Глава 514 августа 1975 года
Ночь.
Луна робко, слегка заискивающе даже, выглядывает сквозь мчащиеся по белесому небу рваные тучи; сад замер, словно чутко прислушивающаяся стража богатого морского города, ожидающего нападения пиратов. Ветер гуляет где-то вверху, а здесь ни ветка не шелохнется, ни лист не упадет; на глади заросшего ряской и нимфеями пруда нет даже ряби. Небольшой старинный особняк, окруженный кольцом разросшегося самшита, точно крепостным валом, тих и темен.
Начало.
Землеройка бежала по своим делам. Запыхавшаяся, глуповатая, она спешила к примеченному накануне заплесневевшему куску хлеба. Тень, упавшая на нее, заставила ее насторожиться.
«Вполне может быть и филин», — подумала землеройка, в крошечном мозгу которой не укладывалось, что будь это филин, она и заметить ничего бы не успела, как начала перевариваться в его желудке.
Землеройка подняла голову. В грустных карих глазах отразилось следующее...
«Вот смеху-то будет, если не выдержит...»
Из темного окна второго этажа свешивались связанные между собой простыни, и кто-то шаг за шагом осторожно спускался по ним вниз.
Мантия Нарциссы была заправлена в панталоны, волосы, чтобы не мешали, убраны в толстую косу, за плечами висел огромный рюкзак, с превеликими осторожностями купленный в «Харродсе». В абсолютной тишине сонного сада раздавалось лишь методичное икание — такую своеобразную шутку играли нервы Нарциссы.
Пытаясь отвлечься, она недобрым словом вспоминала уроки физической подготовки, а точнее, их отсутствие в Хогвартсе. Все же танцы и конная езда не были полноценным подспорьем.
Веревка кончилась, но, конечно, по закону Мерфи простыней не хватило добрых шести футов, и Нарциссе пришлось прыгать.
Рюкзак тяжело навалился ей на голову, ноги заломило, и некоторое время она, прислонившись к стене дома, приходила в себя.
Тишину по-прежнему нарушало лишь звонкое икание.
Наконец Нарцисса отлепила себя от стены, вытащила мантию из панталон, поправила рюкзак и, пригибаясь, побежала к воротам.
Papa и
maman заблокировали камины, усилили антиаппарационные чары вокруг дома, заперли ее «Чистомет-турбо» за семью замками — и все из-за того, что Нарцисса неделю назад, в соответствии с их с Люциусом планом, сообщила о том, что ей несколько наплевать на родительскую волю выдать ее замуж за Люциуса, и вообще-то у нее своя жизнь, которую она хочет строить самолично. Репрессии последовали немедленно. И ладно, если бы дело ограничилось ором мистера Блэка и паданием миссис Блэк в обморок, причем дважды. Нет, все обернулось более серьезными, чем ожидала Нарцисса, неприятностями.
Бракосочетание с Люциусом было решено максимально ускорить: дату назначили на четырнадцатое августа. Организация свадьбы при такой спешке, конечно, желала самого лучшего, но Блэки, а вместе с ними и Малфои, которые в тот же вечер, когда Нарцисса беседовала с родителями, услышали подобное и от своего обожаемого Люциуса и оба пошли от этого пятнами, поступились мнением общества.
Нарцисса не могла все так оставить. Она спорила, кричала и плакала, отказывалась от еды, портила подвенечные платья, приносимые портнихами, а на самих портних насылала раз за разом Летучемышинные сглазы. Нарцисса кидала в окошко старинные жемчуга, писала залитые слезами письма Беллатрикс и даже одно — Андромеде, она грозила состричь свои волосы и топала ногами — ничего. Мистер и миссис Блэк оставались глухи к мольбам дочери.
И Нарцисса решилась на отчаянный шаг. Последняя ночь... больше возможности не представится. Позади нее пустая комната, воздушное подвенечное платье, собранные домовиками жемчуга и перспектива утреннего венчания, а впереди — неизвестность. Все. Одна жадная, широкая, ухмыляющаяся неизвестность с табличкой в руках: «Что-то будет».
