Глава III.2Люциус с замиранием сердца смотрел, как отвратительное создание, играя копьем, приближается к нему. Неразборчивое бормотание, которое и за речь-то можно было принять с большой натяжкой, судя по его неприветливым гримасам, тоже не оставляло никаких сомнений насчет его намерений. Малфой затаил дыхание. На чудесное спасение можно было не рассчитывать, и он уже решился продать свою жизнь настолько дорого, насколько это вообще возможно в его положении, но тут гоблин внезапно затих и потянул носом воздух. Потом сморщился и метнул на узника свирепый взгляд:
— Вейла.
От неожиданности подобного заявления Малфой вздрогнул и недоуменно уставился на тюремщика. Слухи о том, что в жилах его матери текла кровь вейл, действительно ходили. Но это так и осталось недоказанным. И вот теперь, стоя на пороге смерти, Люциус совершенно неожиданно получил подтверждение тому, что слухи оказались правдой. Неужели его происхождение способны были
учуять только гоблины?
— Похоже, не настолько ты пропащий, как мы подумали, — проскрежетало существо, разглядывая Люциуса с таким видом, словно тот был призовой коровой.
Затем гоблин стукнул древком копья по каменному полу, и на нем мгновенно появился роскошный персидский ковер. Такой толщины, что ноги Малфоя утонули в нем по щиколотку. Кровать (он так до конца и не смог ее очистить) тут же сменилась на огромное ложе, застеленное настолько пушистым покрывалом, что оно походило на гнездо, одну сторону которого украшала шелковая драпировка цвета утренней зари. Желтые, и тоже шелковые, шторы окрашивали проходящий сквозь них свет в теплые золотистые оттенки, но, благодаря волшебству, не давали холодному воздуху проникать внутрь комнаты. На стенах появились маленькие масляные лампы. Затем гоблин щелкнул пальцами, и башня прекратила наконец раскачиваться.
Люциус облегченно вздохнул: чудо все-таки произошло, и ему на какое-то время сохранили жизнь. Он приободрился, оглянулся по сторонам и, заметив, что комната перестала танцевать перед его глазами сумасшедшую джигу, воспрял духом.
— Эта комната может быть очень щедрой при необходимости, — пробурчал гоблин. — Но то, что в ней сейчас появилось, лишь одолжение. Не будь ты вейлой, все было бы иначе.
Он резко развернулся, в три шага вышел в коридор и с грохотом захлопнул за собой дверь.
Люциус остался один. Какое-то время он так и стоял, в полной прострации от всего произошедшего. А когда осознал, что от неминуемой гибели его отделяли всего несколько мгновений, его бросило в холодный пот. Нетвердой рукой провел по лбу и на негнущихся ногах дошел до кровати. Забрался на мягкий, удобный (не в пример предыдущему) матрац, натянул на себя шелковую простыню и угнездился в постели, подобно птенцу легендарной птицы Рух.
После исцеляющих заклинаний и перенесенного стресса на него накатила сонливость: ведь в ближайшем будущем опасность ему не грозила. А, кроме того, у него была еда, вода для питья и горшок, чтобы помочиться.
Чего еще желать в подобном положении?
***
Гермиону и монаха провели в темный угол комнаты. Женщина сдвинула небольшой сундук, и они увидели лежащий на земляном полу самый обыкновенный деревянный щит. Хозяйка крепко ухватила его за одну из сторон и с видимым усилием потянула на себя. С тихим шорохом щит сдвинулся, открывая лаз, из которого лился яркий свет. Настолько яркий, что Гермиона на мгновение ослепла.
— Ты, что, шутишь? — нахмурился монах, скептически оглядывая довольно узкое отверстие.
— Тогда пусть идет она, — хмыкнула старуха.
Брат Уэзерби уже открыл рот, чтобы возразить, но Гермиона подобрала подол платья и, с виноватой улыбкой бросив ему: "Со мной все будет в порядке", нырнула в узкий тоннель. Свет тут же погас, и она продолжила путь наощупь. Девушка понятия не имела, куда ведет проход, но твердо была убеждена лишь в одном — спуск идет вглубь земли.
