Глава 5http://pleer.com/tracks/6940978Csdy
Обдумывая детали своего плана, я заснула довольно поздно, так что на следующее утро проснулась тоже поздно. Вот-вот должна была проснуться и Патрисия, а мне до этого времени ещё нужно было успеть принять душ и одеться. Я доверяла Лонки, но поскольку очень скоро мне предстояла разлука с дочерью, то сейчас я старалась проводить вместе с ней всё своё время, стремясь таким образом компенсировать будущую пустоту в своей жизни.
Приняв душ, я начала одеваться — и буквально взвизгнула от боли, когда ткань скользнула по моим соскам. Сжав ладонями грудь, я присела на край ванны. А когда боль отступила, на меня словно прозрение снизошло: со мной такое уже случалось, но всего лишь два раза в жизни! Боясь ошибиться, я бросилась в гардеробную: там, на одной из полок среди моих вещей хранилось несколько тестов на беременность. Когда в первую мою беременность я испытала эту боль, я, конечно же, ничего не заподозрила. Но во вторую беременность это случилось буквально через несколько дней после её наступления. Собственно, как раз вот это болезненное ощущение от прикосновения одежды к соскам и навело меня на мысль, что я снова жду ребёнка. Тогда я не стала обращаться к колдомедикам и просто купила несколько маггловских тестов на беременность. Часть из них хранилась у меня до сих пор. Конечно, времени прошло довольно много, но я всё-таки смогла найти тест, срок годности которого ещё не истёк. Всё так же, словно в тумане, я прошла снова в ванную. Я в буквальном смысле отсчитывала секунды, которые требовались для проявления результата. И когда я увидела две полоски... Присев на край ванны, я прижала ладонь ко рту, не зная, радоваться мне или плакать. Мне вспомнился один случай.
С рождения Патрисии прошло около двух месяцев, и после очередного осмотра семейный врач наконец сказал, что мы с Люциусом можем возобновить полноценные супружеские отношения.
— Вы хотите сказать мне что-то ещё? — спросила я, заметив, как неуверенно колдомедик смотрит на меня.
— Д-да, миссис Малфой, — нерешительно начал он. — Поймите меня правильно, я врач и должен предупреждать вас обо всех возможных последствиях. — Я кивнула, и он продолжил уже более уверенным тоном: — Вы молоды, но вам всё же уже не двадцать лет. Беременность и роды для вашего организма — это довольно тяжёлое испытание, и для того, чтобы организм восстановился, ему требуется продолжительное время. Это не значит, что вы не сможете или не должны больше рожать. Но пока, — врач сделал небольшую паузу, — я посоветовал бы вам тщательно предохраняться от новой беременности.
Я уже собралась ему ответить, как раздался голос Люцуса:
— Благодарю, Джонотан, уверен, мы с женой в состоянии решить этот вопрос.
Я удивлённо посмотрела на мужа. Я не слышала, как он вошёл, но его тон меня поразил: Люциус говорил очень холодно и надменно, да и смотрел на колдомедика так же. Услышав слова Люциуса, врач тут же пробормотал извинения и поспешил ретироваться. До тех пор, пока он не покинул комнату, муж не произнёс ни слова и даже не взглянул на меня.
— Люциус, — с укором сказала я, едва за врачом закрылась дверь, и положила ладонь ему на руку, — зачем...
Люциус резко развернулся и перехватил мою руку.
— Послушай, дорогая, — тем же холодным тоном сказал он. Его взгляд был полон гнева, и на какую-то секунду мне показалось, что он смотрит на меня, но при этом меня не видит. — Если ты забеременеешь, то ты этого ребёнка родишь! Надеюсь, ты меня поняла?
Пальцы Люциуса с такой силой сжали моё запястье, что я воскликнула:
— Люциус, ты делаешь мне больно!
Словно очнувшись, он посмотрел вниз, на мою руку, которую я сжала в кулак в попытке высвободить, затем отпустил её и, не сказав ни слова, вышел из комнаты. Растирая запястье, я с удивлением смотрела ему вслед и думала: неужели нежелание Нарциссы иметь второго ребёнка, да и мои слова о том же, когда-то сказанные в сердцах, настолько задели его? Хотя... Если и был на свете кто-то, кого Люциус любил бескорыстно, то это дети. Да, у него были какие-то свои планы и амбиции в отношении их будущего, но всё же он любил их, любил безусловно, любил просто потому, что они были его детьми. Когда он находился рядом с ними, от него словно шла какая-то энергия, которую я чувствовала. Она причиняла мне боль, когда маленькими были Николас и Оливия, и наполняла силой после рождения Патрисии.
По всей видимости, слова врача действительно задели Люциуса, потому что до самого вечера он не разговаривал со мной, ограничиваясь лишь фразами, которые диктовали правила приличия. К концу дня это начало меня тяготить.
Проверив в последний раз, как дела у заснувшей дочери, я вернулась в спальню, залезла в кровать и обняла мужа, при этом бесцеремонно закрыв и отложив в сторону книгу, которую он читал. Люциус съязвил что-то, но обнял меня в ответ. Некоторое время я просто лежала, наслаждаясь его близостью. Помню, что в тот миг мне пришла в голову мысль, насколько всё-таки для меня важны простые прикосновения мужа.
— Ты сильно рассердился на Джонотана? — наконец, спросила я. — Он был очень напуган.
— Он и должен быть напуган, — ответил Люциус. — В следующий раз хорошенько подумает, прежде чем совать свой нос в то, что его не касается.
— Люциус, — вздохнула я, — он всего лишь посоветовал мне избегать беременности, пока я ещё не восстановилась.
— Я слышал, — лаконично ответил он и замолчал.
— Скажи, — через некоторое время спросила я, — тебя только это рассердило?
— А что ещё меня могло рассердить? — предсказуемо ответил он вопросом на вопрос.
— Ну, мне показалось, — я села в постели и повернулась к Люциусу, — что тебя задели его слова по другой причине.
— Какой? — вопросительно посмотрел он на меня.
— Когда-то я сказала тебе, что не хотела бы от тебя детей. Мне показалось, что ты до сих пор считаешь, что это так.
— А разве нет? — тут же спросил он, и столь быстрый ответ не позволил мне понять, права я или нет.
