Глава 6- Еще одна жизнь спасена благодаря лесбийской любви, - Грегори Хаус
5x05 – House. M.D.
Однако ни в тот же вечер, ни в последующие дни им так и не удалось поговорить. В преддверии рождественских каникул Гермиону как старосту загрузили кучей обязанностей по украшению замка к праздникам и прочим мелким, но довольно нудным поручениям.
За это время девушка попыталась еще раз осмыслить то, что чувствовала. Выходит, ее прежние выводы о том, что она влюблена в Луну, оказались не верны? Или все-таки она что-то упускает в своих рассуждениях?
Было дико сложно советоваться с самой собой. Здесь ее аналитический ум просто отказывался трезво размышлять, погруженный в водоворот эмоций. А ведь раньше, помнится, она презрительно фыркала, слушая «излияния» других девчонок, и не понимала, как эти дурехи не могут разобраться в своей «Санта-Барбаре»*. Тогда казалось, что отношения и любовь – это не более, чем банальное смешение химии и обстоятельств, ничего такого, что могло бы привести к отчаянию и логическому тупику. Сейчас же самой Гермионе казалось, что ситуация ее практически безвыходная.
И с кем прикажите говорить обо всем этом? Близких подруг, как оказалось, у нее никогда не было, разве что Джинни. Однако обращаться с подобными вопросами к младшей Уизли теперь было идиотизмом и просто неуместным поведением.
Кто остается? Дамблдор? Ха-ха. Профессор МакГоннагал? Ну уж нет… Гермиона даже представить себе не могла, как пойдет просить совета у этой строгой и чопорной дамы. Да и вообще вряд ли в обязанности той входит помощь студентам в решении сердечных вопросов. Несмотря на то, что за годы учебы она действительно стала для Гермионы, как вторая мать.
А вот мама… хм… Может, стоит написать письмо родителям? Она уже давно не подавала о себе никаких вестей. Скорее всего, они волнуются и обижены таким долгим отсутствием новостей от любимой дочери.
Но что прикажете им написать?
«Здравствуйте, мама и папа.
Кажется, я влюбилась в свою однокурсницу Луну Лавгуд. Но это еще не все: я думаю, что также люблю и своего друга детства – Гарри Поттера. Подскажите, как поступить в такой ситуации, ведь они оба мне нравятся.
Целую, Гермиона»
Так что ли?.. Полная ерунда. Но самое смешное и одновременно грустное, что это было правдой: и Луна, и Гарри нравились Гермионе в равной степени. Она хотела быть с ними обоими.
Уже в который раз за последнее время девушка задала себе вопрос: «Разве так бывает?» Разве бывает, что одновременно ты любишь сразу двух человек? И неужели обязательно в этом случае делать выбор в пользу кого-то из них?
А как отреагирует на подобное заявление тот же Гарри? Не говоря уже о том, что о чувствах Луны к гриффиндорке можно было только догадываться… Может, Гермиона сама себе все выдумала, и на самом деле Лавгуд просто вела себя, как обычно, то есть совершенно непосредственно, а она уже напридумывала невесть что?
Гермиона вздохнула и прикрепила к доске объявлений в гостиной Гриффиндора большой яркий листок. Еще три таких же ей нужно было развесить в гостиных оставшихся факультетов: на одном из прошлых педсоветов Дамблдору в голову пришла «блестящая», по его же словам, идея о Рождественском бале для старшекурсников. И теперь замку предстояло пережить еще и это великолепное празднество и притом постараться не быть сметенным ордой гормонально неустойчивых студентов.
Иногда Гермионе уже хотелось оказаться подальше от всей этой суеты: жить где-нибудь в небольшом, но уютном доме, ходить на работу, заниматься интересным и важным делом, а вечерами сидеть у камина с книгой, рядом с любимым человеком… Последнее желание всегда было довольно абстрактным – как некий идеал семейной жизни, к которому девушка всегда внутренне стремилась. Впрочем, вполне возможно, что потом, вступив во взрослую жизнь, она будет жутко скучать по Хогвартсу и его немного бессмысленной, каждодневной суете.
Развесив объявления в гостиной Слизерина и Хаффлпаффа (первые демонстративно не обращали на «магглянку» внимание, при этом умудряясь сверлить Гермиону презрительными взглядами из-под тешка, а вторые вежливо поблагодарили), девушка направилась к башне Рейвенкло. Почему-то по пути туда сердце начало стучать быстрее, а ладони вспотели от волнения.
