Погрешности эксперимента

Глава 1

Название: Погрешности эксперимента
Автор: Ассиди
Бета: Sige
Рейтинг: G
Пейринг: Эйлин Принц, Тобиас Снейп, Северус Снейп
Жанр: General
Дисклеймер: Не мое и не надо
Саммари: В семейной жизни Эйлин Принц и Тобиаса Снейпа почти все хорошо. За восемь лет они даже ни разу не ссорились. Пока об Эйлин не вспоминает ее старый знакомый по школе – Том Риддл...
Комментарий: Фик из цикла «Свой круг». Написан на конкурс «Spinner`s End» на «Астрономической башне». Приношу искреннюю благодарность Ракуган за помощь в работе над сюжетом и Альфарду Блэку за моральную поддержку.

Иногда меня поражает логика моего мужа, точнее, полное ее отсутствие. Так, он периодически заявляет мне, что я совсем не занимаюсь ребенком. Интересно, а что означает, по его мнению, «заниматься ребенком»? Если ребенок в три года научился читать, в пять перечитал все детские книжки и взялся за Шекспира, а в семь знает зельеварение на уровне первого курса Хогвартса – это что, означает, что я с ним не занимаюсь? А кто же тогда занимается? Тобиас? Да, согласна, Тобиас научил ребенка ездить на велосипеде, и сейчас он уверенно колесит по нашей улочке. Но всему остальному Северуса научила я!
Беда в том, что Тобиас – консерватор. Ему очень трудно выйти за границы обыденного. Как он поверил, что я – ведьма и согласился на мне жениться, вообще не понимаю. Наверное, потому что поначалу счел меня той, за кого принял с первого раза, – серьезной женщиной из научной организации. Так оно и есть. Почти. И это «почти» Тобиаса то раздражает, то приводит в недоумение. Хотя он этого не показывает. Почти не показывает.
Периодически он заводит разговор о том, не завести ли нам второго ребенка. Я не уверена, что этого хочу – опять минимум на два года выключиться из нормальной жизни и сидеть дома – но, в конце концов, это не так страшно, да и Северусу братишка или сестренка не помешают, с другими детьми он совсем не общается. Проблема в том, что Тобиас хочет нормального ребенка, магла. На еще одного волшебника он не согласен. А как я могу угадать, кто родится? Статистика для Тобиаса неутешительная – вероятность рождения магла у чистокровной волшебницы в четвертом поколении процентов двадцать. А мне кажется, что лично для меня даже меньше. Конечно, у Лиз ни один из двоих детей еще не проявлял магических способностей, но, во-первых, младшему всего десять месяцев, а во-вторых, Лиз маглорожденная, а я почти чистокровная. Опять это «почти».
С другой стороны, я не могу сказать, что недовольна своей семейной жизнью. Вполне себе довольна. Могло быть и хуже, а точнее – не быть совсем. Второе вероятнее. А все тревожащие меня «почти» – неизбежные погрешности эксперимента. С кем не бывает.
За все восемь лет совместной жизни мы еще ни разу не ссорились. Почти не ссорились. Доходили до самой грани ссоры, но на грани и останавливались. Последняя такая «почти не ссора» произошла вчера, когда мы выясняли вопрос, будем ли мы отсюда переезжать и отдавать ли ребенка с осени в школу.
Разговор о переезде начался еще лет шесть назад, и начала его, как ни странно, Лиз, а точнее – ее родители. То, что дом в Тупике Прядильщиков можно было считать пригодным для жилья разве что лет двадцать тому назад, несмотря на проведенную Тобиасом модернизацию, было ясно сразу, как я сюда переехала. Но муж очень не любит что-либо менять. После того как он устроил водопроводный кран и канализацию прямо в доме, он счел свою миссию законченной, а наш дом – пределом совершенства в магловских кварталах Манчестера. Мне поначалу тоже было все равно, я не из тех, кто озабочен окружающей обстановкой. Есть место для работы – хорошо, жить будем.
Но отец Лиз настаивает, чтобы мы переехали, и даже подобрал для нас несколько вариантов. Деньги у нас есть, почему мы должны прозябать здесь?
– Я не против, – заявил вчера вечером Тобиас, – но мне просто дурно делается, когда представлю, что предстоит отсюда уехать! Я помню этот район с самого детства! Я здесь родился!
– Ну вот когда ты родился, здесь еще можно было жить, – возразила я. – Надо менять окружающую обстановку хоть иногда! Время-то идет!
Тобиас почему-то не любит напоминаний о времени. Сразу мрачнеет и начинает ворчать, что я не о том думаю и вообще, он все успевает и больше ему ничего не надо. А во мне в такую минуту просыпается дух противоречия и я начинаю возражать.
– Ну, хорошо, допустим, мы переедем, а в какую школу отдавать ребенка? Здесь я всех знаю...
– А толку-то с того, что ты здесь всех знаешь? Если хочешь знать мое мнение, Северуса вообще нельзя отдавать в школу! Ему там будет скучно.
– Но он должен учиться!
– Он будет учиться в Хогвартсе. И магловская школа ему мало в этом поможет.
На «магловскую школу» Тобиас обиделся, вспомнил, что ему надо не то подкачать шины, не то подкрутить гайки, и пошел в гараж.
Вот всегда так. И уже не первый раз. Потом он возвращается из гаража, и мы продолжаем разговаривать, как ни в чем не бывало. Не могу сказать, что мы помирились – мы и не ссорились.
Иногда меня посещает ощущение, что когда-нибудь мы поссоримся. И поссоримся по-настоящему, безо всяких «почти». Но тут же я себя резко обрываю. Мы же умные люди, в конце-то концов! А что касается разногласий, возникающих из-за разного видения мира маглом и волшебницей, то от них тоже можно избавиться. Несколько лет назад Лиз мне порекомендовала книгу «Смешанные семьи. На границе двух миров» некоей Элеоноры Смит. Поначалу я отнеслась к этому скептически, полагая, что семейные отношения нельзя заключить в какие-то рамки, все-таки люди – это не компоненты для зелий, они куда более непредсказуемы. Но книгу все-таки купила и прочитала, после чего она стала для меня настольной, а ее автор – авторитетом в вопросах семьи. Жаль, что книга не попалась мне сразу, как я познакомилась с Тобиасом, – я не мучалась бы вопросом, как признаться в том, что я ведьма. Впрочем, у меня и так неплохо получилось. Там есть все – начиная с того, как вести себя с маглом при первом свидании, и кончая воспитанием детей. Больше всего мне нравится главная идея всей книги – то, что смешанные браки ведут к оздоровлению магического сообщества, а дети-полукровки при правильном воспитании могут стать более сильными волшебниками, чем чистокровные.
А я в этом и не сомневалась. Северус уже сейчас обогнал меня – я в его возрасте знала намного меньше.
Лиз считает, что он слишком замкнутый. Ну, не всем же быть такими, как она. Нельзя ведь все время беспрестанно смеяться. Надо думать хоть иногда. Она и меня считает замкнутой. Но с ней же я общаюсь! Да и с Тобиасом мы хоть и познакомились при ее участии, дальнейшее сближение уже зависело от нас самих. Элеонору Смит я тогда еще не читала.
Вот Северус не общается ни с кем, кроме нас. Ему, конечно, нужны сверстники, но где их найдешь? С соседскими детьми отношения не сложились. Северус заявил, что они слишком глупые и ему с ними неинтересно. Причем сказал он это не только мне, но и детям, которые его за это побили. Хорошо, успел вмешаться какой-то прохожий, а то не знаю, что бы было, если бы ребенок не сумел себя сдержать.
Дочке Лиз четыре года, у нее пока нет никаких волшебных способностей, и интересуется она исключительно куклами. Как-то пошли мы с Северусом в гости к Питеру Джоркинсу из Министерства, у него жена-магла и девочка на два года старше Северуса. Но и там нам не повезло. Жена Питера заговорила меня до полусмерти, так что и никакая Элеонора Смит бы не спасла, а девочка заговорила до полусмерти Северуса, заставив его играть в дочки-матери. Он потом, бедный, несколько дней от этого отходил и попросил меня больше ни с кем его не знакомить.
У Барти Крауча ребенок младше нас на два года. Но Барти скорее удавится, чем позволит своему ребенку играть с моим. Он и до моей женитьбы относился ко мне скептически, а когда я вернулась на работу, да не одна, а с ребенком, и вовсе меня возненавидел. Хорошо еще, что я ему напрямую не подчиняюсь, хотя и работаю в экспертном отделе при аврорате, куда меня перевели по слезной просьбе всего аврората, который без меня не может жить. Все равно в своем отделе экспериментальной магии ничего выдающегося свершить мне не удалось, а исследованиями можно заниматься и в аврорате. Северуса там, между прочим, любят. Все, кроме Барти. Он считает, что я должна сидеть с ребенком дома, как и его жена.
Пускай считает, как хочет. Его мнение для меня значения не имеет.
Ребенок – ровесник Северуса – есть у Ориона. Разница в возрасте месяц с небольшим. Но Валбурга и раньше меня считала недостаточно чистокровной для общения с Блэками, а сейчас и тем более. Полукровку она к себе на порог не пустит. В школе Валбурга терпела, что я общалась с Орионом и Альфардом, но после школы если я и заходила в гости к Ориону, то исключительно в ее отсутствие.
А жаль. Мне бы очень хотелось, чтобы Сириус и Северус подружились. Придется подождать до Хогвартса.
Пока что все приходится оставлять, как есть, утешая себя тем, что нам и так неплохо. Я сама в детстве мало с кем дружила, в школе – с Орионом и Альфардом, а до школы, пожалуй, что ни с кем. У Тобиаса друзья в детстве были, но все куда-то подевались.
Нам действительно и втроем хорошо. После вчерашней почти ссоры я предложила им съездить куда-нибудь вдвоем, пока я позанимаюсь хозяйством. Тобиасу идея понравилась, и с самого утра они укатили на машине в Ливерпуль. Гарантирую, что по дороге ребенок узнает много всего интересного об устройстве автомобиля, ибо это любимая тема Тобиаса. Его стараниями и я начала разбираться в автомобилях и, более того, получила права и теперь могу ездить сама. Порою мне это даже нравится. Лучше, чем на метле. Да того чтобы быстро куда-то попасть, аппарация удобнее, но для неспешной воскресной прогулки в другой город лучше автомобиля еще ничего не придумали. Когда я немного разобралась в устройстве машины, мне захотелось ее немножко усовершенствовать, но Тобиас жутко рассердился и заявил, чтобы я не смела применять магию к его любимому «Форду». Он считает, что машины и магия несовместимы.