— Конечно, нет! — воскликнула я, вновь обнимая его и прижимаясь к его груди. — Это никогда не было правдой.
— Вряд ли я из твоих слов я мог сделать вывод, что они неправдивы.
— Люциус, — слегка укоризненным тоном сказала я, — ну почему ты всегда думаешь о самом плохом?
Он не ответил.
— Почему ты не предположил что-нибудь другое? — после небольшой паузы продолжила я.
— Что, например?
— Например, то, что я думаю о будущем. У нас уже трое детей, но у тебя их четверо. Ты сам сказал, что Драко получит половину наследства. Меня это не особо волнует, но оставшаяся часть будет разделена на троих. Конечно, у меня тоже есть состояние, которое достанется нашим детям, но всё-таки между тем, что делится на троих, и тем, что делится на четверых, огромная разница. А это неминуемо, если у нас появится ещё один ребёнок.
Люциус рассмеялся:
— Никогда не подозревал, что ты столь меркантильна.
Улыбнувшись, я посмотрела на него и в тон ему ответила:
— Я бы не называла это меркантильностью. Скорее, это практичный взгляд на вещи.
Я снова положила голову ему на грудь и почувствовала, как он расслабился.
— Всё так, но поверь, состояние Малфоев достаточно велико, и каждый из моих детей будет обеспечен до конца жизни. Если, конечно, не промотает наследство. Но этого не случится. Так что если ты вновь забеременеешь, то ребёнка ты родишь. Но, конечно же, я не хочу, чтобы на твоём здоровье это как-то отразилось. Завтра скажу Драко, чтобы сварил противозачаточное зелье.
— Не надо! — поспешно воскликнула я, вновь поднимая голову, чтобы посмотреть на Люциуса. — Не хочу, чтобы каждый раз он понимающе ухмылялся. Я сама буду варить зелье. Хорошо, что Драко разрешает мне пользоваться его лабораторией.
— А по ингредиентам, которые ты будешь использовать, он не догадается, какое зелье ты варишь? — усмехнулся Люциус.
— Разумеется, догадается, — вздохнула я. — Но ухмыляться всё-таки будет меньше.
С тех пор каждый раз после близости с мужем я уходила в ванную, чтобы принять противозачаточное зелье. И теперь мне пришла в голову мысль: случайностью ли было то, что в последний раз, когда я собиралась выпить его, флакон выпал из моих рук и разбился вдребезги?
Надежда словно окрылила меня, и, выскочив из ванной, я позвала:
— Сэр Генри!
Призрак появился не сразу, но довольно быстро.
— Мада-ам! — с насмешкой и наигранным возмущением протянул он, придав своему лицу выражение крайнего удивления и нарочито медленно оглядывая меня.
От его взгляда я смутилась, только сейчас поняв, в каком виде предстала перед ним. Отвернувшись, я схватила лежавший на кровати халат и, только приведя себя в порядок, вновь повернулась.
— Да вы вся сияете, несмотря на то, что смущены, — заметил сэр Генри. — Неужели есть хорошие новости?
— Да. То есть, нет, — ответила я. — Если вы о Люциусе — то нет, он всё в том же состоянии. Но я кое-что узнала. — Я ненадолго замолчала, а потом выпалила на одном дыхании: — Я беременна.
С минуту призрак молча смотрел на меня.
— Мне очень жаль, мадам. Проклятье уже действует, поэтому остановить его можно только одним способом. Каким — вы знаете.
Я упала в кресло, закрыв одной рукой рот, чтобы подавить рыдание, а другой непроизвольно обняв живот.
— Вы не останетесь одна, — раздался над моим ухом голос сэра Генри. Я посмотрела на него: он снова просочился в пол настолько, чтобы его глаза находились на одном уровне с моими. Его взгляд был полон сочувствия. — При жизни я мало об этом думал. Но восемьсот лет существования в качестве мыслящей субстанции располагают к философии. И сейчас я считаю, что этот ребёнок — награда вам за то, что вы нашли в себе силы отказаться от других детей ради жизни мужа.
— Спасибо, — прошептала я. — Вы поможете мне наложить чары на гобелен с родословной?
— Мадам... — начал было призрак, но я его прервала:
— Не пытайтесь убедить меня, что это невозможно. Вы упомянули, что пытались понять, на каком месте появится портрет вашего сына — значит, такое возможно. Кроме того — это, правда, только моё предположение — как вы сами сказали, восемьсот лет вашего существования в качестве призрака были невероятно скучными. Я не верю, что вы никоим образом не пытались развеять эту скуку.
— И вы считаете, что я развеивал эту скуку, стараясь предугадать, где на гобелене должен появиться портрет очередного наследника Малфоев? — рассмеялся он.
— Думаю, сэр, — ответила я, — вы не только развеивали скуку таким образом, но и достигли в этом определённого мастерства.
— Благодарю за комплимент, — слегка поклонился он, затем продолжил, немного запинаясь, словно подбирал слова: — Я не могу осуждать вас за стремление скрыть ребёнка от мужа, но...
— О! — Не сразу я поняла, что хотел сказать сэр Генри. — Я не собираюсь совсем скрывать ребёнка от Люциуса. Но вы сами понимаете, узнав о ребёнке, Люциус не успокоится до тех пор, пока не найдёт его, а значит, скрываться мне будет очень тяжело. Придёт время, и они обязательно встретятся. Но произойдёт это только тогда, когда я буду уверена, что этот ребёнок не забудет меня. Достаточно того, что, скорее всего, меня забудет Патрисия, — чуть тише сказала я. — Так что чары нужно наложить так же, как это сделали вы — чтобы имя малыша можно было увидеть при приближении зачарованного предмета.
— Благородно с вашей стороны, мадам, — довольно улыбнулся сэр Генри. — Вечером я покажу вам заклинание.
— Спасибо, сэр, — поблагодарила я его и собралась идти к дочери.
— Мадам, — остановил меня сэр Генри. — Ваш план... Он продуман?
— Д-да, — с небольшой заминкой ответила я. — Основные пункты — да, нужно продумать детали. Этим мы займёмся с Гарри и Роном. Единственное, что я так и не могу решить: куда мне отправиться? В какую страну? Я почему-то всё чаще думаю о Южной Америке.
— Так далеко? — удивлённо спросил меня сэр Генри.