В конце концов, каким-то шестым чувством, она почувствовала, что туннель закончился, и осторожно попыталась нашарить выход. В кромешной тьме сделать это было равносильно тому, чтобы отыскать пресловутую кошку из пословицы. Гермиона дюйм за дюймом прощупывала суглинистые стены, как вдруг рука ее провалилась в пустоту, и она, потеряв опору, упала на что-то рыхлое и мягкое. Комната, в какой она оказалась, представляла собой обычную пещеру; с той разницей, что была обжита и освещена. Гермиона вгляделась в то, что спасло ее от ушибов и удивленно приподняла брови: возле одной из стен лежал ворох ткани. Некоторые рулоны были туго стянуты, в то время как другие совершенно распустились, создав некое подобие перины, которая и смягчила удар.
Она попыталась встать на ноги, но запуталась в тканях и снова чуть не упала, как вдруг за плечи ее схватили чьи-то руки. Гермиона стрельнула глазами в их сторону и застыла от ужаса: несоразмерно длинные пальцы, увенчанные острыми и белыми, похожими на обломки костей ногтями, грубо подняли ее на ноги, и она оказалась лицом к лицу с фейри.*
Вытянутое, худое лицо; бледная до синевы кожа, обтягивающая слишком большой для поддерживающей его шеи череп; огромные уши. Длинные, сальные, черные волосы спадают на лицо, и улыбка, обнажающая острые и белые, как слоновая кость, зубы. Существо смотрело на нее непроницаемо-черными глазами, и этот, совершенно бездонный, взгляд нагнал на нее такого страху, что мороз по коже прошел.
Гермиона открыла рот, чтобы закричать, но когда сделала выдох, из горла не вырвалось ни звука.
Фейри поставил ее на землю и похлопал по плечу.
От этого простого жеста к Гермионе вернулось самообладание. Первый шок миновал, и Гермиона перестала хватать ртом воздух, как вытащенная из воды рыба. Перевела дух и с удивлением обнаружила, что снова может издавать звуки. Тогда она осмотрелась и увидела, что находится в хорошо освещенной комнате. Тут же размещались ткацкие станки и устройства для обработки дерева. Ничего необычного на первый взгляд. Но когда она увидела небольшую кучку волшебных палочек, лежащих на маленьком столике возле одного из механизмов, почувствовала, как у нее перехватило дыхание.
Так вот где все это началось! Вот, оказывается, где зародилось и оттачивалось мастерство Олливандеров: сидя за этим столом, на котором лежали самые первые в мире волшебные палочки, изготовленные членами этой семьи.
— Прости, но он только что заснул, — прерывая ее размышления, произнес фейри. Его голос настолько отличался от внешности, что Гермиона сначала не поверила, что сказанные слова принадлежат ему: ей показалось на миг, что по мраморному полу рассыпались стеклянные шарики.
Только тут Гермиона осознала, что они здесь не одни — в углу комнаты сидела и прижимала к груди темноволосого младенца девушка со светло-каштановыми волосами.
— Ой!— пискнула Гермиона так тихо, как только могла. — Мне так жаль!
— Нам тоже, — старуха протиснулась в туннель вслед за Гермионой и теперь стояла позади нее с палочкой наизготовку. — А сейчас объясни, для чего ты здесь?
Гермиона рассказала, кто она такая и как они с Люциусом попали в эти времена. Как оказались у барона и как пытались придумать хоть что-нибудь, для того, чтобы вернуться обратно. И о том, что Люциуса взяли в заложники, тоже рассказала.
— И никто не просил у вас за него выкуп? — задумчиво поинтересовался фейри.
Гермиона покачала головой:
— Нет. Но нам обязательно нужно его отыскать.
— Странно, — медленно проговорил фейри. — Очень странно, что требование выкупа было послано не людям, а вейлам. Похоже, похитители перехитрили тебя.
— Вейлы? — ошеломленно переспросила Гермиона. От волнения у нее чуть сердце не выпрыгнуло. Еще бы — если ей повезет, она сможет увидеть этих полумифических существ вживую! — Здесь есть вейлы?
Согласно истории магии, существовала теория, что вейлы обитали когда-то на территории Британии и впоследствии покинули остров по непонятным причинам, но она так и не была доказана. И, если б Гермиона смогла встретиться хоть с одной из них, это стало бы настоящей сенсацией магического мира!
