Глава 7. Вечеринка у МакКиннон, часть 2Выдержанный элитный алкоголь. Виски. Крепкий терпкий и немножко опасный. Как огонь. Как воздух. Как неуправляемая стихия, от которой сносит крышу. Как и сам Сириус.
Граненый стакан, на половину полный янтарной жидкостью, летит вниз…
Их первый поцелуй. Короткий, неумелый и чертовски неловкий. Пыльный чердак в особняке Блэков. Огромный старомодный шкаф. Симфония Бетховена в нотной книге. Они совсем не умеют этого делать. Но им ведь, в конце концов, только тринадцать…
Синие, красные и зеленые лучи диско-шара отражаются в гранях стакана…
Зеленоглазая с пышным бюстом брюнетка – их учительница литературы – целует вонючего брутала-байкера на рычащем мотоцикле на глазах у всей школы и насмешливо смотрит на злого взъерошенного Блэка. Сириус подлетает к Джессике и грубо засасывает. Языки сталкиваются, в голове внезапно становится пусто…
Стакан переворачивается, и виски выплескивается, мелкими каплями орошая ее ноги в чулках в сетку и его ботинки….
Волна людей накатывает ближе к сцене, еле сдерживаемая секьюрити в черных смокингах. Группа Reckless впервые выступает на разогреве популярного рок-бэнда. Толпа еще не успела завестись на полную мощность, но уже излучает ни с чем несравнимую энергетику. В алкогольной эйфории на сцене двое. Они поют в один микрофон, в толпу улетает их дыхание в разнобой. Губы соприкасаются на шершавой поверхности.
You can't trust a cold blooded lover
You can't trust a cold blooded slave
You can't trust a cold blooded other
In the end they'll just drive you insane
There's one thing you must understand
You can't trust a cold blooded
Can't trust a cold blooded
Can't trust a cold blooded
Woman(man)
Сириус подхватывает ее за бедра, и они по инерции летят вперед. Спина Джессики врезается в стену…
Дверь в номер дешевой гостиницы, где они остановились, с резким грохотом распахивается, и в душную комнату вваливаются двое. На ней еще ее сценический костюм, жирные черные стрелки на глазах и яркая красная помада чуть размазались. Но эта легкая небрежность лишь придает ей какой-то хищной сексуальности. Она кажется кукольно маленькой и хрупкой, когда закидывает ноги ему на бедра. Они опрокидываются на кровать. Поцелуи спускаются к груди, оставляя красные следы на бледной коже…
У них уже было множество поцелуев…
Это не было похоже ни на один из их предыдущих поцелуев. Джессика по-кошачьи впилась ноготками в его шею. Водила руками вниз, оставляя болезненно-красные полосы. Прикусывала его губу, и поцелуй окрасился во вкус его крови. Соленая. Терпкая. Горячая. Ее алкоголь.
- Какая горячая сцена, - знакомый голос прозвучал непривычно холодно и жестко в наступившей резкой колючей тишине. Словно стакан холодной воды.
Сириус резко сбрасывает с себя ноги Джесс и мягко ставит ее на пол. Он резко поворачивается и смотрит в яростные глаза своего брата. Он чуть отводит взгляд, и желудок совершает кульбит. Полные слез голубые глаза Марлин. Девушка разворачивается и убегает.
Старший Блэк резко бросается в сторону Регулуса, из прокусанной губы сочится кровь.
Его останавливает маленькая ладошка, которая упирается ему в грудь. И он, почему-то, подчиняется.
