Паутина

Часть 7. Тенето*

*Тенето - волоконце, нить, жилка; осенняя паутина, летающая поветру полями, лесами

Глава 1. Джеймс Поттер.
Он никогда еще не видел своего лучшего друга в таком гневе. Малфой был таким бледным, что мог бы поспорить с больничными простынями мадам Помфри.
Слизеринец бушевал уже второй час, и в комнате не осталось ничего, что еще можно было разбить, кинуть, разорвать или сломать. Если только самого Джеймса, который устроился у стены, на полу, глядя, как Скорпиус мечется из угла в угол.
Выручай-комната услужливо предоставила слизеринцу еще несколько стеклянных сосудов, ворох газет и пару ваз. И снова начали летать обрывки страниц, осколки стекла, от стен отскакивали остатки чашек и ящиков. На сколько еще хватит Малфоя, Джеймс представить не мог. Хотя вполне его понимал…
Скорпиус держался почти неделю, пока не понял окончательно, что Лили не будет с ним разговаривать. Она вообще ни с кем не разговаривала. Даже с братом. Хлопала дверями, пряталась, убегала, кричала и испепеляла взглядом.
Джеймс знал: сестра не простит, пока не узнает правды. Но как она узнает, если даже в одном коридоре не хочет находиться с Малфоем. Самого Джеймса она обозвала предателем, упрекнув его в том, что брат не убил друга за такую подлость. Когда Джеймс пытался объяснить, что Скорпиус вообще ни при чем, она просто развернулась и убежала. Она не стала слушать Ксению. Она отказалась говорить на эту тему с Розой. Она поссорилась с Хьюго. Был вариант подослать Аманду, но Джеймс боялся, что хаффлпаффка просто все напутает и толку будет ноль.
Три дня они пытались загнать Лили в угол и заставить выслушать. На четвертый написали ей письмо. Судя по всему, она даже не стала читать. На пятый Джеймс предложил оглушить ее, но Малфой взъярился и из гордости отказался. Сегодня слизеринец бил все вокруг, потому что он видел Лили в парке с Грегори – они сидели на скамейке и о чем-то разговаривали.
Что творилось с сестрой, гриффиндорец понять не мог. Она же была влюблена по уши, а теперь просто не хочет выслушать. Почему? Джеймс был уверен, что он-то бы старался найти оправдания любимому человеку, выслушал бы, попытался разобраться, а не вел себя так, будто его предали, бросили, разбили ему сердце…
Да, сердце сестры было разбито. По крайней мере, так казалось Лили. Но Джеймс, наблюдающий буйства Малфоя и его шестидневные попытки вернуть утраченное, был уверен, что Скорпиус тоже любит Лили. Любит – иначе не стал бы так долго искать с ней встреч. Любит – иначе не отказался бы от простого обездвиживания девушки для объяснения. Любит – потому что сейчас вместе с битым стеклом и газетными страницами на части рвалась его гордая, попавшая в ловушку чувств душа.
Все рассуждения Скорпиуса о том, что он никогда не будет бегать за девчонкой, что он слишком горд и объясняться не в его принципах – все это полетело к чертям в первый же день, когда Лили влепила ему самую жесткую пощечину из всех, что довелось видеть Джеймсу. Просто подошла, ударила и тут же убежала, ничего не объяснив. Это позже Роза дала им газету, откуда они выяснили, что у Малфоя, оказывается, давние и стабильные отношения с Присциллой Забини.
Если бы не это предложение в статье, Джеймс бы убил друга, на месте. Но именно высказывание о связи Скорпиуса и этой холодной брюнетки делало все нереально глупым. Да Малфой ее с курса четвертого презирал, а чаще просто игнорировал. Уж Джеймсу то было не знать, с кем слизеринец в каких отношениях. Не с этой стервозной пустышкой, это точно.
Звякнул целый сервиз, который Выручай-комната услужливо предоставила Скорпиусу на уничтожение. Гриффиндорец лишь покачал головой, надеясь, что Малфой угомонится раньше, чем они будут погребены под грудой осколков.
Жаль, что и Скорпиус, и сестра, были такими глупыми и гордыми, чтобы не принять помощи Ксении. Она бы смогла привести в чувства Малфоя, и, возможно, нашла бы способ поговорить с Лили. Но нет, даже слизеринец был настолько упрям, что предпочитал громить все вокруг, а не послушать Ксению.
Джеймсу в голову приходило только одно – без согласия Малфоя обездвижить Лили и запереть их со Скорпиусом в одной комнате. Но для этого надо было как-то отловить сестру и быть уверенным, что они не убьют друг друга из-за той боли, что причинили своими поступками.
Шесть дней шла борьба в Малфое. Джеймс это видел. Слизеринец буквально ломал себя, переступал через свою малфоевскую сущность, стараясь вернуть Лили. Но она не оценила этого. Она думала, что он ее предал.
И, кажется, Малфой был на пределе терпения. Что он сделает, когда не сможет добиться своего доступными средствами? Джеймс даже думать не хотел, ведь это его сестра! Глупая, наивная, такая еще маленькая Лил! Так быстро кинулась в объятия слизеринца, но так быстро сдалась, едва наткнувшись на препятствие. Конечно, помолвка – это не маленькое препятствие, и все выглядело так, будто Скорпиус ее использовал… Но ведь могла хотя бы выслушать его!
Со звуком раскрошенного ногами глобуса дверь в комнату отворилась, и туда вошли сначала Ксения, а за ней – Лили. Джеймс поднялся. Звуки разгрома стихли.
Джеймс опешил, видя сестру, которая тихо стояла у порога. Она ни на кого не смотрела, руки были опущены вдоль тела, чуть растерянная.
Ксения взяла Джеймса за руку и потянула прочь, оставляя Лили и Малфоя наедине. К удивлению гриффиндорца, девушка подняла палочку, прошептала сначала «Фините», а потом заблокировала портрет с гиппогрифом на полтора часа, как раз до ужина.
- Как ты это сделала?- Джеймс взглянул на подругу с удивлением.- Как уговорила?
Ксения лишь пожала плечами, а потом пошла по коридору в сторону лестницы. Гриффиндорец нагнал ее и остановил, взяв за плечи.
- Ксения, как тебе удалось привести ее туда?- уже немного встревожено спросил парень, пытаясь поймать ее взгляд. Он впервые видел на лице Ксении такую растерянность и – вину?
- Когда целитель не справляется обычными методами, он может пойти на крайние,- будто процитировала она какой-то учебник.- То, что недопустимо в обычное время, допустимо для целителя, если он действует во благо человека.
- Ксения, ты меня пугаешь,- проговорил Джеймс, опуская руки. Он уже не думал, что хочет знать, как девушке удалось привести Лили. Она, наконец, подняла лицо – в ее глазах было чуждое ей раньше выражение. Выражение власти. Что-то темное, что коснулось чистой души целительницы.- Пожалуйста, скажи, что ты этого не делала…
Ксения тяжело и как-то обреченно смотрела на гриффиндорца, потом просто опустила голову и пошла дальше. Но Джеймс уже не мог ее оставить. Нагнал и заставил повернуться к нему лицом. Руки его дрожали.
- Зачем? Разве не было других способов?!- прошептал он прямо в ее бледное лицо.- Уговорить… Попросить… Завлечь обманом…Обездвижить, наконец! Но не так…
- Это не был Империус, Джеймс,- наконец, заговорила девушка, все равно избегая его взгляда. Он облегченно вздохнул, веря каждому ее слову. Но почему тогда она такая… опустошенная?
- Тогда что?- его голос стал мягче.
Она промолчала, оглядываясь.
- Поговорим в другом месте?- предложил Джеймс, и она нерешительно кивнула. Они вдвоем прошли к башне Гриффиндор (Джеймс не испытывал особого чувства вины перед гриффиндорцами), поднялись по лестнице и оказались в комнате Лили. Джеймс прозорливо решил, что часа два сестра все равно здесь не появится. Он наложил заклинание на дверь, потом обернулся к Ксении. Та стояла у окна и смотрела на темнеющее постепенно небо и выделяющуюся на нем луну.
Джеймс подошел к ней и обнял, прижав к своей груди. Она откинула голову ему на плечо, закрыв глаза. Она была немного бледной, губы казались какими-то бескровными.
- Ты скажешь, что тебя так расстроило? Что ты сделала такого, что теперь мучаешься?- прошептал он ей на ухо, вдыхая ее аромат.
Минуту она молчала, видимо, решая, говорить или нет.
- Когда-то давно я дала обещание, что никогда не воспользуюсь этим способом. Я поклялась, но сегодня нарушила свое слово,- проговорила она, поглаживая его сомкнутые у нее на талии руки.
- Каким способом, скажешь?- мягко спросил он.
- Легилименция,- совсем тихо сказала Ксения, крепко зажмурив глаза.- Я воспользовалась легилименцией.
- Ого! Ты владеешь этим?- Джеймс удивленно смотрел на ее лицо, белевшее в лунном свете.
- Меня учил Теодик Манчилли. Он считал, что легилименцией можно вылечить от многих недугов, поэтому нас, учеников Академии, тренировали Ментальным приемам. Приемам проникновения, сокрытия образов, создания образов… угнетения… подчинения… Не всем это давалось, но в целители идут обычно очень талантливые волшебники. Многие овладели приемами.
- Значит, ты подчинила Лили с помощью легилименции?- Джеймс тихо потерся щекой о ее волосы, словно давая понять, что он рядом, что он ее поймет и не осудит. За что осудить? Еще неделю назад на нем самом взрослый волшебник использовал легилименцию, причем без всяких благородных целей.
- Да. С твоей сестрой было несложно, потому что она сама хотела быть рядом со Скорпиусом, но не позволяла себе этого,- Ксения будто оправдывалась перед Джеймсом.
- Ты не причинила ей… боли, ведь нет?- он вспомнил свои ощущения после того, как в его воспоминания влез тот гоблин.
- Нет, я просто подчинила ее себе и привела в комнату,- Ксения чуть расслабилась.
- А почему ты поклялась не пользоваться легилименцией?
Она снова напряглась, но Джеймс только покрепче прижал ее к себе.
- Потому что однажды видела, к чему может привести эта способность…- ресницы ее затрепетали, она открыла глаза и тут же встретилась с карим взглядом гриффиндорца.- Я тогда только начала учиться легилименции, целитель Манчилли повел нас в госпиталь, чтобы наглядно показать нам пример ее применения на больном. Пациенту было едва ли за двадцать. Его родителей убили в годы войны с Лордом Волан-де-Мортом… Он потерял рассудок, никто не мог ему помочь. Теодик занимался этим юношей уже несколько недель, и вот привел нас к нему.
Ксения судорожно вздохнула, видимо, чтобы набраться сил и рассказать дальше:
- Целитель Манчилли проник в его сознание, видимо, предполагая, что это будет обычное лечение, что ничего не произойдет, кроме того что происходило обычно: молодой человек станет осознавать, кто он и где он находится, просто будет адекватен действительности. Ненадолго. Но… на этот раз он не просто стал адекватен. Он вспомнил. Вспомнил, как убивали его родителей, потому что он, оказывается, был там и все видел. Запомнил. Поэтому его душа просто отгородила его от воспоминаний, от него самого…
Джеймс вдруг осознал, что она дрожит, сильнее прижимается к нему, словно ищет опору. Он отцепил одну руку и стал просто гладить ее по плечу, успокаивая. Джеймс уже жалел, что заставил ее все это вновь пережить.
- Положительный результат был налицо, все поздравляли Теодика и радовались. Кроме самого юноши. Я чувствовала его душу. Он не был исцелен, наоборот, его убили тем, что вернули его к реальности. На следующий день он покончил собой, выпрыгнув из окна в коридоре госпиталя.
Ксения замолчала, судорожно вздыхая и закусывая губу.
- Легилименция лечит разум, а не души людей. Она опасна. После того случая я перестала учиться Ментальным приемам, только окклюменции, чтобы знать точно, что никто и никогда не сможет проникнуть в мой разум. С любой целью. Я выбрала свой путь… Я решила, что буду пытаться исцелять души людей.
- Я не знал, что у целителей есть такая квалификация…
- Она редка, потому что это почти невозможно – вылечить душу. Нет специальных заклинаний и зелий. Есть только целитель и его пациент.
Ксения немного успокоилась, обмякнув в объятиях Джеймса, сердце ее застучало спокойнее, размереннее. Она снова закрыла глаза.
- Вот, значит, почему тебе так легко всегда успокоить меня…- мягко усмехнулся гриффиндорец.
- С тобой легче. Ты мне доверяешь, и ты очень открытый человек… И ты мне небезразличен. Все это облегчает работу для целителя душ,- она чуть повернула голову и запечатлела легкий поцелуй на его подбородке.
