Глава 1Гарри пахнет ветром, и немножко Лили (но без всяких цветочных оттенков, только травы), и еще, как ни смешно, чернилами. Именно он, а не Гермиона, которая, как жалуется Мародер, постоянно торчит в библиотеке. Не думаю, что Поттер-младший такой уж прилежный ученик - скорее не любит слишком часто мыть руки. Как Джеймс.
Раньше к этому сочетанию всегда примешивался весьма ощутимый запах молока. Но Гарри уже не давным-давно не младенец.
Я жду уже вторую неделю. Я знаю, что Гарри и его друзья навещают Хагрида ближе к вечеру. Я надеюсь, что они придут сегодня. Или завтра.
Я не знаю, что я буду делать, когда они придут.
И мне снова мерещится этот кисловатый, затхлый запах до смерти напуганной крысы.
Год назад я понесся бы туда, откуда он доносится, со всех лап.
Но я давно уже не доверяю себе.
Этот запах преследует меня всюду.
Даже здесь, под Ивой, аромат мокрой земли, прошлогодних листьев и цветов то и дело оскверняется гнилым плесневелым душком – так к вкусу чуть тронутого белесыми точками сыра едва заметно примешивается иной оттенок – ненавязчивый, но безнадежно портящий впечатление гурманам и бродячим псинам вроде меня, имеющим привычку шариться по мусорным ящикам. Если эти ящики в пределах досягаемости, разумеется.
Странный запах, если подумать. Может, и я благоухаю ничуть не лучше... но этот-то жил в нормальном доме, вымытый, накормленный! Это тебе не снегом оттираться.
Может, я и запах этот сам себе придумал? А на самом деле Питер пахнет совсем по-другому?
Я уже ни в чем не уверен.
Сначала все казалось легким. По сравнению с побегом.
Если уж я сумел обмануть дементоров, то поймать крысу, даже в Хогвартсе, - раз плюнуть. Ну или максимум два.
Может, кому-то это и покажется легкомысленным, но так оно и было.
Я чувствовал себя так, словно отвоевал целый мир. Огромный, сияющий, теплый. Мир, в котором все-таки было солнце, и небо, и песок, и трава, и даже цветы. Много цветов – пусть я уже не помню их названий. В котором были дома и люди, а по ночам в небе горела ни одна-единственная звезда (пока ее видно в окошке), а тысячи. Хоть ложись и считай – до конца жизни.
И это само по себе было чудом.
Желания тоже были простыми. Выбраться и найти крысу. Потом – найти крысу и поесть как следует. И еще душ принять. Хоть разочек.
И я даже не знал, чего мне хочется больше.
Желания были равнозначны. Защитить Гарри - и просто жить.
Дышать свежим воздухом. Охотиться. Пить из ручья. Глазеть на детей в парке. Подставлять спину под руки взрослых, отдавать свалявшуюся шерсть на растерзание пальчикам малышей… Мне на удивление везло. Родители, убедившись, что я не собираюсь кусаться, позволяли чадам погладить большую лохматую собаку (и тут же заставляли детей вымыть руки тут же купленной водой или протереть носовым платком). Молодежь закармливала меня печеньем и сэндвичами. Даже мясники чаще всего не отгоняли подозрительного на вид ободранного бродячего пса, а угощали сахарной костью.
Иногда главное Желание просто отступало в тень, заслоненное полузабытыми ощущениями, острыми, как осколок бутылки в траве. Сейчас мне стыдно, а тогда было именно так.
Пару раз меня пытались «приручить» - и голоса моей трусости и моей лени становились очень настойчивыми. Нет, они не призывали меня променять все, что у меня осталось в жизни, на похлебку, ванну и крышу над головой. Они просто уверяли, что я все придумал. И теперь, когда судьба чуть-чуть смилостивилась, не стоит ее искушать вновь.
Они шептали, что я ошибся. Что крыса на плече одного из рыжих мальчишек – вовсе не Питер, а мирный домашний питомец. Питер давным-давно покоится в собственной могиле. А Гарри… Даже если ему нужна помощь – чем ты можешь помочь, убийца?
Если бы мне не хватило ума прихватить с собой выдранную из газеты статью, я вполне мог поддаться на эти сладкие уговоры. И остаться с очередными благодетелями. В конце концов, быть собакой не так уж плохо.
Но статья возвращала все на свои места. Статья и сон.
Когда я заваливался спать в подворотне или в лесу, набегавшись за день и едва утолив голод какой-нибудь дрянью, мне не снилось ничего. Вообще.
Но когда желудок был полон, я видел одно и то же.
Как я поднимаю палочку, и Джеймс падает, сраженный зеленым лучом.
И я стал бояться есть досыта и заходить в гостеприимные дома.
