Глава 8"Это не Килиманджаро, а Эверест какой-то! Или, как минимум, пик Коммунизма…"
Ксения снова опустилась на широкий подоконник – в третий или даже четвёртый раз за это "восхождение". Оставался всего один пролёт, но ноги уже не держали.
"Будь проклят этот ампир с его размахом! Зачем приличным людям потолки трёхметровой высоты?"
Полькина квартира была расположена на одиннадцатом этаже обычной панельной семнадцатиэтажки, и Ксения много лет занималась своеобразным спортом: вниз – только пешком, а вверх два-три этажа поднималась на лифте, остальные – опять по лестнице. Но, оказалось, любые навыки рано или поздно утрачиваются. Ксении хватило всего трёх месяцев на даче, чтобы какие-то жалкие двадцать четыре метра вымотали её до состояния, в котором проще лечь и умереть прямо здесь – на ступеньках этого чёртова дома. Практически на пороге скворцовской студии.
– Русские не сдаются, – прорычала она, вставая. Колотьё в боку не унималось, но дыхание чуть-чуть успокоилось, и пора было продолжать путь.
"Ещё шаг. Ещё один… А ведь мне потом за руль садиться! Ну, Юлечка, погоди, дай мне только спуститься отсюда…"
За очередным поворотом лестницы Ксению встретила железная дверь.
"Отлично. Просто супер. И как прикажете через неё ломиться?! Между прочим, это грубейшее нарушение правил противопожарной безопасности!"
При одной мысли о том, что сейчас придётся возвращаться на седьмой этаж и остаток пути всё-таки добираться на лифте, её замутило.
"Плевать, буду колотить, пока не откроют!"
Это решение придало ей сил для последнего рывка. Но когда она достигла двери, та, к её везению, оказалась незапертой и легко открылась от толчка. Не ожидав такого, Ксения буквально вывалилась в приёмную.
Трудно было поверить, что можно до такой неузнаваемости переделать обычную лифтовую площадку. Теперь она представляла собой оформленную в тёплых тонах овальную комнату, которая была заставлена по периметру даже на вид мягкими диванами и креслами шоколадного цвета, прямо с порога поманившими Ксению в свои объятья. Но она титаническим усилием преодолела соблазн и направилась прямиком к стойке ресепшн, расположенной напротив лифта. Из незаметной двери сбоку появился молодой парень в форме охранника, окинул Ксению подозрительным взглядом и отступил обратно в тень. А секретарша поднялась ей навстречу с приветливой улыбкой, по всей видимости адресованной незримому телефонному собеседнику, который, наверняка, и занимал линию последние двадцать минут.
"Вот коза! – в сердцах подумала Ксения, даже не пытаясь выглядеть доброжелательно. –
Решайте личные вопросы в нерабочее время, тоже мне!"
Впрочем, прозвище "коза" этой козе не подходило. Секретарша оказалась старше и солиднее, чем Ксения её вообразила. В строгом костюме и кружевной блузке, с волосами, убранными в аккуратный пучок, и неярким маникюром – она являлась воплощением офисного стиля. Если подумать, только такую "достойную особу" Скворцов и мог взять на работу.
Безупречно
британское впечатление портил лишь знакомый манерный голосок:
– Вадим Егорович, я узнаю и непременно перезвоню вам. Да-да, сегодня! Всего вам доброго, Вадим Егорович! – она наконец положила трубку и пронзила Ксению холодным взглядом. – Слушаю вас.
И Ксения сразу представила себя со стороны – с растрёпанными волосами, прилипшими к потному лбу, в джинсах не первой свежести и потёртых кедах…
"Сейчас эта церберша велит охране спустить меня с лестницы. И это ещё будет считаться везением. А ну как в лифт затолкают?"
– Передайте Александру Семёновичу, – с нажимом произнесла она, – что внизу его ждёт машина.
– О! – раздался у неё за спиной радостный возглас. – "Не девушка, а шофёр" – это же вы?!
Ошарашенная Ксения развернулась и встретилась взглядом с долговязым парнем, может быть немного старше её самой, который, видимо, только что спустился с верхнего этажа и теперь стоял на ступеньках, чуть ли не упираясь медно-рыжей башкой в перекрытие лестницы. Его гавайская рубашка безумной расцветки и распущенные по плечам волосы сочетались с интерьером не лучше, чем ксенино тряпьё, и этим парень сразу же невольно вызвал к себе симпатию.
– Простите…?
– Ну, это же вас мы утром по громкой связи слышали?
– По громкой связи? – Ксения повернулась обратно к церберше, достаточно быстро, чтобы успеть засечь ехидную улыбочку, которая тут же сменилась профессиональным выражением вежливого внимания.
