Глава 8. Шелк и стальК утру туман слегка рассеялся, но продолжал окутывать землю обманчиво-прозрачной дымкой. Солнце миновало полуденный рубеж, но все также оставалось только бледной жемчужиной на зимнем небе. В его рассеянном свете замок казался каким-то призрачным, легким… И старая Башня словно выросла вдвое, стремясь в небо, к скрытому за туманом солнцу и звездам.
… Звезды за туманом, который не в силах удержать их свет… Ей хотелось заглянуть в будущее или просто помечтать, но Сетсуна сдерживала свои порывы. С момента своего замужества она ни разу не обращалась к небу с вопросами. И небо понимало ее стремление разобраться самой. Оно распахивало ей навстречу свою глубину, полную звезд, чтобы она могла найти ту, которая нужна ей. Одну. Только одну. Больше не надо…
…Ветер гнал с моря темные, в синеву тучи, полные снега. Час или два, — и снег повалит крупными хлопьями, покрывая все вокруг еще одним белым ковром. Подвластные ветру, они будут падать сквозь туман на камни скал, на крыши замковых башен, оседать на деревья пар-ка, что еще с ночи все стояли в искристо-белом одеянии инея…
Туман и снег… Кунсайту казалось, что он так и идет до сих пор по узкой скальной тропе над пропастью… Идет сквозь туман и снегопад, который никак не прекращается, мешая смотреть вперед. Не дает разглядеть ничего, кроме смутных контуров темной фигуры, ожидающей его на том краю…
— К тебе можно? — голос из-за двери.
— Проходи, я сейчас! — шорох одежды за дверями гардеробной…
Как изменилась эта комната за десять лет… Хотя нет, это изменился он сам. А комната… Все так же распахнуто окно, выходящее на море, и витраж сияет в бледном солнечном свете непривычно яркими красками. Алым, кобальтово-синим, изумрудным… На полках прибавилось книг, а опустевшие стойки вновь заняты оружием… Два меча с простыми рукоятями, обмотанными черной кожей, в таких же неприметных потертых ножнах. Он помнил эти клинки, звездная сталь… Так вот они, плутонианских живые мечи. Каждый — единственный, под одну только руку. Звездная сталь следует за своим владельцем всюду. И владелец этот должен быть, по меньшей мере, мастером. Иначе сталь не покорится ему. Редко, очень редко, меч принимает другого хозяина. Это — вторые на его памяти. Герцог подавил желание снять клинки с подставки, подержать их в руках, и перевел взгляд на другое оружие.
Почти полный арсенал. Копья разных видов, гладкий черный шест, крылья, саи, сюрикены — одна такая и попортила ему мундир на морском берегу… Лук, арбалет… боевые цепы и метательные ножи. А посередине — пустое место. Место Дракона…
— Извини, что заставила себя ждать, — Сетсуна вышла из гардеробной, поправляя воротник изумрудно-зеленой шелковой блузы, надетой поверх черных форменных брюк. Ее волосы свободно падали чуть ли не до колен, лишь частично собранные у висков. Кунсайт понял, что до сих пор видел ее либо в белом платье невесты, либо в черном мундире армии Плутона.
— Я любовался твоим арсеналом. Как случилось, что клинки прожили так долго?
— Оценил? — улыбнулась она, гордая своим оружием. Может, Плутон и голодает, но меч — сердце воина, мы сбережем прежде всего.
— Конечно.
— Возьми, — Она сняла один из мечей со стойки, и подала ему рукоятью вперед, — попробуй.
— Спасибо, — пальцы сомкнулись на рукояти. Базальт рассказывал, что плутонианец может дать свое оружие только человеку, которого уважает, и которому верит. Блики от бледного солнца подмигивали ему с блестящей стали клинка. Улыбались далекими звездами из ночной темноты. Кунсайт помедлил, рассматривая клинок, вложил его в ножны и протянул хозяйке с коротким поклоном, — Благодарю за доверие, Ловец Звездного света. Вы и Ваши мечи достойны друг друга.
— Благодарю, Ловец Ветра. Вы и Ваши мечи также достойны друг друга, — лицо Сетсуны озарилось довольной улыбкой. Более приятных для ее слуха слов она не слышала. Нет выше оценки мастерства, чем оценка Ловца. И нет выше похвалы воину и его оружию, чем такие слова. Слышать их — счастье для Сетсуны — Ловца Звездного Света…
Принцесса вернула клинок на место и повернулась к мужу.
— Чаю?.. — но Кунсайт не смотрел на нее. Его взгляд приковала к себе лютня, аккуратно стоявшая на подставке из темного дерева.
… Как она оказалась здесь?! Я же оставил ее в мастерской… Оставил десять лет назад, чтобы никогда не видеть ее, не вспоминать о том, почему я так ее и не доделал! Не доделал! Всего-то и оставалось, что нанести узор на деку. Она прекрасно звучала и без этого… Я не хотел больше видеть ни этой лютни, ни той, кому собирался ее подарить! Зачем она принесла ее сюда?!.. Обида двадцатилетнего юноши.
