Поцелованная

Глава 1. Пыль...


Индивидуальность – количественная характеристика человеческих качеств.


Часть I. …на свету.


Грубые каменные стены, земляной пол, скрипучая железная кровать. Времени совсем немного, а воспоминаний хватит на всю оставшуюся жизнь… и даже больше…
Тихо…

- Билл…

Охрипший голос режет слух.
Безмолвие давит на мозг, хочется говорить, хочется слышать хотя бы звуки своего голоса.

- Пожалуйста…

Прижать к себе колени и не плакать. Быть сильной. Камера такая тесная, будто не хватает воздуха. Слышать гулкие удары своего сердца. Сжать зубы. Пахнет влажной землей. При малейшем движении старая железная кровать отрывисто пронзительно скрипит. Крепче прижать к себе колени. Дышать глубже, не рвать дыхание нетерпеливыми испуганными вздохами. Чуть различимые в полумраке углы камеры приближаются, хотят раздавить, сжать, удушить. Болезненно сглотнуть, горло пересохло. Грудная клетка будто сжимается… Так тесно… нет звуков.


Перетерпеть пик страха. Апатия. Не мигая смотреть в потолок. Следы от впивавшихся в ладони ногтей в темноте не заметны.

Тук… тук… тук… тук… - сердце бьется сильно, но как-то лениво, будто с неохотой. Отдается в ушах.

Несмотря ни на что рука привычно поднимается, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос. Вернуться к совершенству. Привычно идеализировать все вокруг – принцесса в темнице, рыцарь обязательно спасет, избавит от плена, счастливый конец.

Да. Да. ДА.

- Билл…

Звуки вязнут в тишине.

- Пожалуйста…


И почему ей всегда было так хорошо с Биллом? Почему?
Потому что он такой веселый, легкий в общении, сильный, смелый, мужественный, красивый, почти такой же совершенный, почти такой же идеальный, как и она?
А ведь не от этого…
Наверное, оттого, что с ним она чувствовала себя целой, полной, не одинокой.
Где он сейчас?

Такая пустота…


- Билл…

Слезы холодными дорожками по щекам. Резко по глазам свет из открывшегося проема двери.

Стремительные шаги по коридорам, ноги плохо слушаются, но спина прямая, а голова поднята. Гордость.
За гордостью можно укрыть многое: страх, боль, нерешительность, саму себя. Флёр это слишком хорошо знала. В ее руках было оружие против всего и вся. Она умела казаться неприступно гордой, она научилась этому. Пришлось.

Грубо тащат за руку, сил сопротивляться нет, последние уходят на то, чтобы успевать переставлять ноги и держать спину прямо, даже болезненно прямо. Капюшон Упивающегося сбивается, обнажая выпяченную вперед нижнюю челюсть и часть щеки, покрытой выболевших юношескими угрями. Как мерзко, неэстетично. Нелепо…

Билл приучил ее к совершенству.




Сердце бешено колотится, нос яростными толчками втягивает воздух, по телу разливаются парализующие волны страха.

Так страшно…
Страх разрушал, сковывал, казалось, превращая сознание в пыль: мысли мельчали, сыпались, их невозможно было собрать в нечто осознанное.

«Билл»
Пыль вспыхнула, будто на свету. Но толчок в спину вернул в реальность серую, унылую, безжизненную. Захотелось горько и отчаянно заплакать. Нет. Упрямо сглотнуть комок в горле и идти вперед.

***

Длинные светлые волосы, идеальная кожа, идеальные глаза, идеальные черты, стройная гибкая фигура. Мифическое создание. Вейла. Штамп, шаблон идеальной красоты.
Малейший каприз исполнялся мужчинами и парнями, малейшая оплошность становилась пообедай всех знакомых женщин и девушек.
Просто Флёр была очень красива. Даже слишком. Красота – тяжелая ноша.

Природа обошлась с Флёр жестоко, к красоте она добавила незаурядный ум и способности. Дурочкам проще, им не нужно думать, за что их полюбили: за красоту или индивидуальность. У них нет проблем в решении этой дилеммы. Катастрофы в их безоблачном существовании случаются редко: вскочивший прыщ, сломанный ноготь, затяжка на новом платье. Нет, все не так уж плохо с «кукольными личиками», они тоже переживают из-за голода в Африке, нестабильного курса галеона, возрождения Темного Лорда. Ведь жить сейчас так сложно. Но абсолютно поверхностное восприятие спасает нервные клетки от гибели и не портит цвет лица.

А капризная француженка умела чувствовать. Глубоко чувствовать, как самые настоящие люди. Наверное, ее спасло то, что она была «гадким утенком» на первых курсах в Бобатоне. Сейчас повернется ли язык сказать про Флёр такое?

Царственный поворот головы, капризный рот и большие голубые глаза. У особо чувствительных людей просто перехватывало дыханье при виде ее.

***

Серый коридор закончился. Тяжелая деревянная дверь, обитая железными пластинами, с долгим скрипом открылась.





Часть II. …в воздухе.



Билл сидел в уютном кресле. На небольшом стеклянном столике дымилась ароматная чашка кофе. На окнах висели новые кремовые занавески. Пахло цветами, несколько хаотично, что не нравилось Биллу, рассаженными Флёр вдоль забора.

Отлично обустроенный дом: комфортный и стильный. Отличная работа в банке: хорошо оплачиваемая и с возможностью карьерного роста. Отличное положение в обществе: интересные и перспективные друзья. Отличная семья: красавица-жена и родственники несколько специфичные, но всегда готовые поддержать и помочь, чем смогут.

Билл потянулся. Какая-то усталость.

Мутное, подсвеченное красным садящимся солнцем марево заволокло горизонт. Душный воздух давил на легкие. Все окна дома открыты, но занавески висели без движения. Гиацинты и георгины на неухоженных клумбах повяли. Мужчина раздраженно подумал, что за цветами стоило бы ухаживать внимательнее. Вокруг была разлита непреодолимая леность, но Билл, сидя на стуле, нервно шелестел страницами газеты. Не прочитав ни одной статьи, он пробегал по ним глазами, выхватывая отдельные слова и буквы, совершенно не улавливая смысла.
«Сон… лоно…. у … добыча… урон… Министр… з… рёв… сегодня… флаг…замена… типичный….» - бессвязный бред.
Неспокойно на душе.

Коричневатая министерская сова влетела в открытое окно, уселась на спинку стула и выжидательно воззрилась на мужчину в кресле. Билл поспешно поднялся, отвязав конверт, он проводил сову взглядом, будто оттягивая момент, когда нужно будет прочитать содержимое послания.

«Срочная почта Министерства Магии» - надпись на конверте вызвала неприятный холодок на коже.

Спустя несколько секунд руки мужчины опустились, в правом кулаке был смят пергамент. Ни один мускул на лице Билла не дрогнул, но болезненно напряженная спина и взгляд в одну точку говорили красноречивее дрожащих губ и заломленных рук.


Просто…

Флёр пропала.

Как гром среди ясного неба.
Как удар под дых.
Как разряд тока.
Шок.

Значит она не на задании Ордена во Франции. Не разговаривает сейчас со своими знакомыми из Бабатона, не пытается найти среди них поддержки в борьбе с Темным Лордом.

А ведь он чувствовал какую-то пустоту, необъяснимое волнение и, наверное, даже страх.

Мужчина бросил пергамент на пол. Перед глазами плавали черные точки. Чертовы авроры не смогли уследить за его женой. Ее похитили. При мысли об Упивающихся из самого горла вырвался какой-то звериный полухрип.

Дерьмо…

В голове вспыхнуло моментальное решение: трансгрессировать в Министерство.

Будто засасывающая резиновая труба. В глазах темнеет от хаотичного мелькания пространства, тошнота подступает к горлу, за плотно закрытыми веками пульсируют черные круги. Билл морщится, отклоняет голову и, сбивая траекторию движения, падает на асфальт. Скрип тормозов и резкий провал сознания.

***

Холодный статичный свет маггловской операционной. Резко очерченные силуэты хирургов. Антибактериальные лампы по комнате. Матовая белизна простыни и всполохи скальпеля. Равнодушное попискивание приборов. Яркий свет гасит, убивает тени. Под плотно надетой на голову оперируемого шапочкой спутавшиеся рыжие волосы.

Скальпель хирурга на секунду замирает:

- Думаете, выживет, Нельсон?

- Это зависит от многих факторов, мистер Уотс.

- Сомневаетесь в себе?

Лампы под потолком не мигают. Мистер Уотс спокойно наблюдает за каплей пота, медленно движущейся по лбу Нельсона.

- В-вы же проводите операцию…

- Но научиться должны вы, я на данный момент могу все.
Странно звучат слова лишенные эмоций.

Скальпель с кровавым потеком на острие вновь замер.

- М-мистер Уотс, но я должен всего лишь наблюдать…

- А я сейчас был должен спокойно пить кофе в загородном доме тетушки моей жены. Но вместо этого я спасаю репутацию выскочке из палаты Лордов, который имел неосторожность сбить этого, - хирург указал скальпелем на человека под кислородной маской, - появившегося из ниоткуда, а потом съехать в кювет. Что бы ты предпочел Нельсон: пить кофе со сдобными булочками или копаться в каком-то рыжем безродном парне с лицом, сплошь покрытом шрамами, собирая по частям его внутренности, чтобы не запятнать честь и совесть сэра Бэкуэла? Вот я чертовски устал…

Медсестра осторожно промокнула лоб хирурга бумажной салфеткой.

Лампы. Свет без бликов, отражение без отсветов и нет тени.

Смешок.

- Вы слабоваты для хирурга, Нельсон. Это же искусство, оно не терпит трусов. А у вас руки дрожат… Придется заканчивать самому.

Спустя полчаса спокойной методичной работы Николаса Уотса, одного из самых известных хирургов Англии, в палату вошли двое странно одетых людей: на одном галстук был повязан вместо пояса, а у второго черные классические брюки не слишком сочетались с сандалиями.

- Какого черта! – возмущенно воскликнул снимавший перчатки мистер Уотс.

Пришедшие переглянулись:
- Кажется, операция уже закончилась.

- Видимо, да. Вызывай санитаров, пострадавшего сейчас нельзя перемещать с помощью портала.

Один из странно одетых людей вышел.

Нельсон и медсестра молча наблюдали за развернувшейся сценой. Ноздри же светила хирургии гневно раздувались:
- Сейчас же объяснитесь!

- Конечно-конечно. Обливейт, господа.


***


Ни под наркозом, ни во время операции, ни потом лежа без сознания на кровати в больнице святого Мунго Билл ничего не видел: прожитая жизнь не пролетала перед глазами, не было ни галлюцинаций, ни видений. Абсолютная пустота.


***


Флёр сидела на камне у ворот Хогвартса.
Очертания Запретного леса, озера, замка стали более резкими в только начинающихся сумерках. Солнце лениво опускалось за горизонт, его красноватое сияние медленно затухало. Ветер обдавал холодом земли и свежестью росы осевшей на траве, теребил распущенные светлые волосы, кружил пыль в воздухе. Тонкая бледная рука безвольно свисала вниз, касаясь темной и гладкой поверхности камня. Как белый штрих на матово-черной поверхности. Запястье такое тоненькое. Билл так любил целовать его.



Глава 2. Истории...



Жить - это не значит дышать, это значит действовать. Не тот человек больше всего жил, который может насчитать больше лет, а тот, кто больше всего чувствовал жизнь. © Жан-Жак Руссо

Часть I. …Билла и Флёр.


Я подарю тебе идеальную жизнь © Билл (свадебная речь)



Билл работал ликвидатором заклятий в банке Гринготс, ведь нужно было не только наложить охранное заклинание на каждый сейф в банке, но и уметь снять его.

