Глава 7. ...Марш!Дни летели, словно подхваченные ветром сухие листья, уносясь прочь, исчезая с глаз и из памяти Чжоу, жизнь которой свелась теперь только к долгим ночным бдениям в Алом зале, где с постоянным риском быть пойманными и исключенными собирались трое заговорщиков. Прикрывшись дезиллюминационными чарами, каждый вечер после отбоя они тихо прокрадывались по полным сумеречных теней коридорам из Гриффиндорской и Северной башен и подземелий Слизерина к заброшенному обиталищу алого уробороса. Именно здесь для Чжоу и начиналась настоящая жизнь, а все, что происходило днем, стало лишь необходимой и неприятной обязанностью. Она тщательно, но безо всякого интереса готовила домашние задания, не отлынивала от выполнения работ на уроках, даже не пропустила ни одной тренировки по квиддичу, но делала все это без прежнего жара, без увлечения, без души. Скрыть эту перемену от посторонних было легко, с друзьями же, сказать которым правду она не могла, все обстояло иначе. Безусловно, и у Элис, и у Мариетты хватало такта не устраивать сцен и не требовать объяснений ее сомнабулическому состоянию, они списывали его на постоянную усталость и непроходящую тоску по Седрику, но одного они понять не могли никак: почему с каждым днем эта тоска не только не ослабевает, но даже усиливается. Не считая себя вправе приставать к подруге с душеспасительными разговорами и увещеваниями забыть, наконец, о, конечно, красивом, умном, благородном молодом человеке (ибо в чувствах Чжоу ничего глубже обычного юношеского увлечения они не видели), обе девушки, сначала незаметно даже для самих себя, а потом уже и целенаправленно отдалились от нее, предоставив ей самостоятельно разбираться со своими страданиями (которые Элис с Мариеттой, что уж греха таить, считали не слишком искренними). Чжоу же просто не обратила на это внимания, слишком поглощенная мыслями о том, что еще совсем немного, и она снова почувствует себя живой - ведь он будет жив!
Несколько дней назад, во время одной из их ежевечерних встреч, Гермиона, задумчиво разглядывая напольную мозаику (так же, как это делал Малфой незадолго до нее), неожиданно и звонко засмеялась, посетовала на собственную несообразительность, а затем сообщила двум изумленно наблюдавшим за ней зрителям следующее:
- Это же просто! Дверь оная – в самом змее! Вот змей, - она указала на мозаику, - а значит, вот и дверь! Вопрос только в том, как ее открыть. Что значит «дай ему только взглянуть в твое сердце»?
- Может, тут нужно совершить какое-нибудь ритуальное убийство и продемонстрировать змеюке чье-то сердце? Думаю, желудочки и предсердия Поттера его заинтересуют,– предложил Малфой предельно серьезным тоном.
Это заявление Гермиона проигнорировала, продолжая вглядываться в густо-вишневые чешуйки загадочного змея.
- Все, что мне приходит в голову – это встать так, чтобы его взгляд на меня падал... – медленно протянула она после продолжительного молчания, - но это откровенная глупость!
Ни Малфой, ни Чжоу не смогли предложить ей никаких идей, и они разошлись, так ни до чего толком и не додумавшись.
***
Столь сердившее подруг уныние, в которое впала Чжоу, объяснялось очень просто: от нее не было никакого толку, она ничего не могла сделать для того, чтобы хоть как-то помочь Гермионе с разгадкой указаний «Гримуара». Собственно, все, что она смогла сделать для достижения своей цели – только раздобыть эти указания, теперь же вместо нее голову ломали Гермиона и Малфой. Хотя последний не слишком усердствовал, вернее, старательно делал вид, что не усердствует. Порой Чжоу начинало казаться, что он рискует очками своего факультета и собственным благополучием исключительно ради того, чтобы иметь возможность доводить Гермиону до белого каления. На все ее вопросы он отвечал неизменными насмешками, при попытках общими усилиями разгадать загадку «Гримуара» заявлял, что это не его забота, так как по их соглашению с него причитаются только необходимые для приведения в действие пентаграммы артефакты, через слово вставлял едкие замечания в адрес Гарри и Рона и неукоснительно высказывал ехидные комментарии по поводу каждого предложенного гриффиндоркой варианта истолкования инструкций. Гермиона не обращала на все это ни малейшего внимания, но Чжоу уже после первой же их встречи еле сдерживала поднимавшуюся в душе глухую ярость. Он намеренно не давал нормально думать ни ей, ни Гермионе, пользовался тем, что без его чертовой алмазной пыли им не обойтись, и откровенно издевался над ними, давая полную свободу своему отвратительному характеру, своей заносчивости, грубости и агрессивности, так как ничего с ним сделать они не могли.