***
Комната Лили Эванс в доме ее родителей выходит окнами на задний двор, который все лето пестрит цветением самых разнообразных цветов, которые распускаются по очереди от недели к неделе. Рядом с всегда распахнутым летом окном стоит лестница-стремянка, по которой Лили и Марлин с самого детства привыкли взбираться прямиком в комнату. Надо сказать, что в старшей школе эта лестница часто спасала – возвращаясь ночью с вечеринки, никому не захочется быть замеченными родителями. На стене слева от окна рядом с кроватью светло-голубые обои почти не видны за пестрым коллажем из фотографий и рисунков подруг. Над столом рядом с окном висит модный муд-борд с мотивирующими к учебе надписями и расписанием занятий и факультативов на две недели. На полу темно-коричневый паркет, а рядом с кроватью лоскутный коврик в радужной цветовой гамме. Вдоль одной из стен, словно продолжение кровати, тянется длинный ряд низких шкавчиков, на которые сверху накинут темно-синий плед и множество мягких подушек. Обложкой вниз лежит раскрытая книга. На туалетном столике рядом стоит чашка недопитого чая.
- Уютно у тебя, - выдал свой вердикт Джеймс, когда они с Лили ввалились в комнату через окно, разрушая уютную тишину, которую до этого прерывало только жужжание шмеля за над цветком за окном.
Лили закинула туфельки на каблуках в шкаф и повернулась к Поттеру.
- Отвернись, пожалуйста, - смущенно попросила она, стоя к нему спиной. – Я хочу переодеться в домашнюю одежду.
Он ухмыльнулся и развернулся к окну. Но тут же оглянулся через плечо, услышав шорох снимаемой ткани.
Лили собрала густые рыжие пряди волос на затылке заколкой и расстегнула молнию на платье с боку. И взгляду Джеймса предстала тонкая спина с хрупкими, словно крылья ангела, лопатками. Маленькая родинка слева чуть ниже. Белая полоска бюстгальтера. Поттер чуть улыбнулся и вернулся в исходную позицию, боясь, что все опять испортит, и она снова начнет кричать на него.
- Все, можешь поворачиваться, - сказала Лили. – Я готова.
Она уже сидела на кровати, одетая в домашние джинсовые шорты с рваными краями и огромную футболку с логотипом ее любимой группы.
Поттер подошел и плюхнулся рядом, скромно сложив руки на коленях и состроив серьезную физиономию.
- Поттер, - рассмеялась Лили. – Прекрати кривляться!
Она поджала одну ногу под себя и нетерпеливо сверкала глазами.
Он, наконец, уселся удобнее.
- Ну, чем займемся? – поинтересовался Поттер, беря в руки плюшевого оленя на ее кровати и ухмыляясь чему-то своему.
- Знаешь, - задумчиво ответила она. – Я тут подумала, и поняла, что мы совсем мало друг о друге знаем.
- Ты права, - Джеймс заинтересовался и неосознанно подсел поближе.
- Вот давай, расскажи о себе.
Джеймс хитро сощурился.
- Джеймс Карлус Поттер, - словно на уроке начал он. – Родился 31 марта 1996 года в семье обычного программиста и…
Лили рассмеялась и ткнула его под ребра. Джеймс, который на дух не переносил щекоток, охнул и отпрянул. Лили быстро сообразила, что к чему и начала тыкать его, куда смогла дотянуться. Поттер одним рывком перехватил инициативу на себя, и теперь Лили оказалась прижатой к кровати. Девушка визжала и брыкалась, скорее не от самих щекоток, которые она обычно вполне сносила, а от ощущения его горячих пальцев на коже. В конце концов, Джеймс не выдержал и прижался губами к ее губам – ее хотелось целовать, не прекращая, такая она была сейчас невыносимо красивая.
Зато так она перебороли то странное и неприятное чувство смущения, которое охватило обоих, когда она только оказались в комнате девушки.
Когда они уже лежали на кровати в обнимку пару минут спустя, все еще слегка посмеиваясь, Лили спросила:
- Ну, а если серьезно? Расскажи о себе что-нибудь интересное. Например, я теперь знаю, что ты боишься щекоток!
- Ничего я не боюсь! – фыркнул он. – Это ты просто очень неожиданно ткнула меня в ребро, вот я и взвился.
- Конечно, - протянула Лили и снова начала его щекотать.
Джеймс без сил повалился на кровать, весело хохоча.
