Глава 5. Совершенная Луни1994 год. Хогвартс. Четвертый год обучения
- Привет, Гарри, – проговорила Луна, а ее взгляд медленно скользнул с лица парня и задержался ну темном угле коридора за его спиной.
- Здравствуй, Луна, – Поттер выжидающе смотрел на ее лицо, не пытаясь каким-либо образом вернуть к себе внимание.
Через две минуты такой немой сцены задумчивый взгляд Луны так же медленно вернулся к Поттеру.
- Я хотела попросить тебя о помощи, Гарри. Подумала, что правильно будет обратиться сразу к старосте. Ты вновь сегодня ночью будешь занят прогулками?
Поттер собирался было открыть рот, чтобы ответить, решив, что Лавгуд спрашивает о его обязанностях патрулирования. Но догадка, озарившая его, помешала словам быть озвученными. «Прогулками?». Брови Гарри слегка дернулись верх. Наклонив голову чуть набок, он внимательно вглядывался в мутно-синие глаза Луны. Она ждала ответа, накручивая на палец прядь волос, свисающих вьющейся струйкой по правой щеке. Гарри Поттер усмехнулся, после чего подошел ближе и, протянув руку, стал легонько теребить в своих пальцах прядь, свисающую по левую щеку Луны. Та при этом даже не шелохнулась. Лишь ее большие глаза немного прикрылись, словно у кота, которого гладят по шерстке.
- Милая, маленькая, умная Луна, – прошептал Гарри. – Пока другие представители твоего факультета лишь бездумно вгрызаются в даваемые им знания, твоя логика и ум работают, как сносящий все лживое, несущий на огромной скорости к самой истине локомотив. Ты – истинная равенкловка Хогвартса. Знающая или догадывающаяся практически обо всем, творящемся вокруг тебя, но держащая свои мысли при себе. А все почему? Ответ прост, и мне даже не надо задавать тебе этого вопроса. Просто тебя никто не спрашивает, – затем, опустив прядь и слегка отстранившись, парень продолжил уже громче. – Для тебя, Луна, я буду свободен в любое время и для любого дела. Так в чем тебе нужна помощь?
- Сегодня ночью, когда от диска луны останется ровно половина, на ее свет должны выйти прыгучие недолунны. Я бы хотела одного поймать и написать о нем статью в Придире. Но они очень шустрые и могут прыгнуть за раз на пять-семь метров. Не мог бы ты мне помочь? Ты ведь очень быстрый.
- Хорошо. Должны ли быть какие-нибудь условия? – Гарри согласился не задумываясь.
- Да. Надень что-нибудь черное. Так ты сможешь к ним подкрасться, когда они будут любоваться луной. Или что-нибудь ярко светлое, что будет отражать свет луны. Так ты сможешь их подманить к себе. Реши сам, – все так же задумчиво, как и в начале разговора, Лавгуд посмотрела в темный угол за спиной парня.
- Думаю, мы остановимся на темном варианте одежды. Так мы сможем быть не заметны не только для недолуннов, но и для Филча и других преподавателей.
*****
1995 год. Хогвартс. Пятый год обучения
Магические картины живут согласно нарисованному для них сюжету. Будь то распитие чая в семейном кругу родовитой семьей волшебников, или прополка в саду малоизвестной ведьмой. На протяжении многих десятилетий существования полотна, ее персонажи будут день ото дня все так же неустанно пить чай и работать в саду. Но при этом каждый из них обладает своей индивидуальностью, характером, своим взглядом на мироздание, доставшийся им от своих оригиналов из жизни или самим художником. Так почему же при всем своем сложном волшебстве, картины так слабо отличаются от своих более простых аналогов – магических фотографий? Почему персонажи этих картин не прекращают цикл своих однообразных действий на протяжении многих десятилетий? А почему мы дышим или едим?..
Портрет Бенуара «Остроухого» Шейна висел в коридоре третьего этажа Хогвартса вот уже вторую сотню лет. Ученый и музыкант при жизни провел многие годы за изучением магии звука.
