Глава 8. Что-то светлое, что-то темноеДжеймс
Всем здрасьте! С вами я, Джеймс Поттер и…. Да! Да-да-да-а-а-а! Эванс разрешила-таки мне с вами пообщаться! Дорогие друзья, сейчас я вам пишу официально. Лили сама попросила!
Итак, на чем вы тут остановились?
Бл…
Простите. Кажется, я понял, почему Эванс чуть ли не силой усаживала меня сейчас за ноутбук. Хочет, чтобы я один перед вами отдувался за тот сочный пиздец, который случился со всеми нами на той памятной вечеринке у МакКиннон.
Как вы уже знаете, Сириус тогда сошелся с Джесс, с которой она трахались лет с шестнадцати, а Марлин познакомилась с Регулусом.
Но я об этом не знал. Да и мне, откровенно говоря, было пофиг на все это, когда я ехал в машине скорой помощи, позволяя дежурному доктору перебинтовать мою руку и в пол уха слушая истерику мамы в телефонной трубке.
Каролина лежала на больничной кушетке без движения. Она пустым взглядом смотрела перед собой и время от времени рефлекторно моргала. На обращения и вопросы внимания не обращала, на прикосновения не реагировала. В общем, лежала амебой.
Каролину я знал с детства. Знаете, из того рода знакомств, когда вас, пятилетних сопляков, знакомят, лелея в груди надежду, что через много-много лет на вас снизойдет неземная любовь. Абсолютно беспочвенную надежду, кстати.
Каролина всегда была очень красивой. Из тех девочек, которых опекают курицы-мамаши, но по которым сохнут все без исключения. Начиная прыщавыми одноклассниками, заканчивая молодым преподавателям истории в старших классах. Лет в тринадцать Каролина мне даже нравилась. Ничего серьезного, конечно. Но она была первой девушкой, которую я поцеловал. Помню, это было жутко, просто колоссально неловко. Кажется, я тогда ее обслюнявил и укусил за язык с перепугу, ну, когда понял, что именно сделал. Но большого значения этому инциденту не предал — а кто божественно целуется с первого раза? А вот Каролина, кажется, предала. Когда они снова приехали в гости спустя полгода на мое пятнадцатилетие, Каролина зажала меня у тумбы, на которой обычно стоял музыкальный центр (в честь праздника он находился тогда в гостиной), и отсосала. У меня это было впервые, я громко дышал, сопел и стонал. А она ушла, оставив у меня в кармане свои кружевные красные трусики. Спустя час, я с дико трясущимися от волнения руками объяснил ей, что у меня есть девушка, и я не могу ответить взаимностью на ее широкий жест. Но мне было хорошо. И тогда она устроила истерику. Она ревела, рвала на себе волосы, выла и кричала. Разбила фарфоровую вазу.
Каролина всегда была очень красивой. Но у нее был существенный недостаток — она состояла на учете в псих. отделении в местной больнице ее городка. И ей никогда нельзя было перечить.
Хотя мне всегда казалось, что этим ее здоровье только портят, все больше и больше усугубляя ее нетерпимость и привычку буйствовать чуть что.
Короче, поймите, та сцена на вечеринке МакКиннон не была сценой ревности, как в мыльном сериале (или была только в малой степени), Каролина просто была не в себе.
Теперь вы понимаете, какой внутренний монолог обуревал меня, сидящего на кушетке в карете скорой. Я с силой сжимал ее тонкие пальчики, надеясь, что хоть боль заставит ее выйти их этой прострации.
Но не действовало и это.
— Джеймс, ты понимаешь? — уже в десятый раз голос мамы в трубке призывал меня не отходить от Каролины ни на шаг.
— Мама, — устало ответил я. — Я, по-твоему, мудак бесчувственный?
— Каролина девушка тонкой душевной организации, — я возвел глаза к небу. — Ее нельзя было оставлять одну!..
— Мама, мы приехали в больницу, больше не могу говорить! Увидимся дома, — и я быстро отключился, не желая слушать еще одну порцию нравоучений.
***
— Поэтому сейчас ей нужны только положительные эмоции, — закончил свою речь доктор. Я пропущу долгий монолог, полный жутких непонятных медицинских терминов, которые понять сможет только разве что Эванс. Но смысл его сводился к тому, что у Каролины апатический шок, и не понятно, когда она из него выберется. — Вы ее молодой человек?
