Глава 1— Итак, мистер Макнейр…
Лысенький полноватый господин улыбнулся и удовлетворенно кивнул, разглядывая очередного опутанного золотыми цепями человека. Кресла для допросов скопировали с тех, что использовались в зале Визенгамота, хотя, конечно, сделали их поменьше и попроще — что, впрочем, никак не отражалось на их надежности.
Гарри устало снял очки и протер стекла, твердо решив, что этот на сегодня — последний. Порой он вообще начинал раскаиваться, что затеял пересмотр дел — но ему ужасно хотелось покончить наконец с Войной. Окончательно. А это никак не получалось, покуда в Азкабане оставались те, кто когда-то носил на предплечьях метки. Остальных уже выпустили — но те, кто входил в ближний круг, оставались там уже… сколько? С четверть века, пожалуй. И Гарри был намерен что-нибудь сделать с этим. Что именно, он сам не решил толком — может быть, просто выпустить, может быть, наложить при этом какие-то ограничения. Не полного использования магии, разумеется, он вовсе не собирался придумывать для них столь изощренную пытку — а, по сути, и вовсе медленную, мучительную и позорную смерть, — но, может быть, связать их какой-нибудь нерушимой клятвой… Он сам пока не решил. Или же вправду оставить их в Азкабане навечно — в конце концов, дементоров там все равно не было… Но Гарри хотел быть уверен, что они действительно заслужили это.
А уверенности такой у него давно уже не было…
Он надел очки и посмотрел на последнего на сегодня заключенного.
Уолден Макнейр. Профессиональный палач, столько лет проработавший в Министерстве, человек, едва не лишивший жизни Бакбика… Вот, собственно, и все, что Поттер о нем знал.
Гарри придвинул к себе свиток, содержавший вкратце все известные о преступнике сведения. Единственный потомок древнего рода. Не женат, детей тоже нет… Последний. Хорошо, даже очень хорошо учился, особенно давались трансфигурация, руны и арифмантика… Почему?
Что привлекло их к Лорду? Что заставило, в конце-то концов, просто подчиниться какому-то полукровке?!
Нет ответа…
Гарри очень хотел понять. И никто ему этого так и не объяснил, никто.
— Почему? — спросил он негромко. — Почему вы пошли за ним? — спросил он скорее по привычке, нежели рассчитывая услышать ответ. Повернулся к лысенькому и предложил: — Иди домой, а? Давай, я тут сам закончу… Поздно уже.
Тот согласился радостно, быстренько вскочил — и исчез, нырнув в камин и полыхнув зеленью. «Как Авада», — некстати подумал Гарри, устало потер лоб и повторил свой вопрос, разглядывая человека напротив.
Макнейр выглядел почти стариком. Как и все они… «Сколько ему на самом деле лет?» — подумал вдруг Гарри и поискал в свитке дату рождения. Удивительно, но тот оказался одногодком старшего Малфоя — наверное, Азкабан просто высасывает жизнь из тех, кто проводит в нем какое-то время. А может быть, ему просто уже незачем жить.
— Какая вам разница? — после долгого молчания сказал допрашиваемый. — Разве это имеет значение?
— Конечно, имеет, — Гарри, не ждавший уже ответа, обрадовался. В конце концов, он давно перестал испытывать к этим людям что-либо, хоть как-то похожее на ненависть.
— Какое же? — Макнейр усмехнулся, и Гарри сообразил, что голос его на удивление богат интонациями — обычно их голоса звучали беззвучно и тускло. Он снова внимательно посмотрел на доп… собеседника. Да, именно так. Так будет правильнее. Тот был бледен и худ, но былая сила вполне проглядывала сквозь это, так же, как и былая привлекательность. Когда-то, особенно в юности, он должен был быть очень хорош собой, подумалось Гарри — и почему-то стало ужасно обидно, что такие люди с легкостью шли за сумасшедшим ублюдком, погубившим себя и их всех.
— Мы пересматриваем дела, — пояснил Поттер, заставив себя улыбнуться. — Нам важны ваши мотивы.
— Не думаю, что они вам понравятся, — подумав, вновь усмехнулся Макнейр.
— Значит ли это, — осторожно поинтересовался Гарри, — что вы готовы о них рассказать?
— Если вам интересно, — пожал плечами тот. — Мне все равно…
Это была совершенно неожиданная удача — Гарри даже спать расхотелось, и почти что прошла мучившая его весь вечер тупая боль в затылке. Он улыбнулся, на сей раз вполне искренне, и вдруг предложил:
— Хотите чаю? А, может быть, и поесть…
Конечно же, это было против правил… Но это был первый узник, заговоривший с ним за сегодня. К тому же не просто заговоривший, а, кажется, готовый ответить на все вопросы. Скучно ему, что ли? «Ну и пускай, — почти радостно или, во всяком случае, воодушевленно подумал Гарри, — какая мне разница». Тут же захотелось сделать Макнейру что-нибудь хорошее — ну, вот хотя бы покормить его, что ли…
— Хочу, — спокойно кивнул тот. — Конечно, если вы мне предложите не овсянку.
Гарри с изумлением понял, что с ним не просто разговаривают, но даже и шутят.
— Да все что хотите, — предложил он совершенно искренне.
— Тогда — бифштекс с кровью, спаржу, пристойного красного вина, свежих овощей, яблок, клубники … ну и, пожалуй, еще коньяку, — подумав, перечислил Макнейр. — Ну, и снимите с рук эти цепи… ножных вполне достаточно.
— А еще пирог с патокой, — не удержался Гарри. — Ну, или яблочный… что вы там любите?
— Шоколадный, — поправил его заключенный. — Просто шоколадный.
Гарри позвал эльфа, перечислил ему требуемое (в последний момент прибавив кое-чего для себя) и отправил за едой, после чего снял цепи с рук допрашиваемого и весело поинтересовался у него:
— Ну что, расскажете сейчас или исключительно после ужина?
— Пожалуй, испорчу вам аппетит, — секунду подумав, решил Макнейр, разминая руки — большие, широкие, худые и вместе с тем неплохой формы. — Но прежде, — вдруг сказал он, остро взглянув на аурора, — обещайте мне, что ничего из того, что я вам расскажу о третьих лицах, вы против них не используете.
