Глава 7За ночь похолодало ещё сильнее. Настолько, что Ксения снова проснулась задолго до рассвета и была вынуждена прыгать по дому, энергично размахивая руками, и обниматься с кружкой горячего чая, чтобы согреться. Что, впрочем, не помогало. А утром, вдобавок, зарядил нудный тоскливый дождь. Ксения слушала мерное шлёпанье капель по рубероиду, и в голове у неё было пусто-пусто.
Если бы она тогда пообещала детям, что расскажет обо всём Скворцову, они не стали бы плести никаких интриг. Вообще-то, признаться было не поздно и сейчас, но кто гарантирует, что всё обойдётся? Скворцов всегда выглядит таким невозмутимым и уравновешенным – он явно руководствуется не чувствами, а головой. Да и какие могут быть чувства к детям, о существовании которых он даже не подозревал ещё неделю назад? Значит, он принял их лишь потому, что им действительно некуда пойти. Юлька так, вроде, и говорила: он предложил им
пока что пожить у него. Временно. Например, пока не придумает, как избежать скандала. Ведь даже в полькином письме была пара очень не понравившихся Ксении намёков на то, что Скворцов обязан заботиться о детях ради сохранения своего имиджа. Мол, не захочешь по-хорошему – готовься объясняться с прессой. Угроза была совершенно пустой, потому что в реальности ни Ксю, ни сама Полина никогда бы не заставили Юльку и Сашу пройти через такое. Но Скворцову-то об этом откуда знать? Вдруг он на самом деле боится стать жертвой шантажа? В таком случае появление на горизонте безработной и бездомной тётушки, которая, вдобавок, уже успела втереться в доверие к Василию Ивановичу, будет выглядеть совсем уж подозрительным.
Нет, теперь торопиться было некуда. А может быть вообще не обязательно сознаваться? До сих пор Скворцов не проявил никакого интереса к тому, как дети жили прежде, чем оказались на пороге его студии. И совершенно ничего не спрашивал о других родственниках. Это, кстати, было очень в его духе – если вспомнить, как мало Скворцова волновала полькина семья пятнадцать лет назад. Что тогда он всего лишь
позволял ей быть рядом – до тех пор, пока это было ему удобно, что сейчас – разрешил детям пожить у себя и даже готов стать их официальным опекуном, поскольку это ему ничего не стоило. Когда у тебя столько денег, что можешь позволить себе покупку очередного автомобиля, лишь бы не пришлось иногда делиться двумя уже имеющимися, – чего бы не заняться благотворительностью? Откупиться от собственных детей новой мебелью, как откупился от их матери шикарным букетом на могилу, что вовсе не означало
на самом деле стать им отцом. Но, если подумать, Ксении это было только на руку, так как давало надежду, что Скворцов не будет копать глубоко, пытаясь лучше узнать Юльку и Сашу. А значит, она, при желании, могла хоть всю жизнь у него проработать, сохраняя инкогнито. Другой вопрос, что желания такого не возникало. Но побыть ещё немного с детьми, пока они не привыкнут к новому окружению, пока не начнут считать скворцовскую виллу своим домом, – это она могла. К тому же, если Ксения отклонит предложение о работе, то возить их в школу скорее всего придётся Петьке, а он действительно слишком любит гонять. Это было заметно, даже когда они ездили обрабатывать "старичку" брюхо, уж на что раздолбанный москвич на просёлочной дороге не располагает к шумахерству…
Похоже, решение было принято. Только вот на сердце было тяжело и беспокойно, оно тревожно ныло и не желало униматься. Что это было – обычное волнение или предчувствие неприятностей, Ксения разобрать не могла. Да и, честно говоря, не пыталась. Иногда лучше побыть фаталисткой, не заглядывая заранее в неотвратимое будущее.
***
– Вот ведь придурок! – звонко откомментировала опасный манёвр не в меру наглой мазды Юлька, всегда бурно переживавшая за Ксю на дороге. – Хоть поворотник бы включил!