— Стараюсь максимально усложнить Люциусу задачу найти меня, — горько усмехнулась я.
Несколько раз призрак проплыл мимо меня.
— Ваш муж будет искать вас, поверьте, мадам. И для этого он перевернёт небо и землю — в этом я уверен. Где бы вы ни находились, вам в любом случае придётся приложить все усилия, чтобы он вас не нашёл. Так что думаю, вам нужно устроится так, чтобы не испытывать большого дискомфорта на новом месте жительства. Вы же знаете иностранные языки?
Я кивнула:
— Немного итальянский и немецкий. Французский и испанский — в совершенстве.
— Да, я слышал. Выберете Испанию или Францию. Знание языка поможет вам быстрее освоиться в любой из этих стран.
Задумавшись, я поглядела на призрака. А ведь он был прав. Только что выбрать? С Испанией меня связывали одни из лучших воспоминаний. Там я была счастлива. Но в маггловском мире в Испании я никогда не жила. Во Францию же я ездила и в детстве с родителями, и позднее, когда училась в Академии. А с Люциусом в магическом квартале Парижа мы бывали регулярно. Во Франции я знала и маггловский, и магический мир.
— Франция, — решила я.
Сэр Генри ободряюще улыбнулся.
— Спасибо, — улыбнулась я в ответ и прошла в сторону двери. Уже взявшись за ручку двери, чтобы открыть её, я обернулась: — Сэр! Я благодарна вам за помощь, но меня не покидает ощущение, что вы как будто чего-то не договариваете.
Некоторое время призрак молчал, потом ответил:
— Знаете, я никогда не задумывался о том, каково было Гвинет, когда она решалась оставить меня, чтобы спасти. Я впервые подумал об этом сейчас, когда увидел, как терзаетесь вы. Может быть, это наивно, но мне почему-то кажется, что, помогая вам, я хотя бы немного искупаю свою вину перед ней.
* * *
На следующий день я встретилась с Гарри и Роном. Выслушав мой рассказ, Рон долго молчал.
— Что вы уже решили? — наконец спросил он.
Гарри быстро вздёрнул брови, выразительно скосив глаза в сторону Рона, так, чтобы он не видел, словно говоря мне: «Ну вот, а ты боялась!» Такая спокойная реакция Рона подняла мне настроение, и я едва удержалась, чтобы не рассмеяться.
— Практически ничего. А то, что решили, всё равно нужно корректировать, — ответила я и рассказала друзьям о соглядатае Люциуса, своей беременности и о своём новом плане.
— Значит, ты предлагаешь пустить Малфоя по ложному следу? — спросил Гарри, когда я закончила.
— Нужно же как-то использовать эту ситуацию. Сначала я расстроилась — этот человек очень хорошо ориентируется в мире магглов и чувствует себя там довольно уверенно. Но сейчас думаю: а не лучше ли вместо того, чтобы стараться замести следы, просто дать Люциусу след, ведущий в никуда? Я стёрла этому человеку только воспоминание о нашем разговоре, и он по-прежнему следит за мной, так что Люциус ничего не заподозрит.
— И куда, по-твоему, должен вести ложный след? — спросил меня Гарри.
— Куда угодно. Лишь бы Люциус не понял, что мне помогаете вы. То есть, — поправилась я, — понять-то он поймёт наверняка, но если у него не будет об этом точных сведений, он не станет сильно вас беспокоить.
Несколько минут Гарри молчал, потом сказал:
— Хорошо, тогда моё предложение такое: я или Рон под оборотным зельем едем в дом твоих родителей, а оттуда аппарируем. Пусть твой муж убедится, что ты туда приехала, а куда ты делась потом — даже если он и поймёт, что это ложный след, то время, чтобы напасть на настоящий, уже будет потеряно. Рон, что ты думаешь?
— Думаю, есть ещё кое-что, что нужно обязательно учитывать, — ответил Рон. Всё время, пока мы разговаривали с Гарри, он был необычайно мрачен и молчалив.
— Что? — спросил его Гарри.
— На ней родовая печать, — кивнув в мою сторону, ответил Рон.
— Что?! — повернулся ко мне Гарри, с изумлением глядя на меня.
— Рон! — одновременно с Гарри воскликнула я.
— Гермиона, ты... — Не договорив, Гарри несколько раз прошёл мимо меня, затем остановился передо мной и спросил: — Я так понимаю, на обычном варианте, чтобы просто отвадить от тебя мужчин, Малфой вряд ли остановился?
Он пристально смотрел на меня, а лгать Гарри прямо в глаза я никогда не умела, поэтому отвела взгляд и ничего не ответила.
— Почему?! — сорвался Гарри на крик, и я даже вздрогнула: пожалуй, он не кричал на меня с того времени, как... да, пожалуй, никогда не кричал. — Почему ты ничего не рассказала?
— Гарри, — начала я, но он не дал мне договорить:
— Знай я об этом раньше, я бы ещё позавчера сказал тебе, что плевать я хотел на Малфоя! Умрёт — и пусть умирает! Я ни за что не согласился бы помогать тебе!
— Гарри! — воскликнула я, поднимаясь и изумлённо глядя на него. Гарри гневно посмотрел на меня и отвернулся к окну. Я перевела взгляд на Рона: мрачный, он по-прежнему сидел в кресле, не поднимая на меня глаз.
Впервые в жизни я почувствовала, что у меня словно почву из-под ног выбили. Закусив губу, чтобы не расплакаться от отчаянья, я взяла сумочку и мантию.
— Если вы отказываетесь мне помогать, то я справлюсь сама. Скажите мне только одно: а вы подумали о том, как мне жить, если я даже не попытаюсь спасти мужа?
Я накинула мантию и тут почувствовала, как Гарри обнял меня.
— Прости меня, — поцеловав меня в висок, сказал он, затем заставил меня сесть в кресло, а сам опустился передо мной на корточки, держа меня за руки. — Ты же знаешь, я не всегда могу контролировать гнев. Скажи мне только, почему ты не рассказала нам о родовой печати? И я, и Рон прекрасно знаем, что можно сделать с человеком при помощи этого заклинания. И я ни за что не поверю, что Малфой не воспользовался этой властью. Мне страшно даже думать, что ты пережила. Почему ты не сказала, Гермиона?