– Да вы не смущайтесь! Просто Сашке часто сюда названивают всякие девицы… Поклонницы и прочие. Вот и вышло недоразумение.
– Недоразумение? – снова тупо повторила Ксения, которая отлично осознавала, что сейчас выглядит как умственно отсталая, но никак не могла собраться с мыслями.
– Ага! – жизнерадостно подтвердил он и протянул ей широкую ладонь: – Алексей.
– Ксения, – вяло ответила она на рукопожатие. – А вы…?
– Хозяин этого всего, – хохотнул Алексей, воздев руки к потолку. – То есть с Сашкой вместе. Ну и как вам, Ксюшенька, тут нравится?
"Ксюшеньку" она мало кому спускала, но Алексей подкупал своим искренним дружелюбием и на него было совершенно невозможно обижаться за фамильярность.
– Красиво, – сдержанно похвалила Ксения, надеясь, что теперь можно будет улизнуть.
Но не тут-то было.
– Так вы ж, небось, ещё ничего не видели! – всплеснул он руками. – Сонечка, не надо Александру Семёновичу ничего передавать. Сейчас я Ксюшеньке всё здесь покажу, и мы сами к нему зайдём.
– Вы знаете, – попыталась протестовать Ксения, – меня там дети ждут внизу. Вы просто скажите ему…
– Конечно-конечно, – закивал Алексей, меж тем подталкивая её к дверям слева от стойки. – Маленькая экскурсия – а потом сразу вернётесь.
Ксения обречённо вздохнула и подчинилась. Следующие десять, а то и все пятнадцать минут её, как тряпичную куклу, таскали из комнаты в комнату, непрерывно заливая в уши потоки информации о перекрытиях, ригелях, несущих стенах и многоуровневых потолках. В результате все эти "репетиционные", "вокальные" и "аппаратные" слились для неё в сплошную череду дверей, которым не было конца. Поэтому, когда Алексей привёл её в оркестровый зал, занимавший в высоту по крайней мере полтора этажа, она немного оживилась от одной лишь перемены обстановки.
– Ну, что скажете, Ксюшенька? – он с гордостью обвёл огромное помещение рукой.
– Миленько, – автоматически ответила в тон ему слегка ошалевшая от обилия впечатлений Ксения.
– Миленько? – Алексей аж запнулся от изумления. – Миленько?!
И вдруг расхохотался, согнувшись пополам и стуча себя по коленке.
– Простите, Алексей, – нерешительно начала она. – Я в этом мало что понимаю…
– Да всё в порядке, – он распрямился, тыльной стороной ладони вытирая выступившие слёзы. – Вот и Сашка мне говорит, что я совсем свихнулся и на людей кидаюсь. Просто мы всего несколько месяцев как обосновались здесь, хочется похвастаться, а некому. Сашка велел до сентября никого не пускать, чтобы ему не мешали. Так что мы ещё даже не открылись официально.
– Как так? – не поняла Ксения. – А я слышала, что Александр Семёнович тут уже много лет пишется…
– Ну да, всё правильно, – Алексей поманил её за собой через зал. – Только раньше мы подвал в этом же доме снимали. Тоже неплохо там устроились, места-то много. Хотя первые годы очень лифт гремел, – он мечтательно улыбнулся, как будто вспомнил что-то приятное. – Ребята, кто не занят был, в него садились, уезжали на один из верхних этажей и там его держали, чтобы можно было хотя бы один трэк спокойно записать. Потом уже, когда в гору пошли, первым делом заменили этот чокнутый лифт. А сейчас вот переехали повыше…
– Здорово! – на этот раз искренне сказала Ксения. – Так просторно…
– Что есть, то есть, – просиял Алексей. – Повезло необыкновенно.
Пользуясь моментом, она набралась храбрости и выпалила:
– Только мне всё-таки идти надо. Честно-честно!
– Честно-честно? – казалось, он снова едва удерживается от смеха.
– Ага. Вы Алесандру Семёновичу передайте, что мы его ждём внизу…
– Видишь ли, Ксюша… – он осёкся и посмотрел на неё немного смущённо. – Ничего, что я на "ты"?
– Нормально, – тряхнула Ксения головой.
На самом деле она чувствовала себя неуютно, когда ей говорили "вы". Может быть потому, что когда-то давным-давно отец использовал это обращение, когда устраивал ей выволочку.
"Вас, Ксения Дмитриевна, до семи часов отпускали. А сейчас сколько?"
С тех пор он несколько раз успел сменить воспитательный курс, и в какой-то момент "выканье" наоборот стало приметой подчёркнуто уважительного отношения, знаком поощрения и похвалы, признанием её, Ксениной, взрослости. Но всё равно лучше всего почему-то помнилось то, давнее, сердитое
"вы, Ксения Дмитриевна". Поэтому она предпочитала побыстрее переходить с новыми знакомыми к менее формальному обращению, если это вообще было возможно.