Скворцов покосился на неё в зеркало заднего вида, но ничего не сказал. Если манеры дочери его и заботили, устраивать сейчас сеанс воспитательного воздействия он не собирался. Нервничает? Ксения мельком бросила взгляд на его руки – они всегда выдают волнение пассажира, даже когда тот пытается сохранять невозмутимость. Да нет, не похоже. Пальцы сплетены в замок, но при этом довольно расслаблены и неподвижны. Насторожен, но не боится. Что ж, это было хорошим началом. Узнав, что ей сегодня придётся везти не только детей, но и Скворцова, Ксения напряглась. Было ясно как день, что истинная причина кроется в том, что он не готов был так просто доверить ей свой джип. Ничего удивительного, Ксения тоже терпеть не могла пускать кого-то за руль "ласточки". Но уж если решил на время уступить свою машину детям, то незачем по этому поводу страдать. Интересно, как долго он ещё намерен контролировать Ксению – неделю? месяц? пока не купит дюранго?
"Его машина, его дети – имеет право", – ответил бы на её недовольство Василий Иванович. Ещё и посчитал бы её неблагодарной нахалкой. Поэтому Ксения не стала задавать лишних вопросов о том, сколько продлится её испытательный срок. Ну хочет Скворцов своими глазами убедиться, что она справляется – да пожалуйста!
К габаритам и норову чероки Ксения уже почти привыкла. Она вообще легко и быстро подстраивалась под самые разные автомобили – это умение выработалось само собой в период активного сотрудничества с журналами, когда ей регулярно приходилось участвовать в тест-драйвах. Даже за рулём грузового MANа посидеть довелось. Так что зря Скворцов так тревожился за джип, ехал бы лучше спокойно с Василием Ивановичем по своим делам, оставив Ксению с детьми в покое. Она вновь осторожно покосилась на работодателя. Надо же – даже глаза закрыл! Так испугался или уже настолько доверяет? Нет, бояться было совершенно нечего – Ксения вела машину со скоростью потока, довольно вязкого, как и всегда по утрам, из ряда в ряд не прыгала и вообще держала ситуацию под контролем. Но и говорить о доверии тоже пока было рановато, к тому же редкий мужчина в принципе готов признать женщину хорошим водителем. Одного исключения из этого правила на семью – в лице Василия Ивановича – было достаточно, чтобы не ожидать излишней объективности от остальных. Скорее всего, это просто сказывались последствия раннего подъёма, несмотря на две чашки кофе, довольно крепкого, насколько можно было судить по запаху.
"Ага, ты всё-таки не железный!" – злорадно подумала Ксения, украдкой разглядывая бледный профиль, частично скрытый косой длинной чёлкой. Ничего удивительного, если учесть, что вчера они разошлись только во втором часу, а в восемь, когда она явилась на работу, Скворцов уже заканчивал завтрак. Снова на кухне, что заставило Ксению засомневаться, существовала ли в этом доме вообще отдельная столовая. Вдруг так оно и пойдёт теперь – и каждый день придётся сидеть с ним за одним столом?
Известие о том, что Ксения принимает приглашение на работу, он встретил снисходительным кивком и больше в разговоре не участвовал, предоставив Василию Ивановичу проводить инструктаж. А сам попивал кофе, уткнувшись носом в какие-то бумажки, лишь изредка поднимая взгляд на Ксению, словно для того, чтобы убедиться, как она "усваивает материал". Потом на кухню прискакала Юлька, в отличие от взрослых, бодрая и свежая, и беседа свернула на дела школьные.
Нет, всё-таки огромная удача, что Скворцов не пытался вникнуть в тонкости опекунских обязанностей, чтобы исполнять их на совесть. Иначе он был бы в курсе, что личные дела не выдаются ученикам на руки без заявления от одного из родителей. А значит, потащился бы в школу сам. И, несомненно, наслушался бы там от учителей про семейные обстоятельства Юлии и Александра Тарасенко, родительские собрания и прочие школьные мероприятия которых последние два года посещала исключительно тётя. Но Скворцов, по счастью, не задумывался о бюрократической стороне вопроса. Документы для процедуры установления отцовства готовил ему личный адвокат, получивший разрешение от органов опеки без непосредственного участия клиента. Когда Ксения узнала об этом от детей, она даже не нашлась, что сказать. Только молча порадовалась, что имеет возможность понаблюдать за Скворцовым и составить собственное мнение. Как выяснилось, опека такой ерундой, как тщательная проверка "кандидата в отцы", себя не утруждала. Вот и как после такого полагаться на государственные службы? Как не захотеть иметь кучу денег, чтобы решать возникающие проблемы таким же простым и незамысловатым способом? Чтобы быть такой же равнодушной к несовершенству этого мира, так же надёжно защищённой от лишений стенами своего собственного маленького королевства…
– Смотрите на дорогу, – негромко произнёс Скворцов, не открывая глаз, – Ксения Дмитриевна.
