Глава 2Элронд сидел, прикрыв глаза, позволяя лучам мягкого осеннего солнца касаться его лица. Легкий ветерок то играл с его волосами, то запутывался в длинной бороде, сидящего напротив Гендальфа. После долгих споров, наконец, было решено, кто отправится в путь вместе с хранителем. Сопровождать его предстояло Леголасу, Гимли, Арагорну, Гендальфу и хоббитам. Боромиру, желавшему вернуться в Гондор, в любом случае было по пути, поэтому он собирался в дорогу вместе с ними. Но окончательное решение все еще не было принято.
– Я бы хотел, – сказал Гендальф, выдохнув ароматное облачко табачного дыма, – чтобы вместе с нами отправились Геральт и Цирилла.
Элронд удивленно приподнял бровь.
– Объясни, зачем? Я уж не говорю про то, что Геральт только два дня назад пришел в сознание и все еще лежит в постели с тяжелым ранением. Хотя бы поэтому его участие невозможно.
– Я разговаривал с ним, и во время нашей беседы мне удалось заглянуть в его сознание, – не выпуская трубку изо рта, начал Гендальф. – Теперь я знаю о нем все, возможно даже то, чего он сам о себе не помнит. Он ведьмак – охотник на чудовищ. В детстве был подвергнут мутациям, в результате которых его организм, в отличие от человеческого, восстанавливается очень быстро. Думаю, к тому моменту, когда мы решимся выйти в поход, он уже будет совершенно здоров.
Элронд понимающе кивнул. Когда он начал лечить Геральта, то сразу понял, что это не обычный человек. В тот момент ведьмак был без сознания, веки были закрыты, и Элронд не видел вертикальные зрачки его глаз. Но, воздействуя на него с помощью магии, он не мог не почувствовать, что у раненного слегка видоизмененные внутренние органы, а температура тела и частота дыхания отличаются от человеческих.
– Предположим, к тому моменту, он будет здоров, – наконец сказал эльф. – Почему ты считаешь, что он вам нужен?
– Неизвестно, что может встретиться нам в пути, а он профессиональный истребитель чудовищ. Ведьмак очень искусно владеет мечом, его реакция во много раз превосходит человеческую. Он всю жизнь сражался с разной нечистью, и вряд ли найдется кто-нибудь, знающий о чудовищах больше него. И еще: ему можно доверять, на него можно положиться.
– Он не почувствовал, как ты залез в его мысли? – полюбопытствовал Элронд.
– Почувствовал, но демонстрируя дружелюбие и благодарность за спасение, сопротивляться не стал, по крайней мере, до тех пор пока я не коснулся мыслей о Цирилле. Но, ведьмак – не чародей, он не умеет правильно ставить мысленные блоки.
– Вот как? И что же он пытался скрыть?
– Она дитя Старшей Крови.
Элронд, вопреки ожиданиям Гендальфа, не был удивлен.
– Сам факт ее появления здесь из другого мира говорит за себя – только Старшая Кровь может путешествовать между мирами. Я узнал о ее появлении сразу же, как только она появилась в моих владениях, еще до того, как меня нашел единорог. Другой вопрос – откуда в ней эта кровь? Она ведь человек.
– Когда эльфы ее мира утратили возможность преодолевать барьеры миров, они тщательным образом стали выявлять в процессе жесткого отбора этот редкий дар. Но все пошло не так как они задумали, эльфийка от которой должен был появиться ребенок, способный открыть двери миров, влюбилась в человека и Старшая Кровь растеклась в людской крови. Цири – носитель этого дара. Все кто знал об этом, пытались найти ее и использовать в своих целях. От эльфов ей тоже досталось, – грустно улыбнулся Гендальф. – Разумеется, это я узнал из его мыслей, а ведь возможно он сам знает не все.
– Ты хочешь, чтобы она тоже отправилась с вами? Не понимаю, как подобный дар может помочь в данном деле, – ответил Элронд.
– Никак. Лучше, если об этом вообще никто знать не будет, – задумчиво произнес Гендальф. – Но еще один маг нам не помешает. Мне кажется, что не просто так они появились здесь накануне Совета, возможно, такова воля Предназначения.