— Кое-кто из них остался, — расхохотался фейри скрипучим смехом. — Многих сожгли за то, что были слишком красивы. Так же, как если бы я был слишком уродлив.
— Перестань! — впервые подала голос девушка. Настолько высокий, что его можно было принять за скрежет железа по стеклу.
— Заткнись, глупая девчонка, — цыкнула на нее старуха. — Только твое распутство виной тому, что мы ведем теперь такую жизнь.
— Но мы женаты, — шепотом возразила та, удобнее укладывая малыша на сгибе руки. — Брат Тимоти провел обряд.
— Брат Тимоти полоумный, а выходить замуж тебе следовало за мужчину, а не за фейри, — прорычала женщина. — Особенно за того, вместе с которым ты росла!
— Если это достаточно хорошо для монаха, значит, хорошо и для меня тоже, — вскинул голову фейри, буравя старуху бездонно-черными глазами. — Но если этого недостаточно для тебя, мы уйдем из этого места и оставим тебя в покое.
— И куда вы пойдете? — лицо женщины внезапно смягчилось. — Что бы вы делали? Как добывали себе пропитание? Где бы прятались?
— Я владею достаточно сильной магией, чтобы скрыть и себя, и свою семью, — просто ответил фейри. — Ведь ребенок ничем не отличается от обычных человеческих детей. А со временем приспособится и к окружающему миру.
— Это слишком опасно, Бреннан, — снова рассердилась женщина. — Подождите хотя бы еще несколько месяцев.
— Послушай, если то, что она говорит, правда, то у нас нет этих нескольких месяцев, — отрезал фейри, которого, как оказалось, звали Бреннан. — А вот ты могла бы поехать вместе с нами.
— Я не могу! — хмуро отозвалась та. — Если мы все уедем, твои человеческие братья могут оказаться в большой опасности: служители церкви станут ходить по их домам и выпытывать у них все, что только можно. Пусть уж лучше они ничего не найдут и убьют меня, если им нужно кого-то убить. Во всяком случае, невинные души не пострадают.
Гермиона, внимательно слушающая их разговор, покачала головой и нахмурилась. Прямолинейность их суждений привела ее в ужас. "Хороши бы мы были во время войны, если б рассуждали таким же образом, — подумала она. — Тогда о борьбе, не говоря уж о победе, над Темным Лордом вообще можно было забыть с самого начала. Придется немного подтолкнуть их средневековый ум, иначе мы никогда не выберемся отсюда."
— Но ведь можно устроить пожар, — решительно предложила она.
Три головы разом повернулись в ее сторону, с любопытством рассматривая так, словно впервые увидели.
— Барон сказал, что в последнее время было много набегов и сражений. — пожала плечами Гермиона. — Уверена, вас примут за еще одних пострадавших от вражеских посягательств на эту землю.
Женщина и Бреннан переглянулись. Девушка же скользнула по гостье мимолетным взглядом и снова вернулась к прерванному занятию, продолжив укачивать ребенка и тихонько напевать под нос колыбельную.
— А ведь она права, матушка, — выдохнул фейри. — И никто ни о чем не догадался бы.
— Но наша семья всегда жила в этом доме, — уперлась старуха.
— Это правда. Но теперь настало время уйти отсюда, — пылко возразила девушка. — Мы не оставим тебя здесь умирать!
Прерывая семейный спор, который, как подозревала Гермиона, время от времени возникал в их разговорах, и, судя по всему, уже навяз у них в зубах, фейри повернулся к гостье:
— А мы тебе зачем понадобились?
— Я хочу узнать, где держат Люциуса, — нервно сказала Гермиона. — Сведения за сведения.
— Он у гоблинов. В Небесной башне, — фыркнул Бреннан. — Удачи тебе, если попытаешься вытащить его оттуда.
— Откуда ты знаешь про это, если все время проводишь здесь? — подозрительно сощурилась Гермиона.
Ответить он не успел, потому что в этот момент земля содрогнулась, и оба они повернулись, чтобы посмотреть, что произошло. Узкий туннель на мгновение расширился, и из него на кучу ткани выпал брат Уэзерби.
— Простите, — с сокрушенным видом извинился он. — Я еще плохо владею теми чарами, что сейчас использовал. Они абсолютно новые, и я видел их только один раз. Вот если бы я...
