После двадцатого октября „Tertium non datur“
(всем известная пословица)
Гарри, как завороженный, уставился на карту: ее с трудом можно было назвать географической, но она превосходно отражала то, что должна была, а именно: ландшафт небольшой площади, а также особенности этого ландшафта. Золотистые линии четко обозначали бесконечные болота, и Гору, окруженную ими, но Гарри заинтересовался лесом и многочисленными узкими тропами, которые пронизывали скалы и растворялись где-то глубоко в Горе. Также на карте присутствовали условные обозначения, которые Гарри расшифровать не смог, но небольшое изображение змеи на фоне болот угадывалось без труда. «Очень остроумно, - пробормотал он, - первое, что приходит в голову, - безобидные водяные змейки». Гарри еще несколько раз осмотрел карту целиком, пока не запомнил ее в подробностях, и сказал: «Нокс!» Карта исчезла. Войдя в библиотеку, он сел за стол и задумался. Получается, носить палочку с собой было действительно очень опасно, но Гарри не хотелось отдавать ее кому-либо на сохранение. Отсутствующим взглядом он посмотрел на погашенные свечи, стоящие на столе перед ним. Он не мог придумать ничего лучше, чем подождать до двадцатого октября, и, хотя его так и подмывало попытаться выяснить и понять все здесь и сейчас, он подавил это желание. Кроме того, не помешало бы приглядеть за Малфоем, пока тот что-нибудь не выкинул.
Джинни, Рон и Гермиона отнеслись к новому открытию недоверчиво. Гермиона была вынуждена признать, что все постепенно приобретало смысл, но верить в это она отказывалась и проводила основную часть свободного времени, занимаясь домашними заданиями. Боевой дух Рона также постепенно угас, и он советовал Гарри не возлагать больших надежд на двадцатое октября.
За неделю до этой даты Гарри пришло официальное уведомление о том, что через неделю он должен был явиться на восточное побережье в восемь часов вечера. Там находилась небольшая бухта, Бухта Чаек, откуда прямо к Азкабану шел особый корабль, снабженный охраной и магическими средствами защиты. Все это Гарри не понравилось, но он был явно не в том положении, чтобы выбирать или ставить условия. Он ответил на письмо, выразив свое согласие. При этом ему было совершенно ясно, что приводить с собой сопровождение было крайне нежелательно.
Двадцатого октября дождь лил почти весь день, там и тут вспыхивали молнии, ветер бил в лицо с силой молота. Гарри стоял на площадке перед школой авроров и глядел и глядел на сизое небо. Рон и Гермиона стояли рядом. Рон заметно нервничал, Гермиона напряженно вглядывалась в лицо Гарри.
- Гарри, ты, в самом деле, хочешь идти? – нерешительно спросила она, теребя свои длинные волосы.
- Я должен идти, - ответил Гарри, не оборачиваясь и по-прежнему глядя на горизонт. – Я не знаю, я так долго ждал, а теперь… не знаю. У меня плохое предчувствие.
- Связанное с сегодняшней встречей? - опять спросила Гермиона.
- Не уверен, - устало отозвался Гарри. – Что-то я сегодня выясню, это уж точно, но… что дальше? Чем может помочь эта глупая попытка?
- Ну, вот, теперь она уже стала глупой, - ухмыльнулся Рон. – А кто нас все время подстегивал?
- Я же не спорю, - возразил Гарри. – Есть только одна вещь, в которой я на сто процентов уверен: я жутко устал и хочу со всем этим покончить, хочу, но… не могу.
- Сегодня это может проясниться.
- Возможно, - Гарри, продолжая пребывать в раздумье, оседлал метлу и поднялся в грозовое небо.
Он прибыл на побережье слишком рано (там и в самом деле было полно чаек), но корабль уже ждал его. Он этому не удивился, не чувствуя сил для этой эмоции, не удивился он и тому, что в двух шагах от него тотчас материализовались два аврора. Они сказали пару незначащих фраз о необходимости обеспечить его безопасность и сопроводили его на корабль. Он был железным и очень темным, похожим на бункер, и скоро у Гарри не осталось сомнений, что он остался в употреблении еще с войны. И все же он был очень надежен для плавания по переменчивому морю, и его борта лишь тихо заскрипели, когда он легко заскользил по темно-синей воде. На верхнюю палубу Гарри не пустили, и ему пришлось довольствоваться крошечной каютой, располагавшейся прямо под кормой. Скрип уключин убаюкивал его, и он, откинувшись назад, отвернулся от иллюминатора. Он не считал минуты – или, может быть, часы, - ибо время будто остановилось, он боялся лишь заснуть.
