Глава 5Анна проводила каждый пятничный вечер с Джоном. У него был маленький дом с террасой в «городском» районе Сент.-Эндрюса, и каждую неделю Анна покидала пределы кампуса, чтобы провести несколько часов с мужчиной, которого любила. Джон был мужчиной, не парнем. У него был свой дом и своя работа; он был независим, и у него было свое мнение, и ему не нужно было следовать моде и течениям студенческой жизни. Он даже не пил, что в приятную сторону отличалось от пьяных придурков, которых Анна постоянно встречала в университете. Более того, он был хорошим и добрым, и несмотря на то, что он пережил в Афганистане, и что теперь работал, без надежды на повышение, в супермаркете, он никогда не жаловался, и всегда был оптимистичным и бескорыстным. Анна бесконечно им восторгалась, и спустя шесть месяцев после того, как он помог ей собрать покупки, когда возле Теско порвался ее пакет, она влюбилась в него.
Мэри сомневалась, конечно (но когда Мэри не сомневалась?). Она думала, что разница в возрасте будет проблемой, его низкий социальный статус давал ей причину смотреть на него свысока, и Анна думала, что она не верила в ее любовь к нему. Оказывается, девятнадцать – слишком рано для встречи Единственного, особенно если он хромой тридцатипятилетний бывший солдат из рабочего класса. Как бы она ни любила Мэри, и ни верила, что та поступает так в ее лучших интересах, Анна не могла не находить ее цинизм раздражающим. Ей наверное было бы куда легче иметь с этим дело, если бы она сама не чувствовала себя такой ужасно неуверенной в себе. Она думала, ее чувства предельно очевидны – она никогда не пыталась скрыть их, в конце концов, и хотя она верила, что Джону она небезразлична, она представления не имела, каковы его истинные чувства к ней. Инстинктивно она чувствовала, что он любит ее, но... Но почему тогда он ничего для этого не делает? Они проводили вечера, поедая домашний пирог на диване, за просмотром романтических фильмов в комнате, освещенную свечами, гуляли по пляжу, рассказывая друг другу секреты;у нее было все, что может пожелать преданная девушка в отношениях, кроме самих отношений с Джоном.
Вид домашнего счастья Мэтью и Лавинии придал ей дополнительной решимости сделать что-то с застоем, в котором они оказались. Она всегда считала себя девушкой, предпочитающей традиции, чтобы за ней ухаживали с цветами и ужинами, с предложением стоя на одном колене и кольцом, но теперь все это исчезло, потому что она любила Джона больше, чем ловушки общепринятых отношений. Если он не сделает что-нибудь, то это сделает она.Кроме того, Мэри всегда говорила, что если хочешь поменять что-то в отношениях, то лучше всего сделать это в конце семестра, потому что если все пойдет не так, вы не увидите этого человека целый месяц. Учитывая, что за полтора года, что она знала Мэри, та ни с кем в романтическом смысле не встречалась, Анна не могла не предполагать, что эта стратегия никогда не тестировалась.
В любом случае, это была последняя неделя до конца семестра, и Анна надела красивое платье, позаимствовала у Мэри одну из самых красивых пашин, особенно тщательно нанесла макияж и направилась к дому Джона в твердой решимости, что когда вернется, их отношения изменятся.
Но смена отношений требует деликатности и мужества. Анна обнаружила, что с легкостью погрузилась в обычную рутину. Он взял ее пальто (настоящий джентльмен), она спросила, как прошел день на работе, он ответил, что теперь, когда она с ним, у него начались выходные, и они пошли на кухню выпить по стаканчику. Анна пыталась уловить хоть какие-нибудь сигналы, которые он мог бы ей посылать, но не могла понять, ведет ли он себя как друг или влюбленный. У нее никогда не было раньше парня (ну, с тех пор как Алекс Рэдклифф попросил у нее разрешения держаться за руки в начальной школе), так что она не была уверена, что знает, как понять те мелкие детали, что должна была понять. А потом она посмотрела Джону в глаза и почувствовала, что не может ошибаться, видя такую нежность в его взгляде. Она много раз пыталась набраться мужества, но каждый раз отвлекалась из страха все изменить, или из страха отказа, или из-за мысли, что она не даст ему возможности сделать первый шаг.
К тому времени, когда она обычно уходила, она уже была сыта этим по горло. Это должно случиться сейчас, или она себя никогда не простит. Сидя на диване, она повернулась к нему, сложила руки на коленях и глубоко вздохнула.
Джон тоже придвинулся к ней:
– В чем дело, Анна? Ты сама не своя весь вечер.
– Да, так и есть, – вот оно. – Понимаешь, дело в том... Я знаю, девушки не должны говорить это первыми, но мне нет дела, если ты... Но я люблю тебя, Джон Бейтс, – она сморгнула, внезапно ощутив легкость от того, что произнесла это, и не могла не начать улыбаться. – Я люблю тебя, и я не жалею, что это сказала.
