Глава 6. Широко закрытые глазаТо мой подол пришить к подолу своему
Спешишь – то не даёшь приблизиться к нему.
То ты меня сочтёшь врагом – то близким другом,
Так кто же я тебе? Кто ты мне? Не пойму...
(Санаи Абулмадж Махмуд ибн Адам)
– Тебе не стоит этого делать, мне кажется... – раздался неожиданно голос Малфоя.
Я напряглась. Слизеринец взял себе за привычку нарушать моё уединение в классе, где я готовила новый проект по Зельям, появляясь из ниоткуда, всячески вмешиваясь в мой труд,
разговаривая! Я уже заскучала по тем дням, когда он молчал, как рыба об лёд.
Вокруг всё ещё царил абсурд – Малфой нанёс мне глубочайшее оскорбление, но, очевидно, сей факт любопытным образом стёрся из его подсознания, и он вёл себя именно так, как я того хотела всего несколько дней назад. Великий Мерлин, он практически
искал моего общества.
И я была бы этому несказанно рада, если бы не... Если бы не нечеловеческие усилия, которые мне приходится прикладывать, чтобы никак не реагировать на его присутствие. Не злиться, не истерить, не совершать попыток убийства и самоубийства. Игнорировать его. Быть по возможности любезной.
– Тебе пора бы уже забыть обо всём и расслабиться... – посоветовал он мне. – Блейз предсказал тебе это сегодня утром на чаинках.
– У чаинок, конечно, нет дел поважнее, чем озадачиваться моей судьбой, – на автомате отозвалась я. – Если мир и подчинён какой-то высшей силе, наше узкое человеческое сознание не может его постичь, что уж говорить о чаинках. Спекуляции бесполезны.
– Если ты веришь, что мир подчинён высшей силе, не спекулировать об этом глупо... – Малфой лениво растянулся на одном из стульев.
– К чему вся это болтовня? – я сердито нахохлилась.
– Просто поддерживаю беседу, – пожал он плечами.
– Ну так прими к сведению, что нельзя сказать человеку, что он тебе не друг, а потом строить из себя благородного Тристана!
Малфой казался немного смущённым, но этой маленькой победы было недостаточно, чтобы я успокоилась. Я принялась сердито собирать свои вещи, попутно добавляя в зелье последние ингредиенты на сегодня.
– А теперь – прошу меня извинить, – схватив свою сумку, я уставилась на Малфоя, чувствуя, что у меня щиплет в глазах, и тут же отвернулась. Не хватало доставить ему такое удовольствие, чтобы при нём разреветься. – Иди и доставай своим остроумием кого-нибудь ещё!
Я выскочила из класса. Может, Гарри и был прав, все эти года считая Малфоя персонификацией великого зла?
~*~*~*~
Она считает меня злым.
И что с того? Что, если так? Я не отрицательный персонаж... Я аристократ. Половина моей жизни уходит на благотворительность, в моих силах изменять положение вещей, я даже могу людям помочь. Но быть с ними
вежливым... Добрым... С каких пор я должен к ним хорошо относиться? Да и вообще, какая разница?! Я не могу придумать ни единой причины, по которой я хоть к кому-то в этой жизни должен хорошо относиться.
Включая её.
Но, несмотря на всё, что я говорю, я не могу её разозлить. Раньше мог, но мне было всё равно. А теперь, когда мне это нужно, я не могу. Ежедневно я выливаю на неё обильную порцию едкого сарказма вперемешку с высокомерным снисхождением. Но самые ужасные и отвратительные оскорбления отскакивают от неё, словно она их и не слышала. Или притворилась, что нет... Но как она может не злиться? Как она может просто стоять, принимая это, как должное, отвечая мне спокойно, как Римский Папа? И требовательно спрашивать, почему я постоянно с нею
груб!
Да потому что я хочу, чтобы она разозлилась! Да, больше никаких причин, и вовсе дело не в упрямстве, в котором меня обвиняет Блейз, не в том, что я стою на своём по поводу проекта по Зельям. Мерлина ради, мы оба уже и забыли об этом! И конечно, это не имеет отношения к тому, что меня нервируют планы Блейза на Грейнджер. Я просто хочу, чтобы она злилась.