Это меня и спасло, наверное. Иначе я бы не дошел даже до Литтл-Уининга.
А там я увидел Гарри. И это оказалось лучшим лекарством.
Как будто кто-то вынул из моей головы запыленные от долгого неупотребления мозги, встряхнул хорошенько, протер до блеска и поставил на место.
Ко мне начали возвращаться воспоминания. Не о том, что
нужно сделать. Всего-навсего прошлое. Мое собственное прошлое.
Даже в самом плохом нужно уметь видеть что-то хорошее. Так говаривал мой отец – в какой-то другой жизни.
Забавно… я бы так и прожил, вооружившись против всего мира этой безусловно мудрой поговоркой. Если бы не Джеймс.
До встречи с ним я был искренне уверен, что жизнь и состоит из плохого. В котором нужно искать хорошее.
Ну, например: тебя приговорили к Поцелую. Зато Гарри жив и даже здоров. Хотя пример неудачен. Гарри жив – остальное уже мелочи. Не поймали же…
Только подружившись с Джеймсом, я выяснил, что отцова присказка верна отнюдь не всегда.
Что жизнь бывает несказанно хороша – без единого пятнышка. А бывает и наоборот.
Смешно вспомнить, но некий Блэк по-настоящему осознал, что Волдеморта нет, позже всех в магической Британии. Спустя двенадцать лет.
И если бы не Гарри, мне было бы на это наплевать…
Побег Питера – куда серьезнее этого дурацкого приговора. Поймать его ты не смог – что ж, бывает. Но уж будь любезен, если что, всеми правдами и неправдами пробиться к Дамблдору и умолить, чтобы тебя хотя бы выслушали. Хватит даже четверти часа.
Будь ты посмелее, ты бы так и поступил, эгоист несчастный. И прорывался бы не в гриффиндорскую гостиную, а в директорский кабинет. Конечно, он не обязан тебе верить, и скорее всего не поверил бы, отправив сумасшедшего преступника, предателя, убийцу обратно в Азкабан, – но вдруг согласился бы хоть взглянуть на пресловутую крысу? Это же недолго.
Хотя что сейчас-то об этом думать… поздно. Может, Питер уже где-нибудь на югах, лечит нервы и греет пузо – отощал, бедняжка, за это время. А может, на полпути к Волдеморту. Или прячется где-то здесь.
Да и кто мог знать, что за целый год – год! – так ничего и не получится? Несмотря на то, что удалось найти нового друга. Вернее, старого… но в этом-то как раз и прелесть. Мародер, ныне Крукшанс, знал, что случилось с бывшим хозяином – но все же поверил мне. Хотя друг из меня, прямо скажем, неважный. Волдеморту и то такого не пожелаешь…
Маро сделал все, что мог, даже рискуя вызвать гнев новой хозяйки.
Бедный Рыжий, как он убивался по своей крысе… если бы не дурацкая история с метлой, я попытался бы выписать мальчишке новое животное. Получше – во всех смыслах этого слова. Но истории с Молнией мне за глаза хватило. Она хоть неживая, ей все равно, что на части разобрали, а сова или там кошка и дух могут испустить от такого обращения…
Затея с Метлой вообще была рискованной. Но во-первых, Гарри надо было на чем-то летать, а во-вторых, если честно, я надеялся, что если нас с Маро… в смысле, Крукшансом выследят, то хоть кто-то задумается, почему метла оказалась безопасной.
Стояла зима, было холодно… и ничего не получалось. Любой впадет в депрессию. К тому же я умудрился где-то простудиться и в какой-то момент даже засомневался, что вообще доживу до весны. Обошлось. Хотя толку…
А они, кажется, подумали, что я просто издеваюсь.
Снег то таял, то снова валил хлопьями, и лапы скользили на обледенелых ветках, и мне было плохо. Настолько, что в один прекрасный момент я просто рухнул в своей норе и не смог подняться. Маро пытался помочь – но что он мог, со всем своим умом, если у него не руки, а лапы? Он обокрал больничное крыло, добыл где-то маггловские спички, но все было без толку, потому что у меня не хватало сил даже на то, чтобы разжечь огонь… И тогда он взгромоздился ко мне на грудь, как в старые добрые времена.
А мне мерещился очередной кошмар. И я пытался оттолкнуть кота – или думал, что пытался. Потому что не хотел умирать вот так – с грузом на совести. Весьма материальным.
Мое воображение продолжало преподносить неприятные сюрпризы.
Лили бежит, прижав к груди Гарри, зовет на помощь… бежит прямо на меня.
Я хочу броситься вперед, чтобы заслонить их обоих… но тело не слушается, а губы растягиваются в любезной, ни к чему не обязывающей улыбке.
Я просто делаю шаг вперед.
-Питер? Питер, помоги. Пожалуйста… - Лили останавливается, сглатывает… Гарри ничего не видит. Хоть он не видит… уткнулся матери в плечо. И сидит на ее руках тихо-тихо. Как мышка. Умничка, маленький…
Я-не-я во сне пожимаю плечами, держа палочку наготове. И продолжаю улыбаться.
-Пит… - говорит она неуверенно. – Пожалуйста… Он убил Джеймса. Он хочет убить Гарри!..
-Джеймс просто дурак, дорогая, - говорю я чужим голосом, и чужие губы, проделав все положенные движения, растягиваются снова.
Так улыбаются клоуны. Не щуря глаза.
-Мальчик должен умереть. Так решил Лорд.
Лили пятится, пытаясь прикрыть отпрыска руками. Чертов младенец. Из-за него погибло столько людей – и погибнет еще. А эта курица, не сумевшая даже сообразить, что рожать детей надо вовремя, а не тогда, когда вздумается, не понимает, кого защищает.
Чудовище. Зеленоглазое и сопливое. Способное сокрушить силу и власть. Просто потому, что Так Суждено.
Этого нельзя допустить.
Война почти закончена. Победа близка.
И больше не будет жертв и смертей. Не будет боли и страданий.
Все эти глупцы поймут, что так лучше и спокойнее. Когда власть не переходит из рук в руки, не зависит от капризов очередного министра, не служит увлекательной игрушкой для беспринципных карьеристов.
Когда каждый находится на своем месте – и не желает большего, потому что это «большее» ему просто не по силам.
Разве замечает Олливандер, кому продает палочки? Разве исследователь, работающий над очередным изобретением, обращает внимание на то, откуда берется его завтрак, обед и ужин? Разве думает многодетный отец, кто стоит у власти, если все его дети сыты, одеты и счастливы?
Процветание, величие, безмятежность.
Навсегда.
Потому что тот, кто у власти, бессмертен.
Нужно лишь устранить маленькое препятствие. Беспомощное, растерянное, трусливое. Розово-красное, как визжащий поросенок. Его можно обрядить хоть в пурпурную мантию – он все равно останется жалкой хрюшкой, не понимающей, отчего хозяин приближается к ней с ножом…
Да потому что Рождество близко. И нужен окорок.
Рождество…
В этот год – и много лет спустя – рождество будет сытным и мирным.
Нужно только освежевать этот кусок мяса. Который притих и теперь вжимается в ткань ночной рубашки. Чистой, пахнущей жасмином…
Ох, Лили… Послушалась бы голоса разума – не смотрела бы такими глазами. Что непонятно?
-Не противься его воле. Отдай ребенка.
-Нет… только не Гарри… - кажется, до нее дошло. Не все… но хотя бы главное.
-Лили, послушай меня. Никто в этом доме не хочет причинить тебе вред. Ты одаренная ведьма, красивая женщина…
Я словно под заклятием. Я не хочу это говорить. Я хочу кричать. Так же, как Лили. «Помогите». Но не могу.
-…у тебя будет достойный муж. И много детей. Зачем тебе Поттеры?
Лили не спрашивает ни о чем. Просто поворачивается спиной и несется обратно.
Я слышу ее мысли.
«Лучше враг, чем друг. Лучше. Что делать? Что? Господи… пожалуйста… я не боюсь, нет… только не Гарри… Только не так. Будь ты проклят, убийца… Сириус!!! Кто нибудь!..»
Ее спина.
Мне все равно, разумеется. Я просто помню, как она поворачивалась спиной к Джеймсу. Месяц за месяцем. Они складывались в года.
А теперь Джеймс мертв.
И некому остановить разъяренных мародеров.
А ты думала, что я стану заступаться за тебя? А?
«Бедный» Питер. «Жалкий» Питер.
У тебя есть защитники понадежнее, верно?
И где они?!
Эта спина… Мне должно быть все равно.
Зачем объяснять?!
-Остановись, Лили. Подумай. Ты можешь жить. А это… - я проглатываю конец фразы, мучительно пытаясь вернуть ей рассудок…
-Этот ребенок – всего лишь недоразумение.
Она больше не кричит. И это правильно.
Она просто несется обратно. К моему Господину.
-Только не Гарри! Только не он! Убейте лучше меня!!!
Визг непереносим, и Лорд морщится – едва заметно, но…
К счастью, этому заклятию меня обучили.
Всего два слова.
Прости, красотка, ждут дела.
С Гарри покончит Лорд, разумеется. Я только устранил помеху.
Через несколько мгновений все будет решено. Избранный уйдет за родителями – в рай. И то сказать, не сиротой же оставаться…
А я и такие как я – нормальные люди, средние волшебники, обыватели - обретем нормальное счастливое будущее. 
