Глава 7Им удалось незамеченными покинуть «Дырявый котел», что само по себе было большой удачей. В выходной день в пабе было не протолкнуться: жадные до новостей и последних сплетен волшебницы и волшебники спешили занять места подальше от входа, чтобы, попыхивая трубками, рассказать случайным слушателям, как живет тот или иной их знакомый. Начинались эти посиделки в первый год после войны, когда практически все кафе и рестораны магического Лондона были закрыты, а их хозяева не спешили реанимировать свой бизнес, и только здесь люди могли поговорить на «опасные» темы. Но время шло, слезы по погибшим высыхали, а вечера памяти постепенно становились традицией, превращаясь в подобие светских мероприятий для тех, кто в силу тех или иных обстоятельств не был вхож в высшие круги. За этим местом закрепилось даже специальное название, которое приличные маги озвучивали только в своих мыслях.
Но факт, что «Дырявый котел» по-прежнему оставался первым «волшебным» местом для сотен магглорожденных детей, был также верен как и то, что любимой темой для обсуждений у посетителей являлись личные жизни главных героев последней Магической войны.
Что ни говори, но слава Спасителей накладывала свой отпечаток, помимо выгод принося еще массу неудобств. И, пожалуй, нежелательных последствий было намного больше.
Постучав по нужному кирпичу кончиком волшебной палочки, мужчина галантно пропустил свою спутницу вперед.
Высокий джентльмен был одет дорого, даже вычурно: сложный фасон мантии дополняла остроконечная шляпа с тяжелыми широкими полями – такие носили волшебники не менее века назад. Постепенно мода на столь неудобные головные уборы сошла на нет, хоть в комплект первокурсника Хогвартса они еще входили, но теперь помимо школяров их носили немногие. Такие люди редко ступали на камни мостовых: в каждом небрежном жесте чувствовалось презрение, присущее истинным аристократам. Женщина, которую сопровождал маг, была укутана в дорогую черную мантию, хотя нынешняя зима баловала отсутствием холодных ветров. Она старалась спрятать лицо, упорно игнорируя взгляды праздных зевак.
У всех, кто оказался в этот воскресный день в Косом переулке, и увидел эту пару, возникало острое чувство неприязни. Даже чистокровные волшебники, признавшие в этих прохожих аристократов, брезгливо морщили нос и отворачивались, спеша забыть об этой встрече как можно быстрее.
- Мне кажется, ты немного перестарался с чарами, - немного нервно хихикнула женщина, безуспешно пытаясь натянуть капюшон мантии еще сильнее.
Ткань натянулась до предела, но упорно не желала полностью закрыть лицо ведьмы.
Выбирая одежду для вылазки, они потратили не меньше часа и извели маггловскую портниху, отказавшуюся понимать, зачем им нужны столь странные плащи с такими чудовищно огромными капюшонами.
- Увы, но курс маскировки прошел мимо меня.
Мужчина щелкнул пальцами, призывая не терять бдительности: милый разговор не должен был отвлекать от основной задачи их маленького похода.
- Тогда как ты оказался лучшим на курсе?
- Оставил экзаменатору автограф.
Да, это и был тот единственный раз, когда известность не стала его проклятьем. Стыдно признаться, но маскировка была его слабым местом: несмотря на умение варить Оборотное зелье, за что надо было благодарить лучшую подругу, он проваливал одно практическое занятие за другим. То его узнавали по цвету глаз, то по очкам. Про шрам говорить вообще не стоило. И никакие заклинания и зелья не могли заставить его глаза видеть лучше или поменять цвет. Единственное, чего удалось достичь, так это сделать их болотного цвета, за что он мысленно благодарил маггла, придумавшего цветные линзы. Почему эти проблемы с изменением внешности появились у него уже после победы над Волдемортом, Герой не знал. Да и карманного всезнающего Дамблдора у него не было.
- Ты серьезно?! - Мужчина мысленно чертыхнулся, решив, что со своей спутницей в разведку идти было бессмысленно.
- Вполне. И не кричи так громко. Идея принадлежала не мне.
