Глава 7272.
Встреча с портретом Дамблдора испортила мне весь вечер. За кого он меня принимает? На что надеется? Думает, я стану Поттеру нянькой? Буду следовать за ним по пятам? И как он посмел приплести сюда Снейпа! Жалкие, недостойные манипуляции!.. Злой и возмущенный, я не спал до самого утра, мечтая поскорее отсюда выбраться. При всех положительных воспоминаниях, связанных у меня со школой, отрицательные сейчас едва ли не перевешивали - по крайней мере, казались гораздо более ощутимыми.
После завтрака мы собрали вещи и простились с профессорами. Мадам Пинс пожелала мне удачи. Филч глядел на отъезд курса, вызывавшего столько проблем, с плохо скрываемой радостью. Мое расставание было не совсем настоящим - прежде, чем отправляться в Европу, я собирался провести в Хогсмиде три недели и наверняка еще не раз увижусь с отдельными преподавателями. По крайней мере, Хагрид взял с меня обещание посидеть с ним за кружкой пива и поговорить об Азкабане - так сказать, обменяться впечатлениями. Плывя по озеру на лодке, я невольно вспоминал, как почти 8 лет назад проделывал этот же путь, только в другую сторону. Тогда я думал о фестралах и о том, как их нарисовать, не представляя, что ожидает меня впереди.
На платформе я попрощался с одноклассниками, сомневаясь, что когда-нибудь увижусь с ними вновь. Писать друг другу мы не обещали, однако Нотт сказал, что если он все-таки решит поступать в Европейский университет, то пришлет мне сову.
В конце концов, на перроне остались только мы с Хагридом. Лесничий утирал слезы, сморкался и махал платком вслед уходящему составу. Когда поезд скрылся из виду, я почувствовал облегчение, словно с моих ног сняли тяжеленные гири, и теперь я могу свободно ходить.
- Вот так всегда, - сказал мне Хагрид, смахивая слезу. - Семь лет - это тебе не шутка. Привык, ничего не поделаешь. Надеюсь, когда-нибудь доведется детишек их встречать... Ладно, Линг, с тобой-то мы еще увидимся.
Лесничий направился к лодкам, а я - в Хогсмид, искать себе жилье.
- Мест нет, - сказала мне колдунья в ближайшей к вокзалу гостинице.
- Как это нет? - удивился я. - У вас пусто, я же вижу.
- Все забронировано, - объяснила колдунья. - Слет любителей фотоохоты на фестралов. Зайди в "Улей", он здесь недалеко.
"Бред какой-то", подумал я и потащился во вторую гостиницу, где получил аналогичный отказ.
- Все занято, - проговорил служащий, полистав толстый журнал со списками имен постояльцев. - До самого сентября. Хочешь, могу забронировать номер на осень.
Больше в Хогсмиде гостиниц не было, и я двинул к Аберфорту. Тот выслушал мой недоуменный рассказ и усмехнулся.
- Ничего удивительного, - ответил он. - Они же видят, кто к ним пришел, а ты этого даже не скрываешь. - И кивнул на мою левую руку.
Я совсем забыл о Метке. После смерти Волдеморта она поблекла, но не исчезла, и теперь походила на выцветшую татуировку. Мантий и рубашек я больше не носил, надев сегодня в футболку с короткими рукавами, так что Метка была на виду, вызывая у жителей деревни вполне понятную неприязнь.
- И где мне поселиться? - спросил я. - Может, там, где раньше была комендатура?
- Ты еще дом дементоров вспомни, - фыркнул Аберфорт. - Самое оно будет... Ладно, можешь остановиться у меня, в соседней комнате. Раньше я иногда ее сдавал, но в последний год желающих не было, так что сейчас там грязновато... Двадцать галеонов в неделю, завтрак и обед включены.
Я отдал Аберфорту сорок галеонов, оставив немного на расходы и собираясь в ближайшее время заглянуть в Гринготтс. Поднявшись на второй этаж, я прошел по скрипучей деревянной площадке над лестницей и открыл дверь напротив спальни самого бармена. Аберфорт явно преуменьшил масштабы царившего здесь бардака. Судя по виду, все эти месяцы он складывал в комнате барахло, которое либо жалко было выбрасывать, либо он надеялся каким-то образом использовать эти вещи вновь. Чтобы превратить захламленную, пыльную кладовку в спальню, я потратил целый день, регулярно спускаясь к Аберфорту узнать, нужен ли ему тот или иной ящик, мешок с пустыми бутылками, сломанная дверь и даже козлиный череп, который насмешил меня до истерики. В конце концов, я избавился от всего лишнего, и комната обрела вполне жилой вид. Здесь оказалась довольно крепкая кровать, правда, без матраса и постельных принадлежностей, которые я позже получил у Аберфорта, квадратный стол у окна, выходившего на небольшой овраг и рощицу, а также камин, на который я установил череп.
Вечером, с гордостью осмотрев чистую и относительно уютную комнату, я распаковал вещи, сложил на столе книги и конспекты, в углу поставил мольберт и холсты, а на стену повесил пустую картину, принадлежащую монаху.
Я не знал, отзовется ли он, если картину вынести с территории школы, но надеялся, что моя затея удастся. Постучав по холсту палочкой, я сел на кровати и начал ждать. С минуту ничего не происходило, и я уже собрался постучать снова, как тут в рамке появился монах. Некоторое время он молча исследовал комнату, а потом спросил:
- Я переехал?
- Это
я переехал, - ответил я. - А ты со мной.
- Хорошо, - одобрил монах, явно заинтересовавшись такими изменениями.
Два дня я привыкал к осознанию того, что теперь могу идти куда и когда заблагорассудится, однако все это время провел в комнате, честно пытаясь заниматься теорией чар. На третий день я прогулялся по Хогсмиду, встретив Хагрида, тащившего из магазина мешок каких-то удобрений, а на четвертый решил отправиться в Лондон.
Мне требовались деньги, но я плохо представлял, сколько стоит жизнь в Европе. Я не знал ни европейской валюты, ни соотношения цен, ни того, сколько придется платить за жилье, пока я буду сдавать экзамены, и хотел выяснить это в компании, чей адрес приводился в рекламе университета. Затем я собирался зайти в Гринготтс, а в конце своего похода навестить Олливандера, полагая, что его магазин уже открылся.
- Куда идешь? - спросил монах, который все эти дни провел на своем портрете.
- Гулять, - ответил я, несмотря на жару, надевая рубашку с длинными рукавами, чтобы в Косом переулке никого зря не нервировать.
- Далеко?
Я обернулся к портрету.
- Ты что, больше не можешь возвращаться в замок?
- Могу, - усмехнулся монах. - Ты ведь оставил меня там, и теперь я вижу дорогу.
Последняя фраза была не слишком понятна, но я решил пока ничего не уточнять и произнес:
- Думаешь, я не знаю этих его штучек? Он умеет быть убедительным и легко может сделать так, что ты сам не заметишь, как станешь плясать под его дудку. Не представляю, чем он тебя очаровал, но пока ты не начал докладывать ему о том, что здесь видишь, взвесь все за и против. Что бы он ни обещал, ты для него - только инструмент, как для меня - кисть и карандаш, и если ты полагаешь, что сможешь меня обхитрить, значит, он уже взял тебя на поводок. Ясно, собачка?
