Глава 8– Полагаю, все зависит от того, как ты это воспринимаешь, – сказала Мег. – Как правило, что бы ни случилось, люди считают, что во всем виновата я, даже если я не сделала ровным счетом ничего. Но мне действительно жаль, что я чуть было не подралась с ним. У меня была ужасная неделя. Меня просто переполняют негативные эмоции.
Миссис Мёрри провела ругой по пушистым волосам Мег.
– Знаешь, из-за чего так происходит?
– Я ненавижу быть чудачкой, – ответила Мег.
«Скачок во времени», Мадлен Л’Энгл.
Девять лет своей жизни Гарри существовал с всепоглощающим чувством нависшей над его головой беды. Временами он почти забывал об этом. Например, когда играл с отцом, лежал в теплых объятиях матери или проводил время со своими друзьями – Упивающимися Смертью. Но наравне с этим в его жизни были и такие моменты, когда он чувствовал, что захлебывается в накатывающих на него туманных страхах.
– На самом деле, тебе просто надо больше радоваться, – шутливо ворчала мама, когда испуганный Гарри подползал к ней и обвивал руками ее ноги. Она приподнимала его за руки и, поддерживая ребенка ногой, кружилась с ним по кухне, словно в танце. И Гарри чувствовал, что его страхи отступают. Когда он начинал громко смеяться, она легонько щелкала его по носу и говорила: – Видишь? Когда ты счастлив, у тебя просто нет времени на то, чтобы бояться.
А несколько дней спустя она ловила его на том, что он играет в волшебные шахматы с одним из Упивающихся Смертью, и их семье приходилось искать новый дом.
А еще первые девять лет его жизни были покрыты завесой тайн. Гарри никогда не задавал вопросов, никогда не удивлялся их частым переездам. Однажды, когда они только-только приехали в красивую гостиницу, в которой планировали провести несколько дней своего путешествия по Европе, его мама и папа неожиданно столкнулись с незнакомым Гарри мужчиной. Тот выглядел крайне рассерженным.
– Джеймс! Это ты? – резко спросил мужчина, хватая его отца за руку.
Отец быстро переглянулся с матерью и вырвал руку из цепких пальцев мужчины.
– Прошу прощения, сэр, но я… – неожиданно он замолчал, а его лицо побледнело. – Митчелл? Митчелл Флаут?
Митчелл отступил на шаг и хмыкнул:
– А ты неплохо выглядишь, – у самого Митчелла недоставало левой руки.
– Бог мой, Митчелл, что с тобой случилось?
– Ты об этом? – мужчина махнул на обрубок руки. – Или об этом? – он указал на многочисленные шрамы, покрывающие его лицо и тело плотной сетью. – Это война, Джеймс. Война, которую ты так старательно избегаешь!
Мама поспешно затащила Гарри в номер, но крики мужчины продолжали отдаваться у него в ушах еще много дней спустя. Ему тогда уже было лет пять или около того, поэтому он был достаточно взрослым, чтобы увидеть ненависть мужчины, но был слишком мал, чтобы понять ее причины. О чем говорил этот человек? Война? Какая война? Ведь никакой войны не было. Не было сражений, смерти и слез. Только не в его мире. Нет, его мир был совершенным. Маленьким, но совершенным.
Его мир состоял из четырех постоянных величин и из моря хаоса. Первое – и самое важное – его родители любили его, и ничто в мире не могло этого изменить. Затем шел Ремус, который всегда был рядом с ним, когда его родители куда-либо уходили. И люди в черных мантиях, которые скрывали свои лица, но, тем не менее, были его друзьями. Друзьями, которые совсем не нравились его родителям. А последней неизменной вещью было то, что как только кто-нибудь видел его друзей или происходило что-нибудь вроде того случая в гостинице, его семья переезжала. И ничего другого в мире Гарри не существовало. Ничто другое его не волновало, оно просто не имело значения, потому что ему хватало того, что составляло его идеальный маленький мир.
А хаос в его мир являлся во множестве лиц. Это были люди, приходившие к его родителям, по-видимому, их старые друзья или просто знакомые, которые вечно начинали громкие споры. Волшебники и ведьмы, которые повсюду ходили не скрываясь, прямо средь бела дня, слишком угнетенные и сломленные, чтобы скрывать свое существование от магглов. Были в его жизни и поздние уроки магии с мамой, и полеты на метлах с отцом ранним утром. Временами родители расталкивали Гарри посреди ночи, мама вытаскивала его из кровати, брала на руки и уносила прочь от дома, и до него доносились все усиливающиеся звуки сражения. В такие ночи темное небо освещалось зелеными вспышками заклинаний и парящим над крышами домов призрачным черепом, а воздух оглашался отчаянными криками… криками, которые никогда не оставляли его в покое.
