КатализаторВ теплицах в это время года было уютно. Растения радовали взгляд яркими красками, а в воздухе витал пряный, душистый запах. Черные орхидеи только начали цвести, поэтому к ним лучше было не подходить. Вечно голодные, алчные — они любили заманивать своим ароматом наивных людей и усыплять их. А потом использовать еще живые тела как удобрение для своих корней. Вот через неделю к ним можно будет наведаться. Профессор Спраут срежет опасные цветы, чтобы высушить их и отдать мадам Помфри для приготовления зелья против магического истощения.
Сейчас же я искала Невилла. Однокурсник должен был помогать профессору в пересадке волшебных растений. Вчера он с восторгом описывал весь объем предстоящей работы. А я поддакивала в нужных местах, мысленно морщась от самой мысли о возне с землей и вредной своенравной зеленью.
Я нашла его в третьей по счету теплице. Лонгботтом был одет в защитный ученический костюм. Подойдя ближе, я увидела, как он старательно разрезал ножом мясистые стебли и выдавил сок в большую медную миску; она была заполнена наполовину.
— Зачем ты собираешь сок? — полюбопытствовала я.
Невилл вздрогнул от неожиданности и выпустил из рук нож. Тот упал на пол. Я наклонилась, чтобы подобрать его, и замерла — на земле валялись мелкие белые цветы вперемешку с красными побегами. Мне стало дурно. Я прекрасно помнила, где видела похожую картину. Сон, в котором Элайза умирала, навсегда запечатлелся в моей памяти. Сплошное черное пятно агонии и боли заставляло меня вздрагивать каждый раз, стоило мне вспомнить тот кошмар. И вот похожие цветы лежали передо мной, и я не знала, плакать мне или смеяться.
— Невилл, зачем тебе эти цветы?
Мой голос был ломким и слабым. Я чувствовала себя плохо. Тяжелый влажный воздух в теплице мешал сосредоточиться.
— Пиерис? — переспросил он. — Его необходимо заготовить как ингредиент для ряда зелий.
— Каких зелий? — спросила я.
Невилл снял перчатку и тыльной стороной ладони вытер бисеринки пота со лба. На его коже осталась грязная полоса, делая лицо милым и чуть неряшливым.
— Разных: микстур, вытяжек, ядов, — перечислил он. — Например, сильно концентрированный сок пиериса служит основой для «Слез ангела».
Я положила нож рядом с миской и повернулась к другу спиной. Нужно обдумать полученную информацию. Ведь не спроста эти цветы валялись на полу рядом с метавшейся в агонии Уильямс.
— Гермиона? — позвал меня Невилл.
В его голосе слышались волнение и искреннее желание помочь. Но я не имела никакого права втягивать его в эту историю еще больше. Малейшая моя ошибка будет иметь непоправимые последствия.
— Мне нужно идти. Поговорим позже, хорошо?
И, не дожидаясь ответа, я пошла в сторону выхода. Сейчас мне нужна была та книга, которую я когда-то предлагала Лаванде в качестве источника для эссе по поиску смертельных ядов. Надеюсь, Браун вовремя вернула ее в библиотеку.
***
Мне повезло. Тяжелый пыльный талмуд оказался на месте. Я, крепко вцепившись в него руками, пошла в самый дальний угол читального зала. В выходные мало кто находился в библиотеке, но я все равно не хотела, чтобы мне помешали во время поисков.
Нужный яд я нашла быстро. В описании истории возникновения, рецепте и даже в списке самых громких убийств, совершенных с его помощью, не было ничего интересного. Все то же я могла найти в десятках, сотнях других отрав. Но что-то было не так. Чего-то не хватало.
Я закрыла глаза, раз за разом прокручивая в голове самые яркие и запоминающиеся моменты своих снов-воспоминаний. Встреча, первая ссора, покушение, смерть — все это мгновенно пронеслось перед моим внутренним взором. Единственным предметом, связывающим эти воспоминания, была книга «Клевер и Вереск». Мерлин, как же я раньше не догадалась?!
