Глава 8.– Молодцы, я и впрямь загадывал молоко. Угадали, – кисло произнёс я, с тоской смотря на стол. – Только что заставило вас думать, что я вегетарианец?
Посередине стола гордо расположился кокос, красиво разрезанный пополам и с воткнутой в него кокетливой коктейльной трубочкой.
– Чем тебе не нравится кокосовое молоко? – настолько недовольно проворчал некто “профессор Снейп”, будто бы он лично за этим кокосом на пальму лазил и теперь глубоко оскорблён, что я не оценил его усилия.
– Словом “кокосовое”. И если к первым двум буквам этого слова я претензий не имею, то остальные мне решительно не нравятся. – Я скривился и отошёл подальше от кокоса, произнеся: – Я такое не люблю и не пью, так что лазить по пальмам не было решительно никакого смысла. Я хочу обычного, пастеризованного коровьего молока из пакета, желательно жирностью процентов так под шесть. Литра два мне хватит, спасибо.
Лица присутствующих приняли странно озадаченный вид, как будто бы я загадал им диво дивное и что-то совершенно несусветное, а не разобычнейший продукт, продающийся практически на каждом шагу и в каждом магазине.
Альбус Дамблдор, после трагической паузы, зачем-то предложил мне лимонных долек и учтиво полюбопытствовал, почему я всё ещё стою.
– А что садиться, когда всё равно скоро уходить?
– Гарри… – вздохнул старичок.
– Во-первых, я Лаки, а во-вторых, я хочу молока. Нет молока – нет разговоров. И я имею в виду нормальное жирное коровье молоко, а не эту диету гавайца-вегетарианца.
Вообще-то это возмутительно. Меня вот они за барана держат и как бы ненавязчиво пасут, а коров, видите ли, нет?
Когда я проснулся с ясной головой и зверским аппетитом, то первым делом выглянул в окно, оценил как бы случайно прогуливающиеся под моими окнами детские патрули, потом посмотрел в замочную скважину, убедился, что и за дверью неоживлённого раньше коридора ходят-бродят-смотрят-шепчутся, и вздохнул.
Секты, конечно, разные бывают. Очень разные. Бывают, оказывается, и такие вот.
Пасли меня очень неплохо, но не очень профессионально. А это значило, что, если не быть полным бараном и не тупить, то выбраться незамеченным шанс был, и весьма неплохой. Тем более что цель у предполагаемой и планируемой вылазки была совсем простая: найти запасы еды, уменьшить их по мере сил и голода, вернуться обратно и пойти социализироваться – ну, или притворно сектолизироваться, если быть более точным.
Поэтому сейчас, стоя напротив мудро и нелепо выглядящего дедульки, я точно знаю: у них есть и еда нормальная, и молоко вкусное. Более того – насколько я успел заметить, на их складах вот как раз кокосов-то и нету, а это значит, что они вполне могли специально выделить один-единственный особенно галлюциногенный экземпляр из закромов Родины лично для меня. Честь, конечно, огромная, но сомнительная.
Поэтому я беру за руку Сириуса и тяну его на выход, сказав, что сначала мы пойдём и поедим, а потом уже вернёмся и все дружно поговорим, потому что если я не поем, то буду злой и ни на какие разговоры принципиально не настроенный.
Дедулечка заговорщически подмигнул мне и милостиво не стал препятствовать нашему уходу, так что – нас спокойно выпустили. И двигающаяся (слава Богу, хотя бы не летающая) каменная лестница учтиво подвезла вниз, и статуя какой-то неведомой зверушки любезно отпрыгнула прочь с нашей дороги, и всё было настолько дружелюбно-радушно, что мне даже почти казалось, что вот если я резко обернусь и гляну на “профессора Снейпа”, то он будет умильно махать мне вслед белым платочком.
Чёртовы хиппи с их показательной повышенной доброжелательностью, в их действиях так и проглядывается какой-то подвох, но какой именно они раскрывать не спешат. Преподозрительнейшие всё-таки личности.
