Глава 5Гвен не успела вытереть слезы. Мерлин заметил их, застыл, уставившись на нее большими синими глазами, полными сочувствия, затем молча сел рядом.
- Ты расстроилась из-за того, что сказал советник Улар, - произнес он некоторое время спустя.
- Я хочу только блага Камелота, - Гвен пыталась сдержать слезы, но не смогла и снова начала плакать. – Но из-за того, что я сделала… двор никогда не будет воспринимать меня всерьез. Советники Артура видят во мне только неверную женщину… которая использует своего мужа, вместо того, чтобы поддерживать его. Что бы я ни сделала, как бы ни старалась, в их глазах я всегда буду именно такой… Я должна бы злиться на них, Мерлин, за то, что они осмеливаются так говорить обо мне. Но я злюсь только на себя. Поскольку… после того, что я сделала, я не могу винить их в том, что они так обо мне думают…
- Гвен, - взволнованно произнес Мерлин, – все совершают ошибки…
- Возможно. Но не такие! - сердито воскликнула она. – Я знаю, что Артур любит меня… и я тоже его люблю… но я недостойна быть его королевой. Люди всегда будут смеяться над ним из-за меня. Лучше бы он женился на принцессе Митиан… Она, по крайней мере, смогла бы сделать из него уважаемого человека.
- Ты не имеешь права так говорить, - потрясенно возразил Мерлин. – Ты хорошая королева, Гвен. И люди это знают. Более того, любовь Артура к тебе помогает им чувствовать себя ближе к королю. Ты должна понимать, что плохо о тебе говорят только завистники, которые боятся за свои привилегии! Посмотри, сколько ты сделала для народа Камелота всего за два дня. Ты в одиночку перевернула горы, вернув надежду людям, которые все потеряли! Артур и сам не справился бы лучше!
Она покачала головой:
- Этого недостаточно. Я никогда не смогу смыть позор своего предательства…
Мерлин нахмурился и положил руку на плечо подруги. Он знал, что не должен говорить об этом, но и не мог молча наблюдать за тем, как Гвен мучается, не попытавшись смягчить ее страдания. Если бы она узнала правду о Ланселоте… если бы он сказал ей, что тот был послан специально, чтобы соблазнить ее… может, она меньше упрекала бы себя за то, что уступила искушению?
- Гвен, - решительно произнес он, – то, что произошло между тобой и Ланселотом… не твоя вина.
- Конечно, моя! – возразила она. – Это я кинулась к нему, это я предала Артура. Никто меня не заставлял! - она прикусила губу и недоуменно продолжила: - Однако я не могу понять, что произошло. Я была влюблена в Ланселота… раньше… и мне было очень больно узнать о его смерти, когда он отдал жизнь, чтобы закрыть Вуаль. Но я выбрала Артура, и этот выбор всегда был ясен для меня! Когда я вспоминаю все это, мне кажется, что я… потеряла рассудок! Как будто я была не в себе! Как будто я действовала не по собственной воле!
- Как будто ты была околдована, - прошептал Мерлин – у него возникли подозрения, до сих пор даже не приходившие в голову.
Как же он раньше об этом не подумал? Может быть, оттого что знал: Гвен и Ланселот были влюблены друг в друга прежде, и предполагал, что это чувство не совсем умерло. Он посчитал, что решимость Ланселота-призрака возродить пламя, горевшее между ними когда-то, совершенно достаточна, чтобы его подруга уступила искушению. В конце концов, это было бы понятно: Ланселот был привлекательным мужчиной, способным, пожелай он этого, заставить женщину - даже такую серьезную, как Гвен - потерять голову.
Несмотря на все свои достоинства Гвен была человеком, и Мерлин не стал бы ее осуждать, даже если бы она пала, не будучи околдованной, потому что всем случается увлекаться, совершать ошибки… Но подруга уверенно говорила о своем выборе и была так озадачена собственным поведением, что мысль о магии возникала сама.