Впрочем, очень быстро Чжоу заметила, что ни о каких «мы» говорить не приходится – все колкости, все ехидство и все издевки Малфоя направлены были только против Гермионы. Чжоу это не удивило – многовековая и совершенно бессмысленная вражда между Гриффиндором и Слизерином была ей хорошо известна, и к тому же она при всем желании не могла представить себе, чтобы Малфой хоть с кем-то обращался нормально, не говоря уже о представительнице враждебного лагеря. На ее неоднократные попытки заставить его замолчать он реагировал только фонтанами иронических извинений, звучавших хуже, чем любое оскорбление, и вновь брался за свое. В конце концов Чжоу решила, что лучшим выходом будет последовать примеру Гермионы и просто игнорировать его, стараясь сосредоточиться на проклятом тексте о Пути Насквозь под градом его неиссякаемых и гадких замечаний.
Вот уже три недели, как они безуспешно бились над разгадкой, все время от них ускользающей. День проходил за днем, но ни один из троих так и не сумел придумать, что же нужно сделать, чтобы Змей сумел заглянуть в их сердца.
***
В холодной синеве октябрьского неба колючими огоньками помаргивали звезды, еле видимые сквозь забранные частым переплетам стрельчатые окна Алого зала. Чжоу с трудом боролась со сном, покрасневшими глазами вглядываясь в четкие контуры пентаграммы на странице милостиво предложенного Малфоем «Гримуара Хроноса».
- Где нужно рисовать эту пентаграмму, интересно? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросила она, - Поверх Змея? Именно в этой комнате или, может, в коридоре зельеварения?
Гермиона только пожала плечами и продолжила листать одолженный в библиотеке фолиант, посвященный расшифровке символики древних языческих культов.
- Путь насквозь! – неожиданно воскликнул слизеринец, причем впервые за время их знакомства Чжоу не услышала в его голосе ни следа насмешливости.
Гермиона удивленно взглянула на него.
- Этот зал находится точно над коридором зельеварения! Там точно такая же мозаика, только зеркально отраженная и другого цвета! Наверняка оба змея находятся один над другим! – он бесцеремонно вырвал у Чжоу из рук книгу и внимательно пригляделся к пентаграмме.
- Ну конечно! Вот, смотри! – он протянул «Гримуар» подошедшей Гермионе. - Это не двойные линии и окружности, как мы думали, это две одинаковые пентаграммы, одна над другой.
Девушка поднесла книгу к самому лицу, а затем потрясенно посмотрела на слизеринца.
- Невероятно, я бы никогда не догадалась!.. – произнесла она таким тоном, словно признавала собственное поражение.
Малфой улыбнулся той же удивительно не сочетающейся с его мерзким нравом улыбкой, что и тогда, когда они только заключили свой договор. Уголок рта Гермионы дрогнул, словно она тоже хотела улыбнуться, но в последний момент передумала.
- Здесь что-то похожее на глаз! – она ткнула палочкой в рисунок. - И здесь тоже! Видимо, каждый змей должен быть вписан в свою пентаграмму, а сюда должны попадать их глаза.
- Так, а что делать с воспоминаниями? – деловым голосом поинтересовался слизеринец.
