Глава 92 сентября 2014 год, Малфой-мэнор
Драко зашел в столовую и сразу же увидел свою (ну не свою, а здешнего Малфоя) жену. Да, отец не ошибся с выбором - она была роскошна. Светлые волосы собраны в нарочито небрежный узел, минимум украшений, строгое платье. Элегантность проскальзывала в каждом ее движении. Астория напоминала его мать и внешне, и манерами, и стилем одежды, однако между женщинами было неуловимое различие, и слизеринец не мог сказать, в чем оно заключалось.
Миссис Малфой равнодушно осведомилась, как прошел день у супруга. Драко отговорился стандартным "как обычно", прекрасно понимая, что его спрашивали из вежливости. Нарцисса таким же тоном всегда задавала этот вопрос Люциусу. Впрочем, чувство было взаимным. Куда больше Малфоя интересовал собственный сын. Пусть из-за Войны пришлось повзрослеть раньше времени, но уж точно не до этапа под названием "радость отцовства". В прошлой реальности он был бездетен, а тут оказывается у него сын-второкурсник. Это так необычно. Драко просто обязан его увидеть.
Малфой сел за стол и сделал пару глотков кофе. Над чашкой поднимался чуть заметный дымок.
- Я хочу, чтобы вечером с нами поужинал Скорпиус, - небрежно бросил он.
Астория внимательно посмотрела на мужа:
- Приедут Забини?
- Нет, - поспешил Малфой с ответом: а вдруг да? – Во всяком случае, не должны. Я просто хочу увидеться с сыном.
- Но он только вчера отбыл в Хогвартс…- Астория аккуратно вытирала салфеткой уголки губ, едва прикасаясь к бледной коже.
- Ну и что? Попроси Дамблдора его прислать.
- Кого? – Астория чуть не лишилась дара речи, салфетка выпала из рук.
- Что я не так сказал? – осторожно спросил Драко.
- Ты сказал…попросить…Дамблдора…
Наверное, не следовало. Дамблдор уже не директор?
- А, это я по привычке, - безмятежно произнес Малфой.
- Какая привычка, Драко? Дамблдор уже десять лет, как в могиле… Тебе нехорошо?
Его в каждой реальности будут спрашивать о самочувствии? Видимо да, пока он будет нести бред.
- Со мной все в порядке, просто заработался, - ввернул он слабое оправдание. Астория очень внимательно смотрела на мужа.
Дамблдор умер. Вот так новость! Казалось просто невероятным, что директор может умереть. Ведь это же Дамблдор! Всесильный Альбус Дамблдор - самый великий Светлый маг современности. Интересно, от чего? Драко прикинул, сколько лет могло быть волшебнику. Получалось внушительное число. Неужели маг, победивший самого Гриндевальда, скончался от банальной старости? Что ж, это в очередной раз доказывает, что Дамблдор обычный человек.
- Хорошо, я свяжусь с
Лонгботтомом, – Астория сделала ударение на последнем слове, все так же пристально глядя на Малфоя, - и попрошу его отпустить Скорпиуса.
Драко поперхнулся. Что? Лонгботтом директор? А он еще подумал, что это удачная шутка!
Мерлин, этот мир сошел с ума. Дамблдор умер. Люциус на свободе. Неудачник-гриффиндорец руководит школой. Он фактически женат на своей матери (нет, это не Эдипов комплекс, но ведь сходство очевидно)! А самое кошмарное то, что Гермиона тут Уизли и, похоже, он сам в этом виноват. Чудесно. Великолепно. Лучше просто не бывает!
Вечером прибыл Скорпиус. Выйдя из камина, мальчик дважды чихнул и весело улыбнулся отцу. Астория машинально стряхнула с его мантии золу. Сын, недовольно поморщившись, бросил матери:
- Что ты меня чистишь, на это есть эльфы!
Малфою не понравился его тон, но он промолчал. Астория лишь вздохнула.