— Да, — я опустил голову и нервно взъерошил волосы на затылке — То есть, нет! Ну, я никогда не считал ее своей девушкой. Ну, поцеловались разок, я и значения не предал. А она… — я и сам не понимал, зачем изливаю душу этому доктору с удивительно непроницаемым лицом. Но слова сами лились истеричным потоком. Помню, что мелькнула мысль, что Эванс никогда не сможет также беспристрастно смотреть на мучающегося человека, давая тому выговориться. — Она вбила себе в голову, что я отныне принадлежу ей. У меня только начало что-то складываться с Лили. А тут такое!
— Лили это та рыжая девушка? — спросил врач.
— Да!
— Она милая и добрая, — он глубоко вздохнул. — И она поймет. Каролине будешь нужен ты, Джеймс. И только ты сумеешь вывести ее из такого состояния, — подошел ко мне и участливо похлопал его по спине. — У нас не будет другого шанса вытащить ее, Джеймс. Ты должен быть все это время с ней.
Глубокий голос с ровными интонациями обволакивал и убаюкивал, словно доносясь издалека. Или сквозь толстое ватное одеяло. Слова облекались в причудливые формы, но смысла в них не было. Каролина сумасшедшая. Знакомая с детства черноволосая и озорная. Она пыталась меня убить. Меня и Лили. Мысли о последний напомнили, что карман запачканных в крови джинсов уже давно горит от пропущенных звонков Эванс.
— Джеймс, — взволнованный голос Лили в трубке резал ножом по сердцу. — Как ты там? Как Каролина? Она очнулась? Вы в порядке?
— Да, Каролина, — я глубоко вздохнул. — Она очнулась. Ей вкололи успокоительное, сейчас она просто спит.
— А как ты? Тебе перебинтовали руку? Кровь остановили? Вообще, скажи, в какую вас отвезли больницу? Я прямо сейчас приеду!
— Лили, — честно говоря, я готов был просто скулить в тот момент. От несправедливости, горечи. И нежности к этой девушке. — Лили, не надо, ты и так переволновалась. Отдохни. Со мной все будет в порядке.
— Когда ты приедешь?
Все. Вот и настал тот момент. Момент, когда надо было СКАЗАТЬ.
Но… Черт побери, я не мог.
— Лили, прости, мне нужно бежать. Я перезвоню. Целую!
И я отключил вызов.
Прислонился к серовато-белой больничной стенке и съехал по ней вниз, в отчаянии ероша волосы. Потом резко вскочил, со всей дури ударил по стенке, сбивая костяшки, и быстро зашагал к выходу из коридора.
Из шока и состояния сомнамбулы Каролину вывел сильнейший гипноз. Когда она проснется, она не будет помнить. Когда она проснется, она будет уверена, что живет в том мире, который себе придумала. Когда она проснется, она будет думать, что я люблю ее. Когда она проснется, Лили уже не должно будет быть в нашей жизни.
***
Последний солнечный луч робко проскользнул сквозь поредевшую уже желтую листву высокого клена и погас, поглощенный черной, словно нарисованной черной гуашью, тучей. Момент — и что-то внутри ее словно взорвалось. Оглушительный гром. Ослепительно белая вспышка молнии, рассекшая хмурое небо.
Природа словно замерла. Ничто не тревожило тишину вокруг. Только воздух словно сгущался в преддверии грозы. Затишье перед бурей.
Джеймс недовольно и укоризненно взглянул на тучу, плотнее запахнул полы черной куртки и ускорил шаг.
Дом, к которому он спешил, уютно мигнул ему желтыми огоньками-окнами. За этим окном была кухня — это Поттер точно знал. Он видел силуэт стройной женщины с подносом, миссис Эванс несла чай в гостиную, чтобы вся семья уютно устроилась в гостиной почитать под звуки зарождающейся грозы. Слышалось, как тихо бубнит телевизор, жужжит из комнаты Петуньи фен, но громче всего раздавался ее голос. Лили.
— В общем, вечеринка прошла просто незабываемо, и это еще мягко сказано, — голос Лили на секунду словно потонул во вдруг увеличившемся шуме какого-то попсового эфирного концерта. — Папа!