- Джинни. Что ж, это был… правильный ход.
Конечно, правильный. Предложить экзаменатору расписаться в ее экземпляре справочника по предмету в обмен на отличный результат. После такого говорить о совершенстве системы образования в правоохранительных структурах не приходилось. Зато пришлось жениться на авторе столь блестящей идеи, принявшейся шантажировать выпускника прославленной академии. Как писал этот магглорожденный Гюго: «Феб де Шатопер тоже кончил трагически. Он женился»*.
Волшебники свернули в Лютный переулок под неодобрительные кивки наблюдателей. Убедившись, что черная одежда в полной мере соответствовала цвету душ незнакомцев, даже озвучив свои гениальные замечания вслух, покупатели Косого переулка спокойно двинулись дальше, мгновенно забыв о своих словах.
Лютный переулок, казалось, остался таким же, каким запомнил его волшебник. Узкие неосвященные тропы, вымощенные грубым булыжником, но явно недотягивавшие до статуса дорог, петляли и извивались, словно смертельно опасные ядовитые змеи.
Большинство магазинов имели полуразрушенный и нежилой вид, словно давно уже не функционировали, о чем свидетельствовали забитые окна и таблички с неразличимыми под слоем грязи буквами.
Народ, сновавший между этими брошенными лавками, больше походил на сброд бездомных маггглов, снующих по неблагополучным кварталам в поисках еды и крыши для ночлега.
От обилия серого цвета и отвратительных запахов кружилась голова. Все, что давило на них, вызывало отвращение. Но причиной этому чувству была наигранность, способная обмануть случайно заблудших магов, но не тех, кто пришел в Лютный переулок с конкретной целью.
- Они отвратительны, - Гермионы безуспешно пыталась скрыть страх.
Этот липкий ужас охватывал ее каждый раз, когда она невольно вспоминала хрустальную люстру в поместье Малфоев – единственная вещь в гостиной, что ее измученный пытками разум запомнил особенно четко. Она и сама не могла объяснить, почему вид обшарпанных домов и грязных бродяг был для нее столь схож с убранством в доме аристократов и его хозяевами. Она не ненавидела их, она боялась, что подзабытый кошмар снова вернется.
Пытаясь убедить себя, что сейчас, рядом с Гарри, она в безопасности, женщина невольно вздрагивала при каждом шорохе.
- Они всего лишь лицедеи. Не бойся.
Он не стал рассказывать подруге, что уже ходил сюда один, проверяя точность адреса, что по доброте душевной прислал в служебной записке мистер Полкэт**, как для конспирации они называли их осведомителя. Он и сам не мог объяснить, как заставил начальника подписать разрешение на использование любых заклинаний в случае, если ему или его близким будет угрожать опасность.
Видимо, Мэт посчитал, что у парня начинает развиваться паранойя, которой страдал Грюм в последние годы жизни, но заветную бумагу подписал.
Зачем они здесь? Гарри и сам пытался это понять. Ведь все эти нищеброды не опускали рук ниже карманов своих мантий. Но это лишь обманный ход. Там, в карманах, пустота: только глупцы берут с собой официально контролируемые Министерством палочки в Лютный переулок. У большинства из них есть еще одна верная спутница из дерева, что не раз спасала их шкуры в сражениях с аврорами.
Ему могли возразить, что палочки стоят слишком дорого и не доступны для простых бродяг, пусть, наделенных даром. Но кто мог гарантировать, что за душами этих людей не было ни кната? Те, кто знал, сколько аристократов, служивших Волдеморту, были захвачены здесь во время очередной аврорской облавы, лишь усмехнулись бы, выслушав этих недоумков.
Стараясь не выпустить из виду несколько объектов, потенциально таящих опасность, Гарри незаметно направлял Гермиону. Но вот они свернули налево в последний раз и уперлись в дверь одноэтажного магазина с провалившейся крышей.
- Ты уверен, что нам сюда?
Голос чуть дрогнул, но Гермиона никогда не призналась бы даже самой себе, что больше всего на свете ей сейчас хотелось просто трансгрессировать отсюда.
