Письмо 8Восьмое письмо – Люди, почувствуйте драму!
Очистка дома Блека заняла три дня. Они высушили все помещения и обнаружили, что произошло с золотыми рыбками (к ужасу Кингсли, Невилл и Луна купили для них огромные аквариумы и отлынивали от работы, придумывая питомцам новые имена).
Жизнь вошла в привычное русло, но никто так и не догадался о причине потопа. Большинство населения грешили на Поттера. Луна, Фред, Джордж и Тонкс, обвиненные в пособничестве, были тщательно допрошены.
Они оказались невиновными (по крайней мере, на этот раз) и допрос распространился на всех, кроме Северуса. Он бы не стал помогать Поттеру ни при каких обстоятельствах, и поэтому именно он проводил допрос с пристрастием.
Виновные не были найдены. Тогда Дамблдор допросил Минерву, Артура, Молли и Грюма (а Грюм его). После этого был допрошен даже Северус.
По истечении трех дней жители дома отказались от попыток разузнать, как Поттер провернул это, или хотя бы как узнал о потопе.
Утром Луна и Невилл последними присоединились к населению, ожидавшему за завтраком нового письма Гарри.
Чарли, бывший в душе романтиком, заговорщицки ухмыльнулся и спросил их. - Где вы были?
Невилл покраснел, но закатив глаза, ответил. - Не там, где ты думаешь.
- Мы ходили к рыбкам, - невозмутимо произнесла Луна. – Мы почти справились с одной трудной задачей.
– Трудная задача? - встрял Рон.
- Я бы посмотрел, как бы ты придумывал имена семидесяти девяти рыбкам, - хмыкнул Невилл.
- Но вы ведь все равно не сможете их отличить? – полюбопытствовала Тонкс. Никто не услышал вопрос Ремуса, - А вы не начинали с восьмидесяти?
- Конечно, можем, - оскорбилась девочка. Ее голос звучал отрешенно, и она время от времени одаривала кого-нибудь странными взглядами. – Проблема становится легче, когда одна рыбка съедает другую, и ее имя опять можно использовать.
К счастью, все спаслись от ответа появившейся Хедвиг, и Ремус тихо поблагодарив Гарри, дал сове кусочек бекона и забрал у нее письмо.
Хедвиг улетела прочь, а оборотень погрузился в чтение письма. Он моргнул несколько раз, встряхнул головой, повторил эти действия. Нет, письмо не было плодом его воображения. Вздохнув, он начал перечитывать его изумленным слушателям.
“Дорогой Орден,
Решил прекратить разводить суматоху насчет того, что я побывавший призраком зомбированный скунс. Просто у меня создалось такое чувство, что не все верят, что я говорю правду.
Вместо этого я буду горевать. Люди, почувствуйте драму!
О горе мне! О горе мне! У меня был деревянный хомячок! Его съел тритон, и больше я не буду есть плюшевые фрукты! О горе мне! О горе мне! У меня был деревянный хомячок!
Все, надоело быть эмо, мне еще надо писать эссе по зельям.
С любовью, Гарри”
- Эссе по зельям? – слабо сказал Северус. – Неужели он и вправду делает его?
Луна схватила письмо и прочитала абзац ‘деревянный хомячок’ еще раз, а затем начала петь его на мотив ‘В лесу родилась елочка…’. Голос ее оставался при этом бесстрастным.
- Ну, он хотя бы перестал быть зомбированным скунсом, - произнесла Тонкс фальшиво-радостным тоном. – Это хорошая новость, верно?
- Мне кажется, или он становится все более безумным с каждым письмом? – прошептала Джинни.
- Это только тебе кажется, - категорично заявила Луна.
- Игнорируй Луну, - вздохнула Гермиона. – Он и вправду становится все более безумным.
- Это очевидно, - пробормотал Северус. Мужчина начинал убеждаться, что мальчишку нужно немедленно забрать у Дурслей и притащить сюда. – Это же Гарри Поттер! Он не должен делать свое эссе по зельям! Это нарушает природный порядок вещей!
- Сейчас, сейчас, профессор, - пустым голосом попыталась утешить его Луна. – Если вам от этого полегчает, то мы назовем одну из рыбок вашим именем.
Это ни в коей мере не могло улучшить самочувствие Северуса, поэтому он ушел в свою лабораторию варить успокаивающее зелье.