— С чего вдруг такое благородство? — хмыкнул Гарри. — А если не пообещаю?
— Тогда я не стану называть вам имен, — пожал тот плечами. — На суть истории это все равно не повлияет.
— Не буду я вам ничего обещать, — нахмурился Гарри. Мало ли, что он услышит сейчас — глупо было бы связывать себя словом.
— Как угодно, — Макнейру явно было все равно. — Всё очень просто… Видите ли, я терпеть не могу магглорожденных. Как, впрочем, и магглов — но до последних мне особенно дела нет.
— Очень оригинально, — проговорил Гарри с досадой. Над ним что же, просто решили посмеяться? Он сжал губы и, хмурясь, спросил язвительно: — А почему вы их так не любите, вы не станете объяснять?
— Отчего же, — возразил собеседник. — Иначе и вовсе не следовало бы заводить этот разговор, вам не кажется?
Гарри стало немного неловко за свою вспыльчивость — хорошо еще, он не особенно ее продемонстрировал…
— Конечно, — сказал он как можно более миролюбиво. — Простите, пожалуйста.
— Видите ли, — не обратив внимания на его извинения, сказал заключенный, — у нас слишком разные мировоззрения. Я думаю, что им следовало бы перенимать наше — но этого не происходит…
Он замолчал, то ли вспоминая, то ли ожидая реакции собеседника.
— Просто потому, что вы — чистокровные? — спросил резко Поттер.
— Просто потому, что это наш мир, — возразил Макнейр.
— Это общий мир! — возмутился Гарри. — Вы его что, купили?
Вот всегда так — сколько бы лет ни прошло, он вспыхивал от таких разговоров, словно спичка от искры.
— Я могу не рассказывать, — негромко сказал узник, еле заметно усмехаясь.
— Так это что… не конец? — огрызнулся Поттер. — Знаете, если вы собираетесь разводить тут теорию о превосходстве чистокровных и об их прирожденных правах…
— Вы очень пылки, — оборвали его негромко. — Я могу помолчать…
— Ладно, — Гарри глубоко-глубоко вздохнул — упрек был справедливым. — Чего еще от вас ожидать, — буркнул он. — Да, объясните мне, почему вы так думаете? — спросил он со всей возможной язвительностью.
— Видите ли, — неторопливо начал Макнейр, — когда-то я был, что называется, магглолюбцем, — он усмехнулся и пристально посмотрел на Поттера.
Тот не сдержал удивления — и, поскольку пауза затянулась, спросил:
— И что вдруг случилось?
— Я влюбился, — улыбнулся Макнейр почти что весело, но в глазах мелькнуло нечто вроде презрения. — В некую девушку, которая пришла к нам от магглов.
Он опять замолчал, то ли выдерживая эффектную паузу, то ли надеясь на расспросы.
— И что? — снова не выдержал Гарри. — Она вам отказала, и вы с горя…
Его слова были прерваны хохотом. Макнейр смеялся на удивление весело — у него даже слезы на глазах проступили, и, видимо, от этого веселья он показался вдруг живее и моложе.
— Лучше бы так, — отсмеявшись, с едва слышной тоской сказал он. — Но увы, мне не настолько повезло. Она была красивой и юной — и я начал ухаживать за ней, вопреки, конечно же, воле семьи, которая в тот момент интересовала меня в последнюю очередь, и мнению друзей. Но, впрочем, и на них мне тоже было наплевать, и они это знали. Я предложил ей пожениться — но она все тянула почему-то, а я не настаивал… мне было все равно.
С громким, почти оглушительным хлопком возник эльф с корзинами снеди, и узник умолк, спокойно и чуть устало разглядывая аурора напротив.
Гарри поморщился — но делать было нечего, пришлось сдвигать со стола все бумаги, освобождая место для ужина. Когда все было готово и они снова остались вдвоем, Поттер придвинул стол поближе к Макнейру — на кресло было наложено слишком много чар, удерживающих на месте не только его, но и того, кто в нем находился, стол же был просто столом.
— Никогда не думал, что эта история обеспечит мне когда-нибудь пристойный обед, — сыронизировал заключенный, берясь за приборы. — Ну, надо же… и в самом деле во всем есть свои плюсы.
Он молча принялся за еду, явственно наслаждаясь каждым её кусочком. Не потому, что был голоден — но потому, что откровенно истосковался по вкусной пище: кормили в Азкабане вполне пристойно, но исключительно однообразно и просто.
Впрочем, продолжалось его молчание недолго: минут через пять он заговорил, продолжая смаковать каждый попадающий к нему в рот кусочек:
— Простите, отвлекся. Итак, я ждал и готовился постепенно к свадьбе — а тем временем купил небольшой домик в… не важно, недалеко от Лондона. И поскольку мы оба были вполне взрослыми людьми, то жили вместе, как вы понимаете, во всех смыслах.
Он улыбнулся и попробовал наконец вино. Прикрыл глаза, замер на какое-то время — и глубоко-глубоко вздохнул.
— Это прекрасно, — сказал он. — Отчего вы не пьете?
— Предпочитаю виски, — честно ответил Гарри. История пока что выходила совершенно банальная, но было в ней нечто, рождавшее внутри неприятный холодок.
— Напрасно, — качнул головой Макнейр. — Но впрочем… каждому свое. Итак, на чем я остановился? Ах, да… Мы жили вместе — и вот наконец примерно через полгода после того, как мы там поселились, она дала мне согласие. Поверьте, — он кивнул, — это было счастье. Пожалуй, самое настоящее. Примерно из такого — чтобы вы поняли, — создаются патронусы.
— А что, вы умеете вызывать патронуса? — не совсем к месту спросил Гарри.
— Почему же нет? — очень удивился его сотрапезник. — Вы думали, что метка лишает такого умения? — он рассмеялся. — Конечно, могу. Просто мы знали иной способ отогнать дементора — а на что еще нужен патронус?
— Другой способ? — Гарри был удивлен настолько, что даже забыл про историю.
— Не имеет значения, — пожал плечами Макнейр, — все равно мы давали клятву сохранить его в тайне, так что… Но мы с вами вообще говорили не об этом.