- Не знаю, – сокрушенно покачала головой Гермиона. - Они должны быть в какой-то вещественной форме – ведь именно с их помощью можно «отомкнуть дверь». Сомневаюсь, что достаточно будет просто думать о прошлом!
Внезапно перед глазами Чжоу полыхнуло видение: маленькая бирюзовая книжечка, завернутая в свитер, лежит на дне чемодана...
- Дневник! – голос ее прозвучал так громко, что породил эхо под высокими сводами.
- Точно, ну точно же! – радостно воскликнула Гермиона. - Это же воспоминания в чистом виде!
- Так, то есть если дневник – это ключ, то я, видимо, нашел замочную скважину, – произнес Малфой, вновь разворачивая книгу к гриффиндорке и указывая на одну из заполнявших пентаграмму непонятных закорючек.
- Что это?
- Говорю же, замочная скважина! Ну то есть просто замок. Грейнджер, кто из нас ходит на древние руны, ты или я?
- Что? А ты откуда знаешь, что я на них хожу? – возмущенно спросила девушка.
Малфой неожиданно растерял всю свою спесь и пробормотал в ответ что-то невразумительное. Гермиона смерила его несколько удивленным взглядом, и, приглядевшись к найденному им символу, кивнула.
- Кто бы мог подумать...Я все время считала, что это часть рисунка, а вовсе не руна... – в голосе ее прозвучало явное разочарование в себе.
- Главное, теперь мы точно знаем, что это! – вмешалась Чжоу в их дискуссию. - Мы теперь знаем, где рисовать пентаграммы, знаем, что их две, знаем, что такое ключ...
-... и для какого замка он нужен! – подхватил Малфой.
Гермиона молча смотрела них, сосредоточенно хмурясь.
- В чем дело, Грейнджер? – не удержался Драко, - Впервые нас видишь? Да будет тебе известно, мы тут уже битых три часа сидим.
- Двойной переход... – прошептала она, потом вдруг схватила «Гримуар» и, захлопнув его, зажмурилась и что-то беззвучно произнесла, а потом вновь открыла примерно на середине.
- Так и есть! – воскликнула она торжествующе, - Посмотрите!
Чжоу и Малфой взглянули на открытую ей страницу. Диаграмма была совершенно иной.
- Что ты наделала?! Как мы теперь...
Улыбаясь, Гермиона вновь закрыла и открыла книгу на том же самом месте. Пентаграмма обрела свой прежний вид.
- Что это значит? – удивление в голосе Малфоя боролось с обычной язвительностью.
- Сейчас рядом с этой книгой находятся два человека, желающие перенестись в прошлое, и она показывает вам способ, при котором вы оба можете сделать это одновременно! Если же пожелать осуществить переход одной, как я это только что делала, она показывает совсем другой способ!
- То есть... – очень медленно начала Чжоу, - Одна пентаграмма для него, другая – для меня?
- Именно! – подтвердила сияющая Гермиона, - И теперь мне понятно, что такое взгляд в сердце! Нужно действительно встать так, чтобы взгляд змея падал на вас! Сначала меня сбило с толку то, что глаза нарисовано два, а не один!
Повисла пауза. Малфой и Чжоу смотрели на Гермиону, слегка порозовевшую от такого внимания.
- Но это... это значит, что мы можем все осуществить уже завтра? – неуверенно произнес слизеринец.
Гермиона довольно кивнула ему, словно забыв под влиянием осознания своего триумфа о том, что нужно быть сдержанной и суровой.
- Да, если у тебя есть дневник или что-то еще, в чем заключены воспоминания.
- Думаю, что-нибудь найдется.
- Ну тогда... Завтра мы откроем Дверь! – воскликнула гриффиндорка с почти детской радостью в голосе.
- Змей, поди, уже заждался! – с усмешкой пробормотал Малфой.
Чжоу не могла выдавить из себя ни звука. Все неизмеримое и невыносимое хамство Малфоя было прощено ему в тот же миг, как он высказал так необходимую им догадку, и теперь сознание девушки затапливал мощный поток благодарности к обоим «заговорщикам», стоявшим перед ней, и, не находя слов, она изливала ее только взглядом, заставившим Гермиону смущенно потупиться и вызвавшем на надменном лице слизеринца ту же необычную для него улыбку.