— Все фейри связаны между собой, — прервав его болтовню, ответила вместо Бреннана старуха. — Это дар, которым они наделены. Когда нужно решить какой-нибудь важный вопрос, у них будто одна голова на всех.
— Не совсем так, матушка. Это больше похоже на колодец, в котором вместо воды — знания, — вздохнул Бреннан и на мгновение стал похожим на раздраженного человеческого подростка. — Ты можешь что-нибудь туда положить или взять, если потребуется.
— Удивительно... — Гермиона уважительно посмотрела на Бреннана. — А у ребенка будет такая способность?
Бреннан колебался:
— Рано еще говорить об этом. Такое бывает не в каждом поколении. Когда подрастет, вот тогда и узнаем...
— Теперь ты ее должник, Бреннан, — сердито сказала девушка, сидящая в кресле. — Честность приблизит тебя к Богу.
Фейри глубоко вздохнул (Гермионе показалось, что от этих слов он вовсе перестал дышать) и свирепо посмотрел на девушку. Та вскинула голову и бесстрашно выдержала его взгляд.
— Я провожу тебя туда, куда нужно, в обмен на твой план сжечь дом и подделать смерть моей матери, — помолчав, сказал Бреннан. — И при этом позабочусь о твоей безопасности.
— Что? — встревоженно вскинулся монах. — Как это "подделать смерть"?
Гермиона в двух словах рассказала ему о своей задумке, на что брат Уэзерби только одобрительно кивнул и пожал плечами.
— Очень хорошо придумано, — пристально посмотрел он на старуху. — А, кроме того, чтобы вы знали, отец Тимоти в здравом уме. Он славный человек и умеет отличить добро от зла. Если он усмотрел что-то в этом союзе, значит, так тому и быть. Он — единственный, кто с самого начала видел в этом браке только хорошее, и до сей поры все у вас шло как надо.
Женщина открыла было рот, чтобы возразить, но тут же захлопнула его и махнула рукой:
— Прекрасно. Решайте свои дела. Я больше не вмешиваюсь.
Она подошла к выходу и сунула в него палочку. Воздух в этом месте завихрился, образуя маленькую воронку, а затем ее засосало в туннель, унося обратно в дом.
— Поедем как стемнеет, — объявил Бреннан, оглядывая негаданных гостей. — В сумерках проще передвигаться, оставаясь незамеченными.
После подобного заявления монаху явно стало не по себе. Но ему ничего не оставалось, как согласиться:
— Мы будем ожидать тебя в городской церкви, у брата Тимоти. Раз уж мы приехали сюда, грех пропустить такую возможность — поговорить с ним.
Увидев, как брат Уэзерби благословил младенца и осторожно пожал руку Бреннана, Гермиона улыбнулась.
— Ты вырос настоящим мужчиной, — обратился он к фейри. — И желаю удачи вам обоим.
— Могу поклясться, она не будет нам лишней, — едва слышно отозвалась девушка и крепче прижала к себе младенца.
***
— О чем, во имя Господа, ты думал? — прошипел брат Уэзерби, сверля тяжелым взглядом маленького человечка, одетого в коричневую рясу, явно большего размера, чем требовалось.
Человечек сдвинул густые рыжеватые брови, глянул исподлобья на монаха и хмуро проговорил:
— Они хотели пожениться. И я обвенчал их.
— И тебя не остановило даже то, что они не только не одного вида, но еще и были воспитаны как брат и сестра? — продолжал распекать своего собрата священник. Последнее обстоятельство вызвало на его лице стойкую гримасу отвращения и он только еще слюной не брызгал, когда выговаривал ему за такое вольное обращение со святыми обетами.
— Я ни в чем не виноват! — запротестовал Тимоти. — Настоящий сын этой женщины был болен и слаб. Он бы все равно умер, а ведь его еще даже не крестили. А потом фейри украли это несчастное создание и оставили на его месте ребенка-подменыша. Кое-кто пытался забрать его у нее, но эта упрямица никого не слушала. Она хотела сама вырастить и приручить его!
— И, похоже, она неплохо справилась, — вставила Гермиона. — Во всяком случае, жену он себе нашел без всякого труда!
— А старейшины знают про это?— забеспокоился брат Тимоти.
