Глава 8С утра я перечитала письмо раз десять, убедилась, что выучила его наизусть, и сожгла. В туалете, чтобы никто не видел. Рине решила пока ничего не говорить. Я ей и про предсказание Эсмеральды не говорила. Рина не доверяет прорицаниям. Я тоже не доверяю, но у Эсмеральды всегда все сбывается.
Что меня совершенно не заботило – так это предсказанная смертельная опасность. Мне она точно не грозит. Да и Флер, я думаю, тоже. Но об этом я с таинственным другом матери еще поговорю. Мне вовсе не нужно, чтобы его разоблачили.
А впрочем – кто сказал, что Эсмеральде поверят? Она сама взрослым не доверяет и делиться своими открытиями ни с кем не будет.
Но в дальнейшем надо будет действительно быть поосторожней. И до каникул ничего серьезного не предпринимать. А то еще в слизеринскую гостиную не смогу вернуться.
Когда я собрала сумку и вышла из кареты, чтобы идти на завтрак, ко мне подошла Камилла. Вот интересно – вроде бы они с Риной похожи, обе спокойные, задумчивые, говорят мало и по делу, но если Рина сейчас мне как вторая половинка, то с Камиллой общаться вообще не тянет. Подойдет – можно поговорить, а сама искать встречи не стану.
– Бетти, ты меня прости.
– За что? – удивилась я.
– За то, что я ничего тогда не сделала, когда Флер на тебе тренировалась. Я и правда не знала.
Я уже и думать забыла о том случае. Когда это было? Вечером в воскресенье? Такое чувство, что прошло не три дня, а три года. Флер, Эсмеральда, драконы – какие мелочи! Меня больше волнует таинственный отправитель письма. И его слова о встрече с родителями.
Чем Камилла отличается от Рины – своей правильностью. Она бы не стала участвовать в нападении на Крауча. Заявила бы сразу: «Это нечестно!».
Из бобатонских девчонок меня никто не поймет. Все могут увидеть своих родителей, когда пожелают. Даже Эсмеральда, хотя и ноет постоянно, как ее разлучают с матерью и сестренками.
– И что? – спрашиваю я. – Что вчера все были такие притихшие? Меня испугались?
– Ну не то, чтобы испугались, – смущается Камилла. – Я рассказала все мадам Максим, когда она спрашивала...
Так я и думала. Предельно честная Камилла все рассказала. А если она случайно увидит, что я готовлю нападение на Крауча или на Хмури, она тоже расскажет. И меня посадят в Азкабан, а Камилла будет считать, что выполнила свой долг.
– Мадам Максим мне запретила появляться в слизеринской гостиной, ты знаешь?
– Знаю. Но я же тебе вчера говорила – раз у твоей подруги отец был темным магом...
Я перебиваю:
– То мы непременно изведем под корень весь Хогвартс. Эсмеральда поэтому меня вчера на кусочки не разорвала?
– Эсмеральда сказала, чтобы тебя не трогали. Она что-то такое нагадала...
Эсмеральда просила меня не трогать? Воистину, мир перевернулся. Этак скоро она придет ко мне с предложением руки и сердца.
– И правильно сделала, – с кровожадной улыбочкой говорю я. – Потому что я страшный темный маг...
– Бетти, – теперь уже Камилла меня перебивает, – о таких вещах не шутят. Не поверю, чтобы ты искренне могла захотеть причинить кому-то зло.
– Это смотря кому, – все тем же кровожадным тоном говорю я. – А о добре и зле можно дискутировать бесконечно, все равно никто толком не знает, что это такое.
На этот моменте мы как раз входим в Большой зал, я делаю Камилле ручкой и почти бегу к слизеринскому столу.
Рине я пересказала разговор с Камиллой, но про письмо говорить не стала. И про предсказание – тоже. Скажу позже, когда прояснится.
Но все-таки, кто мог написать это письмо? Он находится в Хогвартсе. Кто из знающих мою маму может здесь быть?
Перед дверями кабинета зельеварения меня настигла неожиданная мысль – а если это Снейп? Он был Упивающимся Смертью, он, скорее всего, знал маму, он слышал, как Драко назвал меня кузиной... Тогда почему он написал, что скрывается?
А может, он имел в виду, что скрывает ото всех, чем занимается, помимо преподавания зельеварения и третирования Гарри Поттера. Одна его нелюбовь к Поттеру чего стоит – ведь именно из-за Поттера сгинул Темный Лорд! Если бы Снейп не хранил до сих пор ему верность, стал бы ненавидеть того, кто послужил причиной его гибели?