Сидя пока в не слишком большом кабинете он предавался размышлениям о своей жизни.
С работой все складывалось замечательно, хотя он скучал по Египту, по Великим Пирамидам. Долина Гиза позволяла почувствовать себя убаюканным в колыбели цивилизаций. Сильная магия, исходившая от пирамид, все еще оставалась с Биллом, будто обитая где-то в области затылка, наполняя Вечностью, Временем и Знанием, а точнее мировым Спокойствием, таким, что даже частые перебранки гоблинов не напрягали нервы, а вызывали легкую усмешку. А вот бескрайнее, неохватное пространство песка и неба – пустыни, никогда не нравилось Биллу. Рядом с пирамидами было уютнее, к тому же рядом с ними возникало чувство, что человек может все. Но Билл выбрал карьеру в Гринготсе и вступил в Орден Феникса, который стал теперь негласной тайной опорой всего магического мира, главным оружием в войне с Волдемортом. Довольно высокопарно звучит, но на то его члены и герои, чтобы иной раз позволить себе такие мысли.
Билл усмехнулся.
Карьера и спасение мира – это замечательно, но мысли мужчины стали все чаще обращаться к тихому семейному счастью: красавице-жене, которой он мог бы гордиться, жене-почетном члене Ордена Феникса наравне с ним, большому просторному дому крепкому и престижному, одному из главных постов в Гринготсе высоко оплачиваемому и уважаемому, чуть погодя и умницам детям…

- Мистер Уизли, вас зовут в кабинет директора. По международному обмену вам прислали помощницу для практики языка, сейчас вас познакомят, - секретарь Гаара Варама главного гоблина в банке скрылся за дверью.



- Мистер Уизли, позвольте вам представить мисс Делакур. Студентка, с отличаем закончившая французскую школу чародейства и волшебства Бобатон, участница турнира Трех Волшебников. Находится здесь с личных рекомендаций Мадам Максим, - гоблин почему-то загадочно улыбнулся, и если бы Билл не был поглощен созерцанием ослепительной красоты девушки, то обязательно бы удивился этому.

Флёр стояла возле большого директорского стола, чуть склонив голову набок, и смотрела на Билла на протяжении всей речи пожилого гоблина.

- Итак, мистер Уизли, вы готовы оказать помощь мисс Делакур?

- М? – Мгновенная реакция: - Конечно, сэр.



Помощница, назначенная Биллу по международному обмену, после дежурного «Здр’аствуйти» важно прошла к своему столу и, усевшись в кресло, принялась рассматривать предметы, лежащие на нем.

Мужчина, подойдя к помощнице, поинтересовался:
- Может, вам помочь?

Флёр подняла глаза на юношу.
Такие яркие, голубые, красивые.

- Что ж, прошу, - и она театральным жестом указала на толстые папки, громоздящиеся на ее столе.

Билл удивленно посмотрел на нее. Девушка будто опомнилась:

- Ви же мне поможете разобр’аться с документами? – она медленно опустила глаза, густые черные ресницы бросили тень на идеально-белую кожу.

Мужчина залюбовался этим жестом, но чувство удивления не прошло.

- Я объясню вам, как разобраться со всем.

- Уи, конечно.

Билл не сдвинулся с места, продолжая пристально смотреть на девушку. Ему показалось или она неуютно поежилась под его взглядом?


***

- Запасные перья на верхней полке в шкафу.


***

У нее глаза какие-то грустные, неужели никто не замечает?

***

- Папки с курсами магловских денег хранятся в пятой секции.


***

Усиленно скрипит пером, спину держит идеально прямо, а голову наклоняет набок. Похожа на античную статую.


***

- У мистера Варама забавная борода, да?


***

Чихает так тихо, какое-то «птьхи». Забавная…


***

- Ты уже говоришь просто замечательно.


***

- Не ви, а вы, вЫ. Челюстью вперед говори. Не хмыкай, повторяй!


***

- Ну, драконы – это святое!


***

Больше не хмыкает, смеется чуть-чуть пронзительно.


***

- Может, сходим в кафе? А то надоело давиться бутербродами…

***

- При составлении отчета лучше всего оперировать односложными предложениями, а то Варам не поймет… А? Что такое оперировать? Оперировать – это не быка за рога… В смысле что-то поздно уже, я тебя провожу?
***

А ведь несколько часов назад Билл не знал, что эта красивая девушка так разочарована в людях …



***


Флёр – полупрозрачный покров, пелена, дымка. © Словарь Даля.



Людей нужно держать на расстоянии. К чему открываться, когда они всегда готовы зло рассмеяться за спиной, сверкнуть завистливыми глазами вслед, мелочно оклеветать, оболгать, ошептать, как жуки древоточцы, медленно разрушая тебя изнутри, выедая сердцевину, душу, оставляя лишь оболочку?
Зачем они это делают? Все просто, так они сами создают столь любимый ими житейский миф: красавицы жестоки, горды, холодны и глупы. Что ж в таком случае люди подлы.

Чувство, когда ты рассыпаешься неописуемо. Подумаешь, больше не веришь людям, подумаешь, друзья хуже врагов, ведь они еще больше врут, подумаешь, что вокруг одни завистники. Подумаешь… растерять душевное тепло, постепенно так, основательно, довести его до состояния чего-то невесомого, еще немного и эфемерного, нереального. Ведь Люк не использовал Флёр как эффектную куклу, послушно сидящую на древке его метлы на 5 курсе, чем он усиленно хвастался перед друзьями; Мадлен не дружила с ней из-за того, что была влюблена в Люка; Софии не шептала на ухо о том, как несимпатична Аннет, а на людях сыпала в ее адрес комплиментами; руки Троя потели вовсе не от похоти, а от возвышенных чувств, когда он пытался обнять ее в коридорах Бобатона; Соня не распускала сплетен...
Остался стальной заслон из непреступной, спасительной гордости. Дымка загадочности закрыла настоящие чувства.

Никому нельзя довериться, нельзя раскрыть душу, нельзя просто поболтать о своих слабостях. Так можно и разучиться общаться.

***

Рыжий мужчина прямо таки уперся в нее взглядом. Он хотя бы был не похож на тех, кто опускался до банального вожделения. Он какой-то… Нет. Он, как все: созерцатель, соискатель красоты – не важно, главное, что он наверняка такой же банальный потребитель положительных человеческих качеств: ума, трудолюбия, ответственности, да хоть той же самой красоты, как и все встречавшиеся ей ранее. Такой же. Такой… И она станет вести себя так же.

…
- Вам помочь?
…


Он не пристает, а как-то заинтересованно смотрит.
Он не напрягает, а интригует.
Он не пошлит потоком слащавых комплиментов, а смешит ее своей непосредственностью.

Он такой…

красивый

энергичный

странный…

Ей всегда завидовали, а Билл был с ней на равных.

Почему он так странно улыбается, робко, будто боясь поверить во что-то?


***

Поздно, уже зажглись яркие августовские звезды. Ветер гонит пыль по пустым мостовым, шелестит листва. Небо насыщенно синее, воздух свежий. Билл отдает свою кофту Флёр. Ткань, нагретая его теплом, насыщенная его запахом, такая теплая и уютная. Блаженство, волнение и одновременно покой.

Что бы там ни было, Флёр ему верит, ему она искренне улыбается, ему она доверяет, его она, в конце концов, любит. Недаром сердце выделило его из толпы других людей.





Часть II. …из жизни.



- О, Билль! Билль! Пр’екрати! Поставь меня! У меня кр'ужиться голова!

- А мне кажется, если покружиться еще чуть-чуть, то мы взлетим!

***

- Ваше Министер’ство не ср'авнить с нашим! Во Фр'анции все выполнено из белого мр'амор'а, там такие цветы! Оно пр’екр’асно! – она хлопнула ладошкой по столу.

- Не в мраморе дело, просто одно твое присутствие делает все прекрасным, - Билл одарил девушку самой очаровательной улыбкой из всех виденных ей ранее.

- Ах, ты неиспр’авимый льстец!

***

- Билл! Ты здесь, - взвизгнула Джинни и бросилась обнимать брата.

- Джин! Нет, это уже целая Джиневра!

- Как я по тебе соскучилась, - она смеясь уткнулась в его плечо.

- Я тоже страшно скучал, - он крепко обнял ее.

Девушка подняла голову:
- Но тебе же так нравилось работать в Египте! Ты обожал пирамиды и изучение древних заклятий! Когда ты рассказывал, как тебе удалось ликвидировать проклятие Хамунаптри, у тебя глаза светились…

- Ты рассуждаешь как маленькая, - он выпустил ее из объятий. - В Англии я смогу построить карьеру, к тому же в такое время мое знание заклинаний может пригодиться Ордену Феникса. Меня могут взять в Гринготс, где я смогу добиться всего…

- Не маленькая, Билл. Просто ты хочешь всего и сразу, а так не бывает, не бывает ничего идеального! На этой работе не будет приключений, которые ты так любишь!

- Я добиваюсь своих целей, того, чего хочу, Джин. Победа в школьном соревновании между факультетами, звание лучшего ученика школы. Понимаешь? Я думаю, что если смогу устроиться в Гринготс, то меня ждет более блестящее будущее, чем среди песков Египта. В Англии я смогу не только работать, но и построить блестящую карьеру, а после буду искать себе приключений, в которых обязательно поучаствует моя сестренка. – Он улыбнулся. – И почему ты говоришь так, будто не рада, что я вернулся?!

- Еще как рада!

***

- Мама, это Флёр. Флёр, это мама.

- Здр’авствуйте! Я очень много о вас слышала!

- Билли много обо мне рассказывал? Надеюсь только хорошее, – миссис Уизли улыбаясь взяла руки девушки в свои.

Флёр одарила женщину снисходительной улыбкой:
- Конечно-конечно, разве он скажет что-нибудь плохое о своей матери. – Хватка Молли чуть усилилась. – Билль, просто душка, - и Флёр, высвободившись из рук миссис Уизли и трогательно приподнявшись на носки, нежно взяла лицо мужчины в ладони.




Глава 3. Эссенция…

Часть I. …счастья.



- Какой милый р’ебенок! – Щеки Джинни почти встретились друг с другом. – Какая прелесть, - продолжала ворковать Флёр.

Глаза Джиневры грозили вылезти из орбит.

***

Тонкс вяло ковыряла овощное рагу. Билл смотрел на Флёр. Флёр медленно, будто с подозрением, пережевывала тушеные овощи. Миссис Уизли вещала о преимуществах метаморфа. Залетная черная муха хаотично ползала по оконному стеклу. Обед на кухне Норы проходил вполне нормально.

- …с такой маскировкой дорога в Аврориат заказана. Кстати, заварить чаю или попьем кофе? – поинтересовалась Молли.

- Чаю.

- Кофе.

В один голос произнесли Билл и Флёр.

- Ах, я не пью чай, - с придыханием обратилась она к мужу.

- Пусть кофе. Деточка, - Молли заботливо подложила в полную тарелку Нимфадоры еще рагу, - что говорит начальство? Как с карьерой?

- Эм, - Тонкс пронзила вилкой кусок морковки, - ммм… хорошо. Очень вкусно, - сказала она.

- О, конечно, ты наверняка бережешь фигуру, - миссис Уизли подмигнула девушке. – Овощное рагу легкое, можешь смело кушать, а то вон какая бледная… аристократически бледная, - веско добавила Молли.

Но Билл улыбаясь смотрел на Флёр. Флёр улыбаясь смотрела на Билла. Нимфадора просто смотрела в тарелку. Миссис Уизли вздохнула.