Джеймс улыбнулся, сделал шаг к кровати Лили и потянул за собой девушку. Устроился, облокотившись о спинку, и посадил Ксению перед собой. Она удобно прижалась к его груди, позволив себя обнять.
- Все-таки хорошо, что ты приехала в Хогвартс. Боюсь подумать, что бы я без тебя делал…- он положил подбородок на ее золотистую макушку.- Благодарение Мерлину, что ты приехала…
- Не Мерлину, а портрету вашего бывшего директора,- поправила она парня, рисуя пальцем узоры на его сцепленных руках.
- В смысле? Какому директору?
- О, это занимательная история. Понимаешь, в Академии после шестого курса нет летних каникул – мы сдаем теоретические экзамены до августа. Потом до ноября отдыхаем, а в остальное время – до июня, когда сдаем на сертификат целителей – проходим общую практику в любом заведении, где есть дипломированный, практикующий целитель,- руки Ксении, на удивление, были теплыми.- Я хотела поехать во Францию, меня приглашали. Но однажды я шла по коридору Академии, и меня окликнул портрет Альбуса Дамблдора…
- У вас висит портрет Дамблдора?- изумился Джеймс.
- Ну, да, ведь он был великим человеком, а еще придумал двенадцать способов применения крови дракона. Это открытие продвинуло целительство во многих направлениях…
- И что хотел Дамблдор?
- Он спрашивал, куда я еду на практику, почему я выбрала именно такую редкую квалификацию… и люблю ли я лимонные дольки,- улыбнулась она.- Добродушный старичок, но очень хитрый… Спросил, была ли я в Англии и знаю ли английский. А потом просто помахал рукой и ушел. На следующий день я получила письмо от профессора МакГонагалл, которая предложила мне приехать к вам учиться и заодно проходить практику в больничном крыле, у мадам Помфри. И я решила, что не каждый день выпадает такой шанс. Тем более что мой куратор сказал, что Поппи Помфри сама когда-то училась в нашей Академии, и он не был против моей поездки. Я выбрала себе несколько предметов и поехала сюда. Моя тетя Астерия уже давно звала меня погостить у них в поместье. Так что… причин сомневаться не было.
- Интересно, чем это ты так зацепила Дамблдора?- задумчиво произнес Джеймс, накрывая ее пальцы своей рукой.- Или ему просто стало скучно?
- Я не знаю,- девушка чуть повернулась, чтобы видеть лицо гриффиндорца.- Ты не сердишься из-за того, что я сделала с Лили?
- Ни капли. Я уверен, что ты не причинила бы ей зло, а поговорить им со Скорпиусом необходимо, потому что в Выручай-комнате просто может не остаться сервизов и ваз,- Джеймс чуть нагнулся и поцеловал ее губы.- Надеюсь, что у них все будет в порядке, ведь я уже даже привык, что за Лили теперь присматривает еще и Малфой… Сколько сейчас времени?
Ксения взглянула на свои часы, поднеся к глазам:
- Через десять минут можно будет идти ужинать.
- Хорошо, тогда у меня есть пятнадцать минут на то, чтобы показать тебе, как я благодарен, что ты появилась в моей жизни,- улыбнулся юноша, беря ее за затылок и привлекая к себе. Она ответила на его поцелуй, обвивая шею гриффиндорца и запуская пальцы в его растрепанные волосы.
- Мне нравится то, как ты выражаешь свою благодарность,- шепнула она ему в губы.- Только вот меня смущает то обстоятельство, что мы целуемся в комнате твоей сестры, на ее кровати…
- Ну, мы же одолжили им с Малфоем Выручай-комнату,- напомнил Джеймс, чуть нахмурившись. Оставалось всего тринадцать минут из отведенных им пятнадцати. А с другой стороны – кому нужен этот ужин?! Ведь он столько дней мечтал о Ксении, мечтал держать ее в своих объятиях...
Он легко распустил ее галстук.
- Ты не против?- прошептал он. Она лишь тепло усмехнулась, позволяя ему воплотить в жизнь самые смелые мечты.
Ад и рай ее объятий на долгие минуты поглотил его. Ведь Ксения дарила ему самое дорогое - себя.

Глава 2. Лили Поттер.
Она стояла, словно окаменев, и смотрела на него. Глаза цвета стали были прикованы к ее, наверное, растерянному и испуганному таким поворотом событий лицу. А когда-то в его взгляде было жидкое серебро…
Смотрел ли он такими глазами на ту, на свою невесту? Дарил ли ей такой взгляд?
Лили физически ощутила волну его гнева, хотя на лице слизеринца не было ничего, кроме холодного равнодушия. Конечно, так и должно быть, ведь он только использовал ее, Лили. Он только играл с ней…
Игрушка. Это презрительное слово можно было прочесть на лицах многих студентов, мимо которых Лили проходила в эти дни. Игрушка Скорпиуса Малфоя, жениха Присциллы Забини. Наверное, они ей что-то насмешливо говорили. Но все эти дни она слышала лишь эхо бьющегося в ее груди на мелкие осколки хрустального сердца.
Он не должен этого услышать. Она не позволит.
Слезы были готовы хлынуть из ее глаз, но и этому не бывать. Поэтому она избегала его все эти дни. От одного взгляда на Малфоя тут же хотелось заплакать. Она не доставит ему такого удовольствия.
Лили развернулась и толкнула дверь. Она не поддалась. Девушка вынула палочку, но та по какой-то странной прихоти выскользнула из ее руки. Гриффиндорка оглянулась – конечно, ее палочка была в руке Малфоя, зажатая вместе с его палочкой…
Его палочка. Лили видела ее в своих снах. Необычная. Длинная и довольно толстая. Она была сделана из какого-то серебряного дерева. Девушка никогда раньше не видела ничего подобного. Светло-серебристая, гладкая поверхность. Четыре выдавленных выемки для пальцев на рукояти. Серебряная палочка. И сейчас рядом с ней было и единственное оружие Лили.
- Отдай палочку и открой дверь,- приказала она, сверля взглядом его левое ухо. Только бы он не увидел, как блестят от слез ее глаза.
- Нет. Хотя бы потому, что не я ее запер,- голос слизеринца был насмешливым, неприятным.- Думаю, это твой гениальный братец. Стратег, фестрал его затопчи…
Лили отвернулась, сделав еще одну попытку вырваться из этой ловушки, но с тем же результатом. Она, как загнанный в капкан зверек, искала выход из этой странной комнаты. Малфой с насмешкой наблюдал эти ее потуги.
Только бы он не услышал, как колотится ее разбитое сердце. Лишь бы не понял, как у нее подгибаются ноги. Лишь бы не узнал, как ей больно просто находиться рядом с ним. Лишь бы не заметил слез, готовых сорваться с ресниц.
- Сядь, надо поговорить,- без намека на теплоту в голосе сказал слизеринец, засунув обе палочки в задний карман брюк. Лили от неожиданности сморгнула – куда сесть? Это была пустая комната, лишь стол посередине, на котором в том же обилии, что и на полу, лежали какие-то осколки, обрывки газет, сломанные перья, разбитые чашки.- Сядь.
Только тут Лили заметила стул справа от себя. Откуда он взялся? Вообще, что это за место? Из упрямства она не села и не спросила Малфоя ни о чем. У нее была только одна мысль – уйти, убежать, спрятаться и дать волю накипевшим слезам. Потому что от его холодности и насмешки было еще больнее. Он даже не притворялся, что она была ему дорога…
Он буквально за один шаг оказался перед ней и силой усадил на стул, нависая над ней. Его глаза были непроницаемы и полны гнева. Руки заставили поежиться. Он злится? ОН?! По какому праву?!
- Поттер, если ты сейчас сделаешь хоть одно лишнее движение, скажешь хоть что-нибудь, я заставлю тебя пожалеть о каждом дне, что ты вынудила меня сходить с ума. Я тебе обещаю,- процедил Малфой, заставляя ее поднять к нему лицо.- Я не шучу.
Она сглотнула, понимая, что все действительно так. Слизеринец был в бешенстве. Почему? И почему она должна ему подчиняться? Что такого он может ей еще сделать? Разве будет еще больнее? Нет, больнее уже не будет.
- Где мы?- Лили опустила голову, не собираясь давать ему шанс что-то прочесть на ее лице. Девушка смотрела на его ноги, черные форменные брюки были покрыты какой-то пылью. На нем не было мантии. Было очень неуютно от того, что он нависает над ней.
- Выручай-комната,- бросил он. Наверное, он смотрел на нее сверху вниз, но Лили упрямо не поднимала головы. Потому что чувствовала, что с ресниц уже падает слеза. Его запах, когда он стоял так близко, причинял новую боль, заставляя сдерживать рыдания, что уже неделю были готовы вырваться из ее груди. Но она стерпит, он не увидит ее боли.
- Не говори глупостей, она погибла много лет назад,- Лили упрямо прикусила губу – до боли, чтобы держать себя в руках.
- Глупости говоришь и делаешь ты,- Скорпиус фыркнул, но не двинулся, все так же стоял перед ней, засунув руки в карманы.- Это Выручай-комната.
- Тогда я хочу, чтобы здесь появилась открытая дверь, и я могла уйти,- проговорила Лили, отворачиваясь к пустой стене.
- Этого не будет, потому что я не хочу,- жесткий, бередящий душу голос слизеринца причинял почти физическую боль.
- Значит, ты мечтал о комнате, где куча хлама и голые стены?- оказывается, она еще может усмехнуться, хотя горло свело. Нужно бежать отсюда. Бежать.
- Я занимался уборкой,- Малфой сделал шаг вперед, встав прямо у ее коленей, и Лили сжалась, стараясь не дышать, потому что он был так близко. Ненавижу… Ненавижу… Ненавижу!- Посмотри на меня, я не привык разговаривать с затылком.
- Да иди ты, знаешь куда?!- огрызнулась она, все-таки подняв к нему лицо. От неожиданности она попыталась отпрянуть – потому что в его глазах не было стали, там была бездна льда.
Малфой схватил ее за подбородок, не дав отшатнуться. Лили закусила губу, чувствуя, как предательские слезы заскользили по щекам. И она не успела среагировать на быстрое движение слизеринца.
Он упал на колени и поцеловал ее, заводя ей за спину ее руки, потому что она попыталась его оттолкнуть. Она сопротивлялась до тех пор, пока его язык не проник глубоко в ее рот. Потом уже не было ни сил, ни желания оттолкнуть его.
В поцелуе не было нежности или привычной мягкости – лишь жадность и нетерпение. Его губы иногда причиняли боль, но это была спасительная боль. Потому что сердце не разрывалось на части от его предательства, оно лишь билось учащенно – все быстрее из-за его руки, гладящей ее по спине.
«Нет! Он предал тебя!... Да! Ты не можешь без него… Нет! Он лишь играл с тобой и продолжает играть… Да! Ты умираешь без него… Нет! Остановись… Да! Ты не можешь этого остановить…».
Борьба в душе Лили шла будто бы сама собой, а сама она уже отдалась на милость победителю, понимая, что он все равно сможет сделать с ней все, что захочет.
Он тяжело дышал, когда отстранился. Лили открыла глаза и увидела, как плещется серебро в любимых глазах.
Малфой перевел дыхание, но рук ее не отпустил, словно боялся, что она снова начнет сопротивляться и отворачиваться. Лили не могла, она уже почти утонула в серебре.
- Послушай, Лили,- голос его звучал неожиданно глухо,- я не знаю, что там говорит и планирует мой дражайший папочка, но я никогда не давал согласия на помолвку вообще с кем-либо, тем более с Забини.
Она хотела кинуть ему в лицо слова, что носила в себе все эти дни: «Предатель! Лжец! Лицемер!» - но как она могла это сделать, глядя в жидкое серебро его глаз? Хотелось верить, но разум еще делал попытки сопротивляться.
- Твой отец бы не стал говорить об этом, если бы не был уверен, что ты этого хочешь.
- Мерлин, ты говоришь о Драко Малфое, а не о Гарри Поттере,- фыркнул Скорпиус. И девушка заметила, что его лицо стало принимать привычные ей черты: строгие линии чуть смягчились, взгляд снова стал покровительственно-насмешливым, лоб разгладился.- Не меряй ценностями своей семьи мое семейство, там все и всегда стояло ра… вверх ногами.
Он говорил, а сам стирал пальцами дорожки слез с ее лица. Она прикрыла глаза, наслаждаясь этой желанной лаской. Ей нужны были эти руки, этот голос. Пусть он говорит, пусть убедит ее в том, что все написанное - ложь, что он не играл, что он действительно принадлежит только ей.
- Твоя невеста…- тихо проговорила она и почувствовала, как он отпустил ее заведенные за спину руки.
