Основатели

Часть 1. Глава 1. Встреча в трактире

Ах, постоялые дворы –
Аэропорты девятнадцатого века…
(С) Городницкий
В трактире было шумно и весело. Небольшой городок, находящийся в нескольких милях от Лондона, под вечер всегда наполнялся приезжими, не успевающими к закрытию столичных ворот, и владельцам трактиров не грозило остаться без посетителей.
За одним из столов в компании двух местных парней вольготно расположился рыжеволосый юноша, явно совсем недавно вырвавшийся из плена родительского дома. Он с удовольствием заказывал одну за другой кружки крепкого эля, и уже вполуха слушал рассказы своих новоприобретенных приятелей.
Взгляд ярко-голубых глаз юного путешественника бесцельно скользил по погруженной в полумрак зале трактира. Огромный камин, расположенный вдоль одной из стен, являлся основным источником света, но сил последнего хватало лишь на пару ближайших к камину столов.
Конечно, эту ночь можно было провести и в Лондоне, однако отец, отправляя своего сына в Большую Жизнь, советовал не особо светиться на первых порах. Быть может, этот совет и оказался бы благополучно забытым, если бы юноше самому не хотелось растянуть упоительное время путешествия. Ведь в Лондоне, хочешь не хочешь, придется найти себе какое-нибудь постоянное дело, на несколько лет запереть себя в каббалу к какому-нибудь мастеру – а дорога позволяла просто наслаждаться жизнью. И с какой это стати отец решил, что его собственных знаний мало для потенциальных возможностей юноши?
Эль медленно, но верно прогонял эти мысли, вселяя на их место фантазии более приятного содержания. Например, вот эти две милые девушки, ловко огибающие столы, умудряясь держать на весу нагруженные подносы. Кружки с пивом проносились над головами посетителей, лишь каким-то чудом не выливаясь им на головы, а девушки еще успевали перешучиваться с завсегдатаями и уворачиваться от рук, которые слишком многое себе позволяли.
Да, вряд ли удастся перехватить хотя бы одну из них… Юноша заметно погрустнел. В свои семнадцать лет он был высоким и широкоплечим, обладателем добродушного и привлекательного лица, а также безмятежной, совершенно обезоруживающей улыбки. Красивые волосы ярко-рыжего, будто пламя, цвета легко ниспадали на спину, а голубые глаза, похожие на отражение весеннего неба в лужицах, под темно-рыжими ресницами смотрели светло и открыто. Не стоило удивляться, что при всех этих данных последние года три молодой человек пользовался вполне заслуженной привязанностью противоположного пола, и именно отсутствие такого во время пути удручало его больше всего.
Дверь трактира распахнулась, и вошел очередной посетитель. Привыкшие к постоянным гостям местные даже не оглянулись, однако рыжеволосый юноша с интересом окинул взглядом новоприбывшего. Высокая тонкая фигура куталась в темный плащ, из-под капюшона которого выбивалась прядь угольно-черных волос. Посетитель проскользнул, будто просочился, между столов, веселящихся мужчин и девушек с подносами, по направлению к стойке, за которой стоял хозяин трактира, едва успевающий наполнять кружки элем.
- Спорим, - вдруг произнес голубоглазый путешественник, на полуслове прервав разговор своих соседей по столу, - что это девица?
Местные посмотрели сперва на юношу – они уже успели позабыть о его существовании, ибо тот последние полчаса не принимал участия в беседе, потом на новоприбывшего.
- Да ну тебя, - фыркнул один из парней. – Что тут делать девице?
- К тому же, - добавил второй, - любому мало-мальски трезвому человеку видно, что это мужчина. Ты слишком много выпил, мальчик, вот тебе девицы и мерещатся.
Он подмигнул своему приятелю, и оба рассмеялись. Юноша обиделся.
- А я говорю, что девица. Смотри, как плавно движется! Какие изящные жесты! – незнакомец как раз вынул несколько монет и бросил их трактирщику. – Готов поспорить, что это – леди, которой хочется куда-то отправиться неузнанной.
- Ну спорим, спорим, - добродушно ответил ему первый из местных горожан. – Если тебе от этого будет легче. Пойди и посмотри на свою «девицу» вблизи. А когда увидишь, что это мужик – на обратном пути прихватишь у старины Тоби по кружке эля каждому из нас.
- Идет! – радостно воскликнул юноша, ударяя с собеседником по рукам, и тут же поднялся.
На ногах он, оказывается, держался уже не особо крепко, однако до стойки добрался вполне споро. Главное, что успел, ибо незнакомец уже собирался подниматься по лестнице на второй этаж.
Молодой человек, не долго думая, положил руку туда, где по его прикидкам у фигуры под широким плащом должно было быть бедро. Он успел почувствовать разочарование от того, что найденное бедро оказалось слишком уж костистым, когда почувствовал, что в его живот упирается тонкое лезвие.
Несмотря на гуляющий по его крови хмель, юноша оценил опасность. Он замер, но потом рискнул поднять голову. Из-под капюшона на него мрачно сверкнули темные глаза, после чего лезвие вдруг пропало – точно также, как загадочный гость.
Все еще находясь под впечатлением странного взгляда, молодой человек рассеяно взял у трактирщика три кружки эля и направился обратно к своим собутыльникам. Те начали было расспрашивать его, кого же он все-таки увидел, но юноша им так и не ответил.
* * *
Трактир мирно спал и видел десятые сны, когда рыжеволосый парень выскользнул из своей комнаты.
Одним из главных качеств его было удивительное упрямство. С детства он привык осуществлять задуманное, даже если это грозило крупными неприятностями. То замешательство, которое вызвало неожиданно агрессивное поведение «девицы», прошло, и желание установить свою правоту вернулось.
И вот сейчас юноша крался по коридору, тихонько приоткрывая двери и заглядывая в гостевые комнаты. Некоторые из них оказались пустыми, в других спали люди, совершенно не похожие на ту тонкую фигуру, которая так привлекла его внимание внизу.
А одна дверь оказалась запертой. Юноша подергал ручку, но дверь не поддавалась. Интересно. Конечно, лишиться собственности никому не хочется, однако в остальные комнаты доступ не был закрыт… Вот и еще одно доказательство, что он был прав! Молодой человек повеселел. Если бы он был девушкой из хорошей семьи, да еще и путешествующей в одиночестве, он бы тоже постарался в трактире, полным мужиков, запереться получше.
Рука осторожно скользнула под рубашку. Юноша огляделся по сторонам. Он не боялся, что его застанут лезущим в чужую комнату, но то, что он сейчас достанет из-за пазухи, было не для глаз местных жителей.
Убедившись, что никому, кроме него, и в голову не пришло шастать по ночам, молодой человек извлек тонкую деревянную палочку и направил ее на дверь.
- Алохомора! – и от этого слова, произнесенного негромким голосом, дверь послушно приоткрылась.
Довольный своим успехом, юноша спрятал палочку обратно и проскользнул в комнату.
Он не ошибся. На широкой кровати, рассчитанной минимум на двух человек, лежал стройный человек. Длинные черные волосы разметались по подушкам, а на стуле, стоящим неподалеку, висел уже знакомый ночному гостю темный плащ.
Молодой человек не собирался позволять себе ничего… непозволительного. Его природное обаяние всегда помогало добиваться желаемого на основе обоюдного согласия, и насилие не входило в список его привычек.
Нет, юноше просто хотелось установить свою правоту. Он собирался лишь заглянуть в лицо спящему человеку, чтобы утвердиться в своем мнении. Быть может, если это все-таки девица, и если она окажется миловидной, он бы попробовал уговорить ее, но молодой человек последний час неважно себя чувствовал, и всякая охота к активным действиям пропала.
- Я только посмотрю… - шепнул он сам себе.
Однако, сделав пару шагов, юноша натолкнулся на некую стену. При этом все, что находилось в комнате, освещенной лунным светом, прекрасно просматривалось.
Молодой человек попробовал еще раз – и снова наткнулся на стену. Тогда, двигаясь боком, юноша попытался обогнуть загадочное препятствие. Он уже почти добрался до изголовья кровати, как вдруг раздался пронзительный звук. Незваный гость подскочил на месте, в то время как спящий проснулся и тоже подскочил, но уже на кровати.
Несколько мгновений две пары глаз таращились друг на друга, после чего черноволосый человек что-то тихонько шепнул, и звук стих.
Только сейчас каждый осознал, что держит в руках палочку, наставленную на другого.
Незваный гость первым опустил свою. Немного подумав, обитатель комнаты тоже опустил палочку, однако продолжал крепко держать ее в руке.
- Я могу поинтересоваться какого черта?.. – произнес высокий резкий голос.
Однозначно мужской голос.
Осознавать ошибку было мучительно. Что-то неприятно свернулось в желудке, а потом стало еще более неприятно разворачиваться.
В самый последний момент рыжеволосый юноша сообразил, что это – не чувство вины, а нечто куда более приземленное и материальное.
К счастью, путь к окну не был огорожен невидимым щитом, и именно к нему бросился молодой человек, успев ровно в тот момент, когда его желудок победил в борьбе с инородными веществами, основу которых составлял добрый десяток полновесных кружек эля.
Закончив выдворение излишков, юноша без сил прислонился к стене возле окна. Ощущения были такие, что хотелось выброситься и самому, удерживала лишь мысль о том, что второй этаж – это не смертельно, но, несомненно, очень больно.
- Люмос! – прозвучало над самым ухом под рыжей прядкой, но молодой человек даже не дернулся.
Черноволосый юноша пару минут внимательно изучал выражение его зеленовато-бледного перекошенного лица, после чего холодно констатировал:
- На мой взгляд – явные признаки пищевого отравления, усугубленного непомерными алкогольными возлияниям.
Отбросив прямые пряди волос за спину, мрачный юноша склонился к небольшой сумке, лежащей на том самом стуле, который покрывал темный плащ. Спиной к своему незваному гостю, к слову, обитатель комнаты не повернулся, и по-прежнему держал в одной руке светящуюся палочку. Свободная рука погрузилась в дорожную сумку почти по локоть. Наконец, ей удалось нащупать искомый предмет, и из сумки был извлечен небольшой флакон.
Еще несколько секунд ушло на сосредоточенное разглядывание флакона и его содержимого, после чего черноволосый пробормотал загадочную фразу:
- В конце концов, а почему бы и нет? – и влил бедно-зеленую чуть вязкую жидкость в горло незваного гостя.
Закончив свои манипуляции, он уселся на кровать и начал наблюдать.
В первый момент неудачливый «ухажер» не почувствовал ничего, однако уже в следующую секунду организм начал стремительно успокаиваться и трезветь. Через несколько минут о неприятном инциденте остались лишь воспоминания – а тело чувствовало себя великолепно.
- Ух ты, - пробормотал рыжий юноша, потирая живот. – Здорово!
- Я могу теперь получить ответ на свой вопрос? – игнорируя его восклицание, холодно поинтересовался хозяин комнаты.
- А, ну, это… - смешался незваный гость. Собравшись с духом, он заставил себя продолжить более связно: - В общем, ты извини меня. С пьяных глаз в голову взбрело… что ты – девушка… - черная бровь, выглядящая угольным росчерком на бедном лице его собеседника, красноречиво приподнялась, и рыжеволосый юноша снова сбился. – В общем, сам понимаю, что глупо вышло. А ты тоже в Лондон едешь? – вдруг резко сменил он тему.
Черноволосый недовольно нахмурился.
- Не понимаю, какое тебе до этого дело. Но – да, в Лондон.
- Так мы вместе можем поехать! – рыжеволосый просиял подобно начищенному медному тазу. Заметив пренебрежительно выражение лица своего «спасителя», он поспешно добавил: - Вместе ведь всегда лучше! Говорят, Лондон – город очень большой, а ведь мы…
Он замолчал, не закончив, но второй юноша его понял, бросив мимолетный взгляд на свою палочку, которую все еще держал в руке.
- Как тебя хоть зовут, чудо пьяное? – поинтересовался тот, не отвечая прямо на предложение.
- О… - рыжеволосого будто подкинуло на месте, и он тут же вскочил на ноги. Попытавшись изобразить более-менее изящный поклон, юноша произнес: - Прощу прощения, что до сих пор не представился. Годрик Гриффиндор, к Вашим услугам!
- Гриффиндор? Француз, что ли? – тонкие губы хозяина комнаты презрительно скривились.
- Коренной британец! – обиделся Годрик. – Ну… может быть, где-то, когда-то… Но вообще-то мои предки веками живут в Англии!
- Веками? – почти прошипел черноволосый. – Веками здесь живут мои предки, а ваше дикарское племя пришло сюда куда позже!
Годрик, моментально вспыхнувший, хотел уже было продолжить начинающийся спор, однако его взгляд случайно упал на лежащий на полу флакончик из-под зелья. Врожденное благородство не позволяло ему набрасываться на человека, совсем недавно оказавшего ему помощь, особенно учитывая, что он, Годрик, этой помощи вообще-то не заслуживал.
Сжав кулаки, он чуть наклонил голову.
- Мне трудно судить, не зная твоего имени, - негромко произнес юноша.
- Салазар Слизерин, - второй молодой человек вскинул голову, и лунный свет четко очертил его резкий профиль. – Мои предки жили в Корнуолле задолго до рождения Мерлина.
Годрик восхищенно присвистнул:
- Ничего себе! Какие домоседы! А что же ты тогда забыл в Лондоне?
Его голубые глаза смеялись, и Салазар, который хотел было возмутиться на эту невинную колкость, тихонько фыркнул.
- Допустим, туше, - произнес он. – Теперь ты, наконец, уберешься из моей комнаты?
- Но ведь мы поедем завтра вместе? – Годрик, оказывается, так и не забыл о своем предложении.
Салазар поморщился.
- Не уверен, что мне это будет приятно.
- Но я… - мысли рыжеволосого метались молниями, ища за что бы зацепиться. Кроме одинокого флакончика на полу ничего на глаза не попадалось… А это идея!
- То зелье! – воскликнул Годрик. – Не скажу, что я специалист, но я такого не помню… Это твое, верно?
- Да, - неохотно ответил Салазар. Он поджимал губы, но было видно, что искреннее восхищение собеседника ему приятно. – Это одна из моих разработок. Правда, оно еще не прошло практической проверки – ибо сам я, в отличие от некоторых, элем не злоупотребляю, – однако ты здесь оказался весьма кстати.
- Ну вот я и дальше могу пригодиться! – Годрик снова засиял. – Если хочешь, могу еще чего-нибудь попробовать.
Корнуолец смерил его взглядом, явственно отображающим сомнения в наличие мозгов под этой рыжей шевелюрой.
- А не побоишься? – ехидно поинтересовался Салазар.
- Я ничего не боюсь! – широкая улыбка Годрика могла бы очаровать и горного тролля.
Несколько мучительно долгих минут желание получить подопытного кролика и нежелание спутываться со столь непредсказуемой личностью вели жестокую борьбу, и, наконец, соблазнительный кролик победил.
- Ну хорошо, - пробурчал Салазар еле слышно, но Годрик, затаивший дыхание, его услышал.
Недолго думая, он растянулся прямо на полу, завернувшись в свой плащ. Никуда уходить нарушитель ночного спокойствия не собирался – неизвестно, не передумает ли с утра этот суровый парень.
Годрик почти погрузился в сон, когда ему на голову спикировала одна из подушек. Он приподнялся, однако взору ему предстал лишь черноволосый затылок отвернувшегося к стенке нового знакомого.
* * *
Наутро новый знакомый Годрику девушку уже ничем не напоминал. Салазар оказался высоким юношей – немного выше самого Годрика, - однако значительно уже его в плечах. Худощавое лицо с резкими чертами выглядело серьезным и куда более жестким, чем этого следовало ожидать от столь молодого человека. Черные волосы невьющимися прядями падали на идеально прямую спину.
Темный плащ, наброшенный на стул, оказался зеленым, как, впрочем, и многие другие предметы одежды. Но именно плащ Годрику довелось наблюдать дольше всего, после того, как его, сонного, не разбудив, подняли и дали команду собираться. Опомнился рыжеволосый юноша уже сидя верхом на своем гнедом коне, к седлу которого были приторочены дорожные сумки, а трактир стремительно скрывался где-то вдали.
Сон прогнал вчерашнее происшествие из памяти, и Годрику потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что он тут делает и в чьей компании. Постепенно у него получилось сосредоточиться на воспоминаниях, и ему даже удалось извлечь из глубин сознания имя своего спутника.
- Салазар, - произнес Годрик, как бы пробуя имя на вкус. Вкус был странным, чуть шипящим и немного скользким… Хотя, возможно, это тоже последствия неумеренного потребления алкоголя.
Имя было произнесено негромко, однако черноволосый юноша услышал и обернулся.
- Пришел в себя? – поинтересовался он и тут же, не дожидаясь ответа, добавил: - Какие ощущения? Можешь описать?
- Ну… - Годрик задумался. – Вроде, все нормально. Только мысли немного путаются.
- Сильнее, чем обычно? – ехидная усмешка. – А еще, поподробнее?
Годрик почесал переносицу.
- Да не знаю я. Все как обычно, - видя, что это собеседника не устраивает, заставил себя придумать еще что-нибудь: - Вот: обычно я утром нормально встаю. Вместе с солнцем. А сегодня хоть и вставали позже, но я еле проснулся.
Салазар кивнул с задумчивым видом. Годрик же тем временем вдруг осознал, что наконец-то окончательно проснулся. А проснувшись, почувствовал жажду общения. Пришпорив своего коня, он поравнялся с вороным корнуольца.
- Слушай, мы же с тобой совсем друг друга не знаем!
- Вчера это тебя не остановило, - несколько рассеяно ответил Салазар. Было видно, что он погружен в свои собственные мысли.
- Ну так это вчера было! – Годрик лучезарно улыбнулся. Обычно это прекрасно действовало на собеседников – вне зависимости от пола и возраста. Рыжеволосый юноша привык, что люди ему симпатизируют. Ему улыбались девушки, с ним охотно дружили молодые люди, на нем висла ребятня и ему благожелательно кивали представители старшего поколения.
Однако Салазар, похоже, выбивался из списка его знакомых. На него улыбка не произвела никакого впечатления – он будто даже не заметил ее. Но это не могло остановить такого упорного человека, как Годрик. Он решил зайти с другого края.
- Ну вот например, что ты будешь делать в Лондоне?
- А тебе какое дело? – не очень вежливо, но все еще задумчиво вопросом на вопрос отозвался корнуолец.
- Да ладно тебе, тоже мне тайна! – Годрик пожал плечами. – Меня вот, например, отец послал продолжать учебу. Тебя, наверное, тоже?
- В Лондоне сейчас с учебой сложно будет, - Салазар соизволил, наконец, оторваться от своих размышлений и сфокусировал взгляд на собеседнике. – Там теперь норманны заправляют, приличному магу среди них делать нечего.
- Но… Ты же едешь в Лондон? – немного растерявшись от такого напора переспросил рыжеволосый юноша.
- Да, - Салазар кивнул. Его черные, будто прочерченные углем брови сошлись на переносице. – Но только на время. Я должен встретиться с родственниками, у которых буду дальше проходить обучение. В Лондоне это сделать удобнее всего. Но задерживаться там я не собираюсь.
- Мда… - Годрик погрустнел. Он-то думал, что уже нашел друга, с которым, возможно, они смогли бы учиться вместе, а тут вот как складывается.
Невеселые мысли о ближайшем будущем снова накатили, и остаток дороги до городских ворот они, к огромному облегчению Салазара, проделали молча.

Большой город поглотил двух юных путешественников, не делая разницы между ними и сотнями конных и пеших магглов. Годрик едва не свернул себе шею, оглядываясь по сторонам, пока Салазар раздраженно не одернул его:
- Немедленно прекрати! Ты ведешь себя как крестьянин, впервые попавший на ярмарку!
Однако его собственное бледное лицо разрумянилось от явного волнения, и в глазах сиял жгучий интерес. Лишь гордость не давала черноволосому юноше последовать примеру своего спутника.
Мало того, что Лондон оказался еще больше, чем они ожидали, так молодые люди умудрились приехать во время какого-то праздника, и разукрашенные улицы с домами, полностью закрывающими обзор, обступали их со всех сторон. То с одной, то с другой стороны доносились звуки музыки, крики, чей-то смех. Годрик и Салазар переглянулись.
Среди всего этого нужно было найти одну-единственную точку, соединяющую маггловский Лондон с магическим.

На поиски несчастного трактира ушло несколько часов. Праздник уже переходил в другую стадию, когда семейные горожане расходились по домам, а на улицах осталась лишь развеселая подвыпившая молодежь.
- Если мы в ближайшее время не найдем вход, нам придется ночевать в маггловском трактире, - мрачно произнес Салазар, когда молодые люди в третий раз проехали через уже примелькавшуюся площадь.
- Ну и что? – легкомысленно отмахнулся Годрик. – Ночевали же до этого…
- Мне не нравятся… эти, - корнуолец брезгливо скривил губы, едва заметно указав острым подбородком в сторону группы парней, немузыкально выкрикивающим какую-то песню. – Я не желаю ночевать в месте, куда открыт доступ подобным.
Годрик хотел было пошутить на счет изнеженности своего спутника, однако, тоже бросив взгляд на компанию, понял, что Салазар имел ввиду. В случае драки отбиться врукопашную будет нереально, а доставать палочку в столь людном месте… Это тебе не мелкая деревушка, откуда исчезнешь – и ищи ветра в поле. По таким лабиринтам улиц выбираться непросто.
- Я его вижу, - вдруг тихо произнес корнуолец.
- Что? – выдернутый из своих размышлений, Годрик не сразу разобрал слова.
Салазар, не отвечая, поднял руку и указал вперед, чуть правее. Теперь и его спутник увидел так долго искомый трактир.
Не сговариваясь, молодые люди пришпорили коней, чтобы поскорее добраться до заветного места. Не задержавшись даже чтобы промочить горло – хотя у Годрика мелькнула такая мысль, но Салазар и не подумал остановиться – они обогнули трактир, оказавшись у задней стены.
Стены, за которой их поджидала уже настоящая новая жизнь.
* * *
Как ни пытался Годрик задержаться, чтобы успеть побольше рассмотреть вокруг, Салазар неумолимо увлекал его вперед. Черноволосый юноша тоже глядел по сторонам, но не с праздным интересом, а будто выискивая что-то.
Наконец его темные глаза радостно сверкнули, и Салазар решительно заставил коня повернуть налево. Годрик так засмотрелся на очередную вывеску, что едва не пропустил этот момент. Лишь в самую последнюю секунду он заметил, как зеленый плащ скрывается в полумраке какого-то переулка, и поспешил вслед за ним.
Если предыдущую улочку Гриффиндору не удалось рассмотреть из-за спешки, то этот переулок скрывал свои секреты в сумраке. Разумеется, уже смеркалось – точнее даже было бы сказать, что ночь практически наступила – однако юноша шестым чувством ощущал, что дело не во времени суток.
Дома, теснящиеся по обе стороны, выглядели старинными и мрачными. Возле зданий будто скопились островки тумана, не позволяя точно определить, что именно происходит в этих местах в данный момент. Казалось, здесь царила тишина – но стоило прислушаться, и из полумрака начинали доноситься странное шуршание и приглушенный шепот.
Конь Годрика резко остановился, и молодого человека кинуло вперед. Восстановив равновесие, Гриффиндор осознал, что Салазар, ехавший перед ним, спешился и подошел к воротам одного из домов. Рыжеволосый юноша последовал его примеру и тоже встал перед воротами. Высокие и даже на первый взгляд крепкие, они были надежно заперты.
- Эм… Салазар, а ты уверен, что нам нужно именно сюда? – еще раз оглядевшись по сторонам, поинтересовался Годрик. – У меня такое чувство, что здесь все необитаемое…
- У тебя неправильное чувство, - отмахнулся корнуолец
Подойдя еще ближе к воротам – так, что теперь их разделяло расстояние не больше фута, – он чуть наклонился вперед. Салазар протянул к замку руку, однако не коснулся его. Годрик пододвинулся поближе и увидел, что замок представляет собой клубок изящно выкованных змей. Ковка была настолько хорошей, что казалось, будто это живые змеи встали на охрану ворот.
Рыжеволосый юноша так увлекся разглядыванием шедевра кузнечного ремесла, что не сразу услышал странный шипящий звук. По всему его телу стремительно пронесся взвод мурашек, нечто предательски засосало под ложечкой. Если бы не природная безграничная отвага, Годрик отшатнулся бы от своего спутника… Ибо звук этот издавал именно он. Склонившись над замком, он что-то нашептывал клубку змей.
И тот зашевелился. Одна за другой змеи подняли плоские треугольные головки. Чуть покачиваясь, они разошлись в стороны, и ворота бесшумно распахнулись.
- Заводи, живо! – отрывисто приказал Салазар.
Годрик быстро подхватил под уздцы его вороного и вместе с конями поспешно вошел во внутренний двор особняка. Корнуолец замыкал шествие. Едва он переступил невидимый порог, створки все так же неслышно закрылись – лишь негромко щелкнули металлические змеи, возвращаясь в исходное положение.
- Вот это да! – восхищенно выдохнул Гриффиндор. Обрадовавшись, что дар речи вернулся к нему, он тут же спросил: - И давно ты так умеешь?
- Это одна из семейных традиций, - неохотно объяснил Салазар. – Мы часто закрываем свои секреты именно таким способом… И у каждой кельтской семьи свои слова. Чтобы всякие, - тут он смерил выразительным взглядом рыжие локоны своего спутника, - захватчики до них не добрались.
- Да ладно тебе, - Годрик попытался широко улыбнуться. – Это ж сколько веков назад было?
- А мы ничего не забываем, - мстительным голосом ответил корнуолец, однако назревающую перепалку прервали распахнувшиеся двери дома.
Юноши переглянулись и дружно сделали шаг вперед. Уже на верхней ступеньке Годрик вспомнил про лошадей, повода от которых он только что держал в обеих руках, и как раз успел увидеть, как мрачный грум уводит обоих куда-то в сторону. Успокоившись, что о конях есть кому позаботиться, Гриффиндор поспешил за своим спутником.

Высокая женщина стояла у огромного камина, будто поджидая их. Находясь чуть позади Салазара, Годрик хорошо рассмотрел ее. Черное платье подчеркивало как худобу тела, так и бледность лица. Черные волосы, заплетенные в толстую косу, облегали голову женщины плотно, как шлем. Высокие скулы, тонкий нос с горбинкой и большие темные глаза поразительно напоминали Салазара, и у рыжеволосого юноши не осталось сомнений, что эти двое – родственники.
- Тетя Боудика, - корнуолец склонился в почтительном поклоне.
Женщина у камина не шевельнулась. Она несколько секунд рассматривала черноволосого юношу, после чего произнесла довольно резким голосом:
- Салазар? Я не ждала тебя столь рано. Ковентина еще не прибыла.
- Мне очень жаль, - Салазар выпрямился, однако взгляд его смотрел не на собеседницу, а в пол. – Но я не мог себе позволить опаздывать на эту встречу.
- Опаздывать негоже… Но и излишне торопиться не похвально, - Боудика поджала губы. Смерив племянника очередным взглядом, она соизволила обратить свое внимание на его спутника. – А это еще что такое?
Годрик, осознав, что это именно его сейчас назвали «что», открыл было рот, чтобы возмутиться, однако сапог Слизерина со всей силы вдавился в его ногу. Не дав рыжеволосому юноше произнести ни слова, Салазар заговорил сам:
- Этот молодой человек является испытателем моих работ. Как Вы можете видеть, он крепок и силен, и я могу проверять на нем зелья, не беспокоясь, что для следующего мне придется искать кого-либо другого.
Губы Боудики слегка скривились, что, возможно, могло обозначать улыбку, и кивнула.
- Ну что ж. Я всегда знала, что от мужчин одни неприятности, и они начались, едва вы двое перешагнули порог моего дома. Однако я не собираюсь выгонять вас в ночь. Вам приготовят покои, где вы дождетесь прибытия Ковентины. Надеюсь, до этого момента вы окажете мне любезность и не будете попадаться мне на глаза.
Закончив свой монолог, хозяйка дома развернулась и покинула залу.