Во время урока я тщательно обдумывала эту мысль и чуть не запорола свое зелье. Рина вовремя схватила меня за руку и спасла и зелье, и мою репутацию у Снейпа. А Снейп ничего не заметил, ибо препирался с Эсмеральдой. Жалко, я не слышала, о чем.
Когда прозвенел звонок, я сказала Рине:
– Иди, я сейчас.
Рина не стала ничего спрашивать, а взяла сумку и вышла. Я подождала, пока последние ученики покинут класс, и подошла к Снейпу. Что я ему скажу – я так и не придумала. Спрашивать в лоб: «А вы знали мою маму?» глупо. Вдруг я все придумала и он вовсе не хранит верность Темному Лорду?
– Профессор Снейп, – начала я. Но продолжить не успела.
– Ничего не могу вам помочь, мисс Розье, – холодным, но довольно-таки вежливым тоном сказал Снейп. С Эсмеральдой он разговаривал куда язвительней. – Наказание вам назначила мадам Максим, и я не могу его отменить. К сожалению, вы не на моем факультете.
К сожалению?
Интересно, в чем выражается это сожаление? В том, что он не может наказать меня еще сильнее? Или в том, что без меня факультет много бы потерял?
Вот то, что много потерял, это точно.
На этом Снейп счел разговор законченным и отвернулся к шкафу с ингредиентами. А мне ничего не осталось, как выйти в коридор, где меня поджидала Рина.
– Ну, что он сказал?
Рина поняла меня так же, как и Снейп. Совершенно так же. И с тем, что только меня Слизерину и не хватало, согласилась с восторгом.
А я так и не поняла, чем считать ответ профессора зельеварения. Наверное, все же не он. Если бы это он написал мне письмо, мог бы хоть как-нибудь намекнуть.
Или все же он? А тем, что так быстро меня перебил, дал понять, что в Хогвартсе не место таким разговорам.
К обеду я склонилась к мысли, что это все-таки не Снейп. Снейп мог бы подойти и поговорить, зачем писать письма и посылать их в темноте из-за деревьев?
Он был в нескольких шагах от меня, но все же предпочел не говорить, а послать записку. И видно его не было. Маскировался под дерево? Или надел мантию-невидимку? Впрочем, в темноте можно было и просто за дерево встать, я бы и не увидела.
Но интересно, чем я могу ему помешать? Что там находится в его руках? И связано ли это с участием Поттера в Турнире?
Да кому он нужен, этот Поттер. Не думаю, что, если его убить, Темный Лорд возродится.
А может, мой таинственный незнакомец собирается прибить Хмури? В этом я ему с удовольствием помогу!
Только бы Хмури не прибил его раньше! Кто знает, если он видит сквозь парты и стены, может, и мантия-невидимка от его взгляда не спасает? Надо отвлечь его внимание. Пусть считает меня главным нарушителем спокойствия и хоть все вечера со мной просиживает – только чтобы таинственный друг моей матери смог довести свое дело до конца.
Хотя перестараться тоже нельзя. От меня просят быть осторожной – буду осторожной. Больше насылать порчу ни на кого не стану и травить тоже. Но кто мешает мне еще раз нахамить Хмури? Хоть на уроке, хоть с глазу на глаз. У нас и так с ним отношения такие, что больше уже и не испортить.
С этой мыслью я и пошла в кабинет Хмури после ужина. Уже представляла себе, как я ему отвечу, если он начнет придираться к моему переводу. Может, вообще от рассеянности на французский перейти? Раз он смеет критиковать перевод, пусть по-французски со мной поговорит, тогда и увидим, кто лучше языком владеет.
Но когда я вошла в кабинет, то обнаружила, что к переводу ничего не приготовлено – ни пергамента, ни пера, ни книжки. Все заготовленные фразы сразу вылетели у меня из головы. Я как вошла, так и застыла у двери.
Хмури сидел за столом спиной ко мне и, кажется, проверял очередные работы. Может быть, даже и наши – издали они все одинаковые. Когда дверь за мной закрылась, он обернулся.
– Добрый вечер, мисс Розье. Не надо садиться, сейчас мы с вами пойдем.
– Куда? – вырвалось у меня.
Так и представилась картина – мы рыщем по Хогвартсу и окрестностям в поисках скрывающегося агента Темного Лорда. А я – в качестве приманки.
Ну уж нет, от этого я как-нибудь отделаюсь.
– Пойдем в подземелья замка, – явно наслаждаясь моим замешательством, продолжил Хмури, – и поищем там боггарта. Мне как раз нужен боггарт для занятий, а в подземельях хотя бы одного да найти можно.