… Значит, это ее я слышал в тот вечер, после свадьбы. Она просто принесла ее наверх и стала играть. Она просто шагнула за мной в сон и привела меня оттуда. Просто распахнула окно и заставила меня вспомнить. И понять, что я жив. Что не остался там, в снежной пустыне Тагирена… В душной топи Малахитовых болот. Так что же дать тебе могу я? Чем отплатить за эту сладостную боль от ощущения жизни? Но он задал другой вопрос.
— Почему она здесь?
— Я бродила по башне в тот, первый вечер, и спустилась в заброшенную студию… Там уже давно никто не бывал, даже не убирали… Лютня лежала на верстаке. Сначала я просто хотела рассмотреть ее поближе, — Сетсуна взяла инструмент с подставки и погладила черную лакированную деку, — Такая красивая… И так замечательно звучит… Я была одна… и она тоже была там одна… Знаешь, — она подняла взгляд и теперь смотрела прямо в глаза Кунсайту, — Я все время тогда думала, кто же ее сделал? Кто жил здесь раньше? Кем был человек, который читал эти книги, писал картины… Сделал эту лютню. Норманн, посмотри, как она хороша. Прекрасна, как клинок звездной стали. Столь же совершенна, — Сетсуна наугад взяла несколько аккордов, и лютня отозвалась ей перезвоном струн…
…Кунсайт не мог оторвать взгляда от склоненного над инструментом лица жены. Ее глаза светились сейчас точно также, как тогда, в оружейной… Она сейчас так близко. И так далеко…
…Звон струн вплетался в свист окружающего его ветра. Снег, смешанный с туманом, не давал разглядеть даже собственной руки, не то что узкой тропы над пропастью… Один неверный шаг, и скальная опора уйдет из-под ног, и останется только бесконечное падение в пропасть, полную холодного ветра и колючего снега… Один неверный шаг…
— Спасибо, — раздался его негромкий голос, — Это, наверное, моя лучшая работа…
… Двадцатилетний юноша оставил инструмент, как осколок, причиняющий боль, напоминание о разбитой мечте и обманутой первой любви. Он запретил входить в эту комнату и прибирать там… Десять лет лютня пролежала на верстаке… Десять лет спустя ее гриф обняли пальцы совсем другой женщины. Совсем другой… Для кого же он ее делал? Теперь он и сам не знал. Он поймет это, когда доберется до конца скального моста над бездной. Редко, когда порыв теплого морского ветра разгоняет туман и снег, можно заметить тонкую черную фигуру на дальнем берегу… Дальнем? Но ведь за его спиной больше половины пути… Ближнем…
— Норманн… — Сетсуна загадочно улыбнулась, но в глазах затаилась настороженность, — Ты не сердишься, что я взяла ее?
— Нет, — его пальцы легли поверх ее на черный гриф инструмента, — Почему-то мне кажется, так и должно было быть.
Их взгляды в очередной раз встретились…
…Сильный порыв звездного ветра сорвал клок тумана, окружающего звезду…
… Каменный мост над бездной стал короче…
— Ты обещала показать мне свой портрет. Тот, где тебе четырнадцать.
— Это всего лишь газетная фотография… Смотри, — Сетсуна пожала плечами и материализовала тяжелый альбом с закрытыми на замочек застежками. Полистав, нашла нужную страницу, — Вот. Это я десять лет назад.
Кунсайт принял из рук герцогини альбом. Со старой газетной вырезки на него смотрела высокая и худая девушка с большими глазами, чуть скрытыми густой челкой. Сжатые губы в упрямой попытке не заплакать или не сказать чего-то лишнего, знакомая линия упрямого под-бородка, хмуро сведенные брови… И абсолютно ненормальное для ее лет выражение сдержанного гнева, боли и понимания во взгляде.
— У тебя на этом снимке потрясающие глаза… И руки.
— Ты мне льстишь. Я и сейчас не красавица, а уж тогда… — Сетсуна иронично усмехнулась.
— Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, — его голос был серьезен, даже немного хмур, словно ее красота чем-то не угодила герцогу.
— Я? — она никогда в жизни не думала о себе как о красавице. Не уродина, и ладно. Да и вокруг все называли идеалом красоты Минако Венерианскую или Серенити — младшую. И их матерей.
— Ты, — Кунсайту хотелось сказать ей, насколько непозволительно она хороша… Но он молчал, то ли цепляясь за последний призрак одиночества, то ли просто боялся, что Сетсуна не поверит…
Выражение его глаз смущало ее. Те взгляды, что она перехватывала на свадьбе, были бледными тенями, не более… Может ли зимнее море одновременно обжигать страстью и дарить прохладой сдержанной нежности… Великое небо, неужели это… Она боялась даже мысленно признаться самой себе, боялась, что обманет саму себя, поверив раньше времени в возможное счастье.