Отец всегда оставался позади, там, откуда раздавались звуки сражения, и иногда маме приходилось прятать Гарри в безопасном месте и возвращаться туда, чтобы помочь отцу. Но чаще она все же оставалась с ним, потому что она слишком его любила, и это было самым важным в жизни Гарри. И каждое утро после подобных случаев, когда он просыпался и обнаруживал, что находится в очередной незнакомой гостинице, а его родители негромко перешептываются о чем-то в соседней комнате, он видел следы минувшего сражения в глубоких ранах, покрывающих тело отца. Но он никогда не связывал между собой эти редкие сражения и войну, о которой кричали все те люди, приходившие в их дом.
Его жизнь была покрыта завесой тайн; Гарри никогда не задавал вопросов, потому что очень быстро понял, что не получит на них ответов. Непрекращающиеся переезды с места на место стали последней постоянной в его жизни, и после этого он больше о них не спрашивал. Он не знал, почему иногда его маму с папой куда-то вызывают, потому что Ремус никогда ему об этом не рассказывал – в те редкие моменты, когда он вообще виделся с Ремусом.
Первый раз, когда родители оставили Гарри одного на всю ночь, потому что их куда-то вызвали, еще долго снился ему в кошмарах. Пол на кухне скрипел, словно по нему кто-то тихо крался; ветки деревьев, которые всегда бились в окна, казались ему злыми демонами, пытающимися разбить стекла; вода, капающая из протекающего крана, виделась ему сигналом для злого мужчины, того мужчины без имени, о котором все время перешептывались его родители. И этот сигнал сообщал ему о том, что Гарри сейчас один, что сейчас он беззащитен.
Это был первый раз, когда Гарри искренне принял Упивающихся Смертью, как называли их родители, в качестве еще одной неизменной составляющей своей жизни. Потому что когда он лежал один посреди ночи и тихо плакал, свернувшись калачиком под кроватью, они пришли и утешили его. И с тех пор и до той самой ночи, когда погибли его родители, они приходили каждый раз, когда Гарри оставляли одного или только с Лео, чтобы успокоить его и отогнать прочь кошмары.
Их предательство было хуже незаслуженной пощечины. Он никогда не сможет довериться им снова. Он никогда больше не сможет верить людям.
Ремус. Это была вторая неизменная, но Ремус был не столь постоянен, как требовалось Гарри. Мужчина, который приходил к ним в дом, который улыбался и шутил с его родителями, который всегда находил их, куда бы они не переехали. Который всегда заставлял Гарри смеяться. Мужчина, который посылал ему сладости, который приходил на каждый его день рождения и приносил с собой что-нибудь особенное, который всегда был очень утомлен, но никогда – слишком. Мужчина, чьим проклятьем, как узнал Гарри в одну из ночей, было проклятие оборотня. Мужчина, который иногда не мог прийти, которого иногда не было на месте, когда он был нужен, который иногда засыпал вместо того, чтобы присматривать за Гарри и следить за тем, чтобы страшные звуки снова не превратились в злых демонов.
Мужчина, который был лучшим другом отца, но и лучшим другом самого Гарри, где бы он ни был. Вот почему Гарри не мог придумать лучшего места, куда пойти, кроме как дом Ремуса. Просто потому, что все остальные постоянные его жизни оказались ввергнуты в пучину хаоса.
***
– Итак, расскажи снова об этом пророчестве, – начала аврорша, чье лицо скрывал широкий капюшон мантии. Ее перо неподвижно зависло в воздухе, готовое записывать каждое слово Упивающегося Смертью.
Упивающийся, раздетый до нижнего белья и сильно дрожащий от холода сырых мрачных подземелий, с энтузиазмом кивнул, готовый выдать что угодно за возможность очиститься перед лицом закона от своих преступлений.
– Однажды Олень величавый, что борется с ночью и с днем…
– Это все прекрасно, но боюсь, что вам придется дать нам нечто большее, – сказала аврорша, разглядывая свои ногти. – Какой смысл в бесполезном пророчестве?
– Оно б-было сделано Аберфортом.
– И?..
Бывший Упивающийся Смертью сглотнул при виде ее безразличия и судорожно попытался вспомнить все, что когда-либо слышал на службе у своего господина.
– Я… Я могу назвать имена этих людей, сказать, кто их сын, – хрипло предложил он.
Женщина села, почувствовав внезапное волнение, но по-прежнему сохраняя на лице маску безразличия.
– Разумеется, у тебя есть доказательства?
Он кивнул.
– Хорошо. Тогда говори.
– Это… Это Поттеры, Джеймс и Лили…
– Какое мне дело до этих предателей? – гневно воскликнула она.
Он покачал головой:
– Они не предатели. Но в пророчестве они упомянуты как «Олень» и «Цветок».
– Объясни.
Когда Упивающийся Смертью закончил говорить, на губах Риты Скитер, скрывавшей лицо под капюшоном аврорской мантии, заиграла торжествующая улыбка. Поттеры уже считались причиной падения Волдеморта, а если напыщенные слова этого идиота окажутся правдой, то ребенок Поттеров войдет в историю.
