Глава 5421 марта 1970 года
Вечер сегодня выдался мрачный и трудный: за окном выл ветер, в прессе выли члены аристократических семей, возмущенные тем, что я теперь умею превращать магллов в таких же магов, как они сами, а по моей комнате бродили совы со слезными посланиями всех сквибов магической Британии. В дополнение ко всему, под дверью у меня скребся Филч, решивший взять меня измором, а в отдалении я чувствовал приближение нового стихийного бедствия по имени Вальбурга Блэк.
Вальбурга отшвырнула Филча от двери, схватив его за шкирку, и даже в сердцах поддала ему вслед ногой, но я, прочитав за несколько десятков метров начало ее мыслей «Благороднейший и древнейший дом Блэков заявляет...», уже был во всеоружии. В комнате негромко играло танго. В руках у меня была ветка орхидеи.
- Вы позволите? – учтиво осведомился я, вручил Вальбурге орхидею и подхватил ее за талию. Вальбурга всегда была нашей школьной чаровницей, и подобные довольно примитивные приемы ухаживания приводили ее в благодушное настроение, даже если перед этим кто-то ее разозлил и тем самым подверг опасности весь Хогвартс вплоть до Тайной Комнаты, потому что, если Вальбурга выйдет из себя, она вполне способна и Тауэр разобрать по камешку.
На этот раз разозлившим Вальбургу Блэк был, к сожалению, я, поэтому обычное средство обуздания Вальбурги не сработало. Вальбурга улыбнулась мне молодой улыбочкой, стрельнула в меня глазами, подернутыми в уголке сеточкой первых морщин, сделала со мной круг по комнате и яростно оттолкнула меня в стол.
- Том, ты что, совсем очертенел? – вскричала Вальбурга, но это было уже лучше, чем «Благороднейший и древнейший дом Блэков заявляет...», потому что оставляло возможность человеческого разговора, которой я тут же воспользовался.
- Наступил тебе на ногу? – как ни в чем ни бывало предположил я. – Ну извини.
- Какая нога? – продолжала бушевать Вальбурга. – Ты вот это, твою мать, как прикажешь понимать? – Вальбурга остервенело потрясла в воздухе вчерашней газетой. – Магглов он в магов превращает, доктор хренов Франкенштейн! «Два конца отрезка»! Это я-то и эта маггловская шелупонь?
- Слышал бы тебя сейчас Мульсибер, - с укоризной сказал я.
- Ну так я с тобой разговариваю, не с ним, - огрызнулась Вальбурга, но первый натиск я уже отбил.
- Валь, технический прогресс не остановить, - примирительно сказал я.
- Перестань называть меня этим дурацким именем! – взвилась Вальбурга. – И Антону своему скажи.
- А чего это «моему»? – перешел я в контратаку, уводя разговор от темы, по которой Вальбурга собиралась бушевать. – На пятом курсе, помнится, он твой Антон был, - я внимательно следил за выражением лица Вальбурги, и по известным мне со школьных лет признакам определил, что необходимо срочное вмешательство специалиста по прикладной и теоретической вальбургии.
«Долохова сюда, живо!» - приказал я хоркруксу в кольце.
- Как, и вы здесь, жемчужина моя? – воскликнул Долохов, почти сразу же возникая из камина и устремляясь к Вальбурге. – Дайте-ка я вас немедленно расцелую!
- Том! – возмущенно воскликнула Вальбурга, останавливая Долохова выставленной вперед рукой.
- Я сам, - тут же соврал Долохов. – Всё всегда сам. Разве от него можно чего-то путного ожидать? – Долохов сотворил из воздуха брошь из живых фиалок и поднес Вальбурге. – Риддл, поставь нам чайничек.
Спустя десять минут обстановка нормализовалась. Я разливал чай, Долохов откупоривал бутылку золотистого портвейна из моего тайного шкафчика. Бойцы вспоминали минувшие дни и пары, что вместе забили они.
- И тогда я встал и произнес тост, - вспоминал Долохов, поднимая бокал, - «Валя, я желаю тебе, чтобы ты поскорее ушла от своего Ориона ко мне!» Был, конечно, жуткий скандал, меня вытурили... Помнишь, Риддл?
Я кивнул и налил Вальбурге портвейна, который она очень любила. Гроза миновала, и я рискнул воспользоваться посредничеством Вальбурги в одном очень щекотливом семейном деле, а точнее в двух. Два компонента успеха – Долохов и застолье – уже были, не хватало третьего – портвейна. И все это надо было совместить с Вальбургой в достаточных количествах.
Спустя еще сорок минут момент уже практически назрел. Тонкий специалист по Вальбурге Антон Долохов делал свое дело самоотверженно и с душой, возможно, даже не догадываясь о моих меркантильных интересах. Долохов прикидывался пьяным, Вальбурга пыталась подсыпать ему в бокал что-то отрезвляющее, но Долохов постоянно ловил ее руку и целовал ее пальцы. Вальбурга вздыхала, отпивала из своего бокала и понемногу доходила до кондиции.
- Какая ты стала правильная! – восклицал Антон, пьяно хватая себя за лицо. – Валь, ты стала – скууучная!
- Ты зато больно веселый, - огрызалась Вальбурга.
- Как скучно ты живешь! – продолжал укорять ее Антон. – Ты разучилась делать большие хорошие глупости...
- Разучишься с тобой, - голос Вальбурги в первый раз дрогнул, и в нем появились старые, не сварливые еще нотки. – Помнишь, четыре года назад, когда ты разбился на своем болиде... Все же бросила, семью бросила, детей бросила...