Муха, будто встрепенувшись, принялась, остервенело жужжа, биться в стекло.


***

Внутри так много тепла, хочется поделиться им. Принести поднос Гарри, приласкать Джинни. Хочется так много всего сделать! Так много!
В душе столько сэкономленного тепла, столько любви – это просто распирает.

***

- Джинни, какой милый сар’афан. Желтые цветочки, как у пампушечки-кр’естьянки…

Голубые глаза Джиневры по-кошачьи сузились.


***

Флёр спустилась на кухню. Миссис Уизли деловито укладывала тарелку с яичницей и хлеб на поднос.

- Как вкусно пахнет.

- Это для Гарри, - бросила женщина, отвернувшись к чему-то, булькающему на плите.

Спаситель ее сестренки здесь! Флёр легко подхватила поднос с кухонного стола и, взлетев по лестнице, вошла в комнату к Гарри Поттеру. Сзади послышались возмущенные возгласы миссис Уизли.

- А’рри, как давно мы не виделись!

- Совсем не нужно было хвататься за поднос, я как раз собиралась сама его отнести, - сердито пробормотала Молли, поднявшаяся следом.

- Мне это ничуть не трудно. – Девушка поставила поднос и звонко расцеловала мальчика. – Я так мечтала снова увидеть его! Ты помнишь мою сестр’ичку, Габр’иэль? Она без конца вспоминает ‘Арри Поттера! Она будет рада увидеть тебя снова.

- А… она тоже здесь? – сипло спросил Гарри.

- Нет, нет, глупый мальчик! Я говорю про будущее лето, когда мы… но разве ты не знал?

Флёр с упреком посмотрела на миссис Уизли. Сейчас тяжелое время, почему бы Гарри не порадоваться за них с Биллом?

- Мы пока не успели ему рассказать, - сказала Молли.

- Мы с Биллом решили пожениться!


***

Деревья в саду шумели, небо темнело, закрывались цветы, замолкали птицы, громче стрекотали кузнечики. Изредка большие ночные бабочки подлетали к фонарю, принесенному Биллом. Услышав шелест крыльев и видя, как большие расплывчатые тени начинают скользить по пледу, Флёр ахала и прижималась к Биллу.

- Ну, что ты? Боишься, - он обнимал ее одной рукой, второй отгоняя непрошеных гостий.

- Я не люблю насекомых! У них такие тонкие цепкие лапки! Они все в чешуйках! А если они заберутся в мои волосы! Прогони их, прогони!

- Все они испугались твоих возгласов и испарились, – прикрывая смех легким покашливанием, успокаивал Флёр мужчина. – Ты участница Турнира Трех Волшебников, а боишься ночных бабочек, – он слегка пощекотал ее шею.

- Ах, - Флёр нагнула голову назад, прикрывая уязвимую для щекотки зону. Идеально очерченный подбородок, чуть приоткрытые губы. Во рту Билла пересохло.

Сверчки просто-таки нагло стрекотали в траве, к фонарю подлетел очередной мотылек.

- Я не боюсь трудностей. А с бабочкой справиться легко, но неприятно, - она поежилась. – Я не боюсь ни гриндилоу, ни сопловостов, ни красных колпаков, никакую нежить! И драконов не боюсь! – Она стукнула кулачком по пледу.

Билл заворожено смотрел на нее. Девушка, повернувшись, сверкнула глазами:
- Ты сомневаешься?

- Нет, - тихо прошептал он, склоняясь к ее губам. Флёр была страстной не только в речах.

А деревья шумели все громче, ветер становился сильнее, и тяжелые первые капли падали на сухую землю.


***

- Дорогая, не черкай на полях моих книг.

***
- Кексы суховаты.

***

- Милый, картина в зале висит криво.

***

- Кофе в постель! О, он остыл….

***

Флёр полностью сменила гардероб мужа. А ему так нравились вытертые, а когда-то зеленые, груши на его теплой пижаме, да и со старыми домашними штанами было связано много воспоминаний. Именно к их правой штанине приклеился маленький Рон. Близнецы иногда просто поражали Билла. Как можно было убедить осторожного Ронни, взять «Навечно клейкую ириску», разжевать ее и потом укусить штанину Билла? Поистине бульдожью хватку смогло разжать только время. Каковы были аргументы Фреда и Джорджа, что младший брат, даже не в силах пошевелить челюстью, светился счастьем? Билл вздохнул. Он всегда добивался того, чего хотел. Он хотел знать «Почему?». Пришлось убить три дня и небольшую заначку редисок-оборотней из Зонко, чтобы раскрыть эту тайну. Рон поспорил, Рон победил. Как прозаично, а редиски были отменного качества.


***

Билл пил чай на кухне. Отставив чашку, он поплотнее запахнул халат. Природа постепенно начинала впадать в спячку перед предстоящей зимой.
Какая у него жена! Мужчина улыбнулся своим мыслям, не хотелось признаваться, но он был влюблен по уши. Что ж идеальная жена у него есть, ну почти идеальная. Билл усмехнулся, никто кроме него не знал, что Флёр совершенно не умеет петь.
На дне рождении Чарли после добрых порций сливочного пива, а затем и огневиски семья стала петь. Раскрасневшаяся Флёр тоже старательно выводила «бочку грога на стаю гриндилоу». Более немелодичных звуков в сочетании с ангельским голосом Билл не слышал. Единственным свидетелем этого был он один, так как остальные были слишком заняты собственными вокальными талантами и не жалея горла тянули «на стаю гриндилоу». Причем с финальными нотами были таки е большие расхождения, что человек, чей слух не был усыплен виски, мог бы ужаснуться.

- Флёр, хочешь записаться на вокальные курсы? – однажды вечером спросил Билл.

Девушка посмотрела на него:
- М, зачем? – легкое смущение отразилась на ее лице.

***

Большое сочное наливное красное яблоко спокойно лежало на белой салфетке. Гладкие пузатые бока плода вызывали преждевременное слюноотделение и дикое желание впиться в него зубами. Аккуратный сухой кончик и насыщенный красный цвет наводили на мысли о превосходном вкусе. Стоило Флёр взять его в руки, как ноздрей достигло сильное яблочное благоуханье.

- Ах, Билли… Мммм… Какая прелесть…

Мужчина счастливо улыбнулся:
- Все для тебя, моя фея.

- Даже жалко его есть, оно слишком красивое, - Флёр покрутила его в руках.

- Но я принес яблоко для того, чтобы ты его съела.

Девушка еще покрутила фрукт в руках, томно вздыхая, поднимая на Билла прекрасные глаза, хлопая ресницами. Мужчина таял. Флёр приоткрыла рот, но потом возмущенно прокартавила:
- Чер’вяк! – и ткнула пальцем в маленькую дырочку внизу яблока.

Красивое червивое яблоко осталось одиноко лежать на столе.


***

Флёр научили петь, так же как можно научить рисовать человека, не имеющего к этому таланта от природы. Теперь Биллу приходилось слушать ее голосистые трели при любом удобном случае, хотя лично ему они казались отнюдь не удобными.

Мужчина нежно целовал жену, когда в окно влетела сова.

- О, это мне! Я заказала сбор’ник фр’анцузских песен! Какую тебе спеть? – Она расплатилась с совой и открыла синий журнал.

- Любимая, спой мне сейчас песню страсти.

- Хорошо… Так, - она уставилась в список, Билл закатил глаза. - Тут такой нет. Спою «Гор’ячую р’усалку»!

Билл считал слово «лондин» в песне. 17 штук. 17 лондин. 17 русалок.

- Прекрасно! Ты великолепно спела! Знаешь, а мне сейчас хочется спеть тебе другую песню.
Билл пристально посмотрел на нее. Флёр нежно провела пальчиком по его щеке и чуть приоткрыла пухлые губки.

Мужчине не требовалось повторять дважды, а Флёр еще походит на вокальные курсы.


***

Они неплохо поработали друг над другом, искореняя недостатки.

И тихая медленная музыка. И гостиная прекрасно оформлена. И гости довольны, и немного завидуют идеальной паре.

- Чаю, Флёр?

- Конечно, дорогой.




Часть II. …ужаса.



В подземелье холодно, на стенах слабо тлеют факелы, изо рта вырывается пар. В арках напротив вязкая непроглядная темнота. Руки, плечи, губы дрожат от холода и страха. Озноб, мурашки покрывают кожу. В этом небольшом помещении, наполненном застоявшемся воздухом, тенями, медленно извивающимися по грубым каменным стенам непреодолимо жутко. Пахнет плесенью и влажной землей. Потолок такой высокий, что его не различить в темноте. Из этой черноты, будто из ниоткуда, падают холодные мутные капли. Флёр медленно ходит из угла в угол, пытаясь хоть как-то согреться.

- БИЛЛ! Билл! Билл. Билл. Билл.Билл.Биллбилл… - замерзшие губы перестали слушаться.

Кажется, прошло совсем немного времени, когда в дальней арке напряженный слух девушки различил какой-то слабый, смутный, почти не существующий шорох. Страх новой парализующей волной скользнул по телу.
Флёр почувствовала подступающую волну дикой животной паники, желания исчезнуть, оказаться где угодно, но не здесь, только не здесь… Обнимая руками плечи, она развернулась, чтобы увидеть, как от непроглядной темноты, скопившейся в нише, отделился ее кусок, медленно развивающийся, будто под водой. Почти несуществующий звук превратился в хриплое дыханье. Как молчаливый Стражник Ада дементор неторопливо приближался к замершей жертве. Медленные движения, плавные и одновременно быстрые. Дыхание, похоже на предсмертные хрипы утопленника и протяжный свист ветра. Что-то укрытое черным капюшоном вместе с воздухом втягивало в себя эмоции, чувства, светлые воспоминания, наполнявшие застывшую в углу девушку.


Рука, обтянутая тонкой гниющей кожей, протянулась к Флёр.


Так хочется проснуться, отчаянно хочется открыть глаза и увидеть перед собой взволнованное лицо Билла разбуженного ее криком.


А Флёр кричала громко, пронзительно…


А потом перестала, когда склизкие губы коснулись красивого лица.




Глава 4. Любовь…


Сказать "Я тебя люблю" займет несколько секунд, показать как - всю жизнь. ©


Часть I. …родных.



- Мммм, Билль, любимый! Что ты задумал!

- Тссс, тише, послушай.

В саду семейства Уизли действительно было очень тихо. Флёр немного помолчала, но ничего нового кроме сверчков, шелеста листьев и собственного дыханья не услышала. Девушка вопросительно посмотрела на Билла, но тот подмигнул ей и приложил палец к губам.

В кустах перед ними послышался шорох. Флёр схватила мужчину за руку и в нетерпении уставилась на розовые кусты. Неожиданно на них нахлынула, будто вылилась, черная тень. Билл упал на траву, Флёр выпустила его руку и закричала. Громко, пронзительно, а потом перестала…


Мужчина вскакивает на кровати, лоб покрыт испариной, голова раскалывается, руки дрожат. Возле него стоят какие-то попискивающие магические приборы, к руке присоединена прозрачная трубка. В теле разлита чудовищная слабость, а сердце бешено колотится.


***


- Мистер Уизли, вы уверены, что хотите видеть жену? Понимаете… Вам лучше считать ее погибшей… Вам же будет легче.

Но Билл не одну неделю вел отчаянную борьбу с Министерством, не предоставлявшем ему сведений о жене, не для этого поднял все документы, связанные с заданием Флёр, не для этого узнал, что она не пропала без вести, а была найдена сидящей у ворот Хогвартса, что она была поцелованная… Билл раздраженно отодвинул плечом щуплого санитара и вошел в палату.