Сириус, как я и думал, с первых же шагов начал выдавать мне информацию разной степени полезности. Я слушал, мотал на несуществующий ус и задавал наводящие вопросы.
– Кстати, Сириус, а ты ведь не представился, – как бы невзначай обронил я, и уточнил: – “Сириус” действительно твоё имя, или это такое прозвище?
Сириус прояснил, что он Сириус не потому, что он так решил, а потому что родители так назвали, а потом я ещё и убедился, что несмотря на то, что Матроскин был котом, а мой крёстный – псом, но фамилия у него тоже есть: “Блэк”.
– Но называй меня просто Сириусом, ладно? Я ведь твой крёстный отец.
Я улыбнулся, пообещал, что обязательно так и буду делать, а потом немного рассказал о том, что мои отношения с именами достаточно сложные.
– Джон? Но почему Джон? – удивился Блэк.
– Статистически часто встречающееся имя, удобное, простое, не особо приметное. Оно нередко было моим – гораздо чаще, чем Гарри. – А потом я как бы невзначай обмолвился: – К слову, на Джеймса я откликаюсь гораздо лучше, чем на Гарри. Если меня по какой-то причине зовут не Джон, то скорее всего я Джеймс.
Сириус чуть не споткнулся на ровном месте, запнувшись на полушаге от такого заявления, а я как ни в чём не бывало сообщил ему, что для меня имена – это шелуха и пустой звук: сегодня я откликаюсь на одно, завтра на другое, а неизменно только одно. Неизменно прозвище, которым меня и называют все важные для меня люди – Лаки.
– Ты можешь звать меня Гарри, ты можешь звать меня Джоном, ты можешь звать меня Джеймсом или Алексом – и я, в целом, даже могу откликаться. Но это не мои имена. Сириус, у меня больше нету одного моего имени – у меня есть куча относительно моих имён и одно, по-настоящему моё, прозвище. Я понимаю, что для тебя я именно Гарри. И мне не так уж и принципиально, на что откликаться. Но лично я всем многочисленным именам предпочитаю одно – только моё – прозвище.
С этого всего мы плавно перешли на обсуждение прозвищ и кличек, в связи с чем пришла моя очередь очень удивляться.
– Серьёзно? – подозрительно уточнил я.
– …твой отец – Сохатый, Ремус, ещё один наш друг, был Лунатиком, а я – да, Бродяга.
– Какое занятное совпадение! – воскликнул я. – А у меня полжизни собака была, чёрная такая, на тебя очень похожая, и звали её тоже Бродягой.
Мы оба возрадовались воссоединению и пришли к выводу, что это так здорово, что мы друг друга обрели: Сириус – меня как почти полную копию человека, полжизни бывшего его лучшим другом, а я – крёстного, который умеет быть очень похожим на мою собаку, с которой я тоже полжизни провёл.
– Ты не дашь мне потом посмотреть тот фотоальбом? – попросил я, и Сириус достал что-то до безобразия маленькое из кармана, коснулся чего-то вроде спичечного коробка своей лазеркой, и… Это нечто стало странно раздуваться, всё увеличиваясь и увеличиваясь в размерах, пока не доросло до фотоальбома. Который Сириус протянул мне.
Хорошие у них тут всё-таки спецэффекты. Правдоподобные прям до жути.
А потом мой крёстный навязчиво убеждал меня, что лапать картины – это нормально, а если видишь натюрморт, так сразу нужно выбрать какую-нибудь грушу и срочно щекотать.
Я был настроен скептически.
Сириус настаивал.
Я ненавязчиво намекал, что прозвище “Мародёры” – это, конечно, здорово, но присовокуплять к нему “вандалы” вовсе и не обязательно.
Сириус очень настаивал и заверял, что мне понравится и я ни о чём не пожалею.
Лапать предметы живописи я всё равно отказался.