— Зачем? — покачала я головой. — Чем бы вы мне помогли?
Гарри немного растерялся. Быстро поднявшись, он снова отошёл к окну, затем ответил:
— Не знаю, чем именно. Но нашли бы возможность помочь.
От такого явного непонимания гнев одолел уже меня. Вскочив, я ответила, тоже повысив голос:
— Гарри, не обманывай себя! Вы ничем не помогли бы. Вам просто не позволили бы этого сделать! Ни Отдел тайн, ни даже Кингсли, как бы хорошо ни относился он к нам всем!
Гарри сжал губы и ничего не сказал.
— Гарри, — позвала я его, — я понимаю, что ты расстроен...
— Нет, ты не понимаешь, — покачал он головой. — Я не расстроен, Гермиона! Это гораздо хуже! — После недолгого молчания он повторил: — Это гораздо хуже. Чувствуешь себя... предателем.
Я быстро подошла к нему и попыталась взять его под руку, но Гарри выдернул свою руку из моей. Я сделала глубокий вздох и снова взяла его под руку, на этот раз настойчивее, а голову положила ему на плечо.
— Гарри, ну когда ты поймёшь, что не можешь защитить всех вокруг? — мягко сказала я.
— Гермиона, я не смог защитить не всех вокруг. Я не смог защитить
тебя. И хуже всего то, что ты — ты сама! — скрывала всё. Друзья так не поступают.
Я подняла голову и сердито спросила:
— Скажи мне, когда в полночь первого мая девяносто восьмого года ты отправился в Запретный лес, не сказав нам ни слова, ты тоже поступил как друг?
— Тогда было всё по-другому, — ответил он. — Я не хотел, чтобы вы переживали.
— Я тоже не хотела, чтобы вы переживали.
— Знаешь, Гарри, — послышался голос Рона, — Гермиона права. Сделать мы ничего не смогли бы. Я узнал о заклинании несколько лет назад, и то, что ты испытываешь сейчас, чувствую уже не первый год. Гермиона защищала нас от этого — так, как считала нужным. Так, как могла.
Гарри не ответил, но по тому, как судорожно он вздохнул, я поняла, что он признаёт мою правоту.
— И после этого ты говоришь, что любишь его? — наконец, спросил он.
— Да, — без заминки ответила я.
— Скажи мне, — повернулся ко мне Гарри, — что помешает твоему мужу воспользоваться родовой печатью, когда ты уедешь? Ты же понимаешь, что помочь тебе мы не сможем, даже если будем находиться рядом.
— Пока я беременна, Люциус не сможет причинить мне вред.
— Ты настолько в этом уверена? — с сомнением спросил Гарри. — Почему?
Рон шумно вздохнул. Гарри удивлённо посмотрел на него, затем перевёл взгляд на меня.
— А-а... ну... да, — слегка запнувшись и покраснев, сказал он. — Но что будет, когда ребёнок родится?
— Я верю, что Люциус не станет использовать родовую магию, — после паузы ответила я. — Во всяком случае, пока я нахожусь далеко от него. — Гарри выжидающе смотрел на меня, и я пояснила: — При использовании родовой магии должны соблюдаться определённые правила. И правила эти таковы, что никто, кроме Люциуса, не сможет помочь мне, если мне будет плохо. Он это прекрасно знает.
«А если он и захочет меня убить, то так, чтобы он это видел», — мысленно закончила я.
Гарри ещё немного помолчал, а потом начал говорить уже другим, деловым тоном:
— Хорошо. Но мы сделаем по-другому. Мы пустим соглядатая по ложному следу, но сделаем так, чтобы Малфой знал, что это мы помогли тебе скрыться. Мы для него станем единственным источником информации о тебе. И вот когда он придёт к нам, чтобы выяснить, что с тобой, мы ясно дадим ему понять, что с рук ему использование родовой печати больше не сойдёт.
* * *
Тот месяц был для меня очень тяжёлым. Я пыталась собрать всю свою волю в кулак, но у меня не получилось. Всё же у каждого человека есть предел возможностей.
— Гермиона, ты нам доверяешь? — наконец, спросил Гарри, когда в очередной раз я не смогла быстро сосредоточиться на обсуждении деталей.
— Конечно, доверяю! — немного удивлённо воскликнула я.
— В таком случае мы с Роном сами подготовим твой отъезд. Побудь до отъезда с Патрисией, — мягко предложил он.
На мои глаза навернулись слёзы, и я благодарно кивнула.
Однако дома тоже было непросто. Почти всё время я проводила с Патрисией и каждый день по нескольку часов находилась возле Люциуса. Но было ещё кое-что. Несмотря на всё, что мне сказали сэр Генри, целитель и Гарри, где-то в глубине души я всё ещё не теряла надежды. Каждый день я подходила к гобелену с родословной и пыталась поговорить с портретом Арманда Малфоя, чтобы выяснить, возможно ли всё-таки снять проклятье. Это был его единственный портрет. Хотя «поговорить» — немного неправильное выражение. Портреты на гобелене отличались от обычных волшебных портретов тем, что не могли говорить. Но они всё понимали, что происходит в семье — это я знаю. Если бы Арманд подал хоть какой-то знак, я нашла бы возможность разобраться в том, что он сказал бы мне. Однако он упорно избегал смотреть на меня.
Но однажды мне всё же удалось встреться с ним глазами. Не замешкавшись ни на миг, я встала на колени, умоляюще глядя на него и одними губами прошептала: «Прошу вас, сэр!» В ответ его взгляд полыхнул такой ледяной ненавистью, какой я никогда не видела даже во взгляде Люциуса. Почувствовав себя совершенно бессильной перед обстоятельствами, я сжала ладони в кулаки и с силой ударила по полу. Не сумев сдержаться, я залилась слезами, сидя на коленях перед гобеленом.
— Не теряйте времени, — раздался рядом со мной голос сэра Генри. — Человек при жизни проклял единственного сына — вряд ли его интересует, что происходит после его смерти.
