Глава 7. Он — моё наказаниеВсю дорогу по пути в гостиную Пуффендуя я шла молча, хотя провожавшая меня профессор Стебль бойко твердила какие-то воспитательные истины, вроде того, что благоразумным девочкам не стоит ходить на ночные свидания… Фразы её, наталкиваясь на стену охватившей меня задумчивости, достигали моего слуха бессвязными обрывками слов.
Как же я устала. Нет, я не просто устала – я была измотана. Пережитый полчаса назад стресс, казалось, высосал из меня последние остатки жизненной энергии, и по коридору я брела словно безвольная тень, отбрасываемая профессором Стебль.
Наверное, мы с Теодором легко отделались. То есть
вместе мы легко отделались, а вот если рассматривать
конкретно меня…
Услужливая проказница-судьба наградила меня ещё одним шансом провести время с Теодором. Не об этом ли я мечтала несколько последних лет? Об этом. Но в моих мечтах всё было прекрасно, фантастически волшебно и одновременно фантастически далеко от реальности...
В реальности же нам предстояло отбывать совместное наказание. В реальности он – неприступный, насмешливый слизеринец.
И в реальности мне было
очень больно с ним соприкасаться… Потому что, соприкасаясь с ним, я чувствовала себя так, словно попадала в мрачную, походившую на заброшенный дом безнадежность, и, стоя там, ощущала, как надо мной сгущаются тучи из вязкой, непроглядной обреченности, давящей и стирающей краски жизни.
Обреченности. Из-за невзаимного чувства.
Так легко было воображать про нас с Теодором
раньше! Ещё тогда, когда я не обмолвилась с ним ни единым словом и не подошла к нему ближе, чем на расстояние между столами Пуффендуя и Слизерина в Большом зале. Ещё тогда, когда я, не признаваясь в этом даже самой себе, могла… надеяться, что наступит такой чудесный, невозможный день, когда мои чувства окажутся ответными.
Но теперь я знала, что никогда не окажутся. Мой с Теодором… опыт общения поставил жирный крест на всех этих глупо-наивных фантазиях, порождая принципиально новые, тягостные думы.
Я думала о том, что Нотт, вне всяких сомнений, винит меня в произошедшем, хотя он и не высказал мне этого в лицо, но и то только потому, что не представилось такого случая. И странным образом я заочно соглашалась с ним, сама чувствовала себя со всех сторон виноватой. Только вот непонятно, в чем была моя вина. Ведь не я же привела Филча…
Возможно, в том, что всё это началось именно с меня – с того злосчастного момента, когда я так неудачно заколдовала чернильницу. Возможно, в том, что я слишком нерасторопно искала это проклятое кольцо, вынудив Теодора присоединиться. Ведь если бы он продолжил стоять на стрёме, то заметил бы приближение старика Филча и мог бы сбежать, бросив меня, а потом вернуться, когда всё стихнет, и незаметно забрать кольцо. Возможно, я также чувствовала вину ещё и за то, что Теодору пришлось наспех придумать оскорбительную для себя ложь, выставляющую его в дурном свете. Свидание с какой-то облезлой пуффендуйкой. Всё выглядело так, будто мы искали уединения. Словно собирались…
Щеки мои полыхнули, и я быстро отогнала от себя эту… пикантную мысль.
Что ж, выходные обещали обернуться для меня моральной пыткой. Невесело усмехаясь самой себе, я прокралась в темную спальню.
– Где ты была? – высунувшись из-за полога, сонно протянула разбуженная моей возней Сьюзен.
– На свидании. С Ноттом, – с нервным смешком вдруг вырвалось у меня.
– Ага, конечно, – скептически зевнула подруга.
– В гостиной засиделась и заснула, – соврала я первое, что пришло на ум. У меня не было никаких сил пускаться в длинный пересказ причин и последствий своей ночной прогулки.
– Ладно, спокойной ночи, – снова сладко зевая, сказала Сьюзен и юркнула за полог.
– И тебе…
«…спокойной ночи», – уже мысленно договорила я и вздохнула.
Спокойные ночи с некоторых пор для меня – непозволительная роскошь…
Утром мне не хотелось вылезать из кровати. То, что случилось ночью, в свете дня вдруг начало вселять в меня колоссальное чувство стыда, такого едкого и гадкого, что это практически вызывало озноб. Натянув одеяло по самый нос, я лежала, отрешенно слушая, как девчонки беззаботно собираются на уроки, и завидовала их
нормальности. Потом дверь спальни хлопнула, увлекая однокурсниц в гостиную, и стало тихо.
– Так, ну и что у тебя стряслось, спящая красавица? – Сьюзен вдруг резко отдернула полог моей кровати, так что я сильно испугалась, ибо думала, что осталась в спальне в одиночестве.