Внешне Скорпиус действительно очень напоминал своего отца в детстве. От Гринграсс у него был, пожалуй, только рот – пухлый с приподнятыми уголками, в отличие от тонких губ Драко.
Наблюдать за сыном оказалось весело. Мальчик изо всех сил старался подражать отцу: сидел в такой же позе в кресле; держал столовые приборы, как и он; говорил фразами, смысл которых вряд ли понимал. До определенного момента Драко казалось это забавным, пока он не вспомнил, что точно так же в свое время копировал привычки Люциуса, и от этого стало не по себе. Он заметил, что за столом Скорпиус все время ерзал. Мальчику тяжело было усидеть на одном месте, но он держался, только бы не огорчить отца. Говорил очень осторожно, тщательно подбирая слова, будто боясь прогневить, и Драко это не нравилось. Это же зеркальное отображение его детства. А такого Малфой меньше всего хотел бы своему единственному наследнику.
За все время их беседы Астория не произнесла ни слова (не считая мелких замечаний вроде "сиди прямо" и "убери локти со стола" во время ужина). Она читала какую-то книгу. Лишь около десяти мягко намекнула на то, что учебу никто не отменял и пора спать. Было решено отправить Скорпиуса в Хогвартс завтра с утра пораньше. Драко отметил, что мальчик очень холодно попрощался с матерью перед сном, будто бы делая ей одолжение. Хотя, не исключено, что так оно и было. Чем же она заслужила неприятие собственного сына?
Скорпиус развернулся к отцу еще раз и, одаряя его задорной улыбкой, направился к двери, ведущий наверх. Астория мимолетно взглянула на свой маникюр и снова вернулась к чтению. И тут Драко понял, чем его жена так разительно отличалась от Нарциссы. Когда он был маленьким, мама всегда смотрела на него с гордостью и любовью, а во взгляде Астории этого не было. Казалось, что она, скорее гувернантка, нежели мать. Миссис Малфой вела себя так, как будто ей платили за совместное времяпрепровождение с сыном. Асторию беспокоил лишь внешний вид ребенка и то, как он соблюдает этикет. А где же пресловутая материнская любовь, которая, кстати, когда-то спасла нашего любимого Мальчика-Который-Правда-Уже-Не-Мальчик, но тем не менее?.. Ну, разве можно смотреть на собственного сына, как на стену?
Миссис Малфой очень редко интересовали поступки мужа, но здесь женщина не смогла удержаться. Он сегодня
слишком странный. Когда мальчик ушел, Астория, не отрывая взгляда от книги, задала Драко вопрос, который мучил ее на протяжении всего дня:
- Зачем ты его позвал?
- Просто, – пожал плечами Малфой, - я провожу со Скорпиусом мало времени. А он все-таки мой сын.
- Предыдущие двенадцать лет этот факт тебя не сильно вдохновлял на подобные поступки, - заметила она, переворачивая очередную страницу.
- А теперь вдохновил, - Драко стал раздражаться.
- Надеюсь, вы с пользой провели время, - язвительно заметила Астория.
- Всенепременно! - резко ответил он.
Пять минут в гробовом молчании.
Женщина отложила книгу и достала что-то из кармана.
- Я нашла это на полу в каминном зале, - миссис Малфой показала мужу заколку Гермионы. Вот это прокол… Где Астория ее взяла? Неужели из мантии выпала? Надо будет убить того эльфа. Драко понятия не имел, что нужно говорить. Он не представлял, чего ожидать от женщины, которую совсем не знал.
- Это принадлежит Грейнджер? – вопреки ожиданиям голос Астории был спокоен. Выражение лица так же беспристрастно. Затишье перед бурей? Она задала вопрос, но тон был утвердительным.
Драко неопределенно пожал плечами. Слизеринец не понимал, почему супруга так спокойно реагирует на вполне здравое доказательство его заинтересованности другой женщиной и откуда она вообще знает, что заколка именно Гермионы. Между тем Астория продолжала:
- Меня мало волнуют твои измены, Драко. Я просто хочу знать, не связаны ли внезапно проснувшиеся отцовские чувства с желанием отвлечься от мыслей о ней?