Наверное, подсознательно я понимала правоту сэра Генри. Вскочив, я убежала в спальню и упала на кровать. Весь вечер я проигрывала в памяти недолгую сцену возле гобелена. Тот взгляд Арманда Малфоя и его нежелание идти на контакт вызвали во мне такую злость, что я заснула с твёрдым намерением остаться: как бы там ни было, но чтобы вот так проклясть свой род, нужно было быть просто безумным. Однако когда на следующий день я утром пришла в больницу Святого Мунго, меня встретил крайне встревоженый целитель: ночью Люциусу стало хуже. Зайдя в его палату, я ужаснулась: настолько резок был контраст по сравнению с тем, как Люциус выглядел накануне. Кожа словно посерела, лицо осунулось, руки похудели. «Прости, прости меня, — прижав к губам его ладонь, мысленно сказала я, так как целитель находился в палате, — я не дам тебе умереть». Уже через несколько минут целитель облегчённо выдохнул: «Состояние стабилизировалось». С того дня ничто уже не могло поколебать моей решимости оставить Люциуса и семью.
Сэр Генри определил место, где должно было появиться имя малыша, и я наложила маскирующие чары. Предметом, при приближении которого чары развеивались, я сделала небольшую брошь в виде листка: когда Люциус узнает о ребёнке, он наверняка захочет, чтобы его имя было видно на гобелене постоянно. Брошь очень удобно было закрепить на ткани.
* * *
Месяц пролетел незаметно. Весь день накануне отъезда я провела рядом с Люциусом, ночь — в комнате Патрисии. Утром я зашла в комнату Николаса и положила ему под подушку медальон, медальоны для дочерей оставила под подушкой Оливии с запиской, что это для неё и Патрисии. Последнюю записку со словами «Прости меня» для Люциуса я положила на нашу кровать. А после по каминной сети переправилась в дом Гарри.
В доме на площади Гриммо меня, к моему не то что удивлению, а величайшему изумлению, встретила Джинни: с Гарри и Роном мы договаривались, что никто, кроме нас троих, о моём отъезде знать не должен.
— Джинни догадалась, — ответил Гарри на мой немой вопрос.
— Ты не волнуйся, — сказала мне подруга, беря меня за руку и уводя в гостиную. — Я сейчас уйду. Гарри объяснил мне, что твой муж владеет легиллименцией, поэтому я, даже не желая этого, могу случайно навредить тебе. С Гарри и Роном у него такой номер не пройдёт, они окклюменцией хорошо владеют. Я тоже владею немного, Гарри обучил меня. Не хорошо, но достаточно, чтобы скрыть вот этот наш разговор. Я не знаю и знать не хочу, почему и куда ты уезжаешь. Но я знаю, что если ты так поступаешь, то иначе нельзя. И детей ты никогда не оставила бы. Но я не могла не попрощаться с тобой.
На мои глаза навернулись слёзы, и я обняла Джинни.
— Спасибо, — сказала я. — С кем мне в жизни повезло, так это с друзьями. — Я немного помолчала, а потом добавила: — Раз уж так получилось... Я не знаю, что будет после моего отъезда, я не знаю, что Люциус будет говорить обо мне детям. Я даже не уверена, что Драко по-прежнему будет относиться ко мне как к другу. Но если получится — не допусти, чтобы мои дети забыли меня или стали плохо думать обо мне.
— Обещаю, — кивнула Джинни. — И как только это станет возможным — я приеду к тебе. Обязательно приеду.
Слёзы снова подкатили к моим глазам и, чтобы удержать их, я до боли прикусила губу.
— Всё, я ухожу, — ещё раз крепко обняв меня, сказала Джинни, а затем по каминной сети переместилась в Нору.
— Гермиона, иди сюда, — позвал меня Гарри, как только я осталась одна.
Я поднялась к друзьям на второй этаж. Гарри и Рон стояли возле окна, находящегся прямо над входной дверью.
— Вон, смотри. Видишь того типа в джинсах и клетчатой куртке, который читает газету?
Я кивнула.
— Так вот, это тот, кто следит за тобой.
— Ты уверен? — с сомнением спросила я.
— Уверен, — ответил Гарри. — Я заприметил его месяца четыре назад. Если тот человек не солгал тебе, то как раз в это время Малфой установил за тобой слежку. Поначалу я подумал, что он ведёт наблюдение за мной — меня насторожило его весьма внезапное появление и постоянное присутствие. Но он оставался на месте, когда я уходил куда-нибудь и один, и с семьёй, поэтому я перестал обращать на него внимание, решив, что это просто совпадение. Однако когда ты рассказала о том, что следят за тобой, я проверил его. Так и оказалось: как только ты выходила из моего дома, он следовал за тобой. Пойти отсюда можно только по двум дорогам, и вдоль каждой из них есть по паре мест, откуда можно аппарировать, не привлекая к себе внимания. Так что он шёл за тобой, и, как только ты где-то останавливалась, он аппарировал куда-то, и дальше за тобой следовал уже твой знакомый.
— Как ты всё это сумел выяснить? — удивилась я. После того, как я узнала о том, что беременна, я перестала пользоваться трансгрессией, и в дом Гарри попадала преимущественно через камин. Если же я хотела немного прогуляться, то от площади Гриммо добиралась пешком и на такси до «Дырявого котла» или до больницы Святого Мунго, а оттуда — опять же через камин — отправлялась домой. После того случая, когда я обнаружила слежку, я уходила от Гарри таким образом только два раза. Поэтому у меня и вызвало недоумение, что Гарри так уверенно описал, как действует согладатай.
— Профессиональная тайна, — хитро улыбнулся Гарри. — Ну так вот, — перешёл он к объяснению своего плана. Я этот план знала, но в общих чертах, без деталей. — Сейчас мы с Роном уводим его отсюда. Ты, как только он завернёт за угол, выходишь из дома и идёшь в противоположную сторону. Там садишься на такси и едешь вот по этому адресу, — Гарри протянул мне записку и ключ от дома. — На то, чтобы покинуть площадь, у тебя есть всего минуты три-четыре, не больше. Как только он передаёт эстафету, он возвращается сюда. Не вижу, правда, в этом смысла, но, видимо, это распоряжение твоего мужа. Так что будь порасторопней.
— Хорошо, — кивнула я.