На портрете Бенуар был изображен склонившимся под открытой крышкой рояля и с помощью замысловатого инструмента настраивающим струны. Время от времени он вылезал из своего укрытия, тянулся к какой-нибудь определенной клавише и нажимал на нее пару раз. Затем замирал на пару секунд, прислушиваясь к затухающим вибрациям, и вновь принимался за настройку. И вот уже двести лет мастер изо дня в день занимался настройкой музыкального инструмента. Но говорят, что примерно раз в месяц, в какую-нибудь особенно тихую ночь, он садился на стул перед клавишами и начинал играть, разнося тихую мелодию по ночным коридорам…
Но эта была не та ночь. Сегодня мастер был погружен в работу, все чаще недовольно косясь на большой проем окна, напротив которого и располагалась его картина. Возле него стояла странно одетая фигура, очерченная в темные тона слабым лунным светом.
- Не сыграете, мастер? – раздался со стороны окна тихий голос, а в следующую секунду полыхнул тусклый уголек закуренной сигареты, словно дыша в так очередной затяжке.
В этом слабом свете из темноты вырвались очертания юношеского лица. Его волосы были прикрыты неким головным убором с козырьком, а на шее висел большой платок-шарф. Это все что успел разглядеть Бенуар, отвлекшись от работы.
- Не сегодня, юноша. Инструмент требует калибровки, – недовольно отозвался мастер, возвращаясь к работе.
- Жаль… – с искренним сожалением вздохнул незнакомец.
- Настоятельно прошу не курить тут. Дым портит звучание... И хочу заметить, что стоя здесь, вы рискуете получить наказание. Та девушка проходит здесь всегда в одно и то же время. Она точна как часы! – в голосе Бенуар можно было расслышать нотки гордости и восхищения.
- Я знаю, – усмехнулся юноша, оборачиваясь на звук приближающихся шагов. – Префект Хогвартса на вечернем дежурстве, полагаю?
Огонек сигареты полыхнул в вечерних сумерках в очередной раз, что бы затем снова вернуть себе размерное, тусклое свечение.
- Курение учеников в стенах школы и ее окрестностях запрещено правилом номером одиннадцать пункт три. Нахождение вне своих гостиных учеников, не являющихся префектами или не имеющих на то специального разрешения, после отбоя запрещено правилом номер четыре пункт шесть, – не поведя и бровью, спокойно и размеренно выговорила Гермиона Грейнджер, остановившись в нескольких метрах от ночного нарушителя порядка.
Парень тем временем затушил сигарету ногой о пол и легким движением руки развеял окурок.
- Я могла бы упомянуть и о правилах запрета мусорить в коридорах и ношении одежды, отличной от дресс-кода Хогвартса, но, думаю, и первых двух нарушений хватит для месяца отработок с мистером Филчем и лишения нескольких десятков балов вашим факультетом.
- От чего же? Предъявите весь список моих грехов, префект. Обожаю слушать ваш размерный дикторский голосок.
Ночной нарушитель тем временем подошел к Гермионе в плотную и, взяв свою бейсболку за козырек и отодвинув ее на бок, наклонился к девушке. В тусклом свете луны, заглядывающей в окна, полыхнули изумрудные глаза. Губы парня нежно накрыли губы девушки и мерными, легкими движениями принялись их целовать. Грейнджер на это абсолютно никак не отреагировала. Она не отстранилась, но и не ответила на поцелуй. Ее лицо продолжало быть спокойным и не подвижным, словно восковая маска. Можно было подумать, что она в шоке. Но строгий и хмурый взгляд давал понять, что она имеет вполне ясное мнение о происходящем. Так продолжалось несколько секунд, пока парень не отстранился.
- Что ж, когда префект Гермиона Грейнджер выполняет свои обязанности, других дел для нее не существует. Не стоит забывать об этом, – усмехнулся нарушитель.
Бейсболка вернулась в свое изначальное положение, а платок-шарф на шее поднят до уровня переносицы, закрыв практически все лицо. Он развернулся и пошел вглубь коридора.
- Вы ведь умный человек, префект, понимаете, что вам меня не поймать. Для заметки. На пятом этаже, в пустом классе напротив гобелена Солнца сейчас празднуют свой маленький юбилей пара семикурсников. Они, знаете ли, вот уже год как встречаются. Не буду называть их имен и факультетов, но мне очень-очень интересно, прервете ли вы их или дадите влюбленным побыть вдвоем в их маленький праздник? Да, и еще, если встретите мисс Бонни, передайте ей, что мистер Клайд будет ждать на верхушке Астрономической башни.
