Глава 5Весна
А ведь он чуть было не пропустил весну. Для Невилла жизнь Хогвартса настолько сконцентрировалась внутри стен, что он не обращал внимания на тишину за окнами, ведь мартовские ветра куда спокойней зимних; не замечал прозрачного голубого неба; даже то, как менялся лес, ускользнуло от его внимания в этот год. Коридоры-классы-комнаты; классы-комнаты-коридоры. Как будто замок сам стал стеклянным шаром и запер их, отгородив от внешнего мира.
Март прошел незаметно, а вместе с апрелем нагрянули пасхальные каникулы, и Невилл с ужасом понял: надо бросить всё и уезжать. Ему хотелось остаться, он готов был вытерпеть что угодно; «что угодно» вообще больше не имело значения. Но бабушка, как назло, писала пространные письма ни о чем, усугубляя его беспокойство.
Он не мог уехать и оставить Хогвартс. Он не мог уехать и оставить Снейпа. Это тоже было ужасно; приступ жалости не только не прошел, наоборот – грозил обострением.
И если о зельях и своих сочинениях он еще мог рассказать товарищам в случае крайней необходимости, то вот о жалости – никому и никогда.
Поэтому на каникулы Невилл отправился в полном смятении: переживать столько событий сразу ему еще не приходилось. Может быть, на это был способен Гарри, но не он, якобы избранный.
Дома тоже оказалось невесело: он все сильнее отвыкал от бабушкиного внимания, ласкового и цепкого, как ядовитый плющ. Было очевидно: в её представлении ему никогда не исполнится не то что восемнадцать, хотя бы шестнадцать. И то, что ему будет весьма и весьма сложно сходить к родителям одному, надо было принять как факт. А Невилл всего лишь хотел остаться с ними наедине.
Ему снился Хогвартс; неожиданно вспомнился рецепт зелья, точнее, даже не рецепт, а слова про источники, твердь и воздух – он проснулся и не мог больше заснуть.
Днем он думал о Снейпе - Мерлин, на четвертом и пятом курсах, когда он тихо и безнадежно был влюблен в Джинни Уизли, он и то думал о ней гораздо меньше.
Бабушка, обеспокоенная его странным поведением – какой нормальный подросток будет рваться обратно в школу, да еще в такой год? – тоже спокойствия не добавляла.
Они так и не поговорили толком; Невилл огрызался, она, опешив от перемен, произошедших с внуком, ворчала – и как же потом он жалел о таких вот бездарно потраченных вечерах!
Невилл не увидел Джинни на вокзале; в школу она не вернулась. Симус шепнул, что она прячется вместе с родителями. Ну, хоть какая-то однозначно хорошая новость.
Снейп, конечно, присутствовал на ужине, последовавшем за их приездом, такой же, как всегда, или даже еще мрачнее. Невилл не смотрел в его сторону, просто убедился, что фигура в черном на месте, восседает во главе преподавательского стола, и уткнулся в тарелку.
Теперь в Большом зале больше молчали, ели быстрее и старались разойтись по гостиным.
В первый вечер уйти к Снейпу не удалось. Ну нельзя было откровенно врать всем сразу, и Невилл с Симусом пару часов исправно валяли дурака, подражая легендарным уже близнецам Уизли и развлекая младшекурсников.
А вот на следующий день он удрал, и горгулья, увидев его, моментально отъехала в сторону.
Как будто Снейп его тоже ждал.
И как будто ничего не изменилось.
- Пейте, Лонгботтом.
Привычный кивок на стакан.
Пергаментов на столе поубавилось; на портрете Дамблдора не было видно даже верхушки шляпы; и резные дверцы больше не подсвечивались изнутри серебром. Словно здесь погасили свет, хотя свечи горели по-прежнему ярко… но чего-то не хватало.
И Невилл не смог не спросить:
- А что случилось?
Если бы горгулья из коридора поднялась в кабинет, чтобы потребовать прибавки к жалованью, Снейп удивился бы меньше.
