Глава 6: Серебряный Клык— И будь осторожен, дорогой, — миссис Люпин в очередной раз поправила тугие лямки рюкзака на груди сына.
— Я знаю! — Ремус раздражённо вырвал несчастную ткань из рук матери, дёрнув плечами.
— Отец выйдет в лес рано утром, — миссис Люпин не знала, куда деть руки, хватаясь то за волнистые пряди своих пшеничных волос, то вовсе опуская их. — Если что-то вдруг случится…
— Всё будет в порядке, — Ремус схватил маму за плечи, заставляя её смотреть прямо в его глаза. — Слышишь? — миссис Люпин быстро закивала, пытаясь улыбнуться, однако у женщины получалась лишь нелепая гримаса, которую Ремус видел каждый раз. — Мне пора.
Миссис Люпин наверняка хотела сказать что-то ещё, но Ремус, не в силах выносить жалостливого взгляда своей матери, быстро выбежал из дома.
Конец августа всегда приносил с собой прохладу по утрам, разбрасывая бодрящую росу на траву и невысокие кустики. Небо, едва голубое, ещё не наполненное солнечным светом, мягко обнимало острые верхушки высоких деревьев. Оказавшись на крыльце своего дома, который стоял на краю большой деревни, где жили Люпины, Ремус замер на секунду. Воздух в конце лета всегда был полон запахов, а перед полнолунием это чувствовалось особенно остро. Аромат прелых мокрых листьев, занёсших невидимую лесную тропинку, навевал мысли о Хогвартсе, новом учебном годе и бесконечной череде полнолуний под Гремучей ивой. Ремус вдохнул как можно больше воздуха так, что даже закружилась голова, и уверенным шагом направился в глубокую чащу леса, с упоением слушая хруст веточек под ногами.
В лесу всегда становится лучше. Можно бесконечно думать, окунаясь в шёпот крон деревьев, которые находились недосягаемо высоко. Или, например, болтать о чём-то своём, совершенно бессмысленном, не боясь, что кто-то осудит тебя. Или вовсе напевать въедливый мотивчик старой песни, к которому очень внимательно прислушивались птицы. Так думал Ремус, заходя всё глубже и глубже в лесные дебри. Он поступал так всякий раз, когда приближалось очередное полнолуние вне Хогвартса. Люпин уходил далеко в лес, чтобы не добраться до родной деревни и не разнести её в щепки.
Небо стремительно наливалось красками, свежими и яркими, однако у подножия деревьев стелился лёгкий полумрак. Лишь редкие лучи добирались до земли сквозь плотные шапки столетних сосен. Ремус давно потерял счёт времени, чувствуя лишь неприятную тяжесть в ногах и ломоту в спине, которая часто сопутствует тяжёлой болезни. Он остановился на минуту, прислонившись лбом к колючей коре старого дерева. Парень давно сошёл с тропинки, пробираясь по мшаникам и неглубоким оврагам. От душных травяных запахов мутило, голова раскалывалась на части, а ещё было нестерпимо жарко, словно в парнике с миллионом едко пахнущих цветов. Ремус сбросил рюкзак, который давно натёр ему шею, и упал на тёплый мох, привалившись к стволу.
Люпин оглянулся: вокруг не было ни души. Не слышно было пения птиц, ни копошения маленьких мышек. Казалось лес просто вымер, но нет. Главной причиной этой тишины был оборотень. Лес чувствовал, что в его владениях оказался страшный монстр, непредсказуемый и безжалостный, а потому прятался и бежал. Бежал, как и сам Ремус.
Люпин приподнялся, собираясь продолжить свой путь. Он схватился за неровную кору, подтягиваясь, и только оказался на своих двоих, как тут же рухнул обратно. Голову сковал новый приступ сильного головокружения, а в чувствительный волчий нос ударил тошнотворный приторный запах. Запах человека. Ремус старался не шевелиться, надеясь, что запах, который неизвестно как оказался в такой глуши, исчезнет. Как он очутился здесь? Ведь Ремус ушёл так далеко, что вряд ли сам нашёл бы выход. Он открыл глаза, пытаясь отыскать взглядом источник своей беды. Но конечно же на полянке было пусто.
Люпин вдохнул снова, но по переносице словно полоснули раскалённым железом. Когда в голове перестала шуметь разгорячённая кровь, Ремус принял единственно верное решение: встать и уйти. Уйти как можно дальше от этого запаха и забыть путь сюда. Собрав волю в кулак, парень встал на ноги и, подхватив тяжёлый рюкзак, нетвёрдым шагом продолжил идти вперёд.