– Так вот, Ксюша, – театрально понизив голос, продолжил Алексей. – Александр Семёнович торжественно поклялся, что убьёт первого, кто войдёт к нему. Рискнёшь?
"Что за детский сад!" – фыркнула она про себя. А вслух спросила:
– Ну и где его искать-то? Вроде мы уже всё здесь обошли…
– Обижаешь, – проворчал он. – Тут даже я сам, ещё не факт, что всё обошёл. Прошу!
Он подпихнул Ксению к очередной двери и опасливо отступил обратно. Она пожала плечами, взялась за ручку двери и в этот момент поняла, что ей на самом деле страшно. Разумеется, не из-за шутовских угроз Алексея. Просто вдруг отчётливо вспомнился утренний разговор по телефону – да ещё и по громкой связи! – и всё её шаткое положение. Никакого договора она пока не подписывала, никаких гарантий не получила, но тем не менее с первого же дня начала нарываться на ссору.
"Наверное, он и так уже передумал брать меня на работу. Ну и ладно, не больно-то хотелось!"
Рассчитывая, что эта мысль придаст ей храбрости, Ксения наконец нажала на ручку, и дверь открылась плавно и бесшумно.
После залитого светом оркестрового зала ей на секунду показалось, что это вообще идиотский розыгрыш Алексея, который привёл её в тёмную подсобку и вот-вот запрёт дверь с той стороны. Но мерцание большого плазменного экрана на стене слева, тут же избавило её от подозрений. На нём мелькали кадры какого-то чёрно-белого фильма, время от времени выхватывая из темноты лицо Скворцова, сидевшего в наушниках за пультом. Вторжения Ксении он не заметил.
А она замерла в растерянности на пороге, разглядывая его, как будто увидела впервые. При таком освещении, да ещё и в очках, делавших его лицо ещё строже и взрослее, Скворцов выглядел совсем иначе. А может, дело было не в этом, а в сосредоточенном выражении, какого она до сих пор не наблюдала. Дома он чаще демонстрировал насмешку, скуку, превосходство, раздражение, но никогда – такой живой интерес и абсолютную поглощённость какой-то задачей. Ксении даже на мгновение захотелось развернуться и тихонько выйти, чтобы дать ему спокойно поработать.
Скворцов сделал какую-то пометку в блокноте, лежавшем у него на коленях, и после этого перемотал кусок фильма обратно. Но включить воспроизведение не успел, так как в этот момент Ксения наконец решилась его потревожить и сделала шаг из темноты.
– Софья Витальевна? – он вместе с креслом слегка подался ей навстречу, пытаясь разглядеть. – Я же просил…
– Это я, Александр Семёнович, – подала она голос. – Простите за беспокойство, но…
– Вы-то здесь откуда? – спросил он настолько нелюбезно, что утихшее было утреннее возмущение вновь охватило Ксению.
Но она всё же, сцепив зубы, постаралась вести себя более профессионально – хотя бы для того, чтобы не подставлять Василия Ивановича, по рекомендации которого получила эту работу.
– Мы готовы ехать, Александр Семёнович. Ещё через час Ленинский совсем встанет, так что надо…
– Я понял, – обречённо вздохнул Скворцов и стянул с головы наушники, растрепав при этом волосы, которые были прижаты их ободком. – Что ж за день сегодня такой…
"День, который вы сами назначили для того, чтобы заняться школьными делами детей!"
Похоже, он действительно не понимал, что требуется от нормального отца, рассчитывая и дальше решать возникающие проблемы с помощью денег – и желательно чужими руками, на расстоянии.
– Лёшка! – крикнул в приоткрытую дверь Скворцов. – Хватит там прятаться, зайди на минутку.
– Помочь тебе прятать труп? – энергично откликнулся Алексей, сразу же появляясь на пороге. – О, надо же! – он делано удивился наличию в комнате живой-здоровой Ксении. – Я-то думал, ты – человек слова…
– Помоги лучше забэкапить это всё, а то мне пора. Первый кусок можешь уже оправлять Сесиль. Смотри, вот папка…
Они вдвоём уткнулись в компьютер, и Ксения распрощалась с надеждой доехать без пробок.
"Интересно, до скольки нас будут ждать в лицее? Может, сразу перенести это на завтра?"
– Я буду в машине, ладно? – неуверенно произнесла она, отступая к дверям.
– Секунду подождите – спустимся вместе! – остановил её Скворцов, который даже привстал с кресла в знак того, что действительно уже собирается идти, но тут же согнулся обратно к монитору и продолжил что-то втолковывать Алексею.