- Я войду первым. Держись рядом.
Чуть прикоснувшись подушечками пальцев к поверхности палочки и почувствовав приятное тепло, мужчина выбил ветхую дверь ногой и переступил порог.
Практически сразу в него полетело несколько заклинаний, даже отдаленно не напоминавших те, что входили в одобренный Министерством список.
Одно из них, попав в идиотскую шляпу, всю дорогу раздражавшую Поттера, буквально сожгло ее, не оставив таже пепла. Резко толкнув вошедшую Гермиону к стене и заслонив ее спиной, Поттер наугад кинул несколько оглушителей и лишь затем наколдовал щит – от Авады не защитит, а все остальное можно пережить.
Невидимый противник выкрикнул формулу взрывающего проклятья. Щит выдержал атаку, но отдача оказалась слишком сильной: Гермиона еле слышно всхлипнула от болезненного удара локтем.
- Извини…
- Акцио мантия-невидимка! – горячее дыхание Гермионы на миг обожгло шею, - Сен***!
Небольшой светящийся изнутри шарик повис над потолком, и Гарри смог вовремя схватить кусок невесомой струящейся материи, призванный заклинанием.
- Мистер Грей, не потрудитесь вернуть вашему заведению привычный облик?
Из-за обломков огромного шкафа показался грузный лысеющий мужчина, опасливо подняв руку, в которой была зажата волшебная палочка.
- Не понимаю, о чем вы…Мистер Поттер, я правильно полагаю?
- Скажем, буду очень признателен, если вы расколдуете вон те коробки, вернув витринам их привычный вид.
Под прицелом двух волшебных палочек Грей снял иллюзию разрухи. Снаружи здание осталось все таким же разрушенным: мимо забитых досками окон проходили маги, даже не догадывавшиеся о том, что заслоны – всего лишь неплохо сотканный морок.
- Думаю, теперь вы довольны.
Мужчина некрасиво скривился, став похожим на гигантскую надутую жабу. Гермиона поджала губы в лучших традициях Макгонагалл, показывая, насколько ей противен маг. Но Поттера сложно было обмануть подобной гримасой. Скорее она доказывала его теорию, которую он сейчас собирался проверить.
- Не совсем. Раз уж вы узнали меня, я тоже хотел бы увидеть ваше лицо.
- Не понимаю, о чем вы.
Гарри обреченно вздохнул и невербальным заклинанием вырвал палочку из рук волшебника. Обратное заклинание, и человек перед ними трасформировался в озлобленного пожилого мужчину со звериным оскалом. Все его мускулы были напряжены, словно он лишь ждал условного сигнала, чтобы наброситься на жертву. Невольно хотелось радоваться тому, что полнолуние прошло несколько дней назад.
- Лэндон Капер!****
Гермиона, пораженная и ошарашенная своей догадкой, автоматически опустила палочку. Сам Капер ее позиций не разделял, продолжая следить глазами за каждым их движением.
Лэндон Капер стал первым укушенным магом в рамках программы Министерства по созданию секретного оружия. Еще тогда, на пятом курсе, стоило догадаться, что паранойя Фаджа имела под собой куда больше, чем обычное психическое расстройство. Но даже Дамблдор не мог знать, что в Министерстве готовились создать армию, состоящую из оборотней. Эксперимент обернулся трагедией: в первое же полнолуние новообращенные, а их по документам насчитывалось четверо, бежали. Программу в срочном порядке свернули, текущую документацию похоронили в секретных архивах, а о лаборатории забыли, сосредоточившись на поисках врагов народа и бунтарей. Первыми в этом списке, естественно, оказались Дамблдор и Поттер.
После побега новообращенные оборотни прибились к стае Грейбэка, но по воле обстоятельств ни в одном нападении так и не поучаствовали, оставаясь всегда в тылу и прикрывая отход стаи.