День неумолимо склонялся к вечеру. Ветер, проснувшись после душного полдня, беспризорно игрался с листьями, раскачивая деревья в стороны. Небо темнело с каждой секундой, а Ремусу становилось только хуже. Он с болезненным предчувствием ожидал приближения луны, ненавистного противно-жёлтого диска в небе. Ещё и этот запах, который совсем не собирался исчезать. Он словно преследовал Ремуса, обволакивая его сознание белёсой непрозрачной пеленой. Этот запах выводил парня из себя, и тот готов был перевоплотиться в оборотня ещё до появления луны. Было во всём этом что-то странное. Запах, который грел ярость в его груди, был ярким и свежим, но вот самого человека нигде не было видно и слышно. Как Ремус ни прислушивался, ни приглядывался к каждому подозрительному кусту, он никого не мог найти. Бросив бесполезное занятие, Люпин сосредоточился на ходьбе, отсчитывая в уме очередную сотню шагов.
Вскоре, когда деревья вдалеке стали теряться в нарастающей тьме, Ремус остановился. Он осторожно потянул носом — запах всё ещё был здесь. Но теперь он не был отвратительно тошнотворным, скорее манящим, приятным и аппетитным… Люпин вздрогнул, отчего в голове снова противно загудело, и принялся за дело. Стянув свою походную мантию, перелатанную несколько десятков раз, он запихнул её в свой потрёпанный рюкзак. Ремус оглянулся, выбирая дерево покрепче. Остановив свой взгляд на приземистом дубе с толстым стволом, Люпин сел к нему спиной и, вытащив волшебную палочку, тихо произнёс:
— Инкарцеро, — тугие верёвки крепко вжали его в дерево, а в груди не осталось места для вдоха. Это должно было сдержать бешеного волка на время и не дать ему оставить ещё несколько уродливых шрамов на теле Ремуса.
Пальцы на руках от тугих верёвок немели, и изредка казалось, что он и вовсе теряет сознание. Но вдруг сердце парня запнулось, остановилось на мгновение, а затем пустилось в бешеный пляс, стремясь разорвать верёвки, которые стягивали бунтующее тело. Люпин поднял голову и встретился взглядом с ухмыляющейся луной, которая показалась в обрамлении острых, чёрных веток. Вдохнув напоследок, Ремус закрыл глаза, а когда открыл их вновь в темноту уже всматривались два янтарных горящих уголька.
Тело вздрогнуло, скрючившись в изломанной позе, верёвки опасно натянулись, потрескивая в темноте. Конечности Люпина с жутким хрустом вытягивались, тут же обрастая тёмной жёсткой шерстью. Из глотки вырывались рваные выдохи вперемешку с животным рыком. Силуэт волчьей морды нарисовался в темноте, которая бешено металась из стороны в сторону. Когда превращение закончилось, верёвки, не выдержав напора, лопнули, и по лесу пронёсся пронзительный смертоносный волчий вой.
Оборотень, тяжело дыша, оглянулся. Мир волчьими глазами выглядел иначе: деревья в темноте вспыхивали опьяняющими запахами и цветами, которые были недоступны человеческим чувствам. Осторожно, словно пробуя землю сильными лапами, оборотень сделал несколько шагов, а затем сорвался с места, выпуская на волю всю свою мощь и ярость. Ускоряя бег, волк не заметил, как густой лес закончился, и он оказался в бесконечном пшеничном поле, которое, словно море, волновалось в такт ветру. Люпин бросился в это море, ощущая горячей кожей, как колоски приятно щекочут бока. От восторга волк оттолкнулся мощными лапами, выпрыгивая высоко вверх, и что есть силы взвыл. От этого воя, казалось, вздрогнула сама луна, он разнёсся эхом над золотистым морем, ударяясь о далёкие деревья. А Люпин всё мчался и мчался…
Когда оборотень вновь скрылся в тени векового леса, он вдруг услышал громкий, леденящий душу ответ: совсем рядом с ним раздавался густой вой, который нёс в себе угрозу и страх. Люпин почему-то до жути испугался этого воя, хотя именно он всегда был грозой этих мест. Он вновь сорвался с места, пытаясь сбежать от этого звука. Но не успел оборотень как следует разогнаться, как дорогу ему перегородил высокий бурый волк. Люпин затормозил всеми четырьмя лапами сразу, оставляя на земле глубокие борозды от длинных когтей. Чужак выглядел меньше и слабее Люпина, однако от него так и несло опасностью. Люпин никак не мог понять, что же не так с этим волком. Тем временем чужак с нетерпением склонил голову, бросая вызов оборотню. Ремус оскалил пасть, чувствуя, как звериный рык набирает обороты в его груди. Чужак ответил тем же, и тут Люпин словно очнулся. В голове оборотня проснулся человек, разум которого метался в агонии. Разве легенды были правдивы? Разве все эти бессмысленные сказки оказались реальностью, и он на самом деле существует? Люпин никогда бы не поверил в эту чушь, но сегодня сделать этого он не мог. Ведь перед ним, оскалив серебряную пасть и приготовившись к атаке, стояло проклятье рода оборотней — Серебряный Клык. Сказки о нем появились совсем недавно, а встреча с этим таинственным волком сулила оборотню лишь одно — смерть. Чужак начал медленно двигаться навстречу Люпину, который принял боевую стойку. Мгновение — и волки сцепились в смертельном бою, в котором у Ремуса не было шансов. Отравляющее серебро вонзилось в шею, проникая глубже и глубже, всё ближе к сонной артерии. Не в силах терпеть раздирающую боль, которая волнами колотило всё тело, Люпин потерял сознание.