И все же Нарцисса решилась. Просто невозможно, чтобы ее отдали на заклание... На заклание? Именно. На заклание Люциусу.
Она пробралась сквозь кусты и деревья к большим резным воротам о каменных столбах в виде статуй Ареса и Афродиты. Остановилась в нерешительности. По-хорошему, следует послать вперед себя домовика... ну или Патронуса вызвать. С папеньки станется заколдовать ворота какой-нибудь изощренной бякой. Но колдовать она не может. Они все предусмотрели, абсолютно все — взяли, да заговорили палочку, чтобы обнаружить любое ее колдовство.
Нарцисса закусила губу. Ворота точно заколдованы, ну точно... и все же ничего не поделаешь, придется рискнуть. Лезть через забор, по верху которого насыпано битое стекло, с ее физической формой будет самоубийством.
Нарцисса вздохнула, перекинула косу за спину и пошла к воротам. Не успела она коснуться помпезного засова в форме головы льва с раскрытой пастью, как раздавшийся шорох в кустах диких роз заставил ее охнуть и присесть.
Из кустов, почему-то пятясь, вышел некто.
— Люциус! — взвизгнула Нарцисса.
Люциус подпрыгнул и обернулся. Правда долго смотреть на Нарциссу не стал, лишь слегка склонил голову в знак приветствия и вновь повернулся к ней спиной.
— Люциус?
— Чем вы его кормите? — бесцветным голосом поинтересовался он.
— Кого?
— Знаешь, даже мой батюшка до такого бы не додумался. Передай мистеру Блэку мое искреннее восхищение.
— О чем ты?
— Вот о нем.
Из кустов вслед за Люциусом, переваливаясь, вышел тролль, ломая дивные розы своей дубиной. Он был высок, толст и страшен, и непонятно, как ему удалось так долго прятаться в этом бесшумном саду.
По всей видимости, мистер и миссис Блэк тоже решились на отчаянный шаг.
Нарцисса пискнула и вцепилась в Люциуса, тот лихорадочно вспоминал самое убойное из известных ему боевых заклятий.
А тролль неожиданно остановился, оперся на свою дубину и, близоруко моргая маленькими гляделками, принялся рассматривать Люциуса и Нарциссу — это медленно текущая мысль посылала вяло ползущий импульс по его нервным волокнам.
Наконец импульс достиг пункта назначения, и тролль поднял дубину...
Закон Мерфи. Он действует на всех существ. А на троллей, увы, в особенности.
Землеройке вдруг надоело сидеть с запрокинутой головой. Столько захватывающих событий произошло, сколько хватит на всю ее землеройкину жизнь. И землеройка сказала себе: «А что если поучаствовать?»
С этих слов и начинаются все эпохальные события.
В древней памяти, свернувшейся клубочком где-то в районе мозжечка, вспыхнуло воспоминание о снежных бурях, о мамонтах, своими бивнями ворочающих сугробы, о крохотных саблезубых предках землеройки, охотившихся на мамонтовы мясистые большие пальцы... Инстинкт сработал мгновенно, и землеройка с воинственным писком последовала зову природы.
Тролль, до смерти перепугавшись шебуршания в районе больших пальцев, выронил дубину и ломанулся сквозь деревья, петляя, как заяц, севший на ежа.
Первым опомнился Люциус.
— Ты что тут делаешь?
— А ты что? — не растерялась Нарцисса. — На самом деле... Люциус, почему ты в нашем саду? Как ты сюда пробрался? Завтра же наша свадьба! Что ты...
— Сбежать собралась? — сощурил глаза Люциус.
Нарцисса осеклась.
— Да.
— Поздравляю, — Люциус с сомнением оглядел рюкзак Нарциссы и взял ее за руку. — Идем. Ваш домашний зверушка перебудил весь дом, нужно успеть спрятаться.
А тролль и вправду с увлечением прореживал рододендроновую рощу, так что треск стоял знатный. Люциус и Нарцисса едва успели пролезть, ободрав мантии, сквозь неухоженный самшит и прижаться к шершавым стенам особняка, как в окнах загорелись огни, и зычный голос Цигнуса Блэка безошибочно дал понять — он вооружает эльфов.