… На скальную тропу обрушился весенний ветер, прогоняя прочь туман, и время от времени он видел то кусочек звездного неба над головой, то четкую темную фигуру на том краю…
— Мне надо уехать, — тихо сказал герцог.
— Надолго? — неужели она не увидит его завтра?! Десять, всего-то десять дней замужества, и она уже не представляет себе жизни без Кунсайта… Смешно?.. До слез…
— Дней на десять, может на две недели. Обычная инспекция по гарнизонам, — десять дней не видеть ее, не говорить с ней… Не сходить с ума каждый раз от желания просто провести рукой по ее щеке…
— Я буду скучать, — скучать по разговорам на все темы на свете, по беседам с оружием в руках… По твоим взглядам, от которых мучительно хочется послать в бездну все клятвы… По иронично изломанной брови и редким улыбкам…
— Спасибо, — я тоже буду скучать. Но не признаюсь в этом. Не скажу, что уже сейчас знаю, как меня будет тянуть обратно, в бездонный вишневый омут твоих глаз…
Он подошел ближе, обнял Сетсуну за плечи, прислонился лбом к ее лбу, чуть наклонив голову. Некоторое время они простояли так, молча…
— Мне пора. На время моего отсутствия командование возлагается на тебя, справишься? — насмешливый излом брови, и тень улыбки в глазах…
— Справлюсь, генерал, — усилием воли принцесса раздвинула губы в улыбке. Кунсайт кивнул и скрылся за дверью.
Сетсуна забралась с ногами в кресло, и, наконец, позволила себе расплакаться. Смешно, она не плакала перед свадьбой, когда думала, что обрекает себя на безрадостное одиночество длиной в жизнь, а сейчас слезы текут ручьем по лицу от этой невысказанной нежности, сквозившей в его движениях…
Наследная принцесса Плутона Сетсуна, вышедшая замуж по политическим соображениям, бесповоротно влюбилась в своего собственного мужа.
Двухнедельная поездка по гарнизонам слилась для Кунсайта в один бесконечный день. Десять гарнизонов, ревизии, построения, избирательные проверки состояния оружия и уровня подготовки личного состава. Гарнизонные командиры только молча бледнели, когда главнокомандующий Кунсайт изучал документы или требовал мгновенного построения или учений без подготовки. Он словно пытался нагнать что-то безвозвратно-упущенное, или, наоборот, что-то далекое и видимое пока только ему… Во всяком случае, после отъезда генерала из гарнизона по крепости некоторое время гуляли слухи если и не о новой близкой войне, то о масштабных маневрах точно. Впрочем, этого и следовало ожидать. После коронации Эндимион наверняка захочет посмотреть на армию лично. Хотя навидался солдатской жизни за последние семь лет более чем достаточно.
Но, как ни странно, мысли Кунсайта занимали не гарнизоны, не объемы ассигнований и не пополнение магических арсеналов. Норманн Кунсайт отчаянно хотел домой, на север, и это пугало его. Он сознательно бросал себя и других в дикий, насыщенный темп проверок, учений, смотров с одной только целью — устать к концу дня, как он уставал только первые полгода службы в гвардии. Устать той самой дикой свинцовой усталостью, чтобы упасть на жесткую армейскую койку и тут же заснуть без сновидений до самого подъема.
Быстрее. Еще быстрее. Гарнизон, арсенал, отчетность, построение… Заранее обреченные на проигрыш попытки забыть о Сетсуне и не вспоминать ее, не скучать по ней… Не думать, что бы она сказала об уровне элитного десантного подразделения боевых магов, или просто о том, как мучительно осознавать, что их разделяет несколько тысяч миль.
…Там устремляются в небо горы, и зимнее море выбрасывает на берег раковины, принесенные течением из южных морей. Там плещутся по ветру флаги на шпилях замковых башен, серо-стальные с голубым. И один, черно-гранатовый, — на шпиле старой башни… И в бледном свете зимнего солнца, скрытого утренним туманом можно различить темную женскую фигуру на морском берегу… Буря, он не будет, хотя бы сегодня, он не будет думать о ней!
Но двухнедельная разлука не смогла ничего сделать с бьющимися внутри него вихрями, как не помогала бешеная скачка по скалам раньше… Как теперь скучной казалась разминка-беседа с десятью лучшими десантниками на плацу… герцог Кунсайт безумно скучал по своей жене, с которой не собирался встречаться после свадьбы.
Портал полыхнул голубым пламенем и погас. Кунсайт стряхнул с ресниц капли мгновенно растаявшего снега. В холле все так же пылали камины, а яркие лучи зимнего солнца, усиленные снегом, били в витражи, раскрашивая серый каменный пол яркими весенними краска-ми. Не удостоив слугу, готового принять плащ, даже тенью взгляда, герцог вышел через парадную дверь, спустился по ступеням в парк и быстрыми шагами пошел по главной аллее.