После того как фигура парня окончательно скрылась из виду за дальним поворот в конце коридора, Гермиона простояло в задумчивости еще минуту, а затем быстрым шагом направилась к залу лестниц. Ей нужно пройти подряд еще пару этажей, прежде чем она окажется на пятом. И если та парочка окажется настолько глупа, что не сможет скрыть своего присутствия на классе, когда она будет проходить мимо него, то они в этом сами виноваты.
*****
Луна стояла на вершине Астрономической башни, одетая в черное вечернее платье. Длинный подол развевался на ветру легким черным облаком, руки до локтей были обтянуты черными перчатками, голова чуть запрокинута, лицо подставлено на ласку ветру, полуприкрытые водянистые глаза любуются чистой луной. Она не обратила никакого внимания, или не захотела обращать, на подошедшего к ней и прислонившегося спиной к парапету юношу. Тот взглянул на умиротворенное лицо девушки, затем скользнул взглядом по ее платью и, усмехнувшись, достал пачку сигарет.
- Не опасно ли стоять вот так близко к краю башни, мисс Луни?
Взгляд девушки скользнул вниз, во мрак ночных улочек Хогвартса, сейчас практически неразличимых в такой темноте. Несколько отрешенный взгляд, эта поза. Если бы парень не знал так хорошо эту девушку, то решил бы, что она готова спрыгнуть в объятья этого мрака. Но этого не произойдет. Она как никто знает ценность жизни.
- Нет… Просто хочу понять, что ощущают брызки, стоя вот так… на краю.
- Ясно… Красиво платье. Она оценит, – улыбнулся Клайд, подавая руку, чтобы помочь Луне спуститься.
- Правда? Это самый темный наряд, что остался в моем гардеробе после всех наших прошлых охот. Я думаю, в нем я буду не заметна в темноте.
Луна оглядела себя, повернувшись пару раз вокруг оси. Легкий подол платья незамедлительно вспарил в такт ее движениям.
- Разумно. В прочем спросим у нее самой, – легкий кивок за спину Лавгуд.
Но Луна не успела обернуться. Она ощутила, как кто-то быстро прильнул к ее спине, а руки, сомкнувшиеся на талии, сковали движения. Судя по мягкой упругости, которую Луна ощутила своими худощавыми лопатках, схватила ее явно девушка. Тем временем руки новой гостьи мягко заскользили по ткани корсета платья от живота вверх, пока ладони не легли на небольшие груди Луны. Та следила за происходящим, опустив голову, а по-обычному отстраненный взгляд был несколько распахнут. Парень с интересом наблюдал за выступившим легким румянцем на бледной коже Лавгуд.
- Хух… Все такие же… – шепот над самым ухом Луны обдал кожу горячим дыханием. – Мои любимые апельсинчики… Потрясающий наряд! Обожаю вкусы моей Луни! Но… он не подходит для сегодняшней прогулки.
Слова с привкусом сожаления сопровождались движениями волшебной палочки, неожиданно оказавшейся в руке Бонни. Ее кончик скользнул по ложбинке груди, спускаясь ниже по талии по волнистой траектории. С каждым пройденным миллиметром одеяние неумолимо преображалось прямо на его обладательнице. Короткие рукава платья быстро вытянулись одновременно с уменьшающимися в длину перчатками. Верхняя часть одежды, превратившись в джемпер на молнии, увеличилась в объеме, закрывая все оголенные места тела. Когда палочка дошла до основания живота, подол платья зарябил волнами и в следующее мгновение обтянул ножки девушки, быстро преображаясь в штаны. Последний росчерк волшебной палочкой – и черные туфельки, быстро уменьшив длину каблука, преобразились в простые беговые кроссовки.
- Вот так то лучше, – промурлыкала Бонни, умело заплетая белоснежные локоны в пышный пучок на затылке и накрывая его капюшоном, возникшим ранее в дополнение к джемперу.
Луна, мгновенно отстранившись, совершила несколько вращений на носках кроссовок вокруг своей оси. Завершив движение легким па, она, чуть нахмурившись, взглянула на Бонни.
- А платье?
- О, не волнуйся, моя сказка! – та подскочила к Луни и, ухватив ту за ручки, закружила ее в задорной скачке по крыше Астрономической башни. – Пять часов – и метаморфа рассеется!
- Мои дамы, думаю нам пора, – напомнил парень, отлипнув от парапета.