Монах перестал улыбаться и теперь смотрел на меня настороженно. Я надел на плечи рюкзак, вставил палочку в крепление и покинул комнату, думая о том, что если поведение монаха мне совсем разонравится, я всегда могу сжечь его рамку в камине. Пускай сидит себе в Хогвартсе и болтает там с кем угодно. Мне не нужен под боком дамблдоров соглядатай... впрочем, как и ему не нужен мой.
Увы, моя идея оказалась палкой о двух концах. Я и не предполагал, что монах может подпасть под обаяние портрета. Решив разобраться с этой проблемой по возвращении из Лондона, я махнул рукой Аберфорту, скучавшему в пустом баре, вышел из "Кабаньей головы" и аппарировал к лондонской таверне "Дырявый котел".
С прошлого августа Косой переулок практически не изменился. Народ ходил по магазинам, кто-то уже закупал детям учебники, а все столики в уличных кафе были заняты. Получив в транспортной компании все необходимые сведения и взяв расписание порталов, я отправился в банк, по пути заметив, что у Олливандера действительно открыто.
Денег на моем счету прибавилось, и это было приятно, поскольку жизнь в Европе оказалась не из дешевых. Если мне удастся поступить, учиться я буду бесплатно, а вот за комнату и все остальное придется платить, так что, выйдя из банка, я всерьез начал обдумывать перспективу ежедневной аппарации из Хогсмида в университет: проживание у Аберфорта стоило значительно меньше. Сейчас я еще не знал, куда аппарировать, но когда я там окажусь и получу точные ориентиры...
От размышлений я очнулся у самых дверей магазина. Едва я взялся за ручку, как дверь распахнулась, и из лавки вышла дородная колдунья, за которой следовал восторженный ребенок, державший в руках коробку с только что купленной палочкой. Я посторонился, пропуская их, а потом шагнул в полутемное помещение. Олливандер неподвижно стоял за прилавком и глядел на меня не мигая, словно в трансе.
- Догадываюсь, зачем вы пришли, - произнес он, - но вряд ли смогу ответить на вопрос, который вас интересует.
- А вы попытайтесь, - сказал я, останавливаясь напротив. - И потом, если бы вы не хотели об этом говорить, то там, на берегу, вы бы промолчали.
Олливандер слабо улыбнулся, словно услышал правильный пароль, подошел к дверям и перевернул висевшую на них табличку "открыто" обратной стороной к улице. Послышался щелчок замка.
- Идемте, - сказал мастер и повел меня в глубь магазина. В комнате, служившей ему кабинетом, мы сели в кресла у невысокого столика, сделанного в виде шахматной доски, на которой были расставлены фигуры недавно начатой партии.
- Не увлекаетесь? - осведомился Олливандер, указывая на шахматы. Я покачал головой.
- Вы должны понимать, - продолжал он. - То, что вы услышите, не более чем сомнительная гипотеза. Отнеситесь к этой истории со здоровым скептицизмом.
- Хорошо, - согласился я. - Со скептицизмом у меня все в порядке.
- Тогда, если позволите, я начну издалека и немного расскажу вам о своей семье. В роду Олливандеров изготовлением волшебных палочек занимались все, даже женщины, хотя это очень необычно - традиционно женщины изготавливают другие виды магических предметов. Я родился в Лондоне, но когда мне исполнилось два года, мать поссорилась с отцом и уехала к своему брату в Индию. Он тоже занимался созданием палочек, и у него я получил первые уроки мастерства. Когда мне было пятнадцать, мы покинули страну, много путешествовали по Азии, а потом осели в Европе. Несмотря на ссору родителей, я унаследовал отцовское дело и эту лавку, куда вернулся... давно, с вашей точки зрения это было очень давно. С собой я привез почти весь дядин товар - на старости лет он оставил свое дело и уплыл в Бразилию, где его след затерялся. Среди этого товара была и ваша палочка. Она появилась у него еще в Индии, и это он рассказывал мне, что ее активной составляющей может быть чешуя Левиафана. Потом, конечно, я узнал, что это невозможно -
наверное, невозможно, - поправился Олливандер, - поскольку в этом мире возможно очень многое, но я всегда находил эту историю восхитительной, а потому рассказал ее вам. Передавая свой товар, дядя объяснил, что эту палочку он редко предлагал клиентам, но не потому, что не хотел продавать, а потому, что, по его словам, ее время еще не настало. Он говорил, что за ней обязательно придут, но не знал, кто и когда.
Олливандер помолчал, глядя на шахматные фигурки.
- И вот за ней пришли вы. До вашего появления я предлагал ее тем, кому не подходили все остальные мои палочки, хотя, сказать по правде, у меня хранится еще несколько экземпляров, не предназначенных для тех, кого ожидает первый курс Хогвартса... К примеру, костяная палочка со шкуркой королевского василиска - оружие невероятной силы, для могучих воинов, которые сумеют укротить ее и подчинить себе.
Мастер улыбнулся и поднял на меня глаза.
- Темный Лорд пробовал эту палочку, - сказал он. - Пробовал, но не смог удержать. Она не для него. Он был мистик, стратег, визионер, познавший такие глубины магии, куда не отваживаются спускаться те, кто дорожит своим рассудком. Но воином он не был. Если хотите, - произнес Олливандер, слегка склонив голову набок, - я могу показать ее
вам.
- Расскажите, что вы тогда вспомнили, - ответил я, с трудом поборов искушение ответить "да".
- Месяцы, проведенные в заточении, - продолжил Олливандер, - в голоде, унижениях, физических и моральных страданиях, повлияли на мое восприятие, сделав его более чувствительным. Думаю, благодаря этой возросшей чувствительности в момент аппарации я вспомнил один забытый эпизод из раннего детства. В лавку моего дяди приходили разные люди, и не только чтобы купить палочки, но и чтобы продать их. Здесь такое не принято, однако там палочки время от времени меняют, выбирая те, что лучше подходят для конкретных целей и задач. Я вспомнил, как однажды к моему дяде пришло два колдуна, старик и молодой мужчина, - Олливандер помедлил, - и вспомнив это, вдруг осознал... как бы странно это ни прозвучало... что тем стариком, мой юный друг, были вы.
Это не показалось мне странным ни на секунду. Наоборот, я обрадовался, словно услышал нечто очень знакомое, какой-то фрагмент внешней истины о самом себе, который согласовывался и гармонировал с моим внутренним ощущением.
- Значит, я оставил палочку вашему дяде, чтобы однажды за ней вернуться? - спросил я. - Потому что умирал и через вашу семью собирался найти ее в следующей жизни?
Олливандер поднял брови.
- Как вы догадались?
- Я читал о таких вещах! - воскликнул я. - Умирая, люди прячут или оставляют в определенном месте что-то ценное - какие-то предметы, артефакты, даже тексты учений, - а потом рождаются в других телах и отыскивают их.
Олливандер молча смотрел на меня, а потом спросил:
- Значит, это не кажется вам безумной идеей или галлюцинацией измученного сознания?
- Это кажется мне абсолютно разумной идеей, разумнее многих, какие я слышал, - твердо произнес я. - А больше вы ничего не помните об этом старике? Он случайно не был тибетец?
- Он был индус, - ответил Олливандер.