Я не стала ему говорить, что в Министерстве тоже есть машины, которые прекрасно совмещаются с магией. Воспользовавшись тем, что Тобиас запретил мне колдовать только над машиной, а про бензин ничего не сказал, я подсыпала в бензобак горсть серого порошка. Муж не сразу заметил, что случилось и почему расход бензина стал вдвое меньше. А когда заметил, то снова попытался на меня наброситься:
– Что ты сделала с машиной?
– Ничего я с ней не сделала, – спокойно возразила я. – Я просто немного усовершенствовала топливо.
– Опять твоей магией?
– Какая магия? – произнесла я с искренним возмущением. – Самая обыкновенная химия!
И, не дав мужу опомниться, прочитала ему небольшую лекцию по органической химии. Тобиас химиком не был, и мои слова его впечатлили.
Так что уже несколько лет мы ездим на усовершенствованном бензине и весьма этим довольны.
Надо будет и мне как-нибудь в Ливерпуль съездить. А то я там ни разу не была, обидно. Лиз мне все уши этим городом прожужжала. Она меня неоднократно звала на концерты группы «Битлз», которая сейчас известна по всему миру, а тогда еще только начинала выступать в Ливерпуле. Но Северус в то время был совсем маленьким, и ни на какие концерты я с ним, разумеется, не поехала. Зато Лиз в Ливерпуле разве что не поселилась. Потом приходила ко мне и с восторгом рассказывала, какие это чудесные ребята и какие у них замечательные песни. Со своим будущим мужем она познакомилась именно там, на концерте. Ей не понадобилось никаких инструкций миссис Смит и помощи подруг. Ее супруг, по-моему, до сих пор не в курсе основных реалий магического мира.
А что до «Битлз» – стараниями Лиз у меня полное собрание их пластинок. Иногда я их слушаю. Хотя моей первой и единственной любовью в магловской музыке остается оркестр Глена Миллера и их несравненная «Серенада солнечной долины».
Я усмехнулась про себя, включила проигрыватель, но поставила все-таки «Битлз». Глена Миллера послушать еще успею. Надо заняться уборкой, раз уж я обещала Тобиасу.
На самом деле, вести хозяйство – штука не такая уж и трудная. Самое сложное – не показывать супругу, как именно я этим занимаюсь, потому что он до сих пор не привык к швабре, самостоятельно елозящей по полу, или к тарелкам, самим себя моющим. Когда я ухожу мыть посуду, я плотно закрываю дверь в кухню, сажусь на стул и читаю книгу. Тобиас спокойно может думать, что я мою посуду традиционным способом. Конечно, он знает, что это не так, но для него важно видеть своими глазами. А раз не видит – значит, можно думать, что угодно.
If I give my heart to you,
I must be sure from the very start
That you would love me more than her
Подпевала я вслед за пластинкой. Врала при этом отчаянно, но все равно никто не слышал. Песня была моей любимой в этом альбоме.
Тобиас, как и я, любит нежные и лиричные мелодии, а рок-н-ролл не очень уважает. Северусу же все равно, что слушать, его завораживает сам факт, что безо всякого волшебства из плоского черного диска и светящегося огнями черного ящика на ножках получается музыка.
Я вздохнула. Мне уже не хватает ребенка, хотя уехали они всего лишь час назад и к вечеру вернутся. Если с мужем мы то и дело пускались в запутанные рассуждения, заканчивающиеся выяснением, у кого из нас больше хромает логика, то с ребенком мы понимали друг друга без слов. Конечно, совсем без слов было не обойтись – как иначе объяснишь ему тысячу необходимых вещей, но в самом главном слова были не нужны.
А как я его в Хогвартс отпущу? Что я без него делать буду?
Впрочем, до Хогвартса еще четыре года. И думать надо скорее не о том, что я буду делать без ребенка, а что ребенок будет делать в Хогвартсе, если он так и норовит изучить всю школьную программу прямо сейчас.
Может, и правда в магловскую школу его отдать? Сразу во второй класс, в первом ему делать нечего. Элеонора Смит рекомендует ознакомиться хотя бы с основами магловских наук перед поступлением в Хогвартс. Или в процессе учебы. Я не очень понимаю, зачем это, но предпочту поверить чужому опыту. Отличать магию от магловской техники ребенок уже научился. Если он еще научится немного в магловском мире разбираться – будет совсем замечательно. Дети все быстрее усваивают.
I give her all my love
That's all I do,
And if you saw my love
You'd love her too,
I love her.
Эта песня тоже мне нравится. А самая моя любимая, пожалуй, «Yesterday». Кончится пластинка, поставлю следующую, на которой есть эта песня.
Но не успели ливерпульские музыканты пропеть еще раз про то, как они кого-то любят, как раздался звонок в дверь. Сначала я даже не поняла, что это, но звонок повторился – и я уже не могла его игнорировать.
Кто это мог быть? Если у Тобиаса сломалась машина и он решил вернуться, он не станет звонить в дверь, у него ключ есть. Да и не вернется он так рано, для него поломка машины – не повод прекращения прогулки. Лиз не придет без предварительного телефонного звонка, и даже со звонком не придет, она не может оставить детей. Кто-нибудь из соседей? А соседям-то мы зачем? После нашей свадьбы Тобиас прекратил с ними всякие отношения. Единственный раз, когда мы решили все-таки их возобновить, был пять лет назад – тогда Тобиас позвал одну из соседок, прежде помогавшую ему по дому, посидеть с ребенком, пока я на работе. Попытка кончилась неудачно – ребенок довел соседку до глубокого обморока и чуть ли не до сердечного приступа. Уж не знаю, кем меня с тех пор считают соседи. Мне это абсолютно безразлично.
Но дверь надо открыть.
Держа в левой руке палочку, правой открываю замок, делаю шаг назад... и застываю на месте.
Я ожидала увидеть кого угодно. Вплоть до полицейского, пришедшего по жалобе от соседей на то, что мы занимаемся колдовством.
В первый момент я даже не поняла, кто ко мне заявился, да еще и в мантии посреди бела дня. Впрочем, если соседки считают меня ведьмой, странные гости на их решение уже не повлияют. Несколько секунд я смотрела на пришедшего, не узнавая его. Память на лица у меня всегда была плохая.
Вдруг вспомнились пустые холодные коридоры замка Лестранжей, куда Ранульф позвал меня встретиться с Томом Риддлом. И Риддл, сидящий в гостиной и предлагающий мне выпить. Он тогда и походил и не походил на себя школьника.
А сейчас он даже на того Риддла похож весьма отдаленно. Только по ощущениям и воспоминаниям я смогла понять, что это именно он.
Восемь лет мы не виделись. Тогда он пытался предложить мне работать на него, но так и не сказал, чем занимается. Я отказалась. И вот, является снова.
– Здравствуй, Эйлин, – говорит Том, улыбаясь. – Пустишь в дом или мне так и стоять на пороге?
– Да конечно, – спохватываюсь я, – проходи.
Как он узнал, где я живу? Более того, как он узнал, что Тобиаса нет дома? Мой супруг имеет тенденцию ревновать меня к каждому столбу, не исключая Барти Крауча. Хотя этот нужен мне в последнюю очередь, если бы я надумала изменять мужу, выбрала бы кого поприятнее, к примеру Аластора Хмури. Но изменять я не собираюсь, а с Аластором мы просто друзья.
Хорошо хоть, Тобиас никого из предполагаемых объектов измены живьем не видел. Единственным волшебником, переступавшим порог этого дома, кроме меня и ребенка, была Лиз. Но ее муж за ведьму не считает, поскольку знает с детства. Ее отец помог Тобиасу устроиться на завод, когда тот пребывал в депрессии после краха своей мастерской по ремонту автомобилей и ухода первой жены. Эту историю я знаю наизусть, поскольку слышала аж от четырех человек, с разными вариациями.
Что сказал бы муж, если бы узнал, что в его отсутствие ко мне пришел еще один волшебник? Тут бы простым ворчанием не ограничилось...
– Я торт принес, – говорит Том, демонстрируя перевязанную зеленой ленточкой коробку. – Ставь чайник.
– Подожди минутку, – говорю я. – Сейчас переоденусь.
Вихрем взлетаю на второй этаж в спальню и достаю мантию. Первую попавшуюся. Ею оказывается та самая зеленая, почти парадная, в которой я и в прошлый раз с ним встречалась.
Впрочем, он и тогда был в черном. И какая разница, какая на мне мантия? Главное, что не домашний халат.
По-скорому надевая мантию и расчесывая волосы, я наконец-то задумываюсь над тем, зачем, собственно, Риддл ко мне явился. Про него ходило множество слухов, вплоть до того, что ему не дают покоя лавры Гриндевальда.
Это Альфард еще в школе заметил. Кто же знал, что он окажется прав?
Ну, хорошо, – говорю я сама себе, – допустим, Риддл собрался становиться великим темным магом. Но ведь он не будет ни с того ни с сего меня убивать. Иначе бы он не явился ко мне среди бела дня, да еще и с тортом. А раз так – что мешает мне с ним поближе пообщаться? Аврорат давно сведения о нем собирает по крупицам, вот я им свежую порцию и принесу.
Смотрю на себя в зеркало. Краситься не буду – не успею, да и не стоит – слишком уж напоказ. Я скромная сотрудница аврората, по совместительству – хранительница домашнего очага, и выгляжу соответственно.
Переодевшись, направляюсь сначала в кухню, чтобы поставить чайник. Заглянув в гостиную, обнаруживаю, что Риддл даром времени не теряет – примостившись на диване, изучает брошенную мною книгу Элеоноры Смит – последнее издание, подготовленное по письмам читателей. Там есть и мой рассказ о сложностях общения Северуса с колесной магловской техникой – от детской коляски до велосипеда.
Жалко, что во времена детства Тома этих книг еще не было.
– Вот и я, – радостно сказала я, появляясь на пороге гостиной с подносом. Точнее, поднос медленно плыл рядом со мной и плавно опустился на стол вместе со своим содержимым – чайником, двумя чашками, молочником и сахарницей. – Теперь можно и поговорить. Как ты меня нашел?
Риддл улыбнулся. Мерлин, до чего же он сейчас похож на себя семнадцатилетнего! Есть вещи, от которых я теряю всю свою рассудительность и собранность, и семнадцатилетний обаятельный Том – одна из них.
А ведь только что не то что на себя – вообще на человека не был похож. Пока я поспешно приводила себя в приличный вид, он, по-видимому, занимался тем же самым. И вполне в этом преуспел, судя по моей реакции.
Нет, так нельзя. Я, в конце концов, замужняя женщина – раз, и сотрудница аврората – два.
– Сказал кто-то из знакомых, не помню кто, – небрежно сказал Том, продолжая улыбаться.
– Тебе повезло, что мужа нет дома. Он у меня страшно ревнивый.
– Повезло, – согласился Риддл. – Я зашел узнать, как ты живешь. Давно не виделись.