Комнату им выделили хоть и большую, но одну на двоих. Салазар поморщился от мысли, что и эту ночь ему придется провести вместе со свалившимся на его голову парнем, однако промолчал. Зато заговорил Годрик, плюхнувшись на кровать и потирая отдавленную ногу.
- Какого черты ты ей наговорил?! – возмутился он.
- Я сказал правду, - спокойно ответил Салазар, аккуратно вешая свой плащ на спинку одного из стульев. – Ты сам набился мне в попутчики, обещая пробовать мои экспериментальные зелья. Правда, сейчас, обдумывая предстоящие встречи, я не уверен, что туда, куда я поеду, тебе будут рады.
Годрик мрачно подтянул ноги под себя.
- Твоя тетка смотрела на меня, как на животное, - обиженно протянул он.
Слизерин фыркнул.
- Как и положено смотреть на вас, саксов. Кто вы, как не грубые животные, ворвавшиеся в нашу страну?
- Но-но! – рыжеволосый юноша подскочил на кровати. – Слушай, прекрати каждую тему сводить к моему происхождению. Я не хочу с тобой ссориться, но если ты будешь каждый раз задевать моих предков…
- Тогда ты нападешь на меня в доме моих предков? – Салазар обернулся к нему, обдав арктическим холодом. Черные глаза гневно сверкнули, а тонкие руки непроизвольно сжались в кулаки.
Годрик хотел уже было ответить на это, как вдруг в его мозгу вспыхнула догадка. Так и не встав с кровати, он снизу вверх заглянул в бледное напряженное лицо корнуольца.
- Ты волнуешься, верно? – негромко спросил Гриффиндор.
Слизерин вздрогнул и чуть подался назад, однако Годрик успел перехватить его руку, осторожно зажав чуть вздрагивающий кулак между своих больших теплых ладоней.
- Ты волнуешься и злишься на свое волнение, - уже не вопросительно, а утвердительно продолжал рыжеволосый юноша. – Поэтому огрызаешься на каждое мое слово. Но ведь я же не могу на тебя за это обижаться?
Он широко улыбнулся своей благожелательной улыбкой и через несколько секунд почувствовал, что рука Салазара немного расслабилась.
- Давай просто ляжем спать? – помолчав, но так и не дождавшись от корнуольца ни одного слова, предложил Годрик. – Так или иначе – все произойдет, и нечего себя накручивать раньше времени. К тому же у нас завтра целый свободный день, а раз твоя тетка не желает нас видеть, мы могли бы погулять по магическому Лондону. Будет весело, вот увидишь!
Под его беззаботную болтовню юноши разделись и легли в огромную кровать. После того, как они заняли каждый свой край, между ними можно было бы свободно расположить еще человека три-четыре. Годрик сказал еще что-то, однако увидев, что Салазар повернулся к нему спиной, натянув при этом плед едва ли не на макушку, замолк. Собственно, его собственный сон тоже был уже здесь, и юноша рад был его встретить.
* * *
- А кстати, кто такая Ковентина?
Юноши, оставив коней в конюшне принявшего их дома, пешком вышли в Косой переулок. Годрик, будто начисто позабыв о вчерашнем вечере, говорил обо всем, что приходило на ум. Салазар же старательно делал вид, что никакой беседы между ними и не происходило. На болтовню своего спутника он отмалчивался, однако на этот прямой вопрос неохотно ответил:
- Моя кузина. Ее муж – Мастер Зелий, и мой отец договорился с ним о моем обучении. А моя семья примет его младшего брата.
- Запутано у вас, - ухмыльнулся Годрик. – А просто так нельзя было?
- Кто же будет за просто так стараться? – искренне удивился Салазар. – Ведь это долгие годы упорной работы.
- Тоскливо… - вздохнул рыжеволосый юноша. – Как подумаю о своих «долгих годах упорной работы» - так вовсе и не хочется быть примерным сыном… А чего ты сразу к ним не поехал? – снова сменил он тему.
Салазар пожал плечами.
- Наши семьи не распространяются о местонахождении своих домов. Не-члену семьи практически невозможно их найти. Ковентина, как жена хозяина дома, проведет меня сквозь преграды.
Годрик слегка помотал головой, пытаясь осознать это хитросплетение отношений и путей, однако, так и не добившись этого, решил не мучить себя. Это же не ему туда добираться.
Не ему. Еще утром, по возможности бесшумно выбиравшись из особняка Боудики, юноши пришли к общему решению, что дальше двигаться вместе невозможно. В этом были и плюсы, и минусы, но в данном случае все решали не они, а необходимость.
Молодые люди шли медленно, оглядываясь по сторонам. Утро только-только вступило в свои права, и впереди у них был целый день. Можно не торопясь осмотреть все… или хотя бы самое главное. Вот только бы определиться, что именно тут главное.
После одного из многочисленных и совершенно неожиданных поворотов переулок внезапно расширился, образовав что-то вроде небольшого свободного пятачка. Правда, сейчас этот пятачок отнюдь не был свободным, ибо на нем толпились люди, слушая произносимую из центра речь. Густой мужской голос вещал столь громогласно, что без всякого труда просачивался сквозь людскую стену.
- Доколе?! Доколе, я вас спрашиваю, братья?! Гоблины ж ведь последний стыд потеряли! Выжимают из нас все соки, а сами жульничают так, что и последнему негодяю не снилось! Они разбогатели на нуждах волшебниках – и продолжают тянуть из нас жилы! Кто хочет восстановить справедливость? Кто хочет вернуть свою долю украденных у нас сокровищ? У кого сильная рука и верный меч? Пусть тот идет с нами, и да покроет он себя славой на веки вечные!
Салазар хотел уже было плавно обогнуть собравшуюся толпу по периметру, однако Годрик застыл как вкопанный. Заглянув в лицо своего спутника, корнуолец увидел, что голубые глаза сверкают воодушевлением. Откинув полу плаща, правая рука Годрика легла на рукоять меча. Подбородок вздернулся вверх, зрительно сделав и без того довольно внушительную фигуру юноши еще выше.
- Вот оно! – прошептал Годрик.
Вдруг, вспомнив что-то, он вздрогнул и обернулся к Салазару.
- Вот оно! – повторил он, сияя. – Само Провидение привело меня именно сегодня и именно сюда! Салазар, - Годрик неохотно отпустил меч и взял за руку корнуольца. Тот сделал слабую попытку вырваться, однако крепкая ладонь рыжеволосого юноши твердо сковала тонкие пальцы. – Я понимаю, что вот так поспешно уходить – это невежливо… Но ведь ты же сам сказал, что мне не позволят поехать вместе с тобой. А это – это действительно шанс для меня. Я сейчас переговорю с ними, - кивок в центр толпы, - а потом ты поможешь мне забрать моего коня?
Слизерин на мгновение застыл, после чего спокойно кивнул.
- Разумеется, - едва заметно усмехнулся он. – Если желаешь сложить свою голову, я не смею тебе мешать.
Гриффиндор расхохотался так звонко, что люди, стоявшие поблизости обернулись на него, и хлопнул черноволосого юношу по плечу.
- Спасибо! – с чувством произнес Годрик. – Но я не говорю тебе «Прощай»! Мы с тобой еще обязательно встретимся!
Он ввинтился в толпу, пробиваясь к человеку, распространявшему призыв на битву с гоблинами. Салазар, поморщившись потер плечо.
- Сомневаюсь, - чуть слышно проворчал он. – Да и не особенно-то хочется…

Глава 2. Леди горного замка

В зеленых глазах утопают ближайшие звезды
И лучше поверь на пути у нее не стоять,
А если внезапно уйдет, значит это серьезно,
Подарит улыбку и станет загадочно ждать.
(С)
Солнце ласковыми лучами согревало землю. В воздухе ощутимо висел смоляной запах, к которому примешивался аромат созревающих ягод. На небе, таком высоком и исполненным такой яркой синевы, что даже резала глаза, не наблюдалось ни облачка.
Салазар растянулся на траве. Даже сквозь брошенный на землю плащ он ощущал тепло, возвращаемое недрами. Негромко звенящий покой леса навевал дремоту, однако юноша стоически с ней боролся.
Слизерин бы предпочел проводить самостоятельные занятия в замке, однако кузина Ковентина, которая хоть и была старше его всего на несколько лет, однако уже успела дважды стать матерью, раз за разом упорно выпроваживала его «дышать свежим воздухом». Она утверждала, что зимой юноша вряд ли пожелает хотя бы высунуть нос из замка, а потому надо запасаться теплом у лета. Ее супругу, лорду Бедвиру, было совершенно безразлично, где его ученик будет готовить свои задания, и потому Салазару пришлось все-таки сдаться и облюбовать себе в лесу местечко для занятий.
Впрочем, было достоинство и у этих прогулок: разморившись на припекающем солнце, можно было отправиться вглубь леса, отыскивая описанные в только что прочитанной книге ингредиенты. А можно было нырнуть в темное лесное озеро. В отличие от горных ручьев, его воды не отличались ледяными струями, лишь навевая приятную прохладу.
Салазар придержал рукой очередную страницу в книге. Его тонкий указательный палец немного рассеяно обводил контуры нарисованного растения. Юноша раздумывал, стоит ли отправиться на поиски этого стебелька – в эти дни он как раз должен был достигнуть пика созревания, и неплохо было бы сделать небольшой запас. Или лучше почитать еще?
Мысли текли непривычно неспешно. Салазар впервые в жизни получил столько времени в личное распоряжение. В доме отца ему редко выпадала свободная минута: отец считал, что каждая из них должна быть потрачена с пользой. Лорду Бедвиру, который взялся преподавать юноше лишь одну науку, и в голову не приходило находить ему еще какие-либо занятия.
Это расхолаживало. Салазар с неудовольствием поймал себя на мысли, что расслабляется просто до неприличия. Надо бы придумать себе еще какое-нибудь дело, кроме этой неторопливой учебы. Но, естественно, не легкомысленную забаву, а что-либо действительно полезное, такое, что в будущем обязательно пригодится.
Размышления юноши внезапно прервал громкий, затянувшийся на одной высокой ноте крик. От неожиданности Слизерин аж подскочил на месте и тут же подобрался.
Однако уже в следующее мгновение он успокоился. Крик был явно не человеческим и даже не звериным. Инстинктивно подняв взгляд, корнуолец увидел, как в небе сражаются две тени. Прищурив глаза, ему удалось распознать цаплю, которая беспомощно пыталась отбиться от небольшой, но агрессивно настроенной птицы. Зачарованный этим зрелищем, Салазар вытянулся в струну, вглядываясь в небеса.
Наконец хищник завершил свое дело, и очередным ударом сбил цаплю на землю. Несчастная птица упала всего в нескольких метрах от юноши, и туда же камнем кинулся пернатый охотник. Усевшись на труп жертвы, он угрожающе раскинул крылья по направлению к Салазару – и в то же время по земле, на которой продолжал сидеть корнуолец, прокатился перестук копыт. Салазар, уже потянувшийся было к палочке, опустил руку. Не стоит вмешиваться в чужую охоту.
За спиной юноши стих топот копыт, и что-то громко щелкнуло. Крылатый хищник покинул свою добычу и снова взмыл в воздух, но на сей раз невысоко. Только теперь Салазар обернулся, желая увидеть, кто в этих лесах увлекается столь дорогой забавой.
В нескольких метрах от него застыл гнедой конь, на котором, гордо выпрямив спину, восседала высокая женщина в синем платье. Правой рукой она держала поводья, на левой, защищенной толстой перчаткой, покорно устроился добытчик.
Салазар поднялся на ноги, чуть наклонив голову в приветствии. Женщина, мгновение помедлив, также коротко кивнула. Однако ее губ не коснулась улыбка, и прекрасное, будто выточенное из мрамора лицо не утратило строгости.
Несколько секунд сложившаяся композиция оставалась неподвижной, после чего черноволосый юноша сделал шаг по направлению к всаднице. В тот же миг ее рука крепче сжала поводья, будто женщина собираясь немедленно пустить коня вскачь. Салазар поднял обе руки, показывая пустые ладони. Совершенное лицо незнакомки манило его, но отнюдь не своей красотой. Корнуолец был готов рассмотреть что-то за неподвижной маской.
- Добрый Вам день, леди, - медленно произнес Слизерин. – Я могу узнать, как зовут…
Глаза всадницы – зеленые, как с досадой успел заметить Салазар – насторожено сузились.
- Эту прекрасную птицу? – дипломатично закончил юноша.
На сей раз уста незнакомки сложились в тонкую понимающую улыбку. Оценив поворот, она негромко ответила:
- Его зовут Цезарь. Надеюсь, больше вопросов у Вас не имеется?
Она снова тронула поводья, и Салазар, подавшись вперед, накрыл ее руку своею. Улыбка исчезла с женских губ.
- Вы слишком многое себе позволяете, - тонко очерченные темные брови нахмурились.
Слизерин убрал руку. Он уже узнал все, что хотел.
- Не думаю, моя прекрасная леди. Вы верхом – а я пеший. К тому же у Вас имеется чудесный защитник, - юноша кивнул на хищную птицу. Хотя маленькую головку и покрывал колпачок, пернатый охотник переступал лапками по перчатке, готовый в любой момент раскинуть крылья. – Надеюсь, мы с Вами увидимся еще как-нибудь – и тогда Вы будете настроены более дружелюбно.
Он отступил на шаг назад и слегка поклонился – ровно настолько, чтобы высказать уважение даме. Всадница на мгновение застыла, внимательно всматриваясь в лицо Салазара, однако, так ничего на нем и не прочитав, пришпорила коня.
Проводив ее взглядом, Слизерин, забрав книгу и плащ, направился к замку лорда Бедвира.
* * *
- Ты хотел о чем-то поговорить со мною?
Салазар вздрогнул. И во время обеда, и после он размышлял о встреченной сегодня леди. Корнуолец уже понял, что ошибся в первоначальной оценке ее возраста: строгое достоинство добавило красоте несколько лет. Однако улыбка, голос, нежная кожа на руке – все это принадлежало юной девушке. Наверняка, она ровесница Салазара, возможно, даже моложе.
Там, на поляне, Слизерин не стал добиваться, чтобы незнакомка назвала свое имя – было много способов узнать его и без риска вызвать недовольство с ее стороны. Один из самых быстрых и простых сидел в этой самой комнате и разговаривал с юношей.
- Ну так как? – снова задала свой вопрос Ковентина.
Молодая женщина сидела перед натянутым на раме холстом и внимательно следила за зачарованной иглой. Когда работа будет закончена, вышитый рисунок начнет двигаться, складываясь в различные картинки. Из-под рук супруги лорда Бедвира выходили чудесные магические гобелены, известные многим волшебным семьям Англии. Она знала это, гордилась своей работой и потому очень тщательно относилась к ней. Однако все это не помешало ей принять своего юного кузена, когда тот попросил о разговоре.
- Да… - медленно произнес Салазар. – Мне хотелось поговорить с тобой… кое о ком.
Черная бровь Ковентины чуть приподнялась, давая понять, что женщина слегка удивлена. Но Салазар, вместе с ней следящий за мелькающей иглой, продолжал говорить неторопливо, настраиваясь на течение мыслей своей кузины.
- Я сегодня в лесу встретил девушку… - пренебрежительная гримаска на худощавом лице Ковентины, и через четко выверенную паузу юноша добавил: - Леди. Леди, с удивительно красивым… соколом.
- А! – после этого последнего слова хозяйка замка, на чьем лице при слове «леди» мелькнуло удивление, а при слове «красивый» - ироничная усмешка, плотно поджала губы. – Ровена Рейвенкло. Можешь забыть о ней.
- Рейвенкло? – Салазар нахмурился. – Я… не припоминаю такого имени.
- И вряд ли вспомнишь, - в голосе Ковентины отчетливо слышалось неудовольствие. – Мать-то ее из приличного семейства была… Да только одна она осталась. Отец, братья – все полегли в междоусобных сражениях. А женщине одной держать замок, сам понимаешь, несподручно было. На местных лордов она зуб имела, и в результате ничего не придумала, как выйти замуж за одного из этих новых баронов, которым король Эдуард раздавал земли в Нортумбрии. Они и тогда-то себя вели заносчиво, а когда пришел к власти Вильгельм, и вовсе нос кверху задрали.
- Так ее отец – норманн? – Салазар тоже поджал губы, невольно вспомнив ярко-зеленые глаза. Действительно, вряд ли такие могли встретиться у чистокровной кельтской девушки.
- Более того, - кивнула его кузина. – Ее отец при Вильгельме поднялся еще выше, чем при Эдуарде. Один из первых людей при новом дворе. Однако высшие силы не простили его жене такого поступка, - в голосе Ковентины зазвучало удовлетворение. – Не обделили они норманнскую дочку ни красотой, ни умом. Только волшебства не дали.
- Она еще и сквиб?!
Ковентина кивнула, аккуратно подправляя ход иглы.
- Да, потому и живет здесь. Семья-то ее в Лондоне. Говорят, отец хотел выдать ее за кого-то из нормандских магглов, но здесь мать вмешалась: хоть и через сквиба, но родниться с магглами… Этого ее гордость потерпеть не могла. Вот и выслали ее сюда, чтобы не позорила семью.
Хозяйка замка отвлеклась вдруг от своей работы и подняла взгляд на юного кузена.
- Салазар, - строго сказала она. – Я вполне понимаю, что твоему возрасту свойствены увлечения определенного рода, однако Ровена не та девушка, которая подойдет для этих целей. Если твои устремления благородны, то сразу должна предупредить: твоя семья никогда не примет такую, как она. Если же… - молодая женщина слегка замялась, однако все-таки решила продолжить: - Если же нет, то уже ее семья не простит подобного. Разумеется, она красива, но красавиц достаточно и без нее. Ты понял меня?
Она взмахнула рукой и нечаянно столкнула корзинку с разноцветными нитями. На пол упало несколько мотков.
- Разумеется, - Салазар поднял нитки и любезно протянул их кузине. – Хотя ты напрасно беспокоишься по этому поводу. Меня и правда куда больше увлекло, кто в наших местах использует подобную забаву, нежели сама леди. Но если тебе так нужно это услышать, то я подтверждаю: я не собираюсь делать ничего, что впоследствии усложнит мне жизнь.
- Вот и чудесно, - Ковентина улыбнулась, протягивая ему руку. Юноша коснулся губами гладкой кожи и откланялся.
Разумеется, он не будет делать ничего, что может усложнить ему жизнь. А вот то, что поможет построить неплохую карьеру – над этим стоило подумать!
* * *
Среди множества прочих талантов был у Салазара еще один. На фоне прочих довольно скромный, однако юноша привык воспринимать его как одно из чувств – как обоняние или осязание.
Салазар умел «нащупывать» магическую сущность в человеке. Не ауру – ауру многие более-менее способные волшебники умеют распознавать, а именно сущность. Более того, он навскидку мог оценить потенциальную мощность этой магической сущности.
Слова о том, что встреченная незнакомка – сквиб, Салазара огорошили. Он с первого взгляда почувствовал в ней наличие магического начала, а дотронувшись, убедился в своих предположениях. Правда, магия внутри девушки выглядела как-то непривычно, будто подернутая дымкой.
Обдумывая все это, юноша пришел к выводу, что магический талант в Ровене Рейвенкло всего-навсего спит. Правда, оставалось непонятным, почему подобное произошло с вполне взрослой девушкой, но это являлось самым рациональным объяснением.
Сделав такое заключение и приняв его за отправную точку, Салазар сосредоточился на следующей мысли.
Норманнов он не любил – как, впрочем, и все народы, пришедшие на населенные кельтами земли. С другой стороны, этими землями вот уже несколько веков владели англосаксы, которых Салазар не любил куда больше. Значит, в каком-то смысле норманнов можно было считать своего рода мщением за экспансию англосаксов.
И, как бы там ни было, у юноши имелись вполне определенные честолюбивые планы.
Он стремился к власти – а власть была там, у трона. Разумеется, самый удобный путь к нему лежал через чью-либо протекцию, однако предоставить ее юному кельту было некому. Конечно, можно действовать последовательно, влияя на мысли то одного, то другого маггла – но такой путь будет слишком долог. На него уйдут годы и годы, что Салазара никак не могло устроить.
Юная дочь влиятельного норманна представляла собой замечательный шанс. Если Слизерину удастся пробудить в ней магический талант, он заслужит благодарность ее семьи. Семьи, которая станет его аванпостом на пути к желанному возвышению.

Они вновь встретились – но на этот раз Салазар оказался подготовлен к встрече.
Любой другой был бы покорен красотой всадницы, воплотившей, казалось, в себе образ Дианы-охотницы, но юноша вглядывался куда глубже. Он пытался понять, отчего палочка неподвластна этим тонким изящным рукам, и почему слова, произносимые этим идеально очерченным ртом, не обладают магической силой.
Молодой человек стоял на пути, и Ровене пришлось придержать коня.
- Это опять Вы? – голос прозвучал чуть устало, будто девушке не в первый раз приходилось отбиваться от навязчивых поклонников.
Салазар улыбнулся ей. Его самого природа не наделила красотой в классическом понимании этого слова, однако при желании его породистое и надменное лицо умело принимать обаятельное выражение. Слизерин довольно рано понял, что подчас мягкостью и обходными маневрами можно добиться куда бОльшего, нежели прямым давлением. Особенно хорошо это подходило в обращении с женщинами. Если, разумеется, ему от них было что-то нужно.
- Моя прекрасная леди, - заговорил корнуолец, и его голос прозвучал глубже и проникновеннее, чем обычно. – Я могу сделать Вам предложение, которое, уверен, не покажется Вам безынтересным.
- Это вряд ли, - тонко очерченные брови Ровены недовольно сошлись на переносице. – К тому же что-то подсказывает мне, что Вы принадлежите к людям, обладающим абсолютным иммунитетом к альтруизму.
Салазар позволил себе негромко рассмеяться. Ковентина, невольно бросившая комплимент относительно ума этой девушки, не ошиблась. По всей видимости, образование Ровена Рейвенкло и правда получила неплохое.
- Вы правы. Этому недугу я не подвержен, - ответил юноша столь же мягко, однако теперь в его речи звучали и деловые нотки. – Однако, если я рассчитываю лишь на эфемерные материальные блага – видите, насколько я откровенен с Вами, - то Вы имеете шанс обрести счастье, - видя, что взгляд девушки ищет возможность объехать его, да так, чтобы конь не искололся о колючие кусты, растущие вдоль узкой тропинки, Салазар выложил свой козырь: - Я говорю о магическом даре.
Ровена презрительно фыркнула.
- Думаю, сударь, что это уже давно ни для кого не секрет, - отрезала она. – Тем более в этих местах. Все старательно делают вид, что им ни до чего нет дела – но при этом все всё про всех знают! Да, я сквиб – уж такой уродилась! Но это не повод насмехаться надо мною.
Девушка как бы невзначай приподняла плеть. И она, и Салазар осознавали, что волшебник имеет множество вариантов для отражения этого возможного унижения, и потому сей жест являлся лишь демонстрацией готовности защищаться.
Слизерин снова, как и при первой встрече показал Ровене пустые руки, показывая, что в них нет палочки.
- Я не собирался ни насмехаться над Вами, ни, тем более, обижать, - успокаивающим тоном произнес корнуолец. – Я просто хочу, чтобы Вы меня выслушали. Я уверен, что Вас считают сквибом ошибочно. У меня есть способность видеть магическую сущность людей – и я вижу дар, который спит в Вас. Спит, а отнюдь не отсутствует. Если бы Вы только дали мне шанс, я бы попытался пробудить его!
Всадница замерла. Ее лицо сохраняло неподвижное выражение, однако в глазах на мгновение мелькнула тоска. Ум не позволял девушке верить молодому человеку, увиденному во второй раз в жизни, но душа рвалась навстречу столь пленительному обещанию.
Салазару хотелось подойти ближе, однако он не желал рисковать. Сейчас недавняя охотница сама была похожа на лань, застывшую совсем недалеко от своего преследователя, и юноше вовсе не улыбалось спугнуть ее неловким движением.
- Поймите, - по-прежнему проникновенным голосом продолжал Салазар, - для меня это вызов! Я сам сейчас прохожу обучение, и для меня очень важно понять сущность магического дара. Вы для меня – уникальная возможность познать его, проникнуть в его таинства. Позвольте мне повысить мои знания – и сделать Вас счастливой.
Чуть склонив голову, Ровена слушала его мягкие по форме, но пламенные по содержанию увещевания. Этот молодой человек не был похож на остальных. Да, в начале он назвал ее прекрасной – но вскользь, он использовал это слово просто как обращение. Либо черноволосый юноша абсолютно равнодушен к ней, либо достаточно умен, чтобы талантливо скрывать свои эмоции.
И то, и другое Ровену устраивало. Она не желала никаких романтических отношений, и если тому, кто набивается ей в учителя, хватит ума не навязывать подобное… То почему бы и нет?
Ведь в глубине души она всегда считала это большой несправедливостью. То, что у нее не имелось магического дара, автоматически отбрасывало ее назад, за спины остальных. Девушка стремилась к знаниям – но маггловские источники не могли дать многого. Разумеется, она читала и магические книги, но увы, знать магию и не пользоваться ею – это как смотреть на рождественский пудинг в то время, когда его едят другие, и при этом не попробовать ни кусочка.
Молодой человек предлагал авантюру, однако, если он проявит достаточно благоразумия, то почему бы и нет? В этой глуши все равно больше заняться нечем: книги, которые еще оставались в замке, давно перечитаны (весомую часть своей библиотеки ее мать переправила в Лондон, где проживала сейчас вся остальная семья), а соколиная охота, хоть и была одним из любимых развлечений, не могла заполнить собой все имеющееся свободное время.
Слова еще не были произнесены, но Салазар уже понял, что девушка согласна.
* * *
Весна пришла.
Весна пришла еще несколько недель назад – но это была весна робкая, нерешительно намекающая зиме, что пора бы и честь знать. Весна со снегом, холодами и время от времени накатывающей мыслью, что тепла уже никогда не будет.
Сегодня же, подойдя к окну, Ровена поняла, что пришла настоящая весна. Непредсказуемая, как и всегда в горах, погода резко сменилась, солнце растолкало тучи, заявив, кто на небе хозяин, и тепло примчалось верхом на южном ветре.
Девушка невольно улыбнулась навстречу солнечным лучам, испытывая страстное желание вырваться из старого, местами разрушающегося замка.
Вот только куда бы поехать?