Верить его обещаниям явно не стоило, и Ксения всё-таки вышла из комнаты одна. И тут же поняла, что без посторонней помощи вряд ли выберется обратно. Для очистки совести она немного прошлась по коридору, но не обнаружила ничего похожего на выход. Разве что возвращаться через оркестровый зал, но тут она была ещё менее уверена, что сможет отыскать дорогу, которой её вёл Алексей, уж больно дурацкой была здесь планировка. Поэтому, после недолгого колебания Ксения решилась вновь напомнить о своём существовании.
И едва не получила по лбу дверью от как раз выходившего Скворцова. А тот молча, одним лишь невозмутимым кивком пригласил её следовать за собой и зашагал по коридору, больше не обращая на Ксению никакого внимания. Даже не удивился, почему она до сих пор не ушла, как будто одного небрежного "подождите" должно быть совершенно достаточно, чтобы его и вправду ждали.
Так, в полном молчании, они и дошли до приёмной, где церберша Сонечка снова с кем-то щебетала по телефону. Ксения хотела было наябедничать Скворцову про вечно занятую линию, но, краем уха услышав в монологе церберши слово "уроки" и характерные родительские нотки, смягчилась.
– Всего доброго, Александр Семёнович! – попрощалась та, прикрыв трубку ладонью.
– До завтра, – кивнул ей в ответ Скворцов, в то время как подскочивший охранник нажал кнопку вызова лифта. – Я буду часам к одиннадцати. Ксения Дмитриевна!
Ксения даже попятилась от ужаса – на секунду ей показалось, что её на самом деле затолкают в кабинку, не слушая никаких возражений. Конечно, это был полный бред, но он столько раз ей снился после идиотской шутки однокурсников, которые искренне считали, что она просто придуривается, пока не убедились в обратном эмпирически.
– Простите, я пешком лучше… – пробормотала она и кинулась к спасительной двери на лестницу.
Та гулко ухнула, но не поддалась. Заперто?! Ксения снова нажала на ручку, толкнула посильнее. Ещё раз, ещё!
"Да что же это?!"
За спиной с мелодичным звоном открылся лифт, и волна паники почти накрыла Ксению с головой, когда церберша, видимо, вволю насладившись зрелищем, сжалилась над ней, а может просто решила, что пора спасать офисное имущество, которое в данный момент испытывало огромные нагрузки.
– Де-е-евушка! На себя надо тянуть, – со смесью насмешки и укоризны пропела она и вернулась к телефонному разговору.
Лифт закрылся и со зловещим гуденьем пошёл вниз, а Ксения наконец выскочила на площадку и обессиленно привалилась к стене. Но стоять тут, пока паническая атака не свернёт все свои щупальца, времени не было. Надо было непременно успеть на первый этаж раньше Скворцова, иначе он совсем разозлится – сначала оторвала его от работы, а потом заставила себя ждать!
Перепрыгивая через три-четыре ступеньки за раз, она помчалась по лестнице, но миновала всего пару этажей, когда, судя по звуку, лифт остановился. После этого уже можно было не нестись сломя голову, и Ксения чуть сбавила скорость, но всё-таки выскочила из подъезда красная и запыхавшаяся.
Разумеется, Скворцов уже стоял у машины, и, разумеется, вид у него был крайне недовольный. Ещё бы, ключи-то она забрала с собой!
"Вот уж точно, что за день сегодня…"
Ксения пошарила глазами по двору, отыскивая племянников. На качелях нет. На лавочке рядом с площадкой – тоже. Её сердце заколотилось сильнее, но в этот момент она увидела обоих, окружённых небольшой группой мальчишек примерно того же возраста, или может чуть постарше. Забыв о Скворцове, Ксения изменила курс, направившись к ребятам.
– Что здесь происходит? – грозно спросила она, напустив на себя самый
взрослый вид.
– Да всё нормально, – удивился Саша, оборачиваясь на её голос, а Юлька передёрнула плечами, что, видимо, изображало недовольство тётушкиной сверхопекой. – Ну, нам пора, всем пока!
Мальчишки, тоже слегка обалдевшие от неожиданного наезда, попрощались нестройным хором и двинулись к арке, ведущей из двора, а Ксения отконвоировала племянников к машине, чувствуя себя круглой дурой. Вечно ей мерещится повод кинуться в драку, даже когда для этого и близко нет причин! Скворцов, например, даже не подумал подойти поближе, чтобы убедиться, что у детей всё в порядке. Не увидел в ситуации ничего угрожающего или вообще
не заметил, что Юлька с Сашей куда-то пропали? Похоже, был слишком занят мыслями о недоделанной работе и раздражением по поводу потерянного времени.
–
Теперь мы можем ехать? – поинтересовался Скворцов с интонацией, подтверждавшей её худшие подозрения. Он злился, да ещё как!