Достав из сумки книгу, я открыла ее в самом начале. Пролистала, время от времени выхватывая глазами отрывки предложений, и закрыла. Нет, так я ничего не смогу найти. Я задумчиво водила пальцами по обложке и бессмысленно смотрела на книги. А потом вдруг поняла, что с «Клевером и Вереском» что-то не так. По краям обложка книги была тонкой, а в середине уплотнялась, словно внутри была полость. Я еще раз медленно ощупала ее и, решившись, вытащила палочку. Оглянулась, чтобы убедится, что за мной не наблюдают, и произнесла Отклеивавшее заклинание. Тонкая бумага легко отстала, и внутри я обнаружила сложенный в несколько раз лист. Повертела в руках находку и развернула ее. Найденный кусок бумаги был исписан каллиграфическим почерком.
«Слезы ангела бесполезны. Их слишком легко определить. Но вот если пропитать концентратом стебли цветов… Яд втянется через кожу и напрямую попадет в кровь. Да! Это выход. Его действие будет мгновенным. А симптомы отравления легко можно будет спутать с удушьем или аллергией...»
Я устало откинулась на спинку стула и зажмурилась. Боже мой, да что же тогда произошло, если волшебники вынуждены были придумать новый способ отравления? Сделав несколько глубоких вздохов, я собрала книги и засунула их в сумку (они мне еще пригодятся). Поиски увенчались успехом, но радости от этого я совершенно не испытывала.
***
Для того, что я задумала, нужно было уединенно место. Такое, чтобы его сложно было найти, но в то же время хорошо защищенное. Выручай-комната идеально подходила моим требованиям. Когда дверь появилась, я испытала одновременно облегчение и тревогу. А что, если не получится? Если все еще больше усложнится? Но разве моя жизнь и так не полна сложностей? В последнее время я не могла ни на чем сосредоточиться. Страдала от бессонницы, чувствуя себя букашкой, чью жизнь внимательно рассматривали под микроскопом. Я хотела прекратить все это. Мне тяжело было держать все эмоции в себе, а поделиться ими было не с кем. Даже друзьям я не могла ничего рассказать, так как сразу появились бы вопросы — каверзные, смущающие, бьющие по и так уже потрепанному самолюбию. Поэтому мне оставалось только стиснуть зубы и терпеть. Но я понимала, что нельзя опускать руки. Пока я сражалась — я жила. Закрывшаяся за моей спиной дверь стала еще одной точкой возврата в ту жизнь, которую я так неосторожно потеряла.
***
Посреди небольшой комнаты в кругу свечей лежал матрас, небрежно накрытый одеялом. Я осторожно, стараясь не задеть зажжённые свечи, вошла в круг и присела на это своеобразное ложе. Аккуратно достала книги, лист бумаги и белые цветы пиериса и положила их у изголовья. Дальше нужно было либо погрузиться в транс, либо уснуть. Обряд был до смешного прост: никаких жертв, редких дорогих ингредиентов или платы за полученное знание. Странно, что в «Клевере и Вереске» нашлось нечто настолько безобидное и приемлемое для светлой магии. Единственное, что меня смущало — табу на волшебную палочку. Во время обряда она должна была находиться за пределами круга. Со вздохом я вынула палочку из кармана и положила ее так, как того требовали условия. Легла на матрас и закрыла глаза, попытавшись полностью абстрагироваться от реальности. Кожей я ощущала тепло, исходящее от свечей. Воск не чадил, но пах непривычно. Единственным звуком, нарушающим тишину в комнате, было мое дыхание, тихое и размеренное.
Этот обряд был словно дорогой к нужным воспоминаниям. Не чужим. Своим. Я не хотела иметь ничего общего с Уильямс, но вместе с тем понимала: не узнав правды — я не обрету покой. Продолжать жить в страхе я больше не могла. Бессилие пугало не меньше, чем темные, бесстрастные глаза Риддла. Или того, кто присвоил себе это имя.
Я не знала, сколько прошло времени. Минута? Час? День? Вечность? В какой-то миг я ощутила легкость во всем теле и стала невесомой, воздушной. Почти как призрак, но я осознавала, что все еще была жива.