– Знаешь, в ней есть какое-то зло, – нехотя озвучил свои мысли эльфийский владыка. – Не могу сказать ничего определенного, но я чувствую это.
Волшебник встал и подошел к резным перилам веранды.
– В этом-то все и дело. Она говорит, что не может колдовать, что давно отказалась от магии, спасая единорога, наверное, того самого, который привел ее сюда. Но, магия в ней есть – темная. Конечно, ты же понимаешь, что деление на светлую и темную магию весьма условно. Я знаю о Цирилле лишь то, что было в мыслях ведьмака, и понятия не имею, что еще ей пришлось пережить и что толкает ее к злу. Факт остается фактом – если снять ту скорлупу, в которую она невольно себя загнала, в попытке отказаться от магии – она могла бы быть нам полезна.
Элронд начал понимать, куда клонит маг.
– Возможно, настанет час, когда это ее внутреннее состояние сыграет нам на руку, – закончил свою мысль Гендальф.
– Нет, это исключено, – решительно возразил эльф. – Что, если она перейдет на сторону врага? Мы не можем допустить, чтобы внутри отряда присутствовала потенциальная опасность. Хватает и опасностей извне.
– Опасностей внутри отряда нам не избежать, Кольцо начнет влиять на каждого из нас, причем, с каждым днем все сильнее. В ее случае все гораздо проще – они с ведьмаком из другого мира, мне кажется, оно не должно на них действовать.
– Это важный аргумент, – согласился Элронд. – Но, как это проверить?
– Что-нибудь придумаем. Меня волнует другое: согласятся ли они участвовать в нашем походе? – маг вытащил трубку изо рта и погладил бороду.
– Как раз с этим проблем не должно возникнуть, – Элронд нахмурился, немного помолчал, а затем продолжил. – Они обязаны мне. Геральт обязан жизнью, Цири поклялась выполнить все, о чем бы я ее не попросил.
– Не по душе мне это, думаю и тебе тоже. Мы же говорили о том, что участие в этом походе может быть только добровольным, а напоминать им о долге жизни – жестоко.
– Зато справедливо. Я не говорю про Геральта, ему ни о чем и напоминать не придется: если он узнает о предстоящей миссии, он сам предложит свою помощь – я тоже успел поговорить с ним и вижу, что он благодарный. Меня разозлила Цири. Знаешь, когда она притащила сюда умирающего ведьмака, его жизнь она ухитрилась превратить в предмет торга. Она умоляла меня его спасти, обещала сделать все, что угодно, лишь бы я согласился его лечить. Дала мне магическую клятву, хотя я ее об этом не просил. Она была уверена в том, что я не стану ничего делать просто так, и с ее стороны это была своеобразная плата, – сказав это, Элронд горько усмехнулся. – Неужели эта девчонка решила, что я оставлю раненого умирать на крыльце своего дома? Ей даже просить ничего не нужно было, но нет – в ней говорила гордыня.
Гендальф прекрасно понимал чувства благородного Элронда, которого оскорбило поведение девушки. Но он, покопавшись в воспоминаниях ведьмака, догадывался, почему она вела себя именно так.
– В одном из миров, эльфы народа Ольх, Aen Elle, удерживали ее в плену. Они обещали отпустить Цири только после того, как она родит от их короля ребенка…
– Зачем им было это нужно? – удивленно перебил его эльф.
– Она сама может перемещаться между мирами, может даже переместиться вместе кем-то, но она не может отворить врата миров, чтобы прошли все. Ожидалось, что это сделает ее ребенок, у которого ген достигнет максимальной чистоты. Эльфы поступили с ней скверно, и нет ничего удивительного, что она отнеслась к тебе с недоверием, не следует винить ее в этом.
– Если пойдет Геральт, она все равно увяжется за ним, еще будет просить, чтобы взяли. Так что клятва не будет принуждать ее идти с Хранителем, такая клятва могла бы нам понадобиться лишь при тех обстоятельствах, о которых говорил ты. Если дела пойдут плохо и потребуется человек, способный втереться в доверие к врагу, – Элронд сделал несколько глотков из белой чашки.