— Да-да, конечно, — с некоторым сожалением согласился Поттер. — И что было дальше?
— А дальше я отправился к астрологу, — как-то уж слишком буднично сообщил ему собеседник. — Как это и положено перед браком… ну, рассчитать наиболее благоприятное время для церемонии… и для зачатия наследника, — произнес он небрежно. — Так многие делают.
Он вдруг умолк и застыл, глядя прямо перед собой. Поттер тоже молчал, чувствуя, что говорить ничего сейчас не следует — и оказался прав, потому что Уолден, не меняя ни позы, ни странного своего взгляда, продолжил:
— И вот астролог-то и сообщил мне, что время для бракосочетания выбрать несложно… а вот с наследником уже ничего не получится.
Он вновь замолчал — и на сей раз надолго.
Прождав минут пять, Гарри не выдержал и спросил как мог осторожно:
— А… почему?
— Потому что эта маггловская дура, как оказалось, уже успела не только забеременеть, но и сделать аборт, — ответил он ровно. — И даже не потрудилась поставить в известность меня.
— И что? — озадаченно спросил Гарри после некоторой паузы. — Ну, так, наверное, не очень красиво, но это же не причина…
— А то, — так же ровно проговорил Макнейр, — что в нашем мире существует такая вещь, как родовые проклятья. В силу такого проклятия вот уже сотни лет в нашей семье на каждое поколение приходится только одно зачатие. Впрочем, беременность всегда протекает очень легко, и мальчик рождается здоровым и сильным. Всегда только мальчик, — добавил он тихо. — Единственный.
Повисла странная, зыбкая тишина. Гарри не сразу осознал услышанное — спокойные, негромкие слова почему-то никак не хотели складываться в осмысленные предложения. Пока он пытался понять сказанное, собеседник продолжил:
— Она лишила меня возможности когда-либо иметь ребенка. Она закончила историю нашего рода. Закончила, — повторил он очень тихо — и Гарри вдруг понял, что именно мешало ему понять смысл быстро и до конца.
Ненависть. Ясная, чистая, ничуть не выдохшаяся за все эти десятилетия, не успокоенная ничем ненависть висела в воздухе, мешая понимать, думать, дышать.
— Но вы же… Вы тоже виноваты! — запротестовал Гарри наконец. — Вы знали об этом проклятии — вы сами должны были…
— Вот это и есть разница мировоззрений, — мирно перебил его Макнейр. — Или, вернее, традиций. Ведь вы тоже не совсем из нашего мира, верно? — мягко спросил он, допивая бокал вина и наполняя его вновь. — Верно, — ответил сам себе. — Потому что иначе не задали бы такого вопроса Видите ли, мистер… Поттер, кажется? — уточнил он слегка издевательски, — у нас есть множество зелий, совершенно, заметьте, безвредных, для женского предохранения. И крайне мало таковых — для мужского… Уж так повелось, что у нас испокон века занимаются этим женщины, — объяснил он с непонятной иронией. — Наверное, это и справедливо… мне сложно судить. Мы все знаем это — мы, те, кто здесь вырос. Мы — но не они, — он улыбнулся на редкость неприятно. — А впрочем, вы, несомненно, правы — я виноват тоже. Но это ничего не меняет…
— Да почему не меняет-то? — возмутился Гарри. — Очень даже.
— Отнюдь, — покачал головой Макнейр, отрезая очередной кусочек от своего бифштекса. — Видите ли… я очень хотел ребенка. Вам, может быть, это странно, но мне с детства хотелось младшего брата, а после, когда я достаточно подрос — сына. И я любил эту женщину… Но главное, я и представить себе не мог, что кто-то может даже подумать о том, чтобы уничтожить свое дитя, — он легонько качнул головой.
— Ну, — не найдя, что на это ответить, попытался-таки поспорить Гарри, — это же все-таки не совсем ребенок…
Он осекся, наткнувшись на совершенно ледяной, ненавидящий взгляд.
— Вот-вот… именно это она и сказала, — кивнул господин напротив, — когда ей все же пришлось это обсуждать. Именно так: «Это же был не настоящий ребенок, он даже зародышем толком не стал — всего-то на четвертой неделе»…
— Вы что же… убили ее? — похолодев от догадки, спросил Гарри.
— Что? Убил? Нет, отчего же, — ласково улыбнувшись, успокоил его Макнейр. — Хотя мог бы… но не сложилось. Уже после, пытаясь понять, я выяснил, что это нормально для магглов — убивать своих нерожденных детей. Честно говоря, с тех пор я не могу воспринимать их наравне хотя бы с животными. Тем более уж с людьми…
Он, не отрываясь, медленно допил бокал — и тут же наполнил его в третий раз. В бутылке осталось на донышке.
— Но послушайте! — Гарри и сам не понимал, что и почему его так задевает в этой речи. — Послушайте, это же… каменный век какой-то! То, что вы говорите… да мало ли, всякое бывает…
— Не бывает, — резковато ответил Уолден и посмотрел на него, склонив голову вправо. — Знаете, чем люди отличаются от животных? Мозгами и умением отвечать за свои поступки, просчитывать их… хотя бы на короткое время. Но даже если отвлечься от этого, — тихо продолжил он, — скажите, разве я тоже не имел права выбора? В конце концов, ведь это был мой… и мой тоже ребенок, — поправился он. — Разве нет?
— Ну… она, может, боялась, что вы тогда ее бросите, — неубедительно пробормотал Гарри.
— Разве? — недобро усмехнулся Макнейр. — После того, как я сделал ей предложение и только ждал согласия? После того, как я сто раз повторил ей, насколько хочу ребенка? Я так не думаю, — покачал он головой. — А вы?
— Ну… я не знаю, — нервно ответил Поттер. — Но это же все равно не повод ненавидеть всех маггл…
— Неужели?! — взорвался вдруг Уолден — и это было по-настоящему страшно. — Она лишила меня возможности стать отцом, она уничтожила весь наш род — просто потому, что даже не дала себе труда поставить меня в известность! Она убила всех нас — и забыла об этом на следующий же день. По-вашему, это не повод?!