Перед внутренним взором пронеслась череда картинок, как кадров на старой киноленте. Вот маленькая Элайза ехала в поезде — тогда она впервые встретила красивого замкнутого мальчика с темными глазами. Следующий кадр — это время, проведенное в школе. День за днем, год за годом оно проносилось передо мной, то замедляясь, то ускоряясь. А я беспомощно барахталась в океане мыслей, чувствуя, как захлебываюсь чужими, враждебными эмоциями и слезами, соленными и невыплаканными. Еще раз все замедлилось, и я оказалась на чьей-то свадьбе. Рядом со мной сидела миловидная женщина. Она много улыбалась и говорила, что моей сестре безумно повезло выйти замуж за такого достойного человека, как мистер Грейнджер. Следующий эпизод уже был связан с печально известной книгой. Уильямс внимательно читала ее, вместо закладки используя колдографию Тома. Время неслось еще быстрее, и я увидела, как Элайза записывала на клочке бумаги формулу заклинания Ловчей. Мне было страшно. Я хотела проснуться, избавиться от этих тягостных воспоминаний. Сделав рывок, второй, третий, я поняла, что все тщетно. Мне придется пройти этот путь до конца. И пусть будет проклят тот день, когда я взяла в руки «Клевер и Вереск»!
Все закончилось внезапно. Я вместе с моим двойником открыла дверь и увидела за ней Мелиссу Эйвери. Она держала в руках продолговатую белую коробку и требовала встречи с Риддлом. Когда же она поняла, что его нет — попросила передать ему бандероль. Сказала, что это последний подарок ему от нее. И ушла. А Элайза осталась, растеряно стоя на пороге и держа в руках дар от соперницы.
Ее погубило любопытство. Она открыла подарок и взяла в руки цветы, стебли которых были пропитаны ядом. Отрава начала действовать быстро, а умирала мой двойник долго. Последнее, что она успела сделать перед смертью — наложить заклинание Ловчей. В итоге ее душа и какая-то часть души Тома попали в ловушку, раз за разом проживая тот последний год перед трагедией.
Мне же во всей этой истории отводилась роль катализатора. Как родственница по линии матери и магглорожденная волшебница, я смогла стать не только сторонним наблюдателем, но и участником событий. Я сумела собрать все кусочки мозаики воедино, тем самым освободив Элайзу. Наше разделение было безболезненным и почти неощутимым. Теперь мои сны будут принадлежать только мне, так же, как и жизнь. Осталось только убедить в этом Риддла.
***
— Ты так жаждала встретиться со мной сегодня, Гермиона, — задумчиво протянул Том.
Я знала, что эта простая фраза несла в себе двойной смысл. Она была одновременно констатацией факта и вопросом. Вздохнув, я села в свободное кресло и задумалась. С чего начать рассказ? С предыстории? Или лучше сразу поведать ему о своем маленьком путешествии в омуте воспоминаний?
— Я узнала, почему Элайза умерла, — сказала я, глядя ему прямо в глаза.
— Умерла? — переспросил он. — Я не ослышался?
— Нет, — возразила я, отрицательно покачав головой. А потом рассказала все по порядку: без лжи и недомолвок, без оправдания чьих-либо действий.
Говорила я долго, вспоминая малейшие подробности. Я понимала, что от этого зависит исход нашей сделки. Когда он попросил показать мне тот лист бумаги, который я нашла в книге, я без вопросов отдала его. Почему-то я точно знала, что листок лежал в кармане моей мантии.
В конце рассказа мой голос немного охрип. Я, прочистив горло, спросила Риддла:
— Ты мне веришь?
— Верю. Ты действительно говоришь правду, — рассеяно ответил Том.
Его реакция была неправильной. Он не злился, не кричал и не швырялся заклинаниями. Риддл был невозмутимо спокойным, отстраненным. Казалось, он заранее был готов к чему-то подобному.
— А откуда ты …
— …знаю? — перебил меня Том. — Я прочел это в твоих мыслях. Признаться, не думал, что ты окажешься настолько отчаянной.
Я непонимающе посмотрела на него. На что он намекал?
— Обряд, — любезно пояснил мне Риддл. — Ты хоть понимаешь, где ты сегодня путешествовала?
— В воспоминаниях Уильямс, — осторожно ответила я.
Юноша беззлобно рассмеялся. Мне стало обидно — он не воспринимал меня всерьез. Словно я какая-то забавная зверушка, безмозглая, но на диво исполнительная. Я впилась ногтями в свою ладонь, чтобы унять вспышку гнева. Нельзя поддаваться эмоциям, иначе он победит. А я сегодня хотела поставить точку в этой истории и забыть все. В первую очередь мою безответную, горькую любовь с бесстрастными глазами.