Она не видела Луну уже несколько дней. Вернее, от того самого утра, когда они расстались в Выручай-комнате. Лавгуд появлялась в Большом зале и во время совместных занятий, но гриффиндорка считала слишком навязчивым просто подойти к ней на глазах у всех. Тем более, что там с Гермионой все время был Гарри, который бросал на подругу тайные (по крайней мере, так казалось ему самому), но весьма пылкие взгляды. Луна же, кажется, и вовсе не вспоминала о ночи, проведенной под одним одеялом с Грейнджер. По крайней мере, она не пыталась сама с ней заговорить, подойти и даже вовсе не смотрела в сторону Гермионы во время приемов пищи или уроков. Все это заставляло всегда спокойную старосту кусать губы от волнения перед возможно предстоящей встречей.
Однако в гостиной Рейвенкло Луны также не оказалось. Девушка почувствовала одновременно и облегчение, и досаду от этого факта. Она скучала по Луне.
Все эти дни, даже когда ее внимание было занято Гарри, Гермиона не переставала грустить по разговорам с Луной, по их молчаливым вечерам вдвоем. За эти несколько дней сделалось понятно, насколько близкой стала для Гермионы эта девушка. Это было крайне неожиданно для нее самой. Грейнджер с трудом заставляла себя не оборачиваться в сторону рейвенкловки, когда видела ту в Большом зале или на совместных занятиях. Невероятно сильно тянуло просто подойти и обнять девушку где-нибудь прямо в коридоре или в полупустом классе. Обнять, вдохнуть знакомый и ставший таким родным запах, дотронуться до волос…
Еще большее разочарование и нервозность Гермионе приносило то, что сама Лавгуд в какой-то степени даже начала ее избегать. Иначе как по-другому объяснить то, что при таком количестве общих уроков они до сих пор так и не перемолвились ни одним словом?
И вот теперь, когда Гермиона полдня переживала и прокручивала в голове возможные варианты приветствия и разговора, Луны попросту не оказалось в гостиной Рейвенкло. Расстроенная, староста быстро приколола объявление на доску «воронов» и уже собиралась было уходить, как ее окликнула темноволосая семикурсница, Лиэ Торнвуд. Гермиона смутно припоминала, что она училась на одном курсе с Луной, то есть была на год младше самой Грейнджер.
- Ты, наверное, к Луне пришла? – фраза прозвучала скорее с утвердительной интонацией, что заставило Гермиону против воли залиться легким румянцем.
- Н-нет… - запнулась гриффиндорка, мысленно обругав себя за расшатанные нервы. – С чего ты взяла?
Ей показалось, или рейвенкловка посмотрела на нее чуть насмешливо? Но она же не могла знать… Или могла? Нет, это уже паранойя.
В ответ Лиэ пожала плечами, но затем пояснила:
- Луна только о тебе и говорит в последнее время: «Гермиона то, Гермиона это…». Даже про кизляков своих и то меньше стала болтать.
- Впрочем, если тебе нет до нее никакого дела… - протянула рейвенкловка.
- Нет, - ляпнула Гермиона. – То есть я хочу сказать, ты знаешь, где сейчас Луна? Мне действительно нужно с ней поговорить.
- Лавгуд пошла на Астрономическую башню. Не знаю, что она там забыла… Говорит, ей нравится смотреть, как падает снег, - теперь девушка по-настоящему передернула плечами и нахмурилась. – Луна всегда была странной.
***
Астрономическую башню действительно засыпал снег. Несмотря на разгар дня, солнце практически не пробивалось сквозь толщу туч, поэтому казалось, будто зубцы башни и все, что было на ней, просто плывет где-то внутри снежного облака прямо в небе. При этом было на удивление тихо и безветренно.
Представив себе ледяную колючую метелицу на самой верхней точке Хогвартса, Гермиона поежилась и машинально поправила шарф. Покинув гостиную Рейвенкло, она сразу же отправилась на Астрономическую башню, стараясь не растерять решимость по дороге.
Поднявшись по длинной лестнице и наскоро трансфигурировав легкую школьную мантию в теплое пальто, а кусочки пергамента, нашедшиеся в кармане, – в шарф и шапку, девушка замерла на последней ступеньке. Она несколько раз глубоко вздохнула, как перед прыжком, а затем открыла дверь. Перед ней клубилось и непрерывно опадало белое снежное пространство.