Я чуть не засмеялась. Полазать по подземельям я бы не отказалась. Но – одна. Хмури в качестве напарника мне совсем не нужен. Что я, сама с боггартом не справлюсь?
– Профессор Хмури, а если я одна пойду?
– Одну я вас не пущу, мисс Розье. Вы уверены, что хорошо знаете хогвартские подземелья?
Я пожимаю плечами. Зачем мне их знать? По знакомым подземельям лазать неинтересно.
– А что – там еще один василиск может быть?
– Василиск? – Хмури усмехнулся. – Все может быть.
Какой-то он странный был сегодня.
Мысленно пожелав ему встретиться с василиском первым, я вышла вслед за ним из кабинета.
В подземельях я действительно не ориентировалась. Сначала мы пошли в сторону слизеринской гостиной. Наткнулись по пути на пару первокурсников, которые сразу от нас шарахнулись. Рину не встретили. Что ей делать в коридоре, она давно в гостиной сидит, или в спальне.
Только я хотела спросить, не в Слизерин ли мы идем, как мы куда-то свернули. Потом еще раз, потом еще, и я уже сбилась с направления. Здесь было гораздо темнее, чем в коридорах. Свет шел откуда-то с потолка, но был он приглушенный и холодный. Туман какой-то, а не свет. Хмури зажег огонек на своей палочке, и я последовала его примеру.
– Что, мисс Розье, – сказал Хмури, не оборачиваясь, – это вам не Парижская Опера?
И этот вспомнил про Оперу! Мадам Максим, конечно, разболтала по всей школе.
– В Опере маглы все испортили, – проворчала я. – И подземелий я там не нашла.
Точнее сказать – не дошла.
– А я вот не был в Парижской Опере, – почти дружелюбно сказал Хмури. – Не до того было.
Мерлин, что это с ним? Что-то он на себя сегодня не похож.
– Ничем не могу вам помочь, – огрызаюсь я. – Я в ближайшее время в Париж не собираюсь.
И помолчав пару секунд, добавляю:
– Если меня, конечно, из Хогвартса не выгонят.
Хмури только хмыкает себе под нос и вдруг делает движение палочкой в сторону стены. Я инстинктивно шарахаюсь в сторону – но тут в стене обнаруживается дверь. Хмури ее распахивает и делает жест, чтобы я шла за ним.
Не знаю что это – пустой класс или какая-то кладовка. В одном углу пара парт, а в другом ведра. Боггартом и не пахнет. Василиском тоже.
Интересно, а как пахнет василиск?
Внимательно осмотрев класс, Хмури оборачивается ко мне и говорит:
– Идемте дальше.
Интересно, а я ему зачем? Он и один вполне справляется.
В следующую комнату он запустил меня первую. А сам остался в дверях.
В этой комнате обнаружилось три сломанные тумбочки, крышка от письменного стола, стул с ободранным сиденьем и живая мышь. Вторжением в свою личную жизнь мышь была сильно недовольна. Возмущенно пискнув, она соскочила со стула, побежала к дальней стене и исчезла.
Я не боюсь мышей. Чего их бояться, они забавные. Я даже докси не боюсь.
А вот чего я боюсь – я и не задумывалась. Во что превратится мой боггарт? Может, в Хмури? Мне рассказывали, как в прошлом году профессор Люпин показывал гриффиндорским третьекурсникам боггарта, итогом чего был Снейп в женском платье. Вот точно так же я и со своим боггартом поступлю, если он в Хмури превратится. Пусть покрасуется в ночной рубашке Флер – кружева, белый атлас и прозрачные рукава. Нечто среднее между ночной рубашкой и вечерним платьем. Сейчас она в ней не спит – холодно.
Представив себе Хмури в кружевах и с декольте, я не выдержала и тихонько засмеялась.
– Рано веселитесь, мисс Розье, – тут же оборвал меня Хмури. – Идемте дальше.
Он что, мысли читает? А ведь может. Надо при нем осторожнее. Точнее, не так – надо его отвлекать. Я ему сегодня еще ни разу не нахамила.
Да как-то и не хочется хамить. Он сегодня удивительно мягкий. Даже странно.
В следующей комнате вообще ничего не было, кроме круглой дыры в полу. Я подошла к краю, чтобы заглянуть в нее, но Хмури схватил меня за руку.
– С ума сошли? Провалиться хотите?
Он второй раз уже меня так хватает. У меня скоро все руки будут в синяках!
– А что там? – с интересом спрашиваю я. – Василиск?
– Не думаю, – усмехается Хмури. – Но боггарта там точно нет.