– Ты напугала меня, – недовольно прокряхтела я, поднимаясь и усаживаясь.
Сьюзен смотрела на меня прямым, не терпящим попыток увильнуть от разговора взглядом:
– Выкладывай. А то зашилась тихонько в своей постельке, и на уроки ей не надо, – вкрадчиво проговорила она.
Бессмысленно. Бессмысленно скрывать от неё. Всё равно она узнает… И я с тяжелым сердцем предчувствовала её осуждающую реакцию.
– Сьюзен… – я удрученно посмотрела на подругу, собираясь с духом. – Я наказана.
– То есть? – иронично спросила она, явно не воспринимая мои слова всерьез.
– Меня ночью поймали в библиотеке.
– Ты же шутишь? – недоверчиво нахмурила брови Сьюзен, всё еще улыбаясь.
– Нет, – стоически ответила я, внезапно понимая, что сожалею о том, что у меня вообще есть подруга. Близкая подруга. Такая, с которой я вынуждена делиться даже тем, о чем хотелось бы не распространяться.
– Но как такое может быть? – Сьюзен непонимающе уставилась на меня, отрывисто хлопая ресницами.
Я скорчила гримасу изнеможения и нехотя протянула:
– На самом деле, долго объяснять. Да там и нет ничего интересного… – но по лицу подруги я отметила, что та вознамерилась выслушать самые исчерпывающие подробности. – Ну, в общем, в выходные я должна буду протирать от пыли библиотечные книги. И со мной будет Нотт, – закусив губу, договорила я.
Сьюзен озадаченно моргнула, переваривая мой невнятный рассказ.
– Нотт? – переспросила она.
– Угу…
– С тобой будет? – она указала на меня пальцем, и я кивнула. – То есть и наказание вы схлопотали вместе? – подбираясь к самой сути, Сьюзен непроизвольно повысила голос, в котором отчетливо возрастало негодование.
Я кроткими глазами воззрилась на подругу, и та нервно рассмеялась.
– Нет, этого не может быть! – замотала она головой, а потом вдруг резко прекратила смеяться и внимательно посмотрела на меня: – Подожди-ка, ты что-то такое говорила ночью. Это что, правда? Ты была на свидании с Ноттом?! – завопила она.
– Нет же! Не кричи так, – поморщилась я. – Мне пришлось пойти с ним. Помочь кое с чем…
– С чем? – резко спросила Сьюзен.
– Ну, вещь одну найти, – уклончиво ответила я, осознавая вдруг, что не хочу выдавать секрет Теодора.
– А почему именно ты? У него полно дружков из Слизерина, – продолжала Сьюзен свой допрос.
– Просто из-за меня он и потерял своё… свою вещь.
«Пожалуйста, Сьюзен, отстань от меня. Мне и так тошно. Хватит меня пытать», – молилась я про себя.
– Глупости какие-то… – отворачиваясь, фыркнула подруга.
Я затравленно смотрела на неё.
– Ты же не успокоишься, пока я не расскажу всё, как было? – сдавая свои оборонные рубежи, спросила я. Сьюзен сохраняла молчание, так и сидела отвернувшись. Но было очевидно, что она жаждет объяснений.
И она их получила. Я пустилась в терпеливое повествование, опуская тем не менее некоторые провокационные детали. Так я утаила тот факт, что кольцо содержит яд, сказав просто, что, со слов Нотта, оно баснословно дорогое, и ему не хотелось расставаться с ним. Также я не призналась про выдумку Теодора касательно свидания…
– Меня бы он никогда не заставил, – категорично заявила Сьюзен.
– Но ведь он уронил его из-за меня…
– Опять ты его защищаешь! Разве это нормальный поступок? Разве так поступил бы достойный, порядочный парень? Запугивание, угрозы… Да ему просто захотелось поиздеваться над тобой! Пф! У меня нет слов! – негодовала Сьюзен. – Моральный урод!
– Не говори так! – воскликнула я, испытывая внутреннюю дрожь.
Я дрожала от… того, что Сьюзен обозвала Теодора. Оттого, что умом понимала правоту подруги…
Сьюзен прищурилась и поджала губы.
– Ты меня, конечно, извини, Ханна, но ты совсем уже заигралась в свою эту влюбленность! – с ударением на последнее слово процедила она.
«Ты не можешь его любить!» – всплыло в памяти. Сьюзен ведь действительно не верила. Не верила, что я могу любить его.
– Какая-то слепая одержимость! И тебя это не доводит до добра! – продолжала наставлять меня подруга.
– Ну я же не специально! – взвыла я. – Или ты думаешь, что я нарочно? Нарочно выбила у него из рук кольцо с целью обратить на себя его внимание?