Его пальцы сплелись с ее, и его лицо озарилось нежностью. Ее сердце едва не разорвалось от счастья, когда он заговорил:
– Ох, Анна, – сказал он. – Я тоже не жалею, что ты сказала это. Я не смогу пожалеть ни о чем, что ты скажешь или сделаешь. И я хочу, я очень хочу, чтобы я мог дать тебе то, что ты хочешь и заслуживаешь.
Она нахмурилась.
– Но не можешь?
Он вздохнул и опустил взгляд.
– Не могу.
– Но я не понимаю. Ты говоришь, что я тебе не нравлюсь? Потому что...
– Нет! – вырвалось у него. – Я не говорил этого. Я имею в виду то, что сказал: я не могу.
– Я все равно не понимаю.
– Я не жду, что ты поймешь. Однажды, надеюсь, все изменится, но сейчас, это будет нечестно по отношению к тебе.
– Нечестно ко мне? – Анна нервно покачала головой. – Это из-за разницы в возрасте, да? Я уже говорила, что меня это не волнует!
– Нет, это не из-за разницы в возрасте, – показалось, что он готов продолжить, и Анна подождала секунду, но он промолчал.
Подавив вздох, она выдернула руку и встала, приглаживая платье дрожащими руками. Она в друг с отчаянием захотела домой. Мэри наверное еще не спала, и она сделает ей чай и скажет: «А я тебе говорила». Сейчас даже это казалось предпочтительным своим уютом и комфортом.
Джон посмотрел ей вслед, и слова сами вырвались:
– Ты мне очень нравишься, Анна. Я бы хотел, – он умоляюще смотрел на нее. – Разве мы не можем продолжать жить как раньше? Как друзья?
Анна закрыла глаза, но она не могла сопротивляться, когда он так смотрел на нее, и она это знала. С тихим вздохом поражения, она выдавила улыбку.
– Друзья. Конечно, мы можем.
Она хотела быть с ним, пусть даже это будет не так. Если все, чего он хотел, это дружба, она обойдется дружбой.
Вместо того, чтобы сесть на автобус, как обычно, Анна прошла пешком до дома в центре города, где они жили с Мэри. К тому времени, как она пришла, начало накрапывать, и она не могла сказать, были ли это слезы на ее щеках, или дождь. За занавесками свет в гостиной еще горел, и этот вид никогда не был таким воодушевляющим. Анна вытерла лицо носовым платком, прежде чем войти.
Мэри свернулась на диване, рядом с ней лежал тяжелый том о теории феминисткой литературы, по телевизору шел исторический фильм. В руках она держала кружку горячего шоколада. Анна улыбнулась при виде нее, повесила пальто и села рядом с ней, не говоря ни слова, обратив внимания на экран, радуясь такому отвлечению. Мэри едва оглянулась на нее.
–
Не могу представить, что вы имеете в виду, – сказала Элизабет Беннет, ее лицо было маской вежливости, пока она старалась притвориться, что не понимает вопроса.
–
Как я поняла, некоторые дамы считают общество мистера Уикхема удивительно примечательным, – ответила мисс Бингли, стараясь сумничать. Джорджиана Дарси была так ошеломлена, что сыграла фальшивой нотой. Ее брать поднялся с кресла.
На секунду все растерялись, но тут Элизабет пришла на помощь:
–
Ох, простите, я вас бросила. Как вы можете играть, когда никто не поворачивает страниц?
Мистер Дарси снова сел, когда Джорджиана снова заиграла.
–
Вот так. Позвольте.
Элизабет оторвала взор от нот и встретилась взглядом с Дарси. Обе девушки улыбнулись и вздохнули, даже не заметив этого. Мэри внезапно нажала паузу и сорвала чары этого магического взгляда.
– Как он это делает, не пошевелив ни мускулом? Как ты думаешь, на нас с тобой когда-нибудь так посмотрят, Анна? Она же даже не поет, просто перелистывает страницы.
Анна выдавила улыбку.
– Думаю, из нас двоих скорее ты найдешь себе остиновского героя, чем я, Мэри.
– Я бы не была так уверена; ты куда добрее меня. Как прошел твой вечер?
Вот и оно.
– Очень мило, как и обычно, только... Джон хочет, чтобы мы оставались друзьями.
Лицо Мэри сделало что-то похожее на то, что получилось у Колина Ферта, оно внезапно смягчилось в сочувствии.
– Ох, милая. Ты сказала ему?
А где же ожидаемое «я тебе говорила»? Анна должна была отдать своей подруге должное, она была совершенно не предсказуема.
– Я сказала ему, и он сказал что-то вроде того, что мы не можем быть вместе.