Он был практически уверен, что найдет ее там, но в то же время отчаянно боялся ошибиться. Кунсайт понимал, — этот страх лишь отголосок давних событий, но не мог ничего с ним поделать. Это злило. Но на кого же, собственно, он злится, Кунсайт так и не решил. На себя за беспричинный страх? На Сетсуну, за то, что жена лишила его покоя, околдовала его? Или за то, что позволил ей это? Позволил, как же! Но разве эта женщина кого-нибудь слушает?! Губы сами собой раздвинулись в улыбке, — его жена была упряма, как скала и своенравна, как ветер…
Солнечный блик на долю мгновения сверкнул среди деревьев. Герцог снова довольно улыбнулся и тихо стал обходить окруженную деревьями поляну, чтобы оставить за спиной солнце.
Толстый ствол старого дуба превосходно скрывал его фигуру, в то же время давая прекрасную возможность для обзора. Лучше, конечно, забраться на дерево, но осыпавшийся иней неминуемо выдаст его. А быть замеченным раньше времени лорд Кунсайт не хотел.
Сетсуна двигалась по заснеженной поляне абсолютно бесшумно, хотя ее ноги проваливались в глубокий снег. Только безостановочно перемещался темный шест в ее руках, перелетая из хвата в хват, из одной руки в другую, пока девушка совершала шаг или просто поворачивалась. Темный деревянный шест жил, казалось, своей собственной жизнью, нанося удары невидимым врагам. Впечатление усиливали закрытые глаза Сетсуны, которую, казалось, нисколько не волновали ни снег под ногами, ни движения шеста в ее руках, ни чье-либо присутствие на поляне…
Кунсайт бесшумно прянул вперед, вынимая из ножен Северных братьев, прыжком взлетел в воздух, и обрушился на темную фигуру внезапным каскадом ударов… Сетсуна отступила на полшага, пропуская мимо себя его тело, и одновременно развернула шест, перехватив его левой рукой. Клинок скользнул вниз по гладкой деревянной поверхности, а пальцы правой руки уже оплетали запястье Кунсайта, направляя его удар чуть-чуть в другую сторону… Свет скользит по стеклу…
— Я скучала, — улыбнулась она, не открывая глаз.
— Я — тоже, — хмуро признался герцог, пряча оружие. Услышав такие слова, Сетсуна удивленно распахнула глаза. Вот уж чего не ожидала… — И не смотри на меня таким удивленным взглядом, — еще более сердито проворчал он. Ему до дрожи в руках хотелось прикоснуться к ней… Хотя бы просто приобнять за плечи… Но на самом деле — большего.
— Мои взгляды — мое дело, — отрезала его жена, сводя брови с наигранно сердитым видом. Как же она рада, что он уже вернулся… Нет, она не скажет, ни за что ему не скажет, как ей не хватало света в окне его комнаты, что горел там обычно до глубокой ночи. Не скажет, каким пустым кажется замок без него…
— Ты невыносима, — он позволил себе притянуть ее к себе за плечи и уткнулся лбом в ее лоб, как тогда, при прощании… — Здравствуй.
— Здравствуй.
— Завтра едем в Элизиум… Ты не забыла?
— Нет, не забыла. А кристалл с записями инспекционной поездки крайний слева в пятом ряду.
— Спасибо, — Кунсайт аккуратно установил кристалл, и щелкнул пальцами. Эту запись он смотрел уже двадцатый раз, и все не мог понять, что же в ней не так… — Вот, смотри, я никак не могу понять… такое ощущение, что то ли ветер какой-то странный… Но я уверен, что дело не в ветре…
— Свет… Останови! Так, а теперь отмотай немного назад… Да, с этого места, — Сетсуна поднялась со стула, и остановилась за спиной мужа. Пальцы как-то сами собой легли на резную высокую спинку и почти касались его белоснежных волос… — Смотри, вот здесь, да?
— Да, именно в этот момент. Я сначала подумал, может кристалл не в порядке?..
— Нет, Кунсайт, все дело в свете!
— И причем тут свет? — герцог встал и раздраженно прошелся по кабинету по кабинету.
— Смотри, — Сетсуна создала в воздухе объемную карту северо-восточных районов, — Вот здесь — гарнизон, — Масштаб увеличился, и теперь в зоне видимости был только район воинской части и прилегающие территории, — Отсюда ты вел съемку, а было это восемь дней назад. И лучи Солнца падали на планету под этим углом — косые линии протянулись через изображение. Погода была ясная, и если именно в этом месте наблюдалось марево…
— Вот где-то здесь должен быть источник возмущения, которое преломляло свет! Сетсуна, ты гений!