Такого вопроса слизеринец ожидал меньше всего. Она его супруга или частный детектив? Не то, чтобы Малфой расстроился, но на его взгляд слишком уж странно вела себя Астория. Она должна была либо закатить скандал (как делает большинство женщин), либо проигнорировать случившееся (как делала Нарцисса). Но жене, похоже, все равно, где и как проводит время Драко. А сама она тоже с кем-то развлекается? Интересная у него семейка, нечего сказать. Определенно, нездоровая.
Тем временем Астория, так и не дождавшись ответа, положила заколку рядом с книгой и вновь заговорила:
- Ты тут недавно интересовался, счастлива ли я? Я еще тогда удивилась, к чему эти вопросы? Теперь все ясно… - миссис Малфой выдержала паузу. -
Нет, не счастлива. Но знаешь… - она презрительно усмехнулась, - я смотрю на тебя и понимаю, что я самый счастливый человек на свете.
Встав с кресла, она вышла из комнаты. Шелест ее платья еще долго звучал в идеальной тишине огромного замка.
Драко сидел в пустой гостиной с бокалом вина и смотрел на медленно тлеющие угли в камине. Полумрак комнаты и монотонный стук дождя за окном вгоняли в сон. Нет, нельзя спать! Ему надо выбираться отсюда – насмотрелся достаточно. Впечатлений хватит на всю жизнь. Впрочем, это и есть жизнь - деятельная и странная. В прошлой реальности он был фактически никем. Здесь он управлял страной. Вот уж поистине выбирай-не хочу. Судьба на любой вкус, но, старик, зачем такие крайности?
От размышлений слизеринца отвлекли чьи-то шаги. Малфой медленно и как-то нехотя отвел взгляд от камина, повернул голову в направлении звука и на миг застыл. В комнату вошел…отец. Люциус слегка кивнул в знак приветствия, подошел к столику и налил себе вина:
- Твое здоровье, сын, - с этими словами он отпил немного красной жидкости.
Видеть отца было очень непривычно, - как и Гермиону, - но помимо этого, еще и неуютно. Для Драко он был все равно, что мертв. Их последняя встреча в тюрьме прошла не лучшим образом. Люциус проклял навестившего его сына и "ненаглядную грязнокровку". Больше у слизеринца не возникало желания посещать родителя (если учесть тот факт, что проклятие таки сбылось). Но в Азкабане сидел уставший, загнанный Люциус Малфой с осунувшимся лицом и черными кругами под глазами. Сейчас же перед ним стоял, хоть и постаревший, но еще довольно крепкий мужчина. Драко почувствовал себя маленьким мальчиком.
- Ты разве не во Франции?
Люциус усмехнулся:
- Я сбежал под покровом ночи. Ты же знаешь кузин своей матери - те еще трещотки. Если бы Нарцисса была такой же, то я, пожалуй, посчитал Азкабан более комфортным местом для проживания.
Нет, папа, ты бы предпочел тетушек той маленькой сырой камере, в которой сейчас сидишь в другой реальности.
- Впрочем, мне завтра все равно от нее достанется за то, что так невежливо повелся с милыми сестрицами.
Драко невольно улыбнулся. Отец редко шутил. Нет, все-таки прекрасную возможность предоставил ему волшебник. Он увидел Люциуса (да еще в хорошем расположении духа) и…сына. Не говоря уже о Гермионе. Так необычно…
- Пусть тетушки узнают, что такое уходить по-английски, - сказал Драко.
Улыбаясь, отец снял мантию и сел в кресло напротив сына.
- Почему не спишь?
- Так… Думаю.
Люциус кивнул, не вдаваясь в подробности. Драко знал, отец ни о чем не спросит, только если он сам не расскажет. А парня и вправду кое-что интересовало. Немного подумав, с чего начать, слизеринец задал наболевший вопрос:
- Как ты знал, что я не пойду против тебя?
- Прости? – Люциус, погруженный в собственные мысли, не услышал вопроса.