- Нет у меня никакой невесты,- снова фыркнул он, вставая и отряхивая брюки.- Забини может хоть на лбу себе татуировку сделать – «будущая миссис Скорпиус Малфой», это ничего не изменит.
Лили проследила за ним глазами. Странно, но за несколько минут комната поменяла свои очертания. Осколки и мусор исчезли, зато появился камин с играющим в нем пламенем и тикающими часами на каминной полке. Малфой дошел до стола и сел на него, не спуская взгляда с девушки.
- Значит, это ложь? Твой отец солгал? Но, Скорпиус, об этом теперь знает все сообщество волшебников!
- Да мне плевать. Отец сам заварил эту кашу, пусть сам и давится теперь. Хочу посмотреть на то, как папа Драко будет объясняться с родителями Забини,- хмыкнул слизеринец.
- Просто, это не укладывается в голове,- Лили встала, не в силах больше сидеть. Она вдруг поняла, что внутри уже нет этого надсадного звука бьющегося хрусталя, только зарождающееся глубоко внутри тепло. Она верила ему, она хотела верить.- Ведь он не может просто заставить тебя..?
Скорпиус скептически поджал губы:
- Он не может меня заставить что-то сделать уже лет пять,- слизеринец протянул к ней руку, и Лили взяла ее, встала перед ним, позволив ему обнять себя. Опять этот запах, который опьянял ее. Если он и лгал, то бежать было поздно. Теперь она уже не сможет заставить себя не верить.
- Помнишь, приезжал мой папа?- она подняла руку и провела пальцем по его шее вдоль расстегнутого ворота рубашки.- Он сказал, что к нему приходил твой отец. Они поссорились. Видимо, твой откуда-то узнал… о нас.
- Откуда-то…- усмехнулся Скорпиус, глядя на нее.- Известно, откуда. Без Забини тут не обошлось. Тогда понятно, с чего бы это папочке Драко тут же орать перед журналистами о моей будущей помолвке. Не хватает ему тонкости…
- Что же ты будешь делать?- обеспокоено спросила Лили.
- В данный момент я собираюсь взять с тебя весь твой долг за прошедшую неделю,- он хитро поднял брови,- а потом, я думаю, стоит пойти на ужин, потому что, насколько я знаю, ты в последние дни почти ничего не ела… Что у вас, Поттеров, за привычка: морить себя голодом по любому поводу?
Лили улыбнулась, но чуть отклонилась назад, когда Малфой потянулся к ней:
- Погоди… Скорпиус, но как… ведь все думают, что Забини – твоя будущая невеста. Я так не смогу…
Он недовольно вздохнул:
- До чего же ты любишь создавать проблемы! Ну, какая разница, что думают другие? Ты-то ведь знаешь, что это не так. Пусть другие думают, что хотят…
- Но ведь это дойдет до родителей. К тому же, кем я буду в глазах преподавателей? Они же тоже читают газеты!
- Ну, что ты от меня хочешь?- Малфой нахмурился. Она нерешительно пожала плечами.- Ладно, обещаю, что что-нибудь придумаю, раз это так для тебя важно. Хотя после слухов о том, что я с тобой сплю, думаю, хуже уже не будет.
Лили покачала головой, понимая, что у нее нет выхода. Она не может без него, он ей нужен. Но как быть со своей совестью? С кузенами Уизли? С профессором Лонгботтомом и Хагридом? Наконец, ведь отец тоже обо всем узнает…
- Лили, не надо. Не делай такого лица, иначе я начну думать, что зря все эти дни гонялся за тобой, чтобы объясниться. Ты ведь мне веришь?
- А для тебя это важно?- вдруг спросила она, хотя совершенно не собиралась давить на него.
- Нет, конечно,- фыркнул Скорпиус.- Я просто так нагрубил Флитвику, чуть не убил какого-то домовика и долбанул рвотным заклятием в Грегори… А потом перебил всю посуду, что была в закромах Выручай-комнаты… Одна ваза, кстати, как мне кажется, была времен династии…
- Погоди,- нахмурилась Лили,- ты запустил заклинанием в Грега? Малфой…
- И не надо делать такое выражение лица. Я его предупреждал, чтобы он держался от тебя подальше,- напомнил Скорпиус.- Никогда больше так не делай…
- Это должны были быть мои слова,- улыбнулась девушка.
- Я больше не буду грубить Флитвику, обещаю,- Малфой пытался не рассмеяться, когда Лили от досады хлопнула его по плечу.- И еще один момент: пойдешь со мной на Рождественский бал?
- Скорпиус, еще только середина октября!
- Я заранее даю тебе понять, что ты от меня так просто не отделаешься. Хоть месяц бегай от меня по всему замку. Но все-таки в следующий раз подумай сперва о бедных домовиках и невинно страдающих людях…
- Прости,- она погладила его по щеке.
- За что именно?
- За то, что опять тебя ударила,- она чуть смутилась.
- Ну, это вписано в твои долги, которые с каждой минутой все растут,- намекнул слизеринец со своей любимой гнусной улыбочкой, которую Лили тоже любила.- Так ты пойдешь со мной на бал?
Она кивнула. И время снова прекратило свое существование. Будто не было недели страданий и боли. Никогда Лили так остро не чувствовала его: его рук, гладивших ее спину и плечи, его губ и языка, с какой-то жадностью припадающих к ее рту, его тела, к которому она прижималась, которое ощущала под своими ладонями.
И в какой-то момент она поняла, что хотела бы большего, чем просто целовать его. Но эта мысль так и не оформилась, потому что в этот момент часы над камином пробили время ужина.

Глава 3. Гарри Поттер.
Еще недавно мир Гарри Поттера был простым и понятным. У него были дом и семья, была любимая работа, были счастливые друзья, были уже привычные своей болью воспоминания прошлого.
Все это именно было. Что теперь есть твоя жизнь, Гарри Поттер? Дети и воспоминания, с новой болью терзавшие наяву и во сне.
Джинни не было, и нужно было учиться жить без нее, решая миллион семейных и бытовых проблем, с которыми раньше легко справлялась жена. Нужно было учиться быть одному, привыкать к пустой постели. К чужой постели. Чужому дому. Потому что своего дома у него теперь не было. Не было, потому что его нигде и никто не ждал, тревожась и глядя на часы.
Не было счастливых друзей. Именно счастливых. Была осунувшаяся, сильно переживающая Гермиона. И был Рон с вывернутой наизнанку жизнью. И не было счастья, что раньше исходило из их дома, из их сердец. Теперь в их жизни появилась постоянная опасность. Выдержат ли они?
Не было любимой работы. Потому что Гарри Поттер больше не мог ее любить. Не мог заниматься тем, что разрушило его жизнь, его уютный, полный любви мир. Он думал, что работа поможет ему забыть о пустоте в душе и тоске о Джинни, но нет, не помогла. Стало только хуже, потому что присоединилась еще и вина. Но Гарри должен был работать, потому что должен был найти тех, кто посмел тронуть его жену, его друзей, его детей. Тех, кто страшной угрозой все еще скользил где-то в тени, планируя новый удар. Он должен защитить свою семью, он должен отомстить. И поэтому он работал.
Но у него еще были дети. Джеймс с его плохими отметками и постоянными выходками, из-за чего Гарри раз в неделю получал письма от декана Гриффиндора. Была Лили, которая совсем не вовремя влюбилась в сына Драко Малфоя и оказалась в сложной ситуации. И был Альбус – наивный и рассеянный, с его странным даром к легилименции и снами, в которых он ел леденцы вместе с Дамблдором.
Гарри лежал на постели и глядел на полог, чувствуя, как медленно его одолевает сон. Он ощущал себя разбитым и измученным. Когда-то – кажется, в другой жизни – он любил свою работу, но сегодня окончательно понял – так уже не будет. Не может он спокойно и отрешенно смотреть на пойманных за эти дни оборотней, которых сейчас держат в Отделе Тайн, в специальной комнате. Одиннадцать новообращенных, не считая магглов, за пять дней, трое из них – работники Министерства. Ситуация становилась критической, а Министр продолжал держать все в секрете и прятать голову в песок.
Надо было подняться, раздеться, встать под душ, чтобы смыть с себя воспоминания тяжелого дня, но он устал и не хотел двигаться. Он устал от боли. И от ненависти. Ненависти к тем, кто поднял руку на его близких. К тем, кто стал таким же, как те шестеро, что начали все это в конце августа. Ко всем им.
Он целый день сдерживал себя, боясь сорваться и убить кого-нибудь из допрашиваемых. Он знал – они ничего не сделали, просто были жертвами, но сердце гулко стучало, а жажда мести требовала крови. Но Гарри терпел, сжав кулаки и до крови впиваясь ногтями в ладони. Он не мог уподобиться своим врагам. Он должен был терпеть и делать свою работу.
Уже не первый день они бились с пленниками – кто, где и когда их укусил. Но все новоиспеченные оборотни (а пик нападений был достигнут за дни полнолуния) путались в показаниях, затравлено озирались и, как зверьки, забивались в углы. Некоторые выходили из себя, и мракоборцы видели во всех подробностях превращения людей в волков. Выяснить удалось лишь одно – всех оборотней настраивали на укусы других волшебников. Чем больше, тем лучше. Эта установка не стала неожиданностью ни для кого. Армия оборотней уже не казалась чем-то эфемерным.
До ночи Гарри, Кингсли, целитель из рабочей группы и специалист по магическим существам обсуждали всю известную им информацию. Правда, Гарри все эти часы молчал, поскольку обсуждалось именно его предложение – использование легилименции. Альбус доказал, что это может быть действенным. Целители не были уверены, что это безопасно, а главное – что, проникнув в мозг пациентов, они смогут извлечь оттуда нужную информацию. Ведь все-таки это мозг не просто человека, а оборотня, полу-зверя. Они так ничего и не решили, тем более что пока у них не было ни одного достаточно хорошего целителя-легилимента. А единственный, который был, по вполне понятным причинам мог отказаться работать на тех, кто его лишил работы.
Гарри глубоко вздохнул, повернувшись на бок, вынул палочку из заднего кармана брюк и отложил в сторону. Сон, наконец, сморил его.
Ему снилась Джинни. Она стояла на зеленом холме. Ветер подхватывал ее волосы и юбку летнего платья. Он любил это ее платье – белое, воздушное, легкое. Она всегда надевала его, если они выезжали на природу, к морю.
Он хотел, до боли в груди хотел коснуться ее, почувствовать ее тепло. Ее руки. Ее кожу. Поцеловать, вспомнить вкус ее губ. Он протянул к ней руку. Джинни рассмеялась, глядя на него искрящимися глазами. Так она смотрела на него в школе, когда еще не было семейных проблем, детей, работы Гарри. И смех ее был легким, волнующим, абсолютно веселым.
Он все-таки смог ее коснуться и даже услышал, как она позвала его: «Гарри!». И он обнял ее, прижав к себе, по-настоящему ощутив ее тепло. Он нашел ее губы и поцеловал. Губы были чуть солеными, наверное, от морского ветра. И горячий язык, которого он коснулся…
И только в этот момент он понял, что уже не спит и что женщина в его руках реальна, что он целует не Джинни из сна. Гарри медленно просыпался – не только от тяжело движущихся мыслей, но и от своих ощущений.
Чужое тело. Чужой запах. Чужие губы. Чужой поцелуй.
Гарри окончательно все понял и отпрянул, отталкивая руками женщину. В темноте комнаты он сразу разглядел Гермиону – оказывается, он уснул в очках. Он судорожно втянул воздух, сел и зажал руками голову, пытаясь успокоить гулко стучащее, обманутое сердце. И обманутое тело.
- Прости,- выдохнул он. Руки подрагивали, тело слишком ярко отреагировало на близость женщины. В ушах еще звенел смех Джинни, а на губах – вкус чужого поцелуя.
Гарри слышал, как Гермиона пошевелилась, придвинулась и обняла его. По-дружески, ненавязчиво, как делала это всегда.
- Все хорошо, Гарри, я все понимаю,- прошептала она. Конечно, она не сердится, ведь это Гермиона. Но ее близость была сейчас для Гарри невыносима. Он вскочил, отстраняясь и стараясь оказаться как можно дальше от нее.
Черт… Черт. Черт!!! Он совсем обезумел, сошел с ума. От тоски. От пустоты. От одиночества.
- Сколько времени?- заставил себя заговорить Гарри, пытаясь взять себя в руки. Но сон был таким реальным, а пробуждение…
- Час ночи,- она села, опустив ноги на пол.
- Тогда откуда ты? Что-то с Роном?
- Нет,- после небольшой паузы ответила Гермиона.- Он спит. Я просто зашла тебя проведать. Заходил Джордж, сказал, что видел тебя на Косой аллее, что ты плохо выглядишь…
- Не волнуйся, со мной все в порядке,- Гарри искал глазами свою палочку, но не помнил, где именно на кровати он ее оставил. А приближаться к Гермионе он не хотел. Тогда просто шагнул и нашел на каминной полке коробок спичек, что всегда хранил. На всякий случай.
