Эпизод 18 и 19…18…
Гермиона ищет его второй день. В прачечной нет, а медсестры говорят, что он уходит раньше. Она злится и думает, что напишет об этом в отчете.
На улице валит снег. Крупными хлопьями. Он тает, не касаясь одежды. Гермиона сворачивает к реке. На улице мало прохожих, все прячут лица за черными зонтами. Все, кроме одного. Он стоит, запрокинув голову, и смотрит в горящие окна больницы. Он снова кажется чужим, сбежавшим из соседней сказки. Снежинки укрывают плечи в тонком кашемировом пальто. Зима вплетает пальцы в его намокшие волосы.
— У маглов есть лекарство от болезней крови.
— Я читала. Они заменяют испорченную кровь новой.
— Она согласилась на это. У половины болезнь возвращается. Четверть умирает от осложнений. Что это за проклятый мир, в котором по наследству передают смерть, а лекарство — одно только слово, чтобы подарить иллюзию надежды?
Гермиона молчит, не зная, как защитить мир, который она давно с собой не отождествляет.
— Я хочу показать ей наш.
— Малфой, нельзя.
— Всего на десять минут. Ее перевели в другую палату, окна выходят на реку. Здесь совсем не на что смотреть.
— Тогда тем более нельзя. Она умрет, если выйдет на улицу, никакое заклинание не может защитить ее.
— Почему?
— Нельзя сделать воздух стерильным.
Он опускает голову, мокрая челка падает на лицо. Воздух вокруг него застывает. Он отворачивается. Она ненавидит смотреть ему в спину.
— Малфой, постой. Не уходи. Я покажу тебе этот мир вместо нее. А когда она поправится, ты покажешь ей наш.
…19…
Вместо нее. Подружка Поттера вместо нее. У этого мира нет шансов.
На площади с фонтанами огромное здание с колоннами.
— Я знаю, что ты не любишь заходить в помещения. Но это место стоит увидеть. Пожалуйста, Малфой, всего один раз.
В этом сером мире не существует таких красок. Не бывает таких ярких людей. В картинах нет жизни. Есть целый фейерверк цветов.
Она на каждой из картин.К ним нельзя прикасаться. Впрочем, как и к ней. Какая ирония — желать того, что брезговал представить.
Она точно его чем-то заразила. Малфой закрывает глаза. Если подумать, они чем-то похожи. Это так просто — нужно всего лишь представить.
Он подходит сзади. Нет, у нее нет длинных вьющихся волос. У нее вообще нет волос. Одной рукой он убирает волосы Гермионы в сторону. Она вздрагивает от неожиданных прикосновений и хочет развернуться. Он не позволяет. Заключив в объятия, он кладет голову ей на плечо. Щекой касаясь ее щеки.
— Малфой, — от ужаса или неожиданности она шепчет его имя.
Когда шепчут, совсем не разобрать, кому принадлежит голос. Поэтому, если закрыть глаза... Он сильнее сжимает ее в своих руках, вдыхая аромат. Она тоже пахнет больницей. Должно быть, провела весь день у родителей. Должно быть... никогда не выходила из этой проклятой больницы.
— Малфой, мне больно, — сдавленно.
— Прости... Прости, мне так жаль.
Конечно. Конечно, ей больно. Ему тоже. Сжимает в груди так, что можно задохнуться. Кажется, что хуже быть не может. Но с каждой секундой становится хуже. Так и должно быть. Он заберет ее боль. Он же волшебник. Пусть и без палочки.
Разворачивает бережно за плечи. Лицо у нее горячее. А руки не согреть.
— Малфой, так только хуже.
В глазах у нее слезы.
— Мне. Мне одному.
Целует ее в лоб. Склоняется к щекам. Во рту солоноватый привкус. Одинаково соленые на вкус почему-то кровь и слезы. И даже ее губы.
Она отвечает, сотрясаясь от рыданий. Поцелуй глубже, а вкус горше. Все хорошо. Так плохо не бывает. Значит, все хорошо. Он заберет с собой ее проклятую болезнь. Сожжет в груди.
Так плохо не бывает.
— Хватит. Прекрати.
Она отстраняется. Умоляет. А он, не открывая глаз, желает лишь одного — вернуть отвратительный вкус горечи на своих губах.
Короткий и хлесткий удар по мокрой щеке. Сильнее зажмуриться и не открывать глаза, пока не стихнут ее шаги.