Подойдя к стене башни, он взмахнул рукой. По небольшому участку грубой, потемневшей от многолетних встреч с ветрами, дождями и снегами каменной стены прошла рябь отмененного трансфигурационного заклинания, и с нее слетела натянутая полотном мешковатая ткань, открывая взору спрятанные за ней три метлы у стены.
- Три? – нахмурилась Бонни, вновь обняв Луни со спины и положив свой подбородок той на плечо. – Зачем нам три? Мы с Луни и на одной слетаем!
- Прости, моя дорогая Бонни, но, к сожалению, доступные нам в распоряжение Чистометлы не приспособлены к парным седокам, – возразил Клайд, протягивая девушками две метлы.
- Мог бы что-нибудь и получше выдумать, – поморщилась Бонни, со вздохом сожаления отлипая от Луни и грубо выхватывая протянутую ей метлу, на что парень лишь хмыкнул.
- Благодарю. – Луни протянула руку за своей метлой, но в следующий миг ее запястье перехватили и дернули на встречу.
Коротко ойкнув, она столкнулась с грудью Клайда. Меж тем, тот взял несколько опущенную собачку молнии за ушко и аккуратно, медленно подтянул ее к горлу девушки.
- Вот так-то лучше, – довольно улыбнулся он, поправляя воротник Луни, а затем насмешливо взглянул на хмуро следящую за ним со своей метлы Бонни. – Наша дорогая Бонни, кажется, забыла завершить трансфигурацию и оставила слишком много открытых мест, а мы же не хотим, чтобы мисс Луни простудилась на холодном ночном ветру.
- Ничего я не забыла. – тихо прошипела в ответ Бонни, но не более.
Отпустив Луну и подмигнув ей, Клайд разбежался с метлой в руках и буквально нырнул в пропасть за отвесной стенной башни. А через несколько секунд в крутом вертикальном штопоре взмыл над головами девушек. Чистометл под ним натужно вибрировал, подрагивая всеми хворостинками в своем хвосте, кое-как справляясь с подобной задачей.
- Ладно-ладно, в следующий раз подберу что-нибудь помощнее и поновее, – согласно вздохнул Клайд, заметив едко ухмыляющуюся Бонни. – Полетели уже.
*****
Три молодых волшебника на метлах приземлились в стороне от сельскохозяйственных лугов Хогсмида. Тут, неподалеку от лесных кронов и протекающей речушки, в укромной и не заметной нише расположился их маленький «ботанический эксперимент».
Четыре небольших саженца, получивших от ребят имя «Нирн». Куст этого растения имел небольшую ножку с несколькими широким листами, зонтиком раскинувшимися на его верхушке. Нирн можно было бы принять за простой лопух, если бы не одна примечательная черта. Слабое синее сияние распространялось из-под его широких листьев, словно там угнездился целый рой светлячков. Если молча прилечь рядом с растением, то в наступившей тишине можно было услышать тихое переливное жужжание.
Луна присела возле одного из растений и бережно провела по его листу рукой. Сияние Нирна усилилось, а жужжание стало слышаться отчетливее. Улыбнувшись, Лавгуд стала напевать в такт этому звуку. Сквозь дымку далеких воспоминаний в ее голове всплыл образ ее кроватки, это растение, напевающее колыбельную, и спина белокурой женщины, стоящей неподалеку.
- Ну как они развиваются? – решил нарушить затянувшуюся тишину Клайд.
Луна встрепенулась, а видение развеялось. Пройдясь рукой по остальным трем Нирнам, она удовлетворенно кивнула.
- Прекрасно. Им тут нравится. Здесь свежо и просторно. Не так как раньше, взаперти.
Сидящая рядом Бонни внимательно обследовало каждое растение и согласно кивнула. Пока Клайд аккуратно поливал саженцы из принесенной заранее бутылки, она извлекла из внутреннего кармана одежды небольшой блокнот и, сверившись со старыми записями, внесла новые.
- Хм… Впереди углубленное изучение алхимических свойств. Скоро нужно будет выкопать одно из растений для этого исследования, – задумчиво посасывая ручку, протянула Бонни.
В этот момент все четыре Нирны колыхнулись, а их жужжание стало встревоженным. Клайд и Бонни поспешили закрыть нос рукавом.
- Не говори так, ты их пугаешь, – с нотками укоризны проговорила Луна, стараясь успокоить растения.