***
Гарри проснулся и едва не застонал. Последние несколько дней пробуждение не приносило ему ничего хорошего. Его руки и ноги продолжали болеть из-за того, что он бежал весь день напролет, а ночной отдых ничуть не помог облегчить его состояние. Он все еще чувствовал смертельную усталость и, просыпаясь, ничего так не хотел, как снова свалиться в сон. Поэтому он просто перекатился на другой бок, намереваясь опять заснуть.
Откуда-то раздался смех Лео, и Гарри едва не выпрыгнул из кровати.
– Где я? Где Лео? Что случилось?
Он поднялся на ноги, но голова закружилась, а в глазах все поплыло, и Гарри пришлось схватиться за кровать, чтобы не упасть. Он прижал ладонь ко лбу. Но когда Гарри медленно двинулся в сторону двери, на него накатила такая слабость, что он без сознания упал обратно на кровать.
Его мама ждет его, но даже несмотря на то, что она остается неподвижной, Гарри все отдаляется и отдаляется от нее, словно его сносит невидимым воздушный поток.
– Гарри, поторопись, – раздается ее призрачный голос. И вдруг она меняется, превращается в цветок, который кивает ему своими лепестками. – Поторопись.
– Давай же, сынок, – подбадривает его олень, мягко подталкивая в спину своими рогами. – Нам пора идти, слышишь?
– Хорошо, – отвечает он, но его голос звучит так, словно доносится издалека. Гарри взмахивает руками, и по плотному воздуху идет рябь. – Я иду.
Но вдруг ему перерезает дорогу огромный волк. Он тянет Гарри за руку до тех пор, пока он не падает на землю и тоже не превращается в волка, ступая на иной путь. При виде его изменений воздух вокруг дрожит и ломается, оставляя после себя всепоглощающую пустоту.
– Подожди! – кричит он, но волк убегает прочь, делает прыжок и растворяется в воздухе.
Его внимание привлекает чей-то плач, но каждый раз, когда Гарри поворачивается на звук, то видит лишь самого себя. Более темную версию самого себя, которая лишь ухмыляется, глядя на его отчаянную борьбу. Эта другая версия скользит к нему и дает ему пощечину.
– Просыпайся, братишка.
Образ меняется, и вместо зеленых глаз он видит золотистые. Его лицо изменяется до тех пор, пока не превращается в лицо Лео. Он плачет и зовет маму. Гарри наклоняется и берет ребенка на руки, но Лео рассыпается в прах, и пепел уносится в темноту, которая поглощает собой все. Гарри смотрит, как прах уносит прочь, и с плачем падает на колени.
Ремус трясущейся рукой взъерошил волосы, глядя на спящего ребенка сквозь полумрак комнаты. Он вошел внутрь, плотнее укутал Гарри в одеяла и с беспокойством отметил, что мальчик дрожит во сне, а по его щекам катятся слезы.
– Гарри?
Гарри вздохнул и перекатился на другой бок, продолжая спать. Ремус осторожно вытер слезы с его лица и присел на край кровати, наблюдая за спящим сыном своего лучшего друга и гадая, что могло произойти. Гарри захныкал и свернулся в клубок, но по-прежнему не проснулся, поэтому Ремус на мгновение задержал руку над лицом Гарри, а потом ушел, со скрипом притворив за собой дверь.
Лео был полон энергии. Судя по всему, он прекрасно выспался и решил употребить все свои вновь обретенные силы для того, чтобы свести Ремуса с ума. Оборотень улыбнулся, но ему тут же пришлось уворачиваться от игрушечного единорога, пущенного в него ребенком.
– Эй! – Ремус скорчил рожу, и Лео снова взорвался смехом.
– Муу-йи, дай, – потребовал Лео, хлопая себя по животу.
– Ты голодный, да? – спросил Ремус, поднимая Лео на руки и направляясь в сторону кухни. Лео серьезно кивнул. – Ну, почему бы нам тогда не найти для тебя чего-нибудь поесть, а?
После завтрака (тарелки подогретого детского питания) разомлевший Лео зевнул и потер глаза. Ремус снова улыбнулся и поднялся наверх, по дороге покачивая ребенка. Открыв дверь, он положил Лео рядом с его спящим братом.
– А теперь спи, – велел он. А потом добавил, пригрозив пальцем: – И не буди Гарри.
Но повода для беспокойства не было, потому что Лео свернулся под боком у своего старшего брата, засунул в рот большой палец и тут же уснул.
Ремус обеспокоено проверил состояние Гарри, но тот по-прежнему спал, поэтому оборотень оставил Поттеров одних, а сам спустился вниз.
Гарри снова проснулся, слегка потянулся и встряхнул головой, чтобы отогнать странный сон. Рядом с ним, тесно прижавшись к его боку, спал Лео. Гарри устало улыбнулся и отвел несколько прядей густых темных волос с глаз брата. На прикроватной тумбочке он обнаружил свои очки. Он едва успел водрузить их на переносицу, как входная дверь открылась.