Маленькая дверь открылась, и Гарри увидел мистера Хольдера, который выглядел так же элегантно и самоуверенно, как в своем кабинете в Министерстве. Он сделал неопределенное движение своей неизменной тростью и сел напротив Гарри. Гарри сел прямо и приготовился к худшему, но Хольдер лишь дружелюбно улыбнулся ему и сказал:
- Добрый вечер, мистер Поттер. Я опасался, что все эти приготовления Вас несколько шокируют, но, я вынужден повторить это еще раз, если Вы что-то недопоняли, все это делается исключительно ради Вашей же безопасности.
- Все в порядке, - с максимальным спокойствием ответил Гарри, осознавая, что он должен делать вид, будто ничего не понимает.
- Вот и хорошо. Сейчас мы с Вами вплотную приблизимся к крепости Азкабан, здесь повсюду расставлены антитрансгрессионные заклинания, так что бояться ничего. Вы подниметесь в верхнюю каюту, и в Вашем распоряжении будет десять минут. У двери обязательно будет кто-то дежурить, таким образом, все совершенно безопасно.
«Как будто его действительно волнует, чтобы я был в безопасности, - хмуро подумал Гарри. – Хочет просто доказать мне, что у меня нет ни малейшего шанса, если я задумал что-либо противозаконное!»
Так как Хольдер больше ничего не говорил, а только внимательно смотрел на Гарри, последний уставился в окно: волны, одна за другой, поднимались и опускались, и их тихий плеск обманчиво уверял, что все спокойно, но Гарри чувствовал приближение бури, и сердце его заметалось и забилось учащенно.
Через несколько минут Гарри понял, что они подплыли к Азкабану, так как в помещении стало гораздо холоднее, иллюминаторы заиндевели, и, наконец, сама крепость выплыла из густого тумана им навстречу. Уже с первого взгляда Азкабан внушал страх, и Гарри не мог оторвать глаз от крепости, и на душе сделалось как-то пусто и уныло. Вдруг от каменного острова отделилась средней величины лодка и начала медленно приближаться к кораблю. Гарри напрягал зрение изо всех сил, но дождь помешал ему увидеть что-либо конкретное. Хольдер продолжал сидеть неподвижно и изучать взглядом Гарри, которому стало не по себе, как только он понял, что этот человек только и делал все время, что смотрел на него. Или это была лишь игра воображения?
Хольдеру смущение Гарри, похоже, доставило немалое удовольствие, он встал и с характерной неприятной улыбкой жестом пригласил Гарри подняться наверх. В ту же секунду лодка стукнулась о борт корабля. Гарри поднялся вверх по длинной лестнице наверх и по пути заметил множество авроров, что, конечно, не прибавило ему уверенности. Скорее, наоборот. Хольдер проводил его в небольшую каюту со скамьей и зарешеченным окном. Больше в ней ничего не было. Гарри остановился, и на какой-то момент ему показалось, что его заперли. Затем он услышал, как позади открылась дверь, а следом – тяжелые шаги. Он весь превратился в слух, боясь обернуться, и вздрогнул, услышав знакомый голос:
- Если я тебя еще раз здесь увижу, ты пожалеешь, что родился на свет!
Холодная ярость, которую Гарри четко услышал в этом голосе, ошарашила его. Он перевел взгляд с решетки на окне на железный пол, а затем повернулся к своему учителю. Он увидел человека с исхудавшим, почти серым лицом, с черными глазами, которые теперь были воспалены, как будто он давно не спал, с длинными черными волосами, грязными и спутанными, во всем его облике читалась изможденность и напряжение. На нем была одежда для заключенных, что почему-то поразило Гарри больше всего. Он не верил своим глазам. Такая реакция весьма не понравилась Снейпу, который вообще был очень раздражен по неизвестной Гарри причине. Но ведь он должен был понять, как это было важно для Гарри прийти сюда и все выяснить.
- Сэр, я все сделал, только я не совсем… понимаю, что делать дальше. Если бы Вы могли объяснить…, - поспешно начал Гарри, запинаясь.