"Думаешь, я тобой любуюсь, что ли?!" – возмутилась она про себя, но вслух огрызаться не стала. Тем более, сзади испуганно дёрнулись племянники, хорошо знающие, как тётушка обычно реагирует на советы, что ей делать за рулём. Ксения поймала в зеркале сашкин умоляющий взгляд и подмигнула ему, пытаясь успокоить. Уж не настолько она инфантильна, чтобы сцепиться со Скворцовым как раз в тот момент, когда он едет ставить свою подпись на заявлении о признании отцовства. Потом ещё будет возможность высказать ему всё начистоту, а пока пусть мнит о себе, что хочет.
***
– Ну покажите, что ли! – не выдержала Ксения, припарковав чероки за ближайшим углом. Саша и Юлька одновременно протянули ей оба свидетельства. – А раньше другие бланки были, надо же… Стоп! А фамилию он вам… фамилия осталась…?
– …мамина, – закончила за неё Юлька. – Ну а что такого?
– Да ничего. Просто…
Просто это казалось неправильным. Вопреки всем своим опасениям Ксения всё-таки до последнего ожидала чуда. Какого-то знака, что Скворцов
на самом деле рад, что у него появилось двое замечательных детей. Что им руководит не только чувство долга или, чего доброго, страх перед общественным мнением. Но он даже не пожелал дать детям свою фамилию…
– Он нас спросил, как лучше, – вступился за Скворцова Саша, явно прочитавший на лице у тётушки разочарование и недовольство. – Мы и сказали, что всё равно. Это же, наверняка, геморрой – все документы заново переоформлять…
– Какие-такие
все документы? Полисы медицинские разве что. Ладно, не о чем тут говорить…
И вправду, зря она завела этот разговор. Конечно, дети смотрели на своего недавно обретённого отца совсем другими глазами. Что они, в сущности, знали о его предательстве? Полька и сестре-то толком не объяснила, как так вышло, что они со Скворцовым расстались. Уехал на фестиваль и не вернулся – вот и вся информация. Ясно, что история за всем этим скрывалась некрасивая, но никаких подробностей ни Ксения, ни тем более Юлька с Сашей не знали. Наверное, это было хорошо – ведь теперь детям было гораздо легче принять его покровительство, раз уж так получилось. Но она сама не была готова так просто забыть, с кем они имели дело. Человек, который с самого начала плевать хотел на чувства влюблённой в него девушки, всего лишь
позволяя ей следовать за собой – чтобы потом бросить без сожалений, не заслуживал доверия. И то, что он, формально признав Юльку и Сашу, не посчитал их достойными своей фамилии, снова сделало ситуацию какой-то неопределённой – как раз тогда, когда Ксения была почти готова успокоиться.
И всё же свои тревоги надо было тщательнее скрывать от детей, которые и без того не чувствовали себя уверенно. Что было довольно сложно, потому что они всегда читали тётушку, как открытую книгу.
– Поехали разбираться с вашими школьными делами, – буркнула она, снова заводя машину. – Во сколько он велел за ним на студию заехать?
– Сразу как получим личные дела. Он хочет сам нас в этот лицей отвезти, там же заявление писать надо.
– Удивительно, как ему в голову не пришло, что в старой школе тоже требуется присутствие родителя… Но хоть подтверждение из лицея у вас есть?
Ответом ей были две виноватые мордочки.
– Ксю-у-у…
Даже ругаться бесполезно.
– Слушайте, ну я же специально вам говорила! Предупреждала!!! Ну ладно вы, но он-то о чём думал, взрослый человек…
– Ксю, ну откуда ему знать о таких вещах? – резонно возразил Саша.
– Я же знаю! – отрезала Ксения.