— Когда приедешь по нужному адресу, зайдёшь в дом и будешь ждать нас. Можешь располагаться в любой комнате, но шторы на окнах не раздвигай, чтобы не было видно, что в доме кто-то есть. Свет тоже, по возможности, не включай. Ждать придётся несколько часов, кухня в твоём распоряжении, продукты есть. Аппарировать ни из дома, ни в дом нельзя, так что посторонние там появиться не могут. У нас есть ключи, так что в доме ты будешь в полной безопасности. Это я к тому, что можешь расслабиться и не прислушиваться к каждому шороху, — пояснил он, и это замечание вызвало у меня улыбку: насколько всё-таки хорошо знал меня Гарри. — Ну что? Пожалуй, пока это всё. Гермиона, давай свой волос. Рон, оборотное зелье, — протянул он Рону флакон.
— Больше не хочешь превращаться в меня? — усмехнулась я.
На пару секунд Гарри замер, а потом рассмеялся.
— Ну, я не сомневался, что ты догадаешься, — сказал он. — Но нужно же было мне как-то узнать порядок действий этого субчика.
Мы с Роном обменялись понимающими улыбками, но промолчали.
— Фу, — выпив оборотное зелье, поморщился Рон. — К этому вкусу привыкнуть просто нельзя.
Через минуту передо мной стояла моя копия. Я протянула ему свою одежду, которую принесла с собой.
— Ну что, пора, — когда Рон переоделся, сказал Гарри, открывая дверь. И прежде чем переступить через порог, не оглядываясь, напомнил мне: — Действуй как можно быстрее.
— Хорошо, — тихо ответила я.
Поднявшись на второй этаж, я смотрела, как Гарри и Рон в моём обличье прошли мимо человека Люциуса, как тот потихоньку двинулся вслед за ними. Спустившись на первый этаж, я приоткрыла дверь и, как только мой преследователь скрылся за поворотом, быстро вышла на улицу и направилась в противоположную сторону. К счастью, навстречу мне попалось такси, которое свернуло к тротуару, как только я махнула рукой. Мне казалось, что оно подъезжает нескончаемо медленно. Как только такси остановилось, я скользнула на заднее сиденье и закрыла за собой дверь. И вовремя, потому что человек, преследовавший Гарри и Рона, вынырнул из-за угла. Я назвала таксисту адрес и быстро накинула на голову шарф, чтобы меня нельзя было узнать с улицы, вздумай человек вглядываться в лицо пассажирки одинокого такси. То ли моя маскировка удалась, то ли согладатай не особо жаловал маггловские изобретения типа машин, но он снова уселся на своё место и уставился в ту сторону, где был дом Гарри — это я увидела, когда на повороте взглянула в сторону площади. Первая моя задача была выполнена.
* * *
Я думала, что дом, в котором мне придётся ждать друзей, будет похож на больницу Святого Мунго — замаскированное для магглов на вечном ремонте здание. Однако оказалось, что это был самый настоящий маггловский дом в Ричмонде, небольшой, ничем не отличающийся от таких же домов по соседству.
Ожидание тянулось нескончаемо долго. Я пару раз перекусила. Для того, чтобы читать, в комнате было довольно темно, а раз включать свет Гарри мне не разрешил, то единственное занятие, которое было мне доступно — это смотреть телевизор. Однако через какое-то время дала о себе знать бессонная ночь, которую я провела, не отпуская с рук Патрисию, и я уснула перед телевизором. Проснулась я от того, что меня за плечо тряс Гарри:
— Гермиона, пойдём поужинаем, а потом — в путь.
— Я перекусила, Гарри, — не в силах заставить себя открыть глаза, пробормотала я.
— Я видел, как ты перекусила. Пойдём, я приготовил спагетти.
Мысль о горячей еде немного разогнала сон, и я сумела поднять себя с дивана.
— Готовить ты так и не научилась, — поддразнил меня Гарри, когда я в буквальном смысле набросилась на приготовленные им спагетти.
— Не было необходимости, — смутилась я.
Гарри и Рон хмыкнули.
— Зато теперь мне наверняка придётся научиться, — насупившись, сказала я.
— Обязательно научишься, — поддержал меня Гарри. — Если хочешь, чтобы малыш родился здоровым.
— Ну, рассказывайте, — переключила я разговор на другую тему. — Вы пустили человека Люциуса по ложному следу?
— Пустили, — кивнул Гарри. — Ничего особо сложного здесь не было. Когда мы с Роном убедились, что он следит за нами, мы сели в автомобиль. Кстати, на оплату его услуг твой муж, похоже, не скупится, потому что сначала он следовал за нами на такси, а потом пересел на автомобиль, к слову, не сильно дорогой, но и не из дешёвых. И он очень хорошо ориентируется в мире магглов. Думаю, ему подогнали машину с какой-нибудь стоянки. Рон смотрел на него в зеркало, и ему показалось, что в такси он разговаривал по мобильному телефону. Даже удивительно, насколько бывший пожиратель освоился среди магглов.
Я замерла, не донеся чашку с чаем до рта.
— Вы в курсе, что он пожиратель?
— Разумеется, — пожал плечами Гарри.
— Тогда почему он не в Азкабане?
— Знаешь, есть несколько человек в Британии, которые стали пожирателями незадолго до конца войны. Запятнать себя убийствами они не успели, и первые два-три года, когда шли массовые аресты приспешников Волдеморта, они успешно скрывались. А потом волна арестов потихоньку сошла на нет, и было решено, что таких людей преследовать не будут. Для них страх, что окружающие могут узнать о их прошлом, и тогда они окажутся в Азкабане, стал гораздо большим наказанием, чем заключение как таковое. Поэтому они ни за что не будут ввязываться во что-то, связанное с тёмной магией. Обществу об этом говорить тогда не стали, но мы с Роном узнали об этом, когда начали работать в аврорате. За этими пожирателями, конечно, установлено наблюдение, но не было ещё ни одного случая, чтобы их заметили в чём-то более серьёзном, чем контрабанда. Правда, вот этот тип — он особенный. У меня сложилось впечатление, что он не боится аврората.
— Не боится, — подтвердила я.
— Странно, что ты умолчала о том, что он пожиратель, — сказал Гарри, пристально глядя на меня.
Я прекрасно поняла намёк, поэтому упрямо сжала губы и с вызовом посмотрела на друзей:
— Только не говорите, что не понимаете, почему я так поступила.
— Понимаем-понимаем, — примирительно сказал Гарри. — Только если он не боится мракоборцев, то чего он боится?