— Но она же не знала! — тоже заорал Гарри, сам не заметив, что вскочил. — Она представления не имела об этих ваших проклятых проклятьях! Просто потому, — жестоко передразнил он, — что вы даже не потрудились поставить ее в известность! Что, не так?! — буквально выплюнул он Макнейру в лицо.
— Так, — еле слышно отозвался тот, закрывая глаза. — Но это ничего не меняет.
Наступила, наконец, тишина. Гарри, тяжело и часто дыша, пару раз порывался что-то сказать, но каждый раз передумывал. Он вернулся на место и сел, сложив на груди руки. В голове не было вовсе никаких мыслей, лишь ощущение непоправимости и фатальной неправильности случившегося.
— Я вас предупреждал, — сказал наконец Макнейр совершенно обычным голосом, вновь возвращаясь к трапезе, — что вам не понравится. И, честно говоря, ваше мнение на сей счет интересует меня в самую последнюю очередь. Вам было интересно, что привело меня… в конечном итоге, к вам — я рассказал. Это все? Прекрасный, кстати, обед… Ну, или ужин, — он вежливо улыбнулся, салютуя Поттеру бокалом.
— И… что вы сделали с ней? — задал тот единственный вопрос, который его сейчас волновал.
— Что? — переспросил Уолден с неуместным весельем. — О… Это было прекрасно. Увы, авторство принадлежит не мне, о чем я до сих пор жалею. Лично я бы, пожалуй, и вправду ее просто убил — как-нибудь страшно и долго, но — всего лишь убил…
Он улыбнулся, словно вспоминая о чем-то приятном, и отправил в рот последний кусочек спаржи.
— Что… что это значит? — нетерпеливо спросил Гарри.
— Ну… видите ли, в каком-то смысле ей, может, и повезло сложно теперь сказать. Но я… я не хотел ее убивать. В тот момент, когда я вышел от астролога, я вообще не хотел ничего — даже жить. Отправился к… одному своему другу — мы ведь не называем имен, верно? — он подмигнул Гарри и, прикончив мясо, занялся шоколадным тортом. — Все-таки кое-что у меня в голове работало, очевидно, — довольно заметил он. — Я слабо помню, как и что я ему рассказал, я вообще плохо помню тот день. Но знаю, что в результате остался у него на неделю, и я не уверен, говоря откровенно, что это произошло совсем добровольно, — он засмеялся, теперь почти тепло. — Но я не в претензии, даже в случае, если это и было так… я сделал бы то же самое на его месте. Тем более что практически все это время я или пил, или спал так что, надеюсь, ему было со мной нетрудно.
— А… кто это был? — с непонятным мучительным любопытством спросил Гарри.
— Ну, мы ведь договорились, — мягко упрекнул его узник, — никаких имен, помните? Да и не важно теперь это.
— И что вы сделали, когда наконец… ушли от него? — помолчав, отрывисто поинтересовался Гарри, ловя себя на том, что ему от чего-то почти страшно — и при этом даже более чем интересно. Было что-то древнее в этой истории, словно из легенд — Гарри не смог бы точнее определить это чувство.
— Я? Ничего, — заулыбался, внимательно наблюдая за Поттером, Макнейр. — К тому времени все уже было сделано.
— Тем человеком? А что сделал он?
— Ну… Это, видите ли, было весьма остроумное решение. Так сказать… справедливое, — Макнейр засмеялся. — Он… проклял мою невесту. Прекрасным старинным проклятьем.
Гарри чуть вздрогнул.
— Каким?
— Старинным, — словно бы издеваясь, повторил Макнейр. — Вам незачем знать его название. Тот человек сделал так, чтобы она каждую минуту, каждое мгновение своей жизни помнила о содеянном. О том, что убила свое дитя. Впрочем, она вполне может иметь других детей, — добавил он почти легкомысленно. — Просто помнила — не более того… На мой взгляд, достаточно и справедливо, вы не находите? Во всяком случае, до тех пор, пока я сам не забуду и не прощу это, — добавил он, во второй раз подмигнув Поттеру. — То есть, действительно навсегда…
— А когда вы умрете? — пересохшими губами спросил Гарри.
— Ну, если я до того не успею ее простить, она будет помнить до самой смерти, — казалось, его радовало даже то, как это звучит. — Я же сказал — навсегда. Блестящее решение, вы не находите?
— Это… это же подло! — севшим вдруг голосом воскликнул Гарри. — Это… бесчеловечно!
— Конечно, — согласился Макнейр. — Именно так. Я ведь сказал вам, что сам бы всего лишь убил бы ее. Но так вышло лучше. Намного. За, так сказать, автора! — он поднял бокал и залпом его осушил. — Это было гениально.
— Так он жив? — спросил Гарри быстро.
— Откуда мне знать? — с хитрой улыбкой ответил заключенный. — Я просто пью за него. Да вы же ничего не едите, — заметил он вдруг. — Напрасно… ведь я же предупреждал. Ну, как вам история?
— Мерзость, — честно ответил Гарри. — Я жалею, что вообще вас спросил. Не надо было.
— Конечно, — немедленно согласился Макнейр. — Не ройтесь в чужом белье, оно всегда скверно пахнет.
Они замолчали. Узник неторопливо ел теперь яркие красные ягоды и временами почти нежно поглаживал кончиками пальцев чуть бликующую кожицу яблок, Гарри же молча смотрел на него, по непонятной причине не в силах оторвать взгляда. Услышанная им история действительно была мерзкой, однако он никак не мог по-настоящему разозлиться ни на кого из ее героев, за исключением молодой женщины, которая, по идее, была жертвой и которую полагалось жалеть… Полагалось, да почему-то никак не выходило. Напротив, чем больше он обо всем этом думал, тем громче у него в сознании звучало «достаточно и справедливо» — и тем охотнее нечто внутри соглашалось с жестоким приговором. Это было отвратительно, совершенно неправильно, наконец, просто подло — но поделать с этим Гарри ничего не мог.
— Ну, что, — нарушил затянувшееся молчание Макнейр, — дало вам что-нибудь новое знание?
— Не ваше дело, — невежливо отозвался Поттер. — Ешьте свой ужин, вам уже пора.