Гарри зажег несколько свечей, осветив небольшой беспорядок в его спальне. Гермиона мягко на него глядела, но Гарри вдруг понял, на что он смотрит. На скуле Гермионы был небольшой синяк, из-за воротника свободного свитера выглядывает край кровоподтека.
- Что это?- Гарри метнулся к ней, встал перед ней на колени и схватил за подбородок.- Гермиона, откуда все эти синяки?
Он взял ее за руку и поднял вверх рукав. Так и есть – синие следы от пальцев. Он хотел посмотреть и вторую ее руку, но женщина вырвалась, отошла.
- Это пустяки, Гарри…
- Пустяки?!- он заставил ее повернуться к нему.- Это не пустяки, Гермиона! Он бьет тебя?
Она покачала головой. Глаза ее блестели. Гарри вдруг понял, почему ее губы были солеными. Она плакала.
- Он не бьет меня,- проговорила Гермиона, отворачиваясь. Каштановые волосы скрыли ее лицо от друга.- Просто он стал немного… несдержан.
- Я поговорю с ним,- Гарри увидел свою палочку и шагнул за ней.
- Не надо, Гарри,- она вцепилась в его руку.- Не надо. Все образуется, просто ему сейчас очень тяжело…
- Гермиона, послушай, что ты говоришь?! Нам всем сейчас тяжело, но это не дает ему права причинять тебе боль!- разозлился Гарри, встряхивая ее за плечи.- Ты поэтому пришла сюда, да? Ты его боишься?
- Нет!- испуганно замотала головой Гермиона.- Я не боюсь его! Я, правда, пришла, чтобы узнать, как у вас с Альбусом дела… Мне кажется, что вы плохо питаетесь и совсем о себе не заботитесь.
- Не надо менять тему, Гермиона,- уже спокойнее попросил Гарри.- Я должен поговорить с Роном…
- Оставь,- твердо сказала она.- Мы сами справимся, не беспокойся. Ты лучше подумай о себе…
Гарри понял, о чем она.
- Прости, мне просто приснилась…
- …Джинни, я поняла,- Гермиона стала ходить по комнате и собирать разбросанные вещи Гарри.- Забудь, я все понимаю.
Гарри смотрел, как она складывает его откинутый когда-то свитер, рубашки, какие-то бумаги. Он не мог забыть. Потому что в его жизни была лишь Джинни. Лишь ее поцелуи и ее объятия. То, что было до Джинни, было давно и забылось. И теперь вдруг все изменилось, потому что он посмел коснуться другой женщины. Пусть во сне, пусть на мгновения. Но коснулся. Это было так, будто он предал ее, свою Джинни.
- Гермиона, оставь,- Гарри сердито вырвал из ее рук свою одежду. Она немного ошеломленно взглянула на него.
- Ты на кого сейчас сердит: на меня или на себя?
- Просто - не надо. Я сам все сделаю. А тебе нужно пойти и поговорить с Роном, раз ты не разрешаешь этого сделать мне.
- Гарри, я не могу оставить тебя в таком…
- В каком?!- вдруг сорвался он на крик. Все его тело было напряжено, а сердце почему-то колотилось так, будто он пробежал несколько километров.- Как ты не понимаешь?! Я должен сам с этим правиться! Мне не нужна ничья помощь, тем более – твоя!
Она отшатнулась, чуть побледнела под его яростным взглядом. Гарри знал, что зря сорвался на ней, но сказанного не вернуть. Он отвернулся, желая что-нибудь разбить. Жаль, в этой комнате не было миллиона мелочей, как когда-то, много лет назад, в кабинете Дамблдора, где можно было бить и крушить все вокруг.
Гарри вздрогнул, когда дверь комнаты хлопнула. Гермиона ушла. Но ему не стало легче. В висках стучала кровь, щеки и лоб пылали. Руки судорожно подрагивали. Гарри сполз по стене на пол и закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Он не выходил так из себя со школьных лет. С тех пор, как погиб Сириус.
- Папа…
Гарри поднял голову – в дверях стоял заспанный Альбус, без очков, с немного растерянным выражением на лице.
- Прости, я разбудил тебя, сынок?- Гарри протянул к мальчику руки, и тот тут же уселся рядом с ним на полу.
- Тебе грустно, да?- Альбус положил ладошку на руку отца.- Я знаю, что тебе грустно из-за того, что с нами нет мамы.
- Ничего, Ал, все наладится,- успокоил Гарри, скорее себя, чем сына.- Все будет хорошо.
Альбус кивнул:
- Знаешь, вчера во сне мы с дедушкой ощипывали феникса…
- Прости?- не понял Гарри.
- Ну, феникса, птичку такую. Он сидел на жердочке. Мы решили – кому достанется последнее перышко, тот и съест леденец… У нас был один лимонный леденец на двоих.
- Но, Ал, фениксу же было больно!
- Нет, папа, что ты! Дедушка сказал, что из перышек можно сделать много волшебных палочек, а феникс потом отрастит другие…
- Ну, и кому же в итоге достался леденец?
- Мне. И тогда дедушка взял палочку и поделил леденец пополам. Он всегда так делает, когда проигрывает…
Гарри улыбнулся. Кто-то не меняется и после смерти.

Глава 4. Теодик.
Пустынные коридоры. Тишина. Таким Хогвартс нравился ему больше. Ночь. Лишь несколько шорохов. Лязг доспехов. Шуршание крыльев. Стук ветра о стекла.
Он миновал лестницу. Коридор. Почти нигде нет света. Спящая горгулья.
- Брайан.
Его голос тоже шелестит. Не нарушает тишины. Горгулья сонно морщится. Но поворачивается.
Тео ступил на винтовую лестницу. Напряжение. Вот все, что он чувствует. Лишь напряжение.
Странно. МакГонагалл легко согласилась назвать пароль. Знала? Догадывалась о причине? Тео не мог утверждать точно. Ее разум был хорошо прикрыт. Знала, кто он. И что может. Но пароль сказала. Будто дала разрешение.
Тео толкнул дверь. Кабинет пуст и в то же время полон. Множество лиц. Множество красок. Множество мелочей. Рябило в глазах. Тео любил строгую пустоту. Ограниченную необходимость в мелочах. Здесь же всего было много.
Всего пара шагов. Множество глаз следит за ним. Глаз много. Но мыслей нет. В кабинете нет никаких мыслей. Есть глаза. Есть движение. Но мыслей нет. Все неживое. Нарисованное.
Горят свечи. Пламя подрагивает. Мелькают лица. Рамы.
Тео сразу увидел его. Портрет в упор смотрел на Тео.
- Ах, я знал, что мы скоро с вами снова встретимся, целитель Манчилли,- голос знакомый. Веселый. Хитрый. Альбус Дамблдор.
- Не так уж и скоро,- Тео обогнул стол. Перевел взгляд с Дамблдора на портрет отца. Северус Снейп. У портретов нет мыслей. Осязаемых мыслей. Но есть отголоски чувств.
На желтоватом лице – отголосок настороженности. Неверия. Еще чего-то.
- Ну, для тех, кто уже мертв, пара лет – не срок, мой юный друг,- хихикнул Дамблдор, делая шаг в портрет Снейпа.- Северус, позвольте вам представить Теодика Манчилли… Очень талантливый целитель. С поразительно развитыми способностями. К легилименции.
- Я стал твоей очередной ошибкой. Единственной, о которой ты не жалел. И раз я жив – значит, ты все сделал правильно,- голос Тео не дрогнул. Прямой взгляд в ответ на прямой взгляд.
Узнавание? Понимание. Отголосок чувств на лице Северуса Снейпа. Отец.
- Ты должен был учиться в Хогвартсе,- Теодик впервые услышал голос отца. Не из воспоминаний. Не приглушенный временем.- Я был уверен, что ты мертв.
- А я был уверен, что ты мертв. Мне повезло меньше.
Дамблдор молчит. Ждет. Хитрый старик.
- Как ты узнал, где искать меня?- отец. Именно такой. Такой, как в воспоминаниях. Никаких эмоций. Отец?
Тео перевел взгляд. Дамблдор усмехается в бороду.
- Директор, вы знали о нем?- Снейп поворачивается к Дамблдору. Конечно, знал.
Тео ходил мимо его портрета. Именно мимо. Он никогда не интересовался портретами. У них не было мыслей. Ощутимых мыслей. Но портрет Дамблдора следил за ним. Все года в Академии. И однажды заговорил. Всего пара фраз. «Вы никогда не были в Англии? Зря. Там бы вы нашли много интересного. То, о чем давно мечтаете». Вот и все. Это было два года назад. Когда Тео преподавал в Академии.
- Ох, Северус, я не знал, что это ваш сын,- Дамблдор улыбается. Знал. Тео был уверен. Пусть у портрета нет мыслей. Но у Теодика было чутье. Дамблдор знал.- Я просто встречал этого молодого человека в Академии целителей. Мне было очень любопытно, откуда у мальчика такой талант к Ментальным приемам. Видите, Северус, я опять не ошибся…
Тео смотрит на отца. Тот в гневе. Отголосок гнева.
- Вы опять играете в свои игры, да, Директор?- черные глаза сужены. Но Дамблдора это не смущает. Достает леденец. Разворачивает фантик.- Мы опять лишь пешки в вашей шахматной партии?
Тео понимает. Он видел воспоминания о Гарри Поттере. О смертельной игре Дамблдора. Игре жизнями. Жизнью Поттера. Жизнью отца.
- Северус, Северус,- старик качает головой. Он не смущен. Он верен себе. Полководец.- Вы никогда не были пешкой, думаю, вы это понимаете! Ферзь? Нет… Слон? Конь?
- Как вам будет удобно,- сквозь зубы произносит Северус Снейп. Смотрит на Тео.- Зачем ты здесь?
- Работаю,- Тео ждет. Дамблдор должен раскрыть часть карт. Потому что пришло время. Тео знал. Он видел предыдущую игру. В воспоминаниях. Порция правды должна быть сейчас. Ведь Теодик – Снейп. Он займет место отца? Или будет пешкой в новой партии? Партии зла и добра.
- Директор, вы же специально заманили его сюда,- Северус Снейп показывает рукой на сына. Тео узнает этот жест. Это жест самого Тео. Чуть пренебрежительный. Тяжелый.- Во что мы играем на этот раз? Опять спасаем мир? Приносим в жертву Поттера? Черт, Дамблдор, Поттера! Мальчишка же тоже в игре, не так ли?
Дамблдор лишь улыбается. Следит за мыслями Северуса Снейпа. Тео пока не понимает. Мальчишка Поттер. Джеймс? Или второй, из воспоминаний Гарри Поттера?
- Кто еще?
Тео щелкает пальцами:
- Ксения Верди.
Дамблдор поднимает брови. Обрадован и удивлен. Отец не понимает.
- Кто это?
- Она целительница. Из Академии. Тоже приехала сюда. Талантливый легилимент. Но она не пользуется этим даром,- Тео смотрит то на отца, то на Дамблдора. Последний играет фантиком. Полководец. Шахматы расставлены. Но началась ли партия?
- Значит, вы собираете вокруг легилиментов, Директор?- Северус Снейп сверлит взглядом старика.- Зачем? Против кого играем на этот раз?
- Создания Волан-де-Морта. Оборотни без зависимости от лунного цикла,- Дамблдор стал серьезным. Глядит на Тео. Значит, отец прав. Сам Тео тоже в игре. Дамблдор безошибочно сыграл. Сыграл на мечте Тео.
- И давно вы о них узнали, осмелюсь спросить?- голос отца сочится ядом.- Предположу, что не в связи с их побегом из Азкабана.
- Нет, я знал о них с того времени, как их создали,- Дамблдор играет пальцами на краю рамы.- Ремус Люпин приносил мне сведения из стана оборотней. Я сопоставил факты и понял, что к чему.
- Почему же вы не сказали об этом раньше? Поттер без труда бы бросился опять в объятия смерти и уничтожил угрозу,- Северус Снейп злится.
- Я надеялся, что после смерти создателя его создания не выживут,- Дамблдор грустен. Он просчитался. Тео видел. Старый директор совершил ошибку.- Мир был так рад, победив Волан-де-Морта. Кто я такой был, чтобы мешать им всем радоваться? Чтобы прервать счастье Гарри и снова отправить его в битву?
- Вы не меняетесь, Директор,- фыркнул отец.- Спотыкаетесь на тех же кочках.
- Северус, простите старику его слабости,- Дамблдор сверкнул глазами.