После долгого расследования они были оправданы и отпущены. Но, увы. Дальше, чем до лифта, им дойти не дали. Троих оборотней скрутили и отправили на добровольно – принудительное лечение, поместив, фактически, в ту же лабораторию. Ценой их жизней колдомедики из Мунго пытались найти лекарство от ликантропии. Но четвертому удалось вырваться из Министерства.
- Как видите, мисс Грейнджер, prius jungentur capreae lupis. Я полагаю, все невозможное реально.
Услышав свою фамилию, Гермиона невольно вздрогнула, но кивнула. Она была одной из немногих, кто голосовал за невиновность этих магов еще на самом первом заседании. Потом ей пришлось отказаться от участия в этом процессе: старшие Уизли не разделяли убеждений невестки. Но именно из-за этого судебного процесса Гермиона сейчас пыталась разработать свод законов в защиту прав оборотней.
- И как вы жили все это время?
Вопрос был до невозможности глупым, но Гермионе почему-то надо было услышать ответ на этот вопрос. Сейчас, когда они были так близко к выполнению первого пункта своего нехитрого плана, она впервые задумалась, что будет испытывать посредник. Согласится ли он на эту аферу вообще? Одно дело было договариваться с матерым оборотнем. Но она совершенно не понимала, что говорить и в чем убеждать этого несчастного.
- Жизнь – слишком громкое слово, мисс Грейнджер. Когда вас лишают семьи, лишают любимой работы в отделе Тайн, это разрушает вас. И вы уже не сопротивляетесь своей второй сущности. Просто не видите смысла бороться за то, чего уже не вернуть.
- Вы…Вы убивали?
Оборотень ухмыльнулся, продемонстрировав ей острые клыки. Странно, что при трансформации они не вернули себе нормальные размеры. Но ведь и его обратил не совсем оборотень, лишив человеческой сущности, но не дав звериной чуткости.
- А вы?
Гермиона вздрогнула как от удара. Только внутреннее желание понять мотивы этого человека останавливало ее от того, чтобы трансгрессировать подальше от этого проклятого дома. Нет, она хотела сражаться, снова ощутить опасность, испытав выброс адреналина в кровь. И победить. Снова. А не побывать на собственной исповеди, посвященной теме, которую никто из троих друзей не решался поднять со дня Победы.
- Смерть, мисс Грейнджер, тоже относительное понятие. Может ли умерший однажды убить другого?
От его философии тошнило. Слишком правильно. Слишком оправданно, черт побери! Но ведь они люди! Пусть, с недостатками, но вольные выбирать. И слышать вдруг, что смерть и жизнь – лишь понятия из скучной лженауки было невыносимо.
- Вы не умерли! Вы еще можете…Вы не должны были…
Убивать. Но произносить этот глагол с некоторых пор стало невыносимо тяжело. Попытка создать идеальный мир без жестокости и несправедливости выглядела жалко, она знала это, но она хотя бы старалась что-то исправить, искупить, в конце концов!
- Вы тоже, мисс. Назовете меня убийцей? Осуждаете? Тогда, простите, кто же ваш друг?
Гарри предупреждающе схватил ее за руку, но женщину было уже не остановить. Он и сам понимал правдивость слов оборотня. Звериная сущность позволяла бичевать других слепцов, не взирая на их заслуги. И за это он должен был благодарить. Скрипя зубами, но благодарить человека, рискнувшего высказать ему в лицо все, что думает. Он так давно не слышал правдивых оценок, что, должно быть, забыл о своем месте в этом мире.
- Он должен был! Во имя всеобщего блага!
Гарри невольно восхитился верой Гермионы. Она признавала свои ошибки, но упорно отказывалась винить в чем-либо своих друзей. Все-таки ему очень повезло, что однажды эта умная девочка стала его другом. За такими друзьями идут на край света. За таких друзей умирают.
- Мою душу тоже убили во имя всеобщего блага. Что, девочка, стало легче?
Гермиона вдруг безвольно всплеснула руками и беззвучно заплакала. Маленькие соленые капли заструились по ее щекам, словно перед ними была не сильная женщина, а маленькая беззащитная девочка, которой запретили бороться за очень важную для нее вещь.