Вплоть до прихода осенних дождей они по несколько раз на неделе встречались с Салазаром. Молодой человек прикладывал всевозможные усилия, но как Ровена и ожидала, ничего не получалось. Казалось бы, надо признать, что идея изначально была обречена на провал, но ни самозваный учитель, ни ученица не высказывали этого вслух. Они упорно появлялись в условленные дни на поляне их встречи: Ровена прибывала верхом, а Салазар приходил пешком от замка своих родичей, чтобы не вызывать у них подозрений отъездами.
Холода, дожди и ранние сумерки, наступившие в начале октября, заставили молодых людей расстаться. Природа перестала быть гостеприимным местом, а в замок Ровены Салазар не мог позволить себе ездить. К тому же дорога к нему шла через небольшой перевал, живописный летом, но почти непроходимый в месяцы, когда его заметали снега.
На полгода молодые люди оказались отрезанными друг от друга. Несколько недель они вечерами еще писали друг другу письма, используя сову семейства Рейвенкло, которую мать вручила дочери «на всякий случай, для связи», но потом и переписка прекратилась. Ровена прекрасно понимала, что это – чудесный предлог, чтобы расстаться, никому ничего не объясняя. Не извиняясь и не утешая.
В конце концов, Салазар обещал попытаться – и свое обещание он выполнил. Кто сможет обвинить его в том, что попытка не удалась… лишь растревожив почти успокоившееся сердце?
Ровена медленно взяла гребень и начала расчесывать свои густые темно-русые волосы. Она заплетет их в косы, уложит и прикроет платком, как принято у женщин на родине ее отца. И никто, кроме родных, не увидит, как красиво переливаются они золотом на весеннем солнце. Да и родные, наверное, уже не увидят – ведь именно поэтому Ровена живет в этом всеми заброшенном замке вот уже два года, с тех самых пор, как родители потеряли последние надежды на ее счет.
Нет. Гребень с резким стуком полетел на прикроватный столик. Нет, быть может, Салазар уже сдался, и если надеется еще на что-то, так это на ее благоразумие. Однако, пусть она будет наивной до конца – но она поедет на поляну. Хотя бы один раз. Хотя бы просто убедиться, что черноволосого корнуольца там нет.
Аккуратно заплетя волосы и тщательно одевшись, Ровена спустилась вниз, приказала оседлать своего коня и приготовить к поездке Цезаря. Служанка, девушка на несколько лет старше хозяйки, подала завтрак, который был нарочито спокойно съеден. Берта да старый конюх, он же исполнитель всей мужской работы в замке – вот и все слуги, что находились здесь с Ровеной. Собственно, на окружение девушка никогда не обращала внимания – лишь бы ей не мешали, но сейчас она особо остро ощущала это унижение. В лондонском доме остались десятки слуг!
Закончив, Ровена вышла во двор. Конь дожидался ее, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Тоже заскучал за долгую зиму, подумала Ровена, не сдержав улыбки и потрепав коня по холке. Легко вскочив в седло, девушка приняла у конюха своего сокола и выехала из ворот замка.
Весна действительно все громче заявляла о своих правах. Перевал, хоть и сохранил остатки снега, уже перестал быть непроходимым, открыв доступ к южным склонам. Давая волю коню, Ровена пустила его в галоп, придержав ход лишь когда они начали приближаться к заветной поляне.
Уже почти достигнув желанного места, девушка ощутила страстное желание повернуть назад. Как больно ударит по самолюбию еще одна неудача, еще одно доказательство, что она нужна была не как человек, а как какое-либо средство… Впрочем, Салазар с несколько ошарашивающим цинизмом сразу сообщил ей о личной заинтересованности, так что, наверное, не стоило ожидать от него большего.
Ругаясь на саму себя за нерешительность, Ровена собралась с духом и направила коня в сторону поляны. Она еще не полностью въехала на нее, когда сердце пропустило удар, а потом забилось несколько быстрее, чем это полагалось сердцу благородной девушки: на другом конце поляны, прислонившись к стволу дерева и закутавшись в темный плащ, стояла мужская фигура.
Ровена заставила себя выровнять дыхание и продолжала путь. Мужчина стоял, опустив голову и, казалось, даже не слышал стука копыт – но девушка уже не сомневалась, что видит именно Салазара. Подъехав достаточно близко, она встряхнула руку, на которой сидел нетерпеливо переминающийся Цезарь, после чего сняла клобучок с его маленькой гордой головки. Сокол, первые мгновения щурившийся на яркий солнечный свет, осознал, что ему предоставляют свободу, и, пару раз взмахнув крыльями, взмыл в небеса. Он пролетел совсем близко от стоящего молодого человека, и в лицо тому ударила волна возмущенного крыльями воздуха. Только сейчас юноша вздрогнул, отвлекаясь от занимавших его мыслей, и, подняв голову, встретился взглядом с Ровеной.
Лицо Салазара, и летом не имевшее особых красок, за зиму побледнело еще больше и заметно осунулось. Ровене на какое-то мгновение даже стало неловко за свой румянец, который – она это точно знала – появился на ее щеках после быстрой скачки. Но, в любом случае, одного взгляда девушке было достаточно, чтобы понять, по какой причине прекратилась их переписка. Она сочувственно улыбнулась, и негромко произнесла:
- Добрый день, Салазар. С прошедшей зимой Вас. И… - здесь Ровена слегка замялась, перехватив настороженное выражение глаз юноши, но все же продолжила: - не принимайте все так близко к сердцу. Здесь холодно – и первая зима мне далась также нелегко – ведь в Лондоне гораздо теплее. Но на следующий год было уже легче.
- Очень утешает, - фыркнул Салазар. Его голос звучал чуть хрипловато, но в целом – как обычно. – Вы Цезаря выгуливать приехали или?..
Он чуть отодвинул полу плаща, показывая толстый том, тщательно оберегаемый от весенней влаги. Зеленые глаза Ровены радостно вспыхнули. Позабыв обо всех сомнениях, что терзали ее еще только этим утром, она торопливо спешилась, и как ребенок к сладости потянулась к книге. Похоже, еще ничего не закончилось.
* * *
И снова все пошло своим чередом. Плавно текли дни и недели, складываясь потихоньку в месяцы. Ровена осознавала, что это уже даже нельзя называть попытками пробудить ее якобы спящий талант, но она ценила драгоценное время, проведенное в обществе интересного собеседника. Умная девушка старательно гнала от себя мысль, что рано или поздно все это закончится – и тогда вновь навалится тоска, отягощенная воспоминаниями о более приятных днях. Но она ведь не могла отказаться от того, чего столь долго была лишена. Она ценила и привозимые Салазаром книги, и его самого как достойного собеседника.
В этот день, приехав на поляну, Ровена обнаружила аккуратно расстеленный плащ, на котором располагалось угощение. В центре композиции красовался высокий кувшин, который, как девушка опознала, прибыл сюда со Средиземноморского побережья. Переведя взгляд на довольно улыбающегося Салазара, девушка вопросительно приподняла бровь.
- Что Вы хотите этим сказать, сударь? – поняв, что только на взгляд она не дождется ответа, вопросила Ровена.
- А Вы не помните? – изящно протянув руку, чтобы помочь ей спешится, произнес Салазар. В его черных глазах мелькнула… усмешка? – Именно в этот день год назад я имел честь встретиться с Вами. Я решил, что такую годовщину не грех было бы и отпраздновать.
Да, действительно. Ровена даже не заметила, что ее пальчики по-прежнему покоятся в ладони черноволосого корнуольца, который плавно подводил ее к еще одному расстеленному плащу. Прошел ровно год – половина из которого пролетела совершенно незаметно. Но странно, что об этом вспомнил именно Салазар – опыт общения с отцом подсказывал девушке, что мужчины большинства подобных дат не помнят. Или не желают помнить.
Ровена из-под ресниц бросила взгляд на молодого человека. Он всегда был галантен с нею и ни разу не позволил себе ничего… вызывающего. Они столько времени провели вдвоем, наедине, что, находясь они в другом месте, девушка оказалась бы давным-давно скомпрометированной. Однако за все время их общения не было ни одной минуты, за которую Ровена могла бы покраснеть. Время от времени Салазар вежливо отдавал должное ее красоте, но эти фразы выглядели ни к чему не обязывающими, простой констатацией факта.
Но, быть может, корнуолец просто был куда более терпелив, нежели многие его сверстники, и искал более тонкого подхода к девушке? Или…
Салазар, неожиданно мягко улыбаясь, протянул ей кубок, наполненные вином, и Ровена, все еще пребывая в растерянных чувствах, приняла его. Юноша приподнял свой кубок и поднес его к губам. Девушка поступила так же.
Сделав несколько глотков, Ровена вдруг почувствовала, как по всему телу начинает распространяться тягучее тепло. Руки стали слишком тяжелыми, а кубок – и вовсе неподъемным, и потому вещица прекрасной чеканки выпала из ослабевших пальцев. Несколько кроваво-красных капель вытекли из нее, тут же впитавшись в землю.
Это было последним, что увидела девушка, ибо веки, тоже отяжелев, закрылись. Сил держать спину прямо не осталось, и Ровена, откинувшись, упала назад. В следующее мгновение она спала крепким сном.

Пробуждение было неприятным. Ровена просыпалась медленно, с каким-то нехорошим чувством в груди. Ленивая тяжесть в членах сменилась странным давлением снаружи. Обнаженная кожа кистей рук, щиколоток и шеи холодило нечто. Нечто, навевающее плохие предчувствия.
С трудом приоткрыв глаза, девушка в первый момент решила, что все еще спит, и это – ее кошмар.
Все ее тело, от шеи до ступней, было оплетено змеями. Ядовитыми змеями.
Когда Ровена была совсем маленькой, на нее набросился крупный агрессивный полоз. Неядовитая змея, по счастью, но девочке хватило впечатлений, чтобы всю дальнейшую жизнь шарахаться от любых змей – вплоть до безобиднейших ужей. В какой-то мере она и любовью к хищным птицам прониклась из-за того, как смело они бросались на ползучих гадов.
Но именно сегодня Цезарь остался дома. Впрочем, даже если бы он и был здесь – что может один сокол против десятков, если не сотен змей?
А они передвигались, и нежная кожа девушки ощущала, казалось, шевеление каждой чешуйки. Ровена помнила, что, когда имеешь дело со змеями – главное не делать резких движений. Она из последних сил сдерживала себя, хотя все ее существо требовало стряхнуть с себя этих тварей, побежать, укрыться…
Змеи удобно размещались на девушке и явно не собирались никуда с нее деваться. Вот одна, решив поискать местечко поудобнее, скользнуло вверх по ноге. Миновав колено, кончик хвоста прошелся по внутренней стороне бедра…
И Ровена не выдержала. Ощущать подобное существо уже не только на себе, но и практически внутри – это было выше ее сил. Дернувшись, девушка издала пронзительный вопль, поднявшийся выше крон деревьев, выше гор, долетевший, казалось, до самого бездонно-голубого неба.
Змей как ветром сдуло с ее стройного изящного тела. Будто неведомая сила подхватила каждую из них и смела, вынесла за пределы поляны.
Ровена, подскочив на месте, резко села, пытаясь отдышаться. Она не могла поверить, что этот ужас закончился, что больше ни одна тварь не касается ее. Взгляд девушки беспорядочно шарил по поляне, ища, за чтобы зацепиться. Внезапно в правую ладонь Ровены аккуратно лег тонкий кусочек дерева, и чей-то голос мягко шепнул в девичье ухо: «Ассио!»
- Ассио! – послушно повторила Ровена, машинально направляя палочку на кувшин.
Сделав глубокий глоток, девушка закашлялась, осознав, что кувшин содержал в себе вино. В следующее мгновение она вспомнила об обстоятельствах, предшествующих ее кошмару. Однако на сей раз в сон ее не клонило – видимо, вино было другим. Но в любом случае, у этой безобразной сцены был виновник.
Ровена обернулась. Салазар, сидящий за ее спиной на корточках, улыбался непривычно широко. Эта улыбка вызвала у девушки приступ ярости. Размахнувшись, она со всей силы отвесила пощечину, оставившую на бледной щеке алый отпечаток. От неожиданности корнуолец потерял равновесие и сел на траву. Взгляд его из смеющегося стал укоризненным.
- И это Ваша благодарность, моя прекрасная леди? – строго спросил он.
- Благодарность?! – Ровена никогда не относила себя к истеричным особам, однако сейчас она ближе всего была именно к истерике. – После того, что Вы сделали, после… после этих… тварей!
- Вот попрошу не оскорблять моих красавиц, - на полном серьезе обиделся Салазар. – Они ведь тоже помогали. Разве Вы не поняли?
Ровена недоуменно моргнула, а потом медленно подняла правую руку, в которой все еще держала волшебную палочку. Змеи исчезли моментально, по ее желанию. И кувшин принесся после того, как она ему приказала.
- Но… - силы, казалось, снова покинули девушку, и следующие слова она прошептала еле слышно: - Как такое возможно?
Салазар принял более достойную позу и вернул на лицо довольное выражение. Его тон приобрел несколько менторское звучание:
- Я всегда придерживался концепции, что положительные эмоции слишком недолговечны. Человек не может удовлетвориться чем-то одним хорошим, он вечно стремится к чему-нибудь еще. С другой стороны, такие эмоции, как злость, ненависть, страх, ярость, зависть куда более агрессивны. Приходя, они захватывают человека целиком, и совладать с ними ох как непросто. И это не говоря о том, что их куда проще вызывать. Я провел анализ ситуаций, при которых впервые проявляются магические способности. В подавляющем большинстве имела место одна из вышеперечисленных эмоций. Чаще всего – страх. Страх за свою жизнь, пусть даже необоснованный, самая мощная сила. Когда человек защищает свою жизнь, в нем просыпаются все скрытые резервы. Я с самого начала наших «занятий» подозревал, что рано или поздно придется прибегнуть к подобному шоку – но все же, как видите, тянул до последнего. Только когда я понял, что других возможностей нет, я взял на себя смелость подвергнуть Вас испытанию страхом.
- Но платье… - Ровена чувствовала, что ее щеки пылают. – Как Вы вообще посмели…
Салазар устало вздохнул.
- Вы очень сдержанный человек, Ровена, - мягко произнес он. – Как я предполагаю, именно это не дало проявиться Вашим магическим способностям в должный срок. Вы не позволяете своим эмоциям выходить наружу, Вы давите их в зародыше. Вы сами будто выстроили вокруг себя стену, которую невозможно прошибить ни снаружи, ни изнутри. Мне очень жаль, что я вынужден был вторгнуться в… интимную часть Вашей жизни, но нужно было нечто совершенно вопиющее, такое, которое заставило бы все Ваше существо перейти от защиты к атаке.
Девушка отвела взгляд от собеседника, принявшись рассматривать свои руки. Он прав, он действительно прав. Она всегда считала своим долгом держать себя в руках. Более того, она была уверена, что это одно из главных ее достоинств. А вот как, оказывается, все сложилось…
Однако, это все в прошлом. Ровена нежно провела указательным пальцем по волшебной палочкой. Теперь это для нее не просто кусочек дерева, отныне это – проводник ее воли в мире магии. В том мире, для которого Ровена Рейвенкло больше не чужая.

Глава 3. Побег

И вот, исчадье ада, Нарцисс тот, ловелас,
"Иди ко мне из сада!"- Сказал ей как-то раз.
Когда еще так пелось?! И Роза, в чем была,
Сказала: "Ах!" - зарделась - И вещи собрала.
(С) Высоцкий
Родная лощина встречала летним теплом.
Годрик вдохнул воздух полной грудью. Приятно возвращаться домой. И еще приятнее – возвращаться героем.
А восемнадцатилетний юноша, он в этом не сомневался, имел полное право именоваться героем. Больше года в составе небольшой группы волшебников Гриффиндор сражался против гоблинов. Он был самым молодым среди тех, кого Слизерин когда-то насмешливо и чуть презрительно назвал авантюристами.
Годрик ухмыльнулся своим мыслям и любовно погладил рукоять меча – серебристую, украшенную рубинами. Интересно, что бы сказал Салазар, увидев его добычу?
Конечно, меч не был единственным, что рыжеволосый юноша вынес из своего приключения. Он вез домой довольно внушительный мешочек с золотом и драгоценными камнями – свою долю в общей добыче. А уж полученный опыт как в боевой магии, так и в искусстве фехтования, трудно переоценить.
Но меч…
Его Годрик отбил у самого предводителя гоблинов, налетев с таким дерзким напором, что тот еле успевал отбиваться. После победы кое-кто в группе высказался, что такой приз – слишком роскошно для вчерашнего мальчишки, и предложил передать прекрасное оружие более достойному.
Однако меч не дался более ни в чьи руки. Гоблины часто накладывали на артефакты дополнительные чары: к примеру, не редкостью было, что оружие возможно отбить лишь в честном поединке. Или же – вручить по собственной воле.
Добровольно отдавать меч Годрик наотрез отказался, а отвоевать силой волшебное оружие у «вчерашнего мальчишки» никому не удалось. Меч остался у своего нового юного хозяина.
Разбив несколько гоблинских отрядов и изрядно поживившись за счет их сокровищ (Брайан, предводитель волшебников, называл это «восстановлением справедливости»), маги решили, что пора бы и воспользоваться плодами своих трудов. Кто-то, у кого имелись семьи, отправился домой, кто-то – обратно в Лондон.
Годрика в первый момент охватило чувство потерянности. Ему понравилась жизнь, полная приключений и опасности, та жизнь, в которой он совершенствовал свою магию не сгибаясь над книгами, а в смелом бою. Из всего, что он добыл, юноша ценил лишь меч, а от золота и побрякушек с удовольствием бы отказался, лишь бы странствия продлились и дальше. Стоял август, и еще как минимум месяца два можно было бы, не заботясь о крове и припасах, вести доблестные битвы.
Однако остальные считали, что гоблины достаточно растревожены: собирались в куда более крупные поселения, держались наготове – и небольшой группе волшебников все дороже давались очередные победы. В последнем бою они даже потеряли одного из своих – и посему решили, что сейчас самое время задобрить родных и поспеть к грядущим ярмаркам.
Утешая расстроенного юношу, Брайан пообещал, что года через полтора они снова соберутся, уже на новую «охоту» - и тогда он сам, лично, пошлет Годрику весточку.
Ободренный этими заверениями, Гриффиндор подумал, что, в общем-то, это не такая уж плохая идея – навестить родных. В конце концов, за все это время он отписал родителям всего одну записку. В ней сообщалось, что место для себя Годрик нашел, у него все хорошо, и беспокоиться о нем не надо. Больше ничего юноша уточнять не стал, а вот теперь – самое время заявиться домой героем. Пусть он выбрал путь не совсем тот, о котором мечтали для него родители, однако они не смогут не гордиться им.

Гнедой конь неспешно мерил дорогу. Годрик не торопился, заново, будто в первый раз разглядывая родные края. Такое все знакомое – и кажется, не уезжал он никуда. И возвращается он из соседней деревни… Или вон из того леса, оставшегося за спиной.
Если бы не тяжелый мешок, скрытый в притороченной к седлу сумке, и не серебристая рукоять меча, так приятно греющая руку, в это можно было бы поверить.
Взгляд Годрика, чуть мечтательный из-за наплыва воспоминаний детства, скользил по полям, живописным оградам, кустарникам и крупным валунам, лежавшими в этих краях с незапамятных времен. Внезапно из-за одного из таких валунов показалась золотистая макушка.
Годрик машинально придержал коня. Он знал почти всех окрестных девушек – впрочем, с его общительностью, он знал вообще практически всех соседей на многие мили вокруг. Уезжая, юноша много чего обещал местным красавицам, и даже не из желания произвести впечатление, а совершенно искренне.
Вот только за год приключений он успел перезабыть их всех – и девушек, и обещания. Возвращаясь домой, он думал о родичах, но ни разу не вспомнил ни одну из тех, о ком мечтал, казалось, целую вечность назад.
Короче говоря, Годрик не то чтобы не хотел встречаться с местными девушками… Просто он не хотел с ними встречаться СЕЙЧАС.
Пока Гриффиндор раздумывал, как ему поступить, девушка сделала еще несколько шагов и подняла опущенный доселе взгляд.
Золотистые ресницы обрамляли большие глаза того нежно-карего оттенка, благодаря какому их принято называть «оленьими». Округлое лицо с по-детски гладкой кожей на щеках окрашивалось теплым румянцем. Толстые густо-золотые косы, аккуратно уложенные, венчали юную головку.
- Годрик! – девушка улыбнулась, и рядом с уголками рта образовались очаровательные ямочки.
Молодой человек почти целую минуту вспоминал, кто она, но только букет в руках девушки – не цветы, а какие-то стебельки, навел его на правильную мысль.
- Хельга! – воскликнул Гриффиндор и поспешно спешился.
Семья Хельги Хаффлпафф жила по соседству, а сама девушка была на три года его младше. Самая младшая среди своих братьев и сестер, она была тихой и послушной девочкой. Только подумать, когда Годрик уезжал – всего год назад! – ему и в голову не приходило воспринимать ее как девушку. Конечно, официально она уже считалась взрослой, но ее чистое, открытое лицо, почти не изменившееся с детских лет, не давало этого осознать.
Сейчас Годрик имел возможность взглянуть на нее свежим взглядом. И хотя очаровательное лицо Хельги не изменило ни своей округлой формы, ни чистоты кожи, юноша не мог не заметить, как приятно приподнималось платье в области груди, и как плавно оно же повторяло линии бедер. Вне всяких сомнений: Хельга выросла, а Годрику повезло встретить чуть ли не единственную девушку, которой он ничего не обещал.
Молодой человек сам не заметил, как он пошел рядом с Хельгой, ведя коня в поводу и пытаясь приравнять свои размашистые шаги к неторопливой походке девушки. Ощущение покоя обволакивало златоволосую малышку будто уютным пледом. Годрик не помнил, в какой момент от молчания перешел к бурному рассказу ей о своих приключениях – в лицах, на разные голоса и энергично размахивая руками. Хельга слушала, не перебивая, лишь понимающе улыбаясь. Дочь воина-дана и сестра сыновей, пошедших по отцовским стопам, ей было не привыкать к мужским повествованиям о совершенных подвигах.
Так в полной гармонии они достигли дома Хаффлпаффов. Отец Хельги, как это часто бывало, отсутствовал, отдав свой топор на службу одному из танов. Сыновья находились подле него, а старшие дочери уже все вышли замуж. Дом, столько лет шумный и людный, сейчас выглядел тихим, хотя и хозяйка, мать Хельги, и сама девушка делали все, чтобы поддерживать уют.
Легко перешагнув порог, Хельга воскликнула:
- Мама, ты посмотри, какой у нас гость! – фигура женщины только начала появляться в глубине дома, когда девушка продолжала: - Смотри, Годрик вернулся! Да заходи же! – добавила она уже юноше, с неожиданной неловкостью застывшему на пороге.
- Ты уверена? Я же…
- Годрик! – невысокая темноволосая женщина с такими же круглыми карими глазами, как и у дочери, дошла до ворвавшейся в дом парочки и просияла. – Добро пожаловать! Ну разумеется, заходи! До дома тебе еще ехать – а время как раз обеденное.
Не слушая больше никаких возражений (впрочем, надо признать, что сопротивлялся Гриффиндор больше для виду: стряпня госпожи Хаффлпафф славилась на всю округу), хозяйка завела юношу в дом.
Молодой человек увлеченно уничтожал поставленную перед ним еду, умудряясь при этом повторять свою историю. Госпожа Хаффлпафф, видимо, истосковавшаяся по общению, с интересом слушала его, не уставая поддакивать и восклицать в нужных моментах.
* * *
Утро в доме Гриффиндоров началось довольно шумно.
Госпожа Бренда как раз спустилась во двор, чтобы заняться своими повседневными делами, когда туда же поспешным шагом вошла их соседка. Одного взгляда на ее бледное взволнованное лицо хватило, чтобы хозяйка поставила на землю корзину и сделала несколько шагов навстречу.
- Дорте? Что случилось? – спросила госпожа Гриффиндор, беря соседку за руки.
- Где Годрик? – также забыв о приветствии, задыхаясь от быстрой ходьбы вопрошала госпожа Хаффлпафф. – Где твой сын, Бренда?
Вопрос удивил рыжеволосую женщину. От изумления она едва не выпустила ладони своей собеседницы.
- Дома, - не скрывая удивления, ответила Бренда. – Где ж ему еще быть? Они с отцом вчера до глубокой ночи отмечали его возвращение, так что спать я их едва не метлой загоняла.
Госпожа Дорте недоуменно нахмурилась. Казалось, она ожидала какого-то другого ответа.
- Странно… - пробормотала она, и на ее лице мелькнуло отчаянье. – Бренда, мне очень надо его увидеть!
Госпожа Гриффиндор пожала плечами и, ободряюще пожав руки соседке, вошла в дом. Минут через пять, сопровождаемый грохотом пары уроненных вещей, во двор, чуть пошатываясь, вышел Годрик. Его длинные рыжие волосы спутались, покрасневшее лицо приближалось к ним по цвету, а глаза упорно отказывались открываться. При виде госпожи Хаффлпафф юноша предпринял героическую попытку распахнуть глаза пошире, однако особым успехом она не увенчалась. Похоже, отпраздновали вчера действительно неплохо. Впрочем, удивляться здесь было нечему. Господин Гриффиндор, после четырех дочерей дождавшийся в один прекрасный день рождения сына, гордился каждым его успехом больше, чем всеми собственными, вместе взятыми.
- Годрик! – госпожа Хаффлпафф бросилась к молодому человеку. – Хельга пропала!
Рыжеволосый юноша тряхнул головой, пытаясь осознать услышанное.
- Куда пропала? – переспросил он, принимая от подоспевшей матери кружку с каким-то настоем.
- Я думала, она с тобой сбежала… - потеряно сообщила госпожа Дорте и протянула немного пришедшему в себя Годрику небольшой свиток.
- «Матушка, не волнуйся за меня! Я встретила свою любовь и уезжаю вместе с ним. Как устроимся – я тебе напишу! С любовью, Хельга»… Хельга? – в этот момент юноша протрезвел окончательно. – Чтобы Хельга – и сбежала?!
Годрик отказывался верить своим глазам. Хельга – такая тихая, такая послушная… Пока он пытался осмыслить ситуацию, при которой малышка Хельга могла так просто пойти на авантюру, госпожа Бренда набросилась на соседку:
- Дорте! Как ты только могла представить подобное!
- Но Годрик всегда был популярен у девушек, - уже оправдывалась госпожа Хаффлпафф. – А за этот год он так вырос – настоящий мужчина! И Хельга, когда они вчера встретились, была так рада…
От разговора женщин отвлек стук копыт. Обернувшись, они увидели, как Годрик выводит из конюшни своего гнедого. Молодой человек даже успел сменить рубашку, пристегнуть меч и прихватить сумку.
- Ты куда собрался?! – руки госпожи Бренды сами собой уперлись в боки. Будучи матерью пятерых отпрысков Гриффиндоров, она знала, что единственный способ управляться с ними – держать в ежовых рукавицах. Правда, и это почти никогда не срабатывало, но женщина не переставала надеяться.
Годрик, уже готовый поставить ногу в стремя, повернулся к матери. Откинув прядь лица, упавшую на лицо, он удивленно моргнул уже просветлевшими голубыми глазами.
- За Хельгой. Мама, ну надо же ее найти!
Пока мать пыталась придумать, что на это можно ответить, юноша вскочил на коня и галопом покинул родительский двор.