Большое прямоугольное помещение с высокими стрельчатыми окнами. Старый корпус больницы Святого Мунго. Пыль кружилась в солнечных лучах, просачивающихся сквозь мутноватые стекла. Несколько рядов коек с сидящими на них больными, белые одеяла, сплющенные подушки, душный воздух. И звенящая тишина . Как в вакууме.

Мурашки ползли по спине, когда мужчина шел между двумя рядами коек с неподвижными или вяло оборачивающимися на гулкий звук его шагов больными. Билл старался не разглядывать их, но скользнуть взглядом по пустым лицам было невозможно, абсолютное отсутствие эмоций приковывало к себе внимание сильнее любого уродства, оно было еще более противоестественным.

Как же здесь тоскливо.


***

Темно-серый асфальт широкой лентой исчезал под колесами министерской машины. В салоне – молчание. Водитель не отрывал глаз от дороги, Билл держал Флёр за руку и смотрел куда-то перед собой, в его голове, словно слайды, сменяли друг друга картины:

министерская сова на спинке стула

письмо

блестящий черный капот машины

бледно-голубая палата в больнице святого Мунго

узкие серые коридоры в Министерстве

высокие стрельчатые окна

лицо Флёр, неподвижное, лишенное эмоций


Билл опустил стекло и глубоко вдохнул. Ветер трепал воротник его рубашки. Мужчина провел рукой по лицу, на гладкой коже отчетливо ощущались тонкие ниточки шрамов – их так и не смогли залечить полностью. Опасения врачей не подтвердились – серьезных изменений в его организме не произошло, разве что мясные блюда стали основой его рациона. Теперь у него появился еще и слабый след от шва на правом боку.

Обогнув край соснового леса, дорога уперлась в тропинку, ведущую к деревянному крыльцу.

Колеса зашуршали по песчаной дороге, машину как следует тряхнуло. Они подъезжали к дому – подарку родителей Флёр на свадьбу. Водитель плавно затормозил.
Билл вышел из машины, обошел ее сзади и, открыв дверцу, вывел жену.

- Спасибо, - он махнул водителю.

Привыкший не задавать вопросов мужчина посмотрел на парочку, идущую по тропинке. Рыжий парень быстро вел совершенно безвольную девушку к крыльцу. Водитель достал пачку сигарет из нагрудного кармана, его седые усы уже давно насквозь пропахли табаком, еще раз посмотрел на своих бывших пассажиров. Он много видел за время своей работы в Министерстве. Этих двоих было жаль, слишком молодые. Девушка такая красивая. Сошла с ума или какое заклятие? Он закурил, выпустил сизое облачко дыма. Лучше не задумываться над этим. Машина мягко тронулась, снова зашуршали колеса.



Билл посадил Флёр в гостиной, раскрыл настежь все окна. Свежий воздух ворвался внутрь, затрепетали кремовые занавески. Солнце садилось, верхушки сосен вдалеке были окружены золотистым предзакатным светом. Мужчина поцеловал жену в висок:

- Ну, что красавица моя… - он взял ее руки в свои, - как ты?

Он замолчал, Флёр безразлично смотрела прямо перед собой. За окном гудя пролетел шмель.

- Наверное, проголодалась? Сейчас я приготовлю твой любимый салат. – Билл направился на кухню, но остановился в проеме двери. – Совсем забыл! Продукты наверняка испортились. Сейчас-сейчас, - он подошел к комоду и достал из верхнего ящика пергамент и перо, - так… нам нужно килограмм картофеля…

Мужчина сосредоточенно скрипел пером. Заканчивая список, он уверенно приписал:

- … и бутылочку белого вина, - он посмотрел на Флёр, - твоего любимого.

Подписав в левом верхнем углу их с Флёр адрес, Билл свернул пергамент. Он подошел к камину и, бросив в него щепотку летучего пороха, со словами «Диагон аллея, 14, продуктовая мадам Порей» бросил свиток в огонь. Пламя вспыхнуло зеленым, и пергамент исчез.

- Так, - мужчина потер руки, - надо будет пополнить наш счет в продуктовом. – Мадам Порей жестока с неплательщиками, - он улыбнулся. – Помнишь, что она нам прислала, когда мы задолжали ей пятнадцать галеонов? Я до сих пор не могу понять, что именно это было, но пахло просто адски, и сероватый оттенок не способствовал пищеварению...


В окно влетела маленькая сова и закружилась под потолком.

- Сычик?

Питомец Рона радостно заверещал и спикировал к Биллу на плечо. Отвязывая письмо у вертлявой птицы, мужчине вспомнилась Стрелка. Именно она принесла его первое письмо, именно к ее лапке он прикреплял послания своим девушкам, друзьям во время летних каникул. Стрелка всегда так тихо ухала, когда он гладил ее упругие перья. Жаль, старая сова умерла. Билл развернул письмо:

«Билл, дорогой! Будем в восемь. Папа не может вырваться раньше: кто-то взорвал бомбы-вонючки на семи станциях маггловского метро! Как ты, мой мальчик? Я страшно за тебя волнуюсь. Бок больше не ноет? Как Флёр? Надеюсь, мы сможем чем-нибудь помочь.
с любовью мама».


Билл сложил письмо и посмотрел на часы. Без десяти восемь. Наверное, Сычик опять долго искал дорогу. Жаль Стрелку.

Родные часто приходили к нему в больницу, мама приносила его любимые блюда, но все мысли мужчины были заняты Флёр. И вот теперь…

Билл расставил на столе в гостиной тарелки, бокалы, разложил ножи и вилки. Посмотрел на сидящую на диване жену.
Абсолютное отсутствие эмоций на прекрасном лице.

Раздался звонок. Билл с облегчением, в котором никогда бы не признался себе, отвернулся и пошел открывать.

- Милый! – первой вошла миссис Уизли, крепко прижимая к себе блюдо, закрытое сверху фольгой. – Как ты, как бок?

Билл подставил щеки для поцелуев:
- Все хорошо, мам, проходи.

Отец пожал ему руку и грустно улыбнулся. Джинни, сунув под мышку завернутую в бумагу копченую рыбину, крепко обняла брата. Близнецы как следует похлопали по спине:
- Побывал в когтях оборотня, под маггловскую машину попал и умудрился еще не развалиться! Славно тебя мама с папой сколотили, - покрепче перехватывая большую кастрюлю с салатом, одобрительно хмыкнул Фред.

Миссис Уизли, плавно взмахивая волшебной палочкой, расставила салаты, жареное мясо, копченую рыбу и прочие яства. Билл осторожно подвел Флёр к столу и посадил рядом с собой. Семья расселась за обеденным столом в гостиной. Все покашливали, пододвигали свои стулья, шуршали салфетками чуть дольше, чем стоило бы.

- Ну, как там маггловское метро? – поинтересовался Билл, накладывая себе мяса.

- Все утряслось. Но магглы сильно запаниковали, пришлось как следует почистить им память. А…

- Ясно. Мам, передай соус.

Миссис Уизли поежилась – Билл вел себя как ни в чем не бывало. Она избегала смотреть в пустые глаза Флёр, они вызывали панический ужас.

- Держи. Милый, а что же с Флёр? – тихо спросила миссис Уизли.

- Ммм… Я думаю, ей пока не очень хорошо. Я что-нибудь придумаю, мам.

- То, что теперь пишут в Ежедневном Пророке, правда? Ее нашли у ворот Хогвартса. Ей… ей душу высосали? – не привычным для него дрожащим голосом спросил Джордж.

- Да, - Билл опустил глаза в свою тарелку, усердно нарезая мясо на куски все мельче, мельче, мельче…

- Билли, - прижала руки к груди миссис Уизли, - чем мы можем помочь?

Никто не жевал, в гостиной повисла почти осязаемая тишина.

- Не знаю, - голос Билла лишился привычных уверенных интонаций, стал глуше, - я не знаю, - через паузу, уже увереннее, - пока не знаю. Отличное мясо, мам.

- Если тебе что-то понадобится, всегда рассчитывай на нас, - твердо произнес мистер Уизли.

Все закивали.

- Буду иметь в виду.
Помолчал:
- Спасибо. Правда, спасибо…




Часть II. …к жене.



Три дня привыкания. Билл кормил Флёр с ложечки, переодевал, мыл, укрывал одеялом. Она жевала, глотала, спала.
Эти дни шли очень медленно, капали, будто вязкая смола, и застывали в памяти Билла.

Флёр сидела на кровати, смотрела куда-то под потолок.

- Любимая, как ты?

Билл еще не утратил привычку заговаривать с ней.

Молчание.
Мужчина опустился на постель рядом.

- Я так скучал… родная… – нежно поцеловал в висок, провел рукой по серебристым волосам. – Как сладко ты пахнешь. Я так соскучился…

Абсолютно равнодушное выражение лица. Взгляд неподвижен.

Билл осторожно взял красивое лицо в ладони, залюбовался им. Иногда ее черты казались сюрреалистичными, настолько нереальными, просто невозможными в этом несовершенном глупом мире. С момента знакомства с Флёр мужчина часто ловил себя на том, что отключается от всего, любуясь идеальной красотой девушки.

- Флёр, - тихо прошептал он, – моя прекрасная лилия, ты помнишь, как я любил звать тебя?

Ее взгляд сконцентрировался где-то в районе левого уха Билла, потом резко переместился вправо. Мужчина услышал слабое жужжание сзади. Муха. Ее взгляд следил за движением, за мухой.

- Красавица моя. Мы же справимся, правда? Нам в начале тоже было очень тяжело, но мы же… смогли преодолеть все. Посмотри на меня, фея… посмотри.

Черты лица, не выражающего ни одной эмоции, будто чуть расплылись, потеряли четкость в своем безразличии.

Билл прижал свои губы к ее, положил правую ладонь на ее шелковистые волосы. Теплая, не родная, не нежная, не желанная, просто теплая. Он крепче зажмурился, но мысли-то никуда не делись. Ряд образов уже давно не покидал его голову:

министерская сова на спинке стула
Билл крепче прижал Флёр
письмо
пальцы лихорадочно касались ее щек, губ, ресниц, бровей…
блестящий черный капот машины
пустые глаза
бледно-голубая палата в больнице святого Мунго
тоска в груди
узкие серые коридоры в Министерстве
он сжал ее ладонь
высокие стрельчатые окна
туманная тень от ресниц под ее глазами
лицо Флёр, неподвижное, лишенное эмоций

лицо Флёр, неподвижное, лишенное эмоций

Снова и снова. По кругу.

Билл заставил себя думать об их медовом месяце, о том радостном чувстве, бесконечно наполнявшем грудь. Ничего не было: ни совы, ни письма, ни черного капота машины… Не было, не было, не было. Он впился в губы Флёр, почти кусая, только бы она ответила. Его горячее дыхание отдавалось в его же ушах, Флёр дышала ровно. Билл целовал ее лицо, шею, плечи. Все крепче обнимал, все глубже погружался в свои мысли. Его Флёр приоткрыла рот и сладко шептала «Билль, Билль, любимый», он водил руками по ее телу, нежно и властно ласкал, стягивал с нее одежду. Как раньше. Да-да, как раньше. Он забирался пальцами в ее шелковистые волосы, горячо дышал в шею.

- Флёр, Флёр,ФлёрФлёрфлёр, - шептал все тише, хотя хотелось кричать.



Он прижимал к себе спящую девушку.

«Пожалуйста, Флёр вернись ко мне… такой, какая была… совершенной: красивой, талантливой, обаятельной, самоуверенной, прекрасной…» - он закрыл глаза.

Тревожный сон медленно размыл мысли Билла, оставив лишь лихорадочно мечущиеся в сознание образы.

министерская сова на спинке стула

…




Глава 5. Узник...