Владыку неприятно поразила рассказанная Гендальфом история. Его покоробило то, что девушка находилась у эльфов против своей воли.
– Насилие не свойственно эльфам. Неужели они могли так опуститься, чтобы удерживать ее в своем мире, не оставив выбора?
– Согласен с тобой, это отвратительно, – Гендальф задумался и надолго замолчал.
Нависнув над перилами, он наблюдал за тем, как ветер гоняет по земле высохшие листья.
***
Сон никак не шел. Цири лежала на кровати с открытыми глазами и смотрела на полоску лунного света, прокравшуюся в комнату через неплотно прикрытые шторы. В помещении было немного душно, и она предпочла бы открыть окно, но опасаясь за здоровье Геральта, решила этого не делать, ночная прохлада могла плохо повлиять на ослабевший после ранения организм. В том, что Геральт поправится, она теперь не сомневалась, он пришел в сознание, температура нормализовалась, и теперь оставалось лишь ждать, когда затянутся раны.
Цири повернулась на правый бок и подперла голову рукой, облокотившись на подушку. Она скользнула взглядом по резкому профилю Геральта. Сейчас, когда он спал, можно было сколько угодно смотреть на дорогое ей лицо, разглядывать каждую морщинку в уголках его глаз, угадывать ямочку на подбородке на обросшем многодневной щетиной лице, перебирать в пальцах его белые волосы.
Когда она изъявила желание жить с ним в одной комнате, эльфы лишь обменялись быстрыми, удивленными взглядами, но ничего не сказали. На самом деле, стоявшая в комнате кровать была поистине королевских размеров, и Цири могла спать спокойно, не опасаясь потревожить раненого. Зато, она в любой момент была рядом, чтобы в назначенный час разбудить его и напоить зельем. Так было удобно и ей было все равно, что подумают о ней эльфы – она о них вообще не думала. Будучи благодарной одному из них – эльфийскому владыке Элронду, остальных эльфов она, тем не менее, предпочитала игнорировать.
Геральт очнулся два дня назад, и один из его первых вопросов был о Йеннифэр. Цири рассказала, что когда она нашла его, Йеннифэр лежала рядом. Поймав обеспокоенный взгляд Геральта, она поспешила добавить, что с чародейкой все в порядке, ей потребуется лишь восстановить силы после магического истощения. В глазах ведьмака Цири читала немое осуждение, но предпочла сделать вид, что не замечает укоризненного взгляда: его жизнь тогда висела на волоске, жизни же Йеннифэр в тот момент ничто не угрожало. Тем более, рядом была Трисс, которая позаботится о ней. В конце концов, Цири тоже любила Йеннифэр, и то, что в последнее время она подросла, и стала воспринимать ее скорее как соперницу, дела не меняло – она не бросила бы чародейку, если бы той угрожала реальная опасность.
Наблюдая за реакцией Геральта на эти известия, девушка почувствовала укол ревности. Он так волновался за Йеннифэр, говорил о ней с такой тревогой и нежностью, что у Цири сразу испортилось настроение. Геральт же, казалось, ничего не замечал и выпытывал у нее мельчайшие подробности, донимал ее расспросами о том, как и когда они смогут отправиться в свою реальность.
Вспомнив этот момент, девушка хмыкнула. То, что они сейчас находятся в другом мире, оказалось очень кстати, чем дальше от Йеннифэр, тем лучше. И она совсем не против задержаться тут надолго. Это был шанс, упускать который Цири не собиралась.
Ведьмачка вздохнула, поправила Геральту одеяло, и отвернулась. Уставшее тело, наконец, взяло верх над растревоженным разумом, погружаясь в чуткий сон и заставляя девушку хотя бы ненадолго забыть все печали.