Мамин настой, наконец, подействовал окончательно, и голова Годрика прояснилась. Юноша придержал поводья, заставляя коня немного замедлить ход.
Разумеется, Гриффиндор не собирался возвращаться, он просто задумался над тем, а где именно он собрался искать Хельгу. Девушка со своим таинственным поклонником могла отправиться куда угодно!
Годрик ехал через знакомые с детства места, когда вдруг услышал радостный оклик. Обернувшись, он увидел нескольких мальчишек, махающих ему руками. Глаза на с утра перепачканных лицах сияли заинтересованностью, направленной в основном на серебристый меч молодого человека.
- А мы уже знаем, что ты вернулся! – с трудом отвлекся от созерцания оружия один из пареньков, чуть повыше и самый вихрастый. – А это правда, что ты сражался с гоблинами?
- Правда, - кивнул Годрик, и тут ему в голову пришла блестящая идея. – Слушайте, я вам все расскажу… но потом.
- А когда? – лица мальчишек разочарованно вытянулись. Они-то рассчитывали услышать все новости первыми.
- А это будет зависеть от вас, - юноша начал воплощать свою мысль в жизнь. – Мне тут надо кое-кого найти… Если буду искать один – это надолго. Но если вы мне поможете, я освобожусь раньше и тогда с удовольствием проведу оставшееся время с вами. Идет?
Его даже не дослушали. Подавшись вперед, мальчишки всем своим видом являли готовность выполнить любое задание.
- Хельгу знаете? – продолжил Годрик, довольный, что его гениальный план осуществляется.
- Это дочку травницы? – уточнил вихрастый предводитель ватаги. – Знаем, конечно.
- Так вот, она сегодня утром куда-то уехала. Мне надо узнать, хотя бы в каком направлении. Я тоже буду искать – поеду в сторону деревни. Если что узнаете – прибегайте до полудня к тамошнему трактиру. Если не придете, я поеду дальше один, и тогда истории придется подождать.
Мальчишки понимающе ухмыльнулись и разбежались в разные стороны. А Годрик продолжил свой путь.

Молодой человек даже не успел толком перекусить, ибо, едва он приступил то ли к позднему завтраку, то ли раннему обеду, в трактир ворвался его утренний собеседник.
- Нашел! – едва ли не с порога возвестил он и, приблизившись, наклонился к уху юноши:
- Я нашел. Они поехали на восток, по Старой дороге. Только… - тут парнишка слегка замялся. – Годрик, она, говорят, не одна была.
- Я знаю, - Гриффиндор заставил себя улыбнуться. Он понимал, что нехорошим слухам семья Хельги не обрадуется, поэтому, пока ждал известий, успел придумать оправдание: - Это один из ее родственников. Понимаешь, мы вчера немного не поладили – и вот ее увозят. А я хочу еще раз поговорить. Только это секрет, ясно?
- Конечно! – блестящие глаза добровольного помощника ярко сверкнули. – Тогда удачи тебе! И возвращайся поскорее, ты нам обещал!
Поблагодарив мальчугана и попросив его передать остальным, что поиски окончены, Годрик покинул трактир. Надо было повернуть чуть южнее, чтобы добраться до Старой дороги – а она шла через лес, и сворачивать там было негде. Если погнать коня с хорошей скоростью, то вполне возможно сократить разницу во времени.
Конь у Гриффиндора был крепким и выносливым, впрочем, как и сам юноша. Годрик прекрасно держался в седле, и умел добиваться, чтобы конь под ним выкладывался в полную силу. И хотя юноша не очень хорошо представлял, каковы способности Хельги к верховой езде, он не сомневался, что в этом деле она многократно уступает ему.

Годрик миновал лес и доехал до следующей деревни. В ней он не стал ничего спрашивать – дорога по-прежнему оставалась единственной. Перекресток располагался дальше, за третьей деревней. Не теряя времени, молодой человек устремился к нему.
Здесь он обнаружил старика, сидящего возле своего дома. Спешившись, Годрик рассказал ему то же, что и мальчишкам – что хочет догнать свою девушку, увозимую строгим родственником. Старик насмешливо окинул взглядом широкие плечи и буйную шевелюру юноши.
- Если нагонишь – вполне сможешь отбить свою красотку, - произнес он. – И, думаю, нагонишь – отстаешь меньше, чем на пару часов.
Старик махнул рукой, показывая сторону, в которую совсем недавно уехала искомая парочка.
- Спасибо, отец, - Годрик почтительно поклонился и снова вскочил на коня. Еще немного, и он достигнет цели.
А тем временем начинало смеркаться. Это была еще не ночь, но затяжные августовские сумерки, когда окружающий мир потихоньку тонет в сиреневатой дымке. Закат за спиной всадника переливался всеми красками алого и золотого, и на его фоне казалось, будто Годрик с его рыжими волосами и красным плащом скачет прямо из этого фантастического разлома в небесах.
С приближением ночи юноша начал ощущать странное беспокойство. Он не боялся – некоторые вообще считали, что юный Гриффиндор вовсе лишен такого чувства, как страх, – но тревога в груди нарастала. Все сильнее и сильнее пришпоривал он коня, заставляя того скакать на пределе возможностей. Пена падала с разгоряченных боков благородного животного хлопьями, целый день скачки не прошел даром: конь тяжело дышал. Однако Годрику было не до состояния коня.
И оказалось, что торопился он не зря. Годрик промчался через очередную деревеньку и начал приближаться к лесному массиву. Его внимание, доселе сосредоточенное на дороге, внезапно привлекли ярко выделяющиеся в наступающей темноте огни факелов. До юноши, придержавшего коня, донесся напряженный голос:
- Надо бы фиара позвать!
- Сами справимся, - отвечал ему чей-то басок. – Что мы, с бабами обращаться не умеем?
- Так не просто же баба, - подключился к разговору еще один голос. – Ведьма! Сама призналась.
Рука Годрика скользнула за пазуху, моментально нащупав волшебную палочку. Кажется, он достиг конца своего пути. Первым порывом его было немедленно вмешаться в намечающуюся расправу, однако год работы в команде все-таки не прошел даром. Гриффиндор спешился, накинул поводья на ближайшую ветку и, стараясь двигаться как можно более бесшумно, начал приближаться к говорившим.
Судя по голосам, в подлеске находились молодые мужчины. Как минимум – трое, но возможно, что и больше – огоньки от факелов не стояли на месте, и юноше никак не удавалось их пересчитать. Что ему удастся с ними справиться, Гриффиндор не сомневался, однако ему не хотелось, чтобы либо он сам по неосторожности, либо деревенские по злому умыслу задели Хельгу.
Наконец, Годрик подобрался к самому месту действия. Все правильно: четверо мужчин – и среди них, возле дерева, стоит Хельга. В огромных, широко распахнутых глазах пляшут отблески заката, придавая мягкому карему цвету алый оттенок. Золотистые косы упали на грудь и растрепались. Платье на плече порвано. Губки вздрагивают, а пальчики вцепились в небольшой мешок.
Левой рукой Гриффиндор крепко сжал рукоять меча. Мужчины стояли как раз между ним и девушкой. Чтобы добраться до нее, надо что-нибудь сделать с ними. Годрик впервые в жизни пожалел, что не знает никаких заклинаний, воздействующих на разум. Его семья всегда довольно добродушно относилась к магглам, прося сына лишь никогда не показывать перед ними своих способностей. Магглов надо пожалеть, что им не досталось магического таланта. Нападать на тех, кто заведомо слабее – недостойно.
Правда, сейчас они вчетвером нападали на одну девушку, которая, даже если бы и имела возможность, вряд ли подняла бы на них руку. И тем не менее убивать четырех человек только из-за их страха перед неведомым – на это Годрик не чувствовал себя способным.
И все-таки Хельгу как-то надо было спасать. Желательно, поскорее, пока спорщики не пришли к какому-либо окончательному решению.
Рыжеволосый юноша все так же соблюдая осторожность отошел назад. Сегодня явно был его день – удачный и богатый на идеи. Остальные срабатывали, поэтому оставалось надеяться, что сработает и эта.
Вернувшись к своему коню, Годрик в очередной раз за сегодняшний день вскочил в седло. Волшебную палочку он спрятал обратно за пазуху, зато откинул полу плаща, демонстративно выставляя вперед рукоять меча. Стараясь не шуметь, молодой человек проехал немного назад, а потом снова пустил вскачь, галопом ворвавшись на поляну.
Деревенские парни, от неожиданности вздрогнув, привычно посторонились при виде всадника. Последние солнечные лучи, перед тем, как окончательно скрыться за горизонтом, скользнули по рыжим кудрям, застав их полыхнуть огнем. Обнажив меч, Годрик направил коня так, чтобы оказаться между Хельгой и факельщиками.
Первым опомнился тот, кто предлагал позвать священника:
- Благородный господин, эта девка не стоит Вашей защиты! Она ведьма!
- Что за чушь? – стараясь придать своему голосу весомость, бросил Гриффиндор. Ему внезапно вспомнился Салазар, и юноша попытался изобразить на своем лице точно такую же пренебрежительно-уничижительную гримасу. Вместо этого непривычная к подобной мимике физиономия Годрика перекосилась столь жутко, что парни снова попятились. – Ведьм не существуют. Есть лишь еретики и сумасшедшие. А если вы верите в колдовство – то сами еретики! Я как раз еду в гости к епископу, быть может, захотите составить компанию?
Судя по лицам деревенских, они подобным желанием не горели. Пользуясь их замешательством, Гриффиндор обернулся к Хельге и подал ей руку. Девушка, поколебавшись короткое мгновение, вцепилась в протянутую ладонь, и Годрик как пушинку поднял ее к себе в седло.
Более факельщики его не интересовали. Пришпорив коня, всадники покинули злосчастную поляну, уносясь в ночную тьму.
* * *
Только когда минут через сорок окончательно измученный конь, на котором к тому же оказалась удвоенная масса, начал останавливаться, Годрик осознал, что они едут куда-то не туда.
Хельга, сидевшая перед ним, сжалась в комочек. Годрик крепко держал ее левой рукой, чтобы при быстрой скачке девушка не соскользнула с коня. Юноша ощущал, как время от времени светловолосая малышка вздрагивает, но не знал, что можно сказать или сделать. Гриффиндор пытался сообразить, что лучше – расспросить, чтобы Хельга выговорилась, или же не лезть с вопросами. У него, конечно, были сестры – но старшие и такие бойкие, что ему, скорее, приходилось бороться за свое место под солнцем, нежели утешать их в чем-то. Собственно, он ни одну из своих рыжеволосых и смешливых сестер не помнил зареванной – девицы из семьи Гриффиндор всегда сами умели за себя постоять. Хоть словом, хоть волшебством, хоть кулаком.
И пока Годрик решал, что же ему делать, он не заметил, что, скрываясь подальше от «охотников на ведьм», конь свернул не обратно, на запад, а дальше на восток, в лес.
Искать дорогу назад, да и к тому же в темноте опять проезжать ту деревеньку юноше совершенно не улыбалось. Он не для того затеял балаган, чтобы в результате снова нос к носу столкнуться с теми людьми.
И потому они продолжали свой путь. Конь неспешным шагов увозил Годрика и Хельгу все дальше и дальше от дома.

- Я не поеду домой.
Годрик поперхнулся и едва не выплюнул только что отпитый глоток эля на стол. Откашлявшись, от изумленно посмотрел на девушку.
- Не понял, - пробормотал он. – Но почему?!
- Я не представляю, как покажусь на глаза маме… Да и всем остальным… - Хельга говорила, не поднимая глаз.
- Да твоя мама себе места не находит! – возмутился Годрик. – А с остальными разберемся.
- Нет, - упрямо повторила девушка. – Я… я была такой дурой.
Она склонила голову еще ниже, видимо, жалея, что с утра аккуратно заплела косы, и волосы не могли скрыть ее лицо.
- Хельга, ты не дура, - нахмурился молодой человек. – Может, излишне доверчивая… Но ведь в этом нет ничего плохого! Доверять людям надо.
- Но ведь я не только поверила ему, не только сбежала из дома… - в голосе Хельги послышалось подозрительное хлюпанье. – Я ему рассказала, что я – ведьма.
- Но… - Годрик старательно искал оправдания, - это нормально. В смысле, что бывают же смешанные браки – и вполне честно предупреждать заранее. Кто ж знал, что он этих придурков созовет!
Хельга ничего не ответила. Она так и не притронулась к обеду, который Годрик заказал в придорожном трактире.
К утру и конь, и оба всадника уже практически падали без сил. На их счастье лес закончился, и дорога вывела к деревне, в которой имелся постоялый двор. Молодые люди отправились спать, даже не позавтракав. Время уже перевалило за полдень, когда они отдохнули и Годрик решил, что самое время для трапезы. Молодой человек с энтузиазмом наверстывал те полтора дня, что ему пришлось провести без пищи, но еда на тарелке Хельги так и осталась нетронутой.
- Ну допустим, - тщательно прожевав очередной кусок, продолжил Годрик. Теперь он решил зайти с другой стороны. – Допустим, домой ты не хочешь. А куда тогда?
- Не знаю, - очень тихо ответила девушка.
Гриффиндор со стуком поставил кружку на стол.
- Погоди-погоди, - юноша воздел руки. – Ты хочешь сказать, что сама не знаешь, что ты собираешься делать дальше?
Хельга безмолвно кивнула. Годрик испытал большое желание растянуться на столе, и лишь его сомнительная чистота удержала молодого человека от этого поступка.
- Но ведь за тебя будут продолжать волноваться! – попробовал Гриффиндор еще один козырь.
- Я уже писала одну записку…
- Мда, твою маму она, разумеется, так успокоила… Так успокоила, что она наш дом на уши подняла!
Хельга немного помялась. Возможно, у нее на языке крутилась фраза «А я не просила тебя за мною ехать», но девушка просто не могла себе позволить таких слов по отношению к своему спасителю.
- А почему она к вам-то пришла? – спросила, наконец, она.
Годрик поскреб подбородок. Уже довольно длительное время он пытался отрастить бороду, но пока что росли только отдельные рыжие волоски, торчащие в разные стороны. Они придавали его физиономии несколько мальчишеское и озорное выражение, что тоже было неплохо… И все же юноша не уставал надеяться вырастить на своем подбородке что-нибудь более внушительное.
- Так твоя мама сперва решила, что ты со мною сбежала…
Хельга негромко рассмеялась, заставив молодого человека настороженно на нее покоситься. Однако девушка покачала головой.
- Это невозможно, - отсмеявшись, произнесла она. – ТЫ бы со мною никогда не сбежал.
- Но… В конце концов – мы же вместе и довольно далеко от дома, - усмехнулся в ответ Годрик. – Так что, в каком-то смысле твоя мама оказалась права.
Гриффиндор уговаривал девушку и дальше, но та так и не согласилась ехать домой. Годрик представил себе, как сажает ее в седло насильно: малышка Хельга макушкой не доставала ему даже до плеча. Однако дорога назад предполагала пару дней (они ведь уже не смогли бы ехать тем же бешенным галопом, тем более вдвоем на одном коне), и все это время держать девушку, по сути, в плену…
- Ну хорошо, - наконец сказал молодой человек. – Но тогда я поеду с тобой! – на недоуменный взгляд Хельги он пояснил: - Ну ты только подумай, с какими глазами я вернусь домой и скажу, что отпустил тебя одну! Да и в конце концов, конь-то у нас один на двоих.

Глава 4. Встречи и расставания

Качнется купол неба,
Большой и звездно-снежный…
Как здорово, что все мы здесь
Сегодня собрались
(С) Митяев
- И тогда оно должно пойти вот так… - Салазар прутиком на земле прочертил плавно выгибающуюся линию. – Но это только если правильно направить поток силы.
Ровена, внимательно наблюдавшая за его движениями, кивнула. Она почти всегда все понимала с первого раза, очень хорошо запоминала и могла повторить сказанное сразу же и без запинки. В конце концов, теории девушка посвятила всю ту часть своей жизни, что умела читать. Куда больше ее волновала практическая сторона дела. Магия всего пару месяцев подчинялась Ровене, и до сих пор каждый раз девушка испытывала волнение – а вдруг на этот раз не выйдет?
Впрочем, это беспокойство постепенно сходило на нет. Голос Ровены звучал все увереннее, и палочка все покойнее лежала в изящной руке.
И тем не менее девушка решила пока повременить и не оповещать родителей о проснувшемся таланте. Ей хотелось предстать перед ними уже чего-то стоящей волшебницей, а не неопытной девочкой. Ровена выбрала конец сентября – начало октября. Холода все равно снова разлучит их с Салазаром, а тратить время, тренируясь в одиночестве, ей не хотелось.
А пока стоял лишь август, и впереди оставалось еще почти два месяца, чтобы наверстать невольно упущенное время. И сегодня, как и в прочие дни, Ровена жадно впитывала предлагаемые ей знания.
- Повторите?
Салазар поднял голову, встречаясь с девушкой взглядом. Та кивнула, немного нервно поднимая палочку. Сосредоточившись, она прочитала заклинание и взмахнула – точно так, как было начертано на схеме.
Тонкий золотистый луч, похожий на плеть, изящной дугой скользнул по поляне и скрылся в подлеске.
В следующее мгновение из той же стороны донеслись женский вскрик, приглушенная мужская ругань и конское ржание.
Ровена прижала ладонь ко рту – и тут же ее отдернула. Ей казалось, что мама еще в Лондоне отучила ее от этой детской привычки.
- Спрячьте палочку, но не убирайте ее далеко! – раздался возле уха девушки шепот корнуольца.
Вздрогнув от неожиданности, Ровена послушалась, опуская руку и скрывая палочку среди складок платья. И вовремя: на поляну вышел гнедой конь, несущий двух всадников.
- Это кто тут так заклинаниями кидается? – насмешливо поинтересовался крепкий рыжеволосый парень. – Если вы хотели…
Молодой человек не договорил фразы, замолчав на полуслове. Взгляд его был устремлен в сторону от Ровены. Секунду помедлив, девушка повернулась в том же направлении.
Салазар медленно поднялся с земли.
- Добрый день, Годрик, - чуть растягивая слова, произнес он. – Поверь, мне искренне жаль, если наши занятия причинили тебе и твоей спутнице какие-либо неудобства.
Лицо корнуольца выглядело непроницаемым, руки были спокойно опущены.
Только сейчас рыжеволосый юноша опомнился. Спешившись, он сделал пару шагов навстречу обитателям поляны, слегка щурясь, будто не вполне веря своим глазам.
- Салазар? – наконец спросил он. – Вот уж не ожидал!
- Сожалею, если эта встреча столь тебе неприятна, - в голосе Слизерина прозвучали стальные нотки.
- Нет, что ты! – Годрик просиял. – Как раз наоборот! Я просто не думал, мы встретимся так скоро!
И прежде, чем корнуолец успел хотя бы взмахнуть рукой, он оказался зажат в крепких объятиях.
Ровена уже начала подумывать, а не задохнется ли Салазар в этих поистине медвежьих тисках, когда Годрик все-таки разжал руки. Черноволосый юноша несколько раз жадно вдохнул воздух, одновременно осторожно ощупывая ребра. Убедившись, что все цело, он смерил довольного Гриффиндора гневным взглядом. Тот примирительно поднял руки:
- Ну извини, немного переборщил… Это я от радости. Я же говорил, что мы обязательно еще раз увидимся!
- Раз уж вы знакомы, быть может, имеет смысл представить друг другу и всех остальных? – Ровена тоже поднялась с земли, и теперь стояла, скрестив руки на груди.
Годрик смущенно покосился на нее. Немного неловко поклонившись, он произнес:
- Прошу прощения, мисс… Я – Годрик Гриффиндор, к Вашим услугам.
- Боюсь, Вашими услугами уже пользуется другая леди, - едва заметно улыбнулась зеленоглазая девушка.
Рыжеволосый юноша, спохватившись, обернулся к своей спутнице. Хельга уже спешилась, но не отходила от коня, наблюдая за развернувшейся сценой. Салазар сделал шаг навстречу девушке.
- Добрый день, сударыня. Позвольте представиться: Салазар Слизерин, - изящным жестом корнуолец указал на свою собеседницу: - И также разрешите представить Вам леди Ровену Рейвенкло.
- Хельга Хаффлпафф, - девушки склонили головы, приветствуя друг другу.
- Ну а теперь, раз уж все перезнакомились, можно дальше общаться по-человечески, - Годрик положил одну руку на плечо Салазару, другую – на плечо Хельги, и подтолкнул обоих к Ровене. – Вот например, найдется, чем закусить?
- По-твоему, мы живем на этой поляне? - опуская плечо так, чтобы оно выскользнуло из-под широкой ладони Гриффиндора, поморщился корнуолец. – Извини, но гостей мы как-то не ожидали.
- Ну и ладно, - легко смирился с этим печальным фактом Годрик. – Тогда потом в какой-нибудь деревеньке подкрепимся.
- Сомневаюсь, - покачал головой Слизерин. – Это уже Шотландия, и тебе, с твоей рыжей шевелюрой, здесь вряд ли обрадуются.
- Мда, занесло нас…
Гриффиндор растеряно потер щетинистый подбородок. После чего повернулся к своей спутнице. Хельга лишь опустила взгляд, едва заметно покачав головой.
- Если желаете, - неожиданно для самой себя Ровена услышала свой голос, - то вы могли бы немного погостить у меня. Я живу в замке одна, и буду разделить кров и стол с вами.
- Но… не стесним ли мы Вас? – голос светловолосой девушки прозвучал неуверенно. По ней было видно, что она очень хочет принять предложение, однако при этом боится причинить неудобства.
- Если б это кому удалось… - усмехнулась Ровена. – Замок огромный, но в нем уже много лет никто не живет. Отдельные части уже обветшали – но вряд ли кто-нибудь возьмется его восстанавливать. Моя родня предпочитает жить южнее, так что замок полностью в вашем распоряжении.
- Вот и чудесно! – подвел черту Салазар. – Замечательно, что вы со всем разобрались, ибо мне пора.
Он поднял с земли свои сумку и плащ. Кивнув на прощание остальным, он развернулся и направился прочь с поляны.
- Куда это он? – удивился Годрик, глядя ему вслед.
Ровена подняла взгляд к небу.
- Домой. Во второй половине дня у него занятия.
- А! – вспомнил рыжеволосый юноша. – Да, помню, это те родичи, к которым он уехал учиться. Значит, он до сих пор у них.
Зеленоглазая девушка кивнула. Немного помолчав, она произнесла:
- В таком случае предлагаю и нам собираться. До замка ехать еще немало, а там надо приготовить вам комнаты. Да и насчет обеда распорядиться.
Слово «обед» прозвучало поистине магически, ибо Годрик, больше ничего не говоря, подсадил Хельгу в седло и сам последовал за нею. Ровена подозвала своего коня, и трое молодых людей поехали на север.
* * *
По замку мягко распространялись приятные и очень аппетитные запахи. Ровене даже казалось – хотя она и считала это невозможным – что именно они, запахи, ее и разбудили.
Собравшись и спустившись вниз, девушка поняла, что аромат идет из кухни. Мысль о том, что ее служанка все-таки научилась готовить нечто более, чем просто съедобное, показалась Ровене маловероятной. Значит, за дело взялись неожиданные гости.
Дойдя до кухни, Ровене стало ясно, что ее предположение было верным: хозяйничала та самая маленькая белокурая девушка. Быстро, почти даже небрежно она помахивала палочкой, заставляя кухонную утварь кружиться, добавлять друг в друга разные ингредиенты и активно перемешивать содержимое. Годрик, расположившийся здесь же, за столом, то и дело пытался выхватить из этой круговерти чего-нибудь съедобное, но чугунки и плошки ловко уворачивались от него, а большая разливная ложка даже пару раз несильно хлопнула юношу по руке.
Ровена, застыв в дверях и глядя на эти действия, благодаря которым молодой человек походил на большого рыжего кота, негромко рассмеялась. Светловолосая девушка вздрогнула и обернулась.
- Доброе утро! – улыбнулась она. – Извините, что немного не успеваю – я хотела сделать сюрприз.
- Да ничего страшного, - Ровена покачала головой и перешагнула, наконец, порог. – Если честно, то Вы сейчас готовите примерно недельную порцию. Сама я готовлю… малосъедобно, а больше баловать меня здесь некому.
- Тогда это сделаю я, - на щеках Хельги снова появились очаровательные ямочки. – Я хочу хоть чего-нибудь сделать для Вас.
- Девушки! - почти простонал со своего места Годрик. – Давайте уже заканчивать с этой чопорностью! Ведете себя, будто мы прожили уже по полвека… Мы уже спали под одной крышей и ели за одним столом – что еще нужно?
- Я не против… - хозяйка замка немного смутилась. – Просто… меня так воспитывали.
- Батюшка всегда говорил, что слишком много воспитывать – только портить детей, - Годрик широко улыбнулся и подмигнул Хельге. Та прыснула, но тут же состроила серьезное лицо, делая вид, что полностью поглощена готовкой.

Минут через двадцать трое молодых людей приступили к трапезе. Ровена была вынуждена отметить, что готовила Хельга и правда восхитительно. Особенно потрясающими оказались чудесные ягодные пирожки. Чтобы оторваться от них, пришлось приложить всю силу воли. Годрик, который с силой воли так и не справился, с тоской смотрел на блюдо, на котором еще оставались пирожки, и в его взгляде читалось осознание, что в него просто уже больше ничего не поместится.
- Хельга, - пробормотал бедный юноша. – Это же просто издевательство надо мной! Пирожки еще есть, а места во мне больше нету!
- А это и не тебе, - рассмеялась Хельга. Она повернулась к Ровене: - Мы ведь сегодня тоже поедем туда, на поляну?
Хозяйка замка рассеяно кивнула. Если честно, после такого завтрака никуда ехать не хотелось… И двигаться вообще тоже не тянуло. Но Салазар обязательно придет, а он – это Ровена уже поняла – был человеком до невозможного обидчивым.
Хельга вернула свое внимание Годрику.
- Вот, значит, мы должны угостить и твоего друга, - закончила она.
- А может, он не любит пирожки? – с надеждой поинтересовался рыжеволосый юноша.
- Тогда, так и быть, они достанутся тебе, - сказала Хельга, укладывая пирожки в корзинку. Когда она ее успела найти, вычистить и выстлать полотенцем – Ровена не представляла. Точно так же, как и во сколько надо встать, чтобы проделать всю ту работу, которая у светловолосой девушки просто горела в руках. Закончив, Хельга строго взглянула на Годрика и пригрозила ему пальчиком: - Но запомни, не раньше!