На что способны рамки? И так ли они однозначны?


Часть I. …Азкабана.



- Мам, меня не будет пару дней. Мне нужно съездить в Азкабан. Я хочу все разузнать о поцелуе дементора и о том, что можно сделать.

Миссис Уизли с болью посмотрела на сына. Ничего сделать было нельзя, это знал каждый. Но у Билла есть надежда, и Молли поддержит сына, иначе она не Молли Уизли.

- Конечно, мой мальчик, - она приложила руки к груди, за последнее время она сильно похудела, лицо осунулось. – Я прослежу за Флёр, Артур дежурит ночью, Джинни побудет со мной. Все будет хорошо. Иди, - она приподнялась на носки стоптанных туфель и погладила сына по голове.

Как в детстве. Что-то дрогнуло у Билла внутри, захотелось перестать изображать из себя сильного, несломляемого Билла Уизли – лучшего ученика школы, работника месяца, одного из самых перспективных молодых сотрудников банка, идеального сына, идеального мужа. Захотелось, чтобы мама обняла, захотелось уткнуться в мягкое и теплое мамино плечо, захотелось, чтобы проблемы исчезли. Билл тряхнул головой, прогоняя наваждение слабости.

Зеленое пламя уже закружило его, но мужчина успел заметить, как мама приложила платок к глазам.


***


Билл сидел на борту старой деревянной лодки и молча смотрел на темную воду. Осень начинала вступать в свои права: ветер становился все более резким, пронизывающим, холодным, солнечный свет - водянистым. Воздух был сырым, наполненным холодной свежестью. Вода плескалась о борта лодки, доски жалобно поскрипывали. Остров, на котором была выстроена магическая тюрьма, еще оставался большим размытым пятном вдалеке – жидкий белый туман сильно ухудшал видимость. Еще слышны были крики чаек, круживших возле мелководья у бухты, из которой отплыл Билл с проводником. Весла неторопливо поднимались и опускались, мягко шлепаясь о воду, поднимались и опускались… Билл насчитал уже семьдесят два раза. Его проводник поминутно сплевывал коричневую табачную жижу за борт. Замерзшие руки Билла покраснели и почти не слушались, но возможности воспользоваться магией не было – все пространство на несколько миль вокруг Азкабана было закрыто мощнейшим защитным полем – волшебные палочки были здесь бессильны. Мужчина спрятал ладони в рукава мантии. Скучное плавание, холод, молчаливое безделье ввели его в какой-то транс – он не мигая уперся взглядом в грязное днище лодки, в голове было пусто, лишь в ушах отдавались шлепки весел о воду.

Лодка замерла, затем качнулась.

- Время сушить весла, - мрачно буркнул проводник.

Они причалили к потемневшему от времени дощатому помосту.
Мужчина вышел из лодки и замер пораженный размерами Азкабана. Ему говорили, что это самая большая тюрьма для волшебников, но то, что он видел, было просто громадным. Гигантское бесформенное здание из черного камня высилось над морем словно гора. Узкие окна, большой поднятый мост, глубокий ров вокруг - его дна не было видно из-за тумана, клубящегося внизу.
Единственным звуком был плеск воды. Ни криков птиц, ни шелеста деревьев – вокруг не было ничего живого.

Проводник кряхтя достал из лодки старый жестяной рупор:
- Амадей, открывай! Приехал парень с разрешением из Министерства!

Это разрешение дорого обошлось Биллу: не одна сотня галеонов, не одна пламенная речь, не один высокопоставленный знакомый приняли участие в этом.

Мост с глухим скрипом опустилися. Проводник сплюнул еще один табачный сгусток:
- Я здесь буду. Да и вы там долго не задержитесь.



В округлом каменно помещении, куда вошел Билл, его встретил сутулый волшебник с висками уже подернутыми сединой.

- Амадей, - представился он, вглядываясь в лицо молодого волшебника. - Бумагу.

Мужчина протянул министерский свиток.

Амадей внимательно изучил его, затем, повыше подняв фонарь, кивнул головой в сторону слегка просевшей арки:
- Туда.

Если раньше воздух был холодным и сырым, то внутри он был давяще душным, даже спертым. Тускло горели факелы. Коридор, по которому они шли, поднимался вверх. Фонарь поскрипывал, разбрасывая причудливые тени по стенам. Мужчины оказались в большом зале. Амадей остановился возле железной лестницы прямо перед большой серой колонной:
- Вставайте, - Билл следом за ним поднялся на первую ступеньку. – Кабинет Смакуса Дирна.

Лестница пришла в движение и устремилась вверх, периодически описывая круги вокруг колонны.

«Чем-то напоминает лестницу в кабинет Дамблдора» - подумалось Биллу. Он был там всего лишь раз, но спиральная лестница хорошо запомнилась ему. «Только здесь атмосфера совсем-совсем не та…»

Они сошли на небольшой площадке. Амадей два раза стукнул латунным кольцом в середине коричневой деревянной двери.

- Войдите.

В мягком кресле сидел лысый мужчина. Его ноги покоились в тазике, от которого поднимался пар. Небольшие глазки были блаженно прикрыты. В комнате громко тикали большие старинные часы. Услышав скрип двери, мужчина лениво приподнял веки.

Амадей выступил вперед:

- Парень с министерской бумагой. - Он достал пергамент: - Билл Уизли.

- Проходите, Билл. Я Смакус Дирн – директор Азкабана, - мужчина приподнял ноги над тазом, направил на них волшебную палочку, из нее вылетела струя теплого воздуха, а затем материализовались большие теплые домашние тапочки.

- Что привело вас сюда, что именно вы хотите знать?

- Можно ли как-то вернуть душу человеку, которого поцеловал дементор.

- Поцелованным уже не помочь. Они уже не они.

Билл пристально посмотрел на мужчину:
- Не может быть, чтобы не было никакого способа.

- Юноша, это смешно. Человек лишен души, ее высосал, поглотил дементор. Что можно сделать?

- Найти того дементора… - Билл замолчал.

- И?

- Убить его…

Директор хмыкнул.

- заставить... каким-то образом заставить дементора отдать душу.

- Как он сможет вернуть то, что послужило ему пищей? Да и зачем вам это? Поцелуй применяют только к преступникам…

- Видимо не все дементоры находятся под вашим контролем… Один из перебежчиков применил поцелуй к… одному из… волшебников, - сглотнул комок в горле.

Глаза Смакуса странно блеснули, он стукнул рукой по столу:
- Нда… Так это не байки Ежедневного Пророка? Вы как-то связаны с той историей… говорят девушку нашли у ворот Хогвартса? От Министерства поступали противоречивые сведения: толи это случайность, толи эта волшебница сама виновата…

Билл вспыхнул:
- Министерство просто прикрывает свою беспомощность. Так, что можно сделать?

Директор вздохнул:
- Ничего. Во всяком случае, я не знаю, - он развел руками. – Вы можете осмотреть всю тюрьму, если это вам как-то поможет, конечно. Амадей, сделайте для юноши все, что в ваших силах. Может быть, сначала выпейте, Билл?

- Спасибо, я не могу задерживаться.

Когда Билл и Амадей скрылись за дверью, директор налил себе в бокал бренди и опустился в кресло:
- Спешить-то ведь некуда… - опрокинув в себя напиток, он сморщился и раздосадовано вздохнул. – Жестокие игры сильных мира сего… Бедные дети. Знать бы…



Камеры с заключенными находились на первом этаже.
Серые длинные коридоры, тяжелые железные двери в стенах. Факелы горят тускло, будто с неохотой. Огонь потрескивает. Кажется, что тьма готова поглотить эти узкие туннели-коридоры в любую минуту.

Бормотание заключенных, монотонное бубнящее, давящее. И абсолютное чувство безысходности, поселяющееся в душе, с момента, когда за спиной закрываются большие кованные ворота, отделяющие камеры от обычных помещений. По кругу: тихое перешептывание голосами выцветшими, тусклыми, будто выпитыми; мертвая тишина, и снова шепот.
Кто-то царапает ногтями по железной двери.

Гулкие коридоры, глухие двери.

- Я вам покажу заключенного, - Билл вздрогнул от резкого голоса Амадея, – он один нормально выносит дементоров. А больше мне нечем помочь.

- Нормально переносит? А именно? – Билл захотелось даже схватить Амадея за рукав.

- Ну не знаю, он, по-моему, один тут с ума не сошел. «Спасибо» всегда говорит, когда ему еду приношу, не плачет, после обходов дементоров.

- А за что его посадили?

- Тут сотни заключенных, тыщи даже. Я не знаю, сидит уже около пятнадцати лет. Схожу посмотрю точнее, пока вы говорить будете.

Дальше пошли молча, пока Амадей не остановился возле камеры с табличкой «1363».

- Вот, - провожатый вставил ключ в дверь. – Если что, держите палочку наготове, здесь в стенах Азкабана магией пользоваться можно. Но он вроде не из буйных. Держи фонарь. Сейчас поставлю защитный щит на всякий...

- Право не стоит. Я не собираюсь причинять ему зла. И здравствуйте, Амадей, - донесся из камеры низкий голос.

Петли скрипнули. Билл шагнул внутрь. Фонарь в руке молодого мужчины осветил небольшую камеру и человека, сидящего на железной кровати.

Темная, почти иссиня-черная всклокоченная борода, длинные растрепанные волосы и глаза, смотрящие из-под тяжелых век.

- Здрасте, - ответил Амадей и, шепнув заклинание, вышел, оставив мужчин вдвоем.

- Компания, - хрипло рассмеялся узник. – Да, кстати, Регулус Блэк.

Билл внимательно посмотрел в лицо человека, кажущегося слишком нормальным для стольких лет заключения. Блэк…

- Вы не родственники с Сириусом Блэком?

- Вы знавали моего братца? Какими судьбами?

- Он отдал свою жизнь, спасая Гарри Поттера.

- Дааа, - протянул заключенный, - какого ему этот мальчишка понадобился? А он же сынок его школьного друга Джеймса Поттера. Этот самый Избранный, - хмыкнул Регулус. – Хотя я мало что знаю из новостей магического мира. Да, мне собственно все равно… Как он сбежал из тюрьмы, а?

- Я не знаю.

- Да я сбегать-то не собираюсь, мне везде одинаково. Мне здесь хорошо.

- Расскажите, как вам удается сохранить разум, когда… пятнадцать лет…

- Не знаю, - лениво ответил заключенный. – Я тут и вправду давно сижу, еще до пришествия Мессии. И мертвый я, - его губы растянулись в улыбке.

Билла неприятно передернуло:
- Как это?

- Ну, меня мертвым объявили, когда посадили сюда. Помню, судья сказал: «Жаль, нет смертной казни. Так пусть он хотя бы для родных будет мертвым», - он погладил свою бороду.

Билл подумал, что Амадей сильно ошибся, считая этого человека нормальным.

- Расскажите мне о дементорах, - мужчина попытался направить разговор в нужное русло.

- Ах, к делу, - хмыкнул Регулус. – Премилые, безобидные твари.
Мерзкая улыбка исказила его лицо:
- А что за интерес? Молодой юноша пишет диссертацию?

Но по не исчезающей улыбке Регулуса было видно, что он прекрасно понимал – причина намного серьезнее.

- Ходят тут, дышат. Вонь от них, да и только, - продолжил заключенный.

- Но разве они не высасывают из вас светлые, счастливые эмоции. Не заставляют заново переживать все самые ужасные моменты своей жизни?