Тот пожал плечами — и, с сожалением проглотив последнюю клубничину, с хрустом вгрызся в первое из трех яблок.
— А вообще, — не выдержал почему-то Гарри, — вы можете забрать все с собой — и отправляйтесь назад, мне домой надо. И мою еду возьмите, если хотите, — он резко придвинул к нему тарелки. — Вам соберут.
Хотелось почему-то оскорбить, унизить, обидеть его хоть как-то — но он понимал, что ничего не получится… И верно — его собеседник… да нет же, нет, нет! — допрашиваемый легко и спокойно кивнул и даже позволил себе улыбнуться.
— Ну, что же, это был превосходный вечер, — сказал он. — Я даже пожал бы вам руку — но подозреваю, что это немного не соотносится с вашими... желаниями. Я любом случае благодарен за ужин и особенно за позволение забрать все с собой — я, безусловно, воспользуюсь вашей щедростью и возьму все, в том числе и то, что предполагалось для вас.
Гарри позвал, кажется, задремавшего за дверью совсем молоденького аурора и вызвал эльфа, приказав тому собрать всю еду. И больше не разговаривал с осужденным — даже не стал прощаться.
Домой, однако, он не пошел. Погасив свет, уже собрался было бросать порох в камин — да так и остался стоять, оперевшись о каминную полку. Потом притянул стул и сел, глядя в потихоньку затухающий огонь. На душе было противно и муторно — так, словно бы он сделал какую-то гадость и упорно не желал ничего исправлять. Время всё шло и шло — и наконец он почти задремал…
Спал он не больше секунды — а потом вдруг, встряхнувшись, вскочил и куда-то аппарировал.
продолжение следует
Глава 2… Водопад грохотал привычно и на диво уныло — Гарри каждый раз изумлялся тому, как такой громкий шум может быть таким удручающе тоскливым. Он быстро прошел через ворота, потом — по коридорам, по лестницам и снова по коридорам. Ннаконец остановился у одной из тяжелых темных дверей. Коснулся ее палочкой — и, когда она на диво бесшумно распахнулась, вошел внутрь.
Камера была самой обычной: небольшое окошко под потолком, стол, стул, узкая кровать… Узник спал, плотно завернувшись в одеяло, — здесь всегда, даже летом, стоял пронизывающий холод. Подойдя ближе, Поттер остановился, жадно вглядываясь в черты лица спящего — чем, очевидно, его в конце концов и разбудил.
— Опять вы? — удивился Макнейр, садясь на кровати и отчаянно и неприлично зевая. — Пришли поужинать?
— Что? — глуповато переспросил Гарри.
— Ужин, — снова зевнул заключенный, — что вы так мило мне отдали. Вы передумали?
Гарри вздрогнул от неожиданности — и несколько нервно, но с чувством расхохотался. Помотал головой, взял стул, придвинул его к себе и сел.
— Я хочу посмотреть, — сказал он.
От смеха стало легче дышать, да и вообще жить.
— Простите? — удивился Макнейер.
— Посмотреть на то, что вы рассказали, — повторил Гарри Поттер, разворачивая принесенный с собой сверток.
— Омут Памяти? — на сей раз по-настоящему изумился узник.
— Я хочу увидеть всю историю, — упрямо потребовал Гарри. — Сейчас.
— А я хочу сына, — хмыкнул Макнейр. — И что?
— Мне это надо, — Поттер и не думал сдаваться, — действительно надо… Какая вам разница?
— Да просто я не хочу, — пожал плечами усталый немолодой мужчина, глядя на посетителя с очень странным выражением. — Зачем вам?
— Не знаю, — признался Гарри. — Но надо. Хотите сделку? — предложил он в непонятном ему самому отчаянии.
— Смотря какую, — качнул головой заключенный.
— Я добьюсь вашего освобождения. На определенных условиях, разумеется, — торопливо добавил Гарри, — но они не слишком тяжелые… Вы выйдете отсюда, вы понимаете? Насовсем!
— Не хочу, — подумав, ответил Макнейр.
— Не стройте из себя мученика! — разозлился Гарри. — Конечно, хотите — все хотят! И потом, если бы вы не хотели, с чего бы стали тогда все мне рассказывать? — нашелся он.
— Верно, — помолчав, согласился тот. — Но это было тогда. А теперь я не хочу…
Он пожал плечами и снова лег.
— Мне очень нужно увидеть это, — умоляюще проговорил Гарри. — Пожалуйста. Я… я должен понять.
Макнейр молчал, пристально разглядывая своего странного гостя.
— Сделайте для меня кое-что, — наконец сказал он.
— Что? — немедленно спросил Гарри, едва не сказав «что угодно», но, к счастью, в последний момент удержавшись. Если бы он еще сам знал, зачем так рвется туда, в чужую память…
— Отпустите Рудольфа Лестранга.
Гарри ожидал чего угодно — но вовсе не этого. Он моргнул растерянно, а потом спросил совершенно по-дурацки:
— Зачем?
— Такое условие, — без малейшей улыбки ответил узник. — Я так хочу.
— Но при чем здесь он? — попытался возмутиться Гарри — и вдруг понял. — Это… это он был тем… другом?
— Нет, — не смог удержать глумливой усмешки Макнейер. — Вы все равно не поймете… не имеет значения. Это мое условие, вот и все. Меня можете оставить, как есть, — добавил он насмешливо.
— Да, я не понимаю! — воскликнул Гарри, чувствуя, как его мозг буквально начинает кипеть. — При чем здесь Лестранг?!
— Он последний в роду, — смилостивился, наконец, лежащий. — Вернее, их двое, конечно, но Рабастан всегда был безумен, а Рудольф вполне сможет еще завести семью. Тем более, что он вдов наконец. Выпустите его — и я покажу все, что захотите.
Гарри немного помолчал, переваривая услышанное.
— Вы… вы дружили? — спросил он в конце концов. — Да?
— Не то чтобы, — подумав, ответил Макнейр. — Скорее, приятельствовали. Он гениально играет в покер.
— Но это же дикость! — бессильно возразил Гарри. — Полный бред!
— Я говорил, что вы не поймете, — улыбнулся узник. — Какая вам, в сущности, разница? Напрасно вы так переживаете.