– Ты же нас практически вырастила. Конечно, ты всё знаешь… – попыталась подольститься Юлька.
Действительно, даже до полькиной болезни детскими документами занималась Ксения, как самая свободная в семье. Поликлиники, библиотеки, кружки, перевод в новую школу – всё это было знакомо ей, возможно даже лучше, чем сестре. А уж Скворцову тем более неоткуда было набраться подобной премудрости. Но как он тогда собирается быть отцом?
– Значит, надо ему позвонить и узнать адрес лицея.
– Мой мобильник лежит у подруги, которая с родителями уехала в Египет, – ехидно напомнила Юлька. – Звони сама.
– Мы не обменивались телефонами, – растерялась Ксения. – Можно, конечно, через Василия Иваныча узнать…
– Хорошенькое дело – не знать номера собственного работодателя! – не унималась Юлька, давным-давно усвоившая, что лучшей защитой является нападение. Теперь уже тётушка вынуждена была оправдываться, а их собственный прокол был забыт.
– Я на вас работаю, а не на него, – процедила Ксения сквозь зубы, выискивая на обочине место для парковки. – Сейчас позвоню Василию Иванычу и всё узнаю.
– Не надо Василию Иванычу, – сказал Саша. – У меня есть брошюрка с телефоном студии. Сегодня взял там, в приёмной.
– Сашка, ты гений! – Юлька звонко чмокнула брата в щёку, вырывая у него из рук рекламный буклет. – Ксю, давай мобильник, я сама звякну!
– Нет уж, – решительно ответила Ксения. – Диктуй номер.
Трубку на том конце не брали довольно долго. А когда взяли, она немедленно пожалела, что не связалась со Скворцовым через Василия Ивановича. Судя по голосу, секретарша была из тех, что нажимают на кнопки кончиком карандаша и оставляют на чашке следы сладкой розовой помады. Услышав, что Александр Семёнович требуется по личному вопросу, она приторно-сочувствующим тоном ответила:
– Девушка, Александр Семёнович запретил его беспокоить, так что решайте свои личные вопросы в нерабочее время и прекратите сюда названивать.
И, видимо, приготовилась повесить трубку, но в этот момент Ксения буквально заорала:
– Я не
девушка! Я – шофёр его детей! – Юлька с Сашей аж дёрнулись от неожиданности, и она немного сбавила тон: – И личные вопросы не
мои, а как раз Александра Семёновича, так что уж побеспокойте его, пожалуйста.
– Ксения Дмитриевна? – немедленно прозвучал в трубке голос Скворцова, по телефону казавшийся теплее и вообще
человечнее. – Что-то случилось?
– Случилось! – взведённая Ксения была уже не в состоянии соблюдать субординацию. – Вы не взяли из новой школы подтверждение, что детей туда приняли. Без этой бумажки им не выдадут их документы.
– Какое ещё подтверждение? – искренне изумился он. – Я обо всём договорился с директором лицея, их уже зачислили, осталось только завезти туда личные дела и…
– …и медицинские карты, я в курсе. Проблема в том, что их не дадут без письменного подтверждения!
– Ксения Дмитриевна, – из трубки донёсся тяжелый вздох, – вы что мне предлагаете – всё бросить и подъехать в их старую школу? Чтобы вы лично убедились, насколько легко решаются подобные вопросы?
– Достаточно просто сказать мне адрес лицея, Александр Семёнович, – сухо ответила она, в ярких подробностях представив, как точно таким же образом "решался вопрос" с установлением отцовства. – Чтобы мы могли заехать туда за подтверждением сами.
– Это совершенно лишнее. Попросите взять личные дела под честное слово, завезёте им эту вашу бумажку потом…
– Нет уж, – решительно перебила его Ксения. – Предпочитаю делать всё по правилам.
Хотя по правилам документы было положено забирать именно Скворцову, но это уже несущественные мелочи, о которых ему совсем необязательно знать…
– В навигатор забиты координаты, – сдался он. – Пункт назначения – "школа".
– Всего хорошего, Александр Семёнович, – фыркнула она вместо благодарности и нажала на "отбой".
***
– Ну что, кто пойдёт?
– Чур не я! – сразу открестилась Ксения.