Ксения решила, что попытка оправдаться в данном случае только усугубит его плохое настроение и молча села за руль. Дети тоже юркнули в машину и затаились на заднем сидении, чувствуя недоброе. Так, в гробовой тишине, они выползли на Ленинский, и только тогда Юлька попыталась разрядить атмосферу.
– А над чем вы сейчас работаете? – спросила она у Скворцова самым искренним и заинтересованным тоном. – Новый альбом?
– Саундтрек к фильму, – неохотно ответил тот. – Французскому.
– Ух ты! – очень убедительно восхитилась Юлька. А может, это и вправду произвело на неё впечатление? – Они вас и в титрах укажут, да?
– Ага, больши-и-ими буквами, – зевнул Скворцов, сел ровнее и продолжил, в упор уставившись на Ксению: – И режиссёру очень,
очень важно получить материал без задержек. А у меня через несколько дней начнутся занятия в Гнесинке, и будет совершенно некогда.
– Понятно, – тихо сказала Юлька, энтузиазм которой потух, как внезапно перегоревшая лампочка.
Ксения стиснула зубы. Ну ещё бы девчонке не расстроиться, когда отец открытым текстом говорит: "Меня ужасно ответственное дело ждёт, а я тут вожусь с вами который день".
Они так и доехали до самого лицея молча, хорошо хоть, что быстро. Ксения припарковалась там же, где и в прошлый раз, и осталась в машине, а Скворцов с детьми вошли в ворота.
"Всё-таки, почему он так ведёт себя?" – подумала Ксения, откинувшись на кресле поудобнее.
Ведь действительно бросил все дела и поехал устраивать детей в школу. Добровольно взял на себя отцовские обязательства – даже не сделав тест на ДНК. Впрочем, последнее как раз было неудивительно. Сашка являлся почти точной его копией, да и Юлька тоже была довольно сильно похожа.
Формально Скворцов, вроде, всё делал, как надо. Органы опеки, приди им фантазия всё-таки проверить новоявленного отца, наверняка остались бы довольны. Но при этом, похоже, его совершенно не волновало, что дети чувствуют, о чём думают.
"Это не ледышка, это натуральный айсберг…"
Но размышлять об этом было лень. Её первый, бесконечно длинный рабочий день подходил к концу, и теперь хотелось только одного – доставить детей домой и забиться в какое-нибудь тихое и тёмное место. Сегодня вокруг было слишком много людей. Слишком много разговоров. Ксения давным-давно отвыкла от такой жизни – наверное, с тех пор, как ушла из авиабюро. А уж когда прекратились и без того нечастые поездки в редакцию, она совсем разучилась общаться с чужими. И надеялась, что учиться заново уже не придётся.
Как было бы славно, если бы Скворцов свалил обратно в свою заграницу! Они бы замечательно жили, скажем, под присмотром Василия Ивановича. Никаких косых взглядов, никаких телефонных переговоров со снобскими секретаршами, а адрес этой чёртовой студии можно было бы смело забыть прямо сейчас. Впрочем, Ксения и так могла с уверенностью утверждать, что ни за какие коврижки больше не согласится быть девочкой на побегушках. Главное – выбрать удачный момент, чтобы попросить у Скворцова номер его мобильного. Или просто подождать, пока до него самого не дойдёт, что это ненормально – не знать, как связаться с человеком, который сопровождает твоих собственных детей.
– А вот и мы! – радостно провозгласила Юлька, добежавшая до чероки первой.
И это было очень кстати – Ксения по крайней мере успела принять вертикальное положение прежде, чем в машину сел Скворцов.
– Ну, всё в порядке? – спросила она племянников, ловко игнорируя работодателя под видом налаживания контакта с его детьми.
– Всё классно! – бурно откликнулась Юлька. – Представляешь, там даже лошади есть – живые, настоящие! И на них можно кататься!
– "Представляете, Ксения Дмитриевна", – укоризненно поправил её Скворцов.
Полторы секунды в машине царило недоумённое молчание, которое нарушил Саша, всегда соображавший быстрее всех.
– Ксения Дмитриевна разрешила, – вступился он за сестру, – называть её на "ты".
– Очаровательно! – хмыкнул Скворцов. – Что ж, я вам тоже разрешаю. Называть меня на "ты". А то в последние несколько дней ощущение, что я угодил в девятнадцатый век.
Ксения не знала, смеяться ей или плакать. В самом деле, дети всё это время обращались к отцу, как к постороннему дяде. И ей это даже не казалось неестественным.
– Хорошо, мы постараемся, – за себя и за Юльку ответил Саша. – Просто это…
– …непривычно, я понимаю, – закончил за него фразу Скворцов. – Для меня тоже. Давайте привыкать сразу так?