– Не исключено! – выпалила Сьюзен. Оглушая меня этой короткой фразой, вышибая воздух из легких…
***
Впервые за пять лет дружбы мы со Сьюзен так серьезно поссорились. Мы не разговаривали, не сидели рядом в Большом зале и на уроках, демонстративно игнорировали одна другую. Нельзя сказать, чтобы внешне Сьюзен как-то особенно переживала из-за разрыва наших дружественных уз. Она проводила много времени со своим новоиспеченным парнем и казалась вполне веселой…
Меня тоже устраивало образовавшееся положение вещей. Я не тяготилась угрызениями совести, не искала путей вернуть отношения с подругой в прежнее русло.
Мне было удобно. Удобно держать свои мысли в себе, думать их, лелеять их, преисполняясь чувством некоего подобия жалости к самой себе.
Выходные неумолимо наступали, наползали, будто мутный, въедливый туман. Во мне нарастало внутреннее напряжение, смешанное с… трепетным предвкушением. Но утром в субботу я лишь трусливо паниковала из-за того, что мне предстояло.
В библиотеку я явилась ровно к одиннадцати ноль-ноль. Мадам Пинс сухо поприветствовала меня и приказала идти в секцию истории магии, расположенную в самом дальнем углу обширной хогвартской вместительницы книг.
К моему немалому удивлению, Нотт был уже там. Смелости поздороваться с ним у меня не хватило, но едва ли ему вообще были нужны мои приветствия. Он стоял, привалившись спиной к подоконнику и скрестив на груди руки, и задумчиво глядел себе под ноги. На глаза его падала челка, и весь он казался каким-то одновременно отстраненным и будто слегка раздосадованным собственной сознательностью, вынудившей его таки почтить своим присутствием назначенную отработку. На мое появление Теодор никак не отреагировал, словно никто и вовсе не пришел…
– Будете чистить книги по истории магии, – строго сказала мадам Пинс, жестом руки обводя полные книг стеллажи. – Ваши палочки пока побудут у меня, – она протянула ладонь, в которую, как предполагалось, мы должны были вложить свои волшебные палочки.
Я сделала это с покорностью, Нотт же только после того, как громко хмыкнул, так чтобы мадам Пинс услышала. Библиотекарша злобно прищурилась и поджала губы.
– Приступайте, – скомандовала она, удаляясь, а я явственно представила, как она злорадно добавляет: «Надеюсь, вам будет трудно».
Бесцветным взглядом я обвела секцию, оценивая масштабы свалившейся на меня работы. Сотни и сотни книг, толстенных и древних, тянувшихся бесконечными рядами на бесконечных полках, уходящих под самый потолок…
– Серьезно? – брезгливо фыркнул Нотт.
Я оглянулась: он стоял около парты и кончиками пальцев держал мокрую тряпку.
– Как они себе это представляют? – Теодор с высоты плюхнул тряпку в небольшую глубокую миску с водой, так что брызги обильно усеяли всю столешницу. – Ага, так я и разогнался уборщиком им тут подрабатывать, – и с этими словами он направился обратно к подоконнику, залезая на него с ногами и явно не намереваясь делать то, что от него требовалось.
Поколебавшись долю секунды, я подошла к миске, извлекла оттуда тряпку, как следует отжала её и двинулась к крайним справа стеллажам.
Как я и предполагала, чистка книг вручную оказалась делом крайне трудным и нудным. Протирая ветхие переплеты тяжеленных книг, я быстро выбилась из сил, вспотела и вдобавок заработала мышечную боль во всем теле. У меня затекла шея, перестала разгибаться спина, а руки, казалось, и вовсе готовы были отвалиться. Книги капризничали, что ещё больше осложняло процесс. Некоторые из них брыкались, некоторые – грустно вздыхали, а некоторые – вообще не сдвигались с полок, будто намертво приросли к ним…
Нотт же за уборку не взялся. Он так и сидел на подоконнике, развлекаясь тем, что листал один за другим номера «Ежедневного пророка», которые специально притащил с собой.
Иногда мне казалось, что он наблюдает за мной. Я могла лишь догадываться, что он себе при этом думает. Возможно, его радовало, что я в одиночестве выполняю порученное нам задание. Беспрекословно и не предпринимая попыток нажаловаться мадам Пинс на его бездействие. Возможно, он удивлялся моей покладистости и ответственности. А возможно, он вообще не смотрел на меня, и я просто себе всё это
навыдумывала…
В субботний день в секцию по истории магии заглядывали лишь редкие ученики, каждый из которых с выражением крайней озадаченности на лице принимался рассматривать изнывающую над книгами пуффендуйскую старосту. Подобные зрители раздражали меня. Под пристальным вниманием посторонних глаз я делалась ещё более скованной и неловкой, чем была уже благодаря тому, что весь день
находилась рядом с Теодором.