В комнату вошел Ремус. Он выглядел напряженным и уставшим, но при виде Гарри его лицо прояснилось.
– Гарри, ты проснулся!
Гари кивнул, зевая и протирая сонные глаза.
– Который час?
– Вообще-то, скоро обед, – отозвался оборотень, присаживаясь на стул возле кровати. – Как ты спал? Ты меня здорово испугал. – Гарри опустил взгляд на свои руки. – Гарри, что произошло? Как ты здесь оказался?
– Извини, если разбудил тебя, – выдавил из себя Гарри. – Но мне было больше некуда идти, и я…
– Нет, ты не разбудил меня, Гарри, – деликатно оборвал его Ремус. Гарри по-прежнему не поднимал взгляда. – Откуда у тебя этот шрам?
Гарри пожал плечами и рассеянно поднял руку, чтобы потереть шрам. Его зеленые глаза на секунду тревожно сверкнули. Он вдруг вспомнил Смертельное Проклятие, которое двигалось прямо на него, которое ударилось в него, попыталось вытолкнуть душу из тела, а потом просто-напросто исчезло.
– Я не знаю. Наверное, упал.
С минуту Ремус, казалось, сомневался в его словах, и Гарри испугался, что оборотень начнет говорить что-нибудь про «темную магию, оставившую эту отметину», как это было с тем мужчиной, Флетчером. Но вместо этого он просто повторил свой вопрос:
– Что произошло? Где твои родители?
– Они мертвы.
– ЧТО?!
Лео захныкал, сворачиваясь под одеялом в клубок, и Ремус продолжил уже тише:
– Гарри?
– Н-несколько дней назад, – начал Гарри негромким, безразличным голосом, – мы смотрели новый дом, и на нас напали. Т-там был Питер, и…
– Питер!
Гарри кивнул и впервые поднял на оборотня взгляд. В его глазах стояла боль.
– Никто больше не знает, – прошептал он. – Им просто наплевать. Я слышал, как они говорили о том нападении, говорили, что считают его несущественным, и…
– Чшш… – Ремус привлек Гарри к себе и крепко обнял его. – Гарри, это… О, Боже… – Гарри почувствовал, как в его волосы упала капля влаги и понял, что Ремус плачет, хотя его собственное лицо тоже было мокрым от слез. Гарри бездушным голосом рассказал о ночных событиях, изменив их так, чтобы казалось, что они с Лео играли во дворе дома, когда появились Упивающиеся Смертью, и что он не помнит ничего до самого следующего утра, когда проснулся от холода и обнаружил, что родители мертвы.
«Так будет лучше», – сказал он самому себе, рыдая в объятиях Ремуса, выплескивая всю свою боль, которую так долго держал внутри. –
«Будет лучше, если никто не узнает правды…»
Он плакал так долго, что его веки отяжелели, в сердце поселился холод, и он почувствовал себя настолько усталым и изможденным долгими слезами, что снова провалился в сон.
– Почему ты ударил меня? – спросил Лео. Слова срывались с его губ в какой-то новой, взрослой манере.
Гарри сел на поляне, полной красных цветов и коричневых оленей, и смахнул цветочные лепестки с головы брата.
– Я этого не делал.
– Тогда я ударил тебя? – спросил Лео, поднимаясь на ноги и удивительно ровной походкой приближаясь к Гарри, чтобы дотронуться до его шрама. – Нет, – его голос изменился, став похожим на голос Флетчера, когда он говорил с Гарри возле горящего здания. – Только по-настоящему темная магия может оставить такую отметину. Ты сам это сделал? Ты – темный волшебник? – его голос снова изменился. – Почему он похож на молнию?
– Не знаю, – честно ответил Гарри. – Но я не бил тебя.
Лицо Лео помрачнело и он стал расти, пока вдруг не оказался ростом с Гарри.
– Нет, ударил! – крикнул он. – Ты завидовал мне! Ты меня ненавидишь!
– Нет же, это неправда, – мягко возразил Гарри, по-прежнему смахивая красные лепестки с брата. Но как только его рука прикасалась к ним, они вспыхивали огнем, сжигая все цветочное поле. Олени прыгали взад и вперед, играя в скакалку с горящими цветами, а те исполняли свой предсмертный танец. Но Гарри было все равно. Он знал только, что Лео не понравятся цветочные лепестки, покрывающие его ноги, и он смахивал их, смахивал, смахивал…
– Авада Кедавра!
Гарри моргнул, с трудом поднимая словно налившиеся свинцом веки. Тяжелые портьеры на окнах были спущены на пол, впуская в комнату последние лучи умирающего солнца. Лео сидел на полу и играл с пушистыми кисточками портьер. Он так сильно тянул за них, что Гарри подумал, что, скорее всего, его брат сам стянул их на пол.