Гвен неуверенно смотрела на Мерлина, пока он быстро соображал.
- Что ты хочешь этим сказать? – спросила она.
Он глубоко вздохнул и покачал головой, пробормотав:
- Не знаю. Но то, что ты описываешь… мне кажется очень странным… Даже если чувства кружат голову… потерять от них всякий контроль над собой, собственную волю? Это уже совсем другое…
Мерлин нахмурился. Если Гвен стала жертвой колдовства, он должен был найти доказательства. Любовные чары редко накладываются без посредства носителя, позволяющего их активировать: зелья или амулета.
- Скажи: не давал ли тебе Ланселот какой-нибудь напиток или особенный предмет? Например, колье… или кольцо…
Некоторое время Гвен молча смотрела на него, после чего едва слышно произнесла:
- Браслет. Браслет на удачу. Он дал мне его в качестве свадебного подарка.
- Где сейчас этот браслет? – с интересом спросил Мерлин.
- Я избавилась от него, когда была в тюрьме. Почему ты спрашиваешь, Мерлин?
- Думаю, надо сходить в тюрьму и попытаться найти браслет… - пробормотал он.
- Ты думаешь, он был заколдован? Ты правда думаешь, что я могла стать жертвой колдовства? – недоверчиво спросила Гвен.
Конечно, это многое объясняло. Но… она покачала головой и возмущенно возразила:
- Ланселот никогда бы так не поступил. Какие бы чувства он не испытывал ко мне, он никогда не околдовал бы меня, чтобы влюбить в себя! Он был порядочным человеком, Мерлин. И великим рыцарем. У него было чистое сердце… Он пожертвовал собой ради Камелота. И после его возвращения… после того, что произошло между нами… он так винил себя за то, что уступил своей любви ко мне и предал Артура, что убил себя, когда понял, что наделал!
Гвен отвернулась, пытаясь избавиться от стоявшей перед глазами картины. Прежде у нее не было времени задуматься над этим, но мысль о том, как ее первая любовь вонзает в себя меч, разбивала ей сердце. Пусть Ланселот плохо поступил в последние дни своей жизни, образ молодого человека с благородной душой, который очаровал ее в свое первое появление в Камелоте, который на следующий год нашел ее, чтобы спасти из плена, оставался живым в ее памяти.
Однажды она сказала ему, что он олицетворяет для нее все, что было доброго в мире, и она действительно так думала. Гвен любила его, первой чистой и пылкой любовью. И, возможно, если бы у Ланселота было достаточно веры в себя, чтобы признать, что он заслуживал ее, они бы в конце концов поженились…
Но Ланселот ушел. Артур остался. И Гвен со временем привязалась к нему.
Артур не обладал неотразимым очарованием Ланселота; он не умел выражать свои чувства, а тем более свою любовь к ней. Он был трогательным в своей неловкости с женщинами и одновременно таким уверенным в себе среди своих рыцарей. Но главное - он был верным и великодушным. И он был рядом. Артур был не просто юношеской влюбленностью, но партнером, считавшим Гвен равной себе и уважавшим ее как никто. Он смотрел на нее не как на прекрасную даму в беде, но как на подругу жизни.
Поэтому Гвен не сожалела о Ланселоте - своей первой любви.
Но она сожалела о Ланселоте - рыцаре, друге, человеке с благородным сердцем, которого она уже оплакала однажды. И Гвен не допускала мысли, что его сердце могло почернеть и развратиться до такой степени, чтобы использовать колдовство в стремлении завладеть ею.
- Нет, - прошептала она. – Ланселот никогда не заколдовал бы меня: он слишком уважал Артура, слишком желал моего счастья, чтобы решиться на такой презренный маневр… во вред всем нам. Я могу понять, что он уступил порыву… но никогда не поверю, что он был способен на расчетливое коварство.