- Счастливые моменты, ужасные моменты, разница? - передразнил Регулус. – Хреновая семейка, скверная морда по наследству досталась от каких-то дальних родственничков. Всю породу и стать Блэков, как в клозёте, смыло. Только, говорят, взгляд, - и он пристально посмотрел на Билла. – Еще бы дементоры высосали из меня светлые воспоминания. Откуда? – он обнажил желтые зубы, сплюнул на пол камеры. – Живу в дерьме всю жизнь. А ужасные моменты? Это как? Класть я хотел на всё, мне всё равно. Меня никогда ничего не пугало. Как девочки маленькие кричат, когда я их шарфиком шелковым… мы с дементорами вместе вспоминаем. Это и светлые моменты, и самые страшные. Это мой коктейль блаженства и ужаса, - и он улыбнулся.

Билл вышел из камеры, закрыл дверь и молча уставился в полутемный коридор. Если бы его спросили, сколько он там простоял, он бы не смог ответить: мгновение или несколько часов. Все смешалось внутри. Было только одно отчетливое желание – встать под горячий душ, чтобы смыть чувство, будто весь покрыт какой-то отвратной слизью. И применить на себе Обливейт, чтобы улыбка этого нечеловека не стояла перед глазами.

А для Регулуса Блэка это было нормальным.





Пришел проводник, начал говорить что-то, Билл не слушал его, только устало бросил:
- Пойдемте, нам здесь нечего делать.

- А я еще вас вниз сводить хотел. Или не стоит?

- Нет, пойдемте.

Мужчина механически следовал за Амадеем.
Серый коридор закончился. Тяжелая деревянная дверь, обитая железными пластинами, с долгим скрипом открылась.

- Оттуда приходят дементоры, - почесал за ухом проводник, ткнув фонарем в темное пространство. – Факелы там зажигают, когда наступает время делать обход. Дементорам собственно освещение не нужно, это как сигнал.

Свет фонаря выхватил из тьмы высокие каменные стены, смутные очертания углублений в стене напротив. Где-то капала вода.

- Затопит скоро все к гриндевальдовой бабушке! Грунт размыло, вот и…

Резко вспыхнули факелы, осветив небольшое помещение с арками на противоположной стене, с неразличимым в темноте потолком.

- Ах, ты, деверь Мерлина! Сейчас же обход будет. Забыл, что сменилось расписание. Пошли, - и Амадей заторопился вверх по коридору.

Выше и выше, подъем все круче. Дыхание давно сбилось. Биллу казалось, что еще чуть-чуть и он услышит шелест плащей, различит свистящее дыхание за спиной – все то, чем пугали его в детстве, когда он не хотел засыпать и назло капризничал, выкрикивал, что не боится дементоров, что вообще ничего не боится…

«Меня никогда ничего не пугало…»



Когда Билл вышел на воздух, ему показалось, что он сейчас упадет – ноги стали ватными, и голова закружилась. Он с трудом дошел до лодки, молча сел и уставился в пол. Дожидавшийся у входа проводник хмыкнул и принялся отвязывать канат.

Взмахи весел

По коридором медленно плыли фигуры в черных развивающихся словно под водой плащах

«…сорок два
сорок три
сорок четыре…»

Заключенные начали волноваться. Кто-то всхлипывал, кто-то метался или пытался забиться в угол

«...шестьдесят пять»

Дементоры замирали у дверей камер, медленно всасывая остатки радостных воспоминаний, чувств, эмоций заключенных, впитывая их в пустоту внутри

Все дальше и дальше от этого страшного места, где смирились с такими вещами, которых не должно существовать на свете.

Заключенные кусали губы, стонали, как дети, рыдали, уткнувшись в колени или скрипучие кровати. Ногти скребли по коже, пытаясь вырвать липкое чувство ужаса

«Пожалуйста, Мерлин, дальше, дальше, дальше…»

Сегодня на обход вышли все дементоры. Их еще никогда не было так много. Коридоры заполнило свистящее хриплое дыхание, в котором тонули вскрики и всхлипы…

«…двести четыре…»



Коридоры опустели. Заключенные переводили дыхание – ужас кончился, и теперь они болезненно, напряженно ждали момента, когда вновь послышатся звуки, похожие на предсмертные хрипы, и люди в камерах смешаются – это их дыхание или это пришли они. Заключенные еще не знали, что воцарившаяся в коридорах Азкабана тишина теперь навсегда. Почти тишина: кто-то бесшумно плакал, кто-то стучал зубами после отступившей агонии ужаса, кто-то бессвязно бормотал.
Лишь Регулус Блэк был совершенно спокоен. Он улыбался в своей камере.
Наверное, это было самым страшным.



Над водой сиплое дыхание смешивалось с шелестом волн. Туман глотал фигуры в черных развивающихся лохмотьях. Стражники покинули Азкабан.




Часть II. …тела.



Опустошенный, измотанный и глубоко - глубже, чем когда-либо в своей жизни - несчастный Билл переступил через каминную решетку своего дома. Флёр стояла вплотную к входной двери, почти касаясь ее кончиком носа. Мужчина не сдержался, из глаз потекли слезы, отчаянье сдавило горло. Он подошел к жене, обнял ее и, уткнувшись в шелковистые волосы, заплакал.

- Прости… прости меня, - он шептал отчаянно, горячо, будто бы это могло что-то изменить, - прости… Я виноват, я… привел тебя… в Орден, я хотел… тобой гордиться, я... – он судорожно вдохнул. – Я ничем не могу тебе помочь.

Последняя фраза казалась Биллу дикой, просто чудовищной, невозможной…

На крыльце послышались шаги.

- Билл, это ты?

Мужчина быстро вытер слезы:
- Мам, почему ты на улице?

Дверь открылась. Миссис Уизли вздрогнула при виде Флёр. Осторожно, стараясь не касаться девушки, она протиснулась в комнату и крепко обняла сына. За ней вошла Джинни.

- Прости, сынок. Нам… мы просто не могли больше находиться здесь.

- Вы оставили ее одну?!

- Билл…

- Как вы могли! Черт, а если бы с ней что-нибудь случилось?! Неужели я не могу ни на кого положиться?! – отчаяние, страх, бессилие, агрессия – все скопившееся внутри.

- С ней невозможно находиться рядом! Билли, послушай, она не человек! Она…

Билл отпрянул:
- Никогда не говори так о Флёр. Ни-ко-гда, слышишь, - тихо, с усилием. – Идите домой. Я справлюсь сам, один. Я никогда не оставлю Флёр.

Миссис Уизли и Джинни с болью смотрели на Билла:
- Сынок…
- Билл…

- Я хочу побыть один, - его непримиримость была слишком хорошо знакома его родным.

- Прости, Билли, - по щекам миссис Уизли потекли слезы, - мы просто не смогли.

- Я учту.




Когда поглотившее миссис Уизли и Джинни пламя в камине погасло, Билл сел на пол и закрыл лицо руками.

Всего около месяца назад так же исчезла в камине Флёр, помахала ему, поцеловала, уходя на задание Ордена.

Билл подошел к камину, нужно было отключить сеть. Больше никаких гостей, никакой псевдопомощи. Довольно.

А ведь всего лишь за год до этого они с Флёр поженились…

***

Спустившаяся на кухню Флёр звонко чмокнула мужа в щеку:
- С добр’ым утром, Билль!

Она провела рукой по его мягким темно-рыжим волосам и улыбнулась.

- С добрым, красавица! – Он притянул девушку к себе, посадил на колени, залюбовался счастливым блеском ее глаз.

Флёр рассмеявшись потрепала его по щекам, уткнулась носом в шею. Как же Билл любил ее. Просто безумно, в его груди будто что-то ширилось от одного ее присутствия.

- Знаешь, фея, мне нужно тебе кое-что рассказать. Ты когда-нибудь слышала об Ордене Феникса?

- Нет, Билли, - она заинтересованно посмотрела на него.

…

- Я думаю, ты захочешь стать его членом наравне со мной, - он чуть покачал ее.

- Я… Конечно! Чем я смогу помочь?

- Мы поговорим Макгонагалл и Кингсли, они сейчас в штабе. Они что-нибудь придумают.



Макгонагалл сильно осунулась, глубокие морщины залегли в уголках плотно сжатых губ, но, несмотря на это, она очень тепло поприветствовала Билла и обратилась к Флёр:
- Мисс Де… Миссис Уизли…

- Зовите меня Флёр’, я не возр’ажаю.

- Рада вас видеть, Флёр.

- Очень приятно. Я Кингсли, - широко улыбнулся чернокожий колдун. – Наслышан о Турнире Трех Волшебников и о вашей свадьбе. Билл, что ваша очаровательная жена делает… здесь?

Билл выжидательно посмотрел на девушку.

- Я… я хочу быть в Ор’дене с ним, - она взяла мужа за руку.

- Ммм… мы рады предложению помощи. Кингсли как ты думаешь, какое задание подойдет мис… Флёр?

Колдун открыл рот, но в этот момент из коридора донесся грохот, а потом громкие женские вопли.

- Что это?! – вскрикнула Флёр, крепче сжимая руку мужа.

- Портрет мамаши Блэк – бывшей хозяйки этого дома, - морщась ответил Билл.

- Наземникус, - разгневанно воскликнула Макгонагалл и вместе с Кингсли ринулась в коридор.

Крики становились все громче, отчетливее:
- Грязнокровки! Осквернители дома Блэков! Предатели крови! Мугродье! Ничтожества! Грязное отребье…

- Наземникус, какого черта! Что ты делаешь?!

- Миневра, я ж не хотел! Тут такие узкие коридоры и….

- …нечестивцы! Вон! Грязнокровные собаки! Жалкие…!

- …подставок кто-то наставил!

- Она стоит здесь испокон веков, а ты с похмелья вечно натыкаешься на нее!

- …ничтожества! Убирайтесь вооон!!!

- Ради Мерлина, Кингсли, уймите этот несносный портрет!

Макгонагалл, пытаясь сдержать раздражение, из-за чего ее побелевшие ноздри гневно раздувались, вошла в кухню, за ней, потирая виски, проследовал лысеющий мужчина, имевший сильно помятый вид.

- Подумаешь, один разок отметил удачную сделку с подержанными метлами! Так там такой навар был… - бубнил он.

- Прекрасно! - взорвалась Макгонагалл. – Вы пьяный, да и не пьяный совершенно не следите за своим языком, кто знает, может быть уже все тайны Ордена известны всем и каждому в Дырявом котле!

Портрет затих, и в кухню, вытирая пот со лба, вошел Кингсли:
- Совсем невозможная стала, еще и грязной черной головешкой обозвала меня, - хмыкнул колдун.

Флёр посмотрела на Наземникуса:
- Здр’авствуйте, кто вы?

- Заместитель Альбуса, - не глядя на девушку, буркнул обиженный Наземникус.

- А я Флёр Уизли, я хочу служить в вашем Ордене! Вы возьмете меня. Я…

- Наземникус, что за наглость! Как вы смеете! – ноздри Макгонагалл яростно раздувались.

- Вообще-то он никакой не заместитель, а… скажем, осведомитель, - покачал головой Кингсли. – Вы слишком доверчивы. Видимо, любовь ослепляет людей, - он грустно улыбнулся.

Наземникус загремел чайником, что-то бубня себе под нос.

Билл приобнял жену:
- Я думаю, Флёр сможет нам помочь завербовать ее бывших сокурсников из Бобатона. Орден Феникса пополнится новыми членами, у нас ведь нехватка кадров. Род Делакур – древний и очень влиятельный, поэтому постепенно мы сможем найти связи во французском министерстве Магии, в правительстве! Подумайте, какие горизонты откроются перед нами, если мы заручимся такой поддержкой из Франции! Это будет просто идеально для Ордена!

- Очень интересное предложение, но, Билл, вербовка – чрезвычайно сложная вещь, опасная… если Флёр не очень хорошо разбирается в людях… - Макгонагалл тщательно подбирала слова.