— Прости, никак не могу привыкнуть у этому новому телевизору! — у папы Лили оказывается очень красивый бархатный баритон.
— Лили, а что же будет с той девочкой, — мама Лили вошла в комнату из кухни. — Ну, которую увезли в больницу?
— Я не знаю, — младшая Эванс вздохнула. — Я никогда о таком не слышала, она словно впала в какой-то транс. Этот взгляд внутрь, стеклянные глаза, и ровное дыхание, — голос Лили дрогнул, а силуэт поежился. — Но Джеймс сказал, что она уже в порядке. Ей дали снотворное, и он спит.
— А этот Джеймс, — спросила миссис Эванс, садясь рядом дочкой на диван. — Он тебе кто?
— Друг, — натянуто произнесла девушка. — Он хороший, милый, добрый…
— Он тебе нравится, доченька?
— Да, — голос Эванс чуть дрогнул, но она ни секунды не размышляла перед ответом.
Джеймс смотрел на дом, на воцарившийся в нем уют и тепло, которые так диссонировали с раздором в его собственной душе. Слушал голоса. И просто не мог сдвинуться с места. И сделать то, что задумал. Что должен, просто обязан был сделать прямо сейчас.
В небе что-то громко хлопнуло — словно лопнул воздушный шарик — и на мир обрушился колючий холодный осенний дождь.
Поттер тряхнул головой, словно потревоженный олень, и шагнул под козырек.
***
Лили всегда боялась грозы. Маленькой она всегда приходила в спальню родителей, взбиралась на их кровать, прижималась прохладной ладошкой к папе. Тот сразу просыпался, но никогда не злился. А потом долго рассказывал дочке легенде о небе и греческих богах. О Зевсе и его молниях.
Лили всегда боялась грозы. Ей казалось, что она предвещает какие-то плохие неприятные события.
Но это были просто детские страхи.
Небо, наконец, не выдержало, и вода хлынула почти потоком — сильным и холодным проливным дождем. Где-то совсем близко ударила молния, люстры и светильники недовольно моргнули. За грохотом почти не слышен был звонок в дверь.
— Джеймс, ты пришел, — Лили порывисто обняла взъерошенного парня. — Ты же весь промок! Проходи! — затащила в дом. — Как твоя рука? — сама стянула с него куртку и глубоко успокоено вздохнула, проведя пальцами по тугим бинтам на предплечье. Перебинтовано. Хорошо.
Поттер все это время тупо молчал и восхищенно смотрел на нее. Словно видел в первый раз в жизни. Или в последний.
— Джеймс, у тебя все хорошо? — Лили мягко взяла его лицо в руки и сама поцеловала, вложив все спокойствие и умиротворение, заполняя ими и его душу. — Испугался, да? Все хорошо, слышишь, я с тобой!
Мягкий шепот и теплые губы рождали желание подчиниться. Отдаться в плен неги и удовольствия. Забыть проблемы и планы. И долг. Но Джеймс знал, что так нельзя. Просто чувствовал. И не хотел обманывать Лили. Он должен сказать, зачем пришел.
— Лили, нам нужно поговорить.
За спиной Лили раздалось вежливое покашливание. Джеймс распахнул глаза. Лили резко развернулась в его руках.
— Мммм… Мама, папа, знакомьтесь, это Джеймс.
Поттер шагнул и протянул руку мистеру Эванс. Мужчина средних лет, со строгим мужественным лицом, огненными рыжими волосами, чуть тронутыми сединой и невероятно добрыми любящими глазами.
Пожал и легко коснулся губами ладошки миссис Эванс. Пшеничные волосы, которые женщина откинула таким знакомым уже жестом за спину. Мягкие длинные губы, словно точный длинный мазок сочно-розовой гуаши. Тоже знакомые. Такие же черты лица, только может чуть более взрослые. И родные травянистые глаза, взгляд которых стреляет прямо в душу, как снайперское ружье.
Все эти моменты скользят невесомо по сознанию, а потом густым осадком опускаются в недра памяти.
— Здравствуйте, мистер Эванс. И миссис Эванс, — Джеймс улыбнулся. — Я очень рад с вами познакомиться.