- Гвен…- Мерлин отвернулся и сглотнул - пришло время открыть правду. - Ты права. Ланселот никогда бы этого не сделал. Но Ланселот… в тот момент не был на самом деле Ланселотом. Он был лишь тенью. Оболочкой… без души.
- Что? - Гвен пораженно уставилась на него.
Опустив глаза, Мерлин принялся разглядывать свои руки.
- Как ты можешь так говорить? – спросила она.
- Потому что это правда. Ланселот не выжил после Вуали и дороков. Он умер, отдав свою жизнь, чтобы спасти Артура.
- Как ты можешь быть так уверен в этом? – жадно спросила она.
- Это сложно.
- Расскажи мне все.
Мерлин был смущен. Он не мог сказать все; поскольку к заключению, что Ланселот уже не Ланселот, привело его то, что друг не помнил о его магии. Мерлин пошевелился и, с трудом подбирая слова, пробормотал:
- Скажем… Ланселот забыл кое-что, когда вернулся. Нечто, что настоящий Ланселот никогда бы не забыл.
- По поводу чего? – недоуменно спросила Гвен.
- По поводу некоторых моментов, через которые мы с ним прошли вместе.
При этих словах Мерлин невольно покраснел, задним числом осознав, насколько двусмысленно они прозвучали. Гвен приподняла бровь, недоверчиво посмотрев на него. Он покраснел еще больше и возмущенно воскликнул:
- Гвен!
- Я ничего не сказала, - ответила она, подняв руки.
Она покраснела не меньше него и невольно подумала:
у нас с Мерлином явно склонность к одним и тем же людям: Моргана… Ланселот… Артур…
- Что бы там Ланселот ни забыл, этого недостаточно, чтобы прийти к заключению, что он не был самим собой. Люди порой многое забывают, особенно пройдя через тяжелые испытания.
- Ланселот никогда бы этого не забыл. Ты знаешь, что он был моим другом, - произнес Мерлин с несчастным видом. – Настоящим другом. Он знал меня лучше, чем многие. Лучше, чем Артур. Даже лучше, чем ты. Я уверен в своих словах: он не выжил после дороков. Он был вызван из мира мертвых и принужден седлать то, что сделал, кем-то, кто использовал его, очернил его память… и бросил тень на его имя. Этот человек пытался навредить тебе, навредить Артуру.
Под это описание подходил только один человек…
- Моргана, - прошептала Гвен.
- Думаю, да – это была она, - ответил Мерлин.
- Я тоже так думаю, - грустно произнесла Гвен. – Когда мы сражались, она сказала, что не может позволить мне занять ее место на троне… А когда встретились в лесу, она не колеблясь напала на меня и превратила в лань, точно зная, что Артур охотился в тот день и мог убить меня собственными руками. Она не упустила бы малейшую возможность уничтожить меня, я видела это в ее глазах…
- Гвен, надо найти браслет, - заявил Мерлин. – Так мы сможем доказать твою невиновность, и навсегда очистить память и имя Ланселота…
- Боюсь, этого недостаточно, чтобы успокоить враждебность сэра Улара, - пробормотала Гвен.
- Не обращай на него внимания, - посоветовал Мерлин. – Продолжай работать, как прежде, и пусть он ругается, как хочет. Если ты не позволишь своей неуверенности лишить тебя мужества, время докажет твою правоту.
***
На третий день своего путешествия Артур с рыцарями приблизились к замку принцессы Митиан. И очень вовремя: еще один день тянуть жребий на приготовление ужина было бы уже слишком.
В первый вечер едой занялся Гавейн и умудрился сжечь суп в котелке. Артур до конца своих дней не забыл бы его похвальбу о своих поварских талантах:
- Вот попробуете мое изысканное рагу и больше никогда не вспомните о рагу Мерлина!.. Я так вас угощу, что вы все потребуете добавки!.. В другой жизни я был кашеваром!
«Наверняка, чтобы заплатить долг за выпивку в одной из таверн на задворках королевства», - подумал Артур, который совершенно не представлял себе Гавейна у плиты. И все же он почти верил бахвальству рыцаря – голод обязывает! – ровно до тех пор, пока не увидел результат.
