Глава 56…Вот так они возвращаются: Мари Лаво (если это она, ибо, как отмечает про себя Долохов, дама ведь так этого и не подтвердила) сидит в первой лодке рядом со Снейпом, время от времени насмешливо поглядывая на Малфоя и совершенно игнорируя Мальсибера, который, кажется, этому только рад.
Чем ближе они к кладбищу – тем больше им встречается инфери. Когда появляются первые из них, маленькая чёрная женщина в развевающейся на ветру белой хламиде берёт бутылку рома, любезно поданную ей Малфоем, и, отхлебнув, начинает разбрызгивать его над водой, произнося нараспев длинные фразы на каком-то неизвестным никому из них языке, в котором, пожалуй, только Малфой с трудом различает отдельные французские фразы. То, что происходит потом, заставит Джека онеметь, а остальных – почувствовать себя несмышлёными школьниками на своём первом уроке по защите от тёмных искусств: ибо когда женщина, наконец, прекратит петь, инфери отвернутся от лодки и… поплывут к кладбищу. Помогая плыть тем из них, у кого для этого слишком мало конечностей.
Зрелище завораживающее и чудовищное одновременно: десятки, а потом сотни трупов будут медленно, мерно плыть в одну сторону, а добравшись до места – опускаться под воду и там, судя по движению воды на поверхности, медленно разбредаться по своим могилам.
- Вы обещали защитить кладбище, - говорит женщина, когда последний труп исчезает под водой.
- Д-да, - Малфой с трудом стряхивает с себя некое подобие оцепенения, в котором следил за происходящим. Он переводит её слова, волшебники поднимаются и начинают уже своё, понятное, привычное и кажущееся теперь таким простым колдовство.
…Возвращаются они уже в темноте. Люциус с Ойгеном сидят на корме рядом – Снейп ведёт лодку сам, устроившись на носу и что-то обдумывая.
- Как ты сделал это? – спрашивает Малфой, беря всё ещё очень холодные руки Мальсибера в свои. – Я ведь тоже не так плохо знаю Империо… но там просто не за что зацепиться – сознания почти нет. Как?
- Я не к сознанию цеплялся, - слегка улыбается он.
- Как это не к сознанию? А к чему?
- К желаниям, - он опять улыбается и слегка сжимает его пальцы.
- Как связаны желание и Империо? – недоумевающе спрашивает Малфой.
- Они просто очень голодные, - помолчав, говорит Мальсибер – его вдруг передёргивает, и он вцепляется в руку Люциуса. – И чем-то очень похожи на дементоров. Бастет, как же я ненавижу смерть, - шепчет он с неожиданной в нём сейчас яростью.
- Её никто не любит, - кивает Малфой, прижимая его к себе. – А большинство и боится.
- Я не боюсь, - качает головой Ойген. – Я просто не выношу её. Отвратительно. Я раньше думал, что существ хуже дементоров не бывает – ан нет… оказывается, есть такие. Дементоры по сравнению с ними – милейшие существа… вполне разумные и способные к адекватнейшему общению, - он усмехается и возится, устраиваясь поудобнее. – Можешь трансфигурировать плед? – просит он и поясняет с улыбкой: - Так уютнее. Ты не представляешь, как мне хочется сейчас домой.
Люциус одним взмахом палочки трансфигурирует плед, другим – заворачивает в него Мальсибера, обнимает его за плечи и говорит мягко:
- Я тебе говорил: возвращайтесь, вдвоём. Вы уже столько сделали.
- А ты?
- Я останусь, - просто говорит он. – Здесь ещё очень много работы.
- Вот именно, - кивает Ойген.
В лагере они оказываются к ночи, но хотя все они вымотаны, казалось бы, до предела, так просто уснуть не могут: долго сидят молча за столом – вроде бы как что-то едят, потом Снейп так же без слов капает всем что-то в стаканы. Долохов выпивает залпом и сразу уходит, Джек повторяет и оправляется следом – а вот Мальсибер отставляет свой в сторону и говорит с непонятным упрямством:
- Не хочу.
- Можем подраться, - кивает Снейп. – Ты обещал слушаться. Беспрекословно.
- Да нет, я выпью – только чуть позже… могу я тебя спросить?
- Ну попробуй, - кивает тот.
- Тебя ведь всё творящееся здесь даже не удивляет – я не про инфери, не хочу вспоминать даже. Я обо всём остальном. Я понимаю, что не пугает – но ты так… спокоен, что ли. Или мне кажется?
- А в чём вопрос? – усмехается Снейп.
- Не знаю, - тот вдруг смеётся. – Сам сформулируй. Можешь?
- И вопрос, и ответ? Что ж… могу. Да, меня это не пугает и не удивляет. Я не вижу никакой принципиальной разницей с годом, что я провел на посту директора, к примеру. Оружия чуть больше, культуры – чуть меньше… а в остальном одно к одному. Хотя, бесспорно, противно. Я ответил?
- Ты полагаешь, что это в человеческой природе?