Сказав это, мастер встал, подошел к шкафу, выдвинул один из ящиков и достал оттуда простой футляр из светлого дерева, похожий на длинную плоскую шкатулку. По комнате распространился аромат сосновой смолы и меда. Олливандер вернулся к столику, поднес футляр ближе к моему лицу и открыл крышку, словно официант, демонстрирующий посетителям блюдо.
Почему-то я был уверен, что костяные палочки ничем не отличаются от обычных, деревянных - если только цветом (например, они могли быть белыми или желтоватыми, как клавиши старого пианино), - но то, что находилось в футляре, менее всего соответствовало моим представлениям.
Лежавшая в шкатулке палочка оказалась черно-коричневой, с темными желтыми пятнами, да и назвать ее палочкой можно было лишь условно. Передо мной была цельная прямая кость, обработанная, но не утратившая характерных бугорков с одного конца и заточенная до острия с другого. Несмотря на аромат сосны и меда, я почуял исходящий от палочки сладковатый запах гнили, и хотя кость выглядела сухой, возникало ощущение, что если до нее дотронуться, ладонь испачкается.
Палочка-кость создавала разительный контраст с чистой, уютной комнатой, в которой мы находились. Мысль о том, чтобы прикоснуться к ней, а тем более взять в руку, вызвала во мне отвращение. Олливандер закрыл футляр и убрал его в шкаф.
- Это вы ее сделали? - спросил я.
- Конечно, нет! - удивленно воскликнул Олливандер, садясь в кресло. - Знаю, она выглядит не слишком привлекательно, но причина ее внешнего вида - тоска, если, конечно, такое можно сказать о предмете. Эта палочка очень давно без хозяина. Ей одиноко. К тому же, не забывайте - ее создавали как оружие, несущее страдание и смерть, а не для выполнения какого-нибудь мелкого бытового колдовства вроде переноски предметов, нарезки овощей или кипячения воды... Кстати, не желаете чаю?
***
По возвращении в Хогсмид я не знал, что произвело на меня большее впечатление - рассказ Олливандера или эта жуткая палочка-кость. Тем вечером мне было не до монаха, а потом он исчез, и я отложил решение его проблемы до лучших времен.
Услышав о моей идее с ежедневной аппарацией в Европу, Аберфорт не спешил ее одобрять. Он не возражал, чтобы я у него жил, но предостерег от опасностей регулярных аппараций на такие дальние расстояния, вместо этого посоветовав больше рисовать "своих чудищ" и зарабатывать ими деньги на жизнь. Но пока мне было не до художеств. Время летело так быстро, что не успел я привыкнуть к своему новому положению свободного человека, как кончилась первая неделя, и вот я уже сидел за столиком с Хагридом, пил пиво и обсуждал виденное в Азкабане. Лесничему повезло меньше - тогда в тюрьме были дементоры, и стражи Азкабана занимались своими исследованиями, предоставив им самостоятельно разбираться с преступниками. На нижних этажах действительно было темно, холодно и сыро, поскольку дементоры в первую очередь заботились о собственном комфорте и в последнюю - о комфорте осужденных.
Слушая Хагрида, я не мог не думать о Кэрроу и Тейлоре. В газетах писали, что суд над Пожирателями должен начаться осенью, и хотя в это время я вряд ли буду здесь и не смогу следить за его ходом, не стоило сомневаться, что оба они получат по полной программе, а Тейлор вообще никогда не выйдет из тюрьмы.
В тот момент я признал существование еще одного вопроса, на который у меня не было точного ответа. Хочу ли я его знать? Не проще ли оставить все как есть, в состоянии приятной неопределенности, и в зависимости от настроения предпочитать то один, то другой вариант? Однако спустя несколько дней, проведенных за книгами и конспектами, я решил - такими знаками пренебрегать нельзя. Я мог бы не попасть в тюрьму, или Тейлор мог бы ничего мне не рассказывать, оставив свои гипотезы при себе. Но я оказался в Азкабане, а Тейлор не стал молчать, и раз уж я теперь на свободе, истину необходимо выяснить.
До сих пор я говорил - как себе, так и другим, - что не хочу знать, кто мои родители, поскольку с самого детства представлял их безынтересными, скучными обывателями, которые в своей жизни не сделали ничего запоминающегося - ни хорошего, ни плохого, - и в этом незнании чувствовал себя свободным от того унылого будущего, которое в этом случае могло меня ожидать. Однако теперь все выглядело иначе. Хотел я того или нет, я все равно воплощал карму своего рода, но
этот род трудно было назвать безынтересным.
В китайский квартал я собрался после того, как получил из университета ответ на свою заявку о поступлении, представлявшую собой копию аттестата. В присланном конверте находилось подтверждение того, что меня внесли в списки абитуриентов, и расписание экзаменов.
В день моего отбытия в Лондон монах появился вновь. Он молча наблюдал за сборами, и когда я начал надевать футболку, вдруг спросил:
- А для тебя?
- Что? - не понял я.
- Для него - инструмент, а для тебя? - повторил монах.
"Очень вовремя", недовольно подумал я, однако ответил:
- Поскольку я тебя нарисовал, в некотором смысле ты - часть меня, а к себе я хорошо отношусь.
- Ты меня запугивал, - напомнил монах.
- Тогда зачем вернулся? Оставался бы там.
Монах молчал.
- Знаешь что? - сказал я. - Мне, честно, все это надоело. Я просто хотел оставить связь со школой, побольше узнать о тех картинах, где ты сейчас живешь, но если Дамблдору такое положение дел кажется угрозой...
Подойдя к рамке, я снял ее со стены и взял палочку.
- Думаю, лучше мне освободить тебя от такого непростого выбора. - Я направив палочку на камин, и между сложенных в нем поленьев заплясали язычки пламени.
- Эй! - опасливо прохрипел монах, косясь на дрова. - Ты что задумал?
- Берегись, - предупредил я его и бросил картину в огонь. Монах взвизгнул и исчез с полотна.
-
Вынь! - истошно завопил он. -
Вынь! Вынь!
Немного подождав, я вытащил картину и положил ее на стол. Слабое пламя не успело тронуть ни раму, ни холст. Монах осторожно выглянул из-за рамки, проверяя сохранность полотна, а я погасил огонь и отправился по своим делам, оставив монаха приходить в чувство.
Аппарировав к "Дырявому котлу", я вышел из зоны чар, наложенных на его вход, и смешался с лондонской толпой, без всяких заклинаний ощутив себя настоящим невидимкой. Хотя расстояние до китайского квартала было неблизким, я решил добраться до него пешком, с удовольствием осматривая город, который не видел столько лет.
Вход на главную улицу венчала высокая голубая арка, украшенная узорами и золотыми иероглифами. Принадлежавший Ма ресторан был не самым шикарным и находился довольно далеко. Вместе с туристами, любителями китайской кухни, а также с жителями этих мест я направился вперед, не слишком представляя, как себя вести и чем объяснить свой визит.
На ресторан Ма указывала синяя вывеска с белыми иероглифами. Небольшой зал сохранился точно таким, каким я его помнил. Сейчас, в разгар дня, здесь было почти пусто, лишь несколько столиков оказались заняты одинокими посетителями. У железной двери, за которой находился второй зал для особых гостей, еще меньше этого, скучал охранник. Когда я вошел, ко мне подошла девушка-официантка, но прежде, чем она успела что-то сказать, я спросил:
- Где хозяин?