Сначала все шло хорошо. Но вдруг, прямо посреди хвастливых речей, загорелся котелок, и поляну затопили густые клубы черного дыма. Пришлось в спешке заливать угли, чтобы избежать пожара. В заключение своего подвига самый негодный рыцарь Камелота с ослепительной улыбкой произнес: «Упс», - даже не пытаясь сделать вид, что сожалеет.
После чего он предложил своим разочарованным братьям по оружию (особенно у Персиваля был вид, точно он хотел убить приятеля взглядом) вместо ужина выпить пива, которое верный себе Гавейн не забыл захватить в количестве.
- Пиво очень питательно, - радостно объявил он. – Мне случалось два дня проводить без еды, и я не чувствовал голода благодаря моей полной кружке!
И они пили на пустой желудок, чтобы заглушить голод, а на следующее утро проснулись с тяжелыми головами и урчащими желудками. Таким образом, Гавейн был единодушно исключен из последующего жребия.
Задним числом Артур задался вопросом, не устроил ли он это нарочно, чтобы добиться именно такого результата?
На второй день жребий пал на Леона, который подстрелил кабана и весьма профессионально принялся жарить его на вертеле. Артур был полон надежд: с Леоном можно быть уверенным, что еда им обеспечена. Король взял с собой Гавейна и Персиваля, чтобы сторожить подступы к лагерю во время готовки. Увы, Леона, оставленного наблюдать за мясом, отвлек Элиан, принявшийся расспрашивать его о военных компаниях, в которых тот участвовал во времена Утера. Кабан зажарился больше, чем надо, и оставлял во рту привкус пепла. «Будто кожу жуешь», - подумал Артур, раздраженный до крайности.
Всю ночь ему снились пирожки с мясом.
На третий день Артур проснулся на рассвете голодный и, отчаявшись получить нормальную еду, решил потихоньку съесть сухие сосиски, которые Мерлин упаковал специально для него – паек на черный день. Это был его последний шанс не предстать перед принцессой Митиан с пустым желудком. И хотя Артур чувствовал себя несколько виноватым из-за того, что для одного себя приберег запасной паек - он был королем, и, черт возьми, это его слуга положил ему сосиски.
Тихонько встав, Артур незаметно проскользнул к своей сумке. И обнаружил, что Персиваль, перепутав ночью вещи, нашел сосиски раньше него и все проглотил! Артур не смог удержаться, чтобы не заорать в ярости, из-за чего Гавейн смеялся до колик:
- Заставьте его сражаться с великанами, раздробить скалы, поднять стены - сэр Персиваль всегда справится. Но лишите его еды на три дня - и он станет вором из любви к сосиске.
- Гавейн! – рявкнул Артур.
Персиваль, не знавший, куда деться, извинился:
- Когда я голодный, я страдаю от сомнамбулизма… я не осознавал, что делал.
Элиан дружески хлопнул Персиваля по спине:
- По крайней мере, один из нас не умрет от голода.
А Леон возвел глаза к небу, заметив Артуру, оплакивавшему потерянные сосиски:
- Какой смысл жаловаться, сир – сосиски от этого не вернутся. Но теперь, после такого опыта, вы будете знать, что в следующий раз лучше взять сосиски
и Мерлина, чтобы не оказаться на диете.
Артур отдал был что угодно, чтобы блестящая идея взять с собой
в первую очередь Мерлина, а не сосиски, посетила его раньше, но было уже слишком поздно возвращаться обратно. Он утешился, сказав себе, что таким образом разделяет страдания своего народа, а значит, будет усерднее защищать его интересы.
Они появились в королевстве Митиан без предупреждения, и были приняты стражей принцессы настороженно. Когда Артур объяснил причину своего визита, настороженность сменилась холодной вежливостью, и их проводили внутрь форта - к хозяйке этих мест.