— Я просто привыкла ловить Свет… — улыбнулась она и вышла из кабинета, чтобы не мешать разговору мужа с Эндимионом…
…Чтобы поймать луч света, надо окружить его со всех сторон зеркалами. Но как поймать ветер? Он сорвет любую преграду, а скалу просто обойдет стороной… Кольцо высоких гор убьет его… Нет, ветер можно только приручить… А значит, надо подождать. Еще чуть-чуть…
— Сетсуна, — раздался голос прямо у нее над ухом. Ну, вот, опять! И как Кунсайту удается подходить так незаметно?! Причем именно тогда, когда ее мысли заняты именно им?!
— Да?
— Давай отправимся в Элизиум прямо сегодня? Погуляем по городу, посмотрим Храм рассвета и сад… — Похоже, я приглашаю собственную жену на свидание…
— Конечно, Норманн. С удовольствием…
— Тогда пошли! — Кунсайт схватил жену за руку и потащил к лестнице в холл. Ему вдруг безумно захотелось удрать из замка, оставив все заботы, мысли о работе и предстоящем приеме… Оставить этого замороженного герцога, которым был он сам… Мальчишество… Пусть так.
— А вещи? — нет, не то чтобы она возражала против такой стихийной прогулки…
— Слуги на что? Их в имении чуть не сотня!
— Дай хоть переодеться, генерал!
Да, отправляться на прогулку по городу в своем обычном мундире… А на Сетсуне и вовсе белая шелковая блуза с широкими рукавами — не лучший выбор одежды для такой авантюры.
— Пять минут. Встречаемся у портала.
— Есть! — рассмеялась Сетсуна и исчезла. То ли телепортировалась, то ли убежала…
По широкой улице Элизиума, одной из девяти, что вели к Храму Рассвета, шли люди. Здесь, в столице весна уже вовсю напоминала жителям, что завтра — последний день зимы… На плитах дорог и крышах давно уже не лежал снег, деревья выпускали навстречу теплу набухшие почки… А люди оставляли дома теплые куртки и плащи, и спешили на улицы. Кто по делу, кто просто погулять и порадоваться запахам близкой весны, солнечным бликам на морских волнах, хрупким цветам в Саду или столь же хрупким на вид резным шпилям Старого го-рода…
— Да, Хранитель Гелиос, я полностью согласен с Вами, — Зойсайт остановился, ожидая, пока Хранитель распахнет перед ним резные ворота храмового сада — честь для гостей и обычное дело для давнего друга.
— Ну и отлично. Все же, надеюсь, мой друг посетит меня снова после коронации?
— Как только смогу видеть в зеркале себя самого, а не сборник ритуалов, — усмехнулся в ответ Зойсайт, — Всего хорошего, Гелиос.
Едва ворота затворились за его спиной, Зойсайт присел на мраморную скамью. Пара минут покоя. Он имеет на них право, ведь все уже улажено, и этот день, как и следующий, он, наконец, проживет, не вспоминая о тонкостях этикета Больших Приемов. В конце концов, чем он хуже людей, что спокойно гуляют себе по солнечным улицам Элизиума… Например, вон та парочка. Кстати, очень любопытная, — девушка в плутонианской военной форме со споротыми знаками различия… Такую носят все переселенцы с девятой планеты, когда не на службе. Напоминание самим себе и всем вокруг. А споротые знаки различия — просто дань вежливости властям приютившей планеты. На самом деле все они — солдаты Плутона… А девушка очень необычная… Изумрудные блики то и дело вспыхивают в длинной темной косе и пышной челке, из-под которой на мир внимательно смотрят глубокие темные глаза… изящная рука с длинными пальцами поправляет выбившуюся из прически прядь, и можно разглядеть обручальное кольцо на пальце…
Зойсайт машинально потянулся за лезвием, — подправить грифель, и понял, что все это время рисовал. Хвала Небу, хоть на чистом листе, а не на обороте официального документа… Неплохо вышло, даже очень. Художник кинул взгляд на плутонианку и ее спутника и наметил штрихами фигуру мужчины. Хорошо, что они идут медленно… Правильно, куда спешить… День в разгаре, солнце, теплый ветер, из Сада доносятся ароматы цветов… Грифель переносил на бумагу уверенную походку и широкий разворот плеч лейтенанта, случайный блик на эполете наглухо застегнутого мундира. Педант… Почти. Упрямая линия подбородка, белые волосы, собранные в длинный, ниже плеч, хвост металлической заколкой… Зойсайту никак не удавалось поймать выражение лица, мужчина в лейтенантском мундире смотрел то на храм, то на деревья, но чаще всего на девушку… Вот она улыбнулась, подошла к старому дереву, не переставая что-то говорить… Лейтенант кивнул, тоже улыбнулся и повел плутонианку к западному входу в Храм Рассвета… Грифель быстро забегал по бумаге, пока из памяти не выветрилось выражение лица военного. Да, так… Зойсайт убрал грифель и принялся изучать рисунок. Надо будет показать Нефриту, интересно, что глава Контрразведки скажет об этой паре… Плутонианка и земной лейтенант, явно влюбленный в свою спутницу… Но почему-то это скрывает… Зойсайт не мог отделаться от мысли, что уже где-то видел этого человека. Только вот улыбка… А если убрать улыбку… Изменить прическу… Снежно-белые волосы ниже плеч, упрямый подбородок, уверенная походка. И молчание. Вот это да… Не-ет, рисунок Нефриту он не покажет. Во всяком случае, до завтрашнего бала.