- Хозяин? - девушка обернулась к охраннику и что-то сказала по-китайски. Тот неторопливо встал и двинулся к нам.
- Зачем тебе хозяин? - заговорил он. - Иди отсюда, пока цел. Слышишь? Давай, проваливай.
- Хозяина позови, - сказал я ему и достал палочку. Девушка отскочила назад, в испуге прижав ладони к лицу, а охранник резко остановился и хлопнул себя по карманам. Я направил на него палочку.
- Быстро!
Посетители оторвались от своих блюд и встревожено следили за происходящим, но если и были колдунами, то не спешили вмешиваться, ожидая, чем кончится дело. Впрочем, звать никого не пришлось. В этот момент из второго зала появился сам старый Ма. За прошедшие годы он ничуть не изменился, оставаясь все таким же морщинистым, сутулым, с длинной, но аккуратной бородой.
Увидев, что происходит в ресторане, мистер Ма ошеломленно замер. Потом его лицо начало темнеть, голова затряслась, и старик принялся яростно вопить, размахивая кулаками. Кричал он на китайском, но хотя я не понимал ни слова, интонации безошибочно указывали на то, что мое появление его не обрадовало.
- Опустите, опустите, - зашептала девушка со слезами на глазах. - Вы оскорбляете хозяина!
- А он оскорбляет меня! - рявкнул я. - Он знает английский и пусть говорит на нем, чтобы я понимал!
- Тут нельзя с оружием, это приличное место, - жалобно причитала девушка. Ма продолжал кричать, но к этому времени уже немного сбавил обороты. Наконец, он послал охранника обратно к двери, махнул официантке, чтобы та отправлялась к посетителям, и приказал мне на английском:
- Убери.
Не слишком охотно я спрятал палочку. Старик проследовал в сторону кухни и подсобных помещений, свернул в коридор к лестнице на верхние этажи и направился к задней двери, выходившей на соседнюю улицу, куда грузовики привозили продукты и где парковались машины некоторых гостей, посещавших второй зал и не желающих, чтобы их видели в ресторане. Мы остановились у самого выхода, рядом с грудой пустых ящиков и двумя пластиковыми креслами, где время от времени повара устраивали себе перекур.
- Зачем явился? - враждебно спросил мистер Ма.
- Тейлор мне все рассказал, - в тон ему ответил я. - Он ведь к вам приходил, верно?
При упоминании о Тейлоре лицо Ма вновь начало темнеть.
- Моя дочь опозорила свою семью, - резко проговорил он. - Вокруг было столько достойных мужчин, а она предпочла им варвара! Мы говорили - он чужой, он тебе не пара, но она такая упрямая, не слушала ни отца, ни мать, делала что хотела. Вот и сделала! - Ма обвиняюще ткнул в меня пальцем. - Скоро она поняла, что за ненадежный тип твой отец, но к тому времени было уже поздно... Этому мошеннику хватило наглости явиться сюда и задавать о тебе вопросы, а теперь и ты вслед за ним притащился? Чего ты хочешь? Денег?
- Не нужны мне ваши деньги! - рассердился я. - И вообще, за кого вы себя принимаете? Сидите в своем загаженном клоповнике, привечаете мелких бандюков, всякую шантрапу никчемную, и царем себя возомнили? Думаете, я кланяться вам пришел?
- Ты со мной так не разговаривай! - взбеленился Ма, тряся головой.
- Как хочу, так и разговариваю! - не остался я в долгу. - Теперь я вижу - мне просто повезло, что я редко с вами общался и что не вы меня воспитывали. Среди всех этих ящиков... - я пнул ногой груду пустой тары, - со скуки можно сдохнуть! Кем бы я тут стал? Тупым разносчиком вашей отвратной жратвы, которого всю жизнь попрекали бы куском хлеба, потому что, видите ли, ваша драгоценная дочь не хотела замуж за местного уродливого заправилу, только и способного, что протирать штаны в своей жалкой лавке да торговать краденой аппаратурой! И вы
его называете мошенником? Сами-то кто?
В ответ на эту тираду я ожидал очередного всплеска эмоций, криков и сотрясения воздуха, однако старик молчал, и на его морщинистом лице постепенно появлялось выражение удовлетворения.
- Хорошо, - сказал он, кивая. - Твоя мать считала, что тебе следует идти по пути отца, и уезжая, не оставила тебя нам на воспитание. Не думай, что мы были этому рады - ты вырос среди дикарей и теперь ведешь себя, как они, - но она знала, что делала. Сейчас у меня нет времени тобой заниматься, поэтому приходи завтра вечером. Мы поговорим, и я, возможно, смогу найти для тебя какую-нибудь подходящую работу.
Сказав это, Ма развернулся и скрылся в недрах своего ресторана. Мне оставалось лишь недоуменно развести руками. Какую еще работу? Я уезжаю и не собираюсь, едва освободившись из тюрьмы, наступать на те же криминальные грабли! Выйдя на тротуар, я остановился, решив аппарировать в Хогсмид прямо отсюда, но что-то меня удерживало, не позволяя чересчур поспешно распрощаться с этим местом.
И вот, глядя на пустынную улицу, на ящики, сложенные у дверей, на пластиковые кресла у входа и валявшиеся неподалеку мусорные пакеты, я, наконец, понял, почему все еще стою здесь и никак не могу решиться аппарировать. Я сюда не вернусь - ни завтра, ни потом. В словах старика было больше, чем мне показалось на первый взгляд, и его приглашение не следовало понимать буквально. Скорее, оно являлось своеобразным жестом признания моего существования и не слишком большого сожаления по этому поводу. Мое будущее не было связано ни с ним, ни с китайским кварталом, ни с этой семьей.
Оставалось надеяться, что Тейлор оценил иронию судьбы, по которой он угодил в тюрьму из-за меня, а не из-за какого-нибудь старого врага вроде Бруствера. Так или иначе, здесь мне больше делать нечего. Впереди была всего неделя, чтобы проштудировать конспекты, решить вопрос с монахом и заглянуть по адресу, указанному в рекламе Школы Традиционной Магии. Наверное, портал до Непала стоит бешеных денег, да и расстояние не самое близкое - придется совершать пересадку...
Сжав палочку, я сосредоточился на хогсмидовском тупике у дома Аберфорта. Пора было возвращаться к делам.
23 года спустя
- С прибытием, сэр.
Я постарался быстрее восстановить дыхание: прямая портальная переброска из Улан-Батора в Лондон занимала полминуты, и сейчас я чувствовал себя так, словно выбрался из свихнувшегося пылевого смерча.
В портальной Министерства Магии меня встречал Ларс, прибывший в Лондон тремя днями ранее с вещами и Мадими, и двое местных чиновников. Мы поздоровались и без долгих проволочек отправились в кабинет министра.
Портальная выходила в атриум, где некогда стоял фонтан со статуями. Фонтан был на месте, а вот статуи исчезли. Теперь вода изливалась из сложно устроенной абстрактной конструкции, похожей на фрагмент перекрученной кристаллической решетки.
- У нас тут неспокойно, - как бы между прочим сказал один из чиновников, пока мы спускались в лифте. - Народ недоволен, некоторые даже пикеты устраивают, с плакатами ходят.
