Глава 5. ПамфлетПростите пехоте, что так неразумна бывает она...
Командор Ваймс разглядывал мятую бумажку, принесённую сержантом Ангвой.
- Кто мог написать такое! - с возмущением воскликнул он. - «От Матерей Борогравии!», - прочёл Ваймс. - Что за чушь!
- Политиканы, сэр, - ответила Ангва, и пояснилаг в ответ на непонимающий взгляд командора: - Они как паразиты. Вездесущи.
- Но неужели, действительно, люди могут в это верить: «…нет большего счастья, чем умереть за свою страну…»?
- Если уж борогравцы верят в своего сумасшедшего Нуггана, - пожала плечами Ангва, - то почему бы им не верить в «Злобианских Агрессоров» и в то, что «Матери Борогравии» желают увечий и смерти своим сыновьям. Или… хм…
- В Мясника Ваймса? - хмыкнул командор.
- Очень устрашающее прозвище, сэр, - не моргнув глазом произнесла Ангва.
***
Новобранцы пытались заснуть в протекающем сарае. Правда, без особого успеха.
А Карцер, в относительном комфорте предоставленного ему трактирщиком помещения, просматривал бумаги умершего сержанта. Просматривать что-либо, оставшееся после умерших, было ему не в новинку. Единственно, что было в этом нового, так это то, что того сержанта убил не он.
Бумаги были в основном памфлетоподобными посланиями. Карцер вполне мог оценить то гадство, которые они источали, как треснувшая бочка патоку – всё вокруг липкое и полным-полно мух.
Карцер внимательно рассмотрел памфлеты, и, соорудив небольшой костёрчик в металлической миске, принялся жечь их один за другим.
Тихий вздох привлёк его внимание, но, как ни странно, не вызвал всегдашнего желания всех убить.
Из-за двери высунулся любопытный нос и пара глаз, жадно уставившиеся на огонь, и блестевших в отсветах устроенного Карцером костерка.
Он улыбнулся. Одна из тех девчонок, новобранцев. Маленькая и смуглая, как уголёк. Ага, а вот и её подружка, которой он дал один из сержантских клинков. Рослая, но тощая, как спичка. С пламенем на головке, в виде коротких рыжих волос.
- Можете зайти, - не оборачиваясь, вполголоса произнёс он.
Лофти и Тонк переглянулись.
- Зачем ты жжёшь эти бумажки? - Тонк слегка покраснела, но тут же вызывающе вздёрнула подбородок.
- Тоже хотите? - вместо ответа Карцер протянул им несожжённую стопку листков.
Когда это Лофти да отказалась бы что-либо сжечь! Выхватив у сержанта бумагу, она, с нескрываемым, и оттого слегка пугающим, удовольствием во взгляде, принялась пироманить.
Лофти всегда притягивал огонь. А Тонк не могла оставить её. Да и не хотела. Она присмотрелась к памфлету в руках подруги.
- Глупость, конечно, бумажки эти, - буркнула она. - Но кое для кого это оказалось и надеждой, и спасением. Может не надо их жечь?
- Вы предпочитаете ложь? - Карцер очень внимательно на неё посмотрел. - Пусть жжёт, - сказал он, и улыбнулся. - Мы напишем свои, ха-ха.
- У нас был капрал, - обронила Тонк, когда Лофти сожгла последнюю бумагу, и они собрались уходить. - Такой мелкий, скользкий типчик. Смылся, когда вы появились. Как же его звали… Скриппи, Стриппи…
- Страппи, - Лофти подняла глаза от тлеющих угольков. - Его звали Страппи.
- Гм… Хорошо, - кивнул Карцер. - Не хотите ещё что-нибудь сжечь? А то, тут у нас есть карта, - записная книжка умершего сержанта уже лежала у него в кармане, и не менее интересная книга армейских правил – в другом, а карту не жалко, он её уже прочитал.
Лофти, как и следовало ожидать, тут же потянулась к недожженной бумаге. Но её остановила Тонк.
- Не жги карту. А то мы не узнаем куда идти.
- Я думал, вы местные, - прищурился сержант.
- Ага, местные, - недружелюбно откликнулась Тонк. - Только вот, куда идти, всё равно не знаем.
- Но до места ночлега, надеюсь, доберётесь, - вежливо выпроводил девчонок Карцер. - И не поджигайте сарай до утра, - добавил он вслед, и закрыл дверь. - Пожалуй, следует дать им домашнее задание, а то ведь сожгут, - пробормотал он. Открыл дверь и окликнул: - Постойте!
***
Страппи крался вдоль стены трактира. Он нервничал и злился. Столько времени и сил ушло на выявление сержанта Джекрама, а тот возьми и умри!
Как истый политикан, Страппи жил, чтобы выслеживать и искоренять, видя в том своё высокое предназначение.