Я не собираюсь позволять ей жить вот так. Она не может дипломатично избегать всех конфликтов, которые оказываются на её пути. Никто не может быть столь спокоен, мил и всеприемлющ!
Нельзя стать счастливым, если всё время жертвуешь собой ради других. Вот почему я наскакиваю на неё всё сильнее и сильнее – добиться хоть какой-то реакции. Ей нужно научиться справляться с плохим так же, как с хорошим. А она даже не может сказать плохую новость, боясь
расстроить человека. Не представляю, как она сама справляется со своими горестями?
Но пока никаких успехов. Я всё больше и больше давлю на неё, уже дошёл даже до комментариев женофоба, коим не являюсь, но ничто не пробило стеклянный фасад, за которым она скрылась. А она, чёрт возьми, должна побыстрее отреагировать, потому что... потому что долго продолжать я уже не смогу. С каждым днём всё сложнее и сложнее заставлять эти комментарии срываться с языка отравленными стрелами.
Никогда ещё мне не было тяжело оскорблять кого-то. Чёрт возьми, ну почему она должна быть такой
приятной? Нет, сейчас она ведёт себя со мной холодно и отстранённо, но я продолжаю вспоминать наш проект по Защите и незаконченную Трансфигурацию...
Я помню, что она
была приятной, и убей меня Салазар, если кто-нибудь узнает, что я так думаю. Мерлин, с каких это пор человек, знающий меня меньше полугода, может стать таким привычным?
Так что с каждым днём быть с ней грубым всё тяжелее. Тяжелее находить объяснение тому, почему я скалюсь на неё, вместо того, чтобы вырулить ситуацию по-другому. Я тысячу раз уже мог бы свести наш конфликт на нет, но каждый раз наш разговор кончается тем, что она разворачивается и уходит прочь. Идёт этой своей решительной походкой, словно может что-то кому-то доказать одним этим дробным шагом. Я вывожу её из себя. И этот мазохистический фарс даётся всё труднее именно потому, что я всё меньше хочу, чтобы она негодовала на меня.
Не хочу, чтобы она меня ненавидела. Но я не должен бросать свои попытки. То, что я хочу, не так важно, как то, что ей
необходимо – Правило Малфоя № 8: “Люди должны получать то, чего заслуживают, а не что хотят”. Может, так я впервые сделаю что-то хорошее. Хоть она и не узнает. Я пожертвую чем-то ради кого-то.
На какой-то момент это сделает нас одинаковыми...
~*~*~*~
Не представляю, как люди настолько неодинаковые могут вообще сойтись? Блейз был полной противоположностью Малфоя – беспечный, любящий веселиться, вечное дитя. Если подумать, он – всё, чем Малфой никогда не был. Может, тот поэтому и общается с Забини? Не сказала бы, правда, чтобы Малфой когда-то хотел стать ребёнком. Он всегда позиционировал себя как взрослого и рационального.
Блейз – другое дело. Иной раз он напоминает мне беззаботного первокурсника, у которого мозгов – что у цыплёнка. Никакого представления о жизни. Семь лет друг с другом не заговаривали? Межфакультетская борьба? Да ну всё к чёрту! Вот так просто подходит и говорит: “Пойдём вместе в Хогсмид”. А я, пребывая в состоянии крайнего шока, возьми и согласись. А так как больше ни с кем с моего факультета Блейз связываться не будет, получилось, что мы идём... вдвоём.
И, честно признаться, ещё ни с кем мне не было так весело. Сначала мы просто гуляли. И на каждую мою сдержанную ремарку у Блейза находилась какая-нибудь фантастическая история, так что я очень быстро расслабилась. Никаких задних мыслей, сплошное carpe diem! Мы прошли мимо “Трёх мётел”, чтобы мадам Розмерта не спрашивала, что такая прилежная ученица с репутацией чище tabula rasa делает в обществе “сомнительного” Блейза, за честными глазами которого скрывается тёмная расчётливая душонка слизеринца. Но потом...
– Ты когда-нибудь тут бывала? – спросил он, указывая на домик в отдалении. Я обернулась.
...“Чайная мадам Паддифут”?!
Я обернулась к Блейзу с ироническим взглядом на лице.