Лили перекинула через него ногу, чтобы было удобнее, стала щекотать его грудь и живот сквозь футболку. Вдруг Джеймс порывисто вскинул бедра, и Лили почувствовала, как у него потвердело ТАМ. Она резко прекратила его мучить и так и оставила свои ладони на его груди. Он понял, что она поняла. И они с минуту так и сидели, застыв в одном положении и осознавая.
Джеймс приподнялся, руками отодвигая и усаживая ее к себе на колени. Рука поползла под ее футболку, легко поглаживая гладкую шелковистую кожу.
- Джеймс, - пробормотала она, отстранившись.
- Прости, - хрипло выдохнул он, одергивая руку и как-то неуклюже поправляя ее футболку. – Немного не сдержался.
- Я понимаю.
Она слезла с него и села на кровати, осторожно выдыхая.
- Ммм… Кажется, мы хотели узнать друг о друге побольше, - Лили улыбнулась, сглаживая этим повисшую вновь неловкость. – А давай сыграем в «Правда или вызов»!
- Что, правильные девочки тоже играют в эту игру? – спросил он, перенимая ее чуть шутливую манеру.
- Правильные девочки, - ответила она, делая акцент на первом слове. – Играют в хорошей компании без пошлостей и нескромных вопросов. Тогда игра может стать очень познавательной!
- Ну, давай, - загорелся Джеймс. – Я начну. Правда или вызов?
- Правда, - улыбнулась Лили.
- Кто тебе подарил этого плюшевого оленя.
Лили рассмеялась.
- Неожиданный вопрос. Мама. Когда мне было тринадцать, я выпросила этого олененка, потому что влюбилась в него в магазине.
Поттер рассмеялся.
- А ты любвеобильная!
- Не больше чем ты, я уверена! Теперь ты, правда или вызов?
- Правда.
- Какая твоя самая заметная мечта?
- Ну, - Джеймс прикрыл глаза. – Год назад я бы ответил, что мечтаю стать звездой волейбола. Я кстати с семи лет занимаюсь. А сейчас, после смерти бабушки и дедушки, я мечтаю, чтобы мои родные были со мной всегда.
Лили посмотрела на него со странной смесью грусти, жалости и восхищения.
- Что случилось? – тихо спросила она. – Если не туда лезу, не отвечай, - поспешно добавила она.
- Ничего, - он грустно улыбнулся ей. – Обычная сердечная недостаточность. Им было по 79. Они прожили долгую и счастливую жизнь.
Она просто подсела к нему ближе и сжала его руку. В глазах заблестели слезы.
- Не плачь, - он погладил ее по щеке. – Я знаю, что где бы они ни были, они вместе, и им хорошо там.
Он пожевал нижнюю губу.
- Ладно. Теперь моя очередь. Правда или вызов.
- Правда, - предсказуемо сказала Лили.
- Ты ревнивая?
- А то ты не понял, - рассмеялась она, намекая на свою реакцию на эту Каролину.
Джеймс вопросительно выгнул бровь.
- Да, Поттер. Я жутко ревнивая. Так что осторожнее.
Поттер рассмеялся и обнял ее за плечи.
- Я верный, Лили, - жутко проникновенным голосом сказал он. По спине Лили, в который раз, поползли мурашки.
- Кхм… - она кашлянула. – Правда или вызов?
- Правда!
- Что ты больше всего не любишь?
- Горький шоколад, - скривился Джеймс. – Правда или вызов?
- Правда.
- Кем ты хотела стать в детстве? – спросил он, глядя на фото, где Лили, вся в муке, с вздыбленными волосами, увлеченно месит тесто.
- Врачом, - ответила она с улыбкой. – Я даже рассаживала кукол по комнате и устраивала им прием. А еще постоянно доставала Марлин, заявляя, что пора ее «прослушивать».
Она рассмеялась воспоминаниям.
- Врачом? – задумчиво протянул он. – А я думал пекарем!
Джеймс чуть лукаво улыбнулся, взглядом указывая на фото в рамке.