Цитадель, в которой правила принцесса, была гораздо больше и богаче, чем Камелот, и Артур не мог не впечатлиться подобным изобилием. Когда Митиан приезжала к нему, ее сопровождал небольшой эскорт, но сейчас Артур осознал, что в ее распоряжении было множество рыцарей, а ее слуги одевались столь же роскошно, как знать Камелота.
Придворные Митиан смотрели, как Артур и его рыцари идут по коридорам замка так, будто они были простолюдинами, появившимися из далекой глуши, а не королевской делегацией. Правда, после трех дней сумасшедшей скачки, к тому же лишенные помощи Мерлина, они имели совершенно непредставительный вид.
Когда они, наконец, приблизились к трону принцессы, та поднялась, чтобы приветствовать их. Митиан была ослепительна, как никогда, и не отказала себе в удовольствии съязвить:
- Король Артур, не думала, что снова увижу вас так скоро. Едва вы успели жениться, как уже прибыли с визитом в мое королевство? Если вы здесь, чтобы пересмотреть условия нашего договора, то знайте: слишком поздно. Земли Гедрефа – как и мою руку – я больше не предлагаю. Если речь об этом, можете возвращаться, не солоно хлебавши.
Взрыв смеха приветствовал это заявление. Растерявшись, Артур смотрел на Митиан, не зная, что ответить. Она была красива и остроумна, к тому же сознавала свою силу, окруженная придворными и друзьями. Артур же чувствовал себя болваном, придя к ней с пустыми руками вымаливать помощь. По ее поведению он понял, до какой степени Митиан была оскорблена тем, что он ее отверг. Вопреки проявленной ей при отъезде из Камелота тактичности, она могла чувствовать себя униженной тем, как он договаривался об их браке, а потом перечеркнул все, не имея других причин, кроме сердечных. Сейчас Артур понимал, что, возможно, лишился сильной союзницы.
- Принцесса, - произнес он, прочистив горло, - я далек от мысли возвращаться к нашему предыдущему разговору. Только необходимость заставила меня сегодня предстать перед вами. Вы наверняка слышали о той войне, что разорила Камелот. Мой народ голодает, и я прибыл просить помощи…
Митиан барабанила кончиками пальцев по подлокотнику трона, задумчиво изучая гостя.
- Скажите мне, Артур, почему я должна вам помогать? Последние события доказали, что вы не располагаете даже поддержкой собственной семьи. Посмотрим трезво на вещи. Ваш дядя и ваша сестра оспаривают ваш трон. Вы женились на женщине, про которую каждый знает, что она предпочла вам одного из ваших рыцарей. И вам больше нечем кормить народ. Вы неспособны управлять своим собственным королевством - так как же вы сможете быть хорошим союзником для моего? А если это не так, ради чего мне помогать вам?
- Какое оскорбление! – воскликнул Гавейн, готовый обнажить меч. – Сир, это не…
- Довольно, - сказал Артур, сурово посмотрев на рыцаря. – Мы пришли сюда не для того, чтобы ссориться.
Гавейн замолчал. Артур чувствовал изучающий взгляд Митиан. Ее слова пробудили мучительные воспоминания. Предательство Морганы, Агравейна, Гвиневры. Последние два года у него не однажды возникало впечатление, что он – идиот, которым люди слишком легко манипулируют.
- Не твоя вина, что тебя предают, - вмешался возмущенный голос Мерлина внутри него. –
Они желали твоей власти для самих себя, ты не в ответе за это.
- Но я ничего не замечал, - ответил он мысленно.
- Если ты не заметил, так это потому, что привык видеть в людях хорошее, а не плохое… Это не недостаток, не слабость. Это то, за что люди любят тебя, Артур.
- Пока не повернутся ко мне спиной, - возразил он. – Митиан права, считая меня дураком. Так оно и есть.