— Ты хорошо придумал — спрятаться за мундиром лейтенанта. Честно говоря, я боялась, что тебе будет оборачиваться вслед полгорода. Но они смотрят и видят только твой мундир…
— А что видишь ты?
— Тебя. Норманна, — своего мужа, хотела она было сказать, но прикусила язык. Нет, она пока не его жена. Пока — только имя в родовой книге, и хрупкое доверие. Взаимное уважение и восхищение. Но не супружество, — И город. Здесь очень красиво… Как-то даже не верится, что война закончилась всего полгода назад…
— В Элизиуме не велись бои. Жрецы никогда бы не допустили этого. Древний закон — Элизиум, сердце планеты, не может быть местом пролития крови. Кроме суда поединка, конечно. Тебе здесь нравится?
— Да, очень… Но я не смогла бы жить здесь. Слишком красиво… Слишком спокойно… А вот приезжать иногда, каждый раз удивляться и радоваться этой красоте… Это совсем другое дело, — Сетсуна помолчала, облокотившись на светлый камень набережной, — Земля такая разная… Есть Север, так похожий на Плутон… Элизиум, где не бывает настоящих морозов и удушающей жары, где даже дождь — как музыка. И есть Малахитовые болота и пустыни. Или Тагирен…
— Люди тоже бывают разные, — тихо сказал Кунсайт. Для нее или для себя?.. — Тебе понравился Сад?
— Да, очень… Так красиво и гармонично… Это замечательно, что в Элизиуме есть место, где отступает всякая печаль. Кто придумал создать такой сад, где бы всякий день что-то цвело?
— Не помню, это было очень давно, во времена первой династии… Кажется, это был свадебный подарок королевской чете от других Домов и Жрецов Храма Рассвета. Тогда Элизиум только строился… — Кунсайт повернулся спиной к реке и стал смотреть на увитую зеленью стену Сада, — Храм Рассвета был только-только закончен, и все говорили, что невозможно построить более прекрасное здание… И тогда жрецы Храма предложили Домам создать Сад. Бароны привезли растения из своих владений, со всех концов планеты, а Жрецы заколдовали сад так, чтобы деревья не воевали меж собой и не болели… Куда теперь пойдем?
— Не знаю. Ты же показываешь мне город, — улыбнулась Сетсуна.
— И тебе совсем не хочется пройтись по магазинам? — снова эта улыбка и насмешливо изломанная бровь…
— Небо! Кунсайт, я же все-таки женщина! Конечно, хочу! — рассмеялась она
— Тогда пойдем в центр, — поверь, я ни на миг не забываю, что ты женщина, Сетсуна. Я просто не в силах забыть об этом.
Еще полтора часа они бродили по Старому городу. Сетсуна то и дело останавливалась у витрин, рассматривая ту или иную, но никогда не заходила внутрь, словно не понимала, что теперь может скупить все торговые ряды…
Неужели так ничего и не выберет себе? Невозможная женщина! А если бы я сам хотел сделать ей подарок? Что может порадовать ее, кроме клинка звездной стали? Он у нее уже есть. И лютня тоже… Она стоит на подставке под развешанным на стене арсеналом Ловца. Чуть справа… Рядом — столик, где всегда лежат ее любимые книги. Почему-то от этого воспоминания о той самой лютне в комнате Сетсуны, о том, как ее руки касались струн, в груди разлилось какое-то тепло… Ну, вот, наконец-то она хочет зайти в лавку… Нет, ну конечно именно в оружейную!
Пока его жена переходила от стойки к стойке, рассматривая и пробуя оружие, Кунсайт рассматривал строгие линии убранства, по-армейски простые, той самой простотой, которая придает красоты мечу. Красоту, которую убивает драгоценная кость и бездумно вделанные в рукоять камни. Сетсуна тем временем принялась сравнивать разные метательные ножи, проверяя качество стали и балансировку с той самой увлеченностью, с которой иная рылась бы в груде шелковых платков, выбирая нужный. Но почему тогда герцогиня несколько минут простояла перед лавкой с этими самыми шелками, если ножи интересны Сетсуне больше?..