– Я похожа на частую посетительницу этого гнезда деградации?
Лицо Блейза тут же загорелось. Он схватил меня за руку и потянул по направлению к чайной.
– Гермиона, это феноменальное место! Когда я был там первый раз на свидании – умер со смеху. Вообще, это стоит делать главным критерием для таких, как мы: если девушка/парень ведут тебя сюда, сразу бросайте её/его, потому что это признак раннего маразма. Или, на худой конец, впадения в крайнее детство – с этими розовыми рюшечками и сердечками до слюнявчиков и Барби не далеко.
– Тогда зачем мы туда идём? – вздохнула я, пытаясь высвободиться.
– Чтобы ты увидела своими собственными глазами, что не Тёмный Лорд – враг всего человечества? – предположил Блейз.
– Бле-ейз, – протянула я недовольно.
– Да ладно тебе, Грейнджер. Расслабься! Просто пойдём и повеселимся!
– Что может быть весёлого в этом Марципановом Королевстве, Щелкунчик?
– Обижаешь... Я –
Фея Драже, – обезоруживающе улыбнулся Блейз и втащил меня внутрь “Чайной”.
Через минуту я сидела за одним из столиков, ссутулившись, чтобы казаться незаметней, и больше всего на свете желая провалиться сквозь землю от косых недоверчивых взглядов, посылаемых в мою сторону другими студентами в кафе. Я, было, попыталась нацепить на лицо маску официоза, но Блейз всё испортил, взяв меня за руку, скорчив нехилую пантомиму немого Ромео и начал томно вздыхать, глядя на меня преданными зенками.
Я сделала страшные глаза и процедила:
– Что ты творишь, позорище!
– Как что? – процедил он сквозь голливудскую улыбку Джима Керри. – Изображаю любовь до гроба, конечно. Это ж так невероятно прикольно! Ты посмотри на них, – и он принялся изображать парочки а-ля Флер Делакур и Роджер Дэвис. – Дорогая моя пампушечка, хочешь помадку, – он изобразил, что берёт оную со стола. – Открой ротик! Вот так! Аааа... ан нет! – он отодвинул руку, когда я собиралась клацкнуть зубами. – Ах ты моя киса.
Потом он резко схватил меня за коленки, подтянул мои ноги и уложил себе на колени, несмотря на мой протестующий визг, продолжая своё кривляние:
– Хочешь погадаю тебе? Что нам Трелони с её хиромантией на ладонях, когда можно заняться хреномантией вверх по коленям, – его пальцы поползли вверх, почти под мою юбку, и я шлёпнула его по ладони. Он разулыбался ещё больше. – Ах ты шалунья! Сейчас я тебя защекочу-защекочу, – он потянулся ко мне с настолько идиотским лицом, что я не выдержала и расхохоталась, снова привлекая чужие взгляды. Блейз перестал паясничать и с широкой ухмылкой следил за мной.
У него был такой напряжённый, внимательный взгляд, что я испугалась, что он меня поцелует. А мне этого не хотелось. Мне это не надо было. Девушка моего возраста и положения? Какие поцелуи, упаси вас Господь! Чтобы кто-то касался моих губ? Чтобы кто-то захотел? Нет, такой плоскости в пространственно-временном континиууме я представить не могла.
Я отвела глаза, и моё сердце на миг пропустило удар: мне показалось, что я увидела за соседним столиком Малфоя. Но нет, это был просто какой-то белобрысый шпендрик, косо наблюдающий за нами. Однако его вид, точнее мысль о том, кто мне представился на его месте, заставил меня похолодеть и покраснеть одновременно.
Дело было вовсе не в моих принципах. Просто мне хотелось, чтобы на месте Блейза был Малфой. Чтобы он хотел меня поцеловать.
~*~*~*~
“Поцелуй меня в задницу, Грейнджер!”, – подумал я, не в первый раз за сегодня вспоминая о её милом маленьком свиданьице с Блейзом. Тут же, словно прочтя мои мысли, Панси произнесла у меня над ухом:
– Только посмотри на этих голубков... – она указала на Блейза, ведущего под руку Гермиону. На её губах играла тень улыбки, и она сдерживалась, чтобы не расхохотаться. А зная Блейза, тараторившего без умолку и выстреливающего несуразности с частотой пулемётной очереди, не засмеяться было трудно, это я знал.