Плотные хлопья кружились в воздухе и тяжело оседали на плиты. Буквально в паре метров было уже сложно разглядеть что-либо, но сквозь толщу снегопада у самого края башни виднелся одинокий силуэт: Луна.
Еще не будучи полностью уверенной в том, что она делает, Гермиона быстро пересекла заснеженное пространство башни и остановилась совсем близко от Лавгуд. Так близко, что стоило еще чуть-чуть податься вперед, и она могла бы дотронуться губами до затылка Луны. Рейвенкловка не повернула головы и вообще никак не выказала того, что осознает присутствие другого человека рядом с собой, но Гермиона видела промелькнувшую на ее лице потустороннюю улыбку.
Снежинки роем облепили волосы Луны и ее тонкую, совершенно не спасающую от мороза мантию, отчего девушка была еще больше, чем обычно, похожа на какую-то странную, неземную сущность. Зимний мираж, хрупкая Нимуэ** в окружении танцующего хоровода белых бабочек… Дотронься – и она тут же растает, исчезнет. Как же она не мерзла, стоя на этой ледяной башне вот уже сколько времени? Невозможная, странная, волшебная…
- Луна, - одними губами прошептала Гермиона и все-таки поддалась соблазну, преследовавшему ее все эти дни: уткнулась лицом в волосы Лавгуд, одновременно обнимая ее руками за талию. И замерла то ли в ужасе от собственной смелости, то ли не смея спугнуть этот момент крошечного личного счастья.
Все было так многозначно и одновременно понятно до предела. Она, Луна, эта башня… Вокруг было так тихо, лишь облака пара от их дыхания взлетали в воздух, чтобы тут же растаять.
Сердце, кажется, пропустило пару ударов, после чего Гермиона, наконец, почувствовала, как Луна чуть подалась назад таким образом, что оказалась в еще более плотном кольце рук гриффиндорки. Она откинула голову, и теперь ее затылок почти лежал на плече у Гермионы. Глаза Луны были закрыты, и весь вид выражал умиротворение.
Снег все падал, минуты за минутами проходили в тишине.
- Ты пришла, - наконец, не отрывая глаз, сказала Луна. В ее голосе слышалась тихая радость.
Тугой комок в груди Гермионы, не дававший ей покоя все эти дни, окончательно распался, сердце забилось чаще, стуча теперь где-то у горла. Ее немного трясло, но не от холода, а от нервного возбуждения, внезапно закончившегося полнейшей радостью. Впрочем, даже это не позволило ей забыть о рациональной стороне своей натуры – гриффиндорка дотронулась руками до ладоней девушки и почувствовала их ледяной холод.
- Луна, ты вся замерзла! – воскликнула она, моментально стянув с себя шапку и надевая ее на голову рейвенкловке. Несколько взмахов волшебной палочкой – и мантия Лавгуд преобразовалась в такое же теплое зимнее пальто, как у Гермионы, а на шею намотался толстый вязаный шарф. Почему-то шарф получился кислотной оранжевой расцветки, но Луна не позволила это исправить.
- Пусть будет таким. Это даже здорово, - засмеялась она, разглядывая обновку.
Для верности Гермиона наложила на них обеих согревающие чары и собственноручно поплотнее закутала Луну в шарф. При этом ее пальцы то и дело натыкались на длинные белокурые пряди девушки и как будто нехотя отводили их в сторону, подолгу задерживаясь и перебирая.
- Гермиона, - тихо позвала девушка, заставляя Грейнджер поднять на нее глаза. Зрачки Луны были широкими, а радужка блестела, как два серебристо-серых озера, потемневших от непогоды. Гриффиндорка почти видела в этих глазах свое отражение – растрепанные волосы, засыпанные снегом, бледное лицо. Она машинально облизала губы и наклонилась вперед, почти дотрагиваясь кончиком носа до лица Луны.
- Гермиона…
Лавгуд сделала еще один крошечный шаг вперед и полностью сократила расстояние между ними, мягко касаясь своими губами губ гриффиндорки.
Снег повалил гуще, но двум девушкам на самом верху Астрономической башни не было до этого никакого дела. Как и предполагала Гермиона, губы Луны оказались мягкими и очень нежными. Пальцы снова запутались в светлых волосах рейвенкловки, в то время как та притянула к себе Гермиону, одной рукой обнимая ее за талию, а другой также зарываясь в пружинистые каштановые пряди.