— Я НЕ ПОНИМАЮ! — в внезапном бешенстве воскликнул Гарри. — Не понимаю! Какой смысл отказываться, может быть, от единственного шанса свободы в пользу того, кто даже не был вам другом?! Ну, был бы он каким-то великим волшебником, или прекрасным человеком, или… хоть кем-то… родственником, другом, не знаю — но… покер?! Стойте… вы, может, любили его? — предположил он внезапно.
— Любил? — непонимающе в первый момент переспросил Уолден — а когда понял, расхохотался так же, как тогда в кабинете. — Любил, — повторил он, помотав головой, — Моргана и Мерлин… Какой бред, — он вытер ладонью выступившие на глазах слезы. — Нет, я его не любил, — сказал, успокаиваясь, но все еще посмеиваясь.
— Но почему же тогда?! — переспросил Гарри.
— Ну, я ведь уже сказал вам, — с немного печальной улыбкой отозвался заключенный. — Он — последний в роду… Эта война и так прекратила существование слишком многих семейств — и если есть шанс спасти хотя бы одно, вы не находите, что странно было бы им не воспользоваться?
Сказано это было так просто, что Гарри поверил. Поверил в то, что представлялось ему безусловнейшей дикостью — однако, по-видимому, казалось простым и естественным его собеседнику.
— Неужели какая-то мифическая, причем чужая семья стоит вашей свободы? — все же переспросил он.
— Стоит, — спокойно кивнул Макнейр, снова садясь. — Я, впрочем, давно не видел Руди — потому и хочу, чтобы вы поставили ему условие. Обяжите его жениться…. допустим, в течение года. И еще, скажем, за два года — завести ребенка. Пригрозите, что иначе отправите его назад… ну, или еще чем-то, смотрите по обстоятельствам — уверен, вам хватит фантазии.
— Но я не могу сделать это официально, — попытался возразить Гарри.
— Так ведь вы и требовать мои воспоминания официально не можете, насколько я знаю, — очень мягко заметил узник. — Это будет, что называется, джентльменское соглашение.
— И вы поверите мне? — изумился Гарри.
— Конечно, — в свою очередь удивился Уолден. — К вашему счастью или несчастью, но всем известно, что слову Гарри Поттера вполне можно верить… Ну что же, согласны?
Гарри усиленно попытался вспомнить, что именно знает о старшем Лестранге и стоит ли …
— К тому же вы сначала его отпустите, а потом уж увидите все, что вам хочется, — тихонько смеясь, добавил Макнейр.
— Вы… вы мерзавец! — от обиды у Поттера даже защипало глаза. — Да я…
— Ну, видите, — смеясь, оборвал его Уолден, — как можно вам после этого не верить?! Я пошутил, успокойтесь.
— У вас идиотские шутки! — отрезал Гарри, пытаясь понять, почему вдруг так резко отреагировал на естественное, в общем-то, предложение. — И оскорбительные.
— О том я и говорил, — непонятно согласился мужчина. — Простите, если обидел. Но к делу. Согласны на сделку?
— Согласен, — буркнул Гарри. — Мне поклясться?
— Не стоит, — отмахнулся тот. — Просто дайте мне слово, что добьетесь освобождения Рудольфа и поставите соответствующие условия. Даете?
— Даю, — все еще мрачно откликнулся Поттер.
— Отлично, — удовлетворенно кивнул заключенный. — Теперь дальше.
— Еще что-то?! — вспылил Гарри, вскочив. — А знаете…
— Дослушайте, — умиротворяющее попросил Макнейер, легонько касаясь его руки — пальцы оказались совершенно неожиданно горячими. — Прошу вас.
— Хватит с меня условий! — огрызнулся Гарри, но все-таки не ушел, хотя и обратно не сел, смотря исподлобья на собеседника.
— Оно небольшое. Просто… для моего спокойствия, — продолжал уговаривать тот. — Пообещайте мне, что никогда ничего не сделаете человеку, который проклял мою невесту.
— А, — почему-то пристыженно сказал Гарри. — Ну, это же и так понятно… Конечно, не сделаю. Клянусь. Во всяком случае, за то, что сейчас узнаю, — уточнил он на всякий случай.
— И последнее, — продолжил Макнейер, усмехнувшись на это дополнение. — Вы не станете предпринимать никаких попыток снять проклятье. И даже не станете сообщать ей о нем.
— Ну, вообще-то это подло, — сказал Гарри вовсе не так уверенно, как хотел бы.
— Подло, — кивнул Уолден. — Но иначе все останется, как есть. Я подлец, мистер Поттер, и намерен быть таковым и впредь.
— Но вы ведь призываете стать таким и меня! — возразил Гарри.
— Отнюдь… Вы же не посвятили свою жизнь снятию проклятий, верно? — усмехнулся заключенный. — И вполне себе с этим живете. Это не ваш, как говорят христиане, грех — оставьте его, так сказать, авторам. Вы просто зритель… Обещайте.
— Я не знаю. Я не могу, — помолчав, сказал Гарри. И добавил очень искренне: — Мне жаль.
Они помолчали.
— А что именно вы хотели увидеть? — вдруг уточнил Макнейр.
— Как это все было. Как вы узнали, как вы… как вы рассказывали, и…
— Прекрасно, — оборвал его Уолден. — Для этого вам вовсе не надо видеть мою невесту. Постараюсь показать то, что вам хочется, — я думаю, что знаю, как это сделать. Однако мне нужна будет палочка, — улыбнулся и уточнил, — моя палочка.
— Я принес, — кивнул Гарри. — Хотя, наверное, лучше все это делать не здесь… Но вам придется постараться. Вот…
Он вынул из складок мантии палочку и протянул узнику.
Тот принял ее очень бережно — и, взяв, некоторое время просто держал в руках, а потом осторожно поднес к лицу и коснулся темного дерева губами.
— Стоило отсидеть почти четверть века, чтобы такое почувствовать, — сказал он негромко. — Я почти что завидую Руди…
— Вы можете передумать! — с надеждой сказал Гарри. — Я бы лучше добился вашего…
— Нет-нет, — Макнейр покачал головой, улыбаясь странной, пьяной и совершенно счастливой улыбкой. — Нет, слово сказано… и вообще, это не обсуждается. Но если бы вы только знали, какое же это счастье, — прошептал он, прикрывая глаза.
