Глава 6— Вон он, смотри!
— Где?
— Да вон, рядом с высоким рыжим парнем.
— Это который в очках?
— Ты видел его лицо?
— Ты видел его шрам?
Этот шепот я слышала со всех сторон с того самого момента, как на следующее утро вышла из гостиной Слизерина. Сначала это повышенное внимание к герою изрядно подбешивало, но увидев, как Поттеру не нравится его слава, я начала злорадствовать. За дверями кабинетов, в которых у Поттера были занятия, собирались толпы школьников, желающих взглянуть на него. Одни и те же люди специально по нескольку раз проходили мимо, когда он оказывался в коридоре, и пристально смотрели ему в лицо.
Я бы предпочла, чтобы они ещё и тыкнули в него посильнее пальцем, но, к моему великому огорчению, никто не осмеливался на подобное хамство. Никто, кроме меня. В первое же утро в школе я подошла к нему и, небрежно пихнув его в бок, спросила:
- Ты – Гарри Поттер?
Поттер покраснел и тихо ответил, отводя взгляд:
- Да.
Вдруг мне стало жутко неудобно, что я всё-таки обижаю такую тихоню, но отступать было поздно. Я, как можно высокомернее спросила его о победе над Волдемортом, насчёт чего он тихо промямлили про зелёную вспышку и смех.
Всё же он не задавался, отвечал скромно и тихо, так что я была удивлена. Национальный герой всё-таки.
По моим наблюдениям, Поттер предпочел бы, чтобы его вообще никто и нигде не замечал, что было несвойственно знаменитости.
Однако задирать тихоню было скучно и неудобно.
У меня что, совесть проснулась?
Впрочем, это риторический вопрос.
В Хогвартсе было сто сорок две лестницы. Одни из них были широкие и просторные, другие — узкие и шаткие. Были лестницы, которые в пятницу приводили меня совсем не туда, куда вели в четверг. Были лестницы, у которых внезапно исчезало несколько ступенек в тот самый момент, когда я с сокурсниками спускалась или поднималась по ним. Так что, идя по ним, надо было обязательно прыгать.
К концу первого дня я была уверена, что лестницы – это вражина под номером один.
С дверями тоже хватало проблем. Некоторые из них не открывались до тех пор, пока к ним не обращались с вежливой просьбой. Другие открывались, только если их коснуться в определенном месте. Третьи вообще оказывались фальшивыми, а на самом деле там была стена.
Этакий тонкий юмор основателей.
Запомнить расположение лестниц, дверей, классов, коридоров и спален было очень сложно. Казалось, что в Хогвартсе все постоянно меняется и сегодня все иначе, чем было вчера. Люди, изображенные на портретах, ходили друг к другу в гости и я была убеждена, что стоящие в коридорах рыцарские латы способны бегать.
Добавляли хлопот и привидения. Мы, первокурсники, всегда оказывались в шоке, когда сквозь дверь, которую мы пытались открыть, вдруг просачивалось привидение. К примеру, Пивз – полтергейст и просто заноза в заднице всех школьников Хогвартса был опаснее двух закрытых дверей и ведущей в никуда лестницы — особенно если встретить его, когда опаздываешь на занятия. Чертов Пивз ронял на головы первокурсникам корзины для бумаг, выдергивал из-под них ковры, забрасывал их кусочками мела или благодаря своей невидимости незаметно подкрадывался и внезапно хватал за нос с хриплым криком: «Попался!»
Казалось, что хуже Пивза ничего и никого быть не может, однако выяснилось, что это не совсем так. Школьный завхоз Аргус Филч оказался куда более неприятной личностью. По слухам он был сквибом, из жалости взятый на работу в Хогвартс. У Филча была кошка по имени миссис Норрис — тощее пыльно-серое создание с выпученными горящими глазами, почти такими же, как у Филча. Я могла бы поклясться, что это самый настоящий книззл, но в Слизерине меня обсмеяли, заявив, что миссис Норрис – самая обычная кошка, только хорошо выдрессирована. Однако эта «обычная кошечка» в одиночку патрулировала коридоры. Стоило ей заметить, что кто-то нарушил правила — сделал хотя бы один шаг за запретную линию, — и она тут же исчезала, а через две секунды появлялся тяжело сопящий Филч. Филч знал все секретные ходы лучше, чем кто-либо другой в школе и появлялся так неожиданно, словно был привидением. Ученики его ненавидели, и для многих пределом мечтаний было отважиться дать пинка миссис Норрис.
К моему изумлению, учёба требовала полной отдачи. Здесь невозможно было халявить, при выполнении заклинания было необходимо точно выписать взмах, показанный профессором, громко и чётко выговорить волшебную формулу и, самое главное, хотеть исполнить заклятье.