Начавшись с легких касаний, поцелуй стал глубже и настойчивее. Несмотря на мороз вокруг, гриффиндорка почувствовала, что ей становится нестерпимо жарко. Оранжевый шарф на шее Луны мешал, хотелось дотронуться до кожи девушки, ощутить мягкость, поцеловать ямочку за ухом…
Наконец, они оторвались друг от друга, с трудом восстанавливая дыхание. Глядя в затуманенные глаза Грейнджер, Луна чуть слышно рассмеялась и заправила прядь ей за ухо, одновременно гладя пальцами по щеке. Гермиона улыбнулась в ответ и уже более смело притянула ее ближе для нового поцелуя.
Это было похоже на какое-то волшебство, настоящую магию, не имеющую ничего общего с банальными заклинаниями. Гермиона ощущала, как внутри поднимается чувство, описать которое она бы не бралась – настолько запутанным и глубоким оно было. Единственное, что она понимала сейчас достаточно ясно, - это удивительное чувство цельности и безграничного счастья. Больше не было страха, и это было прекрасно уже само по себе.
Все, что было не высказано между ними, сейчас объяснялось без слов – нежными касаниями, объятиями, сплетением рук и прерывистым дыханием между трепетными или наоборот неистовыми поцелуями. Наконец Гермиона почувствовала, что свободна теперь от страха потери и одиночества. Теперь она просто любила и была любимой в ответ.
Не хотелось ничего говорить вслух, не хотелось уходить, но тихий снегопад уже начинал превращаться в настоящую метелицу. Словно из ниоткуда подул резкий холодный ветер, разом взвив целые тучи снежинок, которые из белых бабочек моментально превращались в кусачих ос.
«Мы здесь слишком долго», - почти против воли промелькнуло в голове Грейнджер.
Словно угадав мысли Гермионы, Лавгуд молча взяла ее за руку и, продолжая улыбаться, повела прочь из башни. На винтовой лестнице им пришлось расцепить ладони, но как только они спустились, гриффиндорка сама взяла Луну за руку. Хотелось чувствовать ее рядом с собой постоянно или хотя бы пока была такая возможность.
Была суббота, разгар дня, когда большинство студентов либо в Хогсмите, либо на квиддичном поле и в факультетских гостиных, так что вряд ли кто-то мог бы попасться им на пути. Они неторопливо шли по коридору, не имея перед собой никакой конкретной цели. Их теплые пальто вновь превратились в обычные школьные мантии, шапка Луны – в кусочек пергамента, а вот шарф рейвенкловка решила оставить, так что Гермионе пришлось зачаровать его Заклинанием Вечной формы.
Лавгуд несколько раз со смехом пробовала намотать «апельсиновый» шарф на шею девушке, но что та наигранно хмурилась, после чего не выдерживала и начинала смеяться в ответ. Сквозь створчатые окна пробивалось удивительно яркое солнце, из-за чего создавалось нереальное впечатление июньского тепла прямо в разгар зимы.
Луна вела Гермиону куда-то вперед или же просто шла по наитию. Она изредка оборачивалась к гриффиндорке и улыбалась, вызывая у той ответную улыбку. Все было понятно без слов, как будто они читали мысли друг друга: нежность и доверие, обещание заботы, такое понятное и простое «люблю тебя» в каждом взгляде.
Если бы кто-то сторонний спросил сейчас у Гермионы, кого она любит больше – Гарри или Луну, она бы промолчала. Потому что глупо рассуждать о любви, как будто это нечто, что можно измерить в количестве или процентах.
Но если бы у Гермионы спросили, чувствует ли она борьбу внутри себя, мечется ли между этими двумя людьми, ставшими ей столь дорогими, она бы могла ответить, что нет. И Луна, и Гарри занимали в ее сердце именно то место, которое, казалось, было предназначено именно для них одних.
Девушке лишь оставалось надеяться, что они поймут этот так же, как и она сама. Было невыносимо думать о необходимости выбора. Это было просто невозможно.
Луна заметила легкую грусть на лице Гермионы, потому что она вдруг остановилась у одной из многочисленных ниш на этом этаже и внимательно посмотрела в глаза гриффиндорки, а затем совершенно серьезным, но мягким голосом произнесла:
- Что тебя гложет, Гермиона?