- У кого? – он даже снизошел до ответа, точнее – до встречного вопроса.
Но Невиллу было всё равно.
- У вас, - уточнил он и спрятался за очередным спасительным глотком.
Зелье вдруг стало отвратительно-бурым; Снейп посмотрел на стакан, на Невилла.
- Если вам нравится глотать такую дрянь, продолжайте выдвигать предположения.
Коротко и ясно. Разговор окончен.
Невилл допил, сам спросил: «Завтра как обычно?», дождался хмурого кивка и ушел.
Он столько раз за каникулы перебирал темы, которые хотел бы получить. Честно, уже хотел. Придумывал тезисы. Только что не записывал, идиот, но пытался запомнить. Слова трансформировались в образы, но так даже было проще.
Однако Снейп опять смог удивить его.
Прошла неделя, прежде чем Невилл получил задание. И остолбенел. Хорошо хоть, что смог нормально выйти из кабинета, но в коридоре сел на подоконник и уставился на розовый закат за окном.
Он придумывал, что мог бы написать о тысяче вещей, важных и не очень, но одна простая тема даже не пришла ему в голову.
«Напишите мне о смерти, Лонгботтом. Размер, как обычно, не ограничен. Только постарайтесь обойтись без рифм».
Невилл даже не обратил внимания на последнюю фразу.
И хуже всего было то, что он точно знал, что и о ком будет писать. Не о Гарри - Гарри и смерть несовместимы; не о Дамблдоре, ни о ком из тех, кто первый бы пришел ему на ум еще полгода назад.
Если только ему хватит смелости.
Или наглости.
Нет, не хватило.
Снейп развернул чистый пергамент.
- Понятно, terra incognita.
- Нет, сэр.
Невилл наплевал на все правила и не стал закрывать глаза.
- Я не стал писать, потому что хотел сказать это.
- Что?
- Когда ты что-то понимаешь про человека… или хочешь понять еще больше… И этот человек – ну… как комната за закрытой дверью, и ты приоткрыл дверь и думаешь, что там человек... – Что же он несет, почему нельзя называть всё своими именами? - Думаешь, что там человек, а там его нет. Там – смерть.
Он даже смог посмотреть на Снейпа.
Только для того, чтобы убедиться, что был прав.
Нет, ничего не изменилось – Снейп так и стоял с чистым пергаментом в руке и всё так же равнодушно смотрел на Лонгботтома, но Невилл точно знал, что угадал и, похоже, не целясь, попал куда-то, куда лучше было не попадать.
- Отлично, Лонгботтом. Очень ценное наблюдение, учитывая все обстоятельства. Могу ли я полюбопытствовать, о ком вы говорили? Вы узнали что-нибудь о Поттере?
- Даже если б узнал, - машинально огрызнулся Невилл. – Но я говорил не о Гарри. А о вас.
- Отлично, Лонгботтом, - повторил Снейп. - Кто вам подсказал? Основатели?
- Нет, сэр. Я просто вижу.
Трудно было представить себе более дикую ситуацию. Двое в кабинете обсуждают возможную смерть одного из них, как будто речь идет о… приготовлении овсянки на завтрак.
- Альбус, вы обратили внимание, как все повернулось? - Снейп обращался к Дамблдору, но смотрел на Невилла. - Ну не дословно, конечно. Но… забавно. Да. Настоящий урборос. Идите, Лонгботтом. Завтра как обычно.
Невилл хотел сказать… много чего хотел сказать. Но повернулся и пошел. Вниз по винтовой лестнице, которая больше не скрипела и не поворачивалась. Мимо недовольно посторонившейся горгульи. По вечно пустому коридору – а ему так хотелось встретить кого-нибудь из приспешников Кэрроу, чтобы врезать от души, и будь что будет.
Но было совсем другое – плакавшие первокурсники, злая Макгонагалл, битком набитая гостиная, старшие хаффлпаффцы, проигнорировав запреты, пришли в гриффиндорскую башню.