Ремус сидел на том же самом стуле, а по его щекам катились слезы. Но он все же улыбнулся при виде играющего Лео, который так напоминал оборотню его старого друга.
Гарри с минуту наблюдал за ними, а потом мягко спросил:
– Почему они бросили нас?
Ремус резко подскочил от неожиданности, но, увидев Гарри, покачал головой:
– Я не знаю. Но я рад, что…
– Они ведь должны были знать, что это больнее всего, – прошептал Гарри, начиная злиться. Лео поднял взгляд, заметив перемену в настроении брата. – Они должны были знать, как… как больно жить, постоянно помня, что они мертвы, зная, что они больше никогда не вернутся. – Он закрыл глаза, вцепившись руками в одеяло. – Так больно, Ремус…
– Не говори так, Гарри, – мягко сказал Ремус, поднимаясь и осторожно расцепляя крепко сжатые кулаки Гарри. – Никогда даже не думай о том, что было бы лучше умереть – это не так.
– Но мне так больно, Ремус, – прорыдал Гарри, прижимаясь к оборотню.
Ремус склонил голову, обнимая дрожащего Гарри.
– Я знаю, – прошептал он срывающимся голосом. – Я знаю.
Гарри почувствовал, что его снова клонит в сон, но постарался побороть сонливость.
– Я скучаю по маме, – сонно пробормотал он. – И по папе. Я действительно скучаю по ним, Ремус.
– Чшш, – Ремус слегка отстранился и внимательно посмотрел на Гарри, стирая слезы с его щек. – Я знаю, Гарри. Я тоже скучаю, – его голос оборвался. – Скорее всего, тебе всегда будет их недоставать, но они ушли, Гарри. И ты должен их отпустить.
Ремус убедил Гарри, что ему надо что-нибудь съесть, но решил, что ему лучше пока оставаться в кровати. Он спустился вниз, пообещав сразу же вернуться с чем-нибудь из еды, а Гарри свернулся калачиком под одеялом. Пружины мягко заскрипели, прогнувшись под весом взобравшегося на кровать Лео, и ребенок прижался к Гарри. Он осторожно потрогал мокрое лицо брата.
– Гайи злой? – спросил он, но Гарри покачал головой. – Гайи гйусный? Гайи гйюсный из-за меня?
– Гарри грустный, – негромко отозвался он, – но не из-за тебя, Лео. Гарри просто грустный.
Раздался звонок в дверь, и Лео испуганно посмотрел вверх. Гарри принялся щекотать брата, и тот радостно взвизгнул.
– Одну минуту! – крикнул Ремус.
Гарри прекратил щекотать Лео, и тот замолк. Оба внимательно прислушивались. Послышался звук открываемой двери, и Гарри тут же узнал голос своего крестного-аврора:
– Р-ремус! Д-джеймс и Лили, – мужчина громко рыдал, и его голос эхом разносился по дому, – Д-джеймс…
Ремус пробормотал что-то в ответ, и Гарри тихо выбрался из кровати и прижался к двери, ловя каждое слово. Лео последовал за ним с куда большим шумом, походя на карикатурную копию своего старшего брата.
– Лео, а ты не хочешь поиграть со своими игрушками? – прошептал Гарри. С минуту Лео молча смотрел на него, но все-таки пошел к игрушкам. А Гарри осторожно вышел из комнаты и прокрался к лестнице, откуда был слышен разговор мужчин.
– Они нашли их… в какой-то маггловской деревне, – бормотал Сириус грустным голосом. Он свалился на диван и прижал подушку к груди. – В маггловской деревне, Ремус! Я… я даже не знал… прошло целых три дня, когда все поняли, что это они…
– Сириус, успокойся…
– Успокоиться?! Ремус, я только что узнал, что мой лучший друг, что двое моих лучших друзей мертвы! Мертвы, понимаешь?! А меня не было с ними – меня никогда не было с ними – и я так давно их не видел. Я собирался встретиться с ними, уже очень давно собирался. Я хотел навестить их в ближайшее время – даже намеревался отложить все дела. Два дня назад я встретил Гарри и Лео. В Косом Переулке! И я отпустил их. А что, если это были призраки, которые пытались мне что-то сказать, предупредить? Я…
– Сириус, – Ремус выглядел огорченным. Он бросил взгляд на лестницу, но не заметил Гарри. – Сириус, пожалуйста… – но Сириус снова уткнулся носом в подушку, а его плечи вздрагивали, и Ремус вздохнул и замолчал. – Тебе нужно выпить. Жди здесь.
– Я был крестным отцом Гарри, – прошептал аврор. – Но я почти никогда не видел его – и Лео! Ему был всего год. Я… – Ремус вышел на кухню, оставляя Сириуса наедине со своим горем.
Гарри не мог не согласиться со всем сказанным. Каким крестным отцом был этот мужчина, этот аврор? Он успокоил бунтующие мысли и направился вниз, составляя в голове тысячи слов, которые могли больно ранить, могли показать Сириусу, как много тот упустил.