"Попробовали бы не ходить", подумал я.
- Мы, конечно, стараемся объяснять... - чиновник многозначительно замолчал.
- Это нормально. Пусть ходят, - ответил я. - Пусть выражают свое мнение.
В приемной министра скучающая секретарша читала журнал. При нашем появлении она быстро спрятала его в стол и поднялась с места.
- Министр ждет вас.
Ларс и чиновники остались в приемной, а я открыл дверь и вошел в кабинет.
За последние два года мы с Бруствером встречались довольно часто. Он то и дело появлялся на переговорах, чтобы высказать очередные возражения или внести поправки в какой-либо пункт, но в конце концов придираться стало не к чему, и он подписал соглашение. Теперь мы начинали по нему работать, а для этого надо было ввести в курс дел маггловского премьер-министра.
Бруствер отзывался о ней очень высоко. По его словам, это первый адекватный маггловский премьер, с которым можно было нормально сотрудничать. Обычно все возникающие проблемы они решали без привлечения посторонних лиц, но сейчас дело касалось военных, и она хотела, чтобы на нашей встрече присутствовал эксперт, который владел бы достаточной информацией и мог задавать правильные вопросы. Мы не возражали, и в качестве консультанта Бруствер порекомендовал одного из генералов, который знал о колдовском сообществе, имея целую ветвь родственников-волшебников.
Сейчас Бруствер изучал карту Британии с помеченными на ней местами будущих баз.
- У нас еще пять минут, - сказал министр, не поворачиваясь. - Ты вроде хотел о чем-то поговорить.
- Здравствуйте, Кингсли, - ответил я. - Это долгий разговор. В пять минут мы не уложимся.
Бруствер постучал пальцем по красному треугольнику на севере страны.
- Знаешь, какой бой я выдержал за это место?
- Могу себе представить, - усмехнулся я, подходя к карте. - Визенгамот, наверное, упирался всеми ногами, руками и бородами, приводил какие-нибудь фантастические доводы против...
- Приводил, - недовольно произнес Бруствер. - И не только он. Ко мне обращались такие люди, которых я бы в жизни не заподозрил в подобных связях и симпатиях. Настойчиво просили. Рекомендовали. Только что не предупреждали.
- Не беспокойтесь, Кингсли, - иронично сказал я. - Если что - мы вас защитим.
Бруствер не ответил, бросив нетерпеливый взгляд на один из висевших в кабинете портретов. Тот пустовал, и министр вернулся к карте.
- Что хочет знать премьер? - спросил я. - И что она уже знает?
- Она знает достаточно, чтобы понять, для чего все это надо, но словосочетание "военная база" встревожит любого, тем более в такое время...
- Маггловский премьер-министр ожидает, - раздался голос у нас за спиной. На пустовавшем портрете возник маленький тщедушный волшебник в длинном парике. Удостоверившись, что его послание услышано, он отправился обратно.
- Ну, держись, - тихо сказал Бруствер то ли мне, то ли самому себе.
Камин привел нас в просторный кабинет, гораздо более представительный, чем кабинет Бруствера, где было только самое необходимое. Маггловским премьером оказалась невысокая женщина со строгими, решительными чертами лица, встретившая нас без улыбки. Она коротко кивнула Брустверу, а взглянув на меня, спросила:
- Значит, это вы - тот самый представитель Легиона, о котором докладывал мне Кингсли?
- Так точно, - сказал я, отвечая на ее крепкое рукопожатие и начиная понимать причины восторженных отзывов Бруствера. Кроме премьера, в кабинете находился пожилой генерал при всех регалиях, молча стоявший у окна, за которым шел мелкий осенний дождь. Выражение его лица было крайне недовольным. Я его понимал.
- Начнем, господа, - произнесла премьер и села за стол. - Генерал в курсе общего положения дел, и у него к вам... - она посмотрела мне в глаза, - есть целый ряд вопросов.
- Я тут навел кое-какие справки, - заложив руки за спину, произнес генерал и критически оглядел меня с ног до головы. - Друзья моих родственников живут в Европе, в одной из стран, подписавших с Зеленым Легионом аналогичный договор о размещении на их территории военных баз и локаторов. Поначалу Легион действительно не вмешивался во внутренние дела; его, что называется, было не видно и не слышно. Но через пару лет он начал оказывать влияние на сферы жизни, далекие от военных, и разумеется, мотивировал это соображениями безопасности. Так вот, я хочу сказать вам... в каком вы чине, молодой человек, а то мне незнакома ваша форма?
- Подполковник, сэр, - ответил я, испытывая ощущение дежа вю, словно опять оказался на переговорах с британской стороной.
- Да, так вот что я хочу сказать вам, подполковник. Все это мне очень не нравится. Такие серьезные вопросы, как размещение чужих военных баз, должны согласовываться с официальными властями страны и подкрепляться четко оговоренными гарантиями невмешательства в ее внутренние дела. Потому что в противном случае это выглядит как экспансия.
- При всем моем уважении, сэр, - произнес я, - переговорный процесс ведется с теми, кто способен принимать равноправное участие в выполнении условий договора.
Бруствер, усевшийся в кресло недалеко от камина, громко задышал, а премьер высоко подняла брови.
- Мы предоставляем вам территорию! - возмутился генерал.
- Боюсь, что нет, сэр, - ответил я. - Это мы любезно ставим вас в известность, что на данной территории будут располагаться наши объекты. Мы никогда не вмешивались в дела немагического сообщества и не считаем его стратегическим партнером - по крайней мере, до возникновения крупномасштабных боевых действий на территории страны, где стоят наши базы. Общество волшебников самодостаточно, и мы не видим практического смысла в каком-либо сотрудничестве, тем более в
экспансии. Поверьте, нам хватает своих проблем, чтобы заниматься еще и вашими. Что до влияния Легиона, его главная задача - обеспечение безопасности, а для этого иногда требуются перемены в областях, на первый взгляд далеких от сферы правопорядка.
После этих слов атмосфера в кабинете стала еще напряженнее, чем в начале разговора. Премьер-министр смотрела то на меня, то на своего консультанта, а взгляд генерала был откровенно враждебным.
- Хочу, чтобы вы понимали, о чем идет речь, - продолжал я. - Наша военная база - это не "военная база" в традиционном понимании. У нас нет оружия, кроме палочек, и нам нечего "базировать". Мы займем всего три небольшие зоны, где выстроим жилой комплекс для военнослужащих, учебный полигон с тренировочным лагерем и станцию слежения. Не знаю,
докладывал ли вам министр, - я посмотрел на премьера, - но весь наш контингент - это всего пятьдесят человек, из них тридцать - оперативная группа, а остальные - техники и обслуживающий персонал.
Премьер-министр посмотрела на Бруствера.
- Мне озвучивали другие цифры, - сухо сказала она.
- Во время строительства и отладки локационной сети людей действительно будет больше, - ответил я, - но их пребывание временно, и когда закончится строительство, они уедут.
- А что это за локаторы, о которых вы тут толкуете? - спросил генерал, слегка расслабившись после услышанных цифр. - Они могут отслеживать ракеты, самолеты и прочее?