- Любовь ослепляет, все кажутся намного лучше, чем есть. Вы даже Наземникуса приняли за заместителя Дамблдора, - обратился Кингсли к Флёр.

Наземникус, успевший выдуть почти всю воду из чайника, обернулся к беседующим:
- О, кто это? Что за неземная красота посетила наши скромные пенаты?

- Флёр’ Уизли. Я хочу вступить в Ор’ден Феникса.

- Ну, я только за, - потер руки Наземникус, впившись маленькими опухшими глазками в лицо девушки.

- Мы представим вас остальным на собрание во вторник. А что касается предложения Билла, то пока не стоит. Когда…

- Я слышал вашу речь, молодой человек. Это отличное предложение. Такая красавица как ваша жена способна на великие дела! – косясь на Флер, заявил Наземникус. – Если уважаемый Кингсли против, то мы вынесем этот вопрос на голосование, только не забудьте повторить вашу пламенную речь, - и он подмигнул девушке.

- Отлично. Во вторник, как обычно? – обратился Билл к Макгонагалл.



Кингсли нахмурился:
- Не нравится мне это. Да и такое честолюбие до добра не доводит…

Только слуха Билла это не достигло, они уже спускались по ступеням крыльца дома номер двенадцать на площади Гриммо.



Во вторник решение – отправить новоиспеченного члена Ордена во Францию, было принято с минимальным перевесом голосов.

Когда Билл и Флёр оказались дома, он шепнул ей:
- Знаешь, лилия моя, мне кажется, что теперь я люблю тебя еще сильнее! Я безумно счастлив. Я так давно хотел этого, мы хотели, - он улыбнулся, целуя жену.


***


Солнце садилось и вставало. Земля никогда не забывала вовремя обернуться вокруг себя и Солнца, а Флёр забыла все. Она больше не смеялась, когда Билл рассказывал ей истории о приключениях Чарли с драконами, о шалостях близнецов, не грустила, не отвечала, не понимала, не чувствовала, не была Флёр.




Глава 6. Жить…


Часть I. …долго.


Привычно ярко-зеленый сад покрылся пожухлой травой, темные, резко очерченные в своей наготе деревья качались на слабом ветру, цветы почти сплошным коричневым месивом лежали на клумбе. Билл так долго не выходил из дома, что пропустил момент, когда настала осень. Хотя она, конечно же, опустилась не сразу, а постепенно затемнила одни, размыла другие и обесцветила третьи краски, мутной пленкой подернула небо, заставила воздух пахнуть землей и сыростью.
Билл осторожно спустился с крыльца, в лесу вдалеке недовольно кричал грач, трескучее карканье эхом разносилось по долине.
Порыв ветра хлестнул по лицу и заставил поднять воротник рубашки.

В углу гостиной скопилась стопка Ежедневного Пророка, а в душе Билла – беспросветное, сдавливающее, тянущее куда-то вниз – в чертову преисподнюю, отчаяние.

Флёр все время ходит по дому, в котором обычно тихо, но бывает, когда мужчина сидит в своем любимом кресле в гостиной, сзади могут скрипнуть половицы, значит Флёр стоит за его спиной и смотрит пустыми глазами в затылок. Теперь скрип вызывает у Билла дрожь и волны ужаса.

Ужас – это чувство, предшествующее языку. Оно слишком глубоко, чтобы было просто поднять его на поверхность своего сознания. Это не испуг или даже животный страх, которые грубо наваливаются, на время заглушая другие чувства, такой же волной они исчезают, уступая место рациональности и инстинкту самосохранения.
Ужас нетороплив, он постепенно, будто нарочито медленно, заполняет своей удушливой волной, проникая куда-то глубже нервных окончаний, нейронов мозга и даже подсознания. Он топит в своей неумолимости, медленно и глубоко заполняя человеческую душу. Ужас перекрывает себе пути к отступлению, наглухо запаивая себя в глубинах личности.
И липкое, удушливое чувство ужаса постепенно поселяется в человеке, а потом осторожно дает о себе знать…


Сегодня с утра круглое в мыльных потеках зеркало в ванной показало Биллу его первый в жизни седой волос возле левого виска. Абсолютно белый, будто алебастровый, он слишком явно выделялся среди темно-рыжих волос мужчины. Билл вырвал его и, выйдя во двор, выпустил из руки. Легче не стало, не получилось выбросить, выкинуть, избавится от тягостного чувства внутри. И седых волос скоро станет еще больше.
Билл стоял и ежился на ветру, но этот холод давал почувствовать себя живым, чувствующим. Не таким, как Флёр. Скрипнули доски крыльца – жена стояла в белой ночной сорочке, которую нещадно трепал ветер, и невидяще смотрела на Билла. Он точно знал, что на него.

- Пойдем, - мужчина завел ее в дом, оставил дверь приоткрытой, раскрыл все окна.

Ему казалось, что в доме теперь всегда душно, поэтому и распахивал двери и окна. Все равно никто не придет – он отгородился даже от родных, и не выйдет – Флёр ходит за ним по пятам.

Единственными нитями, связывающими Билла с внешним миром, были заказываемая по почте еда и «Ежедневный Пророк». В «Пророке» громкие статьи и разоблачения сменяли друг друга, как стеклышки в калейдоскопе. Страницы пестрели разномастными сенсационными заголовками: «Гарри Потере не вернулся в Хогвартс», «Официальное заявление министра магии: Все под контролем», «Пропал отряд авроров», «Разоблачены трое работников Министерства», «Новые факты в деле об ограблении Гринготса»…

Билл перестал читать «Пророк»( «Серия шокирующих убийств», «Дементоры покинули Азкабан. Арестован директор Азкабана Смакус Дирн, обвиняемый в пособничестве Тому-кого-нельзя-называть», «Новые факты в деле об исчезновении Авроров»)), только складывал газеты в угол, потом обнимал жену и шептал:
- Я люблю тебя. Всегда буду с тобой. Мы будем жить долго и…

Но ничего не менялось, и мужчина еще крепче прижал к себе девушку.

И так день за днем.

У Флёр все те же идеальные черты: капризный рот, огромные голубые глаза, гладкая кожа.
Она все так же прекрасна. Чего же не хватает Биллу?





Часть II. …прошлым.


Флёр стояла в до боли знакомой комнате и, обняв руками плечи, смотрела на медленно приближающуюся к ней тень. Шелест плаща, свистящие хриплое дыхание. Тонкая рука, покрытая гниющей кожей, тянется к ней. Из ниш выплывают другие тени и тоже медленно движутся к застывшей Флёр. Билл хочет крикнуть, остановить их, но он не владеет собой и просто смотрит, как порождения тьмы откидывают капюшоны, обнажая лысые, покрытые слизью и язвами безглазые головы. Трупно-серые распухшие губы открываются и…

Свист ветра и хрипы. Мертвецы приближаются, хотят поглотить, сожрать…
Билл чувствует, как что-то черное, бездонное засасывает его, глубже, глубже…

Ужас сковывает, парализует сознание.

Умереть во сне было бы проще, но мужчина вскакивает на постели. Все тело покрыто липким потом, руки дрожат, страшная боль раскалывает голову. Рядом с ним стоит Флёр и пялится на него пустыми глазами.

Сердце сжимается в груди и какое-то время не бьется, а потом резким толчком выбрасывает кровь в мозг. После нескольких секунд оцепенения тело кажется ватным.

Билл смотрит на девушку с идеальным лицом, но не видит Флёр. Он видит Ничто.


«Кого я любил? Флёр? Или ее красоту? Я любил человека, поэтому стало так пусто внутри, когда я увидел… увидел… Ничто… Где моя, моя Флёр, которая не умела готовить, обожала ходить по магазинам, стеснялась своих маленьких ушей, посапывала во сне и так трогательно целовала мои закрытые глаза по утрам, шептала, немного картавя: «Билль, Билль, любимый», смеялась чуть-чуть пронзительно…»

В груди сжался тугой комок. Через сдавленное отчаяньем горло стало сложно дышать. Хрипы. В последнее время его дыхание стало тяжелым, сиплым, сел голос. Он редко разговаривал, в основном сам с собой, наверное, скоро совсем разучится...

- Надо посмотреть альбом. Вспомнить. Поговорить с Флёр, - Билл откинул одеяло, без тапочек, босиком, поспешно ушел в соседнюю комнату, закрыл дверь.


Флёр махала рукой и улыбалась. На фотографии девушка была такой счастливой, веселой, живой.

- Знаешь, мне становится тяжело…

Он помолчал, разглядывая снимок.

- Любимая, родная...

Почему-то он перестал шептать «красавица», «моя прекрасная вейла»… Эти слова перестали быть важными, они потеряли прежний смысл.

Билл листал альбом и вспоминал.

Большая групповая фотография. Орден Феникса. Он с Флёр во втором ряду. Девушка высоко подняла голову, а он сам на фотографии постоянно оглядывается на нее. А ведь поссорились буквально за несколько минут до снимка. Из-за глупости…

***

Затягивая галстук, Билл высказывал свое возмущение:
- Нет, это совершенно непонятно! Почему мы стоим во втором ряду? Не смотря на то, что ты недавно вступила в Орден, я-то здесь намного дольше!

- Два с половиной года, это не так уж много, Билль, Кингсли стоит во втор’ом, а здесь уже…

- Зато сколько я успел сделать! Предложенные мной египетские заклятья...

- Билль, я чер’ез неделю уезжаю во Фр’анцию, а ты…

- Я считал, что Хмури меня ценит! Он сам говорил!

- Ты меня вообще слушаешь?

- Второй ряд… Видимо, как ты меня! Почему бы не высказываться по очереди!

- О, да! Тепер’ь ты можешь себе позволить все, ведь Дамблдор’ сказал тебе большое спасибо за обезвоживающее заклятье!

Билл вспыхнул.


***

Незадолго до убийства Дамблдора Билл приезжал в Хогвартс, чтобы поделиться с великим волшебником идеями насчет применения древней египетской магии в борьбе с Темным Лордом. Он сам видел мощь заклятий, наложенных жрецами на пирамиды, и некоторые из них могли бы помочь.

После того, как Билл закончил свой страстный, ни раз обдуманный монолог, старый волшебник улыбнулся, похвалил его и сказал, что прямо сейчас воспользуется Обезвоживающим заклинанием Рамзеса I, а то туалет на третьем этаже часто затапливается. Остальные следует доработать – в них слишком большая доля темной магии. Потом Дамблдор поинтересовался, как живется Биллу.

- Все хорошо. Только после повышения стало не так интересно, работать заместителем начальника отдела по набору персонала для ликвидации заклятий скучновато. Чего-то не хватает.

- Приключений? А зачем тогда ты согласился на эту должность?

Билл удивился:
- Так рабочий день короче, зарплата выше.

- А чем тогда ты не доволен?

Мужчина даже растерялся:
- Приключений маловато…

- Следует выбрать, что важнее.

- Даже не знаю, хочется, чтобы было все…

Дамблдор внимательно посмотрел на молодого собеседника:
- Билл, цени, что имеешь. Всего ведь раз живем.



***

На кухне в бывшем особняке Блэков уютно булькал на плите суп, а мистер Уизли сидел за столом внимательно рассматривая фотографию Ордена.

- Кингсли так… огромно смотрится на фоне Нимфадоры, а Билл-то какой высокий, Наземникус перед ним едва до его плеча достает! Никого не закрыли, всех видно. Хмури отлично расположил всех на снимке, правда, Молли?

- Угу, - женщина зачерпнула ложку супа и, подув на нее, поднесла к губам мужа. – Попробуй.

- пфф, в самый раз.