Когда он вошел в комнату и приготовился говорить, Сириус поднял на него взгляд и так побледнел, что стал казаться почти прозрачным.
– Джеймс? – прошептал он. Гарри покачал головой. – Гарри? – Гарри кивнул, но не смог ничего сказать, потому что Сириус бросился на него чуть ли не через всю комнату и заключил в тесные объятия. – О, Гарри, мне так жаль! Клянусь, я никогда не хотел оставлять тебя одного, оставлять твоих родителей…
– Я…
Следующие несколько минут Гарри не мог говорить, потому что Сириус изливал ему душу, умоляя о прощении, как он думал, призрака своего крестника, вернувшегося в мир живых, чтобы мучить его за грехи. В комнату вошел Ремус.
– Сириус, это Гарри.
– …я просто думал, что могу остановить кровопролитие, остановить войну…
– Сириус!
– …я не хотел, чтобы ты умер, Гарри…
– Сириус! – Ремус подошел к ним и оттащил мужчину в сторону, освобождая благодарного Гарри. – Посмотри, – он указал на Гарри. – Это Гарри, настоящий Гарри. Не дух, не призрак и не галлюцинация.
– Чт… Как такое возможно?
– В ночь смерти Лили и Джеймса кое-что произошло, – дрожащим голосом объяснил Ремус. – Гарри и Лео в порядке. Они оба здесь…
– Это не какая-то ужасная шутка? – спросил Сириус.
– Нет…
– Гарри! – Сириус снова кинулся на Гарри, привлекая его в объятия. – Это мой второй шанс! Это мой шанс проявить себя! Клянусь, я буду лучшим крестным! Я сделаю для тебя что угодно, тебе не придется ни о чем беспокоиться. Я куплю тебе чудесный дом, буду заботиться о Лео, я буду даже стирать белье. Я никогда больше тебя не брошу!
Гарри попытался вырваться из его рук.
– Ты душишь меня! – задыхаясь, просипел он. Сириус разомкнул объятия и Гарри отпрянул назад. В его глазах плескалось недоверие. – И о чем ты говоришь? Я с тобой никуда не поеду.
– Гарри…
– Нет! – закричал Гарри, обрывая Сириуса. Он указал на Ремуса. – Я останусь с Ремусом…
– Но я же твой крестный.
– А Ремус всегда был со мной, он приходил на каждый мой день рождения, – резко напомнил ему Гарри.
– Но я исправлюсь, Гарри. Я куплю тебе новую метлу на твой следующий день рождения, отправлю тебя в круиз, возьму тебя в кругосветное путешествие – все, что захочешь.
Гарри покачал головой, скрещивая руки на груди:
– Нет.
Сириус беспомощно ловил ртом воздух, переводя взгляд с упрямого Гарри на шокированного Ремуса. Судя по всему, оборотень никак не ожидал такого поворота событий. В конце концов, Сириус сглотнул и объявил:
– Тогда я тоже остаюсь здесь.
– Что? – воскликнул Ремус.
– Я не могу оставить Гарри одного, – заявил Сириус, а Гарри подозрительно сощурил глаза. – Я больше не оставлю его и Лео. Они… они – это все, что у меня осталось. Пожалуйста, Ремус.
Наверху лестницы показался Лео. Он посмотрел вниз и заплакал, поэтому Гарри пришлось уйти. Он окинул Сириуса долгим взглядом, а потом поднялся по лестнице и затворил дверь за собой и Лео.
– Ну что за ребенок? – устало пробормотал Сириус, падая обратно на диван. Некоторое время он неподвижно смотрел вверх, на портьеры, а потом спросил: – Он был там, когда это произошло?
Казалось, Ремус колеблется. Он бросил взгляд на лестницу, а потом все-таки признал:
– Думаю, да. Но он ничего толком не рассказал. Сказал только, что был без сознания, а когда очнулся, сражение уже закончилось.
– Я не преувеличивал, – глухо сказал Сириус, – когда говорил о том, что собирался их навестить… но всегда случалось что-то непредвиденное, появлялись какие-то накладки. Война все тянулась и тянулась, Ремус, и я был
необходим там.
– Я понимаю, – ответил Ремус. – Но Гарри – нет. Джеймс и Лили сделали все возможное, чтобы Гарри и понятия не имел о творившемся в стране. И он считает, что ты был просто слишком занят, чтобы их навестить.
– Какими они были, – Сириус сглотнул, – когда ты видел их в последний раз?
– Счастливыми, – просто ответил он. – И все такими же влюбленными. И они очень любили своих детей, – Ремус протянул Сириусу стакан воды, а сам, казалось, полностью ушел в воспоминания.