Юлька слабо улыбнулась, но волевым усилием преодолела растерянность – уж больно ей хотелось продолжить рассказывать про новую школу. Пока Ксения объезжала микрорайон, выруливала на Островитянова, ныряла под мост, племянница трещала без остановки – преимущественно о лошадях, одну из которых она даже погладила, но немного и о здании лицея, о том, как там круто и необычно. И только когда они встали на развороте, Юлька взяла небольшую паузу – всего лишь затем, чтобы перевести дыхание – и Ксения, воспользовавшись этим, задала вопрос про учебники.
– Нам ничего не сказали! – сразу на повышенных тонах – как и всегда, когда она чувствовала ещё только намечающиеся претензии в свой адрес – ответила Юлька.
– А вы спросили? – поинтересовалась Ксения довольно миролюбиво.
Она и в самом деле в данный момент не планировала никого воспитывать и вообще была занята высматриванием просвета в сплошном потоке машин. Но Юлька, только утром пережившая разнос из-за идиотского забытого подтверждения, этого не заметила, поглощённая одной задачей – оправдать их с братом очередное разгильдяйство.
– А почему об этом должны думать мы?!
Проблема не стоила выеденного яйца. Если уж на то пошло, они с Сашкой почти каждый учебный год забывали получить учебники заранее. И потом, разумеется, учились по самым затрёпанным, оставшимся после того, как вся параллель отберёт себе лучшие. Но это были их личные трудности, не маленькие уже. В нормальной ситуации Ксения бы так и сказала – и на том инцидент был бы исчерпан. Если бы не этот противный скандальный тон, всегда заводивший её с полоборота…
– А кому, по-твоему, есть дело до того, обеспечены ли вы всем необходимым? – спросила Ксения, завершая разворот, поскольку дорога наконец освободилась.
Ни она, ни тем более Юлька вовсе не имели в виду, что вопрос с учебниками должен был решать Скворцов. Но последняя фраза прозвучала как обвинение именно ему. В конце концов, за сегодняшний день Ксения достаточно насмотрелась на то, как он "справляется".
"Ну неужели это было так сложно – раз уж всё равно заехал в школу лично – проследить, чтобы дети всё сделали правильно?!"
И Скворцов, разумеется, "услышал" это несказанное.
– Ксения Дмитриевна.
"С таким голосом спокойно можно на кондиционере экономить!" – подумала Ксения и крепче вцепилась в руль, пытаясь изобразить, что поглощена вождением настолько, что не в состоянии поддерживать беседу. Жаль, на Скворцова это не подействовало.
– Это очень трогательно, что вы так близко к сердцу принимаете проблемы
моих детей. При том, что это даже не входит в ваши прямые обязанности.
"Может, надо извиниться? Он ведь, наверное, этого ждёт? Или просто в остроумии упражняется, а сам уже окончательно решил меня уволить? Если так – никаких извинений не будет".
Боковым зрением Ксения заметила, как Скворцов дёрнулся, словно собирался что-то сказать, но передумал.
– Вы ушли с маршрута! – секундой позже спохватился до сих пор молчавший навигатор, наконец-то поймавший сигнал спутника. Как раз в тот самый момент, когда они проскочили съезд на МКАД.
Тишину в машине можно было резать ножом. И намазывать на хлеб.
"Никакой трагедии не произошло, – попыталась утешить себя Ксения. – Так даже быстрее получится…"
Все возможные маршруты в этом районе и особенности каждой трассы она знала отлично, потому что во время учёбы проходила практику именно во Внуково и ездила сюда достаточно часто. В такое время что МКАД, что Минское шоссе двигались в час по чайной ложке, тогда как четырёхполосное Киевское всегда было свободно.
"Если только не встрянем на железнодорожном переезде – через полчаса будем дома. Только Скворцов ведь теперь всё равно не поверит, что я нарочно выбрала эту дорогу, а не просто проворонила съезд…"
До поворота на Внуково они, как и предполагалось, долетели минут за десять. И всё это время никто, за исключением навигатора, так и не проронил ни слова. Когда Ксения в очередной раз кинула взгляд на заднее сидение, Юлька и Саша мирно спали, склонившись друг к дружке головами. Ещё бы – поздний отбой вчера, ранний подъём сегодня и весь этот дурацкий день в сплошных разъездах вымотали бы кого угодно. Она и сама чувствовала, что к тому моменту, как они доберутся, усталость победит и голод, и жажду, которые сейчас достаточно явственно напоминали о себе, и она просто упадёт мешком на первую попавшуюся горизонтальную поверхность и вырубится до утра.
Нет, всё-таки пить хотелось больше. Ксения невольно облизала сухие губы, кляня себя за то, что не сообразила купить воды во Внуково, теперь уже оставшемся далеко позади. Впрочем, скоро должен был начаться ещё один посёлок, в котором тоже, кажется, были какие-то магазинчики.