Гарри почувствовал себя ужасно неловко: было в происходящем нечто очень интимное, настолько, что ему ужасно захотелось выйти куда-нибудь — а вместе с тем он даже не мог заставить себя хотя бы отвернуться. Человек перед ним был сейчас по-настоящему прекрасен — и совершенно, абсолютно счастлив. Гарри подумал, что, кажется, еще ни разу не видел такого чистейшего счастья…
Наконец Уолден открыл глаза и сфокусировал слегка еще затуманенный взгляд на своем посетителе.
— Спасибо вам, — улыбнувшись, проговорил он нараспев. — Давайте ваш Омут… и подождите.
Гарри молча протянул ему артефакт и стал терпеливо ждать.
Прошло довольно много времени, прежде чем Макнейр наконец вернул ему чашу.
— Смотрите, — сказал он. — И прошу, оставьте мне пока палочку. Я не трону вас, даю слово.
Гарри помедлил с секунду — а потом кивнул, понимая, что большей глупости и придумать-то невозможно, и опустил лицо в Омут.
Знакомый вихрь закружил его и понес за собой. Он очутился в большой светлой комнате — видимо, это был чей-то кабинет. Тут же обнаружился и хозяин, обернувшийся на шум, выходящего из камина человека. Гарри узнал хозяина мгновенно: кабинет принадлежал Люциусу Малфою. Он был молод, даже еще очень молод — по сути, почти мальчишка, — и очень хорош собой: куда ярче и эффектнее, чем его сын в те же годы, и к тому же явно куда увереннее в себе. Люциус был в халате (очень роскошном и элегантном, темно-синего бархата с серебристой отделкой) — что, судя по тьме за окном, было не слишком и удивительно. Лицо его выразило удивление и некоторую тревогу — и Гарри, проследив за его взглядом, обернулся к камину и принялся жадно разглядывать гостя.
Это, безусловно, был Уолден Макнейр — тоже совсем молодой и действительно, как и предполагал Гарри, очень эффектный: высокий, широкоплечий, темноволосый, с умным и приятным лицом, которое сейчас, впрочем, больше напоминало маску. На нем были темно-зеленая мантия и светло-коричневый плащ, насквозь мокрый — как, впрочем, и туфли, и подол мантии.
— На тебе лица нет, — сказал Малфой вместо приветствия, подходя к Уолдену и протягивая ему руку.
— Я убью ее, — хрипло отозвался тот, глядя на Люциуса совершенно безумными глазами. — Убью…
— Непременно, — не стал спорить тот, беря друга за плечи и ведя его к креслу, и при этом скидывая с его плеч плащ прямо на пол. — Садись, — велел он, устраивая Уолдена и придвигая себе простую скамейку.
— Тварь… она… тварь, — Макнейра затрясло, и он вцепился в руки Малфоя. Тот не сопротивлялся — напротив, кивнул, придвигаясь поближе. — А я идиот… я… Мерлин, какой же я идиот…
Малфой мягко высвободил правую руку, щелкнув пальцами, что-то шепнул вмиг возникшему эльфу — и через секунду уже держал в руке большой бокал с темно-янтарной жидкостью.
— Выпей, — сказал он, поднося его к губам белого, как полотно, юноши. — Давай, до дна, — и почти силой заставил его сделать это. — Вот так, — с удовлетворением кивнул Люциус, отставляя бокал. — А теперь скажи мне, кого ты собрался убить.
Гарри подошел ближе — так, что теперь он мог бы коснуться их склоненных друг к другу голов. Ему стало безумно, щемяще, почти до тошноты жалко Макнейра — и с каждой секундой это чувство росло и росло.
— Она… она убила его, — казалось, тот был физически не в состоянии произнести нужное имя. — Просто… убила, — он задышал вдруг ртом, быстро и очень часто.
— Кого убила, Уол? — очень мягко спросил Люциус, осторожно беря Уолдена за подбородок и пытаясь поймать его взгляд. — Скажи мне, кого?
Он говорил так, как разговаривают с больными и от того капризными детьми: уверенно, твердо, спокойно — и ласково, почти нежно.
— У меня никогда больше не будет детей, — неожиданно перестав дрожать, очень четко произнес Макнейр. Малфой встал на колени, чтобы оказаться поближе, и они, наконец, встретились взглядами. — Никогда. Она убила нас всех, понимаешь?
— Твоя невеста сделала аборт? — помолчав, все так же спокойно и ласково спросил Люциус. Гарри увидел, как внезапно побелели его губы и расширились зрачки, настолько, что светло-серые глаза вмиг стали практически черными.
— Д-да, — Макнейра снова затрясло, и он вдруг громко и пронзительно рассмеялся, а потом закрыл лицо трясущимися руками. — Да… это… это так называется…
— Ясно, — кратко отозвался Люциус, задышав почему-то очень медленно и глубоко. Потом вновь щелкнул пальцами — бокал тут же наполнился, он взял его и буквально влил содержимое в Уолдена. — Пей.
— Все… все закончилось, — послушно проглотив жидкость, прошептал тот. — Все, Люциус… нас нет. Больше нет. Потому что я… я… связался…
— Довольно, — строго оборвал его Малфой — и тот покорно умолк, а потом вдруг заплакал. Люциус резковато притянул его к себе и крепко обнял — так крепко, как, кажется, только смог. Очевидно, понимая, что утешать тут бесполезно, он молчал — просто стоял перед другом на коленях, обнимал и держал. Гарри медленно обошел их — Уолден глухо рыдал, похоже, что с ним была истерика. Гарри заглянул Малфою в лицо. Оно было тоже совсем белым — и на нем была написана чудовищная ненависть, а еще боль. Наконец Люциус сказал:
— Убить — слишком мягко. Я знаю, что надо сделать.
— Какая… какая теперь разница? — с трудом расслышал Гарри сквозь всхлипы. — Если бы я…
— Есть разница, — опять перебил его Люциус, и Гарри был почему-то ужасно ему за это благодарен. — Первое — ты останешься здесь. На какое-то время… дай-ка сюда, — он ловким движением выхватил у Макнейра палочку и сунул в карман своего халата.