Закатив глаза, я отвернулся. Кому это надо?
Ей это надо? Беспечный Блейз, не думающий о завтрашнем дне, когда у неё всё на год вперёд распланировано по секундам? Смешно подумать. Да и он это делает, потому что больше нечего – ради забавы, а не потому что Грейнджер ему нравится. Кому в здравом уме вообще может понравиться Грейнджер?
Почему-то я подумал, что они вообще друг друга не знают и не понимают.
Я знаю. Я знаю Блейза, знаю, что ему нравится, знаю, когда он шутит, а когда говорит серьёзно, потому что внешне он всегда ведёт себя, как паяц, и это сложно отличить. Я знаю Грейнджер, знаю, куда бы ей на самом деле было бы приятно сходить, как говорить с ней, чтобы она млела. Естественно, чисто гипотетически, потому что в мои планы на ближайшую жизнь не входило с ней любезничать.
Поттер и Уизли, которых я заметил в паре десятков метров отсюда, тоже не выглядели особо вдохновлёнными, что Грейнджер их пропейджерила. Но эти озабоченные малограмотные кретины ничего не смыслят не только в своей подруге, но и в жизни в целом, так что они права слова не имеют.
Блейз заметил меня и Панси и направился к нам с улыбкой трёхмесячного щенка, таща за собой Гермиону, настроение которой при моём виде тут же упало на пару градусов. Мне стало неприятно и захотелось сказать что-нибудь поганое, но... Блейз всё-таки был моим другом. Поэтому я нацепил на лицо светскую улыбку и лениво протянул, когда они подошли:
– Ну надо же... Сладкая парочка! Кто бы мог подумать... – я улыбнулся Блейзу чуть честнее, хотя единственным моим желанием было сбежать в уборную и опорожнить желудок.
Думаю, мне стоит пойти работать в театр. Я был бы замечателен!
~*~*~*~
Всё начиналось так замечательно! Невинная прогулка, ребяческий смех, состояние полной релаксации. Но обязательно должен появиться Малфой, чтобы всё испортить! И пускай он не появился сам, при теле – одна мысль о Малфое сбила весь мой юморной настрой к вящему удивлению Блейза.
Малфой в моей жизни – одна сплошная несуразица. Да что там, в чьей угодно жизни!
Космос существует, потому что боится находиться на одной планете с Малфоем! Иной раз он мне представляется бездушной сволочью похлеще Терминатора: одежду не стирает, а потрошит, волосы фиксирует не лаком, а степлером, основная часть экспорта – страдания... Малфой и стену в теннис обыграет. Великую Китайскую. С такими, как он, никакое оружие массового поражения не нужно. Да и теория эволюции не нужна. Её нет – есть только список существ, которых Малфой пощадил. Пока.
И я в него влюбилась.
Да для Малфоя любовь – нежелание уничтожить. Если ты ещё жив, здоров и психически не потревожен, значит, Малфой тебя любит. И уж точно он не полюбит меня!
Он меня просто не любит. Не терпит. Бесится с меня. Что уж говорить о такой метафизике, как дела сердечные.
Кстати, кто-нибудь проверял, есть ли у Малфоя сердце? Может, он, как Железный Дровосек? Тук-тук, а внутри – пусто?
Итог:
Малфой является единственным на планете человеческим существом, воплощающим принцип неопределённости Гейзенберга – никогда не знаешь точно, где и когда он влепит тебе нож в спину.
~*~*~*~
Блейз просто всадил нож мне в спину. Натурально! И хотя, как говорил мой дед Абраксас, лучше ножик между лопаток, чем лопатка между ножек, я готов с этим поспорить. Так подставить меня!
Но. Возвращаясь к хронологическому повествованию... Я сидел в слизеринской гостиной и никого не трогал. Что не мешало мне размышлять о 43 способах убийства Блейза Забини, моего личного Брута. Дездемона в моём исполнении помолилась на ночь глядя, засучила рукава и собралась опередить презренного Отелло и придушить его сама. К сожалению, немая сцена с долгим и прочувствованным окочуриванием мавра была прервана появлением Панси, рухнувшей рядом со мной на диван.
