Глава 6 Так прошло три года. Подруги привыкли ко многому: к некрасивой одежде, скудной и грубой пище, тяжелой работе. Не смогли они привыкнуть только к двум вещам: бесконечному унижению и страданиям других. Да и надо ли привыкать? - говорила себе Рингвэн. Наверное, не надо, иначе мы тоже превратимся в орков. Привычка - первый шаг к тому, чтобы считать это допустимым и поступать так с другими.
Но если Рингвэн думала, что видела уже все плохое, что может здесь случиться - то она ошибалась. К зиме Айша стала сильно кашлять, ослабела, с трудом поднималась с постели. Девушки и старуха давно уже подружились и с улыбкой вспоминали первую встречу. Страх давно уступил место благодарности, если девушки и "колдовали" (люди называли это "колдовством" хотя эльфы понимали под этим словом совсем другое) - то только на пользу своим товаркам по несчастью, обычно они заговаривали их раны и лечили болезни. К сожалению, обе эльфийки не отличались великой целительской силой, но и того, чем они обладали, пока хватало, чтобы за три года никто из рабынь не умер. Но здесь они были бессильны - несчастная старуха-вастачка слабела день ото дня.
- Старость это, деточка, - объясняла она Рингвэн, склонившейся над ней с озабоченной лицом. - Отжила свое, да... Срок пришел... А здесь он приходит еще быстрее, чем на воле...
Несмотря на тревогу, Рингвэн не могла не улыбнуться на слово "деточка". По счету лет она была в три раза старше "бабушки" Айши. Но люди никак не могли привыкнуть, что эльфы не стареют лицом и телом - хотя здесь, в плену, и у них появлялись морщины и седина, как у людей. Тем не менее, выглядели они все равно моложе остальных, кроме совсем уж юных девушек.
- Что же делать? - спросила Лалвэ, тоже сидевшая рядом.
- Ничего тут не сделаешь, милая, - прошептала старуха, и вдруг лицо ее исказилось страхом. - Господам только не говорите, нет! Хочу помереть спокойно...
- Почему же? А вдруг они помогут? - спросила Лалвэ.
- О да, они помогут, - с кривой усмешкой сказала одна из рабынь, слушавшая разговор. - Так помогут, что все беды тебя оставят. Раз и навсегда.
- Не говорите, нет, нет, - старуха захлебнулась кашлем.
- Не скажем, бабушка Айша, - успокоила ее Рингвэн.
Но скрыть ничего не удалось. Видимо, один из стражников, появлявшихся в бараках, все-таки донес "господину" Гурре, что Айша уже не встает с постели. Однажды утром Гурра лично заявился в барак в сопровождении трех орков.
- Что тут у нас? - он с размаху пнул носком сапога лежащую старуху. - А ну бабка, вставай!
Несчастная Айша попыталась приподняться, но сил у нее уже не было. Рингвэн кинулась было к ней - помочь или прикрыть собой, но один из стражников легко отшвырнул ее так, что она упала на землю.
- Так, понятно, - заключил "господин начальник". - Нечего на нее жратву переводить. Падаль - волкам. Хотя... подождите-ка, - он жестом остановил стражника, который вытащил кинжал. - Парни давно не развлекались... А ну-ка, тащите ее во двор! И позовите лучников!
Орки поволокли несчастную Айшу во двор. Рингвэн в каком-то оцепенении последовала за ними. Неизвестность была хуже любого, самого жуткого зрелища. А вдруг она сумеет чем-то помешать?
Но этим надеждам не суждено было сбыться. Гурра заметил ее и, обернувшись, сказал, ткнув в грудь:
- Эй, а ты-то куда? Впрочем... - он обнажил в усмешке желтые клыки, - посмотри, коли охота. Харк, Луг, следите за ней, чтобы чего не выкинула...
Два орка, ухмыляясь, крепко взяли девушку за локти. "Вот так... А ты на что надеялась?" - горько сказала она себе.
Во дворе уже вовсю шли приготовления к "забаве". Бедную Айшу привязали к дощатой стене барака. Гурра, разыгрывая "высокого владыку", взгромоздился на высокое кресло, быстро принесенное из его дома. Лучники выстроились в пятидесяти шагах от своей жертвы-мишени. Остальные орки расположились полукругом так, чтобы не упустить ничего из предстоящего зрелища и в то же время не попасть под стрелу неловкого лучника. По знаку Гурры вперед вышел один из его доверенных подчиненных и заорал:
- Господин Гурра объявляет состязание лучников! Награда победителю - серебряное кольцо! Цели будут объявлены по очереди!
Из толпы послышались крики: "А почему не золотое?", "Скупердяй!" и смех. Гурра нахмурился, но узнать кричавших не представлялось возможным, поэтому он махнул рукой, объявляя начало состязаний. "Герольд" заорал:
- Правая рука!
Лучники стреляли по очереди. Каждый выстрел, в зависимости от результата, сопровождался гулом одобрения или улюлюканием и смехом, в которых тонули слабые стоны жертвы.
- Левая рука!
- Печень!
Крик "Сердце!" Рингвэн слышала сквозь пелену милосердного черного забытья, обвисая на руках стражей...
Потом, содрогаясь от непрошеного воспоминания, она поняла, что больше всего ее тогда поразила даже не сама жестокость, а ее бессмысленность. Жестокость ради мести, ради выгоды или власти, ради физического удовольствия, ради спасения своей жизни - это было ужасно, но хотя бы подразумевало некое, пусть извращенное, оправдание. Здесь же она проявлялась только ради з а б а в ы, ради какого-то непонятного, совершенно непредставимого удовольствия от наблюдения за мучениями жертвы... И этих существ Лалвэ полагает возможным исцелить? Никогда...