- Ты был уверен, что я женюсь на Гринграсс и не буду тебе перечить?
Люциус вопросительно поднял бровь. Он не понимал, почему Драко спрашивает его о таких вещах, однако ответил:
- Разумеется.
- И в чем же заключалась твоя уверенность?
Отец усмехнулся:
- Драко, я думал, за все эти годы ты понял причину.
- И все же… - может, Драко Малфой – министр магии, муж Астории, отец Скорпиуса и понял, в чем дело, а он нет.
- Ну что ж. Вероятно, ты не забыл о письме, что я прислал тебе перед самым последним днем в Хогвартсе?
Драко неуверенно кивнул. К сожалению, сказать "нет" не представлялось возможным.
- Тогда ты наверняка должен помнить его смысл. Вернее, сам тон послания. Будучи в курсе твоих отношений с мисс Грейнджер, я понимал, что запретами мало чего добьюсь. Нет, я, конечно, мог тебе приказать порвать с ней, но моей целью было, чтобы ты сам этого захотел. Каков толк от угроз? Ты был в том возрасте, когда считают себя центром Вселенной. И если бы я запрещал тебе быть с ней, ты мог бы не послушаться просто назло мне. Ошибки юности… - Люциус улыбнулся чему-то своему, - я и сам таким был.
Именно поэтому в своем письме не
приказывал, а давал тебе выбор. И я не прогадал.
Именно поэтому ты министр – самый влиятельный человек в стране. А если бы не послушался, то… Нет, такого варианта я даже не рассматривал. Хоть поклоняйся своей грязнокровке, но ты в первую очередь Малфой, а, значит, знаешь, как лучше для твоего же блага.
Драко молчал. Да, умно, нечего сказать. Все просчитал, комбинатор чертов. Хотя, чему собственно удивляться? Это вполне в его стиле: коварно и тонко. Запреты действуют на подростков с прямо противоположным эффектом, а выбор заставляет трезво расставить приоритеты. Браво, Люциус! Только почему отец не был таким же мудрым в его реальности?
- Я удовлетворил твое любопытство? – глава рода внимательно смотрел на сына.
- Да, отец.
Люциус кивнул, поставил пустой бокал и встал:
- В таком случае пойду спать, и тебе советую, - он немного помедлил, - и, Драко, ты сделал правильный выбор. Прошу, не натвори никаких глупостей. Разрушать всегда проще, чем строить, тебе ли этого не знать.
Он ушел, не дожидаясь ответа.
Малфой устало откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза. Монотонный стук дождя за окном становился все тише и тише. Слизеринец чувствовал, как начинает засыпать. Нет, нельзя, нужно думать…нужно срочно придумать…как отсюда…
Он уже задремал, когда вновь услышал чьи-то шаги. Это был не Люциус. Шаг отца твердый, уверенный, а здесь кто-то крался, будто кошка. Мама? Неужели и ей надоели тетушка Бенедикт и тетушка Матильда? Малфой неохотно распахнул глаза. На пороге комнаты, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, стояла Гермиона. В тусклом свете камина она выглядела как-то…болезненно и одновременно торжественно. Гриффиндорка пристально смотрела на Драко, будто что-то решая для себя.
Тишина грозила стать напряженной, и тогда Малфой нарушил молчание:
- Хочешь вина? – глупый вопрос, но он не знал, что еще сказать.
Она отрицательно покачала головой.
- Вот твоя палочка, ты забыл ее в моем кабинете.
Надо же, он даже не заметил пропажи. День был слишком насыщен.
Дрожащей рукой Гермиона аккуратно положила палочку на каминную полку рядом с какой-то до неприличия дорогой вазой и мгновенно вернулась на прежнее место.
"Ну чего ты, Грейнджер, я же не кусаюсь!" – с досадой подумал Драко.
Она была какой-то нервной, дерганной, смотрела то в окно, то на камин, но только не на него. Не знала, куда деть руки. Наконец, обняла себя и застыла на месте, потупив взгляд.