Надеждам Гриффиндора было не суждено оправдаться. Правда, первый пирожок Салазар разглядывал с подозрением, не сразу решившись принять еду из чужих рук. Ровене сразу вспомнился тот трюк, что он выкинул с нею, и подумала, что, совершая подобное, немудрено опасаться пакостей от других. Однако, придя все-таки к мнению, что никто не хочет его отравить, корнуолец попробовал кулинарное творение Хельги, после чего, коротко поблагодарив, принял корзинку. Которая, как с сожалением вынужден был признать Годрик, вернулась к ним совершенно пустой.
Оставив рыжеволосого юношу переживать в обнимку с корзинкой, Салазар заявил, что ему к вечерним занятиям надо подобрать кое-какие травы, и потому, если остальные собираются насладиться его обществом, им придется несколько подождать. Ровена кивнула – подобное случалось не раз – и, спокойно расположившись на расстеленном плаще, углубилась в чтение. Годрик растянулся на траве и, подложив корзинку под голову, стал смотреть в небо, на медленно ползущие пушистые облака.
Хельга, отойдя к деревьям, осторожно перебирала растущие здесь стебельки. Срывать ничего не срывала, лишь внимательно рассматривала, постепенно углубляясь все дальше в лес.
Только осознав, что больше не слышит фырканья лошадей, оставленных на поляне, девушка подняла голову, оглядываясь по сторонам. Совсем недалеко от нее стоял Салазар. Молодой человек так сосредоточено сверял нечто на земле со схемой, которую он держал в левой руке, что даже не заметил постороннего присутствия рядом с собой.
Вот Слизерин наклонился, чтобы сорвать стебель, видимо, все-таки прошедший сверку и принятый на роль искомого растения.
- Подождите! – услышала Хельга свой собственный голос.
Салазар вздрогнул, однако послушно замер.
- Извините, - девушка смутилась, осторожно подходя к корнуольцу. – Я просто… Вы не совсем правильного его срывали.
Молодой человек медленно выпрямился. Он был несколько выше Годрика, хотя и значительно уже его в плечах. С высоты своего роста Салазар смерил взглядом светловолосую малышку.
- И… как же, по-вашему, это следует делать? – намеренно растягивая слова, произнес он.
- Вот так, - Хельга наклонилась и, сняв с пояса небольшой, чуть ли не игрушечный ножик, срезала стебелек под определенным углом. Протянув его юноше, она все также смущенно пояснила: - Видите ли, мои предки жили в более суровых условиях, и каждое растение было на счету. Надо было стараться, чтобы каждый стебелек, каждый листик обладал максимально возможной волшебной силой, и содержался так, чтобы как можно дольше и лучше ее сохранить. Возможно, здесь это и не столь важно…
- Нет, Вы правы, - все так же медленно, но теперь, скорее, из-за раздумий, произнес Салазар. – Бывают зелья, строго ограничивающие количество ингредиентов, и в таком случае сила каждого из них приобретает первостепенное значение. Благодарю Вас за помощь.
Хельга почувствовала что краснеет от удовольствия. Этот высокий черноволосый юноша немало смущал ее, особенно когда поджимал свои тонкие губы и смотрел равнодушным и слегка презрительным взглядом. Правда, девушка уже начала понимать, что этот взгляд не относился персонально к ней, а был как бы неотъемлемой частью Салазара.
* * *
Встречи на поляне стали ежедневными. Хельга как-то незаметно присоединилась к Ровене и Салазару. Впрочем, девушка и без того знала множество заклинаний – обычно очень практичных и нужных в быту. Однако она со всем присущим ей прилежанием взялась и за новые заклятия.
Один Годрик неприкаянной душой маялся, пока остальные сидели, уткнувшись в книги или что-то горячо обсуждали. Рыжеволосый юноша успел облазить все окрестности, попытался подружиться с Цезарем, убедиться, что это безнадежно, ибо сокол признавал лишь свою хозяйку, а также переделать кучу самых что ни на есть бесполезных дел.
В конце концов Салазару надоело бесцельное мельтешение Годрика по поляне, и он однажды принес на встречу небольшую, скромно оформленную книгу. Вручая ее Гриффиндору, корнуолец с нажимом произнес:
- Займись. Только не вздумай ее потерять. И чтобы больше нам на глаза твоя скучающая физиономия не попадалась!
Годрик мрачно взял протянутую книги и из вежливости перелистнул пару страниц. После чего он замер, вчитался, и, подняв взгляд на Салазара, медленно переспросил:
- Это… точно возможно?
- Возможно, - кивнул Слизерин. – Только надо приложить немало усилий. Дано не всем, но при известном старании многие способны достигнуть положительного результата. Поэтому, - он взял Годрика за плечи и плавно развернул в сторону леса, - иди и тренируйся. Получится – придешь показать.
Годрик как во сне, то и дело поглядывая на книгу, которая в его руках казалась чем-то чужеродным, направился прочь с поляны.
- Что ты ему дал? – глаза Хельги изумленно округлились. Под настойчивым влиянием Годрика молодые люди все-таки перешли на «ты», причем вышло это даже как-то само собой.
Салазар передернул плечами.
- Трактат об анимагах. С инструкцией по перевоплощению. Результат – интересный, так что у Годрика будет стимул приложить усилия. А их потребуется много, поэтому он не будет мешать остальным.
Слизерин не ошибся. С этого дня рыжеволосого юноши было не видно и не слышно – не только на поляне, но и в замке он вел себя на удивление тихо и задумчиво. Девушки пытались добиться от него отчета об успехах, но Годрик отмалчивался. Только однажды он обронил:
- Да не знаю я! Все никак не определюсь – в кого…
Услышавший это Салазар поморщился:
- Не ты выбираешь образ, а он тебя. Почти в каждом из нас спит образ тотема – и в критических ситуациях мы черпаем у своего животного начала. Человек многое подчинил разуму, но у него есть и инстинкты. В обычной жизни мы глушим их, потому что общество не признает тех, кто выходит за его рамки, однако когда речь идет об опасности, или о чем-то из ряда вон выходящем, мы можем полагаться лишь на свое собственное внутреннее «Я». И каждое «Я» связано с какими-либо определенными свойствами. Надо пользоваться тем, что дано, стараться развивать его, стремясь к идеалу. А просто желать чего-то, особенно того, что противоположно твоей природе – бесполезно. Так что перестань выбирать и прислушайся к себе. Задай себе вопрос: «В чем моя сущность?» И только услышав ответ ты добьешься нужного результата.
- А ты сам умеешь? – спросил тогда Годрик.
Слизерин помедлил с ответом.
- Умею, - нарочито растягивая слова, произнес, наконец, корнуолец. – Однако это мое личное дело, и никого развлекать демонстрацией я не собираюсь.
- Наверное, какая-нибудь каракатица, - глубокомысленно протянул Гриффиндор, за что тут же получил толстым томом «Таинственных Зелий для Посвященных» по рыжей макушке.
Но перевоплощаться у него на глазах Салазар так и не согласился.

Наступил сентябрь, и зелень постепенно уступала место золоту и багрянцу. Поляна благодаря траве еще сохраняла зеленый цвет, однако под деревьями уже начал выкладываться золотистый ковер из опавших листьев.
Ровена начала ощущать неясную тревогу. Время снегов приближалось, а значит очень скоро она вернется в Лондон.
В Лондон. Домой.
Вот только почему-то в последнее время домом девушка привыкла называть именно эти места. Замок с появлением Годрика и, главное, Хельги, приобрел жилой вид. Конечно, обветшавшие башни они были не в силах поправить, однако светловолосой малышке удалось придать уюта той части замка, где они обитали. Да и кухня теперь распространяла тепло и вкусные ароматы.
Ровена убеждала себя, что это всего лишь привычка. Кто она этим людям, кто они ей?
Всего лишь первые, с кем она говорила спокойно, не стыдясь неизвестно чего и не скрывая своих мыслей? Потому что они знали, кто она – и это не становилось для них преградой? Ровена на второй же день сочла нужным предупредить гостей, что она – дочь нормандского барона. При этом она пристально смотрела в глаза рыжеволосого юноши, но тот лишь пожал плечами и шутливо сказал, что красивой девушке можно быть дочерью кого угодно. Это было не совсем так, однако молодой человек был с ней максимально честным. По-настоящему врать, как Ровена очень скоро поняла, Годрик просто не умел.
И все-таки расстаться придется. Они не могут вечно просидеть на этой поляне. И не могут, как Годрик в шутку предлагал, выкрасть Салазара и запереться в ее замке. Это даже обсуждать невозможно – что они там будут делать? Конечно, они могли бы учиться, но ведь Гриффиндор первым на стенку полезет со скуки!
Какие бы теплые чувства не испытывала Ровена к людям, которых тихонько, только для самой себя, называла своими друзьями, очень скоро их пути разойдутся. Ей нужно вернуться в Лондон. Обрадовать родителей – в первую очередь, конечно, мать, которая так переживала несовершенство старшей дочери. Салазар тоже не навечно здесь останется: рано или поздно его ученичество закончится, и он покинет замок своих родичей. Куда он поедет? Обратно в родовое поместье или тоже в Лондон, пытать счастья? Или еще куда-то?
Годрика, несомненно, ждут подвиги. У него душа воина – это чувствовал каждый, кто смотрел в ярко-голубые глаза юноши. И особенно кто видел, как он фехтует своим серебристым мечом. Гриффиндор уже несколько раз успел рассказать про свои приключения и о битвах с гоблинами. Эта жизнь явно была ему по душе. Наверняка, стоит им расстаться, он вернется к ней – и будет счастлив.
Хельга… Если честно, то светловолосая девушка вызывала у Ровены беспокойство. Точнее, хозяйка беспокоилась за нее. Ни сама Хельга, ни – что куда более удивительно – разговорчивый Годрик так и не рассказали, какими судьбами эти двое оказались вместе и так далеко от их дома. Ровена и Салазар поняли только, что Годрик и Хельга знакомы с детства, жили по соседству… Но как их занесло столь далеко на север – можно было только гадать.
Сперва Ровена думала, что молодых людей связывают романтические отношения, однако, живя с ними под одной крышей, она убедилась в ошибочности такого предположения. Хельга и Годрик хорошо ладили, однако их дружбу в самом крайнем случае можно было назвать отношениями сестры и брата.
* * *
Молодые люди, ловя последние солнечные и теплые дни, все еще продолжали свои занятия, когда в привычный ритм их будней ворвался ураган.
Ураган являлся не слишком высоким, но коренастым и крепким мужчиной лет пятидесяти. Он въехал на поляну и окинул ее тяжелым взглядом светло-голубых глаз.
Хельга тихонько ойкнула и отчаянно покраснела.
Собственно, именно это «Ой!» заставило Ровену поднять голову и, оторвавшись от чтения, вникнуть в происходящее.
Она увидела, как приехавший мужчина спешился и решительным шагом подошел к белокурой девушке. Хельга поспешно поднялась ему навстречу, одергивая платье и не поднимая взгляда от земли.
- Я… я все могу объяснить, - девушка все же заговорила первой.
- Дома поговорим.
Лицо мужчины под соломенными волосами тоже раскраснелось, казалось, он с большим трудом сдерживает негодование. Он еще раз осмотрел поляну, после чего нахмурился и подтолкнул Хельгу к своему коню.
- Но мои вещи… - попробовала задержаться светловолосая малышка, но ее даже не стали слушать.
Ровена опомнилась только когда поляна опустела.
Девушка опустила книгу, зажмурилась и снова распахнула глаза.
- Кажется, Хельгу ждет домашний скандал, - раздалось вдруг у нее из-за спины.
Ровена подпрыгнула на месте и резко обернулась. Салазар стоял, задумчиво глядя в ту сторону, откуда еще доносился стук копыт.
- К-как… - Ровена нахмурилась. Кажется, в тот момент, когда забирали Хельгу, корнуольца на поляне не было. – Откуда ты взялся?
- Я был тут, - Салазар передернул плечами. Встретившись взглядом в недоверчивым взором девушки, он неохотно пояснил: - Когда этот человек появился – а я сразу его услышал, - я понял, что он за Хельгой, уж слишком они похожи. Судя по возрасту, это ее отец... Ну, а какова будет реакция отца на любого мужчину, обнаруженного рядом с пропавшей дочерью, даже думать не надо. И, поскольку мне вовсе не улыбалась перспектива сходиться в сражении, а то и в банальной драке из-за того, к чему я не имею ни малейшего касательства, я предпочел… сменить форму.
Объяснения показались Ровене убедительными. Она только не удержалась и, желая слегка отомстить за свой испуг, поинтересовалась:
- Значит, Годрик угадал? Это что-то маленькое?
Взгляд черных глаз стал мрачным.
- Ровена, - медленно произнес юноша. – Поверь, ты точно не захочешь это увидеть.
На какую-то долю мгновения его зрачки стали вертикальными, и у девушки перехватило дыхание. Она поняла, почему Салазар наотрез отказался превращаться при них – уж он-то видел ее страх в действии. С трудом сглотнув, Ровена кивнула, но все же осторожно спросила:
- А ты… ядовитый?
Салазар довольно ухмыльнулся, так, что зубы хищно блеснули.
- Очень, - шипяще произнес он. – Поэтому не советую испытывать мое терпение.
Ровена вцепилась в книгу, чувствуя, что руки дрожат и надо их хоть чем-то занять. Она ненавидела, когда все менялось столь быстро – и уж тем более столь драматично, как сегодня. Девушка беспокоилась за Хельгу… Теперь уже обоснованнее, нежели раньше. А также пришла тревога и за себя саму.
Она не видела отца вот уже… четыре года? Быть может, ему вовсе не нужно, чтобы она возвращалась? И не важно, волшебница она теперь или нет… Может, лучше не рисковать? Но так жить дальше невозможно…
Мучительные размышления Ровены прервал треск веток, заставивший девушку вздрогнуть. В первый момент ей показалось, что это Хельга с отцом возвращаются… бог знает зачем. Однако на поляну выпрыгнул крупный песчано-золотистый зверь.
Как завороженная Ровена уставилась на него, не признав сперва. Зверь тряхнул роскошной густой гривой, прогнулся, издал низкий грозный рык – и прыгнул.
Девушка зажмурилась, выставив перед собой толстый том, к чтению которого так и не успела вернуться. Раздался приглушенный звук падающего тела – и все стихло.
Секунда шла за секундой, но больше ничего не происходило. Ровена рискнула открыть глаза и осторожно обернуться.
Салазар лежал на земле, вытянувшись и оставаясь неподвижным. Зверь, частично придавив его, склонил свою морду к самому его лицу. Мощные передние лапы находились по обе стороны от бледного лица корнуольца.
Ровена боялась не то что шелохнуться – вздохнуть. Ей казалось, что одно неосторожно движение – и зверь просто перегрызет юноше горло. «Но ведь он может превратиться! - вдруг мелькнула мысль у девушки. – Ядовитые змеи некрупные, и прежде, чем зверь поймет, что добыча ускользнула, Салазар будет уже далеко…»
Однако следующей мыслью Ровены было, что если Слизерин так поступит, то зверь обратит свое внимание на нее. Способен ли Салазар…
Сердце девушки билось столь отчаянно громко, что она даже не сразу поняла, что слышит голос. Голос резкий, настойчивый, с оттенком усталости:
- Слезь с меня немедленно. Ты слишком тяжелый.
Ровене осталось лишь с удивлением наблюдать, как хищник медленно сполз с юноши и посмотрел на него с почти человеческой обидой.
Внезапно по шкуре зверя пробежала едва различимая волна, тело деформировалось: задние конечности начали удлиняться, передние – укорачиваться, грива явственно порыжела, с морды исчезли волосы… да и сама она, искажаясь будто глина под руками гончара, постепенно начала принимать человеческие черты.
- Годрик! – тихонько ахнула Ровена.
На лице рыжеволосого юноше довольное выражение боролось с все той же обидой.
- Как ты догадался? – спросил он Салазара, который, поднявшись на ноги, брезгливо отряхивался.
- В Шотландии львы не водятся, - отрезал корнуолец. – Тем более львы с наглыми голубыми глазами. Ты первым будешь.
- Ага, - удовольствие все-таки победило и заполнило собой все существо Гриффиндора. – Я и сам не ожидал, что выйдет… такое. Но здорово получилось! – повернувшись к Ровене, он галантно добавил: - Надеюсь, наши дамы не слишком испугались? А где…
Взгляд рыжеволосого юноши растеряно скользнул по поляне.
- А где Хельга? – с беспокойство спросил Годрик. – Я…
- За ней приезжал отец, - сухо ответил Салазар.
Закончив приводить себя в порядок, он стал собирать свои вещи.
Лицо Гриффиндора побледнело, так, что каждая веснушка стала казаться темной точкой.
- К-как отец? А… я?
- Хочешь сказать, что ее отец – это ты? – черная бровь Слизерина насмешливо приподнялась.
- Да нет… - краска вернулась на лицо Годрика, даже с избытком – теперь юноша покраснел. – Я… Я должен был вернуть Хельгу домой… А вместо этого мы поехали в совсем другую сторону. А здесь и вовсе позабыли о времени…
- Все с вами ясно, - в голосе Салазара снова прозвучала усталость. – Послушай, мне уже пора, так что…
- Погодите! – Ровена тоже поднялась на ноги и встала между юношами. – Наверное, лучше сказать сейчас…
Две пары глаз уставились на нее. Девушка прижала к себе книгу, будто пытаясь впитать от нее уверенность.
- Я давно собиралась… Только не знала, как выбрать время и как сказать… вам всем... – она замолчала, но, собравшись с духом, продолжила: - Я хочу вернуться в Лондон. Я должна показать своей семье, что они ошибались на мой счет. Я…
Она не смогла продолжить, но этого и не требовалось. Салазар, в глазах которого на мгновение сверкнул некий огонек, сделал шаг навстречу девушке и, аккуратно взяв ее руку, поднес к губам.
- Это правильная идея, Ровена, - очень мягко произнес корнуолец. – Твоя семья будет рада тебе, и ты должна занять место, которого достойна, которое предназначено тебе по праву рождения и крови. Здесь нечего стесняться или и нельзя чувствовать себя виноватой.
Девушка улыбнулась ему, благодарная за понимание. Повернувшись к Гриффиндору, она уже увереннее произнесла:
- Годрик, если тебе нужно…
Рыжеволосый юноша растеряно взглянул на нее, потом на Салазара. Корнуолец не смотрел на него. Выпустив ладонь Ровены, он стоял, опустив руки, и устремив взор куда-то вдаль, сквозь деревья. Годрик почувствовал страстное желание спросить у него, хочет ли Салазар, чтобы он остался. Юноша даже открыл уже рот – но не смог произнести ни слова. Ему почему-то казалось, что он обязательно услышит «нет». Впрочем, что еще мог ответить Салазар? Даже если остаться жить в замке Ровены – девушка говорила, что зимой перевал станет непроходимым…
- Большое спасибо, - как во сне Годрик услышал голос – свой, но при этом деревянный и чужой. – Но вряд ли это будет уместным. Пожалуй, мне тоже надо будет заехать домой.
Ровена кивнула и развернулась, направляясь к своему коню. Салазар все так же задумчиво пошел в сторону замка своих родичей.
Годрик, опомнившись, в два размашистых шага нагнал его и положил руку на плечо. Черноволосый юноша даже не вздрогнул, лишь обратил на Гриффиндора свой взгляд.
- Вот так? – неопределенно спросил Годрик. – Мы расстанемся… вот так?
- А как ты хотел? – пожал плечами Салазар. – С цветами и музыкантами?
- Но ведь это неправильно, - выдохнул рыжеволосый юноша. – Я столько… столько всего еще не сказал!
Слизерин осторожно сдвинул со своего плеча его руку, которую Гриффиндор так и не убрал сам.
- Об этом надо было думать раньше, - тихо произнес корнуолец. – Упущенное время никогда не возвращается.
- Но можем вернуться мы, - попытался улыбнуться Годрик. – Мы ведь еще встретимся, верно?
- Чего только в жизни не бывает, - пробормотал Салазар, скорее для себя, нежели для собеседника, однако тот просветлел.
- Вот и чудесно! – рука, от которой корнуолец только-только избавился, снова хлопнула его по плечу. – Значит, встретимся! И обязательно все четверо!
Гриффиндор легким шагом направился к своему коню, оставляя друга размышлять о своем неуемном оптимизме.

Часть 2. Глава 5. Важные разговоры. Начало

Пацаны, пацаны, что ж творится-то?
Мы не можем друг другу помочь…
Кто подался работать в милицию –
Кто бежит от милиции прочь…
(С)
- Едет! Едет!!!
Взлохмаченный паренек лет тринадцати ворвался в пещеру, где сидели несколько мужчин. На его крики все дружно обернулись.
- Не рановато ли? – спросил один из мужчин, не замедлив, однако, подняться на ноги. Его примеру последовали и остальные. – Раньше полудня ведь не ждали.
Парнишка лишь мотнул головой.
- Несется – будто черти за нею гонятся, - все еще задыхаясь от быстрого бега, произнес наконец он.
- Ну что ж, - крепкий рыжеволосый мужчина усмехнулся в бороду, - коли так, придется разобраться с чертями: эта добыча будет нашей.
Обитатели пещеры собрались споро и вскоре добрались до места, где собирались поджидать карету. Годрик, расположившийся среди своих людей, окинул их в последний раз взглядом.
Когда, будучи юношей, ему пришлось расстаться со своими друзьями и покинуть гостеприимный замок, он не сразу отправился домой. Не то чтобы он боялся встречи с отцом Хельги – нет, если бы он хоть на секунду думал, что его присутствие может помочь девушке, Годрик бросился бы домой сломя голову. Но он даже мысли такой не допускал. Отец Хельги был человеком вспыльчивым, но при этом отходчивым и в быту добродушным.
Просто сперва Годрику было как-то неловко возвращаться, а потом его настигла весточка от Брайана. Тот спрашивал, не сможет ли юный Гриффиндор приехать к нему – и Годрик с радостью устремился по указанному адресу. А весной собрали новый поход против гоблинов…
Снова в родных местах юноша оказался лишь через несколько лет – и не узнал их. По знакомым с детства полям ходили совершенно чужие люди. В деревне ему удалось узнать, что эти земли были подарены королем одному из нормандских баронов. Правда, кое-кто из местных попытался оказать сопротивление захвату земель.
Сквозь нахлынувшую горечь Годрик почувствовал гордость за отца, возглавившего это восстание. Гордость осталась – но и боль не ушла, ибо родителей больше не было в живых.
В первый момент молодой человек рвался отомстить местному барону, и деревенским лишь ценой неимоверных удалось его удержать. В ту ночь Годрик напился, как никогда в жизни, а на следующий день решил, что раз у него нет возможности напрямую отомстить обидчикам, он приложит все силы, чтобы норманнам жизнь в Англии не казалась простой и счастливой.
И вот теперь, спустя двадцать лет, его ватаги опасалась вся округа. Шериф не раз посылал своих людей охотиться на лесных парней, но их будто хранила судьба. Солдаты петляли, кружили, но так и не находили пути к тайному убежищу. А Годрик, оставив вокруг простейшие защитные заклинания, спал спокойно. Мага в подмогу прислать шерифу никто не догадался (а может, и не дошли слухи до соответствующих кругов), и потому все: и люди шерифа, и люди лесного предводителя – объясняли неуловимость разбойников лишь сказочным везением.
И, быть может, тем, что многие жители были на стороне «вольных людей». Вот например, те же трактирщики: почти каждый из них не упускал случая послать в лес весточку, если к ним заезжал кто из нормандских вельмож или их сторонников. И вчера поздно ночью пришла такая. Хозяин одного из окрестных трактиров сообщал, что глубокой ночью у него остановился некий важный господин. Учитывая, как поздно он приехал, Годрик ждал его прибытия примерно к полудню, однако, видимо, «важный господин» очень торопился.
Вдалеке послышался топот копыт. Гриффиндор сосредоточился. Да, именно как им и сказали: карета и четверо всадников. Еще пара минут, и Годрик смог убедиться в этом воочию: сперва показались двое всадников, за ними – карета, вслед которой ехали еще двое.
Лошади, скакавшие впереди, были вынуждены встать на дыбы, едва не нарвавшись на завал, сооруженный разбойниками на дороге. Всадники еле-еле успели согнать своих коней с дороги, ибо разогнавшаяся карета не могла остановиться сама собой и продолжала двигаться по инерции. Кучер, видимо, виртуозно владевший своей работой, невообразимыми усилиями умудрился заставить коней сойти с дороги по касательной. Карету сильно занесло в сторону, и какое-то мгновение казалось, что она не удержится и завалится на бок. Однако сделана она была на совесть и все же устояла.
Годрик подал знак своим людям, и они выскочили из засады. Кое-кто из команды давно предлагал использовать луки, но Гриффиндор считал ниже своего достоинства связываться со стрелковым оружием. Он будет нападать в открытую, глядя врагам в лицо.
Пока лесные братья атаковали всадников, Годрик устремился к карете. На съежившегося под наставленным на него мечом кучера предводитель разбойников не обратил внимания и, распахнув дверцу, заглянул внутрь.
Первым, кого увидел Гриффиндор, был мужчина лет сорока, худощавый и бледный. У Годрика проскользнула мысль: «Он не норманн… Те коротко стригут волосы, а у этого они ниже плеч
Но это не имело значения. Воины, сопровождавшие карету, были норманнами. А значит, кем бы ни был человек, которого они охраняли, он явно находится не по ту же сторону, что сам Годрик.
Предводитель разбойников поднял меч. В дальнем углу кареты, противоположном тому, где сидел мужчина, что-то вздрогнуло. Краем глаза Гриффиндор приметил женщину в простом платье. Женщина прижимала к себе небольшой кулек и испуганно смотрела на вооруженного человека.
Ее он не тронет. Он не воюет с женщинами – и Годрик снова обратил свое внимание на мужчину. В глубине темных глаз человека, плотно вжавшегося спиной в спинку сиденья, мелькнул ужас, когда холодное лезвие меча коснулось незащищенного бледного горла. Напряженный взгляд скользнул вверх по лезвию, по гарде, по серебристой рукояти, украшенной рубинами…
И в это мгновение по лицу путешественника проскользнуло… узнавание? Он впился взглядом в ярко-голубые глаза Гриффиндора.
А тот испытал странное чувство, будто все это уже однажды было: секундный испуг, узнавание, понимание – и в результате странная насмешка.
- Ну здравствуй, Годрик… - в напряженной тишине, нарушаемой лишь звоном оружия, доносящимся снаружи, прозвучал резкий, почти совершенно стершийся из памяти голос. – Вот и встретились.
Рука предводителя разбойников сама собой опустилась вниз. Лишь привычка крепко держать меч не позволила благородному оружию выпасть из внезапно ослабевшей ладони на пол кареты. Гриффиндор вглядывался в лицо путешественника, одну за другой находя знакомые черты. Как же трудно узнавать человека, которого не видел более двадцати лет!
Внезапно кулек в руках женщины дернулся и начал издавать звуки: сперва негромкие, а потом все более настойчивые.
Годрик опомнился.
- Я… не хотел… так, - пробормотал он.
Надо было срочно что-то предпринимать. Конечно, нормандские воины лучше вооружены, однако его людей гораздо больше, да и владеют своими мечами они ненамного хуже.
Нужно остановить их, немедленно!
Годрик в последний раз бросил взгляд на своего прежнего друга и вынырнул из кареты обратно на свежий воздух. Сражение было в самом разгаре: нормандцы, так и не спешившиеся, умело отбивались, однако лесные братья брали как количеством, так и опытом в подобных стычках. Гриффиндор на мгновение зажмурился. Никогда он еще не отдавал такого приказа – однако никогда он еще не был поставлен в такую ситуацию.
- Отходим! – громовыми раскатами пронесся над сражающимися его командирский голос. – Отходим назад!
- Но… - один из его людей, оказавшийся неподалеку, улучил момент и обернулся к предводителю. – Мы же вот-вот…
- Я сказал: отходим! – Годрик сорвался на звериный рык. – Это приказ.
Лесные братья медленно, неохотно отступали под сень деревьев. Нормандские воины, воодушевившись, бросились было за ними, когда дверь кареты распахнулась и оттуда выглянул бледный черноволосый мужчина:
- Не сметь! – его голос был негромким и шипящим, однако услышал его каждый, кто еще оставался на дороге. – Эти отродья заманивают вас в лес! Не вздумайте поддаться на их уловку. Немедленно уезжаем отсюда.
Воины послушались, хотя и бросали вслед разбойникам разочарованные взгляды. Однако ослушаться господина никто не решился и, частично разобрав, частично объехав завал на дороге, путешественники тронулись дальше.
* * *
За окном медленно догорал день. Солнце золотило верхушки деревьев и крыши домов, придавая скромной местности антураж, достойный самых взыскательных особ. Даже трактир выглядел куда более респектабельным, нежели в тот час, когда в его двор въехали четверо всадников, сопровождающих карету.
К удивлению воинов, Слизерин, всю дорогу столь торопившийся вернуться в Лондон, что на ночлег они останавливались лишь глубокой ночью, сегодня отдал распоряжение закончить путь гораздо раньше. Однако приказов своих сиятельный лорд никогда не объяснял, и сопровождающим ничего не оставалось, как беспрекословно подчиниться.
Впрочем, они-то не прогадали. Отдыхая от бешенной скачки, они сидели внизу трактира и праздновали дневную победу. Косые взгляды местных просто игнорировались: вдохновленные тем, что они вполне успешно отбивались от более чем дюжины разбойников, норманны ощущали себя способными противостоять кому угодно.
Оставшийся наверху, в снятой на эту ночь комнате, Салазар отнюдь не испытывал столь радостных эмоций. Его состояние скорее можно было назвать задумчивым: лорд мерил комнату шагами, время от времени то касаясь лба, то поглаживая бороду. Пару раз Слизерин потер тыльной стороной ладони поясницу. Он ненавидел кареты: сводящая с ума тряска, раздражающие сквозняки и утомительное ощущение пути.
К сожалению, аппарировать в его положении было крайне неудобно. Во-первых, исчезать из лондонского дома, полного магглами, было бы безумием. Во-вторых, на родовое поместье в Корнуолле наложены антиаппарационные защитные чары, и день-другой все равно бы пришлось добираться своим ходом. В-третьих, лорд не мог позволить себе отсутствовать без уважительных причин, а в поездке у него обязательно должны были быть сопровождающие. И, в-четвертых, аппарировать с маленькими детьми настоятельно не рекомендовали все пособия по этому виду магии: аппарация сильно воздействовала на вестибулярный аппарат, и для детей имелся огромный шанс непоправимо нарушить его работу.
Учитывая все эти важные причины, приходилось использовать маггловские средства передвижения, насколько бы невыносимыми они ни казались.
С другой стороны, за двадцать с лишним лет он уже почти привык жить по-маггловски. И самым страшным здесь было то, что этот факт его теперь практически не ужасал.
Еще одну зиму после того, как его… знакомые (язык Салазара никак не поворачивался назвать их друзьями – в его лексиконе это слово находилось будто бы под табу) разъехались, он провел в доме своих родичей. К весне обучение закончилось, и юноша, распрощавшись с кузиной и лордом Бедвиром, покинул замок, на два года заменивший ему дом.
Однако Слизерин не стал возвращаться в Корнуолл. Его путь лежал в Лондон.
Молодой человек ни за что на свете не признался бы в этом, но всю дорогу его сердце бешено колотилось. Он сделал ставку – практически в пустоту, на почти нереальное выпадение костей – и ему оставалось лишь надеяться на успех.
Но успех – вещь эфемерная, а Удача – дама капризная. Однако Салазар уже решил для себя, что сделает эту попытку, чего бы ему не стоило. Он просто не сможет вернуться домой, и всю жизнь лишь вспоминать, что все было в его руках, а он не решился использовать свой шанс.
В Лондоне заправляли норманны. Англия, конечно, уступала их более щедрому родному краю, но те, кто несколько лет назад были вынуждены ютиться в тени более старших родичей, с радостью хлынули в новый край, чтобы отхватить себе земли и должности. Они и друг с другом-то грызлись, как собаки из-за кости, а уж впустить в свой круг чужака…
Для этого нужен был ум. Но еще больше – хитрость и ловкость. Надо было уметь говорить – и промолчать в нужный момент. Нужно уметь действовать – и уметь выжидать, наблюдая.
Салазар был уверен, что все это ему дано. Общаясь с Ровеной, он не раз, с одной стороны, восхищался умом девушки, но с другой – испытывал некое насмешливое сочувствие к его прямолинейности. Подчас куда проще и быстрее дойди до цели, выбрав кружной путь.
Ровена… Девушка оказалась не просто своеобразным триумфом Салазара. С самого начала его тщеславие простиралось куда дальше просто магического успеха.
Ровена должна была стать его путеводной звездой в мир власти.
Приехав в Лондон, Слизерин отправился на поиски семьи Рейвенкло. Барон Рейвенкло, чистокровный волшебник из Нормандии, не только добился для себя земель в Нортумбрии, но и являлся обладателем прекрасного лондонского дома. Юношу из Корнуолла он принял, хотя и с некоторым удивлением.
В первый момент Салазара поразило, что Ровена, по всей видимости, родилась похожей на отца. Раньше ему почему-то казалось, что черты ее прекрасного лица в своей тонкости унаследованы от матери-кельтки, а от отца – лишь светлые глаза, однако сейчас был вынужден убедиться: Ровена практически полностью повторяла облик отца. Разве что волосы нормандского барона были светло-русыми, почти до белокурости.
Разговор вышел недолгим. Салазар загнал свое волнение в самые дальние уголки сердца и выглядел совершенно спокойным. Его ровный хорошо поставленный голос, мягкие манеры и сдержанность, столь неожиданная для девятнадцатилетнего юноши, произвели впечатление на барона.
Да, Ровена рассказывала об этом молодом человеке. И барон собственными глазами видел произошедшее чудо: дочь, которую он столько лет считал сквибом, оказалась волшебницей. Более того, очень сильной волшебницей. Барон, из стыда все это время скрывавший правду о своей дочери, так, что даже в семье не все знали о постигшем его несчастье, теперь получил возможность заключить выгодный брак. Собственно, у него уже даже имелся прекрасный кандидат, и до свадьбы оставались считанные недели.
С первых же минут разговора убедившись, что приехавший молодой человек не имеет безумного желания просить у него руки дочери, барон Рейвенкло несколько расслабился. Он благодушно слушал юношу, приходя будто сам собой к мнению, что в его просьбах нет ничего невыполнимого. Действительно, почему бы не приставить столь одаренного и обаятельного молодого человека к полезным государственным делам? Конечно, вряд ли к чему-нибудь особенно важному: тут и норманны-то друг дружке на шею лезут, что уж говорить о юном корнуольце… Но если у него и правда голова на плечах, то он дальше сам разберется, что ему делать со своей карьерой.
На этом вопрос был решен.
А Салазару только это и было нужно. Край, уступ, за который можно зацепиться. Начальная точка, с которой можно было взять старт.
На его счастье оказалось, что магов из Нормандии в Англию прибыло не так уж много. Барон Рейвенкло входил в число тех нескольких десятков человек, которые на свой страх и риск оставили обжитые места и решили опробовать свои силы в новой стране.
А с магглами было проще. Слизерин в полной мере получил возможность использовать свои знания, которые столь тщательно подбирал. Там, где опасно было применять открытые заклинания – все же перед носом у нормандских магов не стоило рисковать – там он полагался на зелья, многие из которых он видоизменил или же усилил сам. Очень скоро королевский двор оказался будто опутан сетью из слов, зелий и испарений.
Салазар Слизерин добился того, чего хотел больше всего в жизни: власти.