- Прости, милая, – Бонни виновато улыбнулась.
- Какое все-таки удивительное растение, – хмыкнул Клайд, стоя возле девушек. – В спокойном состоянии и в благоприятных условиях, при котором Нирнам комфортно расти, они выделяют споры с рядом положительных свойств, главные из которых – целительные и сильное повышение мозговой активности. Но при раздражающих внешних факторах – неважно, будь то повреждение самого растения, или просто негативная аура находящегося рядом – растение выделяет отрицательные споры, обладающие сильным галлюциногенным эффектом. Эх, научиться бы искусственно выводить эти «положительные» и «отрицательные» споры. Отделить зерна от плевел, так сказать.
- Даже в негативных сторонах можно увидеть плюсы, – возразила Луна, продолжая гладить растения.
- Конечно… Ты права, Луни, – согласно улыбнулся Клайд, наклоняясь и целуя белокурую макушку.
С Луной Лавгуд никогда не спорили. Они - никогда.
*****
Мать Луны была ученным и исследователем Отдела Тайн. «Нирн» – именно ее проект. Работая с растением дома, она частенько ставило его возле кроватки дочери, за которой наблюдала параллельно исследованиям. Нирн действовал на девочку успокаивающе, словно колыбельная. Долгое время Луна подвергалась воздействию его «положительных» спор.
При неудачном эксперименте над неким заклятием в лаборатории матери Луны произошел взрыв, в результате которого миссис Лавгуд скончалась. В этот момент там же находилась и Луна, по обыкновению дремавшая возле Нирны. Взрыв и близость мучительной смерти оказались для растения сильнейшим раздражителем. В результате Луну накрыло облаком «отрицательных» спор страдающей Нирны. Под их влиянием Луна провела несколько часов, пока растение не успокоилось, а Луну впоследствии не нашел отец.
Таким образом, Луна Лавгуд в детстве испытала на себе и «положительное» и «отрицательное» воздействие Нирна, что сильно впоследствии сказалось на становлении ее личности.
Такова была их теория. Луна знала о ней. Знала не потому, что они ей рассказали о своих мыслях. Они бы никогда не стали. И это совершенно не нужно. Луна просто знала.
Она не имела острого проницательного ума. Она не пользовалась какими-либо рассуждениями и логическими цепочками, дабы приходить к тем или иным ответам. Она просто знала. Ответы сами возникали в ее голове, обходя стороной процесс их поиска. Просто нужно правильно задать «образ» вопроса.
Перед ней возникает образ безликой толпы. Перекошенные, ухмыляющиеся лица обращены к ней. Сформировался вопрос – почему она отличается от других?
Тут же возникает ответ – образ спины белокурой женщины. Ее мать. Во-первых – ученная, жаждущая исследований. Во-вторых – сотрудница Отдела Тайн. И лишь в-третьих – мать и жена. Как изучить влияние недавно выведенного растения на живого человека? Для этого под рукой три подопытных – она, ее муж и ее дочь. Разные половые и возрастные категории. Не плохая начальная статистическая выборка.
Отворачиваясь от все еще ухмыляющейся толпы, она оборачивается и видит в стороне двух людей. Юноша и девушка. Вороные, непокорные волосы и изумрудные глаза. Каштановые, пышные кудри и карий взгляд. Со спокойным выражением лиц они протягивают ей руки. Вопрос родился – почему они общаются с ней?
Ответ уже сформирован – она оборачивается на толпу. Она не такая как другие. Так же как и они отличаются от других. Они нашли целостность своего существования друг в друге, и потому все остальные видятся им ущербными и незавершенными. Все, кроме нее. Она для них – самый целостный человек из всех. Они верят, что она совершенна.
Перед ней появляется зеркало, в которое она стремится заглянуть. Ведь теперешний вопрос – действительно ли она совершенна?
И находит там ответ – безликое лицо социального инвалида. Разумеется, нет в ней никакого совершенства. Она указывает им на это. Они протестуют, не соглашаются, хотя оба знают, что если их милая Луни говорит, то это всегда истина. Ложь никогда не срывалась с ее губ. Все мы несовершенны.
Она вновь взглянула на разномастную толпу, а ее безликое лицо озаряет идентичная им ухмылка. Хотела бы она измениться?