- Что тут еще объяснять? – Снейп понизил голос так, что Гарри пришлось вслушиваться. – Ты спятил, Поттер! Исчезни и больше не появляйся тут! Не можешь же ты быть таким тупым, чтобы не понять! Ты что, меня не слышал?
- Слышал, - зашептал Гарри в ответ, - но что все это должно означать? Что там такого, в этих топях, что представляет собой такую опасность? А легенда…
- Давно уже пришло для тебя время, Поттер, чтобы различать, где легенда, а где нет!
- Не так уж и много знаков было для этого!
- Неужели? По-твоему, я не оставил тебе никаких зацепок?
- Ну, насчет карты я…
Снейп буквально прыгнул к нему и довольно грубо заставил его замолчать, при этом края длинных рукавов его робы приподнялись, и Гарри увидел множество наполовину заживших и совсем свежих ожогов и шрамов на его руках, и слова застряли у него в горле. Сначала Снейп буравил его почти безумным от гнева взглядом, но потом заметил ужас в его глазах и попытался усмехнуться. Получилась гримаса.
- Ничего особенного. Слушай: держись отсюда подальше, ты не можешь помочь!
- Но…
- НЕ ПЕРЕБИВАЙ МЕНЯ! Каждое слово, каждый звук, который ты услышишь от меня, может навредить нам обоим, понимаешь ты это? Теперь убирайся и проследи, что никто не узнал о том, что известно тебе, или же больше того! Здесь все останутся глухи к твоим увещеваниям!
Неожиданно Гарри понял, что слова эти звучали в его голове, Снейп же молчал. Только глаза его вспыхивали болью время от времени.
«Но Вы же невиновны, сэр! – изо всех сил подумал он. – Вы украли ее не для того, чтобы найти сокровища и сделаться богатым! Есть же куда большая опасность!»
«Я виновен, Поттер, а кража тут совершенно не причем!»
Гарри уставился на него. Нет, это просто непостижимо! В общем-то, он мог понять Снейпа, но не представлял, как ему справиться с заданием в одиночку.
«Не бросайте нас!» - подумал он уже с отчаянием.
«Ты же не можешь всю жизнь действовать только с чьей-то помощью. Можно было легко предположить, что когда-нибудь это кончится. Что до меня, конец был бы весьма желательным».
«Глупости, сэр, Вы нас всех еще переживете! Это еще не конец, профессор! Еще не все!»
Снейп отпустил его и, не попрощавшись, пошел обратно к двери, с трудом передвигая ноги. Два аврора увели его. Гарри какое-то время неподвижно стоял посреди каюты, и отчаяние в нем продолжало возрастать. Значит, все это не было легендой! А Хольдер знал об этом, но не верил в это! И что это означало для Гарри и его друзей? Да ничего! Гарри представил себе реакцию Гермионы и чуть не взвыл от безысходности. Он не мог себе даже вообразить поход в Зеленые Топи, даже для предотвращения неведомой катастрофы. Гарри потер машинально шрам и застыл: он опять умолчал о нем! Если бы Снейп знал, тогда… что тогда? Гарри понял, что его предприятие с самого начало не имело никакого смысла, поскольку мастер зелий выбрал свою судьбу, и кто из них в данном случае выглядел эгоистичнее, был еще большой вопрос.
Остаток пути обратно до побережья он проделал молча, переполненный своими мрачными мыслями. В конце Хольдер что-то сказал ему, но Гарри не запомнил его слова. Он только старался сдержать себя и не наслать на этого человека какое-нибудь заклятие. Его рука безотчетно сжимала волшебную палочку. Он ощущал ненависть, отчаяние, страх, жалость и другие, уже смешанные эмоции и одновременно осознавал свое бессилие что-либо изменить.
Рон и Гермиона так и ждали его на улице. Гермиона нервно кусала губы и вглядывалась в небо, сплошь покрытое грозовыми облаками. Увидев Гарри, он подпрыгнула и схватила Рона за предплечье. Рон облегченно кивнул и замахал Гарри руками. Гарри помахал в ответ, уже приземляясь, и тут же направился к ним. Гермиона заглянула ему в лицо и испуганно спросила:
- Гарри, что? Выглядишь совершенно подавленным.