Ближе к трем часам дня я не выдержала и подошла к Нотту.
– Помоги мне, – охрипшим от продолжительного молчания голосом попросила я.
Он оторвался от чтения и, как бы делая мне великое одолжение, перевел на меня глаза:
– Нет. Это по твоей милости мы получили наказание, – сказал Нотт. – Кольцо потерялось из-за тебя. Ты же буянила тогда в библиотеке. Заклинанием в меня ударила, – усмехнулся он.
– А ты ударил заклинанием в Филча! – напомнила я ему сцену нашей поимки.
– Что тоже твоя вина, – подхватил он и, не дав мне возмутиться, продолжил: – Ты даже не догадалась посветить себе палочкой. Копалась в темноте. Неудивительно, что ничего не могла найти, пока я не пришел.
Понурившись и пристыженно закусив нижнюю губу, я развернулась и грустно потопала обратно к полкам.
– В этот раз обойдешься и без моей помощи, – раздалось мне в спину.
– Не обойдется! – мадам Пинс вынырнула из-за стеллажа, видимо, решив наведаться к нам, дабы узнать, как продвигаются наши дела. – Что вы расселись, мистер Нотт? Ещё целый час работы впереди. Тряпку в руки и марш чистить книги!
Сжав челюсть, Теодор слез с подоконника, сверля меня таким яростным взглядом, как если бы был уверен, что не заговори я с ним несколькими минутами ранее, то мадам Пинс не заявилась бы сюда. Я поежилась под этим взглядом и поспешила отойти как можно дальше от Нотта...
Теодор совсем не выкручивал тряпку, ходил вдоль стеллажей без энтузиазма, наспех протирал первые попадавшиеся ему под руки книги, сильно увлажняя дряхлые обложки, и бесцеремонно пихал их обратно на полки. Книги в его руках попискивали, а по возвращении на полку выскакивали из ряда и встряхивались в воздухе, словно собачки, разбрызгивая излишнюю влагу.
Наконец, стрелки часов оповестили о наступлении четырех часов дня. Теодор сразу же поспешил убраться из библиотеки. Я же плелась из неё медленно, вконец обессилев и устав, не только физически, но и морально. Он опустошал меня… Своим пренебрежением. Своим безразличием. Своим дурманящим присутствием...
В воскресенье я твердо вознамерилась не говорить с Теодором, потому как любой с ним разговор всегда оборачивался для меня проблемами. Пусть делает, что хочет. Сидит, читает, заливает книги водой – мне все равно.
Нотт, оправдывая мои ожидания, как и день назад, совершенно не стремился поучаствовать в ликвидации многолетней библиотечной пыли, с той лишь разницей, что в этот раз сидел не на подоконнике, а за столом, закинув на него ноги и читая учебник по трансфигурации. И во всей его позе было столько чертовской привлекательности… притягательности, что я раз за разом невольно залипала взглядом на нем, проваливаясь в глубокую яму манящего зрелища и на автопилоте продолжая протирать книги.
Неужели со стороны показалось, что мы и правда могли бы быть парой? Ведь той ночью все поверили в это. Филч, мадам Пинс, профессор Стебль, профессор Снейп…
И сама не отдавая себе отчета в своих действиях, я вдруг спросила:
– Почему ты тогда сказал это?
– А поконкретнее? – лениво протянул Нотт.
– Что у нас... было свидание?
Он опустил голову, встряхнув челкой, и отрывисто засмеялся. Потом посмотрел на меня:
– А ты как думаешь, почему? Конечно потому, что я в тебя влюблен. Страстно и пламенно, – якобы на полном серьёзе объявил он, а потом ухмыльнулся и снова отрывисто хохотнул... даже отдаленно не представляя, насколько сильно его издевка обожгла меня. Она пристолбила меня, пробравшись глубоко внутрь, вызывая жжение в глазах, мелкую дрожь в онемевшем теле...
Получай. Получай то, что ты заслуживаешь, Ханна. Вот она какая, твоя любовь. Твое ненормальное увлечение. Любуйся, как он
топчет её, даже не её, а лишь предположение о ней.
Предположение о том, что он мог бы быть в тебя влюблен. Вон как забавляет его эта мысль.
Я едва сдержала навернувшиеся на глаза слезы, не позволив себе разрыдаться прямо у него на виду.
– Честное слово, ты так утомила меня своим обществом. Совсем как Поттер своей избранностью... – покачал он головой, отворачиваясь.
Я тоже отвернулась, побрела к книжным полкам, чувствуя, как по моим щекам катятся дорожки слез...