Выставленные на всеобщее обозрение тончайшие платки из шелка, какой умели делать только во владениях Нефрита, переливались всеми цветами, от слепяще-солнечного до полночно-синего с серебристой россыпью звезд. Почему же Сетсуна даже не вошла внутрь?..
«Всю свою жизнь я была на войне…» Воин может и должен уметь обходиться безо все-го. Ловец выживет везде, любую вещь он может превратить в оружие, Ловец обойдется без еды и питья… Или умрет. «Всю свою жизнь я была на войне…» Белковый концентрат трижды в день на протяжении двадцати лет. Пыльные бури на месте некогда плодородных равнин, осколки оранжерей. Когда на счету каждый эрг в накопителях и каждая капля воды… Не по годам взрослые глаза на худом лице четырнадцатилетней девушки. Всю свою жизнь ты была на войне… И теперь, когда нет нужды постоянно оглядываться и можно спокойно спать, ты все равно кладешь рядом с собой нож…
— Ты выбрала что-нибудь себе? — спросил он. Сетсуна по-прежнему стояла возле стенда с малыми ножами.
— Пока нет… И я еще хотела посмотреть «ночные звезды»…
— То есть ты не будешь против, если я отлучусь на пару минут?
— Хоть на час, — улыбнулась она, — Здесь выбор не хуже, чем у тебя в оружейной. Честно говоря, я давно хотела пополнить свой арсенал… — Сетсуна задумчиво посмотрела в сторону луков и арбалетов. Может, действительно?.. Хотя ее старый еще вполне себе ничего…
Улыбчивая смуглая южанка не смогла до конца скрыть своего удивления при виде нового посетителя. Мужчины редко заходили сюда, а уж в одиночку… Но лейтенант похоже, знал, что именно ему нужно.
— Чем могу служить? — певучий выговор продавщицы сплетался с легким ароматом смолы, сандала и каких-то пряностей… так пахло в охотничьем домике Нефрита. Интересно, что бы он сказал, застав генерала — главнокомандующего, самого опасного человека Системы за покупкой шелкового платка для жены?..
Кунсайт выбрал два куска невесомого тонкого шелка — изумрудно-зеленый, цвета летней травы и полночно-синий, расшитый серебряными звездами. Они оба изумительно подойдут Сетсуне — ночное летнее небо, с которым сравнима глубина ее глаз и изумрудная зелень, такие же искры вспыхивают в ее волосах, когда на них падает солнечный свет… герцог принял пакет из рук служительницы и вышел на улицу. Нет, что бы все-таки сказал Нефрит?.. Наверное, ничего. Просто промолчал и улыбнулся. Это в Малахитовых топях он всячески изводил его… Дня не было, чтобы Кунсайт не мечтал поправиться, и, наконец, снова дать нахальному капитану в челюсть, как тогда, в первый раз… А потом была победа, и мучительное для них всех привыкание к мирной жизни… Что ж, благодаря подначкам этих лисов — Нефрита и Зойсайта, он перестал класть под подушку кинжал уже через месяц…
… Поразмыслив, Сетсуна решила все же купить новый арбалет. «Правильный выбор оружия продлит твою жизнь и поможет достичь успеха. Незачем облегчать работу врагу», — так любил говорить ее старый учитель… Сетсуна положила арбалет рядом с метательными ножами и прошла чуть в глубину комнаты. Кажется, там были неплохие копья и пара нестандартных «крыльев». «Крылья» действительно были все разные, под разные руки и характеры, но не они поглотили внимание принцессы. В левой верхней четверти стены, менее всего освещенной, поблескивал своими тремя лезвиями «Дракон». Матовый блеск металла выдавал в нем «вольное» оружие, не имеющее хозяина.
— Он прекрасен, не правда ли? — хозяин оружейной, коротко, по-армейски, стриженый мужчина лет пятидесяти поднес руку в оружию, но так и не прикоснулся к нему. Просто погладил пальцами воздух рядом.
— Да. Немногое оружие способно сравниться с «Драконом»…
— Например, легендарные «Северные братья»… Или Гранатовый жезл Мироздания.
— Вы еще «Лезвие теней» вспомните, — чуть иронично улыбнулась Сетсуна. Случайно ли это упоминание оружия?
— Боюсь, династия Сатурна утратила искусство зеркальных теней. В отличие от Вашей планеты, принцесса, — с коротким поклоном сказал мужчина, — Я всегда восхищался вашим народом… И, простите мою дерзость, я рад видеть, что Гранатовый жезл пребывает там, где ему и нужно быть — в руках Ловца Звездного Света.
— Вы очень хорошо осведомлены, Мастер, — Ловца, если он скрывается, может раскрыть только другой Ловец. Или Мастер, который видит, как Ловец выбирает себе оружие.
— Базальт. Кайл Базальт, майор десантных войск Земли. В отставке.
— Генерал-майор. Командор Ледяной Звезды Разума и Зеленого Листа Жизни. Подразделение «снежный барс»… Рада знакомству, Мастер Волны.