– Вы превысили допустимую скорость! – наябедничал навигатор исключительно противным голосом. "Александр Семёнович, а она скоростной режим не соблюда-а-ае-е-ет!"
Скворцов, однако, опять ничего не сказал. Видимо, таков был его стиль общения с
обслуживающим персоналом. Полный игнор, что бы ни происходило. Что ж, это тоже вариант.
"Должно быть, вот за этим поворотом, метров через двести…"
– О не-е-ет, – простонала Ксения, уткнувшись в длинный хвост, тянущийся с переезда. Не повезло.
Как же она сейчас жалела, что отдала свою рацию Пашке на сохранение! Было ужасно непривычно ездить вот так – вслепую, не получая ниоткуда сведений о ситуации на дороге. Знать бы, что там – просто пропускают несколько поездов подряд? авария? ремонт? Этот переезд был совершенно непредсказуем, его можно было проскочить без проблем, или, наоборот, простоять целый час в ожидании неизвестно чего.
– Простите, – выдавила Ксения, подозревавшая, что внутри, за ледяным фасадом, Скворцов наверняка уже вскипел. Пересохшее горло подвело, и вместо нормального извинения получился еле слышный задушенный сип.
Скворцов только пожал плечами. Что это значило?
"Да, вы облажались, Ксения Дмитриевна" или
"Да ладно, с кем не бывает"?
Хуже не придумаешь – по своей вине оказаться запертой в железной коробке со снобом, у которого были все основания считать её невоспитанной, некомпетентной и абсолютно бестолковой. Да ещё эта ужасная жара… Пока машина ехала с открытыми окнами, температура за бортом казалась почти оптимальной. Но теперь, видимо, пора было задраиваться и включать кондиционер. Ксения скептически покосилась на Юлькину минималистическую маечку.
"Как пить дать, заболеет! Она всегда под кондюком простывает…"
Ксения опустила стекло со своей стороны до самого низа. Дышать выхлопами – тоже, конечно, радость небольшая, но всё же лучше, чем позволить Юльке свалиться перед самым началом учебного года.
А самое обидное – до спасительного магазина с водой оставалось всего-ничего! Ксении казалось, её язык распух настолько, что вот-вот перестанет умещаться во рту. Кто бы мог подумать, что это совершенно реальная опасность – умереть от жажды в самой обычной пробке…
Скворцов, ни слова ни говоря, распахнул дверцу и шагнул на обочину.
"Хорошо ему, – завистливо подумала Ксения. – Может выйти, размяться…"
Он меж тем зашагал вдоль дороги с таким решительным видом, как будто собрался идти до дома пешком. Не успевшая даже окликнуть его Ксения смотрела в удаляющуюся спину и недоумевала.
"Ладно, всё равно дорога тут одна. Подберу его, как только переезд откроют".
Но настроение испортилось окончательно. Даже если она была назойливой и раздражала так сильно – неужели сложно было сказать по-человечески, куда и зачем он пошёл? Она же, вроде как, отвечала за всех своих пассажиров. Да и вообще, это было элементарно невежливо!
"Вот что мне, к примеру, отвечать детям, если они проснутся и спросят, куда делся папа? Психанул и скрылся в голубой дали?"
В этот момент фура перед ними тронулась, и Ксения последовала за ней. Но радоваться было рано, конечно. Они проползли от силы метров пятнадцать и встали снова. Ксения заорала бы в голос, будь у неё на это силы.
Какой-то борзый товарищ – снова на мазде, кстати – пошёл обгонять пробку по обочине, видимо, посчитав, что он умнее всех или больше всех торопится. А из клубов поднятой им пыли вдруг показался Скворцов, выглядевший в очередной белой рубашке рядом с прокопчённым боком фуры таким же неуместным, какой Ксения, наверняка, смотрелась сегодня в его студии. Но это было совершенно неважно. Главное – в каждой руке он нёс по бутылке с синенькой крышечкой. И вся эта картина была прекрасна, как мираж.
– Я взял без газа, – произнесло дивное виденье, усаживаясь на своё место и протягивая одну из бутылок Ксении. – Будете?
– Спасибо, – прохрипела она, быстрым движением выхватывая у него воду.
На данный момент всё недовольство было забыто, а Скворцов казался ангелом, сошедшим с небес в это пекло. Ксения жадно пила, не чувствуя вкуса, оживая каждой клеточкой своего измученного тела. Как мало нужно человеку для счастья!
"Жизнь, определённо, налаживается…" – подумала она, когда машины перед ними снова двинулись.