***
- Он велел сделать что? - Полли не могла поверить в то, что сказали Тонк и Лоффти, принесшие от нового сержанта приказ сделать к утру новые агитационные плакаты.
- Н-нугган запрещает… - заикнулась Уоззи, и осеклась, сообразив, что все эти запреты и отвержения касаются лишь женщин. А она теперь мужчина. Во имя Герцогини, конечно.
- А по мне, так это отличное задание, - показала острые клыки Маледикта.
- Мне тоже есть чаво сказать, - тролль выпрямилась во весь свой немалый рост. - Тролли хатаят главнасти!
Все задумались.
- Может ты хотел сказать «гласности»? - вампир уже привыкла к манере Карборунда выражать свои мысли.
- Ага, и её тоже, - невозмутимо согласилась тролль.
***
От трактирщика Страппи узнал о похоронах Джекрама. И сейчас направлялся туда, где, как ему сообщили, остались документы умершего сержанта.
Дверь чуть скрипнула, когда Страппи просочился в комнату. Вот бумаги. Лежат на столе. Где же записная книжка?
Внезапно дверь за его спиной захлопнулась. Страппи резко обернулся. И заорал.
***
Игорина первая прибежала на крик, не на много, но всё же опередив вампира.
Она непонимающе переводила взгляд от забившегося в угол капрала на спокойно стоявшего у двери и улыбавшегося Карцера.
- Фто флучилофь, фержант? - озадаченно поинтересовалась Игорина. Ни крови, ни кишок… В таком случае, нужна ли она здесь?
- Ты поймал капрала? - обрадованно ухмыльнулась Малетикта.
Карцер ответил утрированно шокированным взглядом, усугублённым жестом «Кто? Я?». Остальные девчонки прибежали тоже, и столпилось на пороге.
- Он сам пришёл, - мрачно глядя на капрала, сказала Полли.
- Ага, за этим, - хмыкнула Тонк, ткнув в заваленный сержантскими бумагами стол.
- Э-это!.. - Страппи заикался сейчас хуже чем Уоззи. Трясся и тыкал трясущимся пальцем в Карцера, умудрившегося состроить самую невинную мину.
- Ч-что? - непонимающе спросила Уоззи. Остальные переводили взгляды с тясущегося капрала на невозмутимого Карцера, к которому все они уже успели привыкнуть, и вообще считали его за приличного человека.
- М-мундир! - завопил Страппи.
- Что «мундир»? - не понял Карцер. И даже слегка оскорбился. Он сам по себе, и безо всякого мундира, страшный.
- Он с… си…
- Синий? - подсказал Карцер.
- Цвет, отвергнутый Нугганом, - пояснила Полли.
- Кем? - о богах Карцеру было известно лишь то, что их бессчётное количество.
- Н-нугганом, - виновато пробормотала Уоззи.
Карцер оскорблённо выпрямился.
- Впервые меня обвиняют, в том, что я неправильного цвета!
***
Утром сержант Карцер производил смотр взвода. И произведений плакатного искусства, предоставленных этим взводом.
«Пихота она как дитё! Ва всём наидёт красату!»
- О-очень… лирично, рядовой Карборунд, - признал Карцер.
Охлаждение троллиных мозгов принесло неожиданно приятные плоды. Экзотические, как… цветы, выросшие на камнях.
«Строй мля, имеет значение!»
Рядом с этим плакатом стоял навытяжку рядовой вампи… Маледикт. Карцеру после знакомства с Лакримозой и её семейкой вампиры как-то резко разонравились.
Но он пересилил себя и удостоил рядового весьма сдержанным кивком.
«Рысарем быть – галимый ацтой! Сулжи в пихоте паринь прастой!!!»
- Это так умилительно, - Карцер смахнул несуществующую слезинку. - Так держать, рядовой Хальт.
«Папав во врага окружение – ебошь ёго гада, на паражение!»
- Э-э… Это не так умилительно, рядовой Тьют, - промямлил Карцер. - Зато сильно.
«Пихатинец умелый, сматри чо делать: то алибарда, то маргинштеррн, а ета две сабли, штоб ты сумел аставить от врага рошки да ушки. Видро на голову, пика и бальшая крушка (для бисплатнава пива). И помни главнае: В куче сила!!!»
- Коллективное творчество, как я полагаю, Перкс?
Полли вздохнула. Сержантская прямолинейная догадливость начала потихоньку ей надоедать. Слоган она действительно писала сама, используя фразы, почерпнутые из богатого ветеранского прошлого отца и его товарищей. А «помощь» Шафти и Уоззи заключалась в суетливом мельтешении, подаче ненужных советов (Шафти) и капании на бумагу сопл… слёз (Уоззи).
Карцер отступил на пару шагов, дабы обозреть весь свой взвод с улыбкой гордости и умиления и объявил:
- А сейчас, детки, будет лекция… о носках!