- Я потеряла пациента, - внезапно выпалила она, резко подняв голову.
- Мне жаль… - он не понимал, к чему она клонит.
Гермиона снова замолчала, глядя в одну точку, где-то над его головой.
- Он умер у меня на глазах, я опомнилась слишком поздно, - создавалось впечатление, что она разговаривает сама с собой.
- Почему? – громко спросил Малфой, стараясь привлечь ее внимание. Он встал, вспоминая, наконец, о правилах приличия.
И вновь эта давящая тишина…
- Потому что ты, - чуть слышно ответила Гермиона, удостаивая Драко взглядом.
- Что я? – удивился слизеринец.
- То же, что и предыдущие шестнадцать лет.
- Гермиона, я не вполне понимаю…
- А что тут непонятного? – она резко повысила голос. - Неужели ты настолько непроходимо туп, что до сих пор не осознал, какую боль причиняешь мне? Все эти годы со дня того нашего разговора я просыпалась и заставляла себя жить. Каждый день с утра до вечера: фальшиво улыбаться; спрашивать у всех, как дела, хотя плевала я на их дела, если они не касались тебя; играть роль карьеристки, которая не знает, что такое чувства. А ночью, укладываясь спать, молить всех богов, чтобы они не дали мне завтра проснуться. И все из-за тебя. Из-за грязного ублюдка Драко Малфоя - самого лучшего в мире мужчины!
Она шумно вздохнула и продолжила:
- Ты воспользовался мною, а потом выкинул, как старую мантию. И знаешь, что самое смешное? – она улыбнулась. - Я прекрасно понимала, что так случится. Я знала, что ты меня бросишь, потому что гребаному самопровозглашенному Слизеринскому Принцу важно только, чтоб его заднице было тепло и уютно, ему плевать на чужие чувства. Но, даже, несмотря на то, как ты со мной повелся, я не переставала любить тебя!
Казалось, Гермиона обращается не конкретно к нему, а ко всему миру сразу.
Мерлин, только этих патетических речей ему не хватало! "Молчи, Грейнджер, молчи, умоляю!" - так думал Драко, но вслух не произносил ни слова. Лишь крепче сжимал в руке свой бокал. Малфой чувствовал себя первокурсником, которого отчитывают за невыполненное домашнее задание, но возразить не мог.
- Я ненавижу свой дом, Рона, детей, работу и вообще всю свою жизнь, хотя должна ненавидеть тебя! Тебя, а не тех, кто любит и дорожит мною. Но я не могу. Потому что одержима тобой. Когда я с Роном, то закрываю глаза и представляю, что это ты меня обнимаешь, целуешь и желаешь спокойной ночи перед сном. Когда я смотрю на Розу и Хьюго – думаю, какими могли бы быть
наши дети. Я жалею, что мы не вместе! Мерлин, как же я жалею…
- Гермиона, зачем ты все это мне говоришь? – наконец-то решился перебить ее Драко. Он не мог и не имел права слушать эту исповедь, она предназначена не ему, а тому Малфою, который бросил ее шестнадцать лет назад. Но гриффиндорка проигнорировала вопрос. Ей надо было выговориться, слишком долго она молчала.
- Я сдерживала себя из последних сил, а потом тогда ты пришел…и я… Черт! Как же с тобой хорошо! Я ведь женщина, Малфой, всего лишь слабая женщина. Как ты этого не понимаешь? Тебе, наверное, все равно, а я чувствую себя просто отвратительно. То, что было, - это предательство по отношению ко всем моим близким. Я не могу больше. Я устала!
Так! Это надо срочно прекращать, еще не хватало, чтобы на шум кто-то пришел! Но гриффиндорка внезапно понизила голос и как-то поникла, ее слова стали едва различимыми:
- Он кричал от невыносимой боли, а я тупо смотрела, как он умирает. Потому что мои мысли были далеки от больного. Я думала о тебе. Мне было плевать на человека, который страдает на кушетке и ждет моей помощи. Он умер у меня на глазах, а я даже не пыталась ничего сделать. Этого я себе простить не могу…и тебе тоже. Исчезни из моей жизни.