— А она у нас мертвая, так ведь? — дождавшись моего кивка, Том продолжил: — Чтобы увидеть воспоминания, ты должна была погрузиться в состояние, близкое к смерти. Это само по себе опасно, потому что ты могла просто-напросто потеряться в чужой памяти. Или же не найти дорогу обратно в свое тело. А твое место тем временем мог занять голодный дух, не столь дружелюбно настроенный, как я. Как ты думаешь, почему палочку запрещалось брать с собой в круг? — внезапно спросил он.
— Чтобы не нарушить течение энергетических потоков? — ответила я, чуть пожав плечами. По-моему, это было и так понятно, зачем он задал такой глупый вопрос?
— Верно. Предполагается, что на той стороне волшебник сможет защищать себя сам с помощью беспалочковой магии, — сказал Том, смерив меня презрительным взглядом.
— Но я не владею беспалочковой магией, — растерянно пробормотала я.
— Разумеется! — воскликнул он, раздраженно барабаня пальцами по подлокотнику кресла. — Ты на удивление везучая: вернуться целым и невредимым из такого путешествия слабому магу невозможно.
Дружелюбный тон, коим это было сказано, меня не обманул. Ему что-то было нужно, иначе Риддл не был бы столь терпелив ко мне.
— Я поняла, в чем моя ошибка, — я опустила голову в знак раскаяния и добавила: — Я считаю, что пришло время прощаться.
—Да ну?
Риддл продолжал вежливо улыбаться, но смотрел он на меня враждебно и немного обиженно.
— Я выполнила свою часть сделки, теперь ты должен выполнить свою. Помни — ты дал Непреложный обет.
— И что с того? Ты же сама сказала, что я не настоящий. Это, — он поднял руку с зажатым в ней листом, — написал я. Тот, что продолжил жить после смерти Уильямс, а не попался в ловушку заклинания. Значит, со мной ничего не сможет произойти, если я нарушу клятву. Меня, — Том сделал паузу, — не существует.
— Ты этого не сделаешь, — уверенно произнесла я.
— Поспорим?
Риддл прищурил глаза и одарил меня самоуверенной улыбкой. Он чувствовал свою безнаказанность. А врожденное тщеславие, умноженное на обиду от того, что его столько лет водили за нос, делало этого человека еще более опасным и непредсказуемым.
Я напряженно наблюдала за его движениями. Он знал, что я его боюсь. Знал и пользовался этим! Кажется, теперь я понимала истеричных девиц из любовных романов, которые кричали любимому человеку, что ненавидят его. Сейчас я почти ненавидела Риддла. И до одури боялась, потому что Том был лишь отпечатком реального волшебника. Слепком, но чертовски талантливым и гениальным! Ему не составит большого труда убить меня. Господи, чем я думала, когда соглашалась на ту треклятую сделку?!
— Ты боишься меня, — прошептал он, склонившись к моему лицу. — Это хорошо.
— Не вижу в этом ничего хорошего.
Я уперла руки ему в грудь, пытаясь оттолкнуть. И с удивлением ощутила, что его сердце стучит часто-часто, словно он чем-то обеспокоен. Но чем? Разве Риддл не полностью контролирует ситуацию?
— Дай мне уйти, — медленно, четко выговаривая каждый слог, сказала я. — Ты узнал то, что хотел. Я тебе больше ничего не должна.
— Ты действительно так думаешь? — Том лукаво улыбнулся и отстранился.
Он что-то задумал. Я чувствовала это, но, увы, не могла предугадать его действий.
— Что ж, ты можешь идти, если хочешь.
Риддл взмахнул рукой, и рядом с ним появилась дверь. Я встала с кресла и, сделав пару шагов, робко коснулась рукой дверной ручки. Повернула ее, и дверь открылась.
— Иди, — Том легонько подтолкнул меня вперед. — Я не смогу вечно держать проход открытым.
Клятва все еще действовала, и он не смог бы мне навредить. Тогда почему мне так страшно было сделать шаг вперед? Мне казалось, или он действительно не хотел меня отпускать? Я тряхнула волосами. В одном Риддл прав: я не могу вечно здесь стоять. Зажмурив глаза, я шагнула в неизвестность, не оглядываясь и почти не жалея. Так будет легче забыть Тома, я обязана в это поверить.