Мы обошли еще несколько комнат, но ничего интереснее сломанных часов с планетами на месте цифр не нашли. Часы мне понравились, но они были слишком большие для того, чтобы унести их с собой.
У меня было сильное подозрение, что мой боггарт превращается все-таки не в Хмури. Но очень уж не хотелось думать об этом. Сказал бы мне Хмури раньше, куда мы пойдем, я бы поговорила с Риной. Вдвоем, в каком-нибудь ярко освещенном пустом классе мы бы проанализировали все мои страхи и сообразили, как с ними бороться. А в этих пустынных коридорах и захламленных комнатах и никакого боггарта не надо. В этих коридорах почему-то думается об Азкабане. Все, что я себе представляла, начиная с воскресной ночи и до сих пор. Даже не обо всем рассказала Рине. Зачем ее лишний раз расстраивать? Я даже себя не хочу расстраивать, думая о таких вещах. А они все равно вылезают.
Наверное, прошло уже часа два или три. А может, и больше, я не считала. У меня от полутьмы и однообразия начала болеть голова. Лучше бы перевод закончила. В кабинете Хмури хотя бы светло.
Очередная комната была такая же, как и предыдущие. Три сломанных стула, рассыпанные по полу карандаши, тетрадка без обложки – обычный хлам. И письменный стол в углу. Подозрительно целый и даже не ободранный.
При виде стола Хмури насторожился. Посмотрел одним глазом на него, а другим – на меня. Меня передернуло. Вроде давно пора привыкнуть к его разным глазам – а не могу.
– Вы не боитесь, мисс Розье?
Я? Боюсь? Ну это он зря. Я даже боггарта не боюсь. Что такое боггарт? Он, по сути дела, вообще не существует.
Хмури я тоже не боюсь. Как представлю его в ночной рубашке Флер... Одна только загвоздка – он в два раза толще Флер, рубашка сразу по всем швам разойдется. А учитывая, что в ней и так сплошные вырезы, зрелище красивым не назовешь. Особенно, если у этого Хмури еще и ноги волосатые. Точнее – одно нога, вторая у него деревянная и волосатой быть не может.
Хмури все продолжал вызывающе на меня смотреть, и я сделала шаг вперед. Подходить вплотную не стала, протянула руку с палочкой вперед, чтобы открыть один за другим ящики стола. Хмури с зажженной палочкой стоял прямо за мной, и моя собственная тень мешала мне видеть, что же там делается в столе.
Может, там вовсе и нет никакого боггарта?
Дальше все произошло так быстро, что я не заметила, в каком именно ящике притаился боггарт. Про ящики, равно как и про стол, я забыла. Стало как будто еще темнее. И холоднее. И так в этих подземельях прохладно, а теперь холод стал прямо таки ледяным. И это при том, что я в теплом плаще, в котором по улице хожу!
Я невольно отступила на шаг, чуть не наступив на Хмури. Про него я тоже забыла.
Я за последние несколько дней так часто представляла себе Азкабан, что он вокруг меня и материализовался. Или это меня туда перенесло. Прямо передо мной на грязном каменном полу чье-то тело. Худая измученная женщина в лохмотьях, которые когда-то были серой мантией. Половая тряпка и то чище. Длинные волосы рассыпались по полу. Лицо безжизненное. Глаза смотрят в пустоту. Лицо напоминает череп, обтянутый тонкой кожей. И все равно видно сходство. И со мной, и с той фотографией, что тетя Нарцисса прислала мне... Мерлин, неужели только позавчера?
Нет!
Я забыла, что у меня в руках палочка. Я забыла, что я в подземельях Хогвартса. И что кроме меня тут еще есть профессор Хмури, я тоже забыла. Я закрыла лицо руками, только чтобы не видеть!
Но пронизывающий холод все равно остался. И увиденное никуда не делось – так и стояло перед глазами.
Прошло, наверное, еще часа три, когда за моей спиной раздался крик:
– Ридикулус!
Сразу стало теплее. И свет откуда-то появился.
Открываю глаза. Никакого Азкабана. Стоит Хмури с зажженной палочкой, перед ним непонятно откуда взявшийся деревянный ящик.
Протираю глаза, чтобы убедится, что реальность на месте и никуда не делась. Руки дрожат. И я сама дрожу, хотя не так-то и холодно. В плаще – так вообще почти жарко.
Хмури все это видел. Сейчас начнет задавать вопросы...
– С вами все в порядке?
Это было сказано почти тепло и немного обеспокоенно.
А я даже сказать ничего не смогла, только кивнула.
– Идемте наверх.