Эванс вспыхнула, схватила рамку и спрятала ее на полку между книгами.
- Каждый раз убираю ее, а мама снова кладет на самое видное место!
- Да ладно тебе, - Джеймс совсем развеселился, глядя на ее горящие щеки и сердито полыхающие глаза. – По-моему, это очень мило.
- Очень! – ворчливо протянула она. – Я бы посмотрела на тебя, если бы я увидела какую-нибудь твою детскую фотку! Ладно, правда или вызов?
- Давай вызов, - протянул он, потягиваясь. – Надоело лежать.
Лили, как только услышала это, хитро улыбнулась. Джеймсу даже стало чуть страшно.
- Сейчас, подожди секунду, - велела она ему.
Она вернулась, неся что-то завернутое в серебристую фольгу.
- Кушай на здоровье, - сказала она, протягивая ему сверток. – Милый.
Джеймс развернул фольгу и мученически застонал.
- Горький шоколад! Эванс, ты монстр.
- Это моя маленькая месть.
Джеймс состроил умильную физиономию с «оленьими» глазами, и Лили сжалилась.
- Ладно, - протянула она, мимолетно погладив его по голове. – Так и быть, я тебе помогу, тем более, что я горький шоколад очень люблю.
Потом они ели шоколад. Точнее Лили ела, а Джеймс только недовольно морщился, но Эванс все-таки заставила его съесть пару кусочков.
- Ох, - раздался томный стон за дверью, и кто-то словно врезался в дверь. – Ах, Вернон!
- Я хочу тебя прямо здесь и сейчас, – второй голос был мужским. Он странно пофыркивал и, кажется, даже похрюкивал.
Лили испуганно вскинула голову – прямо как испуганная лань.
- Вернон, это комната моей сестры, - зашептала девушка.
- Пофиг, - выдал похрюкивающий. – В доме пусто.
- Петунья, - отчаянно прошептала Лили.
Одновременно с этим ручка двери повернулась, и в комнату ввалились двое – тонкая, даже абсолютно плоская, длинная девушка – вся ее фигура словно тянулась к небу, вытягиваясь – и, словно противоположность ей, круглый, очень полный парень с каким-то моржеподобным лицом и маленькими глазками. Оба были жутко растрепаны и полураздеты – платье на девушке было расстегнуто и обнажало плечи и грудь в бюстгальтере с эффектом пуш-ап (не особо удачная попытка придать объем), так же как и ремень и ширинка на ее спутнике. Парочка так и застыла в проходе, обнаружив Лили и Джеймса на кровати с кусочками шоколада в фольге между ними. Они смотрелись настолько комично, настолько не подходили друг другу, что Поттер выпучил глаза и прилагал все усилия, чтобы не заржать в голос.
- Петунья, - дрожащим непонятно от чего голосом начала Лили. – Позволь представить, Джеймс Поттер, мой… друг. Джеймс, это Петунья, моя старшая сестра, и Вернон, ее молодой человек.
- Что-что-что это вы тут делаете? – оскорблено, неестественно тонким голосом, спросила Петунья.
- Шоколад едим, - уже чуть не плача от сдерживаемого смеха, выдавил Джеймс.
Петунья посмотрела на застывшую Лили, скалящегося Джеймса и, как неопровержимое доказательство, на кусочки шоколада между ними, и удалилась, гордо и недовольно хлопнув дверью.
Когда Петунья покинула комнату, Лили и Джеймс еще пару секунд неверяще смотрели друг на друга, а потом плотина, наконец, прорвалась, и они покатились со смеху.
Их истеричный смех был прерван шумом за окном – сначала раздался женский крик, потом в доме МакКиннонов что-то громыхнуло, а затем последовал гул голосов.
Лили и Джеймс переглянулись и дружно ринулись к окну.