Я старалась не смотреть на него, но у меня упорно это не получалось. Взгляд помимо воли фокусировался на нем. По мне соскучился, значит? Сначала не виделись двенадцать лет, потом было два разговора, закончившихся моим отказом, потом еще восемь лет, а сейчас он неожиданно по мне соскучился. И случайно заявился именно в тот момент, когда ни мужа, ни ребенка нет дома.
В такие случайности я не верю.
Делаю вид, что на самом деле верю и в случайности, и во внезапно вспыхнувший интерес ко мне. И в то, что он – просто мой однокурсник, зашедший проведать подругу детства после долгой разлуки.
– Я хорошо живу! – повышенно радостным тоном отвечаю я. – Работаю в аврорате, сыну семь лет, сейчас они с папой поехали на машине в Ливерпуль. Надо приобщать ребенка к магловскому миру.
Некстати вспомнилось, что из ливерпульского порта корабли отходят не только в Африку и Южную Америку, но и в Азкабан. Но Северус этого, конечно, не узнает.
– К магическому ты его уже приобщила? – смеется Том.
– А как же! – я не выдерживаю и улыбаюсь в ответ. – Я его несколько лет брала с собой на работу, потому что оставить не с кем было. Пытались найти няню, но магла с ним просто не выдержала.
Рассказываю всякие милые мелочи из жизни ребенка, а сама наблюдаю за Риддлом. Мне не нравится ни как себя веду я, ни как на меня смотрит он.
Может, и вправду было бы лучше, если бы Тобиас оказался дома? Пусть бы он не разобрался в наших с Риддлом отношениях и по-простому его выставил, но именно это мне и надо! Выставить я его не могу. Но при этом я ему не доверяю.
– Когда ему было три с половиной года, он решил заправить бензином свой трехколесный велосипед. Поскольку бензина, разумеется, никто из нас ему бы не дал, он решил соорудить зелье, его заменяющее. Взял маленький котел, налил туда воды, насыпал песка, травки во дворе нарвал, все это перемешал тщательно и куда-то в свою машину залил. В итоге от велосипеда отвалился руль и заржавела рама, а Тобиас на нас накричал. Он уверен, что к тому, что ездит на колесах, магию применять нельзя.
– А как же министерские машины?
– А муж их не видел. И боюсь, что, если увидит, у него сердце не выдержит.
Еще минут десять продолжаем пить чай и разговаривать о машинах, маглах и воспитании детей. Я почти расслабляюсь и перестаю видеть подвох в действиях Тома. Пока он наконец не переходит к главному:
– Чем ты сейчас занимаешься в аврорате? Тебе не скучно?
– В аврорате скучно не бывает! – снова возвращаюсь к преувеличенно-радостному тону.
И правда – не бывает. Особенно с Барти Краучем, которому я то и дело напоминаю, что он не является ни Министром Магии, ни главой Департамента магического правопорядка, ни даже главой аврората. Весь аврорат за нашим противостоянием следит с неослабевающим любопытством. Я не удивлюсь, если они уже начали ставки принимать – кто кого. По-моему, за Крауча не болеет никто.
– А ты не думала сменить работу? – спрашивает Том.
– А что? – с наивным видом переспрашиваю я. – Ты мне хочешь что-то предложить?
– Я хочу предложить тебе заняться чистой наукой. У меня сейчас есть возможность финансировать фундаментальные исследования. Никто не будет у тебя стоять над душой и требовать отдачи немедленно.
Ну, вот мы подошли и к главному. Он так долго об этом не заговаривал, чтобы я расслабилась и согласилась, не думая.
Но действовать не думая я вообще не умею.
– И чем вы занимаетесь?
– Да всем понемногу. Я думаю, ты найдешь себе дело по душе. У тебя же хорошие исследовательские способности, а ты киснешь в аврорате.
– Не кисну! – тут же возражаю я. – Ты мои статьи о противоядиях в «Актуальных проблемах зельеварения» читал?
– Читал, – соглашается Том. – Поэтому и зову тебя к нам.
– А то, что я замужем за маглом, тебя не останавливает? – спрашиваю я, вспомнив последний разговор. Тогда его явно не устроило то, что я гуляю с маглом. – Я слышала, что ты не любишь маглов...
– Кто тебе сказал такую чушь? – усмехается Том. – Я не считаю, что маглов нужно любить или не любить. Мы просто слишком разные и живем в разных мирах. Я всего лишь за разумное ограничение проникновения к нам мира маглов. Но, подчеркиваю, разумное! Из магловской науки не вредно было бы что-нибудь позаимствовать. Ты знаешь что-нибудь о магловской химии?
– Немного, – скромно говорю я.
Химию я действительно потихоньку изучала. Отец Лиз даже водил меня в одну лабораторию, где я, сделав умный вид, изображала полное понимание того, что мне рассказывали. Даже смогла без ошибки ответить на заданные мне вопросы, после чего меня действительно стали считать большим специалистом и даже спросили, не хочу ли я работать у них. Я отговорилась тем, что у меня ребенок и он требует много внимания. И вообще, в моем возрасте так легко место работы не меняют.
Но на Риддла такая аргументация не подействует.
Добиться от него чего-то определенного невозможно. Мы беседуем о достижениях магловской науки столь увлеченно, что я забываю ему возражать. Да и возражать нечему.
До тех пор, пока он не заявляет:
– И вместо того, чтобы хотя брать лучшее из магловской науки, Министерство занимается тем, что разрабатывает зелья, применение которых противоречит законам!
– Это какие такие незаконные зелья мы разрабатываем? – мгновенно вскидываюсь я.
Том смотрит на меня и смеется, как мальчишка.
– Эйлин, не будь такой наивной. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю – о веритасеруме.
Я не удержалась от того, чтобы тяжело вздохнуть, глядя в потолок. Ох уж этот веритасерум! Не знаю, когда мы его закончим, да и закончим ли вообще, а покоя нам уже не дают. От редактора «Актуальных проблем зельеварения» я просто-напросто бегаю, но это еще не самое страшное. Интересно, Ранульф Лестранж, который уже опубликовал пару статей о противозаконности сего препарата, действовал сам или заодно с Риддлом? И какая может быть противозаконность того, чего еще нет?
– Во-первых, мы его еще не закончили. Во-вторых, когда закончим, применение будет строго ограничено.
– Ты уверена? Зная вашего Барти Крауча, в этом легко усомниться.
О да, Барти Крауч уже успел приобрести скандальную известность не только в аврорате, но и за его пределами. Чего стоит один скандал с торговцем артефактами в Лютном переулке. Тот до сих пор строчит жалобу за жалобой, что обыск в его лавке был произведен незаконно.
Ну, обыск – это еще мягко сказано. Куда больше здесь подошло бы слово «погром». И, главное, ничего Крауч так и не нашел. Хотя до сих пор продолжает твердить о виновности торговца и выражает уверенность, что в следующий раз обязательно поймает его на горячем.
– Крауч пока что не является начальником Департамента магического правопорядка. Надеюсь, что и не станет.
Половина аврората на это надеется. А вторая половина надеется на противоположное. Лично меня раздражает тот факт, что Крауч, еще будучи стажером, вел себя так, как будто он по меньшей мере глава аврората. Как он будет себя вести, когда им станет, я даже предположить боюсь.
– Тем не менее я никак не могу признать законность этого зелья. Это же нарушение неприкосновенности личности. Никто не может быть принужден свидетельствовать против себя!
– Том, – перебиваю я гневную тираду, – а вы не разрабатываете зелья, влияющие на сознание?
– Если и разрабатываем, то сугубо в медицинских целях, и, разумеется, их применение строго добровольно.
Вот что-то мне мешает поверить Риддлу. Не могу сказать что. Профессиональное чутье, наверное. В людях я, может, и ошибаюсь, но в том, чем они занимаются, – не ошибаюсь никогда.
– Ну, так что, ты соглашаешься?
– Нет, Том, – говорю я и еще качаю головой для верности. – Я не могу согласиться.
– Ты в этом уверена? – спрашивает он максимально дружеским тоном. – Может, дать тебе время подумать?
– У меня было достаточно времени, – возражаю я, моля про себя Мерлина и кого угодно, чтобы Риддл поскорее ушел. Он так на меня смотрит, что я того и гляди соглашусь, а мне этого делать абсолютно не хочется.
– А ты все-таки подумай, – ослепительно улыбается Том. – Я еще зайду.
– Не надо! У меня муж...
– Значит, зайду, когда мужа не будет дома. Сын твой меня ревновать, я надеюсь, не будет?
Вот этого мне точно только и не хватало! Осознаю еще одну причину своего отказа – не хочу, чтобы Северус смотрел на него восхищенными глазами. Хватит того, что младшие Блэки и Лестранжи на него так смотрят. Сейчас не знаю, а восемь лет назад, по словам Ориона, так и было.
А своего ребенка я ему не отдам.
– До свидания, Эйлин.
– До свидания, – пробормотала я, закрывая дверь. Прошла в гостиную и только собралась рухнуть без сил на диван, как вспомнила про остановившуюся пластинку. Перевернуть ее, что ли...
Только на это я и оказалась способна. После чего рухнула-таки на диван, и в ближайшие двадцать минут меня хватило только на то, чтобы слушать песни знаменитой ливерпульской четверки.
If you need somebody to love,
Just look into my eyes
I'll be there to make you feel right
If you're feeling sorry and sad
I'd really sympathise
Dont't you be sad, just call me tonight.


Глава 2

Когда муж с ребенком вернулись из Ливерпуля, уставшие и проголодавшиеся, они обнаружили меня все на том же диване с последним выпуском «Актуальных проблем зельеварения» в руках. Про обед я забыла, про гору грязного белья – тоже. Ребенок, конечно, этого не заметил, а стал с порога делиться впечатлениями.
– Мама, а мы вот такие большие корабли видели! – он развел руки в стороны, пытаясь показать размер кораблей, но вышло все равно недостаточно. – А вот было бы здорово, если бы они еще летать умели! Представляешь, сделать такой корабль, который мог бы плавать, летать и ездить по дороге!
Тобиас тяжело вздохнул. Предложения ребенка по развитию магловской техники вызывают у мужа неизменный протест. Он твердо уверен, что машины должны ездить, самолеты – летать, корабли – плавать, а все остальное – от лукавого. Всяческие технические новшества типа плавающих танков или гидропланов вызывают у него скептическую усмешку, даже несмотря на их чисто магловское происхождение. Волшебникам, по его мнению, в мире техники вообще делать нечего.
Я наскоро соорудила обед из сосисок и яичницы с беконом. Ребенку все равно, что есть, а вот муж был явно недоволен тем, что я целый день непонятно чем занималась. Но пока мы ели, он и виду не подавал.