Он направил палочку на ящик, заставляя двигаться впереди нас, и вышел в коридор. Я за ним.
Больше всего мне сейчас хотелось оказаться в слизеринской спальне, рядом с Риной. Но мне туда нельзя. Если бы по дороге попался кто из студентов, можно было бы попросить позвать Рину, мне не откажут, меня уже давно считают своей. Но час поздний, и никто уже по коридорам не ходит.
Мы в полном молчании дошли до кабинета Хмури. Поставили ящик в угол. Хмури посмотрел на меня и снова спросил:
– С вами все в порядке, мисс Розье?
– В полном, – с вызовом ответила я.
Это была неправда. Но чтобы я призналась Хмури...
Если он скажет хоть слово по поводу того, что видел только что, я ему в морду дам. Оставшийся глаз выцарапаю и оставшуюся ногу оторву. Голыми руками, безо всякой палочки.
Но у него хватило ума никак не комментировать произошедшее. Вместо этого он выдал совсем неожиданное:
– Чаю не хотите?
Точно – сумасшедший. Чтобы я пила чай с аврором, который моих маму с папой лично в Азкабан засадил?
– Не хочу. Я могу идти?
– Идите, – ответил он как-то безразлично.
Смотрю на часы – начало двенадцатого. А я не думала, что мы так долго шатались по подземельям!
Неужели ни один слизеринец не задержался в школе? Хоть бы на несколько минут увидеть Рину, хоть пару слов ей сказать! Она – поймет.
Шагнув на главную лестницу, ведущую в холл, вижу внизу какую-то фигуру. Неужели повезло?
Но приглядевшись пристальней, вижу, что это не слизеринец и вообще не студент Хогвартса. Это кто-то из наших, из бобатонцев.
Меня, что ли, поджидает?
Прыгая через ступеньку, спускаюсь по лестнице. Фигура так и стоит, уцепившись за перила. Ни шагу не сделала, пока я спускалась. Да это же Эсмеральда! Очень странно себя ведущая Эсмеральда – даже не посмотрела, кто идет.
– Эсмеральда! – тихо окликаю я.
Эсмеральда поднимает голову, и я наконец-то понимаю, в чем дело. Она пьяна. Безобразно, просто вдребезги пьяна. Глаза смотрят в разные стороны, прямо как у Хмури, равновесие поддерживает, только крепко вцепившись в перила.
– Розье, – произносит она неуверенно. – Привет, Розье!
– Ты что здесь делаешь?
Она отрывает одну руку от перил и тут же начинает заваливаться на бок. Я вовремя ее подхватываю.
– Где ты так надралась?
– Я не надралась! – пользуясь тем, что я держу ее за руку, Эсмеральда отрывает вторую руку от перил и поднимает ее вверх, потрясая ладонью. – Я была у профессора Трелони! Мы пили чай!
Судя по ее состоянию, пили они явно не чай. И даже не сливочное пиво.
Я знала, что Эсмеральда спелась со здешней преподавательницей прорицаний. Но не настолько, чтобы напиваться до бесчувствия прямо в школе!
С бобатонской преподавательницей прорицаний, мадам Бонавантюр, у Эсмеральды были хорошие отношения, хотя и не всегда. На третьем курсе Эсмеральда чуть не бросила этот предмет, заявив, что не признает никаких видов гадания, кроме карт. Но потом примирилась и после шестого курса сдала экзамен с превосходной оценкой. Но как бы они ни были близки в последние годы, Эсмеральда никогда бы не стала с ней напиваться!
Про Трелони говорят, что она ненормальная. В Большой Зал никогда не ходит, с другими преподавателями не общается...
– Вы пили явно не чай, – ворчу я. – Пошли.
– Куда? – она пытается вырвать руку из моей руки, но это у нее не получается. Тем более что я не только ее держу за руку, но и обнимаю за талию. Иначе она просто на ногах не устоит.
– В карету. Спать!
– Нам, провидцам, никто не верит! – патетически восклицает Эсмеральда.
С пьяными лучше во всем соглашаться. Так сама Эсмеральда нас же и учила.
– Не верят, – киваю я, – никто не верит. Идем спать, там постель теплая, подушки мягкие...
Волоку я Эсмеральду из замка вовсе не по доброте душевной. Если бы со мной что случилось, Эсмеральда ко мне и близко бы не подошла. Но если оставить ее здесь, неровен час, кто-нибудь на нее наткнется. А что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Выложит Эсмеральда вслух все свои предсказания, а их потом проверять начнут... Если она Хмури попадется – тот точно начнет. И моему таинственному корреспонденту не поздоровится.