Она примеряет еще несколько лиц, пока вновь не становится безликой. Оборачивается и идет к юноше и девушке, чтобы вложить свои ладошки в их протянутые руки. Нет. Ведь им нужна именно такая, «совершенная» Луни.
******
1997 год. Лондон, пл. Гриммо, 12. Начало лета после шестого года обучения.
Луна Лавгуд уютно расположилась в мягком и глубоком кресле перед небольшим столиком. Напротив нее в идентичных креслах сидели Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер. Где-то на периферии зрения, возле окна, угадывались силуэты еще двух знакомых ей людей, но с ними Луна еще не успела пообщаться после прибытия в этот дом. Гарри и Гермионе срочно требовалась ее помощь.
Один за другим на стол перед ней легли два предмета – черная книжка, испачканная чернилами и с глубокой дырой посредине обложки, и почерневший золотой перстень.
- Луна, – подался вперед Гарри, взглянув в ее водянистые глаза. – У меня вопрос. Почему Волан-де-Морт жив?
Луна тоже подалась вперед со странным выражением удивления на лице. Чуть наклонив голову, она переводила свои широко распахнутые, затуманенные глаза с одного предмета на другой. Затем нахмурилась, достала из кармана спектральные очки и, надев их, еще раз взглянула на предметы.
- Мы чувствуем в них остатки чего-то сильного и… темного. Они все были связаны с Волан-де-Мортом. Но подходящего ответа ни в одной из книг так и не смогли найти, – проговорила Гермиона, наблюдая за Лавгуд.
Луна молчала. Она вдруг перевела взгляд на Гарри и протянула к нему руку. Тот без вопросов наклонился ближе. Ее тонкие белые пальчики убрали прядь волос со лба Поттера, обнажая его знаменитый молниевидный шрам. Порассматривав его еще некоторое время удивленным взглядом, словно впервые увидев, Луна поправила гаррину челку и, мягко улыбнувшись, ласково погладила Поттера по щеке. Затем откинулась на спинку кресла, сняла очки и позволила себе устало вздохнуть, потерев переносицу. Присутствующие с удивлением отметили этот столь не характерный для нее жест. Слишком уж он… нормален.
- Якоря… – после нескольких томительных минут молчания, наконец, раздался хриплый голос Луны.
Она все так же сидела с зажмуренными глазами и, чуть сморщившись, терла пальцами переносицу. Гарри и Гермиона переглянулись, а затем, вернув внимание к Луне, проговорили совершенно синхронно и непонимающе:
- Якоря?
- Верно, якоря, – ее голос звучал необычайно серьезно и осознано, от былой мечтательности и легкости не осталось и следа. Поведя рукой, она все с теми же закрытыми глазами напряженно ткнула поочередно в перстень, книгу, а затем и в Гарри, а точнее в его шрам. – Это, это и это когда-то было единым. Оторванные от целого и запертые, они стали якорями… Больше одного, больше двух… Семь – сильное число… А где же остальные? Можно спросить у другого, такого же, но еще живого, спрятавшегося в этом доме…
В последний раз поведя рукой по окружающей обстановке, Луна уронила ее на подлокотник кресла, а сама вся обмякла. Открыв глаза, она несколько раз быстро проморгалась, а потом удивленно взглянула на все еще напряженно наблюдающих за ней Гарри и Гермиону.
- Это все что я вижу, – как-то виновато улыбнулась Лавгуд.
На лице Луны вновь появилась привычная легкость и безмятежность, а в глазах – открытость и невинность. Хотя след сильной усталости никуда не делся. Поттер встал и задумчиво прошел к камину. Уперевшись руками о его каменную потертую временем полку, Гарри некоторое время наблюдал за слабо полыхающим пламенем. Грейнджер тем временем подсела на подлокотник кресла Лавгуд и, поманив ту к себе, мягко и успокаивающе гладила подругу по плечу.
- Вот значит как… Это усложняет дело, – через некоторое время молчания пробормотал Гарри, а затем неожиданно зло усмехнулся. – Но и упрощает его, а? Томасу конец!
Поттер обернулся к парню и девушке, все так же молча стоящим возле окна, и, дождавшись от них кивка поддержки, вернулся к креслу Луны.
- Ты молодец, милая Луни. Как всегда совершенна, – мягко проговорил Гарри, ласково погладив подругу по белоснежным волосам, а затем резко и сурово выкрикнул в пустоту дома. – Кикимер!