Когда ребенок ушел к себе наверх читать, Тобиас все-таки не выдержал:
– Где ты была целый день? Ты же собиралась заняться хозяйством!
– Ну не успела, ты уж извини, – виновато ответила я. – Сил не было.
– Как это не было?! Вчера вечером были! Ты куда-то уходила?
Я не придумала ничего лучшего, как сказать правду:
– Я целый день была дома. Но ко мне пришел один мой знакомый, с которым мы в школе учились.
Наверное, надо было соврать. Но врать я не умею и не люблю.
Тобиас так побледнел, что мне его аж жалко стало. Ну вот откуда у него эта манера – ревновать меня ко всему, что попадается на глаза, а также не попадается?
– Какой знакомый? Откуда он узнал, где ты живешь?
– Понятия не имею. Мы с ним восемь лет не виделись.
– А что ему от тебя надо?
– Он мне работу предлагал. Я отказалась.
– Он из... из ваших?
Я чуть не удержалась от улыбки. Муж не всегда в состоянии произнести слово «волшебник», поэтому заменяет его тем, что под руку подвернется.
– Ну, раз мы учились в одной школе, значит, из наших. Где твоя логика?
– Этот тот самый парень, который тебе в школе нравился?
– Ну, мало ли кто мне в школе нравился. Со школы двадцать лет прошло, между прочим.
– Но зачем он к тебе пришел?
– Я же тебе говорю – предлагал работу.
Ну, вот почему в некоторых вещах логика моему мужу полностью отказывает?
Откуда Риддл узнал мой адрес – мне тоже интересно. Но это Риддл. Он способен на то, на что не способен никто другой. Может, у него свои люди в Министерстве. Или у Лестранжа – тот часто у нас появляется.
– Вы с ним целый день тут просидели?
– Нет, – задумываюсь, – не больше часа.
Сколько Риддл у меня сидел, я и правда не знаю. На время не посмотрела. По субъективному ощущению – всю жизнь и еще немножечко после смерти, так его было много. Но Тобиас субъективных ощущений не понимает, ему надо объективное время с точностью до минуты.
– А почему тогда ты ничего не успела?
– Я же тебе говорю – сил не было.
Тобиаса это не убедило. Он потом еще долго не мог успокоиться. Мы с ним битый час проговорили, хотя как раз за это время я могла бы сделать что-нибудь полезное. То же белье постирать, например. А после разговора и время было уже позднее, и остаток сил закончился. Меня хватило только на то, чтобы подняться к ребенку и пожелать ему спокойной ночи. Разумеется, одним пожеланием дело не обошлось, ибо ребенок так и не поделился со мной до конца впечатлениями от сегодняшней поездки, а также от прочитанных книг.
Почему-то, когда я говорю с Северусом, я отдыхаю. Его уж в отсутствии логики не обвинишь.
– Мама, а давай в следующий раз ты с нами поедешь!
– Обязательно поеду! А разве тебе с папой было неинтересно?
– Нет, интересно. Но я с тобой хочу!
Еще одна неразрешимая задача нашей семейной жизни. Все говорят, что сын должен много времени проводить с отцом, что ребенку нужно мужское воспитание. Но ребенку-волшебнику нужно магическое воспитание! Получается, что со мной ему легче. Тобиас, конечно, тоже хорош – слишком уж агрессивно реагирует на вполне невинные высказывания о летающих автомобилях и подобных вещах. В результате ребенок предпочитает мое общество. Правда, до ярко выраженных скандалов так и не доходило. Все в рамках погрешностей эксперимента.
– А мы с тобой на Диагон-Аллею сходим. В книжный магазин. Хочешь?
– Конечно, хочу! – глаза Северуса загорелись. – Я еще в аптеку хочу!
– Зачем? Все, что тебе нужно, я с работы принесу.
– Нет, я хочу сам!
Я позволяю ребенку немного работать с зельями. В пределах допустимого, разумеется. Но пока что ничего особо сложного и тем более самостоятельных разработок я ему не даю. Что же он собрался покупать сам, интересно? Все равно ведь покупать буду я!
– Ты сам мне скажешь, что надо принести.
– А я хочу видеть!
Теперь я поняла, чего хочет ребенок. Того же, что и я – самому зайти в магазин, вдохнуть его атмосферу и выбрать внимательно, не торопясь и, может быть, совсем не то, что планировал изначально. Иногда идея озаряет прямо тогда, когда стоишь возле шкафа с ингредиентами и рассеянно оглядываешь полки.
Мерлин, как же он похож на меня! Несмотря на то что внешне – вылитый Тобиас.
– Хорошо, давай завтра пойдем на Диагон-Аллею. А пока – спокойной ночи!
– Спокойной ночи, мама, – сказал Северус, поудобнее устраиваясь под одеялом.

На Диагон-Аллею мы пошли с самого утра и застряли на полдня. Муж остался на хозяйстве и, похоже, решил мне доказать, что маглы смыслят в нем больше, чем волшебники. Я все еще была в мыслях о вчерашнем посещении Риддла, но старалась не подавать вида. Ребенку об этом знать совсем не обязательно. По сути дела, и Тобиасу говорить не следовало, но я полагалась на его логику.
Перед сном он эту логику, кажется, нашел и извинился за беспричинную ревность. Хоть это хорошо.
Но Риддл не давал мне покоя, и я решила выяснить, что про него известно и чем же он, в конце концов, занимается. Говорит он больно расплывчато и непонятно, что наводит на мысль о темных делишках. С другой стороны, я привыкла к четкой логике, а в моем отказе логики нет. Одна интуиция. Это неправильно. В этом эксперименте погрешностей быть не должно. В конце концов, я работаю в аврорате или где?
На метро мы доехали до Лиз, и я оставила там Северуса. Он немедленно уткнулся в книжку, а я, на одном дыхании выпалив: «Зайду к тебе попозже, там и поговорим», – аппарировала прямо из прихожей.
Оказавшись перед аккуратным двухэтажным домиком из розового камня, я постояла с полминуты, переведя дух, а потом решительно направилась к двери и нажала кнопку звонка.
– Добрый день, Эмили, – поприветствовала я открывшую мне дверь светловолосую девушку в голубой мантии. – Мистер Эртон у себя?
Девушка посмотрела на меня так, как смотрят не то на привидения, не то на декана враждебного факультета, появившегося в собственной гостиной. Но очень быстро справилась с собой и распахнула дверь пошире.
– О да, проходите!
Пока я входила, она пристально наблюдала за мной, видимо, чтобы убедиться, что я не исчезну. После чего, закрыв дверь, заорала на весь дом:
– Папа, папа, к тебе миссис Снейп пришла!
Ох уж эти мне гриффиндорцы! Никакой выдержки!
Мистер Эммери Эртон, главный редактор «Актуальных проблем зельеварения», не заставил себя ждать. Хотя и он уставился на меня, как на привидение.
Не удивительно, после того как я месяц от него бегала.
– Что же вы так с гостями обращаетесь, Эммери? – весело спросила я. – Нет чтобы пригласить в гостиную и чаем напоить! Я никуда не исчезну, честное слово! Я вам еще одну статью о противоядиях принесла!
Теперь я буду знать способ, как освободиться от любых претензий к себе. Надо просто пропасть на месяц, после чего тебе будут рады, даже если вместо обещанных пяти статей ты принесешь всего одну. Я, правда, ничего не обещала, – просто не захотела рассказывать про веритасерум.
Но про веритасерум Эртон и не вспомнил. Он вцепился в мою статью с таким видом, как будто пергамент у него сейчас отнимут. Я еле-еле уговорила оставить рукопись в покое и пойти пить чай. Я за сегодня толком так и не поела, если не считать мороженого. Ребенка обедом накормит Лиз – не в первый раз, а мне хотя бы чаю выпить.
За чаем выясняется, почему Эртон на меня так набросился. Все его, беднягу, бросили, оставили без информации, так что он вынужден печатать чуть ли не переводы древних манускриптов, от которых его самого тошнит. Не от переводов тошнит, а от манускриптов – пыльных, дряхлых и очень недовольных тем, что кто-то покусился на свободу лежать на чердаке, где никто их не трогает.
Эртон рассказывает о своих злоключениях с таким пылом, что мне становится смешно.
– Вы Годфри Сэндза помните?
– Кто же его не помнит, – я все еще продолжаю смеяться, хотя вообще-то мне такое настроение несвойственно. – С ним-то что?
– Понятия не имею! Я три совы ему послал! Три! Ни одна не вернулась! Я разорюсь на совах! А тут еще вы пропадаете на месяц! Что я мог подумать?
– А что вы могли подумать?
Мы все никак не можем приступить к серьезному разговору, то бишь к обсуждению моей статьи и того, что журнал в лице главного редактора хочет от меня в ближайшем полугодии. При одном взгляде на лицо главного редактора мне хочется смеяться. Лиз утверждает, что он сам по себе забавный – небольшого роста кругленький толстячок с добродушной физиономией. Вдобавок ко всему еще и рыжий. Но меня никогда не интересовало, как он выглядит, меня больше занимало то, что он думает. Вот у кого с логикой всегда все в порядке!
– То-то и оно, что ничего умного подумать не мог!
– А не умного?
– Ну, разве что все зельевары Англии одновременно начали работу над особо секретным проектом.
– Так уж и все?
– Как минимум половина!
– Лично я вам уже говорила... – начинаю я, но меня тут же перебивают:
– Лично к вам, Эйлин, у меня никаких вопросов нет. Я безумно рад вас видеть у себя в гостях!
Это хорошо, что вопросов нет. У меня вопросы есть, но я не уверена, что они адресованы Эртону. Он, разумеется, с Риддлом не связывался и никогда не свяжется. У него, как и у меня, четкие принципы, что позволено, а что нет. Но нелепое на первый взгляд предположение о том, что все зельевары занялись каким-то глобальным проектом, вызвало у меня знакомую внутреннюю дрожь. Разгадка где-то рядом. Риддл никого не назвал, но я-то могу вычислить, к кому он еще пойдет! Кто согласится, тот и будет бегать от Эртона, как бегала целый месяц я. Странно, что ему в голову не пришло заявиться ко мне домой, как Риддлу. Все потому, что мистер Эртон – честнейшей души человек и не подумает узнавать домашний адрес за моей спиной. Я сказала, что у меня муж ревнивый – он и поверил.
До конца чаепития выясняю подробный список тех, кто обманул ожидания мистера Эртона, еще раз заверяю его в том, что я его ожиданий обманывать никак не собираюсь, и обещаю ему еще пять статей. После чего мы плавно переходим к самим противоядиям, и я спохватываюсь только тогда, когда часы отбивают шесть.
– Прошу прощения, мне пора!
– Когда я вас увижу?
– Меня или статью?
– И то, и другое! – Эртон расплывается в улыбке. – Хоть вы меня не бросайте!