- Ваша слабость. Она стоила жизни. Многих жизней. Жизни жены Гарри Поттера,- Тео сложил на груди руки. Дамблдора это задело. Он сник.
- Поэтому вы заставили меня учить сына Поттера?- Северус Снейп хмурился.- Чтобы снова защищать их?
- И да, и нет. Я слежу за мальчиком уже очень давно. В нем много волшебной силы. Чем раньше мы разовьем в нем магию, тем лучше. И да – легилименция защитит Альбуса Северуса и его родных.
- Значит, армия оборотней против армии легилиментов?- отец качает головой. Он привык. Привык к играм Дамблдора. Тео тоже привыкнет. Он займет место отца. И он выживет.
- Да, я так думаю,- Дамблдор прячет фантик в карман. Поднял глаза на Тео.- Министерство постепенно должно понять, что оборотни против оборотней – не выход. И прийти к легилименции. Альбус Поттер уже наглядно показал им, какая сила таится в легилименции. Гарри Поттер уже предложил использовать Ментальные приемы в борьбе с оборотнями. И, если у них есть хоть капля мудрости, скоро они придут к вам, Теодик.
Тео кивнул.
- Я должен согласиться?
Дамблдор улыбнулся:
- Я знал, что вы не откажетесь. Вы должны согласиться. У вас есть сила и есть помощники. Используйте их.
- Что я должен делать?
- Я пока не знаю. Но вы поймете, я уверен,- Дамблдор шагнул в свой портрет.- Ищите. И никогда не останавливайтесь. Поиск – вот, что ведет вас по жизни, Теодик Снейп. И вы найдете то, что ищете. Свет, а не тьму, землю, а не огонь. И помните – история никогда не повторяется, она лишь пытается сама исправить свои ошибки.
Тео кивнул. Загадки. Шахматная партия. И отец, смотрящий на него.
- У тебя есть выбор,- сказал Северус Снейп.- Ты можешь выбрать свой путь. Ты Манчилли, а не Снейп.
- Я уже выбрал,- Тео опустил руки.- Я выбрал тебя, отец.
Тео развернулся и покинул кабинет. Шахматная доска. Загадки. Отец.
И ОНА. Девочка со значком старосты. Земля, а не огонь. Уж это Тео понял.

Глава 5. Скорпиус Малфой.
Он страшно хотел спать. Никогда в его жизни не было такой тяжелой недели. Хотя чего еще ждать, если к лучшему другу Поттеру прибавилась еще девушка Поттер? Осталось завести себе врага с такой же фамилией – и скучно не будет уже никогда.
И вообще – почему в Выручай-комнате появились эти треклятые часы? Кто их просил звонить в самый неподходящий момент?! Вот эта мысль и помогала Скорпиусу не заснуть, потому что спать ему было нельзя, пока он не выполнит задуманного.
Благо, был еще Джеймс Поттер, тоже не спавший в эту ночь. Как и положено гриффиндорской душе и, наверное, лучшему другу, он взялся помогать Малфою в исполнении обещания. Скорпиус обещал Лили что-нибудь придумать. И он придумал. Гениально и просто, а главное – ей понравится, Малфой был уверен.
Всю ночь вместо того, чтобы держать в объятиях любимых девушек, – тьфу, опять придется под душ бежать! – ну, или сладко спать в своих кроватях в одиночку, два друга реализовывали гениальный, как нарек его Скорпиус, план успокоения совести и чувства стыда Лили Поттер.
Весь вечер они потратили на то, чтобы найти в Хогвартсе волшебные краски и кисти. Около полуночи они стащили у Филча широкий отрез белой ткани, который старикашка прятал для каких-то только ему известных целей. Малфой предполагал, что тот хотел сшить хороший саван для старушки миссис Норрис. Хотя такого количества ткани хватило бы даже на свадебное платье для подружки Хагрида, француженки, что раз в месяц гоняла своих лошадок-алкоголиков на территорию Хогвартса, чтобы проорать на всю Англию заветное «О! `Агрид! Мон Шер!». Хорошо хоть, что не «мон петит гарсон», а то бы Хагрида пришлось отправлять в больницу Святого Мунго из-за взрыва мозга.
Итак, с половины первого Скорпиус и Джеймс, растянув по всей длине ткань, – Выручай-комната стала огромным залом, с теплым камином и деревянными полами - трудились над выполнением гениального плана Малфоя. Талантов художника тут не требовалось, а вот прямо и ровно написать буквы было не так-то просто. Они сначала хотели прибегнуть к простому методу – выпить по полбутылочки медовухи, и все пойдет, как по маслу. Но что-то им подсказало, что к делу стоит отнестись со всей серьезностью. Главное было не заснуть.
- Мне кажется, что «Поттер» слишком тускло моргает,- критично отозвался об их работе Джеймс, стоя у расписанной ткани и подавляя зевок. Злополучные часы, которые, казалось, преследовали Скорпиуса, показывали половину шестого утра.
- А мне кажется, что кто-то просто не может полностью открыть глаза,- огрызнулся Малфой, упав на пол и закрывая глаза.- Даже герб Малфоев меркнет перед фамилией «Поттер». А он намного старше, чем сама идея создания Поттеров в какие-то там времена, когда один гоблин дал по голове дубинкой другому гоблину, и они потом вместе решили, что пора начать очередную войну, иначе Биннзу будет не о чем кряхтеть на уроках…
- Договорились, Историю магии на ЖАБА ты сдаешь за меня,- Джеймс все-таки зевнул.- Подымайся, нам еще надо успеть это повесить, и при этом не попасться Филчу и еще кому-нибудь…
- Думаешь, в замке есть еще хоть один идиот, который всю ночь рисовал плакат?- лениво фыркнул слизеринец, но все-таки встал, потирая лицо руками, чтобы проснуться. В тот момент, когда он отнял ладони, прямо в нос ударила струя ледяной воды.- Поттер!!!
Джеймс смеялся, помахивая палочкой и глядя на чуть мокрого слизеринца:
- Я же помочь хотел…
Малфой тут же пустил водой в гриффиндорца, причем струя была, как из шланга, поэтому Джеймс оказался промокшим до нитки и с угрожающей миной на лице. Он занес палочку, когда Скорпиус остановил его:
- Зальешь мой плакат – я тебя превращу в персидского кота!
- Почему именно в персидского?
- На нем шерсти много – вытирать пол будет удобнее,- Малфой высушил себя и подошел к итогу их бессонной ночи. Пока Поттер приводил себя в порядок, Скорпиус аккуратно свернул ткань и поднял в воздух, левитируя ее к двери.
Им повезло – они никого не встретили по пути к холлу. Наверное, Филч еще не знает, что у него что-то пропало из закромов.
Друзья решили, что лучшим местом для подобных «объявлений» является холл. Они закрепили, развернув, свой транспарант прямо над дверями в Большой Зал. Ткань бросится в глаза всякому, кто будет спускаться по лестнице. Не даром они заставили мигать и переливаться каждую букву. Даже герб Малфоев, который Скорпиус вырисовывал часа три, стараясь ничего не напутать, сиял каждой черточкой и каждым оттенком краски. Они использовали всего три цвета – зеленый, серый (серебряного не было) и темно-оранжевый (подбирали под цвет волос Лили, сравнивая с фотографией). Получилось вроде ничего.
Джеймс и Скорпиус отошли в сторону и стали любоваться своим шедевром. Хоть и хотелось очень спать, но ночь они потратили не зря. Теперь Лили не станет говорить, что Малфой ничего не сделал для ее душевного спокойствия.
- Ну, и чем займемся в оставшееся до завтрака время?- скучающе поинтересовался Джеймс, опять сладко зевая.- Навряд ли есть смысл ложиться спать…
- Конечно, гриффиндорский ты эгоист, у тебя-то будет История Магии, ты там нахрапишься всласть,- буркнул Скорпиус, отворачиваясь от плаката, потому что глаза уже болели от миганий и вспышек.- А у меня – Нумерология, там сильно не подремлешь... Мне кажется, что Вектор имеет на меня зуб… Или же виды. Фестрал их разберет, этих женщин!
- Кстати, ты помнишь, какой сегодня день?- Джеймс потянулся, стараясь разбудить свое тело.
- Хм… у нас с тобой какая-то годовщина?- предположил Скорпиус.- Годовщина, как я заколдовал твои уши? Или как ты выпил в одну свою гриффиндорскую морду три бутылки Огневиски, что я припас на свой день рождения? Или…
- Мысли глобальнее, мелочный и злопамятный ты, сын хорька,- усмехнулся Поттер, засовывая руки в карманы брюк.- Сегодня последний день нашего рабского труда у МакГонагалл. А потом – все вечера свободные… Эх,…
- Смотри, сексуальный зверь, не думаю, что папа Гарри мечтает стать дедушкой Гарри,- гадко улыбнулся Малфой.
- Завидуй молча.
- Смотри, Поттер, договоришься… Ведь я могу и сделать то, за что ты меня ударил. Раз уж я уже получил от тебя за поруганную честь твоей сестры, можно и совершить этот злодейский поступок,- Скорпиус видел, как мрачнеет Джеймс. Сам напросился, гадкий хвастун. Странно, но Поттер промолчал. Не заорал, – руки прочь! да ей всего пятнадцать! и еще миллион фраз в духе брата Джимми – просто насупился. Малфой не верил своим глазам. А ведь Ксения действительно волшебница. Укротительница львов, гиппогриф тебя затопчи!- Это, что, молчаливое согласие?
- Не дождешься,- буркнул гриффиндорец, отворачиваясь.- Но ведь я все равно ничего не смогу сделать… Тем более, если она захочет.
- Мы с ней это еще не обсуждали,- честно признался Скорпиус, благодарный другу за то, что тот стал больше привлекать к работе свой мозг.
- А разве это нужно обсуждать?- усмехнулся гриффиндорец, опять подавляя зевок.- Что-то я не помню, что бы ты раньше сначала выносил это на голосование или обсуждение.
- Раньше это не была твоя сестра,- Малфой пожал плечами,- это не была Лили Поттер.
- Это она – особенная, или твое отношение к ней – особенное?
Друзья опустились на пол у стены под лестницей. Если они тут заснут, кто-нибудь обязательно их разбудит, наткнувшись.
- И то и другое,- после недолгой паузы ответил Малфой, закрывая глаза и откидывая голову назад.- Знаешь, трудно не выделить девушку, которая уже пять раз дала тебе пощечину.
- Ого! И когда это она успела?- изумился Джеймс, тоже закрывая глаза.
- Было дело,- сонно пробормотал слизеринец. Скорпиус медленно погружался в сон, измученные непривычными переживаниями тело и душа требовали отдыха. Он еще никогда так не страдал из-за девушки. Никогда не был в такой ярости от того, что что-то пошло не по его плану. Никогда ни в ком так сильно не нуждался.
Он резко открыл глаза. Поттер спал, чуть открыв рот и свесив голову набок. Сердце Малфоя бешенно стучало в груди. Оно будто само себя испугалось. Испугалось того, что могло в себе хранить.
Скорпиус глубоко вздохнул и снова попытался уснуть. Когда же это произошло? Как? Для него не было в новинку увлекаться девушкой. Это было скорее правилом. Но становиться зависимым от девчонки? От ее расположения? От ее улыбки? От ее рук? Рук с тонкими пальчиками и аккуратными ногтями.
Он мечтал, чтобы эти руки коснулись его кожи на плечах, на спине... Он мечтал целовать ее пальцы, ее мягкие ладони, ее запястья… Он мечтал о ней.
Малфой вздрогнул, понимая, куда приведут его подобные мысли. Куда уже ни раз приводили за две недели. Под холодный душ.
Ей всего пятнадцать. Она еще толком не умеет целоваться. Нельзя. Нельзя, уговаривал он себя, сильно зажмурив глаза. Не спешить, медленно вести ее. Терпеть. Хотя бы до ее шестнадцатилетия. Потом уже и совесть, привитая ему Поттером, не станет так его грызть. И Джеймс не сможет кинуть ему в лицо – «ей всего пятнадцать!». Хотя чем это лучше, чем «ей всего шестнадцать»?
Какая разница, сколько ей лет?! Скорпиус был уверен, что она готова пройти с ним весь путь до конца. Но чертов Поттер с его истерикой из-за одной мысли, что его сестра уже стала женщиной, не давал Малфою переступить эту черту. Он часто подходил к ней вплотную. Но вовремя отступал. В последний раз можно сказать спасибо часам в Выручай-комнате. Но ведь отступал!
Слизеринец все-таки заснул, хотя, казалось, продолжал обдумывать мысль о том, чтобы все-таки задушить совесть и сделать Лили Поттер своей. Полностью. Он был уверен – это будет для него чем-то совершенно новым и особенным. Тем, после чего можно будет со спокойной душой умереть. От руки Джеймса. От руки Гарри Поттера. От руки собственного отца. Ведь это будет уже неважно – потому что ее тело и душа будут принадлежать ему.