— Не выпьете с нами чайку? — мистер Эванс делает широкий жест в сторону гостиной. — На улице такой всемирный потоп. Проходи, будешь дорогим гостем.
Зеленые глаза почти умоляют.
— Почему бы и нет, — Джеймс еще раз улыбнулся.
***
— И теперь я должен быть с ней, какое-то время, понимаешь? Чтобы ее состояние стабилизировалось! — Джеймс сидел на полу у ног Лили, прижимаясь губами к ее ладони. — А потом мы обязательно будем вместе. Будем бродить по парку, обязательно в резиновых сапогах и по лужам. Когда наступит зима, пойдем на каток, только я кататься не умею, но это ничего, ты меня научишь. А когда настанет лето, мы пойдем в парк развлечений. Будем кататься на Колесе обозрения, есть мороженное, целоваться….
Лили плакала. Каждое его слово было как нож в сердце. Он так надеялся на всю эту жизнь, радость, любовь. Что все будет хорошо. Он верил в это. А она просто знала. И понимала, что так не будет.
Слезы текли по ее щекам. Но она не куксилась и не всхлипывала. Потому что это было ни к чему. Ведь она просто знала. Факт. Она старалась держаться.
— Джеймс, — она, наконец, не выдержала и всхлипнула. — Не будет так! Ты понимаешь? Не будет! Никогда! — с каждым словом тон голоса чуть повышался. Но она не кричала. — Когда ее состояние стабилизируется? Через месяц? Через полгода? Год? А что если никогда, Джеймс? У нее синдром, Поттер! Как ты не понимаешь, на что подписался!
Лили старалась держаться.
— Мы будем вместе, я обещаю, Лили, — Джеймс последний раз поцеловал ее ладонь и встал. — А сейчас мне пора.
— Не обещай того, чего не можешь, Джеймс, — Лили вытерла слезы и постаралась улыбнуться ему. — Я ни какая-нибудь дурочка. Я понимаю.
— А я все-таки пообещаю, — он не устоял и в последний раз прижался к ее губам, мучительно зажмурился. Всего на секунду. — Я всегда исполняю обещанное. Так или иначе.
И он мягко прикрыл за собой дверь.
— До свидания, мистер Эванс, — раздалось за дверью.
— Еще увидимся, Джеймс.
Лили улыбнулась. На душе вдруг стало спокойнее. Плакать больше не хотелось.
Она почему-то верила.
Папа и Джеймс. Это ее мужчины, которые никогда не лгут.
***
Сириус
Что ж, внесу и я лепту в общий рассказ.
И напишу я о том, чего никто не знает. О чем остальные только догадываются.
Напишу о том, как случилось ТО событие.
Заинтригованы? Хаха! Я это умею!
Итак, холодные пальчики Джесс медленно скользили по моей груди. По животу. Обрисовывали мышцы на животе. Было чертовски приятно.
Любил ли я ее когда-нибудь? Не знаю. Я не знаю, что такое любовь. Меня этому просто не научили. Мать и отец женились по тому, что так требовала их карьера. Не по любви. И этом липовом дурдоме родился я. А потом и Рег. А потом отца убили. Зарезали ножом какие-то подонки в темной подворотне. Мне было десять. И я видел, как папа вышел из-за угла, держась за живот. А потом упал и больше не двигался. На асфальт капала его кровь.
Как вы думаете, могу я после такого любить?
А знаете, мне почти казалось тогда, что я люблю МакКиннон. Она светила своим солнцем, грела. Отец ушел. Джесс уже полгода моталась по гастролям. У нее была ее слава и наша МУЗЫКА. А у меня не было ничего. Марлин улыбалась мне с нежностью, на которую не был способен никто кроме нее. И мое сердце медленно оттаивало. Болело, кровоточило. Но жило. И жил я. Наверное, если бы я не встретил ее тогда, точно бы спился. Или подсел бы на наркотики. Но она была светом, и я потянулся к ней.
Джесс была огнем. Который греет и палит. Жжет. И светит. Он пульсирует по венам. И становится хорошо. И хочется жить дальше. Творить. Писать музыку. Или картины. Или нахрен плюнуть на все, и угнать на мотоцикле в звездную ночь. Чувствуешь себя свободным. И счастливым.
Марлин была далеким и горячим солнцем. Она тянула к себе и тащила на свет.