Еще раз пообещав не бросать любимого главного редактора, я выхожу из дома.
И так задержалась больше, чем рассчитывала, а нам еще обратно на Диагон-Аллею ехать. У Лиз дома ведь нет камина!

Последующую неделю я моталась по знакомым, выясняя в подробностях, о ком еще ничего не слышно и к кому мог заходить в гости Риддл. Риддла никто из моих знакомых не видел, но Ребекка Соммерсет призналась, что к ней и к ее брату Альфреду приходил Мальсибер, тот самый, что на год старше Риддла и в школе был в его компании. Они тоже отказались, как и я, мотивировав это тем, что не хотят ничего в жизни менять, им и в своей аптеке хорошо. В этой аптеке и мне хорошо – маленькая такая, уютная.
Мальсибер, разумеется, как и Риддл, ничего толком не объяснил. То, что он работает на Риддла, – тоже не сообщил. Но мне это было очевидно. Один раз попав в его компанию, выбраться оттуда очень сложно. Да и не хочется.
Хорошо, что я в свое время туда не попала. Несмотря на почти приятельские отношения с Томом. Интересно, он из-за этого пришел ко мне сам? Небось думает, что оказал великую честь, явившись лично, а не прислав Мальсибера. А я-то чуть было не растаяла! Взрослая женщина, а смотрела на него, как пятикурсница последняя.
Ничего. Вот вычислю, кто на него работает и чем он занимается, и сдам в аврорат готовый материал. Заодно и Крауч заткнется.
Можно, конечно, сдать и неготовый – Хмури мне никогда не откажет в помощи. Но мне захотелось сделать самой как можно больше. Все равно ведь в итоге расскажу все Хмури, никуда я от него не денусь. А уж как разозлится Крауч! Он только и умеет, что проводить обыски, больше напоминающие погромы, и запугивать свидетелей до полусмерти. А на Риддла у них материалов до обидного мало, ибо подобными методами докопаться до чего-то существенного невозможно.
А я нахрапом действовать не буду. Я соберу по крупице сведения из совершенно открытых источников. И тогда Риддла можно будет брать тепленьким.
После того как я пришла домой около полуночи уже в третий раз, Тобиас попытался устроить мне скандал. Но не успел – я заснула раньше. Ребенок проснулся рано утром, чтобы попросить меня взять его на работу, но мне пришлось отказать. На вечер я назначила поход в Лютный переулок, не брать же туда Северуса! Да и на работе мне пока лучше быть одной, ибо проклятый веритасерум пока что никак не хочет получаться.
А дома ребенок сейчас и в одиночку справляется, я только на обед прихожу.
К утру пятницы я чувствовала себя до предела уставшей, но при этом довольной. Список зельеваров, работающих на Риддла, был вчерне готов. Оставалось только свести концы с концами в плане направлений их исследований. Но это и так было очевидно.
И Риддл меня еще обвинял в участии в разработке незаконных зелий! А сам чем занимается? Тем же самым, если не хуже. Была в прошлом году одна спорная статейка в «Актуальных проблемах зельеварения», вызвавшая много дискуссий. А автор взял и исчез. Теперь я поняла – куда. Точно знаю, что он никуда не уехал, потому что в Лютном переулке его видели.
На выходные я решила сделать себе перерыв от встреч, пообщаться наконец-то с семьей, а также написать хотя бы одну статью для Эртона. Он мне такую ценную информацию дал, а я опять пропала. Нехорошо.
Рабочий день уже подходил к концу, когда секретарша аврората принесла мне письмо. Я взяла его в полной уверенности, что оно от моего несчастного, всеми обиженного редактора, и в первый момент не осознала, почему на свитке печать с гербом Блэков. А когда осознала, то с полминуты смотрела на нее, как будто ожидая, что она трансформируется во что-нибудь более знакомое. Затем резко выдохнула, тряхнула головой и сорвала печать.
Письмо оказалось от Альфарда.
«Дорогая Эйлин! Тебе не кажется, что мы с тобой слишком давно не виделись и эту ошибку пора исправить? Сможешь в эту субботу в три часа дня быть на окраине Хогсмида, там, где кончается главная дорога? Всегда твой, Альфард».
Еще один старый школьный приятель про меня вспомнил. Но Альфард – не Риддл. Альфард всегда был мне симпатичен, и вот с ним бы я встретилась с превеликим удовольствием. Он всегда был легкомысленным, но сейчас мне это легкомыслие на руку. Раз он написал мне и предложил встретиться, значит, он не считает, что брак с маглом – позор для волшебницы. А я совмещу приятное с полезным – увижу старого школьного друга и, возможно, узнаю что-нибудь еще о Риддле. Он ведь общался с Блэками.
Решено! Быстро пишу, что согласна, и запечатываю свиток. Адреса Альфард, конечно, не написал, но министерские совы умные – дорогу найдут.
Вот что мне мужу сказать – другой вопрос. Ладно, еще целый вечер и целое утро, что-нибудь придумаю.

Весь вечер пятницы я потратила на объяснение мужу очевидного факта, что у меня завтра деловая встреча и ревновать меня по этому поводу не стоит, а все утро субботы будет посвящено написанию статьи для журнала. Между делом успела прибраться в комнате ребенка, приготовить обед и выстирать очередную накопившуюся гору белья. Когда я села писать, Северус пристроился рядом и заявил, что он тоже хочет писать статью. Вытащил свою рабочую тетрадку, книжку «Зельеварение для начинающих» и с очень серьезным видом принялся строчить. Зрелище было столь умилительным, что я добрых пять минут любовалась ребенком, вместо того чтобы приступить к работе.
А Тобиасу опять что-то не понравилось, и он ушел в гараж.
Мы работали в полном молчании почти до обеда, только иногда ребенок спрашивал, как правильно пишется то или иное слово. И завершили почти одновременно. Я закончила чуть раньше, что дало мне возможность еще немного полюбоваться работающим Северусом. Он очень низко наклонился над листом бумаги, чуть ли не касаясь его носом, высунул от напряжения язык и старательно выводил слово за словом. В чернилах у него были не только все пальцы, но и кончик носа.
Когда ребенок наконец-то закончил, я взялась читать его творение. Творение, надо сказать, было весьма неплохим, если не считать ужасно кривых букв и разъезжавшихся в разные стороны строчек. Ребенок очень хочет писать мелко и аккуратно, но когда он увлекается процессом, буквы выходят у него громадными и кривыми. Он пытается их делать мельче, в итоге строчки путаются и прочитать всю писанину до конца могу только я. Тобиас ужасно сердится, что я не учу ребенка чистописанию. А как я его научу, если у меня у самой до пятнадцати лет почерк был ужасный? Да и сейчас его каллиграфическим не назовешь.
Зато по содержанию своего сочинения Северус даст фору иным первокурсникам. Он очень подробно описал способ приготовления зелья для заживления ран, которое мы с ним варили вместе. Если не считать половины пропущенных запятых и переноса слов в самых неожиданных местах, то работу можно считать отличной.
После обеда ребенок был отправлен кататься на велосипеде, а я наскоро убрала в кухне, переоделась в мантию и аппарировала прямо из собственной комнаты.
В условленном месте я была за пять минут до назначенного времени и посвятила эти пять минут размышлению о том, как явится Альфард. Аппарирует? Или выкинет что-нибудь более экзотическое? С него станется прилететь на метле.
Смотрела я в сторону деревни и не сразу поняла, что случилось, услышав странные звуки у себя за спиной. Потом обернулась и застыла от удивления, увидев Альфарда, спрыгивающего с великолепного гиппогрифа рыжей масти. Гиппогриф очень внимательно на меня посмотрел, и я, выйдя из шока, медленно поклонилась. Животное поклонилось в ответ, а Альфард от избытка чувств захлопал в ладоши.
– Молодец, Эйлин! Я так и думал, что ты не забыла, как с ними обращаться!
– Забыла, – улыбаюсь я, – только быстро вспомнила.
Смотрю на Альфарда и не могу поверить, что он на два года меня старше и ему уже сорок. Точнее – скоро исполнится сорок. День рождения у него в июне, а сейчас конец апреля. Но все равно можно сказать, что почти сорок. Как и Риддлу.
Только Риддл для меня делал вид, что ему семнадцать, а Альфарду и вида делать не надо. Он всегда такой.
– Давай! – весело говорит Альфард. – Залезай.
– Куда залезать?
– Ну не на меня же! Давай, я тебя подсажу.
Никогда в жизни мне еще не приходилось летать на гиппогрифе. Но с Альфардом все выходит очень просто и очень быстро. Не успеваю оглянуться, как я уже сижу на спине у животного и держусь руками за его шею, а Альфард обхватывает меня руками сзади. Еще мгновение – и мы взлетаем. Я невольно зажмуриваюсь. Да, это вам не автомобиль!
Летим мы минут двадцать. А может, и больше, я по часам не отследила. Я стараюсь не смотреть вниз, хотя то и дело поглядываю и тут же снова закрываю глаза. Альфарду хоть бы что. Он небось каждый день так летает. А я даже на метле не особо люблю, что уж там о гиппогрифах говорить!
Наконец-то мы прилетели, и я смогла перевести дух.
– Ну как тебе?
– Замечательно!
Конечно, на автомобиле мне было бы привычнее. Но не похвалить Альфарда и его гиппогрифа было просто невозможно. Тем более что сейчас, стоя на земле, я осознала, что лететь было не так уж и плохо. Особенно вместе с Альфардом.
– Это южно-уэльская порода, моя любимая. А зовут его Харикейн.
– Как?
– Харикейн! Это у маглов есть такой самолет
Тут я не выдержала и звонко рассмеялась.
– Альфард! Ты же, помнится, на пятом курсе хотел разводить танки и самолеты? А разводишь гиппогрифов.
– Неправда! – смеется Альфард в ответ. – Я хотел разводить драконов.
– И василисков!
– Нет, василиски – это не ко мне, это к Риддлу. Я гиппогрифов люблю! Пойдем, покажу тебе мою ферму.
В следующие часа два я узнаю о различии гиппогрифов разных пород, об особенностях ухода за ними, о трудностях содержания южно-уэльской породы на севере Шотландии, а также неимоверное количество сведений, которых наверняка не знают даже преподаватели ухода за магическими существами. Гиппогрифами я никогда не интересовалась, но в исполнении Альфарда все это звучит так заразительно, что я не могу не втянуться.
И почему мы не общались раньше? Как будто не было этих двадцати лет!
Наконец, натаскавшись по закоулкам Альфардовой фермы, насмотревшись на гиппогрифов и изрядно проголодавшись, мы идем в дом. Дом куда скромнее поместья Блэков в Центральной Англии, о замке Лестранжа я уже не говорю. Но мне здесь нравится.