— Что будем делать? — спросила Нарцисса, отчаянно зажимая ладонью рот, пытаясь приглушить икание.
— Мне нужно подумать... — Люциус боязливо выглянул из кустов поверх ее плеча. — Хотя это можно отложить. Есть другой выход, кроме ворот?
— Ты не сможешь через них перелезть? — подозрительно взглянула на него Нарцисса.
— А как я, по-твоему, здесь оказался? Твой папенька заколдовал ворота, чтобы никто не смог перелезть через них
наружу. Незваные гости его, похоже, не особо волновали.
— Вот кстати... — она отступила на шаг, перехватывая прочнее свой рюкзак, словно собираясь обороняться. — Что ты тут делаешь?
— Тебя спасаю, разве не видно?
— Во-первых, не смешно, во-вторых, кто кого еще спасать будет.
— Ну хорошо... Попробую пояснить, — скучным тоном начал Люциус. — Ты решила кинуть меня перед свадьбой. Я об этом узнал... мое жениховское сердце почувствовало колебания вселенской ауры и, влекомое любовью к тебе, решило на всякий случай навестить ваш особняк, проверить, как дела.
— Неужели? Как умилительно, аж прямо тошнит, — прошипела Нарцисса. — Говори правду!
— Тебя тошнит? То-то ты икаешь... А я думал от волнения. Думал, я настолько тебя волную, что...
— Прекрати!
— Не кричи, нас услышат.
— Мне все равно! Ты смеешься надо мной, все время смеешься, всегда так было!
— Нарцисса, умолкни.
— Буду еще тебя слушать! Весь такой надменный, насмешливый... такой красивый! И злой! Ненавижу тебя, ух, как ненавижу! — Нарцисса перешла на визг.
Марширующие колонной по четверо эльфы под предводительством мистера Блэка с ремнем моментально развернулись в сторону самшитовой изгороди, все как один подавшись вперед, точно сеттеры на охоте.
— Нарцисса... — Люциус аккуратно уклонился от обрушившегося на него рюкзака, схватил руки Нарциссы и притянул ее к себе. — Не кричи, пожалуйста, я уже оглох. Я ведь говорил тебе не обращать на меня внимания... не принимать меня близко к сердцу... Помнишь?
Его губы почти касались белокурого локона, упавшего ей на щеку. Нужен хрустальный, далекий перезвон, шаг в засыпанную листьями туманную лощину, серебристые блики на водной глади... нужно лишь слово, и тогда он коснется.
Нарцисса хлюпнула носом, разок, другой; борясь с рыданиями, громко прочистила горло, потом закашлялась и в конце концов спрятала лицо на груди Люциуса.
— Ты помнишь, — тихо произнес Люциус, чувствуя, что в сердце бушуют фанфары. — Цисси, прошу тебя, забудь это.
Очень медленно пальцы Нарциссы, судорожно разжимающие объятия Люциуса, стали замирать.
Она подняла лицо, и ее полные слез синие глаза показались ему райскими озерами, в которые он, хохоча и пританцовывая, сигает в настоящий момент без шансов вынырнуть.
— Я хочу, чтобы ты думала обо мне... просто хочу. Не убегай сегодня... от меня не убегай.
— Хочешь... — прошептала Нарцисса.
— Ты моя королева, потому остаешься, — Люциус наклонился ниже, прижимаясь лбом к ее лбу.
Нарцисса осторожно положила ладони на его грудь и даже сквозь мантию ощутила гулкие быстрые удары его сердца. Или уже ее? Или давно ее?
Сквозь изгородь, как яблоки сквозь авоську, смотрели домовики, и на их крошечных, сморщенных личиках читалось восторженное обожание; мистер Блэк, с минуту растроганно поцокав языком, крался теперь через самшит обратно в дом, стараясь быть таким же бесшумным и незаметным, как та землеройка.
Которая, наморщив лоб, угрюмо пыталась вогнать в свой мозжечок еще одну полезную истину, что нет-нет, да пригодится в жизни.
«У короля должна быть королева».