- Вообще-то они предназначены для других целей, - несколько удивленно ответил я. Неужели Бруствер и об этом не рассказывал своему адекватному премьеру? - Наблюдение за ракетами и самолетами в наши задачи не входит. Эти локаторы настроены на магические поля и отслеживают заклинания. В принципе, они могут фиксировать любые заклятья, заложенные в их программу, но нас интересует лишь небольшой список, в том числе три Непростительных, о которых вы, вероятно, знаете. - Я посмотрел на премьер-министра.
Она действительно о них знала, а вот генерал пребывал в неведении, и мне пришлось прочесть краткую лекцию о заклинаниях, на которые будут настроены наши локаторы. Рассказ вызвал в генерале скепсис.
- Оборотни? - недоверчиво переспросил он. - Вы это серьезно?
- Анимаги, - поправил я его. - Похоже, но не то.
- Значит, эти штуки будут искать анимагов?
Я покосился на Бруствера, который с непроницаемым лицом сидел в кресле. Премьер-министр безмолвствовала, и было неясно, то ли она просто не рассказала генералу о деталях, то ли сама их не знала и ожидала услышать от меня.
- Локаторы - это не "штуки", - произнес я. - Не предметы, которые можно потрогать или увидеть. Каждый локатор представляет собой узел заклинаний с определенным радиусом поля. Несколько таких узлов образуют сеть, и их поля усиливаются через резонанс, поэтому в общей сложности локаторов будет порядка пятидесяти. Это небольшое число покроет территорию всей страны. Они отслеживают сотворение определенных заклятий, фиксируя в своем...
- Это понятно, - перебил меня генерал. - Я знаю, как работают такие сети. И что случится, если я подойду к такому узлу?
- Вы не подойдете. К ним невозможно подойти, не зная, как.
- Значит, если вблизи локатора окажется человек или машина, он не причинит им вреда?
- В принципе, нет. Человек его не заметит, однако узлы могут создавать помехи в тонкой электронике... Одну секунду, - обратился я к премьер-министру, собравшейся что-то сказать. - Мы не ставим локаторы вблизи аэропортов, железных дорог, АЭС и тому подобных сооружений, хотя радиус создания помех всего сорок метров...
- Я хочу видеть карту, - перебила меня премьер-министр. - Карту расположения этих ваших узлов.
Я отрицательно покачал головой.
- Невозможно. Структура сети засекречена, ее не будут знать даже технические инженеры, которые непосредственно устанавливают локаторы.
- Правильно ли я понимаю, - грозно начала премьер, поднимаясь из-за стола, - что скоро на территории нашей страны появятся потенциально опасные объекты, способные вызвать сбои в работе атомных электростанций, самолетов, навигационных приборов - военных радаров, в конце концов?
- Эти объекты гораздо менее опасны, чем сами атомные электростанции, - возразил я. - У вас нет причин для беспокойства, и вы всегда можете поговорить с руководителями стран, где уже много лет стоят наши сети. Даже первые серии локаторов с б
ольшим радиусом искажений никогда не приводили к техногенным катастрофам.
- Да это какая-то опасная авантюра! - рассерженно воскликнул генерал. - Как вы могли на такое пойти? - Он ткнул пальцем в Бруствера. - А если что-то случится? Зачем так рисковать, когда у вас есть полиция или эти... как их, черт возьми...
- Авроры, - тихо подсказал Бруствер.
- Вероятно, госпожа премьер-министр еще не знакома со статистикой роста преступности в колдовском сообществе, - вежливо произнес я. - В последние годы график растет как небоскреб. Дело не в мелких правонарушениях, с которыми работают службы Министерства, и не в отдельных более серьезных проблемах, попадающих в поле зрения аврората. Организованная преступность немагов и волшебников сращивается; колдуны, находящиеся в международном розыске, перебираются в страны, где нет баз Легиона и где о них попросту никто не знает, поэтому вам лучше привыкнуть к мысли, что некоторые вопросы местная полиция решить неспособна. В частности, из-за отсутствия знаний в целой области магии, которую здесь, мягко говоря, недолюбливают. У Легиона таких проблем нет - мы работаем со всеми доступными нам магическими средствами.
Услышав про отсутствие знаний, Бруствер опять запыхтел. Премьер-министр некоторое время молчала, а потом спросила:
- Сращивание организованной преступности? Почему я слышу об этом только сейчас?
- Потому что эти вопросы не входят в компетенцию аврората, - ответил я. - Ими занимаемся мы.
Премьер подошла к окну и остановилась рядом с генералом. Глядя на ползущие по стеклу дождевые капли, она негромко произнесла:
- Чем таких, как вы, может соблазнить наша преступность? Чем, ответьте мне! - Она повернулась и посмотрела на меня. - Министр говорил мне о Статуте о Секретности, раздельной экономике, о каких-то драконах с великанами... Это как сказка - дикая, несуразная, но все же не страшная. Однако если то, о чем рассказываете вы, правда, я даже боюсь представить, к чему способно привести такое сотрудничество. Скажите, чем
мы можем соблазнить
вас?
- Большинство - ничем, - ответил я. - А остальных тем же, чем все мы соблазняем друг друга. Деньги. Власть. Даже самый захудалый волшебник, который ровным счетом ничего собой не представляет как маг, может выбиться в люди, предложив свои услуги какому-нибудь наркокартелю.
- И много сейчас в Британии таких захудалых волшебников? - спросила премьер-министр.
- Достаточно, - проговорил я. - А без нас их будет все больше и больше.
***
Вернувшись в свой кабинет, Бруствер опустился в кресло и провел руками по лицу. Я подошел к двери.
- Кингсли, я зайду через час.
- Ну уж нет, - сказал Бруствер, выпрямляясь. - Вряд ли ты хочешь меня чем-то обрадовать, и раз уж день все равно коту по хвост, не тяни, выкладывай прямо сейчас.
- Знаете, сколько калорий сжигает портальная переброска? - спросил я. - Сначала я пообедаю, посмотрю, что за кабинет наваял мой помощник, а потом вернусь.
Бруствер только махнул рукой, и я оставил его наедине с переживаниями.
В приемной под большим фикусом томился Ларс. Секретарша увлеченно читала журнал.
- Тут есть где-нибудь кафе? - спросил я Ларса.
- Есть буфет, - ответил он. - А на улице рядом - ресторан, маггловский. Буфет, кстати, ничего.
- Веди в буфет.
Мы поднялись на два этажа и вышли в широкий светлый коридор, по обе стороны которого располагались стеклянные двери, ведущие в холлы, откуда начинались другие коридоры меньшего размера; миновали оранжерею, служившую пристанищем всевозможных бабочек, и очутились в просторном круглом зале, где на двух этажах располагалось то, что Ларс скромно окрестил буфетом.
Отстояв небольшую очередь, мы набрали еды, расплатились и сели за свободный столик у центрального фонтана. Его скульптор мыслил более концептуально, чем тот, что проектировал абстрактную композицию атриума: здесь над наполненным водой квадратным бассейном крутился большой вопросительный знак, словно интересуясь у обедающих чиновников, почему они все еще здесь, а не на рабочих местах.
Не успел я спросить мнения Ларса об этом странном фонтане, как за наш стол уселся третий человек.
- С приездом, - улыбаясь, сказал мне Гарри Поттер. - Был у Кингсли? А кабинет свой видел? Ларс из него такое сделал - просто произведение искусства! - Он похлопал моего смутившегося помощника по плечу.