Мэри закатила глаза в смеси раздражения и злости:
– Почему нет? Он голубой? – выплюнула она.
Анна рассмеялась.
– Нет, конечно нет!
– Здесь нет никакого «конечно». Он или гей, или же он лживый эмоциональный манипулятор, который чего-то хочет от тебя, и считает забавным дергать за ниточки девчонку, на пятнадцать лет моложе него. Если только ты не думаешь, что у него на чердаке спрятана сумасшедшая жена.
– Ох, Мэри, – вздохнула Анна. – Не все в этом мире имеет отсылки к классической литературе.
– Но большая часть. В любом случае, ты можешь найти себе получше. Фил Макхит в тебя влюблен.
– Он влюблен в тебя.
Мэри даже не постаралась изобразить удивление.
– Да? Ну, он в любом случае сможет изменить мнение.
Анна покачала головой.
– Не надо; мне не нужен Фил или кто-либо другой.
Ее подруга посмотрела на нее еще тревожнее, чем раньше.
– Нет, я и не думала, что будет нужен, – пробормотала она в ответ.
Не говоря больше ни слова, Мэри забралась с ногами на диван и нажала кнопку на пульте. Анна вздохнула и решила, что может попытаться забыть свои беды с помощью исторической драмы. Несколько секунд спустя шоколад Мэри оказался у нее в руках. Он был еще теплым. Ее пальцы замерзли, и она вздрогнула от внезапного контакта с горячей кружкой. Она осторожно оглянулась, но взгляд Мэри был прикован к телевизору.
– Я не собиралась допивать, – сказала она, не оборачиваясь.
В другой стороне города у Мэтью и Лавинии был свой тихий вечер. Они сидели за столом у окна, вокруг Мэтью были стопки юридических книг и две пустые кружки, в которых когда-то был чай. Лавиния писала эссе за лаптопом. На заднем плане тихо играл «Реквием» Форе. Это был выбор Мэтью, Лавиния считала его ужасным, но он помогал ему сконцентрироваться.
Внезапно тишина была прервана резким выдохом Лавинии. Мэтью поднял глаза.
– Что?
Она смотрела на экран.
– Сэм и Эмили помолвлены! Разве это не чудесно?
Мэтью моргнул.
– Сэм и Эмили? – он вспомнил одну из лучших подруг Лавинии из Оксфорда и ее парня. – Но они же встречаются всего два года, – даже не в половину меньше того времени, что они с Лавинией.
– Хм, полагаю, ты просто понимаешь, когда это правильно. Иди сюда и взгляни на кольцо, милый!
Он послушно встал и посмотрел через плечо Лавинии, положив на него руку, взглянул фотографию тонкой бледной руки с нежным серебряным кольцом с камнем посередине на безымянном пальце.
– Мило, – заметил он, не имея настоящей возможности судить, но понимая, что от него ждут ответа.
Лавиния уже яростно строчила комментарий.
Поздравляю, дорогие мои! Это потрясающие новости. Так рады за вас. С любовью, ...
Она повернулась, чтобы взглянуть на него:
– Я подпишусь за нас обоих, хорошо?
Мэтью лишь пожал плечами. Эмили и Сэм были приятными людьми. Он не имел ничего против того, чтобы пожелать им счастья, хотя необычно было делать это через фейсбук. Это как-то обезличивало, а помолка была таким личным делом.
С любовью, Лавиния и Мэтью ххх
– Интересно, где пройдет свадьба, – продолжила Лавиния, когда он сел на свой стул. – Я бы хотела... Как ты думаешь, есть шансы, что Эмили позовет меня в подружки невесты? Катрина будет главной подружкой, конечно.
Мэтью уставился на нее, приоткрыв рот.
– Я, э-э-э... Я правда не знаю, милая. Наверное. Вы же хорошие друзья, разве нет?
– Да. Но... – она поколебалась. – Я никогда раньше не была подружкой невесты, и мне хотелось бы, пока не стало слишком поздно.
– А что, быть подружкой надо до какой-то даты? – с веселой усмешкой спросил Мэтью.
Лавиния покраснела:
– Ну, только по традиции...
– А, – он склонился к книгам, его разум отказывался находить какую-то связь во всем этом.
– Ты едешь в Манчестер на Пасху, так?
– Ага. Ты со мной? Изобел тебя любит, она будет не против.
Она поколебалась:
– Думаю, я проведу каникулы в Лондоне. Папа не очень хорошо себя чувствует и...
– Конечно, ты должна быть с ним.
Они оба погрузились в неуютную тишину, в напряженную тишину, хотя оба не были уверены, почему. По среди молчания плейер играл «День гнева».
От автора: автор сделал Изобел и Мэтью не матерью и сыном, а братом и сестрой, так было нужно для ее истории.