- Может еще посолить?

- Нет, не стоит. Одна Тонкс любит посолонее. Наверняка уже пуд соли…

- Артур, я так волнуюсь за бедную девочку. Из-за этих непоняток, она не знает куда деваться. Метет все соленое, говорит, что это у нее так остаточная депрессия проявляется из-за относительно неопределенных отношений с Ремусом.

- Так ли они относительны, что ее тянет на соленое? – усмехнулся мистер Уизли.

Молли всплеснула руками, попутно забрызгав супом из ложки фартук:
- Как я сама не догадалась! Ну, Люпин, - миссис Уизли грозно потрясла многострадальной ложкой в воздухе.

- Молли, кхм, ты бы помягче, а то может быть они тоже на семь детей настроились?


***

Флёр обожала грецкие орехи, особенно с медом. Как только они не портили ее идеальную фигуру? Билл прекрасно помнил, как она брала небольшую вазочку, с верхом накладывала орехов и поливала густым золотистым медом, а потом ела, аппетитно причмокивая губами. Вазочка до сих пор стоит на кухне в шкафу справа.

Флёр ведь прекрасно пела. Подумаешь, не как все. Это было так забавно. Когда Билл заходит в ванную, ему иногда кажется, что вот-вот из-за цветастой занавески донесется «Лааа-ла-лаааа-ааа».

Она постоянно теряла кольца – они незаметно соскальзывали с ее хрупких, тонких пальцев. Флёр очень сокрушалась, ей так нравились украшения. Билл находил ее колечки повсюду: за шкафом, под ковром и диваном, под лестницей, один раз даже в пудинге.

Если засыпали поздно, то Флёр просыпалась в дурном настроении, и лучше было ее не трогать.

Она всегда заботилась о Билле. И так искренне нуждалась в нем…


Картины из прошлой жизни медленно всплывали в памяти Билла. Он улыбался им и плакал.




Глава 7. Это...

Часть I. …конец.



Наши прихоти куда причудливее прихотей судьбы. © Франсуа Де Ларошфуко
Нельзя желать того, чего не знаешь.
Ф. Вольтер



***

Тик-так, так-так, тик-так, тик-так…

«И как это еще часы не устали тикать?»

Чувство тоски больше не покидало мужчину, оно будто вросло в его грудную клетку, обволокло сердце полиэтиленовой пленкой, законсервировав все чувства и эмоции. Внутри.



«Флёр вернись ко мне… такой, какая была… несовершенной: трогательно наивной, немного неаккуратной, иногда надменной, изредка рассеянной …

А ведь мне так нравились твои маленькие уши и тонкий белый шрам на левом плече. Ни у кого таких больше не было.

Твои спонтанные прикосновения, объятия, взгляды, улыбки были в миллиарды раз прекраснее всего, что только есть на свете.

Ты радовалась большим букетам, дорогим винам, украшениям, приглашениям в театр и самым обычным ужинам из макарон при свечах, незапланированным, случайным, например, потому что пробки не предупреждают о своих вылетах. Ты не слишком показывала, что рада, скрывая это за маской «так и надо» и «что ж придется». И почему раньше мои собственные вспышки счастья от того, что ты радуешься, казались мне такими глупыми? Почему так многое казалось глупым и недостойным делать меня счастливым?»

Почему, если бы раньше мужчина понял, что не держит свою жизнь в руках, он бы в ней разочаровался, а сейчас отчего-то разочаровался в своем прежнем отношении к ней?



Билл захлопнул альбом. Было трудно дышать из-за тяжести на сердце и кома в горле. Шум в ушах.
Мужчина провел рукой по поседевшим волосам. Такая усталость. Он медленно подошел к лестнице, стараясь отдышаться, восстановить дыхание. Хрипы.

- Как мне… тяжело… без тебя… Флёр, моя… моя…

«А ведь она жива, не внутри дементора, а где-то внутри меня…»

Вдох-выдох – Хрип-тишина

Хрип.

Шаги…

Сзади

Билл резко обернулся.

Немигающий равнодушный взгляд. Он так опротивел. Он лишает его светлых эмоций, радости, чувств. Хочется оттолкнуть НИЧТО, убежать, спрятаться от реальности, навсегда закрыться в одной из комнат с улыбающимися снимками Флёр и говорить с ними, говорить, говорить...

Отступить.

Краешек ступеньки. Взмах рук. Замереть на секунду. Вырвать из помутневшей реальности немигающий равнодушный взгляд.

Удар. Удар. Удар…
Хрустнула шея.
Шок. Стук сердца. Обрывки мыслей сквозь призму боли:

«К чему я стремился? Чего хотел?
Многочисленные человеческие цели: идеальная семья, идеальные друзья, идеальная карьера…
Вся моя жизнь, состоящая из одержимости идеалом, совершенством, одна сплошная ошибка.
Ведь разве я не был счастлив?
Был…

Я понял, что идеал – это великое зло, стирание индивидуальности, обезличивание, это, как лишение души. Живого света без тени нет, есть только холодный свет ламп маггловской операционной, статичные, будто неживые силуэты, сюрреализм, закрытые рамки неживого.

Что ж, я добился своей цели».

Пространство стало сжиматься до размеров светового пятна, которое удалялось все дальше. Боль острая мучительная, а затем предсмертная агония и темнота.

Ничто спустилось по лестнице и прошло мимо.

Человек больше не существует. Эмоции прекратились. Больше нет светлых, ярких ниточек, которые можно было высосать из него и впитать в пустоту внутри. Искать их.




__*__

- Ой, Агнесс, смотри! Дверь распахнута!

Худая женщина с усталым лицом отложила сэндвич.

- Мартин, не полошись понапрасну. Он часто проветривает гостиную, приоткрывая дверь.

- Нет же! Она распахнута!

Агнесс неохотно оторвала взгляд от своего обеда и воззрилась на дом. Дверь действительно была распахнута. Женщина вскочила и коротко бросила напарнику:
- Доставай мантии, нужно посмотреть что там.

Двое людей под мантиями-невидимками бесшумно проникли в дом - заглушающее заклятье было выполнено как всегда безукоризненно. В гостиной возле лестницы ничком лежал мужчина.

Мартин опустился рядом с ним на колени и приложил палец к сонной артерии – самый простой и эффективный способ определить: жив ли человек или нет, даже если ты волшебник.

Агнесс нетерпеливо притопнула ногой:
- Ну?

Мартин покачал головой.

- Черт! Что теперь делать?

- Для начала стоит обыскать дом.

Напарники разделились, но их поиск не принес результатов.

- Объект пропал, - бросила женщина, направляясь к выходу, – я ведь говорила шефу, что не стоит оставлять поцелованную…

- Эта история получила слишком широкую огласку, ее же нашли у ворот Хогвартса! Все преподаватели, обслуга, даже ученики знали об этой трагедии и следили за развитием событий. Замять все это так и не получилось…

- Да уж события развились лучше некуда! Где теперь ее искать? Нам голову оторвут за то, что мы ее упустили! После того, как дементоры покинули Азкабан, как выяснилось, что они на стороне Того-кого-нельзя-называть, поцелованная была важна как никогда… Черт…

Невыразимцы спустились с крыльца и с сухими хлопками трасгрессировали.


__*__




Постепенно оседающая пыль, хлесткий ветер, потоки дождя, разложение.
Одежда стала черными развивающимися лохмотьями, кожа в струпьях.

Гниющая глотка.
Дыхание свистящее, булькающее, хриплое.

Искать Человека, его эмоции, чтобы заполнить, закрыть, на мгновение утолить пустоту внутри.
Жажда все сильней. Голод все резче. Чувства, эмоции, воспоминания… Все что угодно, только бы заменить ими засасывающую пустоту внутри, обрести отголосок, слабую тень души, жизни…

Зрение, как через туман. Он все гуще, молочнее, плотнее. И глаза уже не нужны, они не видят. Губы, постоянно всасывающие воздух, стремящиеся уловить чувства людей, обветрили и распухли. В горле булькает скопившаяся слизь.


Живое не может быть совершенным.


Ничто же – это

совершенство,


а совершенство – это

ничто.



Ты ведь не этого хотел Билл. Почему ты не понял этого раньше?



***


Человек – это не свойство характера, а сделанный им выбор. © Дж.К. Роулинг

***


Знайте, дорогие читатели, на самом деле у этих двоих все сложилось не так уж и плохо.
Они жили долго и вполне счастливо. Флёр вступила в Орден Феникса, но на собрании ее решили никуда не отправлять. Девушка помогала Ордену в Лондоне, принимала участие в решающей битве, была ранена, но ее спасли. Своего первенца Билл и Флёр назвали Жаком в честь ее дядюшки из Франции. Билл стал начальником отдела по ликвидации заклятий высшего уровня. Флёр занималась детьми и посещала светские мероприятия.
Только они изводили себя постоянными претензиями друг к другу, недовольством, видите ли, это не так, то не эдак. Любовь ослабла, истощилась. Просто Билл и Флёр привыкли к идеальному отражению в зеркалах и этого же требовали от жизни. А ведь жизнь идеальной не бывает, не так ли?


В этом фике 12615 слов, надеюсь, они принесут хоть какую-нибудь пользу.
Ведь счастье – это так просто, как само существование любимого.

Цените, что имеете. Всего ведь раз живем.




Часть II. …еще только начало.



Счастье – не конечный пункт назначения, а способ путешествия ©


***



Совершенно седая вся в морщинах волшебница стояла на крыльце и смотрела на мужа, идущего к ней. Старичок с двумя огромными залысинами на голове, покряхтывал, проворно орудуя при ходьбе палкой.
Еще только-только начиналась весна, и птицы, будто безумные, беспрестанно чирикали среди веток, покрытых маленькими еще даже не зелеными почками. Водная гладь луж постоянно подергивалась рябью – ветер был еще сильным и холодным.

- Флёр, угадай, что я тебе принес! - расплылся в улыбке старик.

- Свою сморщенную руку и горячее сердце? – засмеялась волшебница.

Билл хитро улыбнулся и достал из кармана небольшое зеленое яблоко:
- Вот посмотри, что прислал нам Рон. Его бывший сокурсник, Невилл Лонгботтом, угостил. Ты слышала, что он достиг феноменальных успехов в изучении полезных трав? А теперь принялся за возможности деревьев. Вот, - он потряс зажатым в кулаке яблоком, - его первый урожай, выращенный без теплиц! Весной! Мы одни из первых, кто попробует! Ну же! – Билл протянул жене яблоко.

Флёр взяла фрукт, недоверчиво покрутила его и осторожно надкусила. Билл смотрел на нее во все глаза, ожидая восторженной реакции.

Сморщенный рот старушки скривился:
- Чудовищно! – она принялась яростно отплевываться. - Старый интриган, ты решил избавиться от своей жены?! – Взгляд у нее был таким же, как и лет пятьдесят назад. Ее взгляд: чуть надменный, ясный, задорный. - Страшная кислятина!

Билл почесал за ухом.

Из двери, воровато оглядываясь, прокрались два маленьких рыжих мальчика.

- Так, Артур, Жак младший! Куда это вы направились без курток в такой холод? – грозно поинтересовалась Флёр

Один из мальчиков смущенно отступил назад, второй, чуть выпятив грудь, с ходу заявил:
- Папу ищем!

- Ищите его дома, сорванцы, и… знаете что, угостите-ка папу, - и Билл взял из рук жены яблоко и протянул его детям.

Мальчики скрылись в доме. Спустя несколько секунд за дверью кто-то начал яростно отплевываться.

Билл посмотрел на Флёр:
- Все в тебя: не могут удержаться, хорошо, что еще не распробовали грецкие орехи, - и широко улыбнулся.