***
В чёрном-чёрном небе, которое казалось густым и тягучим, внезапно загорелась яркая точка. Она мерцала так заманчиво и игриво, что Ремус невольно залюбовался ею, протягивая ослабевшие руки к ней. Звёздочка подмигнула Люпину, а затем вдруг стала пульсировать, с каждым разом становясь всё больше и больше. Свет этой звезды неприятно бил парню по глазам, заставляя отворачиваться от ярких вспышек. Свет становился ярче, а вспышки быстрее, отчего Ремусу показалось, что он обязательно ослепнет. И вот, когда звезда в последний раз взорвалась светом и осыпалась мелким искристым дождём, Люпин пришёл в себя.
Перед глазами двоились, расплываясь в беспечном голубом небе, длинные ветви деревьев. Когда мир вокруг пришёл в норму, Люпин почувствовал запах небольшого костра, который бодро похрустывал веточками рядом с ним. Он почувствовал приятную тяжесть тёплого пледа на своих израненных плечах, а затем услышал переливчатое пение птиц в далёкой вышине. Притаившаяся боль напала последней, словно изголодавшийся пёс. Она накрыла Люпина так неожиданно, что тот, простонав, снова чуть не отключился.
— Ну и крепко же тебе досталось, да? — послышался хрипловатый голос откуда-то сбоку.
Люпин, переведя дух, медленно повернул голову в сторону звука. По ту сторону костра, сложив ноги по-турецки, сидела девушка с длинными, кудрявыми, чёрными как смоль, волосами. Они густой шапкой обрамляли её лицо, перечёркнутое шрамом, который удивительно дополнял бесстыжий, горящий взгляд тёмно-бурых глаз. Всё лицо девушки было в грязи, но её это, кажется, совсем не волновало. Люпину почудилось, что он каким-то неведомым образом знал эту девушку, но вот вспомнить её воспалённое сознание сейчас было не в силах.
— Не слабо, — Ремус, борясь с дикой болью, качнул головой, продолжая лежать на земле.
— Ты ведь Люпин, верно? — девушка склонила голову, а затем в буквальном смысле нырнула в глубокую походную сумку, что стояла рядом с ней. — Домашний оборотень?
Последняя фраза прозвучала обидно и издевательски, отчего Ремус тут же вспыхнул. Почувствовав прилив сил, парень сел, протягивая длинные ноги ближе к костру. Он нахохлился, словно старый филин, наблюдая за густой копной чёрных волос. Когда она вынырнула из сумки, на её лице тут же отразилось вселенское удивление.
— Ты обиделся, что ли? — с ухмылкой спросила она.
— Кто ты такая и что здесь делаешь? — зло спросил Ремус, пытаясь отогнать наплывающую усталость. — И откуда знаешь, кто я?
— Хм, я значит его спасаю, а тут никакой благодарности, — девушка притворно надула губы, но тут же вновь усмехнулась. — Я Джорджия Вульф, но можешь звать меня просто Джо. Я из Лондона, а здесь так, на отдыхе…
— Неужели та самая Джорджия Вульф? — с сомнением хмыкнул Ремус, натягивая одеяло на плечи.
— Какая именно? — усмехнулась Джо, с таким же скепсисом уставившись на Люпина.
— Которая училась в Хогвартсе несколько лет назад, а потом погибла на последнем курсе, став первой жертвой Серебряного Клыка, — теперь уже Ремус расплылся в ехидной ухмылке.
— Ага, а потом она восстала из мира мёртвых, чтобы беседовать с такими идиотами, как ты, Люпин, — Джо сделала страшные глаза, словно рассказывала страшные байки маленькому ребёнку. — Не говори глупостей. Да, я та самая Джорджия Вульф, которая стала первой жертвой Серебряного Клыка. Правда, слухи врут, как видишь, я жива, здорова и пока что на тот свет не собираюсь.
— Как-то не верится, — Ремус покачал головой. — Ещё никто не уходил от него живым.