Расплавленное серебро лунного света вливалось в зал сквозь узкие окна, освещая эту троицу вместе с каким-то внутренним светом, игравшем на их лицах – светом гордости, восторга и любви.
***
С сухим шелестом сыпалась на мраморный пол тускло-серая, то и дело взблескивавшая колючими искрами пыльца, образуя ровные контуры огромной шестилучевой звезды, плясало багровое пламя черных свечей, установленных по ее концам... Слепящая вспышка молнии серебряным огнем озарила напряженное лицо Гермионы, стоявшей на коленях возле пентаграммы и тщательно сверявшей только что завершенное ею изображение с рисунком в лежавшей перед ней книге. Вот она немного передвинула свечи. Добавила еще алмазной пыли на одну из составлявших звезду линий. Осторожно перешагнула контур пентаграммы и вытащила из кармана мантии маленький ножик с перламутровой рукояткой — такими обычно режут бумагу...
Чудовищный раскат грома заставил Чжоу вздрогнуть. Она и Малфой стояли возле поливаемого дождем окна и молча наблюдали за действиями Гермионы, не решаясь отвлечь ее даже словом. В руках девушка держала дневник, белые пальцы слизеринца напряженно сжимали объемистый пергаментный сверток — в нем были письма.
- Нужна ваша кровь, - необычно высоким голосом произнесла гриффиндорка, глядя на них.
Переглянувшись с Чжоу, Малфой молча отделился от стены и подошел к Гермионе. Та так же молча протянула ему свой нож. В колеблющемся свете свечей девушке показалось, что рука ее дрожит.
- Я вычитала в «Толкованиях», что «змеиные очи открыть могут лишь кровавые слезы»... Ну и... Я подумала, что нужно...Чтобы кровь попала на его глаз... - голос гриффиндорки звучал так, словно она вот-вот расплачется.
По-прежнему не говоря ни слова, Драко вытянул вперед руку, полоской чистого огня сверкнуло лезвие... К горлу Чжоу, не имевшей сил отойти от окна и приблизиться к пентаграмме, вновь подступила тошнота.
- На, держи, - Гермиона протягивала Малфою носовой платок, пропитанный каким-то зельем, - Чжоу, твоя очередь.
Девушка вступила в искрящийся, словно снег под луной, круг. Словно онемевшей рукой взяла она нож. На острие его в пляшущих отсветах свечей мерцали алые капли. Зажмурившись, судорожно сжав губы, она не глядя полоснула себя по открытой ладони.
- А мы теперь с тобой, считай, родственники... Кровь смешали... - каким-то мертвым голосом пробормотал Малфой.
Чжоу вытянула руку над чешуйчатой мордой змея, капля крови сорвалась с ее пальцев и упала точно на мозаичный зрачок уробороса.
- Так, теперь воспоминания, - Гермиона изо всех сил старалась не выдавать своего волнения, - Одному из вас нужно отнести свои в Алый зал!..
- Я пойду! - Чжоу невыносимо хотелось оказаться подальше от пульсирующей скрытой, опасной, разрушительной силой пентаграммы.
Гермиона молча взглянула на нее, кивнула, взяла из рук Малфоя его сверток и осторожно опустила его на тщательно срисованную из «Гримуара» руну, обозначавшую замочную скважину.
- Я уже нарисовала там такую же пентаграмму. Положишь дневник на точно такой же символ! Ни на дюйм мимо него!
- Хорошо.
- И поторопись! Если сюда явится Филч...