Драко казалось, что все это не по-настоящему. Ее слова, жесты – она сама. Наверное, это сон, потому что этого просто не может быть. Никакого министерского или инвалидного кресла, чокнутого волшебника или похорон. Вот сейчас он проснется и рядом, закутавшись в одеяло, будет мирно спать Гермиона. Они – как и раньше – продолжат готовиться к свадьбе, станут ворчать друг на друга по утрам и пить кофе, не разбивая чашек. Но ничего такого не происходило.
Это не сон – это реальность.
- Я не знаю, что тебе сказать, - он и вправду не знал, а выдумать что-то, был просто не в состоянии.
Гермиона кивнула и медленно обвела глазами комнату. Ее взгляд остановился на портрете, где был изображен Драко с женой и малышом Скорпиусом. Губ гриффиндорки коснулась едва заметная улыбка. Она резко развернулась и уже собиралась выйти из комнаты, но внезапно обернула голову и сказала:
- Прощай навсегда, Драко Люциус Малфой, - она умолкла, убирая с лица непослушные пряди, и продолжила, - надеюсь, ты ни разу не пожалел о своем выборе.
Почему-то Драко показалось, что, если сейчас она уйдет, то ему никогда отсюда не выбраться. И хоть эта мысль была лишена всякой логики, слизеринец решил, во что бы то не стало остановить Гермиону.
- Подожди! – крикнул Малфой, больше не заботясь о том, что их могут услышать.
Но женщина лишь ускорила шаг. Драко догнал ее и, схватив за локоть, резко развернул к себе. В глазах гриффиндорки стояли слезы, а губы дрожали.
- Отпусти меня! – рявкнула Гермиона и со всей силы дернула рукой, задевая бокал, который все еще держал Драко. Фужер из дорогого хрусталя с громким звоном, контрастирующим с ночной тишиной замка, разбился на сотни маленьких осколков. Все происходило будто бы в замедленной съемке. Малфой почувствовал безотчетный страх. В голове что-то щелкнуло.
Снова разбилось! Нельзя ее никуда отпускать! Она же умрет!
Гермиона заворожено смотрела то на стеклянное крошево, то на свою блузку, заляпанную вином. Однако быстро очнулась и снова попыталась сбежать, но Драко схватил ее за плечи и толкнул к стене, наваливаясь всем своим телом.
Нельзя…
Разбилось…
Снова…
Умрет…
Гриффиндорка вырывалась что есть мочи, но Драко крепко держал ее, равнодушно наблюдая за отчаянными и бесполезными попытками избавиться от его рук. Лихорадочный блеск глаз, дрожь по всему телу, участившееся дыхание. Она снова стала той безумной женщиной, которую Малфой целовал сегодня в кладовке. Наконец, Гермиона поняла, что гораздо слабее Драко, и прекратила сопротивляться. В отчаяние гриффиндорка закричала:
- Я хотела, чтобы ты боролся за меня до конца! Чтобы не отступал, а если и отступил, то только потому, что не было другого выбора! Почему ты меня бросил? Почему? Ты меня вообще когда-то любил?..
Он любит тебя и сейчас, Грейнджер, это очевидно.
- Отвечай же! Я имею право знать! Кто ты, Драко Малфой?
Гермиона горько заплакала, падая в его объятия. Драко крепко прижал ее к себе и глубоко вздохнул. Ну и что ему ответить? Он-то как раз боролся до самого конца, проиграв поединок Смерти. А этот Малфой пошел по другой дороге.
- Все хорошо, успокойся, я тут, - тихо прошептал он ей на ухо, - ты моя и только моя, слышишь? И этого никто не изменит.
Гриффиндорка кивнула и стала быстро-быстро говорить сквозь слезы, но Драко так и не узнал о чем. Знакомое ощущение головокружения, и снова в путь.
Как досадно – эта жизнь тоже не для него.