***
Чердак был самым любимым местом Марлин МакКиннон в доме. Это огромное помещение растягивалось под крышей по всему периметру дома. Единственными перегородками были шесть деревянных балок, которые симметрично поддерживали потолок, а точнее покатую крышу. В детстве Марлин была уверена, что этот чердак волшебный – летом тут загадочно и магически висели в воздухе пылинки и кружились словно в танце, а зимой Санта Клаус прятал тут свои подарки к Рождеству, видимо, чтобы ночью положить их в носок у кровати. Здесь было множество стеллажей, на которых теснились настоящие сокровища – симпатичные винтажные вещички, удивительные раритетные куклы, коллекционный фарфор и еще куча вещей. Однажды Марлин нашла там просто удивительно красивое платье для вечеринки, а потом до полуночи сидела с мамой, на которую от этой находки накатила ностальгия, и слушала истории о ее молодости, забавные, а порой очень милые.
Вот в это убежище и убежала Марлин, когда увидела своего Сириуса, целующегося с певицей. Только вот ее ли это Сириус, теперь уже вопрос. Сложный и неоднозначный.
Регулус прятался за большим стеллажом и пытался набраться смелости, чтобы подойти – он сомневался, что Марлин сейчас обрадуется брату своего, так называемого, парня. Даже плачущая, Марлин была красива. Она не куксилась, не краснела, не сжималась – слезы просто хрустальными каплями стекали по ее щекам. Светлые пряди обрамляли лицо и спадали к шее красивыми завитками.
- Выходи уже, - чуть хрипловатым голосом сказала она.
Регулус осторожно выглянул из стеллажа. Он робко улыбнулся ей и сел рядом.
- Как ты догадалась, что я там? Ты меня видела?
- Мы с Лили все детство играли в прятки на этом чердаке. Я тут все знаю наизусть. А если честно, то ты сдвинул книгу на полке локтем, и я увидела твой профиль.
Она грустно улыбнулась и подняла глаза. Регулус словно утонул в них, как в огромном океане. Он придвинулся чуть ближе и ободряюще пожал ее руку. Ледяная ладонь Марлин слабо пожала его руку в ответ.
- Регулус, почему так, скажи мне?
Он смущенно почесал в затылке.
- Они знакомы с детства, - осторожно начал он, внимательно наблюдая за ее реакцией, чтобы вовремя остановиться. – Маленькими мы вместе играли на площадке возле дома. Потом они вместе пошли в школу. Во дворе их даже иногда дразнили женихом и невестой. Хотя редко, ведь Сириуса чуть-чуть побаивались. Даже старшие ребята. Они учились целоваться друг с другом. Сириус всегда полностью доверял ей. Рассказывал все тайны. Думаю, даже с Джеймсом он не был так откровенен. А потом наша мама взялась за раскрутку ее таланта, так она это называет. Взяла ее на обучение. И Джесс практически переехала к нам жить. Я знаю, что после каждой очередной девушки Сириус всегда возвращался к Джесс. Это стало правилом. Почти аксиомой. А потом начался этот тур их группы. Джесс экстерном закончила школу. И уехала на полгода. А брат ударился в короткие романы. И знаешь, все, как одна, блондинки. Словно искал ее во всех них. А последние две недели у него появилась ты. Он стал ночевать дома, не напивался, стал даже как-то мягче, менее язвительным…
Марлин внимательно слушала каждое его слово, а на последних словах робко улыбнулась.
- А теперь она вернулась, - закончила она за него. – И все вернулось на свои места. Я была всего лишь очередной игрушкой, да? Куклой?
Она глубоко вздохнула и закрыла глаза, удерживая слезы.
- Мне кажется, - честно, но все-таки осторожно начал Блэк. – К тебе он относится искренне. С такой нежностью о тебе рассказывает. С таким трепетом смотрит на тебя и прикасается к тебе. Но…
- Он любит ее? - Марлин заглянула ему в глаза – словно в душу, считывая ответы.
- Я не знаю, - абсолютно искренне ответил он. – Они привыкли друг к другу, словно одно неделимое целое.