— Я убью ее, — судорожно цепляясь за Малфоя, повторил Уолден, кажется, даже не заметив этого жеста. — Убью…
— Конечно, — не стал спорить Люциус. — Просто не сейчас. Ты непременно убьешь ее — позже, — пообещал он, неожиданно ласково погладив Уолдена по голове. — А пока стоит позаботиться о другом. Надо все отменить… Твою свадьбу, например…
— К Бадб… К Бадб свадьбу, — Макнейр снова расхохотался, жутко и истерично, и попытался было вырваться из объятий, но вместо этого получил еще один бокал со спиртным, который осушил его залпом — очевидно, даже не поняв, что это такое. — Хотя нет… нет-нет, я даже и женюсь… а что? Непременно…
— Конечно, — опять кивнул Люциус. — Пойдем-ка со мной, — попросил он, вставая и поднимая его за собой. — Пойдем.
Гарри вдруг понял, что Макнейр уже совершенно пьян, однако истерика его все не прекращалась, лишь перейдя в чуть менее бурную фазу. Малфой оказался неожиданно сильным, во всяком случае, достаточно для того, чтобы отвести едва держащегося на ногах друга в соседнюю комнату и уложить на кровать.
— Вот так, — сказал он, магией помогая себе его раздеть и уложить под одеяло. — Теперь спать.
— Ненавижу! — шептал Уолден, даже не пытаясь сопротивляться. — Ненавижу… всех… мрази… грязные, тупые зверюги… твари… какие они все твари…
— Я знаю, — негромко соглашался с ним Люциус, сидя рядом и держа его за руку. — Я знаю, Уолден…
Наконец спиртное подействовало, и Макнейр начал засыпать. Люциус Малфой выпустил его руку и сбросил с лица маску ласкового покоя. Ненависть, немедленно проступившая на нем, удивительно шла Люциусу — он стал казаться гораздо красивее и гармоничнее, нежели прежде.
Люциус встал и, вызвав эльфа, отдал ему какое-то приказание — картинка стала невнятной, очевидно, Макнейр уже почти спал, хотя и открывал периодически глаза и шептал что-то совсем уже неразборчивое. Эльф вернулся с какой-то склянкой и вычищенной одеждой Уолдена. Когда он исчез, Люциус подошел к практически спящему другу и выдернул у него волосок. Тот снова открыл глаза — Малфой наклонился к нему и сказал:
— Я знаю, что надо с ней сделать, Уолден. Поверь, ты будешь доволен… Позволишь мне все уладить?
— Тебе? — пробормотал тот, пристально вглядываясь в его лицо.
— Мне, — кивнул Люциус. — Я полагаю, что смогу это сделать… а не понравится, ты потом все изменишь. Убить можно всегда. Я и пальцем ее не трону, обещаю.
— Зря, — возразил, пьяно всхлипнув, Макнейер.
— Ну… это ты сам, — добродушно улыбнулся Малфой. — А я по-другому… Так ты разрешаешь? — повторил он упрямо.
— Делай, что хочешь, — устало согласился Уолден. — Теперь все равно…
Гарри еще успел увидеть, как мелькнуло горькое торжество в глазах Люциуса, и как он, бросив волосок в склянку, выпил ее содержимое — и потом, застонав, согнулся пополам, схватившись руками за рот и живот… Его волосы стали стремительно темнеть — но тут картинка померкла окончательно, и воспоминание закончилось.
Поттер выпрямился. В горле образовался горячий комок, огромный и горький, но слез не было. Ощущение фатальности и неправильности случившегося, возникшее еще в кабинете, усилилось многократно — быть может, это оно раздирало горло, мешая нормально дышать и не давая сказать даже простенькое «спасибо».
— Достаточно? — спокойно поинтересовался узник, с внимательным равнодушием рассматривая Гарри.
— Д-да, — еле выговорил тот — попытка издавать звуки словно ободрала горло и причинила ощутимую и вполне физическую боль.
— Вы впечатлительны, — заметил Уолден с мягкой насмешкой. — Дурацкая история, если подумать. Но меня согревает мысль о том, что она тоже все помнит… ежесекундно. Я знаю, у нее даже есть дети… Другие дети, — зачем-то уточнил он. — Однако не думаю, что ей от этого легче. Месть иной раз очень продлевает жизнь, вы знали об этом?
— Я…
Говорить по-прежнему было тяжело, и Гарри бросил эти попытки. Молча завернул чашу в ткань и просто развернулся, чтобы уйти.
— Никак не думал, что так вас это впечатлит, — окликнул его Макнейр. — Ужасно жаль напоминать, но — может, вы все-таки заберете кое-что?
Поттер обернулся — Макнейр протягивал ему свою палочку.
От стыда, разом захлестнувшего все его существо, Гарри стало немного легче. Он кивнул и, криво усмехнувшись, забрал артефакт, попросту сунув его в карман. «Как Малфой», — мелькнула неуместная мысль, и от нее снова набух комок в горле.
— И, может быть, вы вернете мне это? — с задумчивой иронией поинтересовался заключенный. — У меня ничего нет, кроме памяти… не будьте совсем уж жестоки.
Гарри, немного опомнившись, покраснел и молча протянул ему и Омут, и палочку, подумав еще, что странно было со стороны Макнейра ее возвращать. Тот ловко подцепил воспоминание — и через секунду серебристые нити уже исчезли в его голове. Затем Поттер опять собрался и так же молча ушел, стыдясь за свое поведение, но не имея ни сил, ни желания держать себя как-то иначе.
Это была их предпоследняя встреча. Последней стало короткое формальное свидание при освобождении Уолдена Макнейра, Рудольфа Лестранга и еще пары узников, излишне, по мнению аурората и Визенгамота, засидевшихся в Азкабане. Почти старики, они были отпущены на свободу с ограничением в применении некоторых особенно опасных — и в первую очередь непростительных и пыточных — заклятий.
Больше никаких ограничений предусмотрено не было.
Через два с половиной года в «Пророке» промелькнуло сообщение о рождении Ригеля Лестранга.
КОНЕЦ