Наверное, он слишком много мечтал о ней, потому что совершенно отчетливо почувствовал запах ее духов и ее пальчики на лице. А потом – тепло мимолетного поцелуя на губах.
- Скор… Скорпиус…- шептал ее голос, а мягкие ладони гладили его сложенные на груди руки.- Ну, проснись же…
- Нееет,- промычал он.- Во сне так хорошо… Во сне ты меня целуешь.
- Вот так?- и опять губы прижались к его губам.
Это было самое прекрасное пробуждение за его недолгую жизнь. Он открыл глаза, когда ее горячий язык робко коснулся его нижней губы.
Это не был сон. Это была Лили, она сидела на корточках, натянув на колени форменную юбку. Лицо ее сияло. Малфой лениво протянул руку, взял ее за затылок и заставил снова нагнуться, чтобы уже ощутить вкус ее настоящего поцелуя.
- Где Поттер?- Малфой, наконец, вспомнил о друге, который спал с ним рядом. По крайней мере, должен был спать. Оказывается, его уже тут не было. Зато было множество голосов в холле.
- Это он мне сказал, что ты здесь,- она мягко провела пальчиком по его щеке.- Спасибо. Это было невероятно приятно… и… не знаю даже, как сказать.
- Значит, тебе понравилось? Ты успокоена и можешь теперь с легкостью снова брать меня за руку на людях и не стыдиться?- Малфой хитро прищурился, играя ее рассыпанными по плечам локонами.
- Ну, какой девушке не понравится, если утром она встанет и увидит, что ее любимый человек повесил на всеобщее обозрение транспарант, да еще с такими словами…
- Это считать признанием в любви?
Она смутилась:
- Ну, если твои слова на плакате «Лили Поттер – единственная и неповторимая девушка Скорпиуса Малфоя» тоже можно считать признанием в любви,- улыбнулась она, поднимаясь.
- Ладно, один-один,- Скорпиус тоже встал, разминая затекшее тело. Они вместе вышли из-под лестницы и тут же напоролись на Филча и профессора Фауста, которые с подозрением глядели на мигающий плакат.
- Так-так, мистер Малфой. На ловца и зверь бежит,- декан Гриффиндора был чем-то доволен с самого утра.- Двадцать очков со Слизерина, мистер Малфой, за кражу собственности школы. Сейчас же это снимите со стены. И назначаю вам еще три дня наказаний… И вам, мисс Поттер.
- А ей то за что?- взъярился Скорпиус, инстинктивно заслоняя собой девушку.
- За поощрение подобных выходок,- Фауст кивнул Филчу, который просто извергал ярость из-за потери такого отреза, и пошел в Большой Зал.
Малфой тяжело вздохнул и отправился снимать плакат. Вот и порадовался концу рабства! Хотя… Отбывать наказание в обществе Лили может оказаться не таким уж обременительным делом.

Глава 6. Гермиона Уизли.

Смотришь мне в глаза:
Сколько можно лгать?!
Проще самому сказать об этом...
(из популярной песни)

В подвальной кухне было тепло и даже уютно. Гермиона успела привыкнуть к этому помещению.
Она сидела возле свечей, за столом, окруженная документами и книгами. Документы прислал ей совой Кингсли, попросив ознакомиться и предложить план дальнейших действий. Книги она сегодня купила во «Флориш и Блотс».
Наверху что-то стукнуло, словно разбилось. Наверное, это Рон. Он часто сейчас просто слонялся по дому, ничего не делая и маясь от своего вынужденного заточения.
Гермиона придвинула отчет Кингсли, который он предоставил Министру по работе группы. «Создание отряда оборотней Министерства», «отработка магглового направления», «охрана особо важных персон и объектов», «профилактические обыски и проверки». Как всегда, все сухо и малоинформативно. И малоэффективно.
Гермиона отложила этот документ и поискала бумагу с заголовком «маггловое направление». С этим она еще не была знакома. Пробежала глазами. Это были итоги проверки того адреса, по которому Аманда Дурсль отправляла письма «дяде Гарри».
Она откинулась на стуле, внимательно читая список адресов, по которым уже прошли мракоборцы, как собаки по следу зверя. Понятно, что с того, известного изначально, адреса оборотни «съехали», как только поняли, что ловушка в Хогвартсе не сработала. В квартире, куда приходили письма Аманды, был найден труп хозяина-маггла, следы шерсти и когтей, а также на стенках некоторых сосудов были обнаружены следы двух зелий – волчелычного и Оборотного.
«В ходе тотальных проверок квартир с одинокими хозяивами-магглами были обнаружены еще три со следами несомненного пребывания там оборотней…». По показаниям соседей и случайных свидетелей, в постоянной группе состояло шесть-семь человек. Да, хорошо, что эти создания почти не владеют магией, иначе все было бы сложнее – борьба с заклятием Забвения или стертой памятью заняла бы много больше времени.
Из сбежавших в августе узников Азкабана у властей в руках были трое. Значит, к оборотням присоединились еще трое-четверо «свеженьких». С ними был старик, наверное, тот самый целитель, что пропал в начале сентября. Он, наверняка, варит им зелья. Также во всех трех квартирах обнаружены следы волчелычного и оборотного зелий.
Последнюю штаб-квартиру оборотней накрыли буквально вчера. И тут Гермиона насторожилась. Все, как и раньше, только один из соседей видел, как в минувшее воскресенье из данной квартиры выходила девушка. Девушка «в странном балахоне, с капюшоном на голове, но точно – девушка, стройная, с изящными руками». Так описал ее свидетель. Девушка. Кто она? Оборотень?
Также на плите были найдены следы какого-то зелья. Не волчелычного или оборотного. Другого. Сейчас в Министерстве делали анализ его состава.
Девушка. Зелье. Что-то опять готовится. Но что? Откуда ждать удара?
Гермиона отложила бумаги и закрыла глаза. Нужно думать, нужно догадаться, нужно! Потому что ждать и надеяться, что опять повезет, что помощь поспеет вовремя, было глупо…
Помощь. Альбус.
Она протянула руку и взяла книгу в темной, блестящей обложке. «Неизведанная магия». Гермиона нашла по содержанию главу «Магия имен» и начала читать.
Дверь с шумом отворилась, и вошел Рон. На нем были старые, выцветшие джинсы и вязаный джемпер.
- Ты пил сегодня зелье?- Гермиона не отрывалась от книги, этот вопрос вошел у нее уже в привычку. Муж промолчал, просто со скрежетом пододвинул к себе стул и оседлал его, уставившись на нее.- Рон, ты…?
- Пил.
Гермиона подняла на него взгляд. Мужчина скучающе вертел в пальцах складной нож.
- Хорошо. Что-нибудь хочешь?
- А тебе есть что мне предложить?- ехидно осведомился Рон. Она сокрушенно опустила голову. Не привыкла она еще к его новой манере говорить, новой манере смотреть на нее. Вообще к этому новому Рону.- Что опять читаешь?
- Купила книги о магии имен, хочу узнать побольше о связи людей, носящих одинаковые имена,- Гермиона перевернула страницу.- Знаешь, тут написано, что иногда, в редких случаях, ребенок и человек, в честь которого он был назван, могут общаться на ментальном уровне. Правда, это не доказано. Был даже случай, когда сильный маг после своей смерти передал шестилетнему мальчику свое умение ставить превосходный щит. Это случилось в критический момент, когда ребенок был в опасности… Известен также факт, когда названный в честь кого-то волшебник заговорил на языке, которого никогда не изучал, но которым владел его тезка…
- Вот ирония… Почему меня не назвали Геллертом? Ну, или Златопустом?- Рон воткнул лезвие ножа в спинку старого стула.
- Важно не только, как тебя назовут, Рон, а насколько это имя тебе подходит. Еще тут говорится о том, что первичный носитель должен дать согласие на наследование его имени. И вообще все это сложно и редко, магия не исследована, и строится вся теория на некоторых примерах…
- Гермиона, будь другом – читай про себя. Мне совершенно наплевать на все это…
Гермиона подняла глаза на мужа.
- Но, Рон, это важно. Ведь Гарри…
- Опять Гарри! Всюду Гарри! Только и слышно: Гарри то, Гарри се…- мужчина вскочил на ноги и стал метаться по кухне.
- Но, Рон, он ведь наш друг… Мы должны ему помочь, ведь сейчас ему тяжело. Он потерял Джинни…
- Он потерял Джинни?!- мужчина навис над ней, зло сверкая глазами. В них теперь редко можно было увидеть ее Рона. Чья-то чужая, звериная тень скользила в раньше теплых, родных глазах.- Он?! А я не потерял ее?! Твой Гарри во всем виноват! Он никогда не ценил ее! Она вечно его ждала! Постоянно переживала! А Гарри было плевать! Он думал, что так все и должно быть! Он сам во всем виноват! Он! Один! Это он убил ее!
Гермиона с трудом дышала и старалась не зажмуриться от ярости, что он выплеснул ей прямо в лицо. Щеки и уши Рона были красными, а сжатые кулаки побелели. Он судорожно сжимал в правой руке складной ножик.
- Рон, что ты говоришь…- простонала она, накрывая его руку своей, но он отшатнулся.- Ты же так не думаешь…
- Думаю! Но ведь не ты, правда, Гермиона?! Святой Гарри Поттер!- кричал Рон, и Гермиона испуганно за ним следила, понимая, к чему может привести его вспышка гнева. Это уже однажды случалось, и Гермионе пришлось запереть мужа в комнате. Она судорожно пыталась вспомнить, где ее палочка. В мантии, а мантию она оставила на вешалке.- Думаешь, я не вижу, не чувствую?! Конечно, глупый, наивный Ронни! Я же все чувствую. Твой страх, твое волнение… Я даже чувствую от тебя его запах, когда ты приходишь…
- Рон, перестань,- шепотом попросила Гермиона, но Рона уже было не остановить. Зверь, таящийся в глубине его вывернутой наизнанку души, рвался наружу.
- Ты же думаешь о нем, разве нет?! Гарри, только Гарри, всегда Гарри!- заорал он так, что лопнул стакан на столешнице.- Он убил Джинни! Но все равно – святой Гарри! Между нами вечно будет он! Золотой мальчик!
- Рон! Ты с ума сошел!- крикнула Гермиона, уже не сдерживая слез.- Как ты можешь?! Я всегда была с тобой! Я любила тебя больше всех! Я никогда не переставала думать и беспокоиться о тебе! При чем тут Гарри?!
Рон подошел к ней, и Гермиона отшатнулась. Это не ее Рон, это другой человек. Страшный человек. Чужой человек. Он схватил ее за плечи так, что на них потом, скорее всего, появятся синяки.
- Ты по вечерам накачиваешь меня зельями, чтобы я уснул. А сама ты что делаешь? Уходишь к нему!!!
- Нет,- простонала Гермиона.
- Да, дорогая моя! Неделю назад ты вернулась от него, и от тебя им пахло. И когда я целовал тебя в ту ночь, я чувствовал чужой вкус на твоих губах! Я теперь все могу чувствовать!
- Рон, это не то…
И он впервые ударил ее – наотмашь, со всей животной яростью. Гермиона упала, прижав дрожащую руку к разбитой губе. Она подняла на него изумленные глаза и вскрикнула в ужасе. Рон, потеряв контроль над собой, начал превращаться.
Гермиона вскочила на ноги и кинулась мимо мужа, опускающегося на передние лапы и издающего утробный рык. Он дернулся за ней, царапая когтями ее ноги.
- Рон!- закричала Гермиона, подбегая к дверям и открывая их. Он бросился, впиваясь когтями в ее плечи. Она рванулась прочь, уворачиваясь от оскала, стараясь не глядеть в страшные, желтые глаза оборотня. Мантия. Карман. Палочка.
- Инкарцеро!- и веревки заставили волка упасть на бок, дергая связанными лапами. Гермиона выронила из ослабевших рук палочку и осела по стене, беззвучно рыдая в прижатые ко рту ладони. Она не замечала крови и порванной одежды. Она смотрела на бьющегося в попытках освободиться Рона. Ее Рона. Но это уже не был ее муж.- Как ты мог… Рон, я же люблю тебя… Тебя…
Она поджала колени к груди, плача и боясь пошевелиться. Оборотень затих. Минут через двадцать он начал принимать человеческие очертания, пока веревки не упали, оставив на полу бледного Рона. Тот смотрел на плачущую Гермиону, на белом свитере которой проступала кровь, на ее разбитую губу, на порванные брюки. Поднялся, пошатываясь.
Гермиона встретилась с ним взглядом. Рон. На нее смотрел ее Рон. Смотрел с ужасом и страхом. Руки его дрожали.