— Нет, слава Богу. Они просто пришли за Бреннаном, но, поскольку, их поход напоминал, скорее, увеселительную прогулку, тому удалось ускользнуть, — горько сказал брат Уэзерби. Брат Тимоти вздохнул с облегчением. — Если б они узнали о полукровке, то сожгли бы это место сегодня же вечером.
— Его зовут Юлий, — заметил брат Тимоти. Он выпрямился во весь рост, но, даже после столь героического усилия, смог достать только до носа брата Уэзерби.
— Ну, как бы его ни звали, чем быстрее мы заберем его отсюда, тем лучше будет для всех. — Уэзерби достал из-за пазухи бутылку вина и, поддев пробку большим пальцем, вытащил ее наружу. Затем сделал большой глоток и передал бутылку брату Тимоти.
Глядя на них, Гермиона возмущенно цокнула языком, но монахи только хмыкнули в ответ.
— К тому, что ты и так знаешь, я добавлю еще кое-что: все мы можем умереть сегодня ночью, — фыркнул брат Уэзерби. — Но перед этим, я, по крайней мере, успею и выпить, и поспать.
Он так забавно выкатил глаза, что Гермиона невольно рассмеялась:
— Ну хорошо, тогда давай ее сюда. И если все у нас получится, я верну ее в целости и сохранности.
Сколько себя помнила, она терпеть не могла ожидание.
***
Едва наступили сумерки, как Гермиона с монахом подъехали к знакомому домику. Ослы их хорошо отдохнули, а к седлам были приторочены холщовые сумки с провиантом.
Вскоре из дома, крадучись, вышла маленькая фигурка, закутанная в синий плащ, и, безошибочно определив место их стоянки, подошла к ним.
— Как у тебя получается становиться таким незаметным? — удивленно спросила Гермиона, когда Бреннан забрался на спину маленького пони.
— Природная магия, — одарил ее своей зверской улыбкой Бреннан.
— Не слушай его, просто в детстве он часто прятался не там, где надо, — перебила его подошедшая в этот момент мать Бреннана. Она вынесла из дома длинный тонкий футляр, сработанный из свиной кожи, и протянула его фейри. Тот кивнул и спрятал его под плащ.
— Через несколько часов я вернусь, — заверил ее Бреннан. — И мы навсегда уйдем из этих мест.
— Побереги себя, — тепло коснулась она его руки, и очертания фигуры фейри на мгновение вспыхнули синим светом.
— Я люблю тебя, ма, — проговорило это невероятное существо и наклонилось, чтобы поцеловать ее в лоб.
Гермиона и монах стояли поодаль и наблюдали, как Бреннан и женщина, ставшая ему матерью, прощались друг с другом. Фейри долго смотрел ей вслед, и когда она вошла в дом и затворила за собой дверь, обернулся и посмотрел на своих спутников:
— Мы поедем сквозь сумрак.
Монах вздрогнул, и Гермиона впилась в его лицо тревожным взглядом:
— Что значит, "сквозь сумрак"?
— Это значит — "опасно", — коснулся тот своего креста, и часть уздечки осла превратилась в шоры, которые не позволяли им ничего увидеть. Глядя на него и Гермиона сделала то же самое.
Бреннан поднял руку и вытянул в небо когтистый палец. А потом начал негромко гудеть на одной ноте, отчего ослик Гермионы стал прядать ушами и зафыркал, как если бы почуял рядом с собой хищника. Брат Уэзерби неуверенно покосился в сторону спутницы и, прекрасно понимая, что ее сил явно недостаточно, чтобы управиться со строптивым скакуном, решительно подхватил животное под уздцы.
Закатное солнце затопило заревом весь мир. Небо приобрело кроваво-красный оттенок, а трава под ногами стала черной. Ослы в нетерпении рыли копытами землю, и монаху пришлось их успокоить.
Постепенно все вокруг заволокло пурпурным туманом. Напрасно Гермиона таращила глаза: как ни старалась, но рассмотреть хоть что-нибудь за окутавшей их плотной завесой у нее не получилось. По ее ощущениям, они уже довольно далеко отошли от того места, где находились, однако, и за это она не могла бы поручиться. Откровенно говоря, она уже ни в чем не была уверена. И вдруг... Сперва ей показалось, что она ослышалась, но вскоре до ее слуха донесся другой возглас, и от ужаса у нее волосы на голове зашевелились.