***
После обеда Арагорн и Боромир вышли на террасу. Выходить в сад, чтобы прогуляться, они не решились, поскольку было ясно, что только что закончившийся дождь вот-вот хлынет с новой силой. Они вели неспешную беседу, осторожно прощупывая друг друга. По мнению Боромира, Арагорн оказался благородным и мудрым человеком, немало повидавшим на своем веку. Он с интересом слушал истории про его странствия, подмечая про себя некоторые детали. Арагорн же, словно чувствуя, что об этом говорить пока рано, старательно избегал темы Гондора. Боромира, к счастью, интересовали не только дела родной страны, но и то, что происходит в остальном мире, поэтому разговор с Арагорном протекал плавно и был очень познавательным.
Мимо них, держа коня под уздцы, прошла девушка, одетая по-мужски. В Гондоре женщины так не одевались, и Боромир смотрел на нее с удивлением. Он скользнул взглядом по обтянутой брюками тощей заднице, и снова повернулся к собеседнику. В его понимании эта девушка, живущая через стенку от него в одной комнате с беловолосым, вообще была странная. Он хотел спросить о ней у Арагорна, но передумал, быстро потушив вспыхнувшую было искорку любопытства, но тот сам ее окликнул.
– Тебе не стоит сейчас выезжать на прогулку, посмотри на небо: будет ливень, – крикнул он.
Девушка не отреагировала. Арагорн спохватился, вспомнив, что на их языке она не говорит, и повторил все на эльфийском. Погруженная в свои мысли девушка так и не обернулась, она медленно брела, уставившись себе под ноги, и уже почти скрылась за углом здания, когда любопытство Боромира все же пересилило.
– Йеннифэр! – позвал он ее так, как к ней обращался беловолосый.
Девушка вздрогнула, как от удара хлыстом и остановилась. Она медленно повернулась, будто что-то просчитывая в уме и, бросив поводья, твердым шагом направилась к нему. Поравнявшись со стоящими на террасе мужчинами, она подняла голову, и Боромир встретил злой взгляд ее зеленых глаз. Несколько долгих секунд девушка смотрела на него, затем, выплюнув несколько слов на эльфийском языке, развернулась и ушла. Она подхватила поводья и быстро скрылась из виду.
– Что она сказала? – опешив, спросил Боромир Арагорна.
Арагорн удивленно поднял брови.
– Сказала, что нехорошо подглядывать. О чем это она, интересно?
Боромир пожалел, что успел сбрить отросшую щетину, решив, что сейчас она была бы очень даже кстати: он почувствовал, как его лицо заливается краской. Гондорец предпочел не отвечать на этот вопрос, и просто пожал плечами.
– Кстати, ты ее не правильно назвал, – продолжил Арагорн, – ее зовут Цирилла.
***
Боромир сидел возле окна и наблюдал за тем, как по стеклу стекают капли дождя. Ливень, начавшийся после обеда, не прекратился до сих пор, лишив его вечерней прогулки. Вспомнив произошедшую с ним курьезную ситуацию, он усмехнулся.
«Надо же так вляпаться… как неловко вышло! И кто меня за язык тянул?» – Боромир покачал головой.
Последний раз его обвинили в подглядывании, когда ему было лет одиннадцать. Он вспомнил нянечку, которая после смерти матери заботилась о них с Фарамиром. Как-то он поймал огромного черного таракана, и, положив его к ней в кошелек, остался за дверью, чтобы глядя в замочную скважину, насладиться произведенным «эффектом». Женщины часто боятся насекомых, поэтому он рассчитывал услышать испуганные вопли как минимум. Но, все пошло не так, как он надеялся. Вместо того, чтобы просто взять кошелек и пойти по своим делам, няня принялась переодеваться, и именно за подглядыванием этой картины его и застал отец, направлявшийся мимо по коридору в свои покои. Желая знать, куда пялился его отпрыск, Денетор толкнул дверь, за которой обнаружилась раздетая до пояса женщина. Извинившись и закрыв дверь, Денетор схватил его за ухо.
Вспомнив это, Боромир улыбнулся. Ему тогда здорово попало: доказать что он хотел посмотреть вовсе не на ее довольно скромных размеров прелести, ему, конечно, не удалось. А судьба таракана так и осталась для него неизвестной.
Между той детской выходкой и сегодняшним днем прошло уже почти тридцать лет, а он снова чувствовал себя провинившимся мальчишкой.