- Боже, что же я сделал…
Она молчала, лишь мелко дрожала, не в силах пошевелиться.
- Что я наделал! Гермиона…
Он не пытался подойти, просто смотрел на нее. Потом развернулся и ринулся к дверям.
- Рон!!!- Она вскочила, несмотря на боль во всем теле, кинулась за ним.- Остановись! Там мракоборцы! Рон!
Она оказалась на холодном октябрьском воздухе. Бежали какие-то люди, а она смотрела на то место, где мгновение назад стоял ее муж. Он трансгрессировал.
- РОН!!!
Она стояла на крыльце, и мракоборцы не могли увидеть ее. Но Гермиона не думала об этом.
Он ушел. Ушел. Один.
Она вошла в дом, на автомате заперла дверь и тут же осела, сотрясаемая рыданиями.
Он ушел.

Глава 7. Тедди Ремус Люпин.
Мари-Виктуар часто говорила, что у Тедди есть шестое чувство, причем это чувство никогда не ошибается. Он не отрицал, но старался особо не верить этому, чтобы не стать параноиком.
Но сегодня чувство номер шесть буквально не давало ему больше ни о чем и ни о ком думать. Что-то случилось.
- Тед, что с тобой?- девушка провела рукой перед его лицом, стараясь привлечь внимание Люпина. Он растерянно улыбнулся, обнимая ее за плечи и устраиваясь удобнее на диване. Мари отложила журнал, который читала, и внимательно изучала его лицо.- Такое ощущение, что ты не здесь вовсе.
- Я не знаю,- честно ответил Люпин, гладя ее по щеке. Она мягко улыбнулась, повернула голову и поцеловала его теплую ладонь.- Меня что-то беспокоит.
- Опять? Крестный? Бабушка? Малыш Альбус?- она насмешливо перебирала пальчиками его светлые волосы на макушке.- Кто на этот раз жаждет твоей заботы и внимания?
Люпин виновато улыбнулся ей, понимая, что она права. В последнее время он так мало проводил времени с ней, поглощенный заботами, что свалились на семью Гарри.
- Прости…
- Ой, Люпин, не надо мне твоего щенячьего взгляда,- она наклонилась и поцеловала его в уголок губ.- Я же знаю, какой ты у меня добрый, заботливый и любящий… Просто мне кажется иногда, что ты слишком близко принимаешь к сердцу чужие переживания.
- Это не то,- нахмурился Тедди.- Просто… словно что-то произошло… Что-то тяжелое.
- Ну, так иди и узнай, что,- Мари-Виктуар откинула назад массу светлых волос и застегнула верхнюю пуговицу на рубашке Люпина.- Потому что толку от тебя все равно никакого. Реши все мировые проблемы и возвращайся, но только чтобы, когда ты вернешься, все твои мысли были только обо мне, понял?
Тед на мгновение обнял Мари, а потом поднялся с дивана и потянулся за своей мантией.
- Надеюсь, что ничего страшного не произошло,- заметила она ему вслед, когда Люпин уже шагнул к камину. Он оглянулся и послал ей воздушный поцелуй. Мари его поймала в кулачок и прижала к сердцу, обольстительно улыбаясь. Ну, разве мог он не вернуться сюда как можно быстрее?
Сердце гулко стучалось о грудную клетку, пока Люпин бросал в камин порох и летел через сеть. Он вышел в доме Гермионы и сразу же увидел Гарри, который играл с Альбусом в шахматы. Крестный явно проигрывал.
- Привет, Тед,- Ал помахал ему рукой и, когда его отец повернулся к Люпину, ловко поменял местами несколько фигур.
- Ты чем так обеспокоен?- без приветствия спросил Гарри, когда Тедди опустился на диван рядом с Альбусом.
- Не знаю, просто неприятное чувство… Думал, что что-то у вас случилось.
Гарри покачал головой, поворачиваясь к шахматной доске. Его сын облизывал леденец на палочке и терпеливо ждал хода отца.
- А как Гермиона с Роном?
- Не знаю,- Гарри передвинул своего коня.- Я не видел их давно.
- Почему так?
Крестный промолчал, делая вид, что увлечен игрой.
- Ал, мне кажется, или раньше твой слон стоял дальше?- Гарри с подозрением взглянул на сына, а Альбус залился смехом.- Ах, ты еще и обманщик!
- Нет!- засмеялся заливисто мальчик, вскочил с дивана и отбежал туда, где бы его не настигла кара отца.- Это была военная хитрость!
- Знаешь, мне кажется, что это не твои слова,- Гарри покачал головой, погрозив Алу пальцем. Потом он повернулся к крестнику:- Может, ты просто устал?
Люпин помотал головой, поджав нижнюю губу. Неспокойно было на душе.
- Думаю, я пойду и проведаю Гермиону.
Гарри каким-то странным взглядом посмотрел на крестника, но ничего не сказал. Люпин уже подходил к камину, когда крестный встал:
- Подожди, Тед, думаю, мне тоже надо их проведать. Ты иди, а я отведу Ала к мистеру Уизли и тоже приду.
Тед кивнул, шагнул в камин и вскоре вышел на кухне дома на площади Гриммо. И сразу понял – что-то случилось, не подвело его чутье. Перевернутый стул. Разбитый стакан. Распахнутая дверь. Возле двери два темных пятнышка. Кровь?
Люпин буквально вылетел в коридор. Он бы не заметил Гермионы, сжавшейся у входной двери, если бы не ее тихие всхлипы. Тед зажег палочку и тут же упал рядом с ней на колени, боясь прикоснуться. Казалось, что она вся в крови. Порванная одежда. Заплаканное лицо.
- Где он?- глухо спросил Тедди.
- Он ушел. Совсем ушел,- она всхлипнула, еще крепче прижав к себе колени.
- Он тебя укусил?- к облегчению Люпина, Гермиона помотала головой.- Встать можешь?
- Гермиона!
Люпин подскочил – оказывается, уже пришел Гарри. Он стоял в дверях кухни и испуганно смотрел на сидящую на полу женщину. Тедди посторонился, когда крестный сел рядом с подругой.
- Он укусил тебя?
Она снова помотала головой, слезы потекли по щекам с новой силой, когда Гермиона подняла на Гарри глаза.
- Он тебя ударил,- неверяще произнес Гарри.- Где он? Я убью его собственными руками!
- Он ушел,- так же, как и Люпину, ответила она.- Совсем ушел. Гарри… Как же так? Его же могут поймать… Он же совершенно не управляет собой…
- Тихо, Гермиона, тихо,- он обнял ее – мягко и бережно, стараясь не причинить боли.- Не думай о нем.
Крестный поднял Гермиону на руки и пошел к лестнице. Люпин последовал за ними, по пути заскочив на кухню, чтобы набрать теплой воды в миску и взять полотенце.
Гарри опустил Гермиону на постель, но она не отстранилась, обняв его за шею и снова зарыдав.
- Он словно сошел с ума… словно это был не он… Он превратился… А потом… он ушел… испугался…
- Тихо, милая, тихо,- шептал Гарри, укачивая ее.- Он вернется, он всегда возвращался. Ты же знаешь Рона.
- Это не Рон, это не он,- замотала она головой.
Люпин поставил на столик миску и протянул крестному полотенце. Тот кивнул, потом отстранил Гермиону от себя, взяв ее лицо в руки.
- Мы найдем его, по крайней мере, постараемся. А пока тебя нужно подлатать.
Она забрала полотенце у Гарри:
- Я сама. Оставь мне палочку, ладно? Я не знаю, где моя…
- Хорошо,- крестный пожал плечами, протянув ей свою палочку, потом встал с кровати и пошел к дверям. Там оглянулся:- Мы будем внизу.
Гермиона кивнула, прошептала «спасибо» Тедди, и они с крестным вышли в темный коридор.
- Останься тут,- бросил Гарри, когда они вошли в кухню.- Я попытаюсь его найти. Раньше Министерства.
- Ты знаешь, куда он мог пойти?
Гарри покачал головой:
- Я знаю, куда мог пойти Рон Уизли. Но Рон никогда бы не ударил Гермиону… Не оставляй ее одну.
Тедди кивнул и вскоре остался один в кухне. Он поднял стул, убрал палочкой осколки стекла, капли крови. Потом заварил кофе.
- Где Гарри?
Люпин обернулся – в дверях стояла Гермиона. Она уже переоделась, о произошедшем напоминали лишь красные глаза и царапины на запястьях. Она надела свитер с высоким воротом и джинсы, чтобы скрыть следы когтей, которые, насколько знал Тедди, не залечивались с помощью простой магии. Но синяк со скулы Гермиона убрала.
- Он пошел искать Рона. Кофе хочешь?
- Рона?! Он ушел один, без палочки?!- Гермиона вскинула руку с палочкой Гарри. Она тут же направилась к камину, но Тедди успел ее перехватить. Женщина поморщилась, когда Люпин схватил ее за раненую руку.
- Прости… Но тебе не стоит пока никуда ходить. Сядь,- Тедди подвел ее к стулу, усадил и вскоре поставил перед Гермионой чашку с кофе.- Тебе вообще следовало бы обратиться в больницу, но, судя по всему, этот вариант отпадает.
- Тедди,- она подняла на него глаза,- если Гарри найдет Рона, то один из них убьет другого.
- Ладно, за что Гарри собирается убить Рона, понятно, а что Рон имеет против Гарри?- Люпин сел напротив Гермионы.- Из-за этого вы поссорились? Из-за этого он вышел из себя, да? Из-за Гарри?
Она промолчала, зажав в чуть подрагивающих пальцах чашку. Потом отпила немного.
- Где Альбус?
- У мистера Уизли,- Тедди притянул к себе чайник и долил в чашку кипятка. Потом посмотрел на документы и книги, в творческом беспорядке покоившиеся на дальнем краю стола.- Пишешь мемуары?
- Нет, читала информацию по магии имен. История с Алом наводит на мысль, что все-таки что-то в этом есть…- Гермиона чуть порозовела, глаза заблестели, хотя она все время нервно теребила палочку Гарри.- Мне кажется, что Дамблдор знал об этом больше, чем написано в книжках.
- Да уж. Гарри как-то сказал, что слышит в словах Альбуса выражения Директора, словно Ал услышал их от Дамблдора и просто повторяет.
- Если Дамблдор действительно приходит во сны Альбуса на протяжении нескольких лет, то это вполне возможно…
Люпин был рад, что он смог отвлечь Гермиону от тяжелых мыслей. Зато сам судорожно думал о том, почему же Рон ударил ее. Объяснимо бы было, если бы он это сделал в состоянии трансформации, но тогда бы был след лапы, а не руки. А ударил он Гермиону рукой. Что могло произойти? Неужели шестое чувство опять не обмануло, и в пылу ссоры звучало имя крестного?
Тедди редко облекал в мысли свои ощущения. И сегодня он предпочел уйти от ощущений, которые касались разыгравшейся драмы. А, кроме как «драма», другого слова для того, что произошло, он подобрать не мог.
- Тедди, может, ты на свежую голову подскажешь,- Гермиона посмотрела на молодого волшебника.- Какие ассоциации у тебя вызывает сочетание «молодая волшебница» и «воскресенье»?
Люпин улыбнулся, потому что даже не нужно было задумываться над этим:
- Хогсмид.
- Почему Хогсмид?
- Потому что, когда Мари-Виктуар еще училась, а я школу закончил, мы могли встречаться только по воскресеньям в Хогсмиде. Я туда трансгрессировал, и мы проводили вместе целый…- он осекся, увидев, как побледнела Гермиона.- Что?
- К оборотням в воскресенье приходила девушка, в мантии. Что если она студентка в Хогвартсе? Получается, она могла уйти в Хогсмид, трансгрессировать в Лондон, зайти к оборотням и незаметно вернуться…
- Гермиона, а, может, это лишь совпадение? Трудно связывать такие факты…
- Люпин, тебе когда-нибудь изменяло твое шестое чувство?
- Нет.
- И что оно тебе сейчас говорит?
Люпин задумался:
- Что только я один мог связать неизвестную девушку с воскресеньем и получить Хогсмид,- пожал он плечами.
- Вот именно,- Гермиона закусила губу.- Вот именно, что никто и не свяжет. Это меня и пугает.
Тедди тяжело вздохнул: если они попали в точку, то в Школе Волшебства опять не будет безопасно. Но как найти неизвестную девушку среди сотни студенток, уже наученных трансгрессии?!

Глава 8. Поттеры.
Наверное, это было одно из самых невероятных наказаний Лили за всю ее школьную жизнь. Их было вообще немного, но все-таки…
Разве с Малфоем можно обыкновенно проводить время?! Этот совершенно необычный человек даже библиотеку за несколько минут превратил в комнату волнений и фантазий, от которых девушке теперь было не отделаться.