Блэк такого уважения к чужим художественным стараниям проявлять не стал. Под его рукой груша захохотала, заизвивалась и прикинулась ручкой. Правдоподобно так прикинулась, самой что ни на есть настоящей дверной ручкой. Какие занятные, однако, здесь фокусы.
А потом вокруг нас сновали какие-то Голлумы, одержимые жаждой накормить всех встречных людей так, как будто бы именно это и было “их прелестью”.
Сириус увлечённо сливал информацию, взахлёб рассказывая про всё подряд. И про “домовых эльфов”, рабский труд которых, оказывается, здесь бессовестно используется, и про магию, и про заклятья, и про то, как здорово учиться здесь, в Хогвартсе, и как это замечательно, что я, оказывается, теперь именно этим и буду заниматься.
– Учиться в школе? Это же средняя школа? Нет уж, я её уже закончил, спасибо, но не хотелось бы повторяться.
Сириус убеждал, что это совсем другое, что эта школа гораздо лучше любой другой школы и что для меня как для “волшебника” учёба здесь обязательна.
Я всё так же был настроен крайне скептически. Но Блэк за своим энтузиазмом благополучно не заметил моего скепсиса, и увлечённо поведал мне, как будет здорово прошвырнуться по Косому переулку в Лондоне и закупить мне необходимые вещи, такие как “мантии”, “котлы” и “волшебные палочки”.
– Да, пожалуй, было бы неплохо, – признал я. Потому что даже если я и не знаю никаких Косых переулков в Лондоне, хотя уж его-то карту я с закрытыми глазами нарисую, но – это может быть отличная возможность выйти на связь с нашими и отрапортоваться. – Когда пойдём?
Сириус заверил, что скоро.
“Скоро” – это, определённо, хорошо. Но всё-таки надо бы не слишком скоро, чтобы я успел заполучить необходимый минимум информации.
Впрочем, с этим-то у меня проблем не было: Сириус Блэк был более чем счастлив побыть моим добровольным информатором и с энтузиазмом рассказывал мне всё сам, что, конечно, было весьма удачно. Почти так же удачно, как и то, что даже несмотря на то, что нёс он какую-то ахинею, слушать его мне нравилось, да и общение с ним было определённо очень приятным.
А потому я бессовестно таскал еду с его тарелки после того, как убеждался, что он её ест и никаких видимых отравлений у него не наблюдается, слушал истории о приключениях моих родителей и хоть и воспринимал всё это как какую-то сказку, но…
Но я с детства сказки, в целом, люблю.
…а ещё все мы с детства хотим семью. И иметь крёстного – это определённо здорово.
…особенно если тщательно следить за тем, чтобы если кто-то кого-то и использует, так это не тебя.
Сириус Блэк на кухне школы чародейства и волшебства Хогвартс в кругу столпившихся вокруг нас чрезмерно услужливых домовых эльфов увлечённо рассказывал мне очередную историю, кроющуюся за очередной фотографией, а я совершенно искренне ему улыбался, периодически хохотал вместе с ним и отчего-то был даже немножечко счастлив.
Пояснения по главе:
Мародёр – тот, кто грабит население в районах военных действий, а также убитых и раненых на поле сражения, грабитель.
Вандал – тот, кто разрушает исторические памятники, уничтожает культурные ценности. Термин дан по названию воинственных древнегерманских племён, варваров, разрушивших Рим и уничтоживших его культурные ценности.
Го́ллум (англ. Gollum, в другом переводе Го́рлум), он же Смéагол (др.-англ. Sméagol, либо Смéагорл; это имя он носил, когда был хоббитом) – вымышленное существо, один из ключевых персонажей произведений Джона Р. Р. Толкиена “Хоббит, или Туда и обратно” и “Властелин Колец”. Особенно известно присловье Голлума “Моя Прелесть” (англ. My Precious). Так он называет Кольцо Всевластия (а в “Хоббите” – и самого себя).