Не дослушав, Чжоу побежала к ведущей наверх лестнице. Полные таинственным мраком коридоры, ставшие уже знакомыми за долгие недели ее ежедневных прогулок по ним, вывели ее под высокие своды Алого зала. Этой ночью он был даже не Алым, а Багровым — десятки антрацитовых свечей озаряли его стены своим пугающим кровавым светом, отражаясь в черных стеклах окон багряными сполохами. Девушка медленно приблизилась к пентаграмме, шагнула через внешний круг и осторожно опустила дневник на указанный Гермионой символ. Едва бирюзовая обложка тетради коснулась холодной смальты, как все чешуйки змея внезапно загорелись пугающим винно-красным светом, воздух загудел от напряжения, как натянутая струна, пол содрогнулся под ногами Чжоу. По незримым венам мифического змея заструилась кровь, пролитая внизу ею и Малфоем, он оживал...
В ужасе девушка бросилась к выходу, едва не стерев полой мантии границу пентаграммы. Из-за спины на нее наплывал сухой жар, словно внутри зала разгорался пожар. Спотыкаясь на каждом шагу, она слетела вниз по лестнице и, с трудом переводя сбившееся дыхание, взбежала в коридор зельеварения. Лицо ее обдало холодом. Мраморный пол стал скользким от внезапно покрывшего его инея. Изумрудный змей разливал вокруг себя потоки бледно-зеленых лучей, соединявшихся в широкую колонну света, упиравшуюся в потолок. На фоне этого столба ослепительного сияния фигуры Гермионы и Драко выглядели угольно-черными тенями, совсем близко друг к другу... При ее появлении они разом отпрянули в стороны, и гриффиндорка помахала ей рукой, подзывая к себе.
- Все готово! - начала она, и в голосе ее почему-то звучал неподдельно счастливый отголосок. - Все работает! Для перехода нужно только войти внутрь и встать так, чтобы взгляд змея на вас падал! - она указала рукой на необыкновенно яркий белый луч, выходивший точно из глаза мозаики. Когда она вновь заговорила,
голос ее дрожал. - А теперь слушайте внимательно, вы оба! Ни в одной книге я так и не сумела найти объяснения тому, что произойдет, когда вы вступите на этот Путь Насквозь, но совершенно точно это опасно! Вы вторгаетесь не только во время, вы вторгаетесь в свою память и в свою душу, и никто не знает, чем это обернется! Вы можете забыть, зачем вы вообще вернулись, можете забыть, кто вы есть! И, что самое опасное, невозможно предсказать, к каким изменением в будущем могут привести ваши действия! Вполне возможно, что, изменив совершенно незначительное событие, вы... Ладно, это и так ясно... Так или иначе, вы вернетесь в настоящее, как только в прошлом наступит ваше последнее воспоминание, последняя запись в дневнике и последнее письмо! Только тогда круг времени замкнется!
Чжоу и Малфой молча кивнули.
- Вы оба должны совершить переход одновременно. Чжоу, твоя пентаграмма в Алом зале! Трех минут тебе должно хватить на то, чтобы добежать туда! Считай секунды! Ровно на сто восьмидесятой шагнешь внутрь! Готова?
- Да. - Сердце бешено колотилось в груди, в глазах потемнело.
- Тогда беги!
***
Кровь пульсировала в висках, воздух словно царапал легкие, пока Чжоу неслась по лабиринту переходов назад, в Алый зал.
«Сто пятнадцать, сто шестнадцать...»
Поворот направо, вперед, еще раз направо...
«Сто тридцать восемь, сто тридцать девять...»
Вот и вход в зал, из которого вырывается багровое сияние, словно лава из кратера вулкана...
«Сто шестьдесят девять, сто семьдесят...»
Череда слепых окон, тонкие колонны, облитые огненным свечением...
«Сто семьдесят семь...»
Скорее, скорее, скорее!!! Алый свет обжигал глаза невыносимой яркостью, змей алчно скалился, залитый кровавыми бликами свечей...
«Сто семьдесят девять, сто восемьдесят!»
Последний шаг, шаг через границу... Мириады ослепительных искр взвились перед ее лицом, взметнулся столб багрового огня, выжигая из ее сознания все, что она знала и помнила...В ушах негромким шелестом раздался смех, переходящий в леденящее дух шипение, и на глаза ее пала тьма.