— Я тоже, ваше высочество.
— Давайте без титулов, Мастер? — усмехнулась уголком рта принцесса.
— И без воинских званий? Что ж, почту за честь… И коль скоро Вы интересуетесь «ночными звездами», хочу показать Вам один интересный образец…
… Похоже, Сетсуна действительно решила отыграться на оружии за все остальные лавки. Рядом с женой на прилавке лежали три метательных ножа, два десятка «ночных звезд». Правильно, земной металл идеально подходит для этого вида оружия. Миниатюрный арбалет с блокировкой, на треть меньше того, что висел у нее в комнате и зарядом на два болта, Сетсуна решительно придвинула туда же.
— Ну, нашла достойное пополнение арсенала? — Кунсайт снова неслышно возник у нее за спиной, но на этот раз она чувствовала его присутствие еще с того момента, как он переступил порог оружейной.
— Да… Теперь мне осталось самое трудное… — Сетсуна слегка смутилась.
— Что?
— На завтрашний прием требуется парадная форма одежды… — Сетсуна глубоко вздохнула, и, чуть покраснев, выпалила единым духом, — я уже полчаса не могу выбрать подходящий по этикету кинжал, — герцогиня сердито кивнула в сторону клинков, которые оставила на прилавке. Абсолютно одинаковые, они различались только цветом ножен и отделкой рукояти…
— Возьми все три, — он еле удерживался от смеха, но губы сами раздвигались в улыбке — выберешь во дворце, какой тебе понравится больше.
— Что смешного?!
— Просто я подумал, сколько же тогда ты будешь выбирать парадное платье?
— Бездна! Я совсем про него забыла… — теперь в вишневых глазах плескался подлинный ужас… Буря, это выше его сил… Кунсайт прислонился к прилавку рядом с женой и рассмеялся…
— Норманн!!!
— Не сердись… — от смеха он едва мог говорить, — Просто, как только я думаю, что понял тебя, ты преподносишь очередной сюрприз… — как же прекрасно, что она приходит в ужас от мысли, что ей надеть на бал…
— Я вовсе не сержусь, — Сетсуна покачала головой. Плевать на этикет и прием… Вернее, да славится вся эта дребедень, если она вызывает его смех…
— Поверь, этот малый прием перед Коронацией не стоит таких мучительных раздумий, — улыбнулся герцог. Я расплачусь за покупки, а ты подумай, может, решишь взять еще что-то, пока мы не ушли…
— Не думал, что это случится… — Базальт остановился за ее плечом и смотрел, как герцог расплачивается с приказчиком. Сетсуна обернулась и удивленно посмотрела на Мастера. Тот лишь улыбнулся и поманил ее рукой. Вместе они прошли к дальней стене. Сетсуна молчала, недоумевая, что же хочет сказать ей генерал-майор «Барсов». Но Базальт лишь так же молча снял со стены «Дракона»… Погладил пальцами рукоять… И протянул его ей.
— Я надеюсь, вы с ним поладите, — серьезно сказал Базальт.
— Мастер… Я не понимаю… — это не может быть правдой! Вот так, после трехминутного разговора, ей отдают «Дракона»?!!
— Десять лет, как я знаю его, — Кайл кивнул в сторону Кунсайта, — с того момента, как Норманн Кунсайт пришел в мой взвод рядовым… и до того момента, как главнокомандующий Кунсайт принимал капитуляцию войск Алмаза. Ни разу за все время никто не видел и не слышал, чтобы он смеялся… Ни разу, до сегодняшнего дня. И поверь, такое зрелище стоит «Дракона»… разбудить «Дракона» может Мастер, разбудить и усыпить — Ловец. Но заставить Айсберга смеяться — задача гораздо более сложная.
— Мастер, я не могу принять его, — покачала головой Сетсуна.
— Можешь, потому что это не подарок. Это — вещественная часть моей благодарности тебе. Потому что твой муж мне дорог. Как ученик, как воин, как командир. Как друг. Ты знаешь, что это такое — дружба воина. Поэтому ты поймешь меня, принцесса.
— Да, — разве бы она сама не отдала своих мечей за то, чтобы…
— Тогда возьми. Я знаю, ты поладишь с ним.
— Я благодарю Вас, Мастер, — Базальт вскинулся было, но Сетсуна продолжила, — за доверие, которое Вы мне оказываете, — женские руки сомкнулись вокруг рукояти, лезвия подернулись черно-гранатовым блеском, и «Дракон» исчез…
Они вышли из мастерской, а Базальт стоял в глубине и сквозь витрину видел, как два человека в военной форме удалялись по улице ровным и спокойным шагом. Он не подошел к Айсбергу, надо же, до сих пор называет генерала его армейским прозвищем, не сказал ему ни слова. Незачем. Ведь главное он уже знает.