Гарри ничего не оставалось, как бросить палочку Капера на пол и одной рукой обнять подругу. Женщина благодарно кивнула и прижалась к нему.
- Так что же привело вас в мой скромный магазин, молодые люди?
Его тон так быстро поменялся, словно не он выступал сейчас с обличительной речью, обращаясь, впрочем, не к слушателям, но к самой системе.
- Нам нужна помощь.
- Какого рода, осмелюсь спросить.
Гарри уже чувствовал, что они постучали не в ту дверь, пусть, и выбили ее. Сначала оборотень пообещает подумать: пока он без палочки, он неспособен выжить. Потом исчезнет, укрывшись в тайном логове. Не здесь же, в конце концов, он переживает трансформации во время полнолуний. И искать его бесполезно. И себя они уже раскрыли. Зря он все-таки не прочитал, как действует «Обливейт» на память оборотней.
- Нам нужен…посредник. Представитель клана оборотней.
- Хотите выловить врагов Министерства и перетравить поодиночке? Не выйдет. Волки куда более чувствительны к боли, чем бездомные псы, мистер Поттер. Вам ли не знать этого?
Тонкая игла разгадки тайны кольнула его. Механически поглаживая по спине всхлипывавшую Гермиону, Поттер все же рискнул спросить, хотя уже знал ответ. Как мало мы знаем о живых, как много мы узнаем о мертвых.
- Вы знали Ремуса Люпина?
- Мы пересекались с ним в отряде Фернира. И он, надо заметить, весьма лестно отзывался о ваших способностях.
Ремус говорил с кем-то о нем? С одной стороны мысль о том, что Ремус всегда помнил о нем, грела. С другой стороны это пугало. Как много оборотней знают еще что-то о нем и его близких? И какого рода эта информация?
Но как мог Люпин рассказать кому-то о том, на какой стороне он сражается, и остаться в живых после этого? Если только… Да нет же! Это бред! Он был предан Свету до последнего вздоха…
- Вам этого не понять, будь у вас хоть самое доброе сердце. Оборотни, пережившие вместе хоть одно полнолуние, становятся кровными братьями. Эта связь крепче, чем связь матери и ребенка. Магия – тонкая материя, мистер Поттер.
Гарри лишь кивнул, не в силах хоть как-то аргументировать свою позицию. Ему не понять. Ему действительно никогда не понять этих детей ночи, сколько бы усилий он не прикладывал. А этот оборотень – философ, с таким спокойствием расставлявший все на свои места и протыкающий истиной гнойные нарывы ложных убеждений, сейчас решал судьбу не только их проекта. Он вершил судьбу всех оборотней, потому что решиться на повторный эксперимент они уже не смогут. Ни он, ни Гермиона больше не хотели слышать о том, насколько ценны человеческие жизни. Слишком болезненным был этот вопрос.
- Я подумаю над вашим предложением. И сообщу в письменной форме.
Сбывались самые страшные его опасения. Но выбирать не приходилось.
Оборотень резко развернулся и пошел к небольшой двери, ведущей в складские помещения. Сейчас он уйдет через запасный выход на случай аврорской облавы, и они его больше не увидят.
Гарри хотел было поднять палочку и произнестивсего одно слово, но острое чутье оборотня предупредило об опасности.
- И не надо пытаться наложить на меня заклинание. Я, знаете ли, этого не люблю.
Гермиона ошарашено следила за тем, как чуть сутуловатая фигура хозяина помещения скрывается за дверью.
- Ты как?
Она неловко вытерла глаза. Хвала Мерлину, в последнее время поводов для слез в их жизни становилось все меньше.
- Прости, я что-то совсем раскисла. Думаешь, он согласится?
Ему отчаянно хотелось кивнуть, но он должен был быть честен: кому после такого захочется работать с представителями Министерства, не способными даже объяснить, зачем им это? «Нужна помощь». Что за чушь! Все-таки оратор из Поттера всегда был никакой.
- Не знаю. По домам?
- Не хочу оставаться здесь ни минуты!