Эсмеральда внезапно останавливается и опять подымает руку.
– Розье! Ты его не остановишь! Но ты его и не спасешь!
– Угу, угу, – киваю я, пытаясь сдвинуть нашу провидицу с места. Нести мне ее, что ли? Она же тяжелая! Или оглушить и транспортировать по воздуху с помощью палочки, как ящик с боггартом?
– Смерть кружит над замком! И она приведет за собой еще больше смертей!
Я сейчас скончаюсь на месте от таких предсказаний – вот вам и смерть. А Эсмеральда от такой дозы тоже загнется. Она раньше пила, но не в таком количестве. И на ногах всегда стояла. Они как-то с Марио на спор коньяк пили. После каждой рюмки нужно было прочитать без запинки фразу из учебника зельеварения. Так Марио сбился первым! А Эсмеральда после этого выпила еще три рюмки и даже тогда по ней было незаметно.
Сколько ж они с Трелони выхлебали сегодня?
Правильно я прорицателям не доверяю. Если они столько пьют...
Пока мы шли от замка до кареты, Эсмеральда раз сто повторила про смерть, про опасность, про Поттера и что-то еще в том же духе. Я машинально поддакивала, сосредоточившись на том, чтобы дойти и не свалиться. Валяние в грязи в мои планы на сегодня не входит.
Интересно, а как я ее по ступенькам кареты втащу? Волоком?
Я не успеваю обдумать этот вопрос – дверца кареты распахивается сама. На пороге стоит мадам Максим, злющая, как дракон. Кто хоть раз увидел ее в таком состоянии, тот не сомневается, какой облик примет в следующий раз его боггарт.
– Беатрис, что ты сделала с Жаннет! Где ты шатаешься так поздно?
Смотрю в глаза мадам Максим, что весьма проблематично, ибо она стоит на верхней ступеньке, и честно отвечаю:
– Я отбывала наказание у профессора Хмури. А Жаннет пила чай с профессором Трелони.
Не стала уточнять, что это был не чай. Это и так видно.
Она что, думает, что это я напоила Эсмеральду? Или она считает, что я решила извести весь Бобатон под корень?
Внезапно Эсмеральда вырывается из моих рук, совершенно уверенно поднимается на одну ступеньку и отчетливо говорит, глядя в лицо мадам Максим:
– Берегитесь жуков!
У мадам Максим аж лицо перекосилось. Она умоляющим взглядом смотрит на меня.
Я спешу пояснить:
– Жаннет с профессором Трелони занимались гаданием. Я ее встретила внизу у лестницы.
Хоть бы помогла мне ее втащить, что ли! Сейчас ведь опять свалится!
Мадам Максим уходит в глубь кареты и что-то громко кричит. Тут же выбегают Виолетта и Мануэлла, берут Эсмеральду под руки и тащат наверх.
Я перевожу дух.
Прорицательница нашлась. Не стоит верить прорицательницам. В половине случаев они ошибаются.
Знать бы еще, где она, та половина.
Я еле себя удержал от того, чтобы с раннего утра бежать к обозначенному в письме дереву. Вряд ли Бетти смогла за ночь осознать письмо и написать ответ. К тому же она в карете не одна. Ей надо написать ответ тайком от всех. И в Хогвартсе она это сделать тоже не может, если выполнит мою просьбу и ничего не скажет Айрин. Не то чтобы я Айрин не доверял. Но я и так рисковал, позволяя знать о себе Бетти. Меньше знающих – меньше опасность.
Зато Бетти больше не решится на авантюры. Во-первых, я ее заинтриговал словами о родителях, во-вторых, если она не будет вести себя прилично, ей не позволят появляться в слизеринской гостиной.
Чем бы ее занять сегодня? Опять переводом? Там осталось уже немного, пора заканчивать. Я из-за этого перевода и волнений о Бетти и Поттере, совсем забыл о других делах. Не думал, что у школьного преподавателя их столько. Совсем завяз в суете. Пятикурсники просили показать им боггарта, а я уже месяц не могу его найти. Точнее – даже и не искал, все откладываю. Того, что был у нас на начало года, благополучно развеяли в прах гриффиндорские третьекурсники, а точнее – Джинни Уизли с Колином Криви. На мой взгляд, они перестарались, тем не менее я дал двадцать очков Гриффиндору. Боггарта не жалко.
А вот себя мне жалко. В тот раз я вывернулся так, что студенты моего боггарта не увидели. А сам я так и не набрался смелости посмотреть, во что же он превращается. В Дамблдора, поймавшего меня за руку? В тело матери в камере Азкабана? В не сумевшего возродиться Темного Лорда?