А Джесс просто всегда брала за руку и вела. Туда, где хорошо, тепло и спокойно. Как дома. Она и была моим домом. А дом был с ней, где бы она не была.
Я лежал на жесткой простыне в каком-то дешевом мотеле на окраине прекрасного Лондона. И понимал.
Джесс устало потянулась, уткнулась носом мне в грудь. Кажется, она засыпала.
Мои веки тоже потяжелели. Я закрыл глаза.
— Я люблю тебя, Джесс, — слова вырвались словно сами собой. Я не собирался их говорить. Но не жалел. Совсем не жалел.
***
В маленьком неуютном мотеле на окраине Лондона бурно шумела какая-то пьяная компания. Они звонко чокались своими бокалами пива, что-то кричали и жутко фальшиво подпевали песне недавно обредшей известность группы Reckless. Молодые люди горланили на весь район. Однако постояльцу отеля было глубоко наплевать. Лишь бы исправно платили. Когда один из парней, пьяно заплетающимся языком, попросил ключ от какого-нибудь номера, протянув изрядно помятую купюру, постоялец все так же меланхолично звякнул связкой. Парни, гогоча, свалили на лестницу. А постоялец продолжал грязной тряпкой надраивать стакан, только все больше его марая. Тут не было принято провожать гостей в их комнату.
Парень, который взял ключ, воткнул его в одну из дверей. Повернул. Замок не поддался. Тогда, недолго думая, второй пришел ему на помощь. Вместе они поднажали на дверь, и она с грохотом открылась.
На кровати лежали двое: черноволосый парень и мелкая белобрысая девчонка.
— Смотрите, кто здесь, — протянул один. — Какая цыпочка. Пойдем с нами, куколка!
Тот, который открыл дверь вылупился на парочку огромными глазами, похожими на два блюдца. Кажется, он понял, кто перед ним.
— Да это же, — выдавил он. — Это же… Та… Ну, та, которая поет!
Остальные тоже вылупились на Джессику и она немного поежилась.
— Солистка группы Reckless, — в комнату вошел абсолютно адекватный, с иголочки одетый молодой человек. Блондинистые волосы его были тщательно уложены гелем, карие глаза холодно блестели, тонкие губы злобно усмехались. — Джессика Морфон. Знаменитость.
Парень подошел ближе к кровати, присел на краешек и рукой потянулся к лицу Джесс.
— Красивая, талантливая, — он обернулся на Сириуса. — А какова же она в постели?
Он усмехнулся.
Сириус зло сверкнул глазами. Кровь тут же забурлила от злости и ярости. Он инстиктивно набросился на парня.
При нападении на главаря, остальные набросились на Блэка. Но Сириус был трезв, в отличии от них, и это давало преимущество.
Незнакомец рядом с Джесс только криво усмехался. В перепалке он не учувствовал.
— Как же это нехорошо, — он театрально покачал головой. — Оставил девушку одну. Какой у тебя плохой кавалер! Может, пока поразвлечешься со мной?
Джесс испуганно натянула одеяло по самые уши и только зло зыркала на него глазами.
Парень потянулся к ней и начал стягивать одеяло. Джесс держала крепко. Но увы, она была только мелкой девчонкой, по сравнению с ним, сильным и пышущим здоровьем.
Сириус, увидев, что белобрысый приблизился к Джесс, ринулся туда.
Один из нападавших достал нож.
Блэк навалился на главаря и повалил его на край кровати.
Парень с ножом с диким кличем полетел на Блэка.
Джессика сделала это совершенно инстинктивно. Не думая, не размышляя. Просто защищала то, что было дороже всего.
Она совершила тот финт, который всегда делала в постели. Одно движение, и она уже сверху. Надо Блэком. Защищает его грудью.
Нож пришелся точнехонько в живот.
На дикий шум прибежали другие жильцы. Все закрутилось в диком вихре.
И в этом вихре медленно, словно в замедленной съемке, Джессика Морфан тяжело завалилась набок и сползла со спины Сириуса.
Примечания:
Да, вот такая вот грустная глава у меня получилась. Sorry!
Кстати, поздравляю всех с началом осени и прошедшим Днем Знаний!
Плюшечка для всех!
https://vk.com/bylittle_spring96?w=wall-151702332_16%2Fall