— Не чего, а кого, — ответила я. — Он боится Люциуса. До смерти боится.
— Ты уверена? — недоверчиво переспросил меня Рон.
Я кивнула:
— Когда мы с ним разгваривали, он назвал меня грязнокровкой. И стоило мне только сказать, что я расскажу мужу о том, как он разговаривал со мной, он побледнел и тут же извинился.
— Надо же, — удивился Гарри, — видимо, и в самом деле он боится Малфоя. Ну, ладно, может, когда-нибудь это и пригодится. — Я пристально смотрела на друга, и он добавил: — Не волнуйся, не буду я раскручивать это дело, так что твоему мужу ничего не угрожает. Но согласись, полезно знать о ниточках, за которые можно дёрнуть в случае необходимости. Ну что, вы поужинали? Тогда в дорогу.
Прибрав после себя кухню, мы спустились в гараж.
— Садись на заднее сиденье, — сказал Гарри. — Ты, похоже, не выспалась.
— Всю ночь не спускала Патрисию с рук, — подтвердила я.
— Тогда сможешь прилечь и вздремнуть, — сказал Гарри. — Мы с Роном сядем впереди.
Однако сон уже прошёл, и я просто села сзади.
— Так вы мне так и не досказали, как уводили слежку, — сказала я, когда Гарри выехал на улицу.
— Да ничего особенного, — ответил мне Рон, потому что Гарри сосредоточил всё своё внимание на дороге. — Ехали не торопясь, чтобы этот тип не потерял нас из виду. Доехали до дома твоих родителей, создали видимость того, что ты там собралась расположиться надолго. А потом Гарри вышел, и мы одновременно аппарировали, я — из дома, он — с улицы, чтобы не слышно было, что трансгрессия двойная. Гарри оставил Кикимера, чтобы он до вечера там пошумел, на случай, если этот тип не уедет сразу вслед за нами. Велел Кикимеру делать уборку, так тот, мне кажется, был на седьмом небе от счастья.
— Да, — усмехнулась я. — Уборки там много. Мы с Мелиссой не были в доме родителей года три.
— Ну да, — кивнул Рон. — А дальше ты знаешь.
— Понятно. Куда мы сейчас? — спросила я.
— В Фолкстоун, — ответил Гарри. — Кстати, Гермиона, изучи свою новую биографию. Рон, дай ей документы.
Рон протянул мне пакет с документами. Я раскрыла паспорт: моё новое имя было Кэтрин Мист. Я просмотрела остальные документы: страховой полис, банковские карты. Мне стало ясно, с какой целью Гарри превращался в меня при помощи оборотного зелья.
— Господи, Гарри, как тебе удалось сделать все эти документы?! — изумилась я.
— Не без волшебства, — усмехнулся он.
— Гарри, тебя могут обвинить в использовании служебного положения, — расстроилась я.
— Не обвинят, — Гарри улыбнулся мне в зеркало заднего вида. — Поверь мне на слово. Должность главного аврора имеет свои преимущества. Не переживай по пустякам. Ведь никому от моего поступка плохо не стало.
Я вздохнула и пробормотала:
— Если для торжества справедливости нужно солгать, то и ложь становится правдой.
— Правильно размышляешь, — услышал меня Гарри. — Ты увлеклась философией?
— Индийская мудрость, — ответила я, но больше не стала продолжать разговор на эту тему.
Я сама не ожидала, что путь до Фолкстоуна окажется настолько занимательным, что я смогу отвлечься от всех неприятных мыслей. С того времени, когда стало известно о магии Мелиссы, наши с ней посещения мира магглов постепенно сошли на нет. Каждый год в день гибели родителей мы бывали на кладбище, но этим всё и ограничивалось. Как и я в своё время, постепенно Мелисса стала принадлежать больше волшебному миру, чем маггловскому, так что если не считать коротких прогулок от дома Гарри до тайного укрытия, откуда я аппарировала, в мире магглов я не была, наверное, лет восемь. Да и до этого времени мы с Мелиссой никогда не бродили по улицам просто так, у нас всегда были какие-то конкретные цели: зоопарк, аттракционы, музеи, театры и тому подобные достопримечательности, одним словом, всё то, что, по моему мнению, должно было помочь Мелиссе чувствовать себя уверенно среди магглов после того, как ей исполнилось бы семнадцать лет. А если учесть, что довольно часто мы брали с собой и двойняшек, то времени, чтобы сравнивать окружавшую обстановку с воспоминаниями моего детства, у меня просто не было. А о том, что значит перемещаться на маггловском транспорте не то что в другую страну, но даже из одного города в другой, я вообще забыла. Нет, во Франции я бывала, и не только во Франции — с Люциусом я успела объездить без преувеличения полмира. Но разумеется, это была половина магического мира, и для перемещения мы пользовались порталами или каминной сетью. Когда я в детстве на каникулах ездила во Францию с родителями и потом, позже, когда уже училась в Академии, я пользовалась самолётом. По евротуннелю я не ездила никогда, поэтому для меня все эти развязки, постоянные повороты то направо, то налево, покупка билетов и паспортный контроль были не менее интересны, чем для Рона, тоже оказавшегося здесь в первый раз.
— Видимо, мы будем последними на втором ярусе, — сказал Гарри, когда сотрудник терминала сделал нам знак въезжать в первую открытую дверь поезда, в то время как автомобиль перед нами он отправил в следующую. — И это очень хорошо, меньше свидетелей.
Так оно и оказалось. Как только по знаку смотрителя Гарри подъехал ближе к автомобилю впереди нас, дверь в вагон за нами закрылась.
Ещё не стемнело, но когда Гарри въехал в «Евротоннель Шаттл», в машине стало довольно сумрачно: стекла были тонированы, окна поезда, небольшие и довольно редко расположенные, пропускали не так много света, а искуственное освещение от ламп, располагавшихся на потолке вдоль всего вагона, с естественным по яркости всё же сравниться не могло. Меня снова потянуло на сон, и я зевнула.
— Поспи, — сказал мне Гарри. — До отправления ещё целая куча времени, да и движения поезда ты тоже не заметишь. Мы с Роном совсем вышли бы из машины, чтобы тебе не мешать, но боюсь встретить знакомых: магглорождённые волшебники пользуются этим способом попасть на материк довольно часто.