Из-за этого я постоянно откладывал поход за боггартом. Да и время куда-то уходило. То книги, то проверка работ, то Бетти... И сегодня я ее позвал, хотя у самого завал с домашними работами.
А может, пойти искать боггарта с Бетти? Ей это полезно. Мне тоже. До восьми как раз большую часть завала разгребу.
Проводя урок у четвертого курса, я отметил, что Поттер помирился с Уизли. Давно пора. Видеть их по отдельности было странно. Да и без поддержки друга Поттер совсем упал духом и прошел первый тур только моими и Грейнджер стараниями.
Надеюсь, что Бетти и Айрин тоже не поссорятся.
В восемь вечера Бетти вошла в мой кабинет и растерянно остановилась на пороге, видя, что к переводу ничего не подготовлено.
Нет, девочка, чашу терпения Хмури ты переполнила. Одним переводом не ограничишься.
Разумеется, не возразить она не смогла. Против самой идеи искать боггарта она ничего не имеет, но хочет пойти в одиночку.
Ну уж нет. Бетти одну не отпустим ни я, ни Хмури.
Интересно, чего она боится?
По-моему, она сама еще не знает.
Может быть, и меня. Я вспомнил прошлогоднюю историю с Люпином и боггартом Невилла и улыбнулся. Бетти, конечно, это уже пересказали, так что я имею шанс понаблюдать профессора Хмури в женском платье. Потом сам над этим посмеюсь.
Пока мы в полном молчании шли сначала вниз по лестнице, а потом в сторону слизеринской гостиной, я думал, как хорошо идти рядом с Бетти по Хогвартсу. Хмури молчит и не мешает. Можно считать, что мы с ней вдвоем. Можно ни о чем не говорить. Она идет рядом со мной и, может быть, в эту самую минуту думает обо мне. Что мне еще надо?
Подземелья Хогвартса я знал не то чтобы очень хорошо, но не настолько, чтобы там заблудиться. Уж не знаю, для чего были предназначены пустые комнаты, ныне служащие хранилищем всякого хлама. Филч давно порывается эти подземелья проинспектировать и просит кого-нибудь из преподавателей помочь ему, ибо встретиться может всякое, а он с магическими предметами работать не умеет. Но поскольку все учителя всегда заняты, то затея Филча в очередной раз откладывается на следующий год. И так уже лет пятнадцать. Филч и ко мне попытался подойти с этим вопросом, но мне, как всегда, было некогда. И зачем Филчу эти комнаты? Вряд ли там можно найти что-то ценное.
Бетти было немного не по себе. Она к подземельям не привыкла. Это мне после Азкабана в самом глубоком подземелье Хогвартса было тепло и уютно. Окрестности слизеринской гостиной я обследовал еще школьником. Я любил бродить по Хогвартсу в одиночку, выбирая места, где почти никто не ходит.
Интересно, а любит ли Бетти лазать по подземельям? Мадам Максим рассказывала, что однажды она залезла в Парижскую Оперу. Смелости ей не занимать. Но что же тогда сейчас она дрожит? Из-за Хмури? Так Хмури и нет почти.
– Что, мисс Розье, это вам не Парижская Опера?
Вот в Парижской Опере я не был. Хотя во Францию один раз съездить пришлось. На международную ярмарку метел, которая изначально должна была проводиться в Англии, но из-за известных событий ее перенесли во Францию. Отдел международного магического сотрудничества при моем непосредственном участии написал не одну милю писем, но убедить устроителей, что у нас безопасно, нам не удалось.
Но тогда мне было не только не до Оперы, но и не до Парижа вообще. Все три дня ярмарки я крутился, как белка в колесе, забыв обо всем, кроме метел и их производителей. Даже о том, что мне Рудольф говорил, тоже забыл. Хотя потом выяснилось, что полезная информация мимо моих ушей не прошла и я Рудольфу и Белле все рассказал.
Съездить бы на самом деле в Париж вместе с Бетти. Посидеть в какой-нибудь кофейне в магической части года, побродить по Лувру, может быть, и в ту же Оперу зайти, изображая из себя благопристойных маглов.
Не о том я думаю. Надо думать о том, где мы сейчас. А сейчас мы как раз возле двери в очередную заставленную хламом комнату.
В первую комнату я вошел сам, а дальше запускал вперед Бетти. Пусть учится.
Бетти делала вид, что ничего не боится. Ни мышей, ни василисков, ни боггартов. Даже рассмеялась тихонько. Наверное, Хмури в женском платье представила.