Салазар остановился и взглянул в распахнутое окно. Солнце уже практически село, и из окон, выходящих на северо-восточную сторону, пейзаж выглядел совершенно ночным.
Интересно, он придет?
Слизерин снова непроизвольным движением потер поясницу и бросил мрачный взгляд на кровать. Хорошо было бы лечь, однако, возможно, ночной гость еще появится.
Будто в ответ на эти мысли за окном что-то тихонько зашуршало. Салазар, успевший отвернуться, сдержался, чтобы не бросить взгляд в ту сторону. Только ненормальный мог лезть в это окно, и оставалось надеяться, что такой ненормальный на округу всего один.
А довольно тихо лезет. Лорду приходилось напрягать свой тонкий слух, чтобы разобрать шорохи ловких быстрых движений.
Наконец, гость оказался в комнате. На несколько минут воцарилась тишина.
- Салазар?.. – наконец, не выдержал пришедший, и его густой басовитый голос заставил корнуольца невольно улыбнуться. Мимолетно. Уголками губ – но улыбнуться.
Вернув лицу исполненное достоинства выражение, Слизерин медленно повернулся к ночному гостю.
- И еще раз здравствуй, Годрик, - негромко произнес лорд. – Я рад, что ты все же решил прийти.
И опять неловкая пауза.
Наконец, Слизерин прервал ее, плавным жестом указав на стол, накрытый возле одной из стен. Лорд предусмотрительно велел отодвинуть его от окна, предполагая, что Гриффиндор появится именно этим путем, и не желая, чтобы старый друг первым делом своротил средство для душевной беседы.
Годрик кивнул и, привычно поправив меч у бедра, опустился на один из табуретов. Салазар сел напротив. Взяв бутыль, стоящую на столе, он легонько провел по ней пальцами, унизанными перстнями, и только потом, вскрыв, начал разливать вино в кубки.
Мужчины взяли каждый свой кубок. Салазар приподнял свой и негромко произнес:
- За встречу?
Гриффиндор, взволновано сглотнув, кивнул.
Содержимое кубков опустело в тишине.
- Хорошее вино, - сказал Годрик, ставя кубок обратно. Салазар, в полумраке комнаты из-под полуопущенных ресниц следивший за старым приятелем, едва заметно усмехнулся.
- Да… было. В этих трактирах подают черт знает что, и потому я вез свой запас… Но после вашей выходки на дороге, после того сумасшедшего кульбита, который вы заставили выкинуть мою карету, уцелели лишь две бутылки.
- Извини, - Гриффиндор заметно смутился. – Но нам передали, что едут норманны…
- Так значит, это ты тот самый знаменитый разбойник, который держит в страхе всю округу? – Слизерин, упершись локтями в столешницу, опустил подбородок на сплетенные пальцы. – Наслышан. Нам про вас уже успели рассказать много жутких сказок.
- Округу, - Годрик, позабыв о смущении, презрительно фыркнул. – Да нас боятся только норманны. Остальных мы не трогаем.
- И вы серьезно думаете, что таким способом вам удастся заставить норманнов убраться из Англии? – голос лорда звучал спокойно и размеренно. Однако Гриффиндору хватило самого вопроса, чтобы вскочить на ноги и начать мерить шагами комнату, как Слизерин до него.
- Даже если и нет: мы не дадим им жить спокойно на наших землях! Мы не дадим им богатеть на наших бедах!..
В черных глазах Салазара на мгновение мелькнуло странное выражение, но вот его лицо снова приобрело выражение спокойной заинтересованности.
- Во-первых, главные богатства норманнов находятся на континенте. Я был там – и не раз. Поверь мне, там земля и погода куда более щедры к человеку, к тому же население там владеет более новыми методами работы со своими поместьями. Во-вторых, король Вильгельм дарит английские земли младшим сыновьям нормандских баронов – и это их единственный шанс иметь собственный надел. Они вцепляются в него, как оголодавшие собаки в брошенную кость, и расстанутся с ним только вместе с жизнью. А в-третьих, все то, что вы отнимаете у них, они в три шкуры сдирают со своих крестьян. Пока еще они тоже горят жаждой отмщения – но настанет день, когда им надоест оплачивать ваш героизм ценой своего непосильного труда.
- Король, - Годрик хотел было сплюнуть на пол, но в последний момент под пристальным взглядом Салазара сдержался. – Сын узурпатора. Да еще и ублюдка!
- Это не имеет значения, - обманчиво-мягким голосом ответил Слизерин. – Он твой король, Годрик – он короновался, и ему принесли клятву верности. Однажды тебе придется смириться с тем, что норманны оказались сильнее англосаксов – так же, как когда-то кельтам пришлось признать, что варвары, пришедшие с материка, оказались сильнее их.
Гриффиндор, плотно сжав губы, отвернулся. Эту тему они с Салазаром в юности несколько раз затрагивали, и каждый раз дело заканчивалось едва ли не дракой. Предводитель разбойников никак не мог поверить, что теперь старый друг говорит об этом столь спокойно.
- И ты, смирившись, - Годрик с трудом подбирал слова, - решил пойти в услужение к норманнам?
- Ну отчего же в услужение, - лорд уже откровенно усмехнулся. – Скорее уж прислуживают мне. И я за это время, уж поверь мне, смог сделать для своих сородичей куда больше, чем ты со своей лесной шайкой.
Гриффиндор вскинулся было, однако Слизерин остановил его повелительным жестом.
- Однако я ждал тебя, чтобы поговорить о кое-чем ином. Будь добр, сядь.
С трудом сдержав недовольство, Годрик последовал этому предложению, граничащему с приказом.
Кубки снова были наполнены и снова опустошены.
- Двадцать лет я на службе у короля Вильгельма, - столь плавно, столь напевно начал Салазар, что Годрик слушал, скорее, его голос, не вникая в смысл слов. – Я поднялся на такую высоту, какой только может достичь тот, кто родился не норманном. В моих руках вопросы земли, финансов, военных действий, дипломатии, религии. На то, что меня не касается напрямую, я могу влиять опосредованно, через людей, которые мне обязаны или над которыми я просто имею власть.
Взгляд Слизерина стал задумчивым, тонкие пальцы мягко поглаживали ножку кубка.
- В юности меня это опьяняло. Каждая новая открывающаяся возможность делала меня счастливым. Подниматься все выше и выше, видеть под собой лишь беспомощные макушки тех, для кого сия высота осталась недосягаемой – что могло быть прекраснее этой цели? Держать в руках нити человеческих жизней и знать, что их воля, их радости и печали, самое их существование – все это зависит только от тебя, что может быть более вдохновляющим?
Черные глаза впились в голубые, которые будто заволокло дымкой.
- Так думал я раньше. Однако в последнее время все это перестало тешить мое самолюбие.
Салазар медленно протянул руку и очень аккуратно положил ее на ладонь Годрика. Тот вздрогнул, и в его взгляде мелькнуло удивление. Насколько он помнил, Слизерин обычно избегал прикосновений. Каждый раз, когда Гриффиндор пытался положить ему руку на плечо или проделать еще что-либо в этом роде, Слизерин отодвигался с крайне недовольным выражением на лице.
Пальцы лорда были сухими и прохладными, и теплая ладонь Годрика непроизвольно сжалась, как бы в рукопожатии.
- Я хочу, чтобы ты понял меня, - голос Салазара зазвучал еще мягче, будто это сама ночь тихонько что-то шептала на ухо предводителю разбойников. – Я очень долго думал над… над жизнью вообще. Для чего мы приходим в этот мир? Что мы должны оставить после себя? Каков наш долг перед самим собой и будущими поколениями?
И на этой мысли я вдруг осознал: вот оно!
Дело именно в будущих поколениях.
На чтобы мы не рассчитывали в этой жизни, но у всех у нас одна родина. Рождаются и растут дети, которые, по сути, беззащитны перед окружающим миром. Далеко не все родители имеют возможность хорошо подготовить своих отпрысков к предстоящей жизни. А в результате – наши судьбы находятся в руках магглов!
При дворе очень мало магов. Не говорю, что их нет совсем – разумеется, они есть, но мало. И, к моему стыду и ужасу, это люди, далеко не блещущие ни умом, ни образованием.
Когда-то, еще до прихода англосаксов, у нас была школа. Магглы про нее знали и считали, что она находится под покровительством церкви. И сейчас Вильгельм тоже подумывает, чтобы основать школу.
Для детей-магглов.
Мы должны опередить его. Мы должны сами основать школу – школу чародейства и волшебства.
- Школу? – как зачарованный повторил Годрик, но, тряхнув головой, пришел в себя. – Школу? Мы?!
- А почему бы нет? – Салазар, чья рука все еще покоилась в ладони разбойника, слегка сжала ее. – Как ты помнишь, мы уже учились все вместе, и получалось неплохо. Так неужели теперь, когда мы основательно поднаторели в знаниях и набрались опыта, не сможем справиться с детьми?
- Все вместе? – переспросил Гриффиндор и почувствовал, как его сердце бешено заколотилось. – Ты хочешь сказать…
- Ну разумеется, - Слизерин ободряюще улыбнулся. – Для школы нужен дом, а дому нужна хозяйка. Лучше, конечно же, две хозяйки.
Годрик снова хотел вскочить на ноги, и удержала его лишь рука Салазара.
- Но… Хельга и Ровена… захотят ли они?
- Я думаю, да. Я с ними еще не говорил…
Гриффиндор не дал ему договорить, с жаром перебив:
- Так ты знаешь, где они сейчас?
- Конечно же, - Слизерин старательно скрыл раздражение, готовое проскользнуть в его голосе. Он терпеть не мог, когда его перебивали. – Ровена живет в Лондоне. Время от времени мы даже видимся. С Хельгой я давно не встречался, однако мне известно, что с Ровеной они общаются довольно часто. Собственно, я как раз думал, где мне искать тебя, когда вот такой странный случай свел нас. Видимо, сама судьба ведет нас к принятию этого важного решения.
- И тогда… - глаза Годрика горели желанием сейчас же приступить к делу.
Салазар вскинул руки:
- Никаких «тогда»! Я собираюсь провести мирную и спокойную ночь. Утром я вернусь в Лондон и закончу важные дела. Тебе тоже стоит вернуться… к своим людям и разрешить все вопросы. Через месяц я буду тебя ждать.
Гриффиндора разочаровала задержка, однако он не мог не согласиться, что с его стороны будет крайне безответственно исчезнуть просто так, никому ничего не сказав. Он должен поговорить с лесными братьями, сообщить им, что уходит…
Уходит. Уходит от людей, с которыми столько лет прожил бок о бок!
Они были англосаксами – такими же, как он, и так же, как он, многие лишились дома по милости норманнов. Это объединяло их, и Годрику долгое время казалось, что он находится среди своих.
Но сейчас, встретив Салазара, он, будто пробуждаясь, начал осознавать, чего столь долгое время был лишен.
Да, он ставил кое-какие охранные заклинания. Да, иногда по ночам он перекидывался в огромного золотистого льва.
Но на этом его магия заканчивалась. Палочка всегда была при Годрике, но он тщательно ее прятал. Его оружием на долгие годы стал меч, отбитый когда-то у предводителя гоблинов, меч, равного которому не было в Англии. Бывший герой Гоблинских Войн практически заставил себя забыть, что это такое – быть волшебником. Его собственные люди не поняли бы – да что там, просто-напросто бы перепугались, увидев, как колдует их атаман.
Ненависть и жажда мести не угасли в груди Гриффиндора, но сейчас он ощущал и иную жажду. Он сунул руку за пазуху и крепко сжал свою волшебную палочку.
Да, он – воин, но также он – маг. И в глазах Слизерина он видел точно такое же чувство: старый приятель тоже не может смириться с жизнью, которая, вроде бы, всем его устраивает… но почти без волшебства.
- Хорошо, - Годрик поднялся на ноги. – Я буду в Лондоне ровно через месяц.
Салазар тоже встал.
- Буду тебя ждать, - серьезно произнес он. Гриффиндор протянул ему руку, и корнуолец, мгновение помедлив, пожал ее.
Годрик задержал его ладонь в своей.
- Салазар, - с трудом подбирая слова, вдруг сказал он. Его посетила одна из тех вспышек-догадок, которые подчас помогали ему действеннее логического мышления. Ему вспомнился сверток на руках у женщины в карете. – Ты хочешь заняться школой, потому что у тебя… родился сын?
Слизерин вздрогнул – едва заметно, и, быть может, если бы Гриффиндор не держал его за руку, он бы ничего не почувствовал.
- И поэтому тоже, - голос лорда прозвучал глухо. – И по многим другим причинам.
Годрик улыбнулся, хотя почему-то это далось ему с трудом, и, разжав наконец пальцы, направился к окну. Его рыжая макушка уже почти скрылась за карнизом, когда его настигли последние слова Салазара:
- Только у меня родилась дочь.

Глава 6. Важные разговоры. Окончание

А двадцать лет, как вода в песок,
Но в это верить не хочется.
Пускай давно побелел висок,
И пишут к имени отчество,
Мы те же самые пацаны,
И нашей дружбе по-прежнему
Среди сокровищ любой казны
Нет цены.
(С) Трофим
- Мадам…
По лицу Ровены скользнуло неудовольствие, однако она все же неохотно подняла голову от книги.
Служанка, потупив взор, теребила край передника, в очередной раз забыв, как это раздражает госпожу.
- Там… к Вам посетители… мадам.
- Я никого не принимаю, - холодно ответила Ровена и собиралась было вернуться к книге, когда служанка осмелилась снова прервать ее:
- Но, мадам, я так им и сказала! Но господа заявили, что будут ждать, пока Вы не соизволите их принять…
- Нет, какая наглость! – тонко очерченные брови госпожи недовольно нахмурились.
Белокурая женщина, сидящая неподалеку, едва заметно улыбнулась.
- Может, тебе все же стоит выйти к ним? Ты выглядишь столь разгневанной, что, возможно, они испугаются и уйдут.
- А что, это мысль, - Ровена усмехнулась в ответ на эти слова и поднялась со стула, с сожалением отложив книгу. – Действительно, проще самой выпроводить нежелательных посетителей.
- У тебя все посетители – нежелательные, - карие глаза кротко смотрели на натянутый на раме кусок холста, по которому зачарованная игла вышивала узоры, однако уголки губ чуть приподнялись, отчего на гладких щечках образовались очаровательные ямочки.
- Кроме тебя, милая, - кивнула Ровена. – Ибо все остальные приходят либо к моему супругу, либо от его имени, - эти слова договаривались, уже у самой двери. Задержавшись на пороге, хозяйка дома добавила: - Я скоро вернусь.
Белокурая женщина рассеяно кивнула, продолжая следить за иглой.