Легко поцеловав Гарри в щеку, Гермиона трансгрессировала. Удостоверившись, что никакое проклятье больше ей не грозит, Поттер отправился домой, где его, он надеялся, ждала любимая жена. И не только она.
Джинни легко поднялась с дивана в гостиной и бросилась в объятия мужа. Приближался коец зимы, и округлившийся животик стал уже заметен, но женщина упорно отказывалась покупать одежду для беременных, утверждая, что и так отлично выглядит, и с ней трудно было не согласиться.
Гарри уже предвкушал окунуться в ее волосы и ощутить аромат луговых цветов. Но, не дойдя до мужчины пары шагов, Джинни вдруг остановилась.
Глаза подозрительно заблестели, но голос был мягким и привычным, что заставило Поттера успокоиться. Рано радовался.
- И где, говоришь, ты был, милый?
Гарри немного удивился этому вопросу. Его жена очень редко переспрашивала и никогда не устраивала допросов. Она спокойно выслушивала объяснения мужа, иногда комментируя и не соглашаясь, и на этом их семейные конфликты исчерпывались. При его сумасшедшем графике, когда выдернуть могли в любое время дня и ночи, выяснять отношения не было ни сил, ни возможностей.
- На работе.
Джинни кивнула, принимая его ответ. Но разговор, как выяснилось, только набирал обороты. Видимо, дома что-то случилось. Может быть, Тэдди, который гостил у них уже несколько недель, наступил на хвост кошке, которую он притащил из дома бабашки, и та его оцарапала? Джинни всегда говорила, что Тэдди стал их первым ребенком.
Сейчас, когда она была беременна, она болезненно воспринимала любую царапину, которую получал подвижный, но очень уж неуклюжий ребенок во время игр, воспринимая это как свою ошибку.
- В Воскресенье, - ее язвительности сейчас бы позавидовал даже Снейп.
- Джин, я же говорил, что у нас сейчас завал. Этот проект…
Гарри уже лихорадочно придумывал, какой бы проект создать, но сегодня миссис Поттер была во всем на шаг впереди незадачливого мужа. Так-то, Гарри! Придумал «гениальный» план, продумай его еще раз!
-Нет никакого проекта, Гарри Джеймс Поттер!
- Как это нет?
Он вполне натурально изобразил удивление, но его актерское мастерство не вызвало бурных оваций. Проклятье, если бы он только мог узнать, какая докси укусила его супругу!
- Я была сегодня в Аврорате! Говорила с этим вашим Мэтом! Милейший мужчина! По крайней мере, не врет беременным женщинам!
Гарри и сам чувствовал, что в изумленном состоянии напоминает осла. Но ничего не мог с этим поделать. Поражало сразу все: она беспрепятственно вошла в Аврорат, застала на работе начальника, поговорила с ним и… Этот упырь оказался человеком?!
- Ты в зеркало себя видел? У тебя мантия пропитана женскими духами!
Это заявление предало Поттеру сил и завидного оптимизма. Так, сейчас он расскажет, как они с Гермионой…и что они делали? Главное, вдвоем и в выходной день? Нет, истерику любимой он переживет. Но вот переживет ли Гермиона скандал с Роном – это еще вопрос. Так что оставался единственный вариант – уйти в глухую оборону.
- Это не то…
- На твоей щеке след от помады! Между прочим, этот цвет – писк сезона!
Отстраненно мелькнула мысль, что Гермиона начала следить за модой. Что это вообще за термин? Писк. Придушил бы кто эту крысу!
- Что ты…
- А мантия! Ты уходил в другой. Она же стоит целое состояние!
Завелась. Дурак! Мантия все еще была на нем! и Гермиона, сколько он помнил, тоже отправилась домой в своей обновке. Но она-то женщина, объяснит все Рону. А ему как выкручиваться? Может, сказать, что вступил в тайный клуб почитателей Локхарда?
Договаривал он фразу без особой надежды быть услышанным. Еще и с глупой ухмылкой, вызванной мыслью о «любимом» преподавателе по Защите.