- Правда? – слабым голосом спросил он.
- Пойдем! Тебе нужно выпить чего-нибудь горячего! – категоричным тоном заявила Гермиона и потащила его к входу в здание школы. Рон ничего не говорил, но его взгляд свидетельствовал о полной солидарности с Гермионой.
- Я не хочу! – возразил Гарри, но это не произвело на Гермиону никакого впечатления. «Дементоры, подумать только! Нужен еще, конечно, шоколад!» - бормотала она себе под нос до самой столовой, где она, ничего не слушая, с полчаса запихивала в него все подряд, от пудинга и горячих пирожков до чая с обильным десертом из шоколадных эклеров и всех сортов печенья.
Гарри безропотно покорился этой экзекуции, но весь ужин просидел, не проронив ни слова, что усилило беспокойство его друзей. Он жестом дал им понять, что поговорит с ними позже, и они, по крайней мере, вступили в диалог друг с другом.
К утру непогода разыгралась еще больше. Гермиона сидела в общей гостиной с книгой в руках, как обычно, но не читала, не спуская глаз с Гарри, который безуспешно пытался приняться за домашние задания. В конце концов, она встала, закрыла книгу и кивнула Рону. Они оба сели за стол Гарри и пристально посмотрели на него. К этому времени он уже был готов начать рассказ, тем более что молчать он уже был просто не в силах. К счастью, они были в комнате одни.
Как он и ожидал, Гермиона заявила, что это все было полной чушью, Рон, однако, не торопился ее поддерживать. Неуверенно, но все же убежденно он напомнил ей, что история с Дарами Смерти тоже сначала казалась совершенно невероятной, поэтому из всего этого еще не следовало, что Зеленые Топи не представляют собой никакой опасности. Скепсис уступил место гневу: Гермиона сказала что-то очень тихо дрожащим голосом, так что Гарри, уставившийся в огонь, не расслышал ее и погрузился в раздумья. Он прекрасно ее понимал. Даже если бы он вздумал рассказать об этом кому-нибудь из бывшего ОД, его никто бы не принял всерьез. В конечном итоге, это же были всего лишь слова Снейпа…
- Гарри, ты меня вообще слушаешь? – раздраженно спросила Гермиона.
- Нет, не слушаю, извини, но ты меня уже шесть недель не желаешь слушать, и что дальше? – Рон неодобрительно присвистнул, Гермиона онемела, но Гарри встал и вышел из гостиной. Он уже сожалел о своей вспышке, даже обругал себя, как следует, но легче от этого почему-то не стало.
Все же они помирились довольно скоро, не в последнюю очередь, с помощью Рона, который выступил в качестве посредника (само по себе событие чрезвычайное). Гермиона и сама не была настроена на серьезную ссору, она только проворчала, что таким образом они ни к чему не придут. Гарри же в ответ промолчал: он остался при своем мнении и считал, что Гермиона стала до странности легкомысленной.
Он ждал выходных и возможности увидеться и обсудить все с Джинни и посидеть в библиотеке. Он не верил в то, что он сумеет напасть на что-нибудь подходящее, но это было уже хоть какое-то занятие, а больше всего на свете он ненавидел бездеятельность. В тот день погода была великолепной, насколько она только может быть в конце октября. Небо было ясным, солнце отдавало земле свои последние теплые лучи, чтобы потом или исчезнуть на несколько месяцев, или показываться время от времени и светить усталым холодным светом, как будто будучи вынужденным делать это. Дождя не было уже три дня, а лучшего и желать было нельзя. Рон уговорил Гермиону полететь с ним в Хогсмид на метле, и теперь она визжала, как ошпаренная, цепляясь за бранящегося Рона руками и ногами. Гарри, немного понаблюдав эту сцену и повеселев, поднялся выше и скрылся за белоснежными облаками. Он с удовольствием вдохнул прохладный влажный воздух и подумал о том, что через два часа он увидит Джинни в «Кабаньей голове». Рон и Гермиона заявятся, естественно, позже - с их-то скоростью - и упрекнут Гарри за его безответственное поведение. Но в тот момент он как-то об этом не думал, ему просто хотелось жить и все так же вдыхать этот соленый морской воздух, пока все не закончится. Ведь все кончается на этом свете, рано или поздно…
«Кабанья голова» была переполнена. На Хогсмид опустился густой туман, так что к вечеру можно было опять ожидать дождь. Поэтому все местные жители решили наполнить все кабаки до отказа и не ходить домой совсем. В трактире царил переполох, и Аберфорт громко ругался, пробивая себе дорогу с шестью кружками в руках одновременно, чтобы успеть обслужить всех. На улице еще оставались некоторые, решившие посвятить время вечерней прогулке, но дело было еще и в том, что недавно в Хогсмиде ввели еще один праздник пива (не считая двух прочих пивных дней в марте и в июне), и теперь в каждой забегаловке Хогсмида именно двадцать четвертого октября щедро разливали сливочное пиво, и не только. Надо было быть полным недоумком, чтобы в такой день не пойти в какую-нибудь пивнушку.