Железную дорогу они переползли спустя каких-нибудь пятнадцать минут, что вполне можно было считать везением в сравнении с тем, к чему Ксения морально приготовилась. Но ещё более приятный сюрприз ожидал её впереди: Минское в сторону области стояло глухо и, очевидно, уже давно. Ксения покосилась на Скворцова, чтобы убедиться, что он оценил, как им повезло с выбором маршрута. Сейчас стояли бы где-нибудь на съезде с МКАДа, а дома были бы часа через полтора, не раньше. В обратную же сторону шоссе было совершенно пустым, и до своего поворота они добрались моментально.
"Ай да я!" – порадовалась Ксения, уверенно петляя по посёлку. Василий Иванович предпочитал более дальний, кружной путь, но она за лето изучила эти улочки как свои пять пальцев, что позволило сэкономить ещё по крайней мере десять минут.
Проезжая мимо "своей" дачки, Ксения вдруг вспомнила про детские вещи и решилась обратиться с просьбой:
– Александр Семёнович! А какие у вас планы на машину завтра?
– В смысле? – встрепенулся Скворцов, до этого задумчиво смотревший в окно, размышляя о чём-то своём. – Джип имеете в виду?
– Угу. Дети дали мне адрес, откуда надо забрать их одежду и ещё что-то там. Я могу съездить?
– Да, конечно, – немного рассеянно согласился он. – Дальше меня будет возить Василий Иванович, так что джип пока поступает в ваше распоряжение.
Скворцов снова отвернулся, и только тогда до Ксении внезапно дошло, насколько нагло она в очередной раз выступила. Смягчившись после того, как он принёс ей воды, и обрадовавшись удачному завершению пути, она успела забыть обо всех сегодняшних неприятностях. Скворцов, возможно, ещё раздумывает, заключать ли с ней вообще контракт, а она уже оговаривает завтрашний день…
"Но ведь согласился же! Значит, пока что всё в порядке, правда?"
***
Юлька была права: надувная кровать, которая теперь перешла по наследству к Ксении, действительно напоминала облако. Растянуться на ней во весь рост и закрыть глаза – вот оно, блаженство! Хотя нет, ещё прекраснее был горячий душ – сколько угодно воды, которую не нужно греть в ведре кипятильником, чтобы потом поливаться из ковшика. Ксения чувствовала себя как подобранная на помойке бродячая собака, нежданно-негаданно попавшая в тёплый дом, выкупанная в противоблошином шампуне, расчёсанная и уложенная на мягкую подушку. До сих пор она даже не задумывалась, насколько неустроенной была их с племянниками жизнь на даче. Привычная к разного рода трудностям, закалённая общагой и туристическими походами, Ксения относилась к недостаткам их летнего убежища снисходительно. Да, не пятизвёздочный отель, но с крышей над головой и даже с электричеством. И только на контрасте со скворцовским домом стало очевидно всё убожество их дачного быта. А она заставляла детей жить в таких условиях! Всё сомневалась и тянула время…
Даже если Скворцов так и продолжит вести себя остранённо и равнодушно, всё равно – собственные комнаты, нормальное питание и хорошая школа стоили того, чтобы потерпеть его холодное отношение. Тем более, если Ксения и дальше сможет быть рядом, давая Юльке с Сашей ту моральную поддержку, которую они не могли найти у родного отца. А она решила, что отныне будет очень стараться не вылететь из скворцовского дома. Сейчас это казалось совсем несложным. Если ей больше не придётся возить его, а предстоит заниматься исключительно детьми, то никаких проблем больше не будет. Сегодня, к примеру, он даже к ужину не вышел, что явно пошло на пользу атмосфере за столом. С Петькой и Василием Ивановичем дети чувствовали себя гораздо раскованней, а Милана на самом деле умела сделаться совершенно незаметной, и её присутствие в кухне никому не мешало. А потом Скворцов вообще уедет на какие-нибудь гастроли…
Ксения мечтательно улыбнулась. День был кошмарный, но его завершение – вполне приятным. Даже её новая комната – явно какая-то бывшая каморка для инвентаря, вход в которую находился всё в том же коридоре, ведущем из холла в кухню, – казалась сейчас удивительно уютной. Да, в ней помещалась только кровать, но никакой другой мебели Ксении и не было нужно, а одежду можно было развесить по стенам, что часто практиковалось в общежитии. Да, никто не позаботился выдать ей постельное бельё, а приставать с этим к Милане она не рискнула, но после ужина сбегала на дачку и приволокла оттуда свой спальник. Да, розовые обои с котятами, отвергнутые Юлькой, были кошмарны, но в темноте их всё равно было не разглядеть. Зато в скошенном потолке каморки было окошко, через которое можно было видеть кусок звёздного неба и чувствовать запахи ночного сада.
Уже почти сквозь сон Ксении показалось, что откуда-то доносятся звуки скрипки, поющей колыбельную. Мелодия была ужасно знакома, но усталость победила раньше, чем ей удалось вспомнить, где она её слышала.