- Нет. Ты не дурак. Ты хороший человек, Артур Пендрагон. Слушай свое сердце. Ты не должен бояться суждения Митиан. Каким бы суровым оно ни было, ты уже был гораздо строже сам к себе до того, как понял, что, несмотря на все ошибки, ты можешь быть хорошим королем…
Артур вспомнил споры с Мерлином в лесу, когда он потерял всякую веру в себя и считал себя недостойным царствования… Однажды утром, после того как он решил отказаться от короны, Мерлин рассказал ему одну из своих невероятных историй, ведя его через лес. Вначале Артур не понимал, к чему он клонит, сердился, но вскоре понял, что слуга решил вернуть ему надежду и использовал эту сказку, чтобы помочь ему. Потом легенда стала реальностью на его глазах, когда Артур увидел меч в камне. И после того, как он вытащил его, Мерлин заставил его выслушать конец истории…
Говорят, что человек, который вытащит меч из камня, объединит земли Альбиона и станет величайшим из королей, что когда-либо правили…
Меч был рядом с Артуром, тяжелый, надежный…
Он думал тогда, что не сможет извлечь его из камня, но Мерлин сказал: «Поверь», - и Артур вдруг почувствовал, что меч шевелится. С тех пор он не вспоминал ни об этом чуде, ни об истории, рассказанной другом, но сейчас неожиданно осознал, что построить королевство, в котором царил бы мир – возможно, самая прекрасная цель, какая только может быть у короля.
Артур успокоился и приободрился.
- Если, по-вашему, Митиан, сильный король - это король без недостатков, который никогда не совершал ошибок и не знал неудач, тогда, я, конечно, таковым не являюсь, - честно признал он.
Митиан удивленно посмотрела на него, не ожидая такого ответа.
- Когда я был юным принцем, - продолжил Артур, - я считал, что у меня нет недостатков. Я был высокомерным и самоуверенным. Жизнь казалась мне простой, словно поединок на мечах… Но я ошибался. И жизнь преподала мне отличный урок. Несмотря ни на что я – король. И стараюсь быть хорошим королем, служащим своему народу. Он много перенес в последнее время. Правда, мне нечего предложить взамен помощи, которую я прошу у вас, кроме своей дружбы и мечты… но я стою перед вами, отлично осознавая, сколь многого прошу.
- О какой мечте вы говорите? – заинтересовалась Митиан.
- Многие годы правители пяти королевств сражаются друг против друга вместо того, чтобы сотрудничать. Но в мире мы могли бы достичь намного большего, чем воюя. Все время, что наши отцы тратили на сражения друг с другом, мы могли бы употребить на то, чтобы построить объединенную страну, рука в руке…
Митиан опустила глаза.
- Правду говорят, что человек, познавший неудачи, более снисходителен и больше стремится к миру, чем человек, гордящийся своей властью и своей статью, - признала она. – Ваши слова мне нравятся, Артур Пендрагон. Но откуда мне знать, что это верное обещание? Вы пришли ко мне, чтобы я поддержала вас в сегодняшних трудностях. А когда завтра трудности будут у меня, вы, может, закроете передо мной дверь.
- Только время способно доказать вам, что я никогда не нарушаю своего слова, - ответил Артур. – Но помогите мне спасти мой народ. И я покажу, что все мое правление будет посвящено тому, чтобы сделать мечту, о которой я говорил вам, реальностью.
Митиан посмотрела на него бездонными глазами, и легкая улыбка появилась на ее лице:
- Через шесть месяцев, день в день, вы организуете встречу правителей пяти королевств. Мы вместе поговорим об этой мечте и сделаем ее реальностью. У вас есть шесть месяцев, чтобы превратить врагов в союзников и посадить правителей пяти королевств бок о бок за одним столом. Вот цена, которую я требую взамен на мою помощь. Я хочу, чтобы вы дали слово чести, что заплатите ее.
Артур серьезно кивнул:
- Даю слово чести.
- Вам будет чем накормить народ, - Митиан в свою очередь склонила голову.