В трактире было очень жарко, почти душно, и Гарри был немало удивлен, обнаружив там не только Джинни, но и всю честную компанию. Джинни крепко обняла его без лишних слов, Невилл и Луна приветливо помахали ему. Симус ограничился кивком, а Дин Томас освободил рядом с собой место. Гарри сел и по очереди пожал всем руки. Близнецы Уизли уже что-то успели взорвать, и теперь все сидящие, как за этим столом, так и за соседними, были обсыпаны разноцветным конфетти. Виновники этого отсутствовали, и Джинни объяснила Гарри, что они были заняты со своими девушками. Что в данном контексте означало слово «заняты», осталось для Гарри загадкой, так как Невилл начал что-то живо ему говорить, и он отвлекся.
Через некоторое время Гарри заметил, что Луна скучает, и почти уже предложил Джинни оставить ее и Невилла вдвоем, но Джинни шепнула ему доверительно, что Луна хочет с ним расстаться. Гарри округлил глаза, Джинни молча потащила его прочь от стола, при этом не забыв подмигнуть Луне, и села за стойку бара. Затем она, понизив голос, сообщила Гарри, что, хотя Невилл был настоящим героем, и все такое, до настоящих отношений он все еще не дорос, что не устраивало Луну. Гарри продолжал удивляться, так как, по его мнению, саму Луну никак нельзя было назвать взрослым человеком, который дорос до «настоящих отношений». И что вообще под этими отношениями подразумевалось? Гарри с тревогой взглянул на Джинни. Что, если она ему всю это объясняет, чтобы он не допустил такой же ошибки? Заметив его взгляд и правильно его истолковав, Джинни звонко расхохоталась. Ей вообще нравился смех, что до Гарри, на него он всегда действовал успокаивающе. Вот и сейчас он понял, что может расслабиться. Она отправилась заказать еще пива для себя и для него, а он начал разглядывать трактир от нечего делать.
Посетители беседовали друг с другом, шутили и смеялись, но все это шло как бы мимо него. Он никогда не любил вечеринки с таким количеством народа и ждал с нетерпением появления Рона и Гермионы, чтобы вчетвером отправиться гулять. Справа от него сидела веселая компания, уже дошедшая до нужной кондиции, а слева – молодой человек, вокруг которого стояло, по меньшей мере, восемь кружек и кувшин с вином. Гарри удивленно посмотрел на него и узнал Малфоя. Первый вопрос был: откуда он взял деньги на вино, второй: как его мать проглядела сынка? Ведь он был практически ее воздухом. Гарри огляделся: Джинни все еще ждала Аберфорта, застрявшего в погребе, и спокойно кивнула ему, члены ОД, вероятно, рассказывали анекдоты, так как их стол то и дело вздрагивал от раскатистого смеха. Гарри пожал плечами и подвинулся к Малфою, который заметил его далеко не сразу, а Гарри не нашелся, что сказать. Дрейко еще не был пьян, но его движения уже стали замедленными. Он, разумеется, не обрадовался такому соседству, но возражать не стал, он только ждал, уставившись на кружку в своих руках. При таком раскладе решение пришлось принимать Гарри.
- Как дела? – тупо спросил он. – Ты здесь один?
- А ты что, ослеп? – приглушенно ответил Малфой. – Ожидал, что я здесь буду с целой бандой? Эти вон… там…, я вообще-то думал, ты, скорее, захочешь к ним присоединиться.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, ведь это они твои друзья, если я не ошибаюсь.
- Это не означает, что я не имею права с тобой поговорить, - с удивлением ответил Гарри.