- У Кингсли был, - ответил я. - Встречались с маггловским премьером. Мне кажется, или Бруствер, наконец, нашел себе даму сердца?
- Брось, - отмахнулся Поттер. - Какая дама сердца... А что, есть признаки?
- Он ее щадит. Не рассказал самого неприятного. Слушай, Гарри, хорошо, что мы встретились. Если у тебя есть какие-то планы на через час, отмени их.
- Планы есть. А почему отменить?
- Потому что тебя вызовет Бруствер.
Поттер перестал улыбаться.
- Это то, о чем я думаю? - спросил он.
- Это то, о чем мы с тобой говорили, - кивнул я.
Пять месяцев назад на подписание договора вместе с делегацией Министерства и Визенгамота прибыл Поттер, нынешний глава британского аврората. Тогда я уже полтора года жил в Норвегии, где велись эти сложные переговоры, периодически возвращаясь на консультации в Монголию, в Генштаб Легиона. Имея достаточно свободного времени, я, тем не менее, уставал от однообразия и бессмысленной суеты, чувствуя себя словно крыса в коробке. Я не хотел входить в комиссию, работавшую над соглашением с Министерством Магии, и тем более не хотел участвовать в переговорном процессе, наслышанный о том, какое это скучное занятие, особенно если твой профиль - не дипломатическая работа, а совсем наоборот.
Но приказы не обсуждают. Меня отозвали из Африки, и я, вынужденно возвратившись к мирной жизни, заново учился спать без охранных заклятий, отвыкал сканировать каждого, кто ко мне приближался, и целыми днями вообще не вынимал палочку. Правда, вначале привыкать к этому совсем не хотелось. Мне было непонятно, для чего я здесь нужен и почему меня отрывают от действительно важных (и интересных) дел ради какой-то дипломатической волокиты. Но спустя некоторое время я получил ответ на этот вопрос и в очередной раз увидел ткань своей судьбы, где неразвязанные узлы прошлого влияли на узор будущего.
За двадцать лет на административной должности Кингсли Бруствер утратил ту жесткость в общении, которую я за ним помнил, однако внутреннюю твердость сохранил, что делало его хорошим министром, но, к сожалению, не облегчало нашей работы. На первых порах он относился ко мне с недоверием, однако мы смогли найти общий язык, что, как он признался позже, очень его удивило.
После официальной части, когда главы делегаций подписали долгожданные соглашения, и секретари отправились с ними в Лондон и Улан-Батор, все спустились из зала на первый этаж гостиницы, в которой все эти месяцы велись переговоры. Я уже знал, что осенью отправлюсь в Лондон в качестве представителя Легиона, и здесь мне оставалось жить лишь несколько летних месяцев. Из всех мест, где довелось мне побывать, этот небольшой отель на берегу озера посреди хвойного леса стал самым лучшим моим жилищем, и я, до сих пор не имея собственного дома, иногда позволял себе помечтать, как однажды построю его в таком же уединенном, тихом уголке.
В ресторане нас ожидал банкет. На небольшой сцене выступало трио виолончелистов, столы были уставлены многочисленными тарелками с закусками. Официанты предлагали вина и легкие коктейли. Поттер произвел на меня хорошее впечатление. Из нервного и суетливого подростка он превратился в спокойного, приветливого, уверенного в себе мужчину. Немного понаблюдав за тем, как он и Бруствер общаются с главами нашей делегации, я отошел к столам перекусить. На веранде, откуда открывался вид на озеро, еще оставались свободные столики, и я, взяв тарелку с бутербродами и местный фирменный коктейль "Гроза фьордов", вышел на улицу, сев поближе к деревьям.
Начинало смеркаться. Отвлекшись от музыки, тихих разговоров за соседними столиками и даже позабыв о бутербродах, я засмотрелся на пейзаж, который в эти месяцы изучил до мелочей, но так и не устал им любоваться.
- Не возражаешь?
Я поднял голову.
- Конечно, садись.
Поттер сел, поставив рядом свой бокал.
- Похоже, тебе скучно, - сказал он. - Не любишь такие сборища?
- Скучно, - ответил я. - Но сегодня для сборища есть хороший повод - наконец-то эта тягомотина закончилась. У Бруствера почти по каждому пункту были возражения.
- За Кингсли не всегда последнее слово, - проговорил Поттер. - Он вынужден советоваться с Визенгамотом, с главами ведомств. Даже эта клоунская Палата Лордов что-то вякала.
При мысли о Палате мне стало смешно.
- Честно, я сперва не поверил, когда о ней узнал. Мало того, что гнездо реваншистов, так еще и название у магглов содрали.
- Если хотят играть в своей песочнице, пусть играют, - ответил Поттер. - В конце концов, они только свое самолюбие тешат и ничего не решают.
- Тот, кто на виду, редко что-то решает, - заметил я.
Поттер ничего не сказал. Сделав глоток, он некоторое время изучал озеро, лес и темнеющее небо.
- Говорят, тебя назначили представителем Легиона, - полувопросительно произнес он, снова взглянув на меня. - Это правда?
- Правда. Осенью вступаю в должность.
- Когда я узнал о Зеленом Легионе, почему-то сразу вспомнил тебя, - сказал Поттер. - Подумал, что если ты где и можешь быть, то только там.
На этот раз промолчал я.
- Слушай, а как ты тогда встретился с Луной? - Поттер вновь начал улыбаться, будто речь зашла о какой-то веселой истории. Я не разделял подобных настроений. Воспоминания пятилетней давности были одними из самых неприятных за все годы моей службы, и я вновь ощутил, как мало тогда меня отделяло от катастрофы.
- Гарри, это совсем не смешно. Они оба могли погибнуть. Мы могли убить их, даже не вступая в разговоры.
- Но ведь ничего не случилось, - легкомысленно возразил Поттер.
- А если бы случилось? С твоей точки зрения это просто забавная встреча в лесу, а я о ней вспоминаю, как о кошмаре.
Поттер смотрел на меня, с трудом сдерживая улыбку, и я лишь безнадежно покачал головой.
- Просто ты слишком серьезный, - сказал он. - Луна была рада с тобой повидаться.
- А я был рад, что не отдал приказа стрелять, - хмуро ответил я, подумав, насколько был к этому близок, уверенный, что перед нами - волновые фантомы.
- Луна говорила, ты очень ругался, причем на всех подряд.
- Конечно, я ругался. Если они проникли на ту территорию, значит люди, которых мы ловили, точно так же могли оттуда уйти. И почему из всех мест на земле эту парочку занесло именно к нам? Кого они в этой глуши искали? Каких-то волосатых прыгунов, или мохнатых скакунов...
- Лохматых игрунов, - поправил Поттер. - Это пауки, они их нам показывали.
Мы допили коктейли, и я предложил Поттеру принесенные с собой бутерброды.
- Общаешься с кем-нибудь? - спросил он, взяв один.
- Сейчас - да. Помнишь Трента Пирса? Он еще с отличием закончил...
- Конечно, помню. Луна ведь дружит с Полиной.
- Точно, - я кивнул. - Тогда ты, наверное, знаешь, что Пирсы живут здесь, в Норвегии, и когда я сюда прибыл, они прислали мне сову.
Вспомнив об этом, я засмеялся.