— Люди...
— Здесь?!
— Я чувствую их запах в темноте.
— Мне нужна женщина. Держу пари, она восхитительна.
Услышав, как в тумане кто-то шуршит и скребется, Гермиона затаила дыхание. Она пыталась вспомнить, встречалось ли ей в книгах хоть какое-то упоминание о подобных вещах, но мысли метались вспугнутой стайкой птиц, и она никак не могла сосредоточиться. А потом откуда-то издалека послышался глухой вскрик, и это, казалось, привлекло внимание загадочных голосов. Неведомые существа засопели, принюхиваясь, недовольно заворчали и ринулись в ту сторону, откуда донесся звук.
Гермиона повернулась к монаху. Тот выглядел вполне спокойным, и она позволила себе расслабиться. Туман постепенно стал рассеиваться, и из него показался фундамент огромной башни. Сумерки заметно сгустились, и белый камень, из которого она была сложена, приобрел чуть ли не фосфоресцирующее сияние.
— Дальше идти я не могу, — развел руками Бреннан. — Но я оставлю здесь менгир**. Когда захотите вернуться на руины старой часовни, подойдите к нему, положите на него руки и он сработает. Потому что я настрою его только на вас двоих. И не забывайте вот о чем — будете уходить, один из вас должен крепко держать вашего друга, иначе потеряете его навсегда. Да, вот еще что, при встрече отдай ему это, — Бреннан протянул Гермионе кожаный футляр, что передала ему мать.
— Спасибо, что помог, — кивнул монах Бреннану.
— Теперь мы квиты, — усмехнулся фейри.
— Конечно, — согласился брат Уэзерби.
Гермиона и монах медленно направились к башне. Пройдя несколько ярдов, девушка обернулась: позади них не было никакого тумана. И фейри тоже не было. Если бы она не знала наверняка, все произошедшее могло показаться сном. Или сном о сне. Но как напоминание о том, что все это ей не привиделось, из земли поднимался высокий черный камень. Гермиона могла бы поклясться, что еще пару минут назад его не было на этом месте. Она вздрогнула.
Неуверенно передвигаясь в темноте, чтобы не провалиться в яму или не споткнуться о кочку, шаг за шагом, они приблизились к башне. Почти достигнув фундамента, Гермиона зацепилась подолом платья за колючий куст и с шумом сломала ветку. Она уже готова было впасть в панику, но монах успокоил ее, сказав, что она может шуметь сколько ей заблагорассудится: гоблины никогда не выставляли охрану. Начальник отдела экспериментальной магии промолчала на это заявление, но бровь скептически все же приподняла. Когда же они подошли еще ближе, Гермионе пришлось ему поверить, потому что она поняла — он действительно прав. И поняла почему.
Башня из слоновой кости поднималась высоко вверх. Настолько высоко, что ее вершина терялась среди стайки перистых облаков, перламутровой дымкой окутывавших ее со всех сторон. В ярком лунном свете Гермиона смогла отчетливо разглядеть, как идеально ровную и гладкую поверхность стен опоясывают кольца равномерно расположенных выступов.
— Что это? — по привычке тихо прошептала Гермиона, указывая на странные выпуклости.
— Волшебные ловушки, — мрачно сказал монах. — Любого, кто попытается на нее залезть, подстерегает неприятный сюрприз. Башня заколдована настолько сильными заклинаниями, что подняться наверх еще никому не удалось. А еще, ее невозможно сжечь.
Гермиона внимательно слушала его, но она не была бы самой умной ведьмой своего поколения, если бы ее кипучий мозг оставался бездеятельным. Неприступность башни, казалось, только подстегнула ее азарт, потому что не прошло и минуты, как она, глядя в расстроенное лицо монаха проговорила:
— Птицы. Они ведь летают вокруг нее?
— Ну да, — подтвердил брат Уэзерби.
— Значит, такие маленькие существа должны как-то справляться с ловушками. Иначе вся живность здесь давно бы вымерла, — сделала вывод Гермиона.
— Насколько я понимаю, его держат там, — указала она на черное пятно, расположенное почти возле самой вершины белой башни, и, хлопнув монаха по плечу, широко улыбнулась:
— Знаешь, у меня есть замечательная идея...