- Неужели? – Дрейко неприятно улыбнулся и замолчал.
- Не могу понять, ты завидуешь, что ли? – осведомился Гарри.
- Чему? – резко спросил Малфой и с силой поставил девятую кружку на стол.
- Тому, что ты сам не можешь к ним присоединиться.
- Что ты сказал?
- Оставь, Дрейко, хватит, - утомленно попросил Гарри. – Довольно, я сейчас в таком настроении, что запросто скажу тебе всю правду в лицо, все, что думаю, если нарвешься.
- Рискни! – со злобой ответил Малфой, отводя взгляд.
- Я думаю, что ты с самого начала мне завидовал. Всегда. Все, что касалось меня, непременно должно было касаться и тебя. Только ты никогда не утруждал себя размышлениями о том, хотел ли я всего этого или нет. Когда тебе что-то не удавалось, ты злился на меня… я бы описал это примерно так: ты не искал себя в этой жизни и ни к чему не стремился. А вот когда халява кончилась… И вот теперь ты думаешь лишь о своем одиночестве, что я в какой-то степени могу понять. Но, с другой стороны…, я бы, наверное, все-таки попытался что-нибудь сделать, как-то бороться, если бы долго находился в подобном состоянии. Но свою голову не дашь, так что решай сам, как ты хочешь жить.
Не получив ответа, Гарри встал и вышел из трактира. Ему нужен был свежий воздух. Он отстранил Джинни, которая подбежала к нему с вопросами, и толкнул дверь на улицу. Однако свежестью там и не пахло: воздух был таким же спертым, как и в харчевне. На улице не было ни души. Туман лежал так плотно, что даже Хогвартс разглядеть не удавалось. Гарри попытался успокоиться. Затем он, как обычно, почувствовал угрызения совести. Он знал, что он сказал чистую правду, не для того, чтобы просто ранить, но и чтобы доказать человеку что-то, но чего он этим достиг? Теперь это уже невозможно было проверить, особенно после того как он сам сбежал. Он выругался. Он явно запутался в жизни. Одно было ясно: ему следовало быть внимательным, во всех случаях, и, хотя это и было трудно, прилагать к этому все усилия. Внутри у него возникло неясное предчувствие, и он в страхе обернулся. Никого. Но опасность, казалось, притаилась во всех деревенских улочках, деревья настороженно перешептывались, и улица медленно погружалась в полумрак. С неба на землю упали первые капли дождя.
Гарри бродил взад-вперед по улице и ждал Рона и Гермиону, которые уже давным-давно должны были появиться. Он запрещал себе думать о возможном несчастье. В конце концов, когда они вылетали, ни о каком дожде и помыслить нельзя было, а раз уж он пошел, что Гермионе наверняка не понравилось еще больше, чем летать, Рон просто обязан был спуститься и переждать где-нибудь непогоду. А может, они искали его? Он вновь почувствовал себя виноватым. И как он только мог судить о том, насколько Невилл и Луна взрослые? Да такого ребенка, как он сам, он в жизни не видел! Кроме одного, пожалуй… Гарри улыбнулся при этой мысли и решил для себя, что никакая сила не заставит его сказать этому «ребенку» об этом напрямую.
Внезапно он понял, что он был не один и напряженно вгляделся в завесу дождя. В холодных водяных струях образовалась огромная фигура. Гарри по наитию вынул волшебную палочку, но фигура не шевелилась. На ней был длинный плащ, что было не характерно для местных, такое чудо в Хогсмиде можно было встретить разве что на карнавале, и этот простой факт еще больше насторожил Гарри. Неожиданно незнакомец совершил немыслимо гигантский прыжок и приземлился прямо рядом с ним, преодолев, по меньшей мере, двадцать метров. Гарри услышал чей-то зов, но видел перед собой только высокого и крепкого на вид человека, с бритой головой и черными очками. Кроме того, на нем было что-то вроде бронежилета, который подозрительно светился. Не долго думая, Гарри запустил в него Оглушающим Заклятием. В этом деле он был уже очень хорошо подкован, но заклинание не причинило незнакомцу никакого вреда, он молча вытянул вперед руку в кожаной перчатке, и Гарри почувствовал только, как что-то острое воткнулось ему в горло. Дальше все поплыло перед глазами.