Альфард велит домашним эльфам подать обед. Я вспоминаю, что обедала дома, но есть все равно хочется.
– Альфард, где ты раньше был? Я по тебе страшно соскучилась!
– Сначала я был в Южной Америке, – Альфард загибает пальцы. – Искал сокровища ацтеков.
– Не нашел?
– Почему? Нашел! Потом я был в Африке. Охотился на слонопотамов. Или они на меня.
– И кто кого?
– Ну, судя по тому, что я до сих пор живой, то я их.
Мы снова смеемся.
– Эйлин, а у тебя-то как дела? Я слышал, ты замуж вышла...
– За магла, – уточняю я.
– Да какая разница за кого, был бы человек хороший!
Вот недаром Альфард говорил о себе, что он самый ненормальный из Блэков. Ни один Блэк так бы не сказал.
– А еще у меня сын. Зовут Северусом. В январе исполнилось семь лет.
– Так он ровесник Сириуса! – радуется Альфард. – Тот в конце ноября родился. Давай их познакомим!
– Ты с ума сошел? Меня Валбурга убьет!
– А Валбурга и не узнает, – заговорщицки подмигивает мне Альфард. – Я вытащу Сириуса сюда, а ты придешь с Северусом. Сириус и раньше у меня один был, так что никто ничего и не подумает. Твой небось ни разу гиппогрифа живого не видел?
– Не видел, – соглашаюсь я, – одни автомобили.
– Ой, да что эти ваши автомобили! Вот гиппогрифы...
Чувствуя, что мне грозит еще одна двухчасовая лекция о повадках гиппогрифов, я поспешно перевожу разговор на семейные темы. Сколько у кого из Блэков детей, я знаю по газетам, то, что у Ориона с Валбургой было не все хорошо, я догадывалась, но подробностей не знала.
Альфард мне рассказал явно не все, но больше, чем Орион в те времена, когда мы с ним еще общались. Оказывается, что и его задели семейные скандалы и что в Южную Америку он сбежал именно от них. Сокровища были предлогом, и искать их Альфард вовсе не собирался. Если бы собирался – не нашел бы. То, что у Ориона и Валбурги долго не было детей, я тоже знала. Но больше Орион мне ничего не сказал, он даже не упомянул, что их первый ребенок, который мог появиться на свет почти одновременно с Беллатрикс, родился мертвым. Он мне вообще на эту тему ничего не говорил.
А зря. Все-таки моя мама не первый год в Мунго работает, а я не последний специалист по зельям. Что-нибудь бы придумали. Но Валбурга записала меня в полукровки и никакой помощи от меня бы не приняла.
– Но у них все же родился Сириус!
– Да, родился. Мне Орион потом рассказал – им Риддл помог. Дал какое-то зелье...
И здесь Риддл. Есть хоть одно место в этом мире, где его нет?
– А меня не могли спросить? Я тоже в зельях разбираюсь! Впрочем, я понимаю. Я только одного не понимаю, почему Валбурга считает полукровкой меня, а не Ридлла?
Альфард разводит руками – мол, и сам не понимаю.
– Кстати, о Риддле, – продолжаю я. – Он ко мне заходил. Неделю назад.
– Как? – Альфард вскакивает с кресла, чуть не своротив при этом тарелку.
– Да что ты так волнуешься? Ну да, неделю назад, в ту субботу. Муж с ребенком в Ливерпуль поехали, я хотела в доме прибраться, а тут звонок в дверь...
Рассказываю в подробностях о визите Риддла, в процессе рассказа вспоминаю, что Альфард и о прошлой моей встрече с Томом может не знать, и добавляю еще и про нее. Он слушает и становится все серьезнее и серьезнее.
– Ты отказалась?
– Разумеется. Не могу я с ним сотрудничать. Ничем хорошим он не занимается. Я это чувствую. Более того – я это начала потихоньку расследовать, по крайней мере у меня есть приблизительный список тех, кто на него работает в области зельеварения. Альфард, что ты на меня так смотришь? – перебиваю я сама себя.
А он и правда смотрит на меня очень странно. Как будто сейчас войдет тот самый Риддл и меня убьет на месте.
– Как я на тебя смотрю? – к нему постепенно возвращается его прежнее выражение лица.
Ну не надо ж меня так пугать! А то я и вправду испугаюсь
– Как будто меня собираются убить, а ты не можешь этому помешать. А что ты про него знаешь?
– Валбурга от него без ума, – Альфард криво усмехается. – И Белла от него без ума. Они только и говорят, что лорд Волдеморт дарует нам избавление от грязнокровок и очищение магического сообщества.
Последнюю фразу Альфард произнес, явно кого-то передразнивая. Мне становится смешно.
– А ты так не считаешь?
– Я так не считаю. Но я не могу ничего сделать.
– Почему? Твоя семья опять тебя не так поймет? Но в школе вы ведь не были в его компании!
Альфард смотрит на меня очень грустным взглядом. Грустный взгляд ему не идет. Как и испуганный.
– Помнишь историю с Тайной Комнатой?
– Как ее забудешь! Когда тебя вызвали к директору, и все кругом говорили, что это ты наследник Слизерина и ты убил Миртл, мы с Орионом и Сигнусом разработали план похищения тебя из Азкабана. Что мы подлетим туда на метлах, я нейтрализую дементоров, а ребята тебя вытащат.
Альфард смеется.
– Дементоров я сам так нейтрализую, что от Азкабана камня на камне не останется! Мне Орион про это рассказывал. Помнишь, чем кончилось? Риддл указал на Хагрида, и на того повесили все обвинения, а с меня сняли. Но перед этим он потребовал с меня клятву никогда не идти против него.
– Как? – я не сразу осознаю услышанное. – Ты ему принес Нерушимую Клятву?
– Нет, не Нерушимую. Но слово Блэков не слабее Нерушимой Клятвы.
– Ну и сволочь же этот Риддл! – не сдерживаюсь я. – Тоже мне, Лорд Волдеморт! Ничего, если мы за него возьмемся всем авроратом, то рано или поздно мы его в Азкабан запрячем и никакой василиск ему не поможет!
– Тем более что в Азкабане василиски не водятся! – со смехом подхватывает Альфард и снова становится похожим на себя настоящего.
Ну и слава Мерлину. И стоило ли вообще говорить про Риддла? Должно же быть на свете место, где его совсем нет!
– Альфард, а почему ты не женился? – спрашиваю я, когда мы наконец-то заканчиваем с обедом, затянувшимся из-за обсуждения семейных проблем и Риддла. Судя по времени это все-таки не обед, а ужин. Но Альфард утверждает, что для него – обед, и я соглашаюсь.
– Ну как! – он патетически закатывает глаза к потолку. – На ком мне жениться! Кругом одни блондинки!
– Тебе надо было на мне жениться, – смеюсь я.
– Так ты же замужем!
– Так когда я замуж вышла! Ты, между прочим, на слонопотамов охотился!
– Мне бы родители не позволили, – совершенно серьезно говорит Альфард.
– Они что, тоже меня полукровкой считают?
– Полукровкой не считают, но уверены, что ты не пара Блэкам. Впрочем, сейчас мне было бы уже все равно.
– А давай я тебе маглу найду, если тебе все равно, – наполовину серьезно, наполовину в шутку говорю я.
Так и не поняла, шутит он или нет про свое желание на мне жениться. Я бы не отказалась, если бы он сделал мне предложение году эдак в пятьдесят шестом, когда еще никакого Тобиаса поблизости не было.
– Только не блондинку! – в тон мне заявляет Альфард.
– Хорошо, найду брюнетку, – покорно соглашаюсь я. – Жгучую брюнетку с черными глазами. А на свадьбу подарю полное собрание сочинений Элеоноры Смит.
– Это кто такая?
– Она пишет книги о смешанных семьях. Как вести себя с маглами, как воспитывать детей и так далее. Между прочим, она считает, что полукровки могут стать куда более сильными волшебниками, чем чистокровные. И что для оздоровления магического сообщества нужны смешанные браки, иначе волшебники выродятся. Я это еще в школе говорила, а Орион меня слушать не хотел!
– Ну, некоторые полукровки... – начинает Альфард, явно имея в виду Риддла.
– Это смотря какие! – тут же возражаю я, думая о Северусе.
Мы смотрим друг на друга и начинаем заразительно смеяться.

Домой от Альфарда я вернулась около полуночи. Ребенок уснул, не дождавшись меня, а муж был мною очень недоволен. Но виду и не подал. Я тоже не подала виду, что это заметила, ибо очень устала.
На следующий день Тобиас, к счастью, не стал вспоминать мое позднее возвращение, а предложил поехать в Лондон в гости к Лиз. Северусу, кажется, это не очень понравилось, но я пообещала ему, что по пути заглянем еще и на Диагон-Аллею, и он изрядно повеселел.
Разумеется, я не стала говорить ни Тобиасу, ни даже Лиз о том, что я узнала и что еще собираюсь узнать. Лиз вообще не в курсе основных событий магического мира, она даже о Риддле ничего не слышала. Зато знает наизусть, какие места в хитпарадах заняли песни «Битлз» за несколько последних лет.
Зельеварение, к счастью, она тоже не забыла. Это не может не радовать. И мы с ней радостно беседуем о составе веритасерума, пока мужчины обсуждают марки автомобилей. Не обходиться и без происшествий, когда выданный Северусу игрушечный автомобильчик начинает ездить без посторонней помощи. Ребенок бегает вокруг и радостно хлопает в ладоши, а Тобиас хмурится:
– Зачем ты портишь игрушку?
– Я ее не порчу! – возражает ребенок. – Автомобиль должен ездить, вот он и ездит! Мама, – дергает он меня за рукав, – а если в него зелье налить, он будет сам ездить?
Все хохочут, включая Ника, мужа Лиз и Кэт, ее дочь. Тобиасу ничего не остается, как примириться с колдовством над созданием техники, пусть даже и игрушечным.
– Он же игрушечный, – примирительно говорю, – он может ездить безо всякого зелья.
Дети наконец-то находят себе занятие – катают машинку по полу, причем без магии. Потом на машинку сажается маленькая куколка и стараниями Северуса даже с нее не падает. Мы с Лиз радуемся – ну наконец-то дети нашли общий язык и даже Северус вспомнил, что ему только семь лет и он еще не учится в Хогвартсе.
Мы возвращаемся к прерванному занятию, но через несколько минут нас отвлекает громкий вопль. Это Джонни, который мирно сидел на ковре и задумчиво грыз погремушку, осознал, что тоже хочет поиграть. И не придумал ничего лучшего, чем попробовать отобрать машинку у сестры. Северус уселся на ковер и скептически наблюдал за поединком. Впрочем, поединка не получилось, ибо Кэт умела бегать, а Джонни – нет. Но стоило нам успокоиться и отвернуться, как раздался еще один вопль – на этот раз кричала Кэт. Мы повернулись обратно и обнаружили, что машинка в руках у Джонни, кукла тоже, а Кэт лежит на полу и громко орет. Первым сообразил, что случилось, Северус:
– Мама, тетя Лиз! Это был выброс стихийной магии, я видел! Он к ней и не прикасался!