- Что смешного? - поинтересовался Поттер, беря второй бутерброд
- А то, что я отвык от такого способа переписки. Представляешь, сижу я, обедаю, бумаги какие-то читаю, вдруг раз, на столе - здоровенная сова. Я еще удивился, как это сова вот так запросто прилетела к людям. Решил, что голодная, даже пытался ее чем-то угостить. А потом заметил у нее на спине письмо. Совершенно забыл, что такое бывает...
Я начал рассказывать, как встретился с Пирсами; разговор плавно перешел на темы, далекие от политики и работы, и Поттер заметно оживился. Что-то из его историй о родных и друзьях я уже слышал - в частности, от Полины, которая в отличие от меня ни с кем не теряла связи, - а что-то мне было неизвестно. После того, как он закончил, я спросил:
- Когда ты узнал, что Бруствер решил пойти на переговоры, ты был против?
- Да, - помедлив, ответил Поттер. - Я был против. Я и сейчас не за, но ситуация настолько безрадостная, что однажды мы просто окажемся в тупике. Если так пойдет дальше, существование волшебников скоро перестанет быть секретом.
- В определенных кругах это
уже не секрет. И я не имею в виду общества, где маги никогда особо не прятались. Вы слишком долго упорствовали, чего-то опасались, и многие из тех, кого мы ищем, воспользовались этим и бежали к вам. Вы их не знаете - даже мы иногда их не знаем. Есть обрывки, фрагменты информации, какие-то намеки, кто-то что-то слышал... Из этого невозможно составить полную картину - разве что узнать отдельные детали.
- Ничего, - с напускным энтузиазмом произнес Поттер. - Вот ты приедешь, наколдуешь свои радары, и будет нам счастье.
Немного помедлив, я встал.
- Тебе что-нибудь захватить?
- Даже не знаю, - он обернулся и посмотрел на ресторан. - Кингсли хотел пораньше отчалить...
- Тогда вина, - сказал я и ушел за бокалами.
Через час после начала банкета ресторан напоминал не праздничное "сборище", а очередную рабочую встречу. Все разделились на группы: финансисты общались с финансистами, Бруствер с недовольным видом слушал одного из наших генералов, а глава проектной группы что-то горячо объяснял трем колдунам из "невыразимцев", рисуя палочкой формулы прямо на стене. Вернувшись на веранду, я поставил перед Поттером бокал, однако он не обратил на него внимания, пристально глядя в пространство перед собой.
- Я тут подумал... - медленно сказал он. - Ты ведь не просто так все это говорил?
- Нет, не просто, - ответил я, глотнув вина.
- Тогда, может, продолжишь? - требовательно спросил Поттер. - Вы что-то затеваете? Что-нибудь вроде Африки?
- Причем тут Африка? - удивился я. - В отличие от Британии, в Африке - полный хаос. Мы стараемся поддерживать там видимость порядка, но получается это плохо и вряд ли когда-нибудь получится вообще. Нет, дело совсем в другом.
- Тогда в чем?
- В тебе, Гарри, - с сожалением ответил я. - Дело в тебе.
Какое-то время Поттер напряженно смотрел на меня, а потом отвернулся.
- Точнее, не лично в тебе...
- Я понял, - резко перебил он.
Я не стал продолжать, зная, что он сейчас чувствует, поскольку сам когда-то отреагировал точно так же.
- И поэтому к нам посылают
тебя, - сказал Поттер после долгой паузы.
- Поэтому.
- Что ты знаешь?
- Почти ничего. В основном, слухи о чьем-то интересе. Но эти слухи появляются среди определенных людей, имеющих определенную репутацию. Словно кто-то ищет охотников.
- Не думай, что я сильно удивлен, - произнес Поттер. - Я не исключал чего-то в этом роде. Просто надеялся... в общем, надеялся на лучшее. А она еще и лежит в таком неудачном месте, где столько детей...
- Место, конечно, не самое подходящее, но и не самое плохое, - ответил я. - Взять ее оттуда будет непросто, а взять незаметно - тем более. Так что пока можешь спать спокойно.
Поттер невесело усмехнулся.
- Думаешь, теперь я смогу?
- Сможешь, - сказал я. - Теперь все будет по-другому.
***
Тогда Поттер ничего не ответил, и на этом мы расстались. Он вернулся к Брустверу, который к тому времени находился в настоящей осаде, окруженный двумя бородачами из Визенгамота, которые, уверен, скорее бы съели свои бороды, чем подпустили к своим секретам чужаков, и все тем же нашим генералом, который, будь у него борода, тоже бы ею не побрезговал, чтобы до этих секретов добраться.
Опасения, возникавшие у тех, кто вступал с нами в сотрудничество, отчасти казались оправданы - мы были миротворцами, но не верили в мир и всегда готовились к худшему. Я так и не спросил Поттера, знал ли он, что в свое время Легион дважды предлагал Визенгамоту и Министерству свою помощь, но те отказывались, возмущенные поставленными условиями и даже называя его угрозой международной безопасности. Сейчас это уже не имело значения. Я отправлялся в Британию строить базы и локаторы, а также искать тех, кто интересовался палочкой Смерти. Наши специалисты считали ее мощным, хотя и не абсолютным артефактом, рекомендовав не позволять ей исчезать из виду и менять хозяина.
Ко времени приезда в Лондон у меня не появилось новой информации, однако ту, что была, требовалось изложить в деталях. В отличие от прошлой встречи, сейчас Поттер не казался расстроенным. Ему хватило времени, чтобы морально подготовиться и начать относиться к этой ситуации по-деловому.
- Значит, через час у Кингсли, - сказал он. - Я подойду. Кстати, ты оказался прав.
- И в чем же?
- В том, как я буду спать, - усмехнулся Поттер. - Сам удивляюсь, но это действительно так.
- Не удивляйся, - ответил я, - а лучше пользуйся возможностью. Потому что когда начнется работа, всем нам будет не до сна.
Приложение
Поскольку я не знаю, буду ли писать продолжение и развивать идеи эпилога, расскажу вкратце о том, что еще мне известно, но что не вошло в последнюю главу.
- Ди поступил в Европейский университет и не поступил в ШТМ. Однако в университет он не вернулся, завербовавшись в Непале в Зеленый Легион.
- Мадими - его змея.
- Тейлор все еще сидит в Азкабане, а Кэрроу, возможно, уже на свободе (или кончился срок, или его амнистировали).
- Зеленый Легион. Я не знаю, почему он зеленый, это первое определение, которое пришло в голову, и ничего другого позже не придумалось. Легион создан в 40-е гг. ХХ века, после Второй мировой войны, и официально не имеет отношения ни к одной международной или национальной организации волшебников. Мне представляется, что это нечто вроде международных спецслужб, выполняющих также миротворческие функции.
- Со дня визита к деду Линг не видел больше никого из своих родственников. Семьи в традиционном понимании (жена + семеро по лавкам) у него нет, но насчет детей я не уверен - возможно, где-нибудь и есть [и может, он о них даже знает =) ].
- Картину с монахом он сохранил, так что до сих пор остается в контакте с Дамблдором.
- Скорее всего, Линг постепенно перестал рисовать и до переговоров не брал в руки кисть. Но после возвращения к мирной жизни и с появлением свободного времени вполне мог начать вновь.