– Они всегда были такими счастливыми, – уныло сказал Сириус. – Всегда… Но опять же, им не приходилось копаться во всем этом дерьме, которое валилось на нас в последние годы. Не то, чтобы я считал их предателями или что-то в этом роде…
– Ты и в самом деле думаешь, что Джеймс и Лили просто оставили нас? – насмешливо спросил Ремус. – Нет, они работали – тайно, под разными именами, но работали и сражались, как и все мы. Вот почему временами Гарри бывает таким упрямым.
– О чем ты?
– Ну, когда Джеймс отправлялся на очередное задание, он, как правило, приглашал меня присмотреть за детьми. Но иногда я не мог прийти, и с тех пор, как Гарри стал более или менее взрослым, его стали оставлять одного присматривать за Лео. Думаю, он почти полностью самостоятелен.
– А как Лео? В нем тоже есть что-нибудь особенное?
Ремус уставился на Сириуса.
– Конечно! Они оба весьма особенные. Лео довольно умен для своих лет. А что, ты думал, он идиот или что-то в этом роде?
– Ремус, я вообще не о том, – запротестовал Сириус. – Я не думал, что это прозвучит так… так… ну, я не это имел в виду. Я просто… – Сириус очень осторожно описал то, что слышал из пророчества, произнесенного десять лет назад, в котором говорилось о важном значении второго сына. – Я думал, что они все время переезжают из-за этого пророчества или из-за чего-то, связанного с ним…
– Великий Мерлин, – глаза Ремуса расширились. – Теперь… теперь я, кажется, понял. Они все время переезжали, потому что Сам-Знаешь-Кто постоянно посылал в их дом своих Упивающихся Смертью. Они ничего не предпринимали, просто наблюдали. Джеймсу и Лили было очень нелегко с этим мириться…
– Но если у них уже давно появился второй сын, почему Сам-Знаешь-Кто ждал целый год? – спросил Сириус.
– Вероятно, он не хотел возиться с совсем маленьким ребенком.
Сириус снова сел на диван и вздохнул:
– Я и правда очень многое упустил, да?
Ремус швырнул в друга подушкой.
– Да, но теперь у тебя хотя бы есть шанс не упустить еще больше.
– Спасибо, – искренне ответил Сириус, и двое друзей провели остаток вечера, со смехом вспоминая старые шутки и времена их мародерской юности в Хогвартсе, с грустью – времена тягот и невзгод. Но воспоминания обо всех тех вещах, что они пережили вместе, помогли им легче смириться со смертью их лучших друзей.
***
Гарри поднял Лео на руки, и тот перестал плакать и протянул руки к старшему брату.
– Чшш, – Гарри поднял игрушку. – Хочешь поиграть? – Лео упрямо замотал головой. – Ты голоден? – Еще один отрицательный кивок. – Устал? – Нет. – Ну, тогда чего тебе надо?
– Маму, – тут же ответил Лео и в ожидании замер, как будто бы мама и правда могла тут же появиться по первому его желанию.
Гарри вздохнул:
– Ее здесь сейчас нет.
– Папу.
– Нет, его тоже здесь нет.
Сбитый с толку, Лео немного отстранился и посмотрел Гарри в глаза.
– Почему ты не играешь? – спросил Гарри. – Может быть, – его голос сорвался, – может, они вернутся, пока ты будешь играть.
Лео склонил голову на бок, но послушно спустился на пол и пошел к своим игрушкам. Гарри устало вернулся к своей кровати и лег так, чтобы можно было наблюдать за Лео.
– Никто не понимает меня, правда, Лео? – спросил он. Ребенок озадаченно поднял взгляд. – Они думают… Сириус думает, что может просто прийти сюда и забрать меня с собой. Как будто бы я смог бы довериться аврору.
Он поднялся и принялся ходить кругами по комнате, потирая шею. Его злость возрастала. Лео оторвался от игрушек и внимательно следил за братом. В конце концов, Гарри снова вздохнул и сел обратно на кровать.
– Почему они предали меня, Лео? – отчаянно воскликнул Гарри, словно годовалый ребенок и правда мог дать ему ответ. – Я… я должен был сделать большее. Это все я виноват – если бы я попробовал раньше сразиться с Волдемортом, возможно, мама с папой смогли бы убежать, смогли бы выжить. Я должен был сделать большее, – повторил Гарри сам себе. Он говорил глуше и медленнее.
Лео увидел очки, взвизгнул и направился к ним, выдернув их из рук брата. Гарри отобрал их назад и, в порыве злости, с рычанием швырнул очки через всю комнату. Они разбились, врезавшись в стену, и сотни мельчайших осколков стекла осыпались на пол. Гарри почувствовал легкую боль в шраме, но проигнорировал ее, уставившись на сломанные очки. Они неподвижно лежали у стены, словно тот мертвый щенок.
Громкий плач Лео привлек внимание Гарри, и, посмотрев вниз, он увидел, что его младший брат плачет от страха. Ребенок вцепился в ноги Гарри и заливал слезами его джинсы, оставляя на них мокрые полосы. Когда Лео поднял на него взгляд, его золотые глаза словно вопрошали: «Почему ты испугал меня?»