– Ну вот, – растерянно сказала Лиз, – а я-то думала, Джонни у меня нормальный.
– Кого ты называешь нормальными – маглов или волшебников? – уточняю я.
– А я нормальный? – тут же влезает Северус.
Мы с Лиз переглядываемся и начинаем дружно смеяться.
Воскресенье, можно сказать, выдалось на славу. На неделе я решила еще немного поработать как над своими зельями, так и над расследованием. И прежде всего – навестить еще одного знакомого, который числился у меня в списке подозрительных лиц. Эртону на письмо он не ответил, но наш главный редактор – человек предельно деликатный и домой без предварительной договоренности не заявится. Я тоже не люблю заходить без приглашения, но думаю, что иногда можно себе это позволить. Тем более что Деннис Даффин неизменно выражал мне свое восхищение и даже пытался со мной флиртовать. Интересно, почему до того, как я вышла замуж, меня никто не замечал?
Несмотря на мой приход без приглашения, встречают меня вполне радушно. И первые полчаса, когда мы с Деннисом и его женой пили чай, ничего подозрительного замечено не было. Я полностью расслабилась и успокоилась, пока мы наконец-то не заговорили о деле. После того как я рассказала про наше синхронное творчество с ребенком, когда мы оба писали статьи по зельеварению, совершенно естественным было спросить:
– Что же вы бедного Эртона бросили? Он мне на вас жаловался, что вы на его письмо не ответили.
– Я занят был, – смущается Деннис. Смущение его мне не нравится. И тон ответа тоже. Да, и я была занята, и я месяц от него бегала... но ведь потом у меня хватило смелости прийти! И, как оказалась, и бегать было незачем.
– А я что – не занята? Кстати, вы о Томе Риддле слышали что-нибудь?
– А откуда вы его знаете?
Я пожимаю плечами.
– Мы с ним на одном факультете учились, только он на два курса старше. А недавно он ко мне заходил.
– Зачем?
Не нравится мне тон его вопросов. Слишком быстро и слишком суетливо. Мерлин, хоть один нормальный человек в этой стране сохранился?
Говорить правду, не говорить... С Деннисом у меня всегда были приятельские отношения. Мы всегда друг другу доверяли. Как-то вместе работали над одним проектом. Так что же он сейчас на меня смотрит так странно?
– Понятия не имею зачем. Сказал, что соскучился.
Мне не поверили. Вижу, что не поверили. Но делаю вид, что ничего не замечаю, и перевожу разговор на другую тему:
– Если не слышали, то и ладно. А у меня тут муж с ребенком опять поругались на тему летающих автомобилей. Представляете, мой муж, хоть и смирился с существованием магии, применительно к автомобилям признавать ее не хочет категорически!
Уходила я от Денниса с чувством выполненного долга и почти разгаданной загадки. По крайней мере то, что он работает на Риддла, можно было считать доказанным, а до этого я могла лишь предполагать. Можно для верности навестить еще пару знакомых, а потом сесть и свести всю информацию в единую таблицу. И в пятницу, в крайнем случае в понедельник, я сдам Хмури готовый материал.


Глава 3

В четверг я опять задержалась на работе. На этот раз – действительно на работе, потому как срочная экспертиза для аврората затянулась дольше, чем я рассчитывала, а уйти, не закончив, мне не позволяла совесть.
Дома меня встретил очень злой Тобиас. Они с ребенком только что закончили обедать, и на столе в гостиной стоял большой металлический поднос и пара грязных тарелок. Северус уже уселся на диване с книжкой и забыл о существовании окружающего мира, не отреагировав даже на мой приход.
– Где тебя носит? – спросил Тобиас, едва я вошла в гостиную. – Ты сказала, что придешь вовремя!
– На работе задержалась, – спокойно ответила я. – А что случилось?
– Звонил агент по недвижимости, спрашивал, когда мы поедем смотреть дом, а я без тебя не мог ему ничего сказать!
Я пожала плечами.
– Ну позвони ему сам и назначь время. Не понимаю, почему надо делать из этого проблему.
– Потому что это ты затеяла этот переезд! Я не хотел никуда уезжать! А теперь уже вторую неделю где-то шляешься!
Северус поднял глаза от книжки и вопросительно посмотрел на меня. Я опять пожимаю плечами и легонько киваю ребенку – мол, читай дальше, сейчас мы сами разберемся.
– Тобиас, – я пытаюсь говорить как можно спокойнее, – у меня были дела. Я почти с ними покончила. Теперь мы можем спокойно заняться переездом.
Он все не успокаивается. Мерлин, да что с ним такое? Я никогда не видела мужа таким сердитым. В конце концов, где его логика?
– Какие у тебя были дела?
Я подхожу к столу и сажусь на стол. Краем глаза замечаю, что ребенок, продолжая держать на коленях книжку, смотрит не в нее, а на нас.
– Тобиас, но я же тебе говорила, у нас много работы...
Он перебивает меня:
– Это связано с твоим одноклассником, который приходил к тебе в прошлые выходные?
Риддл мне не одноклассник, но это значения не имеет. Муж нашел к кому меня ревновать – к Риддлу! Если бы он меня хотя бы к Альфарду приревновал, было бы больше смысла. Альфард куда симпатичнее, и с ним приятно общаться. И в школе на старших курсах мы с ним делали вид, что гуляем вместе. Исключительно, чтобы следить за Риддлом, а также дразнить как его, так и Валбургу, но остальные-то этого не знали!
– Ну, в общем, да, – соглашаюсь я. – Понимаешь, Тобиас, он занимается какими-то темными делами. Пытался позвать меня к себе, я отказалась. Теперь я выясняю, кто именно на него работает и чем именно он занимается.
Я хочу продолжать и дальше, все в том же спокойном деловом тоне, но осекаюсь. Потому что с Тобиасом творится что-то совершенно невероятное.
Он вскакивает со стула, хватает лежащий на столе поднос и швыряет его об пол. Швыряет так, что поднос сгибается и чуть ли не ломается пополам. Больше я ничего не успеваю подумать, потому что он подходит вплотную ко мне, хватает за плечо и орет:
– Ты что, рехнулась? Тебе что, делать нечего? Во что ты ввязалась?
Я инстинктивно отодвигаюсь от него вместе со стулом. Никогда еще за все восемь лет муж на меня не кричал! Да еще так! Он совершенно на себя не был похож и я, разумеется, испугалась. А как еще на такое реагировать?
– Думаешь, что раз ты волшебница, значит, тебе все можно? Две недели шляешься неизвестно где, ничего не делаешь, в комнатах бардак, даже ребенку вымыть голову не можешь!
Я уже не вслушивалась в то, что он кричал – меня поразил сам факт крика. Чтобы Тобиас, этот абсолютно спокойный и выдержанный человек, сама собранность и аккуратность, вдруг начал ни с того ни с сего на меня орать, с побелевшим лицом, с пеной у рта... Было полное ощущение, что он сейчас меня ударит. Я вжалась в спинку стула, обхватив себя руками, чтобы занимать как можно меньше места. Пытаться возразить, да и вообще говорить что-либо, было совершенно бесполезно. Слова имеют смысл тогда, когда их понимают. А Тобиас в данную минуту вообще ничего не понимал. Он сейчас не был собой. И сейчас он был способен на все. Как такого не испугаться?
Наконец-то он закончил орать, еще раз посмотрел на меня, снова открыл рот... но не сказал ничего, а повернулся и вышел из гостиной, громко хлопнув дверью. Я от потрясения не смогла сразу встать со стула.
А где ребенок?
Ребенок обнаружился в углу дивана. Уронив книжку на пол, он сидел, обхватив руками колени, и плакал. Меня это вывело из ступора, и я смогла встать со стула.
Это уже не погрешности эксперимента. Это полный его провал.
Достаю палочку из потайного кармана жакета и говорю:
– Акцио, мантия! Акцио, рабочая тетрадь!
Голос чуть дрожит, но тем не менее заклинания срабатывают.
– Северус!
Ребенок вскакивает с дивана и беспомощно смотрит на меня.
– Что тебе еще нужно? Бери быстро и идем.
Он мотает головой – ему ничего не нужно. Ну и хорошо. Остальные вещи заберет Лиз. Всю лабораторию я сейчас не унесу.
Мы выходим из дома, я отхожу на несколько шагов от крыльца и поднимаю руку с палочкой. Рука опять-таки дрожит, но не сильно. Я почти успокоилась, а вот ребенка до сих пор трясет. Ничего, сейчас приедем домой к моей маме, я дам ему успокоительного зелья и все пройдет.
Визг тормозов «Ночного рыцаря» совпадает со звуком открываемой двери. Я не оборачиваюсь. Северус плотнее прижимается ко мне, с испугом глядя на выросшую прямо перед нами трехэтажную громаду автобуса.
– Добрый вечер! – с подножки спрыгивает полная женщина лет тридцати с добродушной физиономией. – Меня зовут Мэг. Куда едем?
Я легонько подталкиваю Северуса в спину, чтобы он садился первым. Мэг протягивает ему руку, но в этот момент за моей спиной раздается голос:
– Эйлин!
Не обернуться не получается. Голос хотя бы похож на человеческий, а значит, проигнорировать совсем я его не могу.
– Что тебе?
– Эйлин, подожди, нам надо поговорить!
– Спасибо, Тобиас, мы уже поговорили, – предельно холодно говорю я.
Ребенок снова вцепился в меня мертвой хваткой и отпускать не хочет. Кондукторша смотрит на нас со снисходительной улыбкой. Интересно, сколько подобных сцен ей приходилось видеть?
– Эйлин, прости меня!
Его тоже трясет. Как и меня, как и ребенка. Но разве можно так! Я не могу жить с человеком, который нелогичен и непредсказуем! Ему и раньше отказывала логика, но не до такой же степени!
– Чтобы ты снова на меня орал? С меня хватит!
– Это больше не повторится! Эйлин, – произносит он с отчаянием, – я тебя люблю!
Никогда раньше, за все восемь лет нашей совместной жизни, муж не признавался мне в любви. Даже когда сделал мне предложение. Мы считали, что это само собой разумеется, а слова о любви слишком банальны, чтобы произносить их вслух.
– Да уж прости ты его, – неожиданно говорит Мэг.
Мне вдруг становится весело. В любое другое время я бы не потерпела столь наглого вмешательства посторонних в свои дела, но сейчас, когда окружающий мир утратил свою логику, я способна и не на такое.