Ровена миновала коридор, отделяющий ее покои от парадной лестницы и начала спускаться в холл. Не дойдя и до середины, она остановилась, крепко вцепившись в перила.
Находясь наверху, женщина имела возможность увидеть гостей раньше, чем они ее. Прошло столько лет, но она все равно их узнала. ЭТИ посетители точно не имели ничего общего с ее супругом.
Совладав со своими эмоциями, Ровена собрала в кулак волю и продолжила спускаться.
Высокий черноволосый мужчина первым услышал ее шаги и резко обернулся навстречу.
- Госпожа баронесса, - произнес он, отвешивая насмешливый поклон и одновременно протягивая ей руку.
- Вам прекрасно известно мое имя, - поморщилась Ровена, однако руку в ответ подала. – Или к Вам тоже теперь нужно обращаться официально… Впрочем, нет, вряд ли: ходят слухи, что Вы отошли от дел..
Салазар склонился над ее рукой и едва заметно коснулся губами гладкой кожи.
- О да, - выпрямляясь, произнес он. – Думаю, я нашел себе занятие куда более интересное, нежели возиться с магглами.
Ровена перевела взгляд на Годрика. Он вытянулся еще выше, став одного роста со Слизерином, при этом его плечи так же стали еще шире. Мужчина улыбнулся, и Ровена поняла, что он не может решить для себя, как ему поступить. Избавляя его от этих раздумий, она протянула ему руку, и Годрик осторожно взял ее узкую кисть в свою крупную ладонь.
Гриффиндор еще держал ее руку, когда Слизерин перешел к делу.
- Ровена, нам нужно поговорить.
- Я так и знала, - вздохнула женщина. – Просто так нанести визит вежливости вы неспособны… Что ж, поднимайтесь ко мне, поговорим.
Мужчины вслед за ней поднялись по крутой лестнице и прошли в покои. Едва они переступили порог комнаты, Годрик рванулся вперед.
- Хельга! – радостно воскликнул он.
Белокурая женщина оторвала свой взгляд от зачарованной иглы и тоже просияла.
- Годрик! – под легкое шуршание платья она поднялась со своего стула. Ее макушка едва доставала Гриффиндору до солнечного сплетения, что не помешало старым друзьям обняться.
- Добрый день, Хельга, - своим суховатым голосом поприветствовал женщину Слизерин, и та обернулась к нему.
- О, Салазар! Здравствуй, - Хельга улыбнулась и протянула ему руку.
Закончив приветствовать друг друга, старые знакомые, наконец, расселись и на некоторое время в комнате воцарилась неловкая тишина. Двадцать лет они не виделись, двадцать лет каждый жил своей собственной жизнью, и сейчас, когда первая радость от встречи прошла, наступил тот самый момент, когда слишком остро ощущаешь, что надо срочно что-то сказать, но что – на ум никак не приходит.
- Что ж, - Салазар первый нарушил тишину, и его резкий голос заставил остальных вздрогнуть. – Думаю, мы с Гриффиндором не для того проделали путь сюда, чтобы сидеть и молчать.
- В таком случае, думаю, вам стоит высказаться, - мягко произнесла Ровена. Она взяла в руки книгу, но не раскрывала, просто держа, будто само наличие крепкого тяжелого переплета, сцепляющего страницы, содержащие чужую мудрость, придавала ей уверенности.
- Ты права, - Слизерин кивнул ей и, сцепив руки на коленях, начал: - Нам с Гриффиндором пришла в голову мысль…
- Одна на двоих? – не сдержалась Ровена. – Это уже само по себе примечательно: насколько я помню, мысли у вас обычно были разными.
- Вот именно, - черноволосый мужчина явно был недоволен тем, что его прервали, однако желание продолжить речь подавило раздражение. – И мысль эта заключается в следующем: как вы, дамы, смотрите на то, чтобы вместе с нами открыть магическую школу?
Игла Хельги воткнулась в холст и застряла там. Ровена, на несколько секунд потеряв дар речи, едва заметно покачала головой.
- Вот уж, что называется, вопрос в лоб… - пробормотала она, совладав со своим удивлением. – А что натолкнуло вас на столь… оригинальную идею?
- Может, я вспомнил опыт юности и его решил повторить, - Салазар улыбнулся, и Ровене показалось, что она вернулась на четверть века назад. Точно так же, как тогда, на лесной тропе, жесткое лицо с резкими чертами осветилось обаятельной улыбкой.
Вот ведь умеет, когда хочет.
Баронесса помнила не только те встречи, на поляне. Она прекрасно помнила и тот день, когда Слизерин приехал в Лондон, к ее отцу. Когда ей сообщили об этом, сердце Ровены пропустило удар. На безумно короткое время ей показалось, что он приехал за ней. Она не хотела замуж, разговоры на эту тему наводили на нее подсознательный ужас, однако… Быть может, это было бы и не столь плохо. От матери она знала, что кельтские женщины куда более свободны в своих действиях, да и вполне дружеские отношения, сложившиеся у них с Салазаром, позволяли надеяться на мирное сосуществование.
Однако Ровена была слишком умна, чтобы обманываться. Со стороны это могло показаться забавным, но и ее отец, и Салазар очень ревностно относились к вопросам чистоты крови – каждый со своей стороны. В свое время барон Рейвенкло, скрепя сердце, взял в жены девушку из Шотландии – но она оставалась последней в своем роду и приносила своему супругу определенную выгоду. К тому же в то время Вильгельм еще не стал королем Англии, барон прибыл по приглашению короля Эдуарда – тогда было не до особых капризов. Но свою дочь он был твердо намерен отдать замуж только за норманна.
После того дня Ровена еще несколько раз встречала Салазара – но каждый раз мельком, и ни разу с ним не говорила.
- Разве ты счастлива здесь? – негромкий голос Слизерина прервал мысли баронессы.
Ровена вздрогнула и взглянула ему в лицо. От улыбки не осталось и следа, черные глаза были необычайно серьезны.
- Сколько можно жить, играя чью-то чужую роль? Сколько можно позволять помыкать собой?..
- Мною никто не помыкает! – Ровена сама на себя разозлилась за эту вспышку. – Я…
- Ты красивая кукла, - Салазар говорил тихо, почти напевно, и обидные слова не кололи, а будто, заворачивая в кокон, мягко сдавливали, как удав свою жертву. – Твой муж гордится твоей красотой, но не признает твоего ума. Он покупает тебе наряды и украшения – но он забрал у тебя сыновей, считая, что его мать воспитает их лучше, чем ты.
Ровена резко встала, поведя плечами. Годрик замер, смущаясь таким подробностям. Ему было странно слышать о подобном – но еще более диким казалось то, что Ровена не отрицала. На побледневшем лице баронессы мелькнула горечь, смешанная с отчаяньем.
- Ну разумеется!.. Ты, Салазар, всегда и все про всех знаешь, - сквозь зубы процедила Ровена. – Однако…
Робкий стук в дверь прервал ее на полуслове.
- Что там еще? – женщина обернулась столь резко, что край ее платья полоснул по ногам сидящих мужчин.
- Прощу прощения, мадам, - пролепетала, застыв в дверях, невысокая полноватая женщина, державшая на руках светловолосого малыша. Она с удивлением обводила взглядом комнату: на ее памяти у госпожи еще никогда не было стольких гостей. – Мадемуазель Хелена…
- После! – Ровена глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, но ее зеленые глаза метали молнии. – Ты же видишь, я занята!
- Одну минуту, - Салазар успел подняться на ноги и подошел к женщине с ребенком на руках. Обернувшись к Ровене, он мягко спросил: - Ты позволишь?
Баронесса поджала губы и отвернулась, скрестив руки на груди.
Слизерин, приняв этот жест за своеобразное согласие, склонился над ребенком, осторожно забрав его у кормилицы.
Это была очаровательная девочка, на вид месяцев девяти-десяти. Огромные глаза, зеленые, как и у матери, разве что чуть светлее, с живым интересом уставились на незнакомого человека. Маленькая ручка вытянулась и цепко ухватила прядь смоляно-черных волос Салазара.
- Так что ты хотела сообщить? – не сводя взгляда с ребенка, спросил лорд у его кормилицы.
- Мадемуазель Хелена только что произнесла первое слово, - пролепетала кормилица, явно робея перед незнакомым господином. Однако в ее голосе звучала гордость за малышку. – Я подумала, что мадам будет рада об этом узнать…
Хельга радостно вскрикнула и, также встав, подошла к Салазару. Девочка, узнав ее, издала веселое гуканье и, разжав кулачок, потянулась к ней. Лорд передал Хельге малышку, которая, судя по довольному личику, была счастлива оказаться на мягких руках такой всегда ласковой и доброй женщины.
Слизерин взглянул на Ровену. Та плотнее стиснула руки.
- Ему не нужна дочь, и он соблаговолил оставить ее мне, - глухо произнесла баронесса. – Сыновей забрал, а ее оставил.
- Кстати, Салазар, - Хельга подняла голову от девочки, от которой пыталась добиться повторения подвига. – А тебя с кем можно поздравить?
- У меня тоже родилась дочь, - ровно ответил лорд.
- Это прекрасно, - на щеках Хельги появились милые ямочки. – А следующим у вас наверняка будет мальчишка.
- Не будет, - все также ровно, с легким отчуждением произнес Салазар. – Моя супруга скончалась, а вступать в брак повторно я не намерен.
Хельга негромко охнула, а Ровена, опустив руки, поджала губы. Годрик, до сих пор сидевший, внезапно показался самому себе каким-то неуместным в этой комнате, и он поджал ноги под стул, стараясь занимать как можно меньшую территорию. Волшебницы редко умирали при родах – практически никогда. Медицина у магов стояла на куда более высоком уровне, чем у магглов, и позволяла чародеям жить дольше и меньше страдать от недугов.
- Я прощу прощения, - пробормотала белокурая женщина, растеряно прижимая к груди малышку Хелену.
- Речь сейчас не об этом, - Слизерин снова сконцентрировал взгляд на Ровене. – Я хочу создать для своей дочери такое будущее, в котором она будет счастлива. И ты тоже можешь дать своей дочери другую жизнь. Или ты предпочитаешь, чтобы она выросла послушной норманнской леди? Той, которая не имеет права сидеть за одним столом с мужчинами, которая будет покрывать волосы и считать слово мужа законом?
Костяшки пальцев Ровены побелели – так сильно она сжала кулаки.
- Ну хорошо, - произнесла она наконец. – Довольно. Будем считать, что ты меня уговорил. Хельга? – баронесса повернулась к подруге.
Хельга беззаботно пожала плечами. Она продолжала любоваться очаровательным личиком Хелены.
- Я буду только рада отправиться со всеми вами, - просто ответила белокурая женщина. – Мои сыновья выросли, и служат где-то далеко, вместе со своим отцом. Он приходит домой редко и, думаю, не особенно расстроится, если я вместо своего садика займусь чем-нибудь еще.
Годрик, глядя на ее безмятежное лицо, почувствовал укол совести. Двадцать лет назад, когда он возвращался в родную лощину, он был столь поражен известием о гибели родителей, что даже не спросил, что же случилось в Хаффлпаффами. И позже, запрещая себе даже думать о прежнем доме, он не вспоминал о бывших соседях.
Гриффиндор не мог себе представить госпожу Хаффлпафф, которая легко согласилась бы уехать из дома, перестать ждать мужа – хоть тот и появлялся раз в несколько лет и всегда ненадолго… Кем был муж Хельги, что она так просто согласилась отправиться… еще даже неизвестно куда?
Белокурая женщина, заметив его взгляд, улыбнулась: мягко и немного печально.
- Когда отец привез меня домой, - негромко произнесла она, - он тут же решил выдать меня замуж. Чтобы дурь из головы выветрить, как он сказал тогда. Он уехал – и снова вернулся с молодым человеком из своего отряда. Я понравилась Дольфу, и через неделю мы сыграли свадьбу. Вот, собственно и все. Он хороший человек и всегда был добр ко мне, но… - Хельга не договорила, вновь опуская глаза к малышке на своих руках. – Неважно. Я вырастила ему сыновей, и я знаю, что он гордиться ими. Я была ему хорошей женой почти двадцать пять лет. Думаю, я имею права зажить, наконец, и собственной жизнью, тем более, что я не видела его вот уже три года.
- Счастливая, - вздохнула Ровена, спасая Годрика от мучительных размышлений, чего бы такого утешительного здесь можно было бы сказать. – Если бы кто меня избавил от лицезрения моего супруга…
- Думаю, ты будешь от этого избавлена, - Салазар, прервав поток воспоминаний, снова взял нить разговора в свои руки. – Ибо школа, конечно же, будет находиться не в Лондоне. По-настоящему функционировать она может, лишь сохраняя независимость и секретность, а в таком крупном городе, в непосредственной близости от магглов это нереально. Нам нужно другое место: обширное, но тихое, находящееся вдалеке от любопытных глаз.
- И где же находится такое место? – вскинув бровь, поинтересовалась баронесса. – Ты и это уже решил?
- Да, - Слизерин посмотрел ей прямо в глаза. – Ровена, скажи, кому сейчас принадлежит твой замок?
Темноволосая женщина усмехнулась.
- Готова поспорить, что ты и сам это прекрасно знаешь. Замок и часть прилегающих к нему территорий стали моим приданным.
- Но твой муж никогда не вступал во владение им?
Глаза Ровены слегка прищурились.
- Да, - медленно ответила она. – Ни мой муж, ни мои сыновья, ни вообще кто-либо из семьи, кроме меня и моей покойной матери, не переступал границ замковых владений.
- Значит, ты могла бы провести ритуал отторжения? – голос Салазара, снова став тягучим и плавным, медовой мягкостью наполнил комнату.
Ровена колебалась.
- Я могла бы провести его, - с трудом, после раздумий, произнесла она. – Однако официально замок находится во владении моего мужа. К тому же он еще и во времена моей юности был в довольно ветхом состоянии – можешь спросить у Хельги и Годрика, - а уж теперь, наверное, и вовсе стал совершенно нежилым.
- Поправить замок – не трудно, - на лицо Салазара снова вернулась улыбка. Казалось, он решил для себя некий важный вопрос. – Даже лучше: мы сможем все сделать так, как нам удобнее. А с твоим мужем я берусь договориться. Раз замок в столь плохом состоянии, его нетрудно будет выкупить. К тому же ты мне сможешь прекрасно помочь, требуя ни в коем случае не отдавать замок, ибо он связан у тебя с теплыми воспоминаниями.
- Хочешь, чтобы он тебе его подарил, да еще и приплатил сверху? – фыркнула Ровена, потихоньку возвращая себе душевное спокойствие.
- Стойте-стойте! – опомнился Годрик, некоторое время назад потерявший нить разговора. – Что за ритуал такой? Что вы вообще собрались делать?
- Годрик, - Салазар повернулся к нему. – Помнишь, я рассказывал тебе о том, что кельтские семьи окружают свои дома пеленой ненаходимости и неузнаваемости? Ровена приводила вас с Хельгой в свой замок – но надумай вы вернуться туда одни, то пути бы не нашли. Каждый член семьи должен пройти ритуал посвящения, как бы знакомства с домом. Слуги же либо постоянно находятся внутри означенной территории, либо въезжают и выезжают исключительно вместе с господами. Ритуал отторжения – довольно редкая вещь, ибо он означает, что хозяева отказываются от дома. Это вопиющий случай, процесс обычно болезненный, ибо семье расставаться со своим домом очень тяжело. Однако если дом долгое время необитаем, и в нем не появляются новые Посвященные, разрыв сильно облегчается. Я хочу, чтобы, когда я выкуплю замок у супруга Ровены, она отторгла замок от своей семьи, и посвятила в новые хозяева нас четверых.
- Нас четверых? – глаза баронессы сузились в подозрительном прищуре. – Ты хочешь выкупить замок – именно ты, ибо ни у меня, ни у Хельги, ни, думаю, у Годрика таких денег нет, - и при этом готов разделить право владения? Помнится, ты еще при нашем знакомстве подтвердил, что лишен альтруизма…
- Я и сейчас этого не отрицаю, - голос Слизерина приобрел терпеливые нотки. – Однако для осуществления моей мысли требуется, чтобы каждый имел власть над территорией замка.
- И что же это за мысль? – Ровена оперлась рукой о стол, не сводя глаз с собеседника. – Мне бы хотелось все-таки до конца выяснить, во что мы все четверо собираемся ввязаться.
Салазар немного подумал, потом, бросив «С твоего позволения», снова сел на свое место и вынул из-под плаща небольшую книгу. Протянув ее Ровене, лорд демонстративно уставился в окно.
Баронесса также присела. Она осмотрела томик, провела по обложке кончиками пальцев.
- Она совсем новая, - заметила вслух Ровена.
- Это копия, - не поворачиваясь к ней, ответил Салазар. – Оригиналы… мало транспортабельны, к тому же они на старокельтском. Это я перевел данные тексты, записал и приказал переплести.
Ровена пожала плечами и открыла книгу. Пролистав несколько страниц, женщина замерла, после чего подняла на Салазара недоверчивый взгляд.
- Ты шутишь, - коротко прошептала она.
Слизерин покачал головой. Баронесса, все еще не веря, снова посмотрела на книгу. Теперь она держала ее осторожно, будто ядовитую змею.
- Ты не можешь предлагать такое всерьез! – наконец произнесла Ровена. – Это…
- Это не запрещено.
Салазар все-таки соизволил посмотреть на нее, и взгляд его был уверенным.
- Про что хоть речь-то идет? – Годрик не мог долго сидеть, не участвуя в разговоре, и пододвинулся поближе к спорщикам.
Хельга, казалось, была полностью увлечена игрой с Хеленой, однако она внимательно прислушивалась к беседе.
- Салазар предлагает нам воспользоваться Дикой Магией, - воскликнула Ровена, с легким треском захлопывая книгу и кладя ее на столик возле себя.
- Ровена, ВСЕ хоть раз в жизни используют Дикую Магию. А в большинстве своем даже не раз…
- Стоп-стоп! – Годрик оборвал своего друга на полуслове. – С этого места еще раз и поподобнее.
Слизерин удостоил его тяжелым взглядом.
- Только не говори, что не знаешь про Дикую Магию, - медленно произнес он, но в ответ получил лишь неопределенное пожатие плеч.
Пояснение, однако, неожиданно дала Хельга:
- Дикой Магией называют магию, приходящую извне, рожденную из стихий. Используя Дикую Магию, волшебник черпает силу из окружающего мира, сам являясь как бы переходной точкой от природы до конечного результата. Все народы, у которых есть чародеи, начинали именно с такого рода Магии.
Белокурая женщина замолчала, и Салазар, бросив на нее удивленный взгляд, подхватил с того места, где она остановилась:
- Дикая Магия хороша тем, что ее резервы практически неисчерпаема. Весь мир состоит из элементов стихий, и пока есть мир, будет и источник Магии. Человек, использующий ее, может колдовать, пока не устанет просто физически. Однако есть и существенный недостаток: применяя Дикую Магию, нужно уметь концентрироваться. Надо четко представлять, чего именно ты хочешь, ибо, отхватывая от стихий будто бы кусок глины, волшебник должен с самого начала и до конца слепить из него тот сосуд, который ему нужен.
Понятно, что для тонкой работы Дикая Магия мало подходит. Она мощна, но груба, как молот кузнеца.
Я уже сказал: каждый из нас использовал ее хотя бы раз в жизни. Это происходит в тот момент, когда определяется, что ребенок – волшебник. Обычно ребенок бессознательно, желая чего-либо или же пугаясь, как бы протягивает руку к стихиям, ища помощи.
Такое желание просто: получить или же отторгнуть. Вспомни, обычно самым первым «волшебством» каждого из нас было что-нибудь схватить или сломать. Второе, кстати, гораздо чаще.
Первыми, кто решил, что результаты такой великой силы могли бы быть и посовершеннее, были древние греки. Это они стали подбирать ключевые слова, «слова силы» и искать проводники магической воли. К сожалению, их открытия до нас почти не дошли, однако их изобретения легли в основу римской магической культуры.
Когда римляне приехали на наши острова, они уже владели новой магией. Они использовали слова, в которых был вложен смысл желания, и тонкие пруты, подкрепляющие словесную волю четким жестом, позволяющим сконцентрировать внимание. Так же они были полезны, ибо указывали направление, по которому должно идти заклинание.
Мои предки быстро уловили преимущество этого способа. Обучаться магии стало куда проще, не надо было посвящать года общению со стихиями, не надо было сосредотачиваться, чтобы тонко чувствовать каждую магическую струну в этом мире. Достаточно было потратить несколько лет на заучивание относительно небольшого набора ключевых слов и жестов, чтобы стать полноценным чародеем. Теперь даже подростки, при соответствующем обучении, могут свободно владеть своей магической силой, о чем прежде не могли и мечтать.
Точно также проникались Магией Разума и новые народы: и саксы, и даны, приходящие на Британские острова перенимали ее приемы. Кому же не хочется поскорее получить выгоду от своих возможностей!
Именно так мы и колдуем по сию пору, - завершил свой рассказ Салазар. – Однако Дикую Магию никто не отменял. От молота отказались в пользу изящного стилета, но при этом молот не утратил своей мощи.
- Но… если она такая… неудобная, - с трудом подбирая слова, спросил Годрик, - то на что она нам вообще сдалась?
Ему никогда не рассказывали о подобном. Магия – это магия. Нечто само собой разумеющееся. Есть волшебная палочка и есть заклинания, дающие определенный эффект. Кто знает более сильные заклятья и быстрее махает палочкой – тот и лучший волшебник. Вот и все.
Слизерин устало потер виски. Он надеялся, что хотя бы таких простых вещей объяснять не придется, однако ему следовало помнить о довольно обрывочном образовании самого Годрика.
- Я хочу, чтобы наш замок был в безопасности. Я хочу, чтобы дети, приезжая к нам учиться, а также их родители, расстающиеся со своими отпрысками на несколько лет, могли бы ни о чем не беспокоиться. Замок находится в Шотландии, почти на границе с Нортумбрией. Это не особо спокойное место, и я чувствую, что в ближайшие века ничего не изменится. Да! Я говорю «века», ибо собираюсь создавать школу не на несколько лет, не на пару поколений, а на столетия! Для нас, с одной стороны, выгодно, что в тех местах никогда не будет четкого мира – это значит, что никто не сможет по-настоящему претендовать на земли нашего замка, однако жить среди военных действий тоже не так уж просто. Замок должен пройти Посвящение: мы окружим его новым барьером, послушным лишь нам, его хозяевам. А Посвящение, если наша дорогая Ровена позабыла или же не знала, тоже ведется через ритуал Дикой Магии.
Но и одного Посвящения мало. Я хочу, чтобы замок стал по-настоящему неприступным. Чтобы его тайны и сокровищницы знаний оставались в сохранности. Я желаю, чтобы сами стихии встали на страже всего, во что мы вложим свой труд.
Магию Разума можно разбить. Всегда найдется волшебник более искушенный, более ловкий, талантливый, догадливый, который разберет даже тщательно подобранное заклинание на отдельные буквы. Но монолит Магии Дикой разбить практически невозможно, пока сам Посвященный не снимет свой заслон, и то это будет нелегко сделать. Являясь силой извне, она переплетается с чародеем, каждый раз будто венчаясь с ним, заключая нерушимый союз.
Салазар замолчал, переводя дыхание. Годрик то крепко сжимал рукоять своего меча, то нервно пробегался по ней пальцами. Ровена подперла щеку правой рукой, а левой теребила складки своего платья. Хельга, укачав малышку, задумчиво смотрела в окно.
- Моя матушка, - вдруг заговорила белокурая женщина, все также не отрывая взгляда от зелени за окном, - использовала Дикую Магию. Немножко. Совсем капельку – но этого хватало, чтобы ее сад превращался в самую настоящую сказку. Матушка не просила ничего конкретного – просто призывала Землю дать силы ее творениям.
Гриффиндор помнил: действительно, сад госпожи Хаффлпафф был предметом зависти всех соседей. Он сам, иногда перелезая через ограду, дивился тому, насколько все в этом саду более пышное, крупное и, главное, вкусное.
Салазар тем временем кивнул:
- Именно это я и имел ввиду. Нам надо всего лишь призвать Силы…
- Всего лишь? – фыркнула Ровена. – А ты отдаешь себе отчет в том, что один неверный жест – и замок разнесет к чертовой матери? Под землю там уйдет, или же вовсе развеется по ветру…
- Вряд ли у нас наберется СТОЛЬКО сил, - попыталась свести разговор к шутке Хельга.
- Именно столько, - оборвал ее Слизерин. – Вы хотели откровенности? Хорошо, я буду откровенен, раз уж некоторые особо осторожные особы не могут без этого обойтись.
Да, я обратился к вам с предложением, поскольку вы мои друзья, - в беседе это слово произнеслось довольно легко. – Однако просто друзьям я не предложил бы такого сложного шага. Каждый из вас – сильный волшебник. И неважно, что Годрик большую часть своей жизни бездумно махал мечом, Ровена листала книги, зачастую не применяя полученные знания на практике, а Хельга отказалась от своих возможностей ради семьи. Эта мощь существует, она живет в каждом из вас.
Дикой Магии не нужны ни знания, ни опыт, ни физическая сила. Ей нужен лишь магический талант, соразмерный с ее возможностями. И такой талант у нас четверых как раз имеется. Именно четыре, по числу стихий. Вчетвером мы можем сплести их в один канат – такой силы, что с ним ничто не сравнится.
- Так вот зачем мы тебе, Салазар, - насмешливо и чуть печально протянула Ровена. – Мы должны стать подсобными рабочими при исполнении твоего гениального плана…
- Если бы это было так, разве я рассказал бы об этом столь откровенно? – черные глаза лорда встретились с ее зелеными, и в них тихо светилась спокойная уверенность в своих словах. – Я сообщил это все, ибо хочу, чтобы вы знали о своих возможностях. Возможностях, - Слизерин повысил голос, который теперь, звеня, заполнял всю комнату, - которые мы двадцать с лишним лет растрачивали на пустяки. Обернитесь назад, взгляните на, по сути, лучшие годы своей жизни: что мы сделали, чего добились? Мы, те, кто когда-то были столь юными, столь мечтательными… Где теперь наши мечты, что с ними сталось? Быть пленницей мужа, копаться в маленьком огородике, играть, как мальчишка, в разбойников, перебирать бумаги… ЭТО то, что мы создали? ЭТО все, на что мы способны?
Да поймите же, что я просто хочу раскрыть вам всем глаза! Да, я честолюбив – и не буду скрывать этого. Мало иметь талант, надо его показать: так, чтобы он заиграл всеми своими гранями. Да, я хочу, чтобы вы мне помогли в исполнении моей мечты. Но помогая мне, вы проявите и свои собственные таланты. Вы посмотрите на себя совершенно иными глазами! Подумайте, разве игра не стоит свеч?
Годрик, чье сердце загорелось еще в самом начале этой пламенной речи, вскочил на ноги и начал мерить комнату шагами. Его голубые глаза сверкали, а рука крепко сжимала рукоять меча. Женщины сидели, опустив взгляд, но Салазар видел, как побелели пальцы Ровены, которая сцепила руки почти до боли; видел, как высоко вздымается грудь Хельги, не справляющейся со своим волнением.
В комнате царила тишина, нарушаемая лишь поступью Гриффиндора. Наконец, Ровена взяла слово:
- Так… и когда же ты собираешься поговорить с моим супругом?

Глава 7. Строительство Хогвартса

«Строили мы строили –
И наконец построили!»
(С) Чебурашка
- А это еще что за чудо природы такое?
Ровена, широко распахнув глаза, уставилась на скромную деревеньку, что называется «в три двора», примостившуюся возле дороги к замку. Хельга и Годрик в свою очередь тоже выглянули в окно. Когда-то и они исходили территорию возле замка вдоль и поперек и ничего подобного им не припоминалось.
- Вместо того, чтобы гадать, предлагаю все выяснить немедленно, - Салазар, единственный из всех никогда не бывавший в этих краях, очень ревностно относился к тому, что считал своей собственностью.
А эти земли уже являлись его собственностью: лорду пришлось приложить поистине фантастические усилия, чтобы выкупить их у мужа Ровены. Слизерину не хотелось действовать грубо: учитывая характер его дальнейшей деятельности, дурная слава ему была ни к чему. А ведь насколько проще было бы пригрозить неспокойной земле воинственными шотландцами!
Но все-таки дипломатия победила, и теперь четверо друзей отправлялись строить свой новый дом.
Салазар приказал остановить карету возле самого большого дома и первым ступил на его порог. Однако войти он не успел. Дверь дома с шумом распахнулась, и навстречу приезжим выскочил невысокий кругленький человечек.
- Добро пожаловать в Хогсмид! – громогласно оповестил он, сияя подобно начищенному галеону. – Вы, как я понимаю, наши новые господа? Рад, очень рад! Прошу вас, окажите честь моему скромному обиталищу!
Человечек посторонился, радушно приглашая гостей войти. Дамы переглянулись. Салазар еще медлил, думая, стоит ли вот так просто входить в незнакомое помещение, Годрик же тем временем, положив руку на эфес меча, переступил порог.
Первый этаж данного дома оказался трактиром. Довольно скромно обставленный, он, однако, выглядел чистым и уютным. Пока Гриффиндор оглядывался, остальные тоже вошли. Хозяин мячиком запрыгнул вслед за ними и прикрыл дверь.
- Так я прав? Вы – владельцы замка?
- Ты хорошо осведомлен, - Слизерин посмотрел на него свысока. Но человечка его ледяной взгляд ничуть не испугал.
- В таком случае позвольте представиться! Я – Гендист из Вудкрофта, к вашим услугам!
- Если не ошибаюсь, Вудкрофт находится в Кенте, - голос Салазара оставался все столь же холодным. – Что ты позабыл в Шотландии?
- Ах, Ваша светлость прекрасно владеют информацией! – всплеснул руками Гендист. – Действительно, моя семья несколько поколений жила в Кенте. Но увы! – его круглое лицо выразило целую гамму отчаянья. – Мы были вынуждены покинуть родные места. Видите ли, у меня три дочери. Три дочери! – Гендист воздел руки к потолку. – И все – красавицы, по счастью, не в меня уродились, а в матушку. И все трое – истинные ведьмы, и талантами, и душой, прости Господи. А парням-то разве объяснишь, что руки распускать не следует? – тяжкий вздох. – Да что там говорить, сам в юности, грешным делом… Да только обычная девица разве что покраснеть может, или одернуть, ну, или в крайнем случае, по рукам дать. А мои-то, мои!.. Один с рогами ушел, у второго нос пятачком, от третьего и вовсе все девицы потом с визгом разбегались. Да ведь не со зла-то девочки мои колдовали, но магглам разве ж такое объяснишь? Вот и пришлось мне со всем семейством срываться с насиженного места и из родного края ехать на поиски нового дома. Да что ж мы стоим-то? Вы садитесь, садитесь!
Хозяин дома энергично потеснил гостей в сторону столов.
- Освежиться желаете? – вопросил он и тут же, не дожидаясь ответа, крикнул в глубину дома: - Марта! Да где ж тебя носит?
Дверь, находящаяся в дальней стороне зала, распахнулась и появилась пожилая женщина, неожиданно подвижная для своих необъятных форм. В руках она несла кружки с пивом. Глаза Годрика, несколько ошалевшего от столь бурного речевого потока, просияли, и он с благодарностью принял свою долю. Салазар кружки проигнорировал, продолжая сверлить трактирщика взглядом. Тот продолжал, как ни в чем не бывало.
- Итак, значит, движемся мы – на северо-запад, разумеется, куда ж нам еще было податься. По дороге еще несколько магов к нам присоединилось. Очень уж много магглов в наших краях развелось, и кое-кому это было совершенно не по вкусу. Нет, мы не то чтобы так уж не любим магглов, - поспешно добавил Гендист, - но и любить-то их особо не за что, согласитесь ведь. Короче, хотелось бы просто с ними не пересекаться. И им хорошо, и нам. Вот так мы и дошли до этих мест. Земли, конечно, не из спокойных – все-таки граница… Но и Кент наш родной чего только не перевидал. Чуть ли не каждый пришелец с большой земли именно у нас норовил высадиться. Так что крови в нас намешалось – даже и сами уже не знаем, кем теперь называться…
А тут еще и оказалось, что господа здешних земель – сами маги. Чуть западнее мы сунуться не решились – говорят, больно строгий там лорд, а здесь вроде как и не было никого долгие годы. Но раз хозяева объявились, то мы будем просто счастливы принести присягу верности!
- Что же вы не обратились к прежнему хозяину? – впервые заговорила Ровена. – И когда, говорите, вы сюда приехали?
- А лет пятнадцать уже будет, светлейшая госпожа, - охотно ответил ей Гендист. – Дочки мои уже замуж повыходили, своих сорванцов растят. Почитай, две трети этой деревни – мои отпрыски, - отметил он с плохо скрываемой гордостью. – А что до прежнего господина, - здесь трактирщик понизил голос. – Так ведь, говорят, он из норманнов – а кто их знает… Они по всей Англии народ с насиженных земель сгоняли, мы ж, коренные жители, и не люди вроде как для них… А ну как спросишь – а тебя не то что прогонят, так и вовсе жизни лишат! Мы и решили: поселимся по-тихому. Приедет – бросимся в ноги, а не приедет, так и нет нас как будто.
Его небольшие серые глазки светились таким натуральным простодушием, невиннейшая улыбка выглядела такой обаятельной, что Салазар неожиданно усмехнулся в ответ.
- Складно говоришь, трактирщик. А занимаетесь-то вы тут чем?
- Да всем понемножку, - Гендист уже понял, что прямо сейчас его семейство с обжитой территории выселять не будут. – И земельку вот обрабатываем, она ведь тут вроде как ничейная… То есть, конечно, она господская – но ведь пустует же, сердце кровью обливается! Да и руки у нас золотые. Таких мастеров, как у нас, еще поискать надо! Собственно, многие ведь за мастерство в свое время и поплатились: магглы-то нам в таких делах не соперники.
- Ну что ж… - Салазар изобразил на своем лице задумчивость. – Думаю, в том, что вы поселились на этой земле, нет ничего особенно ужасного. В принципе, я согласен, что магглы совершенно невыносимы. Я, пожалуй, даже готов закрыть глаза на тот факт, что вы пятнадцать лет не платили налоги.
Однако, - Гендист, который уже начал радостно улыбаться, насторожился, - на основании всего вышесказанного, я надеюсь, что найду понимание и с вашей стороны. Наверняка вы и сами видели, что замок находится в далеко не самом лучшем состоянии. Уверен, мужчины вашей деревни будут рады помочь нам с обустройством.
- О, разумеется, сиятельный лорд… - пробормотал трактирщик, пытаясь прикинуть, на какое время деревенька лишится всех рабочих рук. – Вот только работы сейчас и так выше крыши… Загубим ведь весь урожай!..
Слизерин кивнул, как бы в подтверждение своим мыслям.
- Нет, я вовсе не имел ввиду, что мы заберем всех людей прямо сейчас. Сперва мы сами уладим кое-какие дела, и к тому времени, когда нам понадобятся умелые руки, полевые работы уже закончатся.
Гендист снова воспрянул духом. Кажется, все действительно складывалось не так уж плохо. Салазар же тем временем направился к выходу.
- Ах да, - уже на пороге, приостановившись, бросил он. – Возможно, пока в замке будет идти ремонт, кое-кому из нас придется пожить здесь.
Лорд бросил трактирщику монету, и тот склонился в поклоне.
- Как будет угодно Вашей милости! – произнес Гендист. – Моя дом, я сам и вся моя родня к Вашим услугам!
- Стоило ли давать ему деньги? – спросила Ровена, с удовольствием выходя на улицу. – По-моему, он тот еще жулик.
- Конечно, жулик, - Салазар едва заметно пожал плечами. – Хитроватый – до простоты. Таким всегда уместнее показывать выгоду, нежели пугать. У них обычно воображения мало, чтобы по-настоящему испугаться. А вот выгоду они за версту чуют. Нам все равно придется где-нибудь оставить детей, пока будем разбираться со строительством. Уверен, что полуразрушенный замок не самое лучшее место для малышей.
Ровена поджала губы, но спор продолжать не стала.
Уже усевшись обратно в карету, Годрик бросил печальный взгляд в сторону трактира. Здешнее пиво ему очень понравилось, и он был бы не прочь пропустить еще пару кружек. Над входом в гостеприимный дом чуть покачивалась вывеска: три скрещенные метлы. Гриффиндор твердо решил вернуться сюда снова.