И… все они, школьники, не декан, конечно – почему-то ждали от него, Невилла, каких-то решений. А каких? Они успокаивали младших. Они успокаивали Минерву. Потом, когда остались одни, Симус достал галеон, подбросил его на ладони и медленно сказал:
- Надо валить.
- Куда?
- Не куда, а отсюда. Черт, слышал я сказку про карту, где указаны все ходы и выходы из школы.
- Я не могу уйти.
- Так и я не могу. Ладно, пошли спать. Что-то еще завтра будет, Майкла надо навестить с утра в Больничном крыле. Ты как?
- Иду. То есть нет, я еще посижу.
Он дождался, пока Симус поднимется в спальню, и пошел обратно – за портрет Полной дамы, вверх по лестнице, по коридору до конца и там направо, и еще пара пролетов вверх. Привычной дорогой к директорскому кабинету.
Но горгулья даже не шевельнулась.
Тогда он сел у подножия статуи, закрыл глаза и приготовился ждать.
Оттуда его и забрал Амикус Кэрроу.
Невилл давно перестал смотреть на себя в зеркало. Но на этот раз ему даже самому стало любопытно – что же там с лицом? Физиономия в зеркале могла представлять интерес только для мадам Помфри, и вполне потягаться по количеству шрамов с лицом Билли Уизли.
Снейпа не было ни за завтраком, ни за обедом, ни за ужином.
Невилл дошел до кабинета, взглянул на неподвижное чудовище, вернулся к себе. Полночи они с Симусом придумывали то ли план побега, то ли план дальнейших действий; мысли качались как маятник – туда-сюда.
А почти на рассвете его осенило. Нет, наверное, все-таки Хогвартс подсказал.
Он вышел из башни и отправился вниз, мимо хаффлпаффского коридора, к подземельям Слизерина. Трудно было придумать что-либо глупее, но он надеялся на замок, который не мог подвести.
В конце концов, он же шел к источникам.
За невзрачной статуей Оттара Черного обнаружилась дверь, никому не известная и никем не запертая. Невилл сомневался, что сможет пройти по этому пути в следующий раз, но он сейчас он уверенно спускался по скользкой лестнице, не решаясь засветить Lumos, только держась рукой за мокрую стену.
Внизу вспыхнул огонек. Идти, ориентируясь на свет, стало легче.
Снейп встал с колен и повернулся. Светящийся шарик, похожий на напоминалку, болтался в воздухе перед его хмурым лицом.
- Я больше не приду, сэр, - сказал Невилл.
- Что вы здесь делаете, Лонгботтом?
- Я подумал, что проще найти вас с утра и предупредить, чтобы вы не готовили зелье. Его же надо готовить каждый день, да? Собирая ингредиенты заново? А источники, на которых стоит Хогвартс, – здесь.
- Здесь, - подтвердил Снейп, прищурившись и внимательно разглядывая его. Но даже если бы сейчас в открытую прозвучало Legilimens, Невилл не отвел бы взгляд. Пусть смотрит.
- Могу я узнать о причинах отказа?
- Зачем? Вы не можете ничего сделать с Кэрроу, и после этого говорите о спасении Хогвартса?
- Идиот, - процедил Снейп, - малолетний гриффиндорский идиот. Вы что, не понимаете…
- Нет, - перебил его Невилл, - и никогда не пойму. Наверное, вы ошиблись, сэр. Ничего не получится.
- Лонгботтом!
Но он уже повернулся, стараясь хотя бы не поскользнуться; ноги сами ехали вниз, как будто Снейп не отпускал его. А он-то ждал Петрификуса или Ступефая.
- Лонгботтом!!!
***
- Эй, проспим ЗОТС, Невилл. Где ты шлялся?
- Нигде, - сонно ответил Невилл, вернувшийся полчаса назад. – Никуда я не пойду, Симус, пусть хоть на куски режут. Дай поспать.