Видя, что ответ вряд ли последует, и с удивительной точностью и легкостью угадав тайные тревожные мысли девушки, Лавгуд все с той же невозмутимостью сказала:
- Это из-за Гарри?
В ее голосе звучал скорее не вопрос, а утверждение. Невозможно было скрыть что-либо от Луны. От любимого человека вообще трудно что-либо скрывать.
- Да, - сдалась Гермиона, глядя куда-то в сторону. Еще несколько минут назад она чувствовала такое безграничное счастье... Да и Луна – гриффиндорка была в этом уверена – ощущала то же самое. А теперь пришла пора спуститься с небес на землю.
Гермиона позволила себе любить, не задумываясь, но она не учитывала, что чувствуют Гарри и Луна, как они вообще отнесутся к такому раскладу событий. Выходит, ее любовь эгоистична.
- Гермиона, - голос Луны заставил ее, наконец, посмотреть той в лицо. К удивлению девушки, Лавгуд не была рассержена. Скорее, она была спокойна, как обычно, только сейчас в ее глазах не было отстраненности от мира. Там было что-то, из-за чего сердце Гермионы снова начинало колотиться как сумасшедшее, отдаваясь звоном в ушах и заставляя коленки подкашиваться от внезапно накатившей слабости.
- Я люблю тебя, - просто сказала Луна, объясняя этим абсолютно все.
Гриффиндорке очень хотелось сказать ей в ответ то же самое, а лучше прокричать это как можно громче, выплескивая эмоции, но у нее просто перехватило дыхание. Все, что получилось сделать, это слегка подрагивающими пальцами дотронуться до щеки Луны. Спустя мгновение их губы вновь встретились, давая выход всему, что невозможно было рассказать или объяснить, а можно было лишь почувствовать…
***
БУМ!
Глухой звук удара заставил девушек вздрогнуть и отпрянуть друг от друга, машинально хватаясь за волшебные палочки. Однако опасности не было – в противоположном конце коридора стояла девочка лет тринадцати в мантии факультета Хаффлпафф и оторопело глядела на старосту школы и семикурсницу Рейвенкло, которых застала в весьма красноречивой ситуации. На полу у ног хаффлпаффки грудой лежали несколько увесистых книг – видимо, их падение и послужило причиной шума.
Ох, что-то сейчас будет…
Гермиона почувствовала, как моментально вспыхнули щеки и шея. Наверное, сейчас они по цвету ничем не уступали факультетскому флагу или ушам Рона – эта мысль заставила гриффиндорку нервно улыбнуться. Девушка краем глаза посмотрела в сторону Луны, но, к ее удивлению, та сохраняла практически ту же самую невозмутимость, что и обычно. Лишь слегка порозовевшие щеки выдавали в ней некоторое смущение. Или это была игра света, льющегося из окон?
Как бы там ни было, именно Лавгуд первая «отмерла» и сделала несколько шагов в сторону хаффлпаффки. При этом Луна так и не отпустила руку Гермионы, так что той пришлось устремиться следом за ней.
- Кажется, ты уронила свои книги, - доброжелательно констатировала Лавгуд, взмахом волшебной палочки поднимая тома в воздух и связывая их бечевкой в плотную пачку.
- Спасибо, - пролепетала ученица Хаффлпаффа, робко улыбаясь в ответ. Кажется, первый шок у нее уже прошел.
Девочка быстро схватили книги и, кивнув старшекурсницам, поспешила в направлении факультетской гостиной. Когда край ее мантии скрылся за поворотом коридора, Гермиона вздохнула и обреченно произнесла:
- Кажется, часа через два, максимум – к ужину, о нас будет знать уже вся школа.
- Тебя это волнует?
Прислушавшись к себе, гриффиндорка с удивлением поняла, что нет, не волнует. Она покачала головой в подтверждение своих мыслей и сказала:
- Главное, что мы вдвоем.
----------------------------------
* «Санта-Барбара» – популярный американский телесериал 90-х годов, «мыльная опера», отличавшаяся многочисленными любовными треугольниками и запутанными романтическими линиями.
** Нимуэ – Дева Озера (Озерная фея), персонаж из легенд о короле Артуре и рыцарях Круглого стола. Дала Артуру меч Эскалибур. Спасла от смерти и воспитала младенца Ланселота, позже прозванного Озерным и ставшего рыцарем Камелота.