Мы часа три бродили по подземельям и обошли десятка три комнат. Даже я устал, не говоря уже о Бетти. Ей чем дальше, тем больше становилось не по себе, но она всячески старалась это скрыть.
При входе в очередную комнату я скорее почувствовал, что мы достигли цели. А потом и увидел. Письменный стол ничего особенно из себя не представлял – стол как стол, но что-то там было. И не какая-нибудь заблудшая мышь, а боггарт, которого мы и искали.
– Вы не боитесь, мисс Розье?- спросил я.
Если она и боялась кого-то в тот момент, то моего взгляда. Боггарта она точно не боялась. А я – испугался. Встал за ее спиной, отступив на пару шагов, чтобы боггарт, появившись из стола, первым почувствовал ее, а не меня. Я сейчас не настолько Хмури, чтобы бояться того, чего боится он.
А чего он боится, я так и не узнал. Но явно не меня.
Дальше все произошло так быстр, что я даже испугаться не успел. Бетти протянула руку, чтобы открыть ящики стола палочкой, ящики начали открываться один за другим...
Этого просто не могло быть! Откуда Бетти знает, как выглядит Азкабан изнутри? Откуда она знает, как там холодно? Здесь, может, и прохладно, но этот не тот холод, что в Азкабане. Там закутайся хоть в десять мантий и десять теплых плащей – все равно холод проберется тебе в самое сердце.
И на полу, у ног Бетти – Белла. Мертвая. То, что мне часто снилось в конце августа и начале сентября. Мы с Темным Лордом приходим в Азкабан, Лорд призывает к себе дементоров, а я иду в камеру к Белле... И застаю ее мертвой или умирающей у меня на глазах.
Откуда Бетти знает, как выглядит Белла в Азкабане?
Я тоже не знаю, но могу догадаться. Мне это просто.
Да ее ли это боггарт? Может, он вовсе не в столе прятался?
Бетти отступает на шаг и подбирается вплотную ко мне. Еще чуть-чуть – и совсем окажется в моих объятьях. А я сам растерялся и забыл, что надо делать.
Где этот Хмури? То выступает с разоблачениями невовремя, а когда надо – его и нет! Сейчас здесь будет два трупа – Беллы и мой!
– Ридикулус!
К счастью, Хмури не заставил себя ждать. Еще и ящик из кабинета сюда призвал и запихнул в него боггарта. Он может.
Это я ничего не могу.
Или все-таки могу? Ведь Хмури создал я. Оборотное зелье не меняет душу человека. Только внешний облик. А раз я сам воссоздал образ Хмури, да так, что даже Дамблдор до сих пор не усомнился, – значит, я могу. Все могу, что может он. И уроки вести, и боггартов в ящики запирать, и решения принимать. И даже с воспоминаниями об Азкабане справляться.
Не до конца. Я видел, как трясло Бетти. Меня трясло не меньше. Только она этого не видела. Слишком была потрясена. И больше всего на свете не хотела, чтобы я говорил с ней о только что увиденном.
Я этого тоже не хотел. Хмури, пожалуй, скажет.
Но и Хмури не хотел. Он хотел горячего чаю. И даже попытался предложить его Бетти, но девушка гордо отказалась.
А вот я не отказался. И пил чай в одиночестве, потихоньку отогреваясь.
Надо же – мы с ней думаем об одном и том же. И боимся одного и того же.
Про дементоров рассказать ей могла Айрин. Она ведь видела их в прошлом учебном году. Когда дементоры явились на игру по квиддичу, Поттер упал с метлы. Но на стадионе был не один Поттер. Допустим, остальные крепко держались на метлах. А те, кто сидел на трибунах? Дементорам все равно, кто ты и где. Это Дамблдор думал только о Поттере и не дал ему разбиться о землю.
Тем, кто сидел на трибунах, разбиться не грозило. Но это не значит, что они не погрузились в самое страшное, что когда-то было с ними и не с ними. Что могла вспомнить та же Айрин, я примерно представлял. То, что она могла рассказать Бетти – тоже.
А как это Бетти поняла – я видел сегодня.
Жаль, я не могу с ней поговорить.
Или – не надо? Азкабанские воспоминания надо пережить в одиночку, иначе затянет. Я не хочу затягивать в них Бетти. Мне достаточно того, что я сам еле выкарабкался.
Интересно, напишет ли она мне об этом? Если не напишет – придется делать вид, что не знаю.
С полчаса, наверное, я сидел, тупо уставившись в Проявитель Врагов и прокручивая в памяти случившееся в подземелье.
Нет, я этого не допущу. Белла дождется освобождения. Бетти тоже.
А я сделаю все возможное для этого. 