- Идеально подходящие друг другу половинники одного неделимого, - тихо проговорила Марлин. – А я среди них лишняя. Ладно, - Марлин слегка поежилась. – Я все равно не смогу его простить, что бы там ни было. Он впивался в нее так, словно… В общем, мне будет нереально это забыть. А жить с этим я не смогу. Да и не хочу. Один вопрос, ну, почему же так.
Она опустила голову, и еще одна слезинка выкатилась из глаза.
Сердце болезненно сжалось.
- Ты никогда не будешь лишней, - тихо проговорил Регулус. Он опустился перед ней на колени, взял ее ладони и начал согревать их дыханием. – Ты милая, добрая, сильная. Ты обязательно кому-нибудь нужна. Всегда. Особенно…
Он осторожно развернул ее руки ладошками вверх и поцеловал каждую.
Марлин задумчиво смотрела на него. Он был очень похож на Сириуса. Те же прямые тонкие черты лица, такие же мягкие волосы, но короче, те же филигранно выточенные руки – словно художником древнегреческой эпохи. Те же серо-голубые глаза. Вот только у Сириуса они чаще похожи на льдинки. А у Регулуса - теплые, скорее как леденцы. Или даже светлый-светлый легкий мятный чай. Ласковые и такие нежные сейчас. Он был так нужен ей сейчас, и словно бы понимал это.
- Регулус, - она осторожно отняла у него свои руки.
Он поднял на нее глаза, словно очнулся.
- Прости, - хрипло прошептал он. – Я что-то…
- Побудь со мной, - тихо попросила она. – Просто побудь рядом.
Он подсел ближе, а она положила голову ему на плечо.
- Как скажете, госпожа, - он чуть ухмыльнулся.
Марлин слабо улыбнулась.
***
Большой черный мотоцикл взвился в ночи, как своенравная скаковая лошадь. Мотор взвизгнул и зарычал, яркий свет фонаря словно разрубил ярким светом бархатную ночь на уютной улочке.
- Блэк, - Джессика спешила за ним. Яркий броский «рокерский» макияж, короткое платье, каблуки. – Сириус Блэк остановись сейчас же!
Ноль внимания.
Такой злой, такой яростный, сильный - сейчас волны отчаяния расходились от него, сшибая все на своем пути.
- Сириус Орион Блэк, остановись и выслушай меня! Сейчас же!
Это, как не странно, подействовало. Блэк развернулся к ней и посмотрел со своей фирменной язвительной усмешкой – один взгляд и противника словно пригвоздили.
От этого его взгляда язык словно деревенеет, ноги подкашиваются, а во рту пересыхает.
Джессика стояла и молча теребила подол своего платья.
Сириус кивнул своим мыслям и перекинул ногу через мотоцикл.
- Сириус, давай поговорим, - в отчаянии крикнула она. – Ты же всегда мне все рассказываешь! Делишься проблемами!
- Сейчас ты моя главная проблема! – прорычал он. – Я не могу! Понимаешь, не могу! Ты словно наркотик. Всегда была такой. Я никогда не мог от тебя оторваться. Иногда казалось, что я почти люблю тебя, – он притянул ее к себе за руку и уткнулся лбом в ее лоб. - А потом ты уехала. И появилась она – нежность, трепетность, легкость, щемящая страсть. Я только к тебе это испытывал. Я почти нашел тебя в ней. Почти. Но она не ты, она не ПОНИМАЕТ! Но я не могу с ней так поступить! Не могу и все тут! Потому что ты и она – вы особенные. И я не знаю, что мне теперь со всем этим делать.
Он уткнулся ей в грудь лбом – совсем как маленький ребенок, который потерялся в ночи, совсем, как ТОТ маленький Сириус, который шептал ей свои секреты, лежа под одеялом.
И она сделала то, что всегда делала – брала за руку и уводила к свету. Спасительному огню.
Она взяла два шлема, один протянула ему, а второй надела на себя.
- Поехали проветривать твои пьяные мозги, - усмехнулась она.
Сириус улыбнулся.