Каждую среду ровно в полночь мы приникали к телескопам, изучали ночное небо, записывали названия разных звезд и запоминали, как движутся планеты.
Пару раз я откровенно посапывала на астрономии, за что со Слизерина вычитали десятку баллов, а я получила нагоняй от старосты и довольное ржание Драко Малфоя.
Трижды в неделю нас водили в расположенные за замком оранжереи, где низкорослая полная дама — профессор Стебль — преподавала травологию, науку о растениях и рассказывала, как надо ухаживать за всеми этими странными травами и грибами и правильно их использовать.
Эти уроки были на редкость интересны, поэтому я записывала каждое слово профессор Стебль.
Самым утомительным предметом оказалась история магии — это были единственные уроки, которые вел призрак Профессор Бинс был уже очень стар, когда однажды заснул в учительской прямо перед камином, а на следующее утро он пришел на занятия уже без тела. Бинс говорил ужасно монотонно и к тому же без остановок. Ученики поспешно записывали за ним имена и даты и путали Эмерика Злого с Уриком Странным.
Профессор Флитвик, преподававший заклинания, был такого крошечного роста, что вставал на стопку книг, чтобы видеть учеников из-за своего стола.
Старшекурсники поведали о его необычном происхождении – дело было в том, что у Флитвика в роду были гоблины.
Человек и гоблин. Брр, ядерная смесь.
Несмотря на свой маленький рост, профессор чар держался уверенно, умело управляя вниманием учеников.
На самом первом уроке он, знакомясь с курсом, взял журнал и начал по порядку зачитывать фамилии. Когда он дошел до меня, то вежливо произнёс:
- У вашего отца был талант к чарам, мисс Скилар. Я уверен, что вы унаследовали этот приятный бонус и хочу предложить вам факультатив, если вы не против, конечно.
- Всё, что она унаследовала – это дурную кровь своей матери, - выкрикнул Малфой, громко фыркнув.
В классе установилась тишина.
Гриффиндорцы возбуждённо переглядывались между собой, ожидая зрелища.
Профессор Флитвик медленно развернулся к слизеринцу.
- Кажется, я вас не спрашивал, мистер Малфой. Отработка вечером с мистером Филчем. Кхм, мисс Скилар, я не расслышал вашего ответа.
Я смущённо кивнула, на что Малфой скривился и после урока злобно шепнул:
- Ты у меня попляшешь, Скилар, попомни мои слова.
После урока я подошла к профессору.
Флитвик предложил факультатив по чарам, потому что был уверен, что я смогу достигнуть результатов в этой области магии. Мне ничего не оставалось, как согласиться на дополнительные занятия и поблагодарить его за то, что он вступился.
На трансфигурации я была полностью погружена в свои мысли и не смогла превратить спичку в иголку, зато у Гермионы Грэйнджер спичка немного изменила форму. Профессор МакГонагалл продемонстрировала всему курсу заострившуюся с одного конца и покрывшуюся серебром спичку Гермионы и улыбнулась ей. Надо заметить, что у МакГонагалл была удивительно красивая улыбка.
За первые несколько дней учебы я с облегчением убедилась в том, что я не хуже, чем другие. Очень многие школьники родились и выросли в семьях магглов и даже понятия не имели о том, кто они такие, пока не получили письмо из Хогвартса.
Чистокровные нормально относились ко мне, Скилары – фамилия известная, к тому же мои предки были в родстве с большинством учащихся на факультете и не только. Доставал только Малфой, отпускавший гнилые замечания о моей матери так часто, что наша староста – Адалин Шаффик - сделала ему замечание прилюдно.
Я была благодарна ей за это.
Я ни с кем не общалась, за исключением редких разговоров ни о чём с Панси. Паркинсон была умной, немножко вредной и с выраженным чувством прекрасного, по крайней мере, ей так казалось. Свою половину спальни Панси обставила сильно пахнущими розами, корзиночками со сладостями, которые ей едва ли не ежедневно присылали родители.
И было ещё кое-что. Мой маленький секрет.
Дневник Тома Реддла.
Я писала в нём о школе, делясь своими наблюдениями с Томом.
Он с готовностью отвечал и подхватывал любую тему для разговора. Реддл обожал мои рассказы о школе, он признался мне, что всегда считал Хогвартс своим домом. Безусловно, он когда-то был человеком. Однако когда я спросила его о том, как он оказался в дневнике, Том психанул и не отвечал час.
Затем отрывисто, будто торопясь, написал мне следующее:
«Я могу снова стать человеком, Клем. Но мне потребуется твоя помощь. Большего сказать не могу, прости».
Я ответила:
«Я помогу чем смогу».
Том сказал, что он ещё обдумывает свой план по вызволению себя из дневника. Окончательный вариант плана будет готов ближе к Рождеству.
Больше мы к этой теме не возвращались.