– О, Лео, прости, – искренне извинился Гарри, но ребенок по-прежнему плакал. – Чшш, все хорошо. Я на тебя не злюсь. – Взгляд Лео был прикован к сломанным очкам. – Вот…
Гарри указал палочкой на очки и пробормотал: «Репаро». Очки завертелись на месте, притягивая к себе отколотые кусочки, и вскоре снова собрались воедино. Гарри горько рассмеялся, вдруг осознав, каким слепым, каким беспомощным он становился без вещей, которые сам же пытался уничтожить.
Лео на коленях подполз к очкам и поднял их, в последний раз шмыгнув носом. Его страх сменился интересом, малыш крепко сжал в руках очки и снова заулыбался.
– Извини, Лео, – повторил Гарри, но ребенок уже не обращал на него внимания: он нес очки Гарри к остальным своим игрушкам. Но вдруг Лео остановился и поднял на Гарри такой взгляд, что тот едва не упал. – Я прошу прощения и обещаю никогда не оставлять тебя одного. Я сделаю все возможное, чтобы ты был счастлив, чтобы у тебя была прекрасная жизнь, даже если мое собственное существование будет ужасным. Я всегда буду рядом с тобой, Лео.
Лео широко улыбнулся и протянул Гарри очки:
– Гайи!
– Обещаю.
***
Министр пробежал взглядом по статье, которую собирались опубликовать в следующем номере «Ежедневного Пророка», и поднял на главного редактора неверящий взгляд:
– Вы и в самом деле собираетесь публиковать это… эту бессмыслицу?
– Бессмыслицу? – повторил редактор, качая головой. – Мой дорогой Министр, это подлинное пророчество. Если вам нужны какие-либо доказательства, то просто оглянитесь вокруг – абсолютно все Пророки мира видели то же самое, даже та облезлая летучая мышь из Хогвартса. И никто из них не помнит ни слова из этого пророчества – а это значит, что либо оно скоро свершится, либо уже совершилось.
Министр опустил взгляд и с непроницаемым выражением лица перечитал статью.
– Вы действительно думаете, что люди в это поверят?
– Не только поверят. Многие из них посветят свои жизни восхвалению будущего «спасителя», как они уже его называют.
– «Они» – и в том числе вы сами?
Редактор улыбнулся:
– Ну разумеется. – Министр снова опустил взгляд и, судя по его виду, сражался с порывом просто отшвырнуть газету в сторону и покончить со всеми проблемами сразу. – Единственная причина, по которой я снизошел до того, чтобы показать вам статью еще до выпуска газеты – это то, что, как я подумал, вы могли бы пожелать подключиться к поискам этого Поттера и продемонстрировать, что Министерство на его стороне. Послать ему какие-нибудь подарки, испечь торт на день рождения – что угодно, что показало бы, что Министерство поддерживает народ в его убеждениях.
– А что будет, если это предполагаемое умопомешательство вдруг сойдет на нет?
– Вы сможете тихо уйти в тень. Но единственное, что может остановить людей от обожествления этого Поттера – его внезапная кончина или исчезновение. Что-то, чего при правильном контроле со стороны Министерства не случится никогда.
Министр снова бросил взгляд на газету, а потом устало опустил плечи.
– Тьма наконец-то пала, и вместо того, чтобы организовать празднования этого события, я сижу в своем кабинете и планирую следующие политические ходы.
– Вам нет нужды беспокоиться насчет празднований, – заверил его редактор. – Люди уже сами обо всем позаботились. Магглы взбудоражены, но очень скоро они забудут и о звездопаде, и о совах, которые летают повсюду средь бела дня, словно воробьи, и о людях в мантиях, празднующих падение Тьмы и поздравляющих друг друга прямо посреди улиц…
– О, Великий Мерлин, скажите мне, что все это неправда, – простонал Министр.
Редактор улыбнулся и успокаивающе похлопал своего старого друга по плечу.
– Не беспокойтесь, они забудут обо всем уже через месяц. Я так сказал. А вам прекрасно известно, что никто не разбирается в людях лучше меня.
Министр закатил глаза и поднялся из-за стола.
– Я последую вашему совету насчет мальчишки Поттера. Наши авроры уже выяснили, что он находится в доме одного оборотня. Уже завтра вы сможете прийти туда со всеми этими своими камерами и раздражающими репортерами…
Редактор негромко рассмеялся, и они ушли, даже не подозревая о том, что уже этим вечером Министр будет отравлен последними из верных своим идеалам Упивающимися Смертью. Не знали они и о том, что его преемник окажется ни к чему не годным болваном, который попытается использовать славу Лео для укрепления собственного положения. Но даже если бы они знали обо всем этом, ничего бы не изменилось. Потому что один из них повидал на своем веку слишком много войны и был давно готов уйти на покой, а другой знал, что такое положение дел принесет ему только выгоду, и не собирался ничего менять.