Ночь проносилась мимо сотнями сливающихся в одну яркую полоску встречных фонарей. А он все разгонялся и разгонялся. До предела. До заходящегося о ребра сердца в порыве эйфории. Потому что это лучше чем экстаз. Это лучше чем опьянение. Это свобода, когда есть только он и она. И их ночь.
***
Один миг пустоты в голове. Миг забытья и забвения. Когда не понимаешь, что происходит, действуешь по инстинкту. Когда мозг отключен, а нервы оголены.
Один миг пустоты и вспышка ярости.
А потом сбитые в кровь костяшки пальцев и валяющийся на полу рядом парень, который держится за нос, пытаясь остановить текущую кровь.
Эванс притащила этого ублюдка-бабника на праздник. А Амелия, его любимая родная Эмми танцевала с ним. Позволяла обнимать за талию. А потом его руки заскользили вниз по ее телу, по талии. По бедрам. Вниз. И у Ремуса снесло крышу.
- Ремус, что ты делаешь? – Амелия повисла у него на руке, совершенно бесстрашно глядя в глаза. Это, что странно, успокаивало.
Ремус огляделся и увидел, что у Питера под глазом алеет синяк.
Трое парней крепко держали его за руки, готовые сковать еще раз, если будет нужно.
Такие вспышки ярости были редким удовольствием. Хотя, в общем-то, это нормальная реакция его организма на паническую атаку.
Ремус предельно спокойно освободил запястья, показывая, что он уже в норме.
- Что произошло? – к месту событий спешили Поттер и Лили, которая сменила красивое платье на домашнюю одежду. Ремус видел, как эти двое сбежали с вечеринки. И, кажется, их отвлекли от очень милого времяпровождения.
- Очередная паническая атака, - ответила за него Эмми. – Это я виновата. Я оставила его, ушла потанцевать с бывшим одноклассником, ну, с Кевином, видимо это вызвало очередную вспышку ярости.
Теплая и нежная ладошка Эмми сжимала его руку, и это прикосновение посылало по его нервам информацию о том, что все хорошо. Он медленно успокаивался.
- Понятно, - сказал Джеймс. Тут его удивленный взгляд остановился на Питере. – А ты тут как…?
- Питер бросился наперекор Ремусу, - ответила все та же Эмми. – Если бы не он, Кевину бы больше досталось.
Она тонко улыбнулась.
- Спасибо Пит, - Поттер похлопал бывшего друга по плечу. Его взгляд обещал, что у них еще будет возможность поговорить. Теперь.
Девушки во главе с Эванс оказывали пострадавшим помощь – остановили кровь у Кевина и приложили лед к синякам Питера.
Все налаживалось.
- Пора расходиться по домам, - громко сказала Лили. – Думаю, вечеринка уже подошла к финалу.
Люди неторопливо стали расходиться.
Лили и Джеймс расположились на диване. Девушка положила голову ему на плечо и устало закрыла глаза. Эта вечеринка принесла даже слишком много эмоций. Абсолютно всем.
- Где же Марлин? – зевая, задалась она вопросом.
- И Блэк тоже запропастился куда-то, - Джеймс задумчиво поцеловал ладонь Лили. – Наверное, где-то уединились. Или умотали кататься. Сириус сегодня на своем мотоцикле.
- Романтика, что тут еще скажешь, - рассмеялась Эванс.
- Я не позволю. Он мой! МОЙ! – раздалось истошное справа.
Каролина с обезумившими глазами неслась на Лили, в руке у нее был большой, пугающе остро наточенный нож. Она быстро приближалась к дивану, замахиваясь. Поттер инстинктивно закрыл Лили, и удар ножа прошелся по нему.
Каролина сползла вниз по спинке дивана. Кисть руки обмякла. Нож выпал из ослабевших пальцев и звонко ударился о паркет. Черные глаза отрешенно смотрели куда-то внутрь. Каролина обмякла и замерла. Только чуть слышно было ее прерывистое дыхание.
*The Pretty Reckless - Cold Blooded