— Если я смогу уснуть, то вы мне мешать не будете, — пробормотала я, укладываясь на заднее сиденье.
Я заснула довольно быстро, но сон был тревожным. Мне казалось, что я и не засыпала, но когда услышала звонок будильника, резко подскочила и едва не стукнулась головой о сиденье Рона.
— Что это? — спросила я, сфокусировав взгляд на часах, расположенных на приборной панели. — Время не ровное. Зачем будильник?
— Прости, — виновато сказал Гарри. — Совсем забыл про сигнальные чары. Мы выехали из Британии. Ну ничего, не больше часа — и ты будешь спать в мягкой постели, и не в шумном многонаселённом отеле, а в небольшой и по-домашнему уютной гостинице. В Кокеле есть одна такая, я пару раз останавливался, когда ездил по делам. Перед отъездом я забронировал номера, так что проволочек быть не должно. Потерпи немного.
— Угу, — прикрыв зевок рукой, ответила я. — Полежу ещё немного, а потом буду приводить себя в порядок.
Гарри кивнул, и они с Роном начали обсуждать квиддич — именно о нём, видимо, они и говорили, когда сработали сигнальные чары. Я прикрыла глаза и под негромкий разговор друзей стала снова засыпать.
Мне приснился какой-то сон. О чём он был, я забыла сразу же, как только проснулась, но проснулась я от того, что мне послышалось, как в моём сне кто-то мяукнул сначала один раз, а потом другой.
Когда я вынырнула из сна, мяуканье послышалось снова.
— Тише, — попросила я друзей. — Вы не слышите?
— Чего? — повернулись ко мне Гарри и Рон.
— Мне кажется, я слышала мяуканье, — ответила я.
Наступила тишина, и теперь «мяу» послышалось уже более отчётливо.
— Это вон из того угла, — кивнул Рон на то сиденье, куда я положила ноги. В углу стояла корзина с закусками, которые нам приготовила Джинни, и лежала моя бисерная сумочка.
Мы недоумённо уставились на сиденье, и в этот миг мяуканье раздалось снова, более требовательно.
— Не может быть, — прошептала я, озарённая догадкой. Я потихоньку открыла свою сумочку, и из неё высунулась рыжая кошачья голова с приплюснутой мордой.
— Живоглот! — воскликнула я. — Как ты здесь оказался?
Достав кота, я попыталась усадить его себе на колени, но он встал и начал тыкаться носом в корзину с едой, пытаясь её открыть.
— Ты голодный, — сказала я, достала бутерброд и начала кормить его с рук, раздумывая, сколько времени он уже мяукал, подавая мне знак. Если бы не сработавшие сигнальные чары, я бы, наверное, ещё долго не услышала его. — Подожди, сейчас приедем, и я тебе куплю еды.
— И правда, как он туда залез? — недоумённо сказал Рон.
— Не знаю, — глядя на Живоглота, ответила я. — В последний раз Николас с Оливией были дома, когда их забирал Драко, и сын принёс кота с собой. А утром в понедельник перед перемещением в Хогвартс Николас всё не мог его найти. Но времени искать не было, поэтому Драко пообещал принести кота, когда он найдётся. И ведь целый месяц никому не попадался на глаза! И залез в сумку он, скорее всего, сегодня утром, а никак не раньше. Ну, ты у меня всегда умным был, — я прижала кота к себе и чмокнула его в переносицу. — Ты почувствовал, что мне плохо, да? Решил не бросать меня?
Со стороны передних сидений послышалось осторожное хмыканье, и я посмотрела на друзей:
— Что смешного?
— Ничего, — примирительно сказал Гарри. — А вот всё-таки странно: я почему-то считал, что если ты кота и передашь кому по наследству, то дочери, а не сыну.
— Я не передавала его по наследству, — покачала я головой. — Живоглот сам выбрал Николаса.
— И всё равно странно, — поддержал Гарри Рон.
— А мне теперь это уже не кажется странным, — сказала я. — Знаете, что мне однажды сказал сын? Он сказал, что они с Живоглотом похожи: оба полукровки.
Впервые за минувший день при воспоминании о родных к моему горлу подступил комок, и я замолчала, подавляя слёзы.
— Ну всё, скоро будем на месте, — сказал Гарри. — Выезжаем из туннеля.
Пока мы ехали под Ла-Маншем, стемнело, поэтому увидеть что-то за окном было просто невозможно. Впрочем, почти сразу замелькали огни терминала, и я стала потихоньку приводить себя в порядок.
— В общем, делаем так, — сказал Гарри, когда, выехав из поезда, поднялся по терминалу и вырулил на шоссе, — сейчас заезжаем в гостиницу и спим до утра. А утром встречаемся за завтраком.
Гостиница, о которой говорил Гарри, представляла собой трёхэтажное здание. Оформление документов заняло не очень много времени, как и обещал Гарри. Впрочем, занимался этим он, а мы с Роном ждали в холле. Добравшись до номера, я едва нашла в себе силы, чтобы почистить зубы и переодеться. Как только моя голова коснулась подушки, я заснула крепким сном.
Да, да, да! Я знаю, что у кого-то из читателей новая беременность Гермионы вызовет усмешку или недоумение. В реальной жизни для меня в самом деле наличие в семье более двух детей — это доказательство того, что супруги любят друг друга. Но в данном случае выбор такого сюжетного поворота обусловлен другим. Во-первых, как я уже упоминала, поначалу в голову мне пришла идея этого фанфика как отдельной истории, и только потом она связалась в моём сознании с предыдущим. Во-вторых, (и с этим, я думаю, никто спорить не будет) самое страшное, что может быть для матери — это разлука с детьми. Гермиона неминуемо надолго впала бы в депрессию. Ребёнок — это всегда ответственность, а для такого человека, как Гермиона, это ответственность вдвойне. На мой взгляд, это единственное, из-за чего она смогла бы преодолеть депрессию очень быстро. И, наконец, поскольку ни один персонаж у меня не появляется просто так, скажу, что этому ребёнку в истории отведено очень важное место.
Если кому-то мои доводы показались неубедительными и хочется запустить в меня тапками - кидайте, я уже приготовила корзину, куда их буду складывать)))
Подарок к этой главе от
fulona:
http://www.pichome.ru/image/D8s