Вальбурга думает, что это очень трогательная романтическая история, и вспоминает ее только в подпитии, а я в это время стараюсь не смеяться: совмещение в пространстве расстроенной Вальбурги Блэк, загипсованного Долохова и маггловской больницы приводит к зрелищу, при виде которого Бастер Китон крутится на небесах как вентилятор и разгоняет тучи. Я наблюдал только половину, потому что постоянно аппарировал в Лютный за новыми зельями, и то запомнил это на все оставшиеся жизни.
- А вот скажи, вот скажи мне, - загорелся новой темой Долохов, - зачем ты спрятала свои пластинки в подвале? Ведь найдет их твой сорванец. Твой же сын, Валь. Ну, допустим, ты запретила эльфу говорить, чьи они. И подумает он, что они Альфарда. Он же к нему пойдет, не к тебе. Зачем, вот скажи ты мне?
- А зачем, вот скажи мне, ты ему игрушечный мотоцикл подарил? – в тон Долохову ответила Вальбурга, наконец превращаясь в нашу однокурсницу, аристократку и авантюристку, которую судьба-злодейка определила на один курс и на один факультет с пятью маггловскими хулиганами, но она прекрасно справилась и даже почти не пожалела. – Это мой сын, а не твой. Мне тебя хватает. Знаешь, что он с ним сделал? Он его увеличил!
- А! – вскрикнул Долохов. – Твоя кровь! Помнишь, как мы с тобой на одной метле летали, и я метлу под нами в мотоцикл превратил?
- Дурилка ты, - улыбнулась Вальбурга.
- Но тебе понравилось, признай! – наседал Долохов. – Признай, Валь!
- А я знаю, на что Вальбурга никогда не согласится, - вдруг сказал я, чуя, что момент пришел. – Струсит.
- Я? – возмутилась Вальбурга. – Это чего это я струшу?
- Надо Друэлле две новости передать, - будто нехотя произнес я. – Плохую и очень плохую. Ну и поговорить с ней, - я неопределенно подвигал руками. – Трудное дело, тебе не по плечу. Антона пошлем.
- Это чего это? – снова повторила Вальбурга, клюнув на приманку. – Невестка моя мне не по плечу? Антон, сиди! – скомандовала Вальбурга, хотя Долохов и не собирался срываться с места и лететь к Друэлле с моими новостями. – Том, давай свои новости.
- Начну с плохой, - сказал я. – Я женюсь на Белле. Хотелось бы без скандала.
- На племяннице моей? – переспросила Вальбурга после недолгой паузы. – Ну, Том, ну, чтоб тебя! Нету на тебя приличных слов, сердцеед! – Вальбурга была, похоже, даже немного довольна. – Сделаем, Том. И невестку урезоним, и даже ханжам вашим школьным пасти заткнем. Но смотри! – Вальбурга погрозила мне бокалом. – Смотри, Том: бросишь потом девчонку – я тебя не то что с генеалогического древа, я тебя самого к чертовой матери в порошок сотру! – я изобразил благонамеренное лицо, и Вальбурга снова перешла на довольно-удивленный тон. – Ну, глаз у тебя, антиквар! Какую девчонку соблазнил!
В общем, было понятно, кто у Вальбурги любимая племянница, а кто старый школьный друг.
- Теперь новость очень плохая, - вступил Долохов, который понял, куда ветер дует. – Андромеда выходит за Тонкса, Риддл у них шафером.
- За какого Тонкса? – настороженно спросила Вальбурга, очевидно силясь вспомнить чистокровный род Тонксов и не находя такового в памяти.
- Ты его не знаешь, - будничным тоном сказал Долохов. – Он грязнокровка.
- Чего? – вскричала Вальбурга, вскакивая на ноги и запуская в Долохова бокалом, от которого он едва увернулся. – Вы олени сохатые! Босяки! Шалавы!
За семь школьных лет в нашей блатной компании Вальбурга немного выучилась по фене, но постоянно путает слова. Короче, мы очень любим, когда она ругается, и давно бы стали за ней записывать, если бы она при этом не швырялась посудой и мебелью. Впрочем, Долохов недавно купил диктофон.
- Риддл, - с деланой обидой сказал Долохов, - она обещала, а теперь пытается соскочить.
- Ничего я вам не обещала! – возмутилась в ответ Вальбурга.
- Обещала, - спокойно ответил я, отважно вставая напротив Вальбурги и в случае чего уповая на хоркруксы.
- Я насчет тебя обещала поговорить, - признала Вальбурга. – Но выдавать племянницу за грязнокровку!
- Слышал бы тебя Мульсибер, - снова воспользовался я запрещенным приемом: умницу Мульсибера с его кошачьими повадками невозможно не любить, несмотря на его вопиющее маггловское происхождение. – Он тебя на Рождество всегда приглашал.
В первое школьное Рождество тридцать лет назад мы с Долоховым использовали тогда еще новый и не отточенный еще прием и взяли Вальбургу на слабо, а потом она привыкла и ей понравилось.
- Ну при чем тут Мульсибер! – воскликнула Вальбурга, но не нашлась, что еще ответить.
- Ты обещала поговорить с Друэллой, - твердо сказал я. – Ты же не хочешь, чтобы она потеряла дочь, а ты племянницу. У ребят это уже три года и очень серьезно.
- Три года, - сокрушенно покачала головой Вальбурга, по-видимому, догадываясь, насколько далеко все уже зашло. – Ну Друэлла растяпа, - Вальбурга с досады даже стукнула по столу кулаком. – А что теперь попишешь? Вот курица! Так ей и скажу!
____________________________
Пользуясь случаем, автор поздравляет всех читателей с наступающими праздниками и желает им целого грузовика новогоднего волшебства от коллеги Риддла :) 