И когда она узнала в пятницу вечером, что наказание они со Скорпиусом отбывают под руководством и неусыпным оком мадам Пинс, Лили мысленно застонала. От неверия. От предвкушения. От опасения. Опасения за библиотеку.
После ужина, когда Пинс выгнала всех из зала, она усадила наказанных студентов за стол перед стопками новых книг, что поступили в библиотеку за месяц. Когда Скорпиус их увидел, то выражение его лица стало таким, словно его сейчас вырвет. Прямо на новые книги.
Для Лили работа была интересной – вписать книгу в специальную картотеку, а затем положить в стопку по разделам. Когда стопка накапливалась, Скорпиус должен был разнести их по секциям. Это он делал с удовольствием, а вот составлением картотеки пренебрегал, ворча, что чистописанием занимается только в кабинете Трансфигурации.
Первые минут пятнадцать мадам Пинс не спускала с молодых людей своих острых глазок. Но поскольку Малфой примерно хмурился, вчитываясь в середину главы тома «Сбываются ли предсказания, или будущее без тумана», а Лили методично заполняла карточки, библиотекарь принялась выполнять свою обычную работу – стряхивать пыль, расставлять книги, что сегодня были востребованы студентами, и просто маячить между полками и стеллажами.
Они молчали, хотя Лили очень остро чувствовала Скорпиуса слева от себя. Он раскинулся на стуле, и его серебристый взгляд бегал по строчкам. Постепенно на его лице сформировалась ухмылка, и он повернулся к девушке:
- Нет, ты только послушай! Тут есть предсказание о твоем брате!
- В смысле?- приглушенно ответила Лили, откладывая очередную книгу.
- «Перед полной луной леший попытается проткнуть бревном серебристый полумесяц, и лесной народ узнает правду о том, почему луна не вышла ночью и почему она желтая». По-моему, просто гениально, не находишь?- серебристые глаза смеялись, но Лили постаралась задавить в себе пробирающий ее смех.
- Большей чуши в жизни не слышала,- прошептала она, возвращаясь к книгам и карточкам.- И при чем тут Джеймс?
- Ну, может, ты не все расслышала? Леший… Луна, не вышедшая – или вышедшая – ночью куда-то… Я могу прочесть снова…
- Нет,- задушено попросила девушка,- не надо. Я и на Прорицания то не ходила, потому что боялась, что от моего смеха будут дрожать бусы на шее Трелони…
- Зря ты так,- пожал плечами слизеринец,- люди старались, бредили наяву, а ты… Эх, надо будет потом Поттеру подарить экземплярчик на память.
- Мистер Малфой, вы чем занимаетесь?- из-за стеллажа выглянула мадам Пинс.- Решили здесь заночевать?
- Да без проблем, только если ты, старая книжная моль, уйдешь,- хмыкнул себе под нос Скорпиус. Потом отложил «Будущее без тумана» и стал смотреть на Лили.
- Ты меня смущаешь,- прошептала она, и щеки ее действительно заалели.
- Это я еще и не начинал тебя смущать,- Малфой многозначительно ей подмигнул, встал и взял стопку уже описанных книг. Проходя мимо девушки, он быстро наклонился и провел губами по ее шее.
Лили вздрогнула, смазав чернила на почти законченной карточке, и с укоризной посмотрела вслед слизеринцу. Вскоре он вернулся, чрезвычайно довольный собой. Наверное, он бы начал даже насвистывать, если бы не шуршащая где-то рядом мантией Пинс.
Скорпиус сел и даже взял очередную книгу. Лили тяжело вздохнула, пряча улыбку, но он был так близко, что его запах тревожил ее с каждым вдохом.
Он таки заставил ее снова вздохнуть, потому что неожиданно его горячая ладонь легла ей на колено под столом. Она метнула в Малфоя предупреждающий взгляд, а он лишь наивно улыбнулся:
- Это же библиотека, забыла? Я использую ее по назначению…
Лили судорожно перевела дыхание, хотя теперь сосредоточиться на описании книги было сложнее. Даже сквозь юбку она ощущала тепло его руки. Она надеялась, что он больше не выкинет ничего подобного, но ведь это Малфой, чего она ожидала?!
Чтобы остановить движение его руки вверх, – а делал он это очень медленно и очень нежно – Лили пришлось самой опустить ладонь под стол. Он тут же сжал ее пальчики и стал чертить линии на тыльной стороне ее руки.
- Скор… я тебя прошу…- выдохнула она, медленно поднимая на него глаза. Перо застыло над карточкой.- Иначе мы не закончим и к полуночи.
Он хитро улыбнулся и убрал руку, тут же взявшись за перо и тоже приступив к работе. Дело пошло быстрее, и уже через час они смогли покинуть библиотеку.
Коридоры были пустынны, чем нагло и воспользовался Скорпиус, утянув Лили в первый полутемный закуток. Он тут же прижал ее к стене и поцеловал так, словно иначе просто задохнется и умрет. Но он не дал воли рукам – держал их, упершись в стену, словно боялся, что если дотронется до девушки, то потеряет контроль над своими и так ни на шутку разбушевавшимся гормонами.
Лили перебирала пальчиками его прохладные, немного жесткие волосы. Она подалась чуть назад, понимая, что еще мгновение – и ноги ее подкосятся, и она просто повиснет на нем.
- Лил, когда у тебя день рождения?- прошептал он, зарывшись лицом в изгиб ее шеи и так замерев.
- Седьмого декабря.
Скорпиус застонал и отстранился через силу. Потом сделал шаг на свет и потянул ее за собой.
- Думаешь, уже пора готовиться?- Лили ему улыбнулась, взяв за руку.- Думаешь, что мне подарить?
- Что-то типа того,- туманно ответил Скорпиус. Они вывернули на лестницу и тут же сразу наткнулись на какого-то слизеринца. Лили пару раз всего его встречала, но, судя по всему, он был старшекурсником. Черные, как вороново крыло, волосы, и слегка недовольная усмешка на лице.
- Оу, кого я вижу,- слизеринец воззрился на Лили и Малфоя, сложив руки на груди.- Наслаждаетесь друг другом, пока еще есть время? Ну, ничего, до Рождества вам времени хватит… Не думаю, что Присцилла потерпит твоих любовниц.
- Если ты не заткнешь пасть, то твоим любовницам придется терпеть отсутствие у тебя всех зубов,- огрызнулся Скорпиус, сжимая руку Лили.
- Это ты сейчас храбрый, Малфой, посмотрим, что ты запоешь, когда приедет твой папочка, узнав о твоих успехах в рисовании,- слизеринец как-то гадко смотрел на гриффиндорку, но она ответила лишь презрительным взглядом.
- Знаешь, Забини, если ты вылизываешь ботинки у своего папочки и служишь мальчиком на побегушках у мамочки, это не значит, что все такие же слизняки, как ты,- фыркнул Малфой со всей надменностью, на которую был способен. В этот момент на его лице проступило какое-то аристократичное превосходство.
Скорпиус прошел мимо слизеринца, прижав к себе Лили.
- Кто это был?- она оглянулась, когда они поднялись на два пролета вверх.
- Фриц Забини, младший из братьев Присциллы,- неохотно ответил Малфой. Глаза его, еще недавно таившие в себе горячее серебро, отражали свет, словно ледяная поверхность.
- Младший? У нее есть и старшие братья?
- Один. Он два года, как окончил школу,- они медленно шли к башне Гриффиндор.- Противный тип, очень любил приставать к маленьким девочкам, за что не единожды был бит парнями всех факультетов, даже хаффлпаффцами. Отец вроде говорил, что он держит несколько магазинов для зельеваров… Надеюсь, однажды какой-нибудь котел взорвется и выплюнет ему на физиономию что-нибудь ядовитое.
- Какой же ты добрый, Скорпиус…
Они остановились у портрета Полной Дамы.
- Скор…
- А?- он держал ее за руки и смотрел прямо в глаза, чуть улыбаясь.
- Что будет, когда ты скажешь отцу, что не согласен на помолвку с Забини?- осторожно спросила гриффиндорка, чуть сжав его руки в своих.- Только серьезно, без шуток.
- Серьезно? Я не знаю,- он равнодушно пожал плечами, хотя Лили знала, что ему не так уж и все равно.- Знаешь, я как-то думал об этом. И понял: я ненормальный.
- Почему?- девушка не успела проследить за его мыслью.
- Ну, вот если бы тебя поставили перед выбором: Джеймс или я – ты бы кого выбрала?
Она нахмурилась, прикусив губу и опустив взгляд.
- Я бы не смогла выбрать,- честно призналась она.- Проще было бы меня убить, разорвать на две одинаковые части.
- Вот видишь, ты нормальный человек,- Малфой грустно улыбнулся.- А я ненормальный. Потому что, когда отец поставит меня перед выбором (а он это обязательно сделает): Малфои или Поттеры – мне даже время не нужно будет, чтобы подумать. Выбор будет сделать легко. И будет он не в пользу моей семьи. Понимаешь, моей собственной семьи…
Лили притянула его к себе, обняла, поглаживая по спине. Слизеринец крепко сжал ее в объятиях, положив голову на ее хрупкое плечо.
- Ты нормальный, Скор. Дело не в тебе, а в твоей семье, уж поверь мне, со стороны видно лучше,- она прижалась губами к его серебристому виску.- Ты не просто нормальный, ты самый лучший, самый прекрасный человек. Такой же прекрасный, как Джеймс. А в чем-то даже лучше. Ты серебряный человек, Скорпиус Малфой, и я люблю тебя.
Он дернулся, как от удара, в ее объятиях, осторожно коснулся ее подбородка пальцами и долго-долго смотрел в ее светло-зеленые глаза с чуть расширенными зрачками. Смотрел, словно не верил, что услышал все это.
- Я тебя люблю,- повторила она, и Скорпиус наклонился ее поцеловать. Такого она еще не испытывала: поцелуй был таким нежным, таким волнительно медленным и ласкающим, что Лили казалось, что сердце ее разорвется от переизбытка эмоций, от этой замедленной, почти мучительной ласки.
- Простите, что мешаю, но я долго буду ждать пароль?- тактично прокашлявшись, вмешалась Полная Дама, с каким-то покровительством глядя, как двое молодых людей отрываются друг от друга.
- Иди,- он подтолкнул ее к входу. Она не могла оторвать взгляда от его глаз, потому что впервые они стали не серебряными, а почти черными.- Спокойной ночи.
- Йоркширский пудинг,- произнесла Лили пароль и скрылась в башне, в последний раз взглянув на Скорпиуса.
- Что, малыш, не осмелился ответить?- понимающе усмехнулась Полная Дама.- А она ждала.
Слизеринец лишь пожал плечами, а потом пошел к подземельям. И одна мысль вертелась в голове: никто и никогда еще ему не говорил этих слов. Никто. Никогда.
…Вечер был необычным, как и необычно тихо и тепло было внутри Скорпиуса Малфоя. Он сидел на подоконнике в темной нише на четвертом этаже, глядя на темный лес за стеклом. Голова была абсолютно пуста. Он просто улыбался темноте, и даже паук, ползавший по раме, не раздражал слизеринца.
- …не должны знать,- донесся до Малфоя тихий голос. Причем голос знакомый и сразу же заполнивший душу Скорпиуса презрением и легкой неприязнью. Он уже готов был спрыгнуть на пол, когда из-за поворота появился сам обладатель этого голоса – Теодик Манчилли. А с ним шла Ксения.
Малфой замер, не веря своим глазам. Они не могли его видеть из-за царившего в этом конце коридора мрака. Зато он их видел прекрасно. Скоро полночь, что эти двое делают в спящей школе?
- Лучше всего сделать это ночью, тогда никто не узнает…
Ксения покорно кивнула. Двое свернули на лестницу, а Малфой так и остался сидеть, словно его стукнули «петрификусом». Только хватал ртом воздух. Ксения! Нет, этого не может быть…
Скорпиус мотнул головой, не желая в такой день думать о Ксении и ее странных вечерних променадах с крючконосым гоблином.
Через десять минут блаженных воспоминаний о Лили он смог вернуть себя в состояние полной невесомой эйфории, словно его подняли в воздух заклинанием и там оставили. Причем на облаке. На мягком белом облаке.
Часы показывали половину второго ночи, когда Малфой решил, что хватит грезить. Зачем мечтать, если можно просто пойти и увидеть Лили. Возможно, он даже сможет выразить ей свою благодарность. Расскажет, что это для него значит. Она поймет, она обязательно поймет…
Малфой едва успел прижаться к доспехам, чтобы его не заметили. Он перестал дышать, он вообще забыл, что значит дышать. Потому что на его глазах из башни Гриффиндор вышли Теодик Манчилли и Ксения Верди с усталыми, но какими-то умиротворенными лицами.