— И это говоришь мне ты? — Джо громко захохотала, отчего Ремус поморщился. — Ты ведь сам с ним встретился прошлой ночью! И что же, сидим с тобой, болтаем о всякой ерунде. А, если верить тебе, Люпин, мы должны были быть там, — Джо ткнула пальцем в небо, — с ангелочками крылышками мериться. Ну и болван же ты!
— Может хватит уже? — Ремус дёрнулся, отчего одеяло полоснуло по шее, где вспухла свежая рана от серебряной пасти.
— Что? — Джо отпрянула от него, как от горячего огня.
— Обзываться, — просипел Ремус, у которого потемнело перед глазами от боли. Он попытался нащупать рану пальцами, но от прикосновений становилось только хуже.
— Больно, да? — Джо сочувственно поджала губы, а затем протянула Люпину небольшую баночку. — Это поможет.
Люпин с сомнением принял лекарство. Отвинтив крышку, Ремус почувствовал прохладный запах перечной мяты. Зеленоватая тягучая смесь была холодной, и Люпин незамедлительно густо смазал ею свежие раны.
— Шрамы, конечно, останутся, — Джо отвела взгляд. — Но это ведь неважно, верно?
— Так что ты здесь делаешь? — спросил Ремус, смешно склонив голову, чтобы спасительная смесь не сползла вниз. — В полнолуние ходить в лес опасно. Это каждый ребёнок знает.
— Ну, я давно не ребёнок, — отозвалась Вульф, снова надевая свою ухмылку. — А здесь я потому, что тут видели нашего общего знакомого, который совсем недружелюбно пообщался вчера с тобой. Серебряный Клык должен ответить за то, что сделал, — она пару раз обвела пальцем своё лицо, недвусмысленно намекая на свой шрам.
— Ты что, с ума сошла? — Ремус нахмурился. — Я бы на твоём месте рад был остаться в живых и больше никогда в жизни не приближаться к лесу.
— О, так ты не знаешь?! — Джо с удивлением раскрыла рот, уставившись на Люпина. — Серебряный Клык — это таинственный оборотень, которого мало, кто видел. А те, кто видел, давно уже мертвы. Он словно призрак. У него серебряная челюсть, вот откуда он получил это дурацкое прозвище. Он убивает себе подобных и делает это с лёгкостью, ведь у него есть такое оружие…
— Погоди, это я знаю, — Ремус усмехнулся, — ещё его никто не видел при свете дня, и никто не знает, откуда он появился.
— Ты дослушай! — Джо гневно сжала кулачки, заставляя Ремуса замолчать. — Говорят, что Серебряный Клык — это пророк для оборотней. Он убивает тех, кто совершил много зла, и предупреждает других, кто способен к этому. Ты встретил его единожды, — голос Джо стал тихим и грубым, Люпин затаил дыхание. — Но тот, кто встретится с ним трижды, погибнет самой страшной смертью. Вот так.
Последние слова Джо припечатали Люпина к месту. Кончики пальцев похолодели, а лицо парня побелело.
— Конечно, люди любят преувеличивать, — Джо беспечно развела руками, — но будь осторожен, — зловеще протянула она, а затем снова расхохоталась, глядя на его серое лицо.
— Так, зачем, — Ремус сглотнул и попытался придать своему голосу уверенности. Не будет же он показывать девчонке, что какие-то глупые сказки смогли его напугать? — Зачем же ты всё-таки ищешь его?
— Я же говорю, — Джо подкинула веточку в костёр, — этот пёс задолжал мне по-крупному. Да и интересно до жути, разве нет? Тем более мы виделись лишь раз. А значит две встречи у нас ещё есть, перед тем как я «погибну страшной смертью», — последние слова она произнесла шёпотом, вытягивая пальцы на руках, словно уродливые когти.
— Да ты сумасшедшая, — безнадёжно произнёс Люпин, глядя на неё. Вдруг вдалеке послышался звучный свист охотничьего рожка — это отец Ремуса как обычно вышел в лес.
— Что есть, то есть, — Джо повернула голову на звук. — Ну, мне пора, приятно было поболтать, как-нибудь ещё обязательно встретимся, — она подхватилась с земли, попутно отряхивая измазанную рваную мантию от земли. Она закинула тяжёлую сумку на плечо и погасила палочкой костёр. — И будь осторожен, Ремус. Всякое может произойти…
— Это ещё почему? — с подозрением спросил он.
— Ну как же, — удивилась Джо, обернувшись, — последний год в Хогвартсе — настоящее испытание! Я вот даже умерла, так ведь? — девушка в ужасе распахнула глаза, а затем, бросив изучающий взгляд на Ремуса, трансгрессировала, оставив его теряться в догадках.