До замка добрались меньше, чем за час. Для этого пришлось обогнуть довольно большое лесное озеро и преодолеть почти совсем заросшую дорогу. Но все это осталось позади, и вскоре карета уже подъехала к высоким воротам замка.
Карета остановилась, и пассажиры покинули ее, выходя на небольшую площадку перед стенами. От всадников, всю дорогу сопровождавших их, отделилась одинокая фигура. Не доезжая до друзей, всадник спешился и подошел к ним.
Совсем еще молодой человек – лет двадцати от силы, – высокий и черноволосый, склонился перед Слизерином. После этого его взгляд несколько удивленно скользнул по обветшалым стенам замка.
- Мастер, - начал юноша. – Для меня было счастьем сопровождать Вас, однако…
Он выразительно указал взглядом на замок. Салазар усмехнулся.
- Я понимаю твои сомнения, Джильбертус, - произнес он. – Но тебе не следует за нас беспокоиться. Здесь имеется все, что нам нужно, от нас требуются лишь некоторые усилия. Лучше скажи мне, что ты собираешься делать со своими людьми.
Джильбертус тонко улыбнулся.
- А разве мне нужно что-либо делать с ними, Мастер? Они всего лишь сопровождали меня во время важной поездки в Нортумбрию. Сомневаюсь, что хоть кто-нибудь из них будет помнить, что вообще пересекали границу, не говоря уж о том, что среди нас был кто-то еще.
- Замечательно, - Салазар кивнул. – Ты всегда был способным учеником. Надеюсь, это были последние магглы, переступившие границы наших земель.
- У меня был прекрасный учитель, - Джильбертус склонился к протянутой ему руке и почтительно коснулся ее губами. Выпрямляясь, он добавил: - Я мечтаю, что, когда Ваша работа будет закончена, Вы примете к себе на обучение моего младшего брата.
- Уверен, твой брат достоин тебя, - Слизерин на мгновение задержал в своей ладони руку ученика, после чего разжал пальцы и отступил назад, к остальным, молчаливо дожидавшимся окончания беседы.
Джильбертус отвесил поклон дамам, едва заметно кивнул Годрику и, развернувшись, направился назад к всадникам.
- Вот и все, - резко отвернувшись от удаляющихся фигурок, Слизерин пристально посмотрел на своих друзей. – С прошлым мы окончательно расстались.
Ровена и Хельга уже входили в ворота, когда Годрик коснулся руки Салазара.
- Кто этот молодой человек? – вопрос прозвучал неожиданно резко, и лорд с насмешливым удивлением посмотрел на рыжеволосого мужчину.
- Я обязан давать отчет в своих действиях? – прохладно поинтересовался Слизерин. – Впрочем, если тебе от этого будет спокойнее… Джильбертус Гонт был моим первым учеником. Юноша, наделенный блестящими талантами. К сожалению, его отец умер слишком рано, и мальчик очутился в довольно затруднительном положении. Однако он оказался исполнительным и послушным, и в какой-то момент мы с ним нашли друг друга. Собственно, работая с ним, у меня мелькнула мысль, что вот таким бы и следовало помогать. Он далеко пойдет.
«Кто бы в этом сомневался», - ворчливо подумал Годрик. Он припомнил красивое лицо молодого человека с тонкими, будто высеченными из белого мрамора чертами. Почему-то этот Джильбертус вызывал у Гриффиндора скрытое неприятие, однако воин ничем не мог объяснить своих чувств.

На то, чтобы провести ритуал Посвящения, у них ушло несколько дней. На самом деле, больше времени заняли приготовления, само же действо, из которого Слизерин убрал всю внешнюю помпезность, оказалось на удивление несложным.
- На самом деле, - пояснил тогда Салазар, - этот ритуал продумывался с расчетом на определенную периодичность. Каждый новый член семьи по достижении должного возраста был обязан его проходить, дабы оказаться связанным с родным домом. В своем роде это было чем-то вроде празднования совершеннолетия, а так же приема в дом новой хозяйки в случае бракосочетаний.
- Потрясающе, - Годрик ухмыльнулся, стараясь сбросить напряжение, которое всегда на него находило, если приходилось на чем-то сильно сосредотачиваться. – То есть ты хочешь сказать, что мы в каком-то смысле венчаемся друг с другом?
По счастью, обе дамы его не услышали. Слизерин же, смерив его ледяным взглядом, холодно произнес:
- Годрик Гриффиндор, будь любезен, оставь свои сексуальные фантазии при себе. У нас и так впереди много дел, чтобы думать еще и о твоих персональных проблемах.
Убедившись, что замок признал хозяевами всех четверых, Салазар неожиданно предложил остальным на время вернуться в деревеньку. Ровена сперва не согласилась с ним.
- Можно нанять и других рабочих, - настаивала баронесса. – Раз уж ты пообещал этим… переселенцам не трогать их до сбора урожая.
- Дело не в переселенцах, - Салазар говорил так мягко, как всегда в тех случаях, когда собирался добиться от собеседника полного подчинения. – Мне самому нужно еще кое-что сделать.
- И что же, например? – зеленые глаза Ровены подозрительно сузились.
- Например, - лорд позволил себе обезоруживающе улыбнуться, - мне совершенно необходимы подземелья. Многие зелья требуют определенной прохлады и защищенности от солнечного света – впрочем, как и ингредиенты для них. Подвал нашего замка меня совершенно не устраивает, поэтому я хочу позаботиться о полноценном подземелье.
* * *
Работа над полноценным подземельем заняла несколько месяцев. За это время Годрик извелся совершенно. В то время, как Ровена, несмотря на высказанное сперва отвращение, с интересом изучала переведенные Салазаром тексты, а Хельга посвятила себя двум малышкам, умудряясь общаться с обеими кормилицами, ни одна из которых практически не говорила ни на одном из английских диалектов, Гриффиндор, привыкший к более вольной жизни, в четырех стенах погибал от скуки. Более-менее его спасали лишь поистине замечательное пиво, которое варила хозяйка «Трех метел», да рассеянно брошенная фраза Ровены, мол «можно съездить на охоту».
Правда, к своему глубочайшему разочарованию Годрик вскоре заметил, что на своих землях охотиться далеко не так интересно, как на чужих, когда каждую секунду тебя подстерегает опасность. Рыжеволосый мужчина уже начал просчитывать, чем бы еще таким «полезным» можно заняться, когда Слизерин наконец-то покончил со своими делами и призвал остальных обратно в замок.
Во внешнем облике замка ничего не изменилось, и Годрик долго старался выпытать у Салазара, чем можно было заниматься столько времени. Слизерин довольно неохотно показал просторные залы, расположенные под цокольным этажом, однако, как отметила Ровена позже, одним продемонстрированным уровнем подземелья явно не ограничивались.
Впрочем, от этих мыслей вскоре все отвлеклись, ибо прежде, чем вызывать рабочих, требовалось окончательно договориться насчет всех деталей. В этом обсуждении Салазар практически не принимал участия: то, что будет находиться над облюбованной им частью замка, лорда интересовало мало.
- Но, по-моему, башни должны быть обязательно, - настаивала Ровена. – Салазар, если тебе башня не нужна, можно ее использовать для чего-нибудь другого. Например, сделать немного повыше и проводить астрономические наблюдения.
Разглядывая начерченные твердой рукой баронессы схемы, Хельга невольно поежилась.
- Пожалуй, я тоже не хочу жить в башне. Как-то высоковато… Второй этаж меня бы устроил куда больше.
- Чудесно, будут две башни про запас, - положил конец дебатам Слизерин. – Ровена, думаю, мы все доверимся твоем эстетическому вкусу. А внутренние помещения можно поделить и потом. Лично меня куда больше волнует вот это.
Он расстелил на столе длинный чертеж. Остальные пару минут смотрели на хаотичное пересечение линий.
- И что это такое? – Годрик склонился над чертежом. – На кой черт эти полости в стенах?! Чтобы их ломать было легче?
- Это не полости, - Ровена тоже наклонилась, и осторожно провела указательным пальцем по тонким линиям. – Это трубы. Но зачем?
- В замке будет вода, - Салазар пожал плечами, будто говорил очевиднейшую вещь. – Под замком чудесный источник воды, очень чистый и недоступный извне.
- Но это глупо, - баронесса отстранилась от чертежа и пожала плечами. – Уже в октябре вода начнет замерзать, трубы разорвет – и по стенам пойдут трещины.
- Значит, надо сделать так, чтобы вода была горячей, - по губам Слизерина скользнула тонкая усмешка. – Заодно решим вопрос отопления. Камины – это, конечно, прекрасно, но от стен всегда такой жуткий холод идет… Не хватало в первую же зиму превратить школу в лазарет.
Ровена покачала головой.
- Чтобы кипятить воду на целый замок круглые сутки, нужно слишком много и рук, и дров… да и времени. Придется отводить целое помещение под это дело. Но и это будет бесполезным действием – ведь по пути от твоего источника до замка вода уже успеет замерзнуть.
- Когда я был маленьким, - медленно, растягивая слова, произнес Салазар, - отец возил меня в гости к нашим родственникам в Ирландию. У них там был чудесный замок. Чудесный тем, что он стоял на холме с горячими источниками. Давления воды, извергающейся из недр земли, хватало на то, чтобы она практически без дополнительных усилий со стороны людей поднималась на все этажи замка – без вершин башен, правда – и на то, чтобы сохранять тепло на все время циркуляции. После того, как вода проходила круг и остывала, она шла на нужны канализации. В конце концов, до подобного додумались еще древние римляне, так что грех было бы в наше время не воспользоваться плодами их мысли.
- Так то в Риме, там тепло… - поджала губы Ровена. – Да и гейзеров в Шотландии нет. О нет… - она встретилась взглядом с черноволосым мужчиной. – Нет! Ты же сперва говорил только про защиту замка!
Хельга и Годрик, во время этих дебатов негромко переговаривающиеся о чем-то своем, вздрогнули и дружно обернулись.
- В чем дело? – поинтересовался Гриффиндор, переводя взгляд с лорда на баронессу и обратно.
- Дело в том, - Ровена скрестила руки груди, - что наш экспериментатор собирается долбить землю под замком до тех пор, пока не наткнется на горячие воды. Салазар, вот скажи мне честно: а менее монументальные постройки под твои опыты никак не подходили?
- Ровена, я ценю твои попытки выражать сарказм, однако вынужден сказать тебе, что ты неправа, - голос Слизерина звучал обманчиво мягко, и от этой мягкости у Гриффиндора по позвоночнику промаршировал взвод мурашек. - Кстати, забыл предупредить: в подземельях трубы уже проложены. Всего один четко направленный удар – и вода потечет по ним. Выбирайте: можно продолжить их дальше на остальной замок или же замкнуть на подземельях.
Спор затянулся, и сдалась Ровена только тогда, когда Годрик и Хельга, подкупленные идеей о теплых зимах, встали на сторону Салазар. Устало вздохнув, баронесса махнула рукой на свои опасения и потребовала лишь, чтобы расчеты по приложению магических сил были произведены ею лично. Согласие на это она получала моментально: собственно, Слизерин с самого начала собирался переложить эти сложные вычисления на ее плечи, а остальные даже не думали спорить.

Тем временем урожай с полей был собран, и рабочее население Хогсмида, как и было обещано, собралось на постройку замка. Салазар разбил людей на небольшие группки по два-три человека и поручил каждому отдельную часть работы. Зачастую одна команда не знала, что возводит группа по соседству.
Кропотливая работа продолжалась конец осени, всю зиму и часть весны. К началу пахотных работ господа отпустили своих работников, и в одиночестве приступили к последним штрихам. Ровена действительно выполнила расчеты и, несмотря на то, что она попыталась протестовать еще раз, маги аккуратно произвели разломы в земной толще. Расчеты оказались верными, и по трубам, проложенным внутри стен, потекла горячая вода. Холодные зимы замку были больше не страшны.
Несмотря на то, что четверо друзей не один день провели за чертежами, согласовывая план замка, при постройке ни один не удержался, чтобы не заставить порученные им группы проложить дополнительные коридоры или сотворить небольшие комнатки и просто закутки. В результате замок, довольно классически выглядящий на плане, по сути превратился в нечто, больше похожее на гигантский муравейник. Однако друзья предпочли сделать вид, что не замечают инициативы остальных, довольствуясь тем, что осуществили и собственные задумки.
К середине лета замок был полностью обновлен, вычищен и обустроен.
* * *
- А я вот тут подумал…
Слова Годрика нарушили царившую в обеденном зале тишину. Замок был уже полностью готов к приему учеников, однако пока ни один из них еще не переступил порога. Четверо друзей не говорили друг с другом об этом, однако нервы у них были натянуты до предела. Одно дело – личное ученичество, веками практиковавшееся в магической среде, и совсем в ином свете представало то, что задумали они.
Слизерин со стуком поставил свой кубок на стол.
- Годрик, я тебя очень прошу: не пугай нас больше столь удивительными высказываниями, - произнес лорд. Из всех четверых он лучше всех владел собой, но при этом именно он шире остальных осознавал размах своего дела.
Однако Гриффиндор, казалось, не заметил его иронии. Он вертел свой кубок в руках, будто хотел найти ответ на свой вопрос именно в нем.
- Да нет, тут, наверное, нет ничего страшного… Но я вот сегодня ночью перебирал в голове все, что с нами было – и вдруг вспомнил твой рассказ про первое проявление магии. У магглов же тоже иногда рождаются дети с волшебными способностями… Вот уж для кого точно закрыты все дороги! Родители, будучи магглами, ничего не могут им объяснить, а то и вовсе их боятся…
Салазар выразительно поморщился.
- Какое нам дело до подобного отребья? Все равно им никогда не стать полноценными волшебниками. Так… недоразумения.
- Но ведь всегда какой-то волшебник рождался первым, - неожиданно для всех вмешалась в разговор Хельга. – Мы не знаем, что влияет на появление магических способностей. Я согласна с Годриком: о детях из чистокровных семей хотя бы есть кому позаботиться, а что происходит с теми, кто оказывается чужим для обеих сторон?
- Не говоря уж о том, - поддержала подругу Ровена, - что такие дети, не получив должного образования, могут быть – и бывают! – опасными для окружающих. Если родителям хватает любви и твердости духа защищать своих детей-волшебников от окружающих, то магия, которую никто из них не знает, как обуздать, в один далеко не прекрасный момент выходит из-под контроля, приводя к жертвам и разрушениям.
- Просто чудесно! – губы Салазара презрительно скривились. – И долго вы репетировали? Так удачно выступаете против меня…
- Не против тебя, - баронесса немного смягчила тон. – В конце концов, ты практически не скрываешь вполне определенных целей на будущих учеников. Не могу сказать, что мне это нравится – но я благодарна тебе, что ты избавил меня от прежней постылой жизни. Однако, согласись, с твоей стороны было бы наивно полагать, что каждое твое слово будет законом. Я слишком хорошо знаю, что такое быть дочерью враждующих сторон, и слишком долго я была чужой среди своих. Мне не важно, кем рожден был ученик, пришедший ко мне, лишь бы ему хватало остроты ума постигать магическую науку.
- А для меня и это неважно! – Годрик решительно взмахнул рукой. – Магия – это бой! Может, я знаю не так много, как вы, книгочеи, но мне хватит сил и умения защищать то, во что я верю. Пусть у моих учеников горит огонь в сердце – и я выращу их них настоящих героев!
- Мда, коротко и по существу, - во взгляде Слизерина, брошенном на рыжеволосого мужчину, скользнуло некое сочувствие, будто он сильно сомневался в слаженной работе его мыслительной деятельности. – Ну а ты, Хельга, что скажешь? – обернулся он к белокурой женщине. – Как выглядят ученики твоей мечты?
- Как люди, - мягко улыбнулась Хельга. – Вы, конечно, меня извините – но я вас всех не понимаю. Это же дети, и всем им – каждому из них – нужна наша забота. Я с радостью посвящу все свое внимание тем, кто придет ко мне за ней.
Салазар покачал головой. Ему казалось, что он просчитал все до мелочей, но такого пустяка почему-то не предусмотрел. Лорд думал, что полностью подчинил «друзей» своей воле. К тому же он не сказал им ни слова неправды (то, что он недосказал – это уже совершенно другой вопрос). И все, предложенное им, поданное в нужном свете, должно было устроить остальных.
Слизерин настолько привык считать волшебниками только тех, кого видел достойными, что даже не допускал мысли, что кто-то может вкладывать в это понятие иной смысл. Для него волшебником являлся человек чистокровный, хорошего происхождения, с незаурядным талантом и хорошими умственными способностями.
- Я, конечно, не вправе отказывать вам всем в забаве, - медленно произнес Салазар, пытаясь сформулировать мельтешащую на грани сознания мысль, - однако сомневаюсь, что такую… разношерстную компанию будет уместно держать в едином ограниченном пространстве.
- Тогда почему бы их не разбить на группы? – спокойно поинтересовалась Ровена. Выплеснув долго скрываемые эмоции, она задумчиво поигрывала кончиком своей косы, однако взгляд ее зеленых глаз нет-нет – да вскидывался на собеседников.
- А это идея! – Годрик аж подскочил на своем месте. – Можно разделить учеников между нами… Можно даже придумать что-нибудь этакое… для соревнований – заодно определим, чей метод лучше!
- Вот «соревнований», пожалуйста, не надо, - возразила Хельга. – Ведь главное, чтобы дети получили знания, а не кто из нас прав.
- Я согласна с Хельгой, - кивнула баронесса. – Пусть лучше спокойно учатся. Но… Как мы будем их… распределять?
Лицо Гриффиндора на несколько секунд отразило сосредоточенную работу мысли, а потом внезапно просияло. Сорвав со спинки стула свою потрепанную шляпу, мужчина водрузил ее на обеденный стол.
- Вот! – гордо возвестил он. – Каждый из нас сообщил, чего именно хочет от своих учеников. Простое сортирующее заклинание – и тогда шляпа, опускаясь на голову будущего студента, будет объявлять, к кому ему идти.
- Ты… серьезно хочешь доверить такое важное дело неодушевленному предмету? – осторожно спросила Ровена, на всякий случай вместе со своим стулом отодвигаясь подальше от достающего палочку Годрика.
Однако Гриффиндор уже загорелся своей идеей. Несколько раз взмахнув палочкой, он что-то пробормотал, указывая на шляпу. Та подскочила, пару раз повернулась вдоль своей оси, и снова мягко опустилась на стол.
- Может, тогда надо было бы выбрать что-нибудь более… аккуратное? – запоздало поинтересовалась Хельга, с сомнением глядя на довольно поношенный головной убор.
- Да ладно тебе, - Годрик любовно погладил потертую поверхность. – Представительнее будет. А теперь, прошу прощения, я хотел еще проехаться до деревни.
Рыжеволосый мужчина поднялся из-за стола и широким шагом покинул обеденный зал. Через некоторое обе дамы тоже удалились.
Салазар еще некоторое время сидел на своем месте, сверля несчастную шляпу тяжелым взглядом.
- Это глупо, - вполголоса, себе под нос пробормотал лорд. – Зная Годрика, не думаю, что его шляпа окажется умнее. И вообще, разумные люди сами готовят себе будущее.
С этими словами он встал, но, уже сделав шаг в сторону дверей, замер на месте. Его взгляд был устремлен вперед, сквозь стены, будто нащупывая там, вдалеке, какую-то мысль.
После этого Слизерин мягко обернулся к шляпе.
- Вообще-то, любую глупость можно обернуть себе на пользу. Пусть Годрик думает, что сделал свою шляпу разумной… Но я кое-что подправляю.
Прислушавшись и убедившись, что поблизости никого нет, Салазар вынул свою палочку и, указав ею на шляпу, прошептал свое заклинание.
- Если детям хватит ума попроситься туда, куда они хотят, шляпа не сможет пойти наперекор их желанию, - усмехнулся лорд, убирая волшебную палочку обратно. – А если не хватит… Пусть пеняют на себя: придется слушаться головного убора Годрика.
Изрядно повеселев, Салазар вышел из обеденного зала. Вот теперь все точно было готово.

Глава 8. Первые ученики

В первый погожий сентябрьский денек
Робко входил я под светлые своды.
Первый учебник и первый звонок –
Так начинаются школьные годы.
(С)
«Мерлин всемогущий, во что мы ввязались?»
Эта запоздалая мысль билась в голове у Ровены, когда баронесса сидела за столом на возвышении и смотрела на лица подростков, толпящихся впереди.
Это были отроки лет тринадцати-четырнадцати. Некоторые из них уже несколько дней, а то и пару недель жили в замке, но никогда еще баронесса не видела их, собравшимися вместе. Кого-то Годрик, загоревшийся своей идеей, выискивал по округе, кто-то пришел, руководствуясь уже распространившимися слухами, а вот эти, приехавшие накануне черноволосые юноши – эти наверняка прибыли по приглашению Салазара.
Всего мальчишек набралось с пару дюжин. Такие разные, но одинаково притихшие, стоило им пересечь порог обеденного зала и предстать перед своими будущими наставниками. Их лица – сосредоточенные, заинтересованные или просто взволнованные – сливались перед Ровеной в одинаковые смазанные пятна. Баронессе безумно захотелось вырваться из зала, вдохнуть хотя бы один глоток свежего воздуха.
Что она скажет им? Да, она знала многое… но сможет ли передать свои знания другим? Ровена никогда ничего подобного не делала. Ее муж забрал у нее сыновей, передав их на воспитание своей матери, а дочь была еще совсем маленькой. Ровена еще никогда никого ничему не учила. С чего она взяла, что это ей удастся?
Баронессе до боли хотелось посмотреть на остальных. Что чувствуют они? Осознают ли они, какую ответственность взяли на себя?
Но гордость не позволяла Ровене оглядываться по сторонам. Да и что она могла бы увидеть? Лицо Салазара, наверняка, как всегда совершенно непроницаемо. Впрочем, этот-то всегда просчитывает каждый свой шаг, он получил то, чего хотел, вряд ли ему есть, о чем волноваться. Годрик… осознает ли он ответственность? Судя по тому, как быстро он наладил отношения со многими мальчишками, прибывшими в замок, рыжеволосый мужчина воспринимал их скорее как младших друзей, нежели учеников, за которых он отныне в ответе. Хельга… Добродушная женщина наверняка уже всем сердцем искренне симпатизирует каждому из стоящих здесь отроков, и с готовностью возьмет на себя заботу о каждом из них, желают они того или нет.
Тем временем Гриффиндор поднялся из-за стола и ободряюще улыбнулся столпившимся парнишкам. Сделав пару шагов, он оказался возле невысокого столика, на котором покоилась заколдованная шляпа.
- Итак, мои юные друзья, - начал Годрик своим зычным голосом, отразившимся по всему залу, - мы рады приветствовать в нашей школе. Сейчас вы пройдете небольшую процедуру распределения, и мы выясним, в чьем Доме вы будете учиться.
Гриффиндор приподнял шляпу и на мгновение замер с ней в руках. Хельга поспешно подтолкнула к нему пергаментный свиток, на котором были перечислены имена будущих учеников. Эта мысль в самый последний момент пришла в голову Ровене, которая поинтересовалась, а в каком собственно порядке Годрик собирается вызывать кандидатов.
Однако прежде, чем рыжеволосый мужчина успел прочитать хоть слово, заговорила сама шляпа. Где-то в районе тульи образовалась складка, напоминающая ротовое отверстие, и оттуда донеслось нечто, что через некоторое время присутствующими идентифицировалось как пение.

Я создана была, друзья,
Чтоб защищать от непогоды:
От снега, солнца и дождя –
О да, в любое время года

Я службу верную несла,
И так прошел б мой век недлинный,
Когда вдруг приобщилась я
К чудесной магии. Великий

Волшебник, сняв меня с главы,
Решил неплохо спор горячий.
На мне глаз не найдете вы,
Но моя сущность стала зрячей.

Я разгляжу в вас, молодежь,
Все планы и все устремленья
Скажу вам правду, а не ложь,
И передам на обученье:

Коль вы смелы, и коль в сердцах
Горят отвага и задор,
Вас поведет в лихих боях
Великий воин Гриффиндор.

Коли познаньем грезит дух,
И к книге тянется рука,
Вам Рейвенкло покажет путь
И наставленье даст всегда.

Коль жаждет славы и побед
Тот, кто честолюбив душой,
Тому – и здесь сомнений нет –
Поможет Слизерин легко.

А коли вы душой добры
И цените прилежный труд,
Откройте вы сердца свои,
Найдя у Хаффлпафф