– Простить, думаешь?
– Ну один раз погорячился, с кем не бывает. Думаешь, маглу легко с ведьмой жить?
Я не выдерживаю и улыбаюсь. Северус перестает дрожать и с удивлением смотрит на меня.
– Ладно, Тобиас, так уж и быть, я тебя прощаю.
Он растерянно смотрит на меня, словно бы не веря, что все обошлось. Я сама-то верю с трудом.
– Простите, что побеспокоила... – начинаю я, но кондукторша меня перебивает:
– Ничего! Если что – зовите!
Она задорно улыбается нам всем троим и залезает в автобус. Секунда – и автобус исчезает.
Я поворачиваюсь к мужу, еще не зная, что ему такое сказать. Мгновенно принять решение, а потом так же мгновенно его переменить – это для меня совсем нехарактерно. И тут Тобиас говорит совершенно неожиданно для нас всех:
– Как этот автобус не опрокинется?
– Он волшебный, – машинально отвечаю я.
– Как волшебный? – беспомощно и совсем по детски спрашивает Тобиас.
Мне становится его жалко. Всегда считал, что магия и автомобили несовместимы, и тут вдруг волшебный автобус...
– Ну вот так. До Лондона можно доехать за пятнадцать минут.
Тобиас медленно переваривает полученную информацию. Ребенок волшебный автобус тоже видит впервые, но он хотя бы о нем слышал.
– А эта... кондукторша – она тоже волшебница?
– А как же! – с легким возмущением отвечаю я.
Тобиас чешет в затылке.
– Совершенно нормальная женщина. У нас на заводе таких полно.
– А я ненормальная?
– Ты самая лучшая! – Тобиас подходит ко мне и обнимает.
Кажется, мир вернулся на свое привычное место. Вот и хорошо.

В пятницу после обеда ко мне в кабинет заглянул Аластор Хмури и с порога спросил:
– Эйлин, что у тебя случилось?
– А с чего ты взял, что у меня что-то случилось? – машинально ответила я, отвлекаясь от записей.
Мерлин, неужели так заметно? Полночи мы просидели с Тобиасом, поминутно прося друг у друга прощения и перемежая просьбы поцелуями и не только. Если мы с мужем от вчерашнего более-менее отошли, то ребенок до сих пор не успокоился, и когда я пришла домой на обед, сидел очень расстроенный, смотрел на меня умоляющими глазами и спрашивал, что такое случилось вчера с папой и можно ли что-нибудь сделать, чтобы он больше так не кричал.
А на самом деле муж за меня испугался. Только он свои чувства выражать не умеет. Вот и сорвался. Может, оно даже и к лучшему. Один раз поссориться с громким шумом и битьем посуды, и следующие восемь лет снова жить в мире и согласии.
– Не знаю, вид у тебя такой, – говорит Аластор, садясь рядом. – Ты уже вторую неделю какая-то не такая. Выкладывай, что произошло.
– Я вчера чуть от мужа не ушла, – честно говорю я. – Он ни с того ни с сего на меня наорал, а я терпеть не могу, когда на меня орут.
– Почему же он на тебя наорал? Я всегда думал, что он у тебя спокойный.
– Я тоже так думала! Угораздило же меня ему про Риддла рассказать!
– Про какого Риддла?
Хмури подается ко мне и смотрит прямо в глаза. Хоть он не испугался! А то мне уже надоело, что от имени Риддла все шарахаются.
– Про того самого. Он недавно ко мне приходил.
– А почему ты мне раньше не сказала? – недовольно спрашивает Аластор.
– А смысл? – я пожимаю плечами. – В том, что он приходил, нет ровным счетом ничего нового. Он же мне толком ничего не рассказал. Я сама кое-что вычислила. Не хотела тебе рассказывать, пока не закончу.
Хмури смотрит на меня так, что я начинаю опасаться, что он, как и Тобиас вчера, начнет швыряться предметами обстановки и орать так, что на улице слышно. Но не начинает. Только спрашивает:
– И что, закончила?
– Почти.
Хмури явно не нравятся мои действия. Не стоило этого говорить. Можно, конечно, отдать ему тетрадку и на этом успокоиться, но, во-первых, я тетрадку забыла дома, а во вторых, там еще не все закончено.
Ладно, в понедельник принесу.
– Эйлин, – говорит Хмури мягко, – я бы не советовал тебе вести самостоятельное расследование.
Я недоуменно смотрю на Аластора. Понимаю, если бы это сказал Крауч, но с Хмури-то мы друзья! Он никогда не говорил, что замужняя женщина не должна работать в аврорате и работать вообще. Он всегда меня уважал, впрочем, как и я его.
– Почему это? Ты от Крауча заразился?
– При чем здесь Крауч! Ты не думаешь, что Риддл, узнав, что ты не только не хочешь на него работать, но еще и материал против него собираешь, будет сильно недоволен? И попытается тебе помешать? Ты понимаешь, что это опасная игра?
Я отмахиваюсь.
– Ой, Аластор, ты опять про свою бдительность? Бдительность мне была нужна, когда Северусу полтора года было и он по всему дому лазил, по лаборатории в том числе. А Риддл мне ничего не сделает. Восемь лет назад я тоже от его предложения отказалась, и ничего, жива!
Конечно же, Аластор мне не верит. И чуть ли не до окончания рабочего дня я выслушиваю лекцию о неусыпной бдительности, сложности работы авроров и коварности злобных темных магов, которые начали с последнего времени поднимать голову. Видел бы нас сейчас Крауч – закатил бы грандиозный скандал по поводу неслужебных разговоров в рабочее время. Но, во-первых, он нас не видит, а во-вторых, Хмури его рангом повыше и Крауч к нему не лезет. Ко мне сейчас тоже не лезет, ибо пару дней назад был очень вежливо послан туда, где драконы зимуют.
Риддла я тоже не боюсь. Что его бояться, я в понедельник отдам тетрадь – и можно будет брать его тепленьким. Уже знаю, через кого. С мужем мы помирились, и он даже согласился на мою поездку с ребенком в гости к Альфарду. Правда, я не сказала, к кому конкретно – заявила, что просто в гости. Мало ли, опять ревновать начнет. Поездку к Альфарду я запланировала на следующие выходные, а в это воскресенье придет агент по недвижимости, до которого мы все-таки дозвонились. А завтра с утра поеду по магазинам, ибо у Тобиаса скоро день рождения и надо ему купить чего-нибудь. Поеду одна и на машине, муж давно меня упрекает, что я сама за руль садиться не желаю. Почему, очень даже желаю. Прогулка на машине, пускай даже по городу – это всегда интересно.
А к Альфарду мы поедем на «Ночном рыцаре». Надо ж как-то компенсировать вчерашний вызов автобуса!
– Эйлин! Ты меня не слушаешь!
– Почему? Я тебя слушаю. Так что ты говорил про бдительность?


Эпилог

Альфард Блэк в тысячный, наверное, раз перечитал заметку в «Ежедневном пророке». В заметке сообщалось, что в минувшую субботу Эйлин Принц погибла в автокатастрофе, не справившись с управлением собственного автомобиля. Альфард не разбирался ни в автомобилях, ни в автокатастрофах, но был уверен, что Эйлин не могла с чем-то не справиться, раз уж она села за руль.
Едва прочитав газету первый раз, Альфард тут же помчался в аврорат. Сначала он вдрызг поругался с Барти Краучем, обозвав его позором рода Блэков, и дело могло бы кончиться плохо, но положение спас Хмури, который уволок Альфарда в свой кабинет и почти два часа с ним спокойно беседовал.
Альфард категорически утверждал, что в смерти Эйлин виновен не кто иной, как Том Риддл, он же лорд Волдеморт. Хмури был с этим согласен, но никаких доказательств сему обнаружено не было. Водитель грузовика, в который врезалась машина Эйлин, был самым обычным маглом, никаких заклятий на нем обнаружить не удалось, и при допросе в магловской полиции он утверждал, что женщина сама вывернула на встречную полосу, а он не мог избежать столкновения. Было ли какое-нибудь заклятие на самой Эйлин, обнаружить не представлялось возможным. Альфард был уверен, что было, но доказать никак не мог. Хмури тоже. Единственным доказательством, да и то косвенным, было то, что Эйлин начала собирать какой-то материал против Риддла. Но ни в ее доме, ни в ее кабинете в Министерстве никаких записей найти не удалось. Хотя Северус сказал, что у Эйлин была рабочая тетрадь, которая постоянно находилась при ней, и даже описал, как она выглядела. Ее почему-то не нашли. Но поскольку Тобиас про тетрадь ничего не помнил, то решили считать, что ее не было.
Единственным полезным результатом посещения аврората было то, что Альфард узнал от Хмури телефон и домашний адрес Эйлин. Обращаться с телефоном он не умел, но рассудил, что это, по крайней мере, не сложнее, чем летать на гиппогрифе. Одеваться по магловски Альфард тоже не умел и полагал что магловская одежда – это в первую очередь отсутствие мантии. Он нашел в гардеробной свой самый строгий костюм, посмотрел на себя в зеркало и аппарировал в район Манчестера.
Когда Альфард вошел в паб, находившийся неподалеку от вокзала, публика, включая бармена, посмотрела на него с удивлением. Представитель древнейшего и благороднейшего семейства Блэков выглядел так, как будто только что вышел с приема в Бэкингемском дворце, причем прием этот состоялся минимум лет сорок лет тому назад. Игнорируя удивленные взгляды, Альфард подошел к стойке, протянул бармену фунтовую бумажку, полученную в «Гринготсе», и заказал кружку пива. Выпив пива и продолжая игнорировать обращенные в его сторону взгляды, Альфард попросил разрешения позвонить по телефону. С телефоном он разобрался не сразу, но зато без посторонней помощи.
– Добрый вечер. Мистер Тобиас Снейп?
– Я слушаю, – голос Снейпа был несколько раздраженным, но Альфарда это не остановило.
– Меня зовут Альфард Блэк, я школьный друг вашей жены. Я бы хотел встретиться с вами и вашим сыном.
– Зачем вам это надо? – раздражение в голосе стало еще сильнее. – Вы ее погубили, теперь хотите погубить еще и моего сына? Северус вырастет нормальным человеком, мне не нужны ваши магические штучки! Убирайтесь отсюда подальше и не смейте больше мне звонить!
– Но позвольте... – Альфард не договорил – Тобиас бросил трубку.
– Вы закончили? – спросил бармен, глядя, как странный посетитель растерянно вертит в руках трубку, из которой раздаются короткие гудки.
– Да, – рассеянно сказал Альфард. – Да, я закончил.
Он опустил трубку на стойку, повернулся и вышел из паба. Секундой спустя раздался громкий хлопок аппарации.