Глава 1Название: Время вспять, или плохая скорпироза
Автор: Lady22
Пейринг: плохая скорпироза
Тип: джено-гето-слэш
Рейтинг: PG
Жанр: Драма
Саммари: Поклонникам пейринга - это не то, что вы бы хотели прочитать про эту пару. Намеки на слеш. ПОВ Скорпиуса Малфоя. Не совсем обычное оформление прямой речи умышленное (но приемлемое правилами русского языка, в частности Д.Э. Розенталем).
Отказ: отказываюсь
От автора: первая и давняя попытка ПОВа. Так что Скорпиус... странен.
Напиток живой смерти - очень сильное и сложное усыпляющее зелье. В рецепт входят настойка горькой полыни, листья златоцветника, сок сонного боба и корень асфоделя. Ошибка в рецепте или приготовлении может вызвать вечный сон и даже смерть.
Нередки случаи, когда волшебники намеренно допускают ошибки в приготовлении зелья, чаще всего увеличивая положенное по рецепту количество полыни в полтора или два раза. Далее зелье используется ими как быстродействующий яд. Распознать его можно лишь единственным способом – по запаху, так как связь, образующаяся между компонентами, настолько велика, что аромат полыни не выветривается из помещения, в котором открыли сосуд с зельем, в течение нескольких недель.
«Краткий справочник по зельеварению»,
авт. Гермиона Дж. Уизли.
В моей жизни никогда не было больше двух любимых человек.
До весны четвертого курса – отец и мать.
Мама добрая – странная, но добрая. На ночь всегда целовала, готовила вкусный вишневый пирог и хранила мои секреты.
Папа проводил со мной мало времени: почти всегда сидел у себя в кабинете и молчал. Что бы он ни делал, он всегда молчал: молча ел, молча читал газету, молча перебирал свои бумаги. А еще он почти никогда не улыбался. Это случалось только вечером, когда он, сидя в гостиной, кидал взгляд на здоровенные уродливые часы в форме Биг-Бена, висевшие над камином, – тогда я видел, как чуть вздергиваются уголки тонких губ.
Наверное, глупо будет объяснять, почему я их любил – как же можно не любить родителей. Маме я каждое послание из школы обязательно подписывал «С любовью» и вообще часто ей об этом говорил. С папой все сложнее – он бы вряд ли оценил подобную сентиментальность.
Не то что бы остальных людей я ненавидел. Просто исчезни они из моей жизни – я бы и не расстроился. А дружить как-то пробовал. С Альбусом Поттером. Мы целых четыре года дружили, с первого курса. Но он однажды сказал, что любит меня, и попросил, чтобы я честно ответил, люблю ли его. Я честно и ответил, что нет. С тех пор он со мной общаться перестал – странно, сам же просил сказать правду.
Спустя пару месяцев после нашего с Алом разговора моя мать умерла. Я и сам толком не понял от чего: на бумаге врач написал какое-то длинное и непонятное слово – так и не смог разобрать. Только в ее комнате после этого долго витал запах полыни.
Отец на похоронах, как обычно, молчал. Я старался не плакать, но в конце концов разревелся, плюхнулся прямо на покрытую лужами землю и сжался в комок. Я думал, папа ругать меня будет – за несдержанность. Он всегда недовольно качал головой, когда я слишком громко смеялся или проливал что-то на скатерть – но не говорил ничего, молчал. А тут я уже через пару секунд почувствовал, как кто-то опускается рядом на мокрую траву и обнимает. По-моему, первый раз лет за шесть, когда он меня так искренне обнял – по волосам гладил, укачивал в руках, но никаких слов утешения от него я не услышал. Наверное, он просто не любил разговаривать.
Я потом еще долго ревел. И когда в поместье с отцом после похорон вернулся, и в Хогвартсе. Никто на мои слезы внимания не обращал, старались обходить место, где я сижу. А однажды, день на третий, ко мне подошла Роза Уизли. Поговорила о чем-то, сказала, что ей не все равно на мое горе, пообещала, что все образуется. Я как-то сразу ей поверил.
И снова в моей жизни было два человека, которых я любил: отец и Роза.
Мы встречаться стали, все лето переписывались, а потом, где-то в октябре, я сказал ей, что люблю ее. Она тогда на шею мне бросилась, обрадовалась. Так мы и встречались до выпускного. Я ей подарки дарил, каждый день в любви признавался, а она смеялась, целовала меня, говорила, что тоже любит.
Отец вообще-то не очень Розу жаловал. То есть Розу-то он, может, и нормально воспринимал, но не ее родителей. Я и сам, если честно, сочувствовал: мистер Уизли походил на глупого брюзжащего борова, а миссис Уизли – на сушеного клерка. Вот таких родителей точно любить сложно. Папа, конечно, ничего не говорил мне, просто молча не одобрял.
А вот Роза моего отца ненавидела. То ли ей родители про него историй понарассказывали, то ли кто из одноклассников, но когда я предложил ей выйти за меня замуж, она сказала, что не раньше, чем я отрекусь от рода Малфоев. Даже не понял сначала – думал, она фамилию свою оставить хочет, так я не возражал. А она говорит, нет, ты должен порвать со своим отцом. Отречься, то есть, от отца попросила. Я опешил сначала. Как это? Любимый человек просит меня бросить другого любимого человека. Я сбежал тогда от Розы, пришел к отцу в кабинет и передал зачем-то розины слова. А он снова ничего мне не сказал, только посмотрел как-то грустно-грустно и вздохнул.
А на следующий день его мертвым нашли. Сидел в гостиной, в своем любимом кресле, и бессмысленными глазами смотрел на часы. Я примерно за десять минут до известия письмо от Розы получил, мол, я согласна замуж, прости, погорячилась, нельзя семью бросать.
Жаль, что поздно.
Естественно, я про свадьбу надолго потом забыл.
На похороны мало кто пришел. Роза вот не пришла. Я каждый день на могилу отцу цветы таскал, разговаривал с ним. Не с ним, то есть, с гранитом и с надписью на позолоченной табличке. Я почему-то только тогда понял, что не так уж сильно Розу люблю. Наверное, лучше бы она из моей жизни ушла, чем отец. Не обязательно же умирать – сказала бы, ты мне не нужен, и все. А так, получается, ей я каждый день в любви признавался, обнимал, целовал, а тому, кого по-настоящему люблю, так и не сказал этого. Какой толк теперь ребром галлеона выцарапывать на каменной плите сейчас уже совершенно бесполезные слова?
А спустя недели три на кладбище пришел Гарри Поттер. Я его издалека заметил. Подходить побоялся, решил посмотреть и спрятался за чьим-то надгробием рядом с могилой отца. Поттер ничего не говорил, прямо как папа, положил молча розочку на серую плиту и кончиками пальцев погладил табличку с именем. А потом выпрямился, медленно и громко, во весь голос произнес, чтобы я выходил. Я опешил сначала, но потом все же подчинился. А дальше так получилось, что я все ему и выложил как на духу: и про Розу, и про любовь, и про отца, и про свадьбу.
Он слушал внимательно, головой кивал, а потом говорит мне, мол, вспять время не воротишь, нужно дальше жить. Только выбор в этот раз надо правильный делать, а то, говорит, будешь, как я, чужим отцам на могилы цветы таскать. И ушел.
Я от Розы потом много писем получал – только не ответил ни на одно. Не хотелось почему-то. А через три дня после встречи с Гарри Поттером ко мне пришел Ал. Мялся долго на пороге, глупости какие-то говорил. Но я все равно его пригласил чаю выпить, как отец учил, гостеприимно. Мы и проговорили часов шесть к ряду: о квиддиче, о школе, о Розе, о дружбе нашей неудавшейся. Я ему рассказал про двух человек, о том, что сейчас вообще никого не осталось. А он головой грустно качал, приободрить меня пытался.
Я не выдержал и сказал, что лучше бы я на четвертом курсе тоже ему в любви признался. Нет, я правда так думал. А у него даже слезы из глаз потекли, он неожиданно притянул меня к себе и поцеловал крепко-крепко. В макушку. И сидели мы, обнявшись, еще час.
А когда я уже почти уснул, зажатый между телом моего друга и едва уловимо пахнущей полынью спинкой дивана, Ал вдруг спросил меня про часы. Чего, говорит, у вас такое уродство стоит на самом видном месте. Я ответил, мол, отец сказал, что придурок какой-то очкастый подарил – так и сказал, да, и улыбался тогда дольше обычного. Друг, наверное. А кто из его знакомых в очках-то ходит? Разве что дядя Грегори.
Но чего уж, говорю, вспоминать теперь. Время-то вспять не воротишь.
Ал улыбнулся мне, сверкнул хитро глазами и к часам пошел. Я удивился очень. А он разъяснил мне все – загадай, главное, что хочешь в прошлом исправить, а время вспять повернуть – это раз плюнуть. И крышку у циферблата открыл. Давай, говорит, думай скорей. Я сказал ему, что он идиот, никакой хроноворот дальше недели в прошлое не отправит. А он не обиделся даже нисколько, только улыбнулся еще шире – чудеса-то, мол, никто еще не отменял, раз уж с магглами они случаются, то что про магов говорить. И снова меня торопить начал. Я подумал-подумал и загадал.
Ал подмигнул и решительно крутанул маленькую стрелку назад.
Конец.
