Глава 7Коренная причина насилия заключается в том, что человек одержим некой заведомо нереалистичной идеей, например о справедливости или нравственности. Такая одержимость обычно проистекает от привычки держаться двойственных оценок: плохое и хорошее, безобразное и красивое, безнравственное и нравственное.
Д.Кхьенце.
Мы оказались во дворе, около небольшого домика странной формы. В окнах горел свет. Мысленно прокрутив в голове детали плана, я сосредоточился.
Итак, я со своими людьми буду заходить через первый вход, а Роули, со своими, через запасной.
— Алохомора! — дверь со скрипом отворилась, и я шагнул в полумрак коридора.
— Гоменум Ревелио! — в доме, кроме нас двое, что ж, отлично! Все пройдет, как надо.
Мы двигались не спеша, стараясь не издавать шума. Братья были в гостиной, сидели за столом, склонившись над какими-то бумагами, и что-то обсуждали. Скрипнула дверь с другой стороны комнаты, и в проходе я увидел своих товарищей. Волшебники подскочили и встали спиной друг к другу, их палочки указывали на нас.
— Что вам нужно? — это, кажется, Гидеон.
— Только вы, — я рассмеялся.
Нервы были на пределе — мои люди ждали от меня первого шага, я чувствовал их напряжение.
— Авада Кедавра! — он увернулся.
— Будет лучше, если вы не станете оказывать сопротивление!
Завязалась борьба. Один парень из группы Роули аппарировал. Рабастана и Люциуса ранил Фабиан, их настигло секо.
— Экспеллиармус! — слава Мерлину, я обезоружил Гидеона.
— Конфундус! — а это уже для второго брата. Следом режущее проклятие от Малфоя, и Круцио от Рудольфуса. Пока я посылал Аваду одному из них, другой отправил патронуса. Черт!
— Авада Кедавра! — я справился. Задание выполнено.
— УХОДИМ! Быстро!
Рабастан сидел в углу, прижав руку к животу, Рудольфус не отходил от него, рядом с ними стоял, облокотившись на стену, и залечивая собственные раны, Малфой.
Двое из группы Роули были мертвы, а сам он был без сознания. Я подбежал к своим людям и протянул им портал, кажется, Рудольфус хотел что-то спросить, но было некогда.
— Уходите, скорее!
Антиаппарационный щит уже был наложен, и оставался лишь один выход... У Роули должен быть еще один портал. Я подбежал к нему.
— Энервейт!
Он застонал и открыл глаза, но было поздно, в комнату ворвалась толпа людей. Нас сразу же обездвижили и связали, так что сопротивляться я уже не мог. Кто-то подошел ко мне.
— Подонки! Вы убили Фабиана и Гидеона!
Если бы я мог, я бы рассмеялся. Но, увы, я лишь смотрел на него и представлял, как сделаю с ним то же самое. Не выдержав этого взгляда, он начал пинать меня... В живот, в лицо....
Какой-то мужчина в мантии аврора оттащил его от меня.
— Не надо, Ремус. Этим ты их уже не вернешь.
Для себя я запомнил его. У меня еще будет возможность отомстить. Клянусь!
Нас доставили в какие-то подземелья, обыскали, и бросили в камеру. Почувствовав, что наконец-то могу двигаться, я подполз к Роули и похлопал его по щекам. Он открыл глаза.
— Как ты? Нас схватили, ты знаешь, как нам позвать помощь?
Он отвел от меня взгляд и смотрел на дверь.
— Никто не придет.
Он оторвал две пуговицы со своей мантии и продолжил:
— Это трансфигурированный яд, мы должны его принять, прежде, чем нас начнут допрашивать.
— Это бред! Лорд придет за нами — мы выполнили задание, он не бросит нас!
Мой собеседник хрипло рассмеялся. В этой камере жутко было слышать такой смех.
- Кому ты нужен, парень?! Ты еще не понял?! Глотай эту пуговицу и придет конец твоим мучениям. Это Орден Феникса, как ты не понимаешь?! А во главе той группы, которая нас схватила, некто Аластор Грюм! Для получения даже малейшей информации, он не перед чем не остановится, ты не выдержишь, — голос его дрожал.
Меня возмутили его слова.
— Трус! Ты всего лишь жалкий трус! Жри свою пуговицу, потому что мне противно даже находиться рядом с таким ничтожеством!
Он так и не посмотрел на меня, просто поднес к губам пуговицу и проглотил её. С минуту ничего не происходило, а потом он начал биться в конвульсиях. Еще минута, и он затих. Тогда же отворилась дверь, ко мне подошли двое, взяли меня под руки и повели куда-то по лестнице, затем по небольшому коридору, в котором было всего шесть дверей. В одну из них меня и втолкнули, посадили на стул, связали руки за спиной и привязали ноги. Ко мне кто-то подошел. Я узнал его — это и был тот самый Грюм.
— Вот что, парень, у тебя есть выход. Расскажи нам все, что тебе известно, и может быть, мы тебя отпустим. Ты ведь не хочешь в Азкабан?
В Азкабан мне, конечно же, не хотелось, но и говорить я ему ничего не собирался. Том был самым близким мне человеком, и я не предам его.
— Да пошел ты к гиппогрифу под хвост, — я рассмеялся.
Он ударил меня кулаком по лицу, хрустнула челюсть. Вот черт! Я повернулся к нему и плюнул, за что получил еще один удар, более болезненный, чем предыдущий. Он что-то спрашивал, а я смеялся. Ничего ты у меня не узнаешь.
Время тянулось очень долго, но, похоже, ему это наскучило, и он приказал увести меня обратно.
В камере все так же лежал труп. Они не убрали его. Один из сопровождающих заметил мой взгляд:
— Не знаю, что ты с ним сделал, но убирать мы его от сюда не будем. Ты не заслужил.
Мне было все равно, я подтянул колени к груди, положил руку под голову и отключился... Волна боли накрыла меня и потащила во тьму....