Кураж давным-давно выветрился, и теперь ей было немного стыдно и очень,
очень страшно являться Скворцову на глаза.
– Мы ходили брать подтверждение!
– А я забирала личные дела! На меня, между прочим, Наталья Леонидовна накинулась, как голодная гиена. Как, почему да куда уходят
наши детки. Это реально был стресс. Так что теперь ваша очередь.
На самом деле опыт общения с теперь уже бывшей классной руководительницей Юльки и Саши не был таким уж травмирующим. Та, конечно, в своей манере раскудахталась, заставив Ксению пожалеть, что она вообще рассказала про Полину. Вот и пойми, что лучше – абсолютное наплевательство или это липучее, душное внимание, от которого хочется бежать за тридевять земель. Вроде как человек не совсем чужой, искренне заботится, переживает – почему же после беседы с ней Ксению даже слегка подташнивало?
Но в то же время и повод для радости тоже был – при всём этом хотя бы не присутствовал Скворцов. Если бы он выполнил свою угрозу и приехал самолично проконтролировать ситуацию, у Ксении не было бы ни малейшего шанса заткнуть Наталью Леонидовну, почти полчаса охавшую: "Бедная моя, как же ты это пережила, деточка?"
"Всё-таки хорошо, что дети больше не будут учиться в этой школе. Представляю, как она замучила бы их своим
неравнодушием…"
– А может просто позвонить? – предложил Саша, но Ксения замотала головой, вспомнив утренний разговор с секретаршей. – Ну, тогда надо идти…
– Вы-то почему не можете?
– Потому что мы вечно как бедные родственники там ошиваемся, в приёмной этой! – психанула Юлька. – Что тогда, в самый первый раз, что потом, когда за мебелью отправились, мы сюда заехали и почти час ждали, пока он какие-то дела улаживал. Плюс сегодня – когда копии свидетельств делали. И все ходят и пялятся, как в зоопарке… Надоело!
– Я не могу вас в машине оставить, – выдвинула последний аргумент Ксения, уже ни на что не надеясь.
– Мы и снаружи подождать можем! – оживилась Юлька и, не дожидаясь ответа, выпорхнула на тротуар.
– Ладно, давай я схожу, – мужественно предложил Саша.
Всё как всегда: в то время как Юлька беззастенчиво пользовалась благородством брата, Ксении становилось совестно.
– Тогда уж лучше позвони, – сдалась она, доставая мобильник. Может, эта крыса не станет цепляться к ребёнку?
– Занято глухо, – сказал Саша, возвращая телефон после трёх или четырёх попыток дозвониться. – Придётся всё-таки сходить…
Но на лице у него промелькнула такая тоска –
"все пялятся, как в зоопарке" – что у Ксении защемило сердце. Конечно же, они неуютно чувствовали себя в новом статусе детей богатого отца. А Скворцов, видимо, даже не пытался облегчить им адаптацию и вообще существовал словно в параллельном пространстве. Можно было представить, каково им постоянно чувствовать на себе любопытствующие взгляды скворцовского окружения…
– Присмотри за Юлькой лучше, – распорядилась Ксения, наскоро приглаживая волосы. – Какой подъезд?
Девятиэтажный "сталинский" дом возвышался над зелёным двориком, как Килиманджаро над саванной. Нетипичный выбор места для музыкальной студии.
– Этот, – махнул рукой Саша. – Код – восемьсот двенадцать. Только, Ксю… Это на самом последнем этаже. Точнее, на двух последних этажах…
Он смотрел виновато, всем своим видом показывая, что, конечно, готов пожертвовать собой, но очень бы не хотел, чтобы до этого на самом деле дошло. Юлька тем временем плюхнулась на качели, демонстративно игнорируя проблемы тётушки, которой ничего не оставалось, кроме как собрать волю в кулак и, с деланной беспечностью помахав племянникам, двинуться к подъезду.
Набрав код, Ксения потянула на себя тяжёлую дверь. Она ожидала найти по ту сторону каменную сырость и полумрак, но вместо этого попала в просторный, отделанный современными материалами вестибюль, светлый даже по сравнению с залитым солнцем двором.
А посреди этой практически дворцовой роскоши зияла жадная пасть лифта.