– Я чувствую чьи-то злобные флюиды... – загробным голосом произнесла она. Я не отреагировал, пытаясь заставить Блейза испепелиться под моим пронзительным взглядом.
– Вы что, поругались? – с подозрением прищурилась девушка. – Не из-за Грейнджер ли?
– Мне нет дела, кого этот имбецил водит на свидание. Пускай хоть миссис Норрис!
Панси прищурилась ещё больше, теперь посерьёзнев.
– Ты ревнуешь Грейнджер к Блейзу? – почти с ужасом произнесла она.
– Что за бред! – вскинулся я.
Просто Грейнджер – моя соперница. Только *я* должен владеть её вниманием! И только я могу манипулировать ею! – Далась вам всем эта гриффиндорка! И слышать о ней не хочу. А тем более – участвовать в этом цирке.
Но кого я обманываю? Я просто уже – слишком активный участник...
– Драко... – Панси изумлённо захлопала ресницами, а потом недоверчиво рассмеялась. – Тебе
нравится Грейнджер?
Я скривился.
– Нет... – язвительно протянул я. – Обычно я не кладу глаз на девушек своих друзей.
– Тогда как иначе ты мог упустить из логической цепочки своего уравнения тот факт, что Блейз – гей?
Я тупо заморгал.
– Я даже не удивлюсь, – продолжила Панси, – что весь этот балаган он ради тебя затеял – вывести тебя на чистую воду. И, смотрите-ка, вот и правда всплывает к нам в руки, утопленная тобой за фасадом любезности и цинизма.
Я насупился, отказываясь воспринимать, что говорила мне слизеринка. Я и Грейнджер? Что за абсурд? Много времени в обществе Блейза провела? Или Кафки? А она всё гнула своё:
– И поэтому ты украл её статью? Хамил, грубил, принижал? Великий Салазар, Драко, что за ребячество! Ты немедленно должен извиниться перед ней, – она нахмурилась. – Это твой долг как джентльмена. А Малфой – истинный джентльмен!
Я насупился ещё больше, но Панси схватила меня за шиворот и выволокла в коридор.
– И не смей возвращаться, пока не поговоришь с ней! – пригрозила она мне из-за портрета, прежде чем задвинуть его. Я страдальчески взглянул на него, размышляя, куда бы отправиться побродить, пока Панси не остынет со своей фанатичной идеей сводничества.
И конечно, твёрдо решив избегать все места, где бывает Гермиона, я направился... нет, какого пикси я забыл в Башне Гриффиндора?! Я направился в библиотеку – второе место обитания Гермионы Грейнджер.
~*~*~*~
Думаю, мадам Пинс скоро выдаст мне прописку – я практически живу в библиотеке. Здесь тихо, уютно, тебя окружают книги, и никто не тревожит.
– Ладно! Я признаю! – гневно завопил Малфой, врываясь сюда, заработав конрольное шиканье от мадам Пинс. – Я признаю, – повторил он, понизив голос и встав прямо передо мной, скрестив руки на груди. – Я – моральный банкрот. Всё, что я делал, я делал с одной целью – задеть тебя. Потому что меня доводят до бешенства твоя доброта, твоя забота, вежливость, уравновешенность... Я не могу это понять. Не могу принять. И я завидую... нет, не завидую, конечно, не завидую, но... Я допускаю, что это на самом деле хорошо. Мне жаль, что я украл твою работу по Зельям. Правда. Это поступок был меня недостоин. И мне не стоило быть с тобой таким резким. Это было лицемерно. Что не отменяет того факта, что мы не друзья. Мы просто не можем ими быть. Между нами двумя аксиоматична ненависть. И вообще, – резко вспылил он, – человек моего положения не обязан перед тобой оправдываться, грязнокровка.
И он снова вылетел из библиотеки, так же стремительно, как и ворвался сюда. Я хмыкнула. И это он называл извинением. Впрочем, по Малфоевским меркам, он, может, был чересчур мягок.
И всё же...
Я улыбнулась, возвращаясь к своей Арифмантике. Что и говорить, но Малфой научил меня читать между строк. Как минимум, между
его строк.
– Твою дружбу, – прошептала я, – принимаю с благодарностью.