- Подумала…
- Так она аристократка! Поттер, ты…я тебя видеть не хочу!
Подумать только, а не аристократку она бы простила? Или дала бы слово для защиты подозреваемого? Как приговор со второго этажа донеслось:
- Сегодня спишь на диване!
Все, казнен без суда и следствия.
Голова раскалывалась от обилия событий. Казалось, совсем недавно он стоял в магазине в Лютном переулке и разговаривал с оборотнем о том, как разрушают человеческие судьбы.
И вот он уже раскладывает диван, подаренный родителями на новоселье, и гадает, какую звезду с небо надо будет достать завтра, чтобы вымолить прощение у Джин. Представить свою дальнейшую жизнь без нее он уже не мог.
Сон пришел около полуночи, вязкий и тяжелый.
Он снова куда-то бежал, пытаясь спасти самого дорогого на свете человека. Ему снова мешали люди в черных мантиях и масках. Он сражался, выкрикивал незнакомые ему заклинания.
Перед ним появлялись все новые и новые Пожиратели, многих из которых он отправил в Азкабан, были и те, кого он убил. Но на этот раз он кидал в них безобидные веселящие чары, и они, смеясь, отступали. Он ускорялся, но уже чувствовал, что не успевает.
Вдруг он оказался на пустынной улице, на которой стоял один-единственный дом, их дом. Забыв о том, что его могут убить, он понесся туда, к порогу, где его ждала любимая.
Ему оставалось преодолеть всего пару метров, когда женщина вдруг зашла в дом, хлопнула входная дверь. Он крикнул, но не услышал своего голоса. С ужасом он видел, как над их домом расплывается ужасная…
Теплое прикосновение ладони вырвало его из кошмара. На краю дивана сидела Джинни и с нежностью смотрела на него.
- С тобой все в порядке?
Гарри резко сел на кровати, опасаясь, что с ней что-то случилось. Больше всего он страшился, что однажды его кошмары снова станут реальностью.
- Я принесла одеяло.
- Зачем?
- Глупый, ты опять забыл закрыть окно. Я же не могу спать без одеяла в таком холоде!
Она пристроилась рядом, положив голову на его руку и закрыла глаза. Гарри не мог поверить, что она простила его. Чувство вины нахлынуло с новой силой.
- Джин, прости…
- Ш-ш-ш. Это ты меня прости. Я поговорила с Гермионой.
Гарри невольно посмотрел на часы. Вспомнив, что они не показывают время, он предпочел сделать вид, что все нормально. Но Джинни почувствовала его непонимание.
- Знаю, что поздно. Но я не могла уснуть и… Гарри, это так мило с твоей стороны!
- Что именно? Придти домой с помадой на щеке?
Надо бы потом узнать, что сказала подруге Гермиона. она точно не стала бы выяснять, кто из них прав.
- Что вы ходили выбирать мебель для комнаты малыша! Только мне кажется, что еще рано. А еще мне кажется, что мальчик будет.
Мечтал ли Гарри о сыне? Как любой мужчина он хотел наследника. Но в равной степени он обрадовался и дочке. Благодаря Джинни сбывалась самая заветная его мечта: иметь семью, быть кому-то нужным.
- Думаешь?
Она взяла его ладонь и положила на небольшой животик. Гарри мог поклясться, что малыш почувствовал его прикосновение.
- Знаю. Маленький Джеймс.
Она произнесла имя сына, словно они давно уже его выбрали. Странно, но сам Гарри ни разу не задумывался над тем, чтобы назвать сына в честь деда. Он перебирал в голове десятки имен, даже остановился на нескольких, решив обсудить их с женой. Но Джин, похоже, все решила за них двоих.
- И не думай спорить. Не забывай, из нас двоих я беременная!
_________________________
*Цитата из книги «Собор Парижской Богоматери» В. Гюго.
** polecat ['pəulkæt] – хорек.
*** Sen (лат.) – «дневное светило»
****Caper (лат)- «козел», сразу перевожу фразу: prius jungentur capreae lupis (погов) — скорее козы сойдутся с волками (о невозможном).