- В каком-то смысле… хотя тут всё очень уж неудачно сошлось. И я не слишком люблю людей, как видишь, - добавляет он скорее с иронией, чем с сарказмом. – Что завтра думаешь делать? Домой вернёмся?
- Какое домой? – очень удивляется Ойген, беря в руки стакан с растворённым в чае зельем. – Надо же что-то сделать с крокодилами, да и на улицах работы полно, - он улыбается и залпом выпивает свой чай.
…Назавтра все встают только к обеду и с облегчением обнаруживают, что Филипп всё-таки возвратился: задумчивый и молчаливый. Мальсибер предлагает всем разойтись и вернуться к отдыху – но никто не уходит, и во второй половине дня они, соответствующим образом проинструктированные, выходят на улицы, вновь развозя продукты, медикаменты и воду, оказывая первую медицинскую помощь, снимая с крыш тех, кого можно, и перевозя их в лагерь.
За всем этим они проводят ещё несколько дней, и однажды вечером Снейп категорично всем заявляет, обводя строгим взглядом их усталые бледные лица:
- Довольно. Я полагаю, пора возвращаться.
- Мы же ещё хотели, - начинает Пат, но Долохов её обрывает:
- Согласен.
Все смотрят на Ойгена – тот молча кивает, теребит ремешок часов, который так и проносил всё это время, не снимая (благо, те зачарованы и ни воды, ни крови, ни ударов не боятся) и резко встаёт:
- Собираемся. Ты прав – хватит.
Он ушёл бы ещё вчера – и потому что устал бесконечно, и потому что они начали, наконец, встречать других, кажется, местных волшебников, и потому что вообще люди как-то ожили и начали что-то делать, да и власти, похоже, взялись за ум… но прежде всего потому, что он хочет домой. Однако взять на себя ответственность за возвращение не решается: куда проще кинуться в дело вот так, с головой, чем решиться из него выйти – потому что это кажется ему почти трусостью, и хорошо если не предательством, а ни тем, ни другим он быть не хочет. И Северус прекрасно понимает всё это – а вот ему вовсе не трудно принять за всех такое решение, он вообще привык делать такие вещи, и на самом деле считает, что им всем здесь больше не место.
Они возвращаются все вместе – сперва в казино, где Мальсибер распускает всех по домам, дав каждому неделю внеочередного оплачиваемого отпуска, от которого Долохов (который, ко всеобщему удивлению, забирает с собой спасённого им смешного лохматого пса), впрочем, тут же отказывается, ограничившись одним выходным и заявив, что хоть кто-то же эту неделю работать должен.
А вот сам Ойген на несколько дней остаётся дома – купается, таскает своего друга на длинные прогулки по городу (и тот ходит, хотя обычно соглашается на подобное не чаще одного раза в месяц) – а потом вдруг берётся самостоятельно выкладывать мозаичную плитку в их строящемся доме. Это занятие неожиданно совершенно его захватывает – даже вернувшись к работе, он тратит на него абсолютно всё своё свободное время, часами пропадая в ванных комнатах, во дворе, даже в кухне – везде, где, согласно проекту, на стенах должна появиться плитка. Работает он исключительно руками – и выходит каждый раз перепачканный по уши и очень счастливый. Он вообще делает сам очень много – так и надо, конечно, владельцу и основателю нового дома, но всё-таки подобные настойчивость и скрупулёзность весьма неожиданны в нём, и тому же Снейпу приятны. А Малфой – которому тоже находится дело, и который с удовольствием во всём участвует, заявив в самом начале, что он никогда в жизни не видел и вряд ли ещё когда-то увидит, как возводится настоящий дом, и не намерен упускать ничего – говорит, что отлично Ойгена понимает и на его месте делал бы то же самое.
Но когда Мальсибер решает точно так же – самостоятельно и вручную, по одной крохотной плитке – выложить весь бассейн, Северус начинает за него беспокоиться. А Люциус только смеётся:
- Сев, не трогай его! Он столько лет сам Мерлин не разберёт чем занимался – дай ему вспомнить, что такое работа руками! Тебе этого не понять – но это такое невероятное наслаждение… я сам только когда восстанавливал мэнор понял это. Ему сейчас очень хорошо… он насытится – и успокоится. Поверь мне.
- Терпеть не могу, когда его так заносит, - недовольно говорит Снейп.
- Ну что ж поделать, - примирительно говорит Люциус, - он такой… ты сам знаешь, как он легко увлекается. Сколько я его помню, он всегда был таким. Пусть займётся этим аквариумом…
- Бассейном!
- Ну бассейном – дай ему оторваться. А какая зато там будет энергетика, ты представляешь? Зимой подогревать не придётся!
На бассейн уходит больше месяца – но когда тот готов, результат действительно впечатляет: даже пустой, тот кажется наполнен словно бы плещущейся и бликующей на солнце водой.
- Думаешь стать художником? – шутит Люциус, в восхищении разглядывая его работу.
- Пожалуй что с меня хватит, - со смехом качает головой тот. – Мне под конец уже надоело – но надо же было закончить. И вышло и правда красиво, - с гордостью говорит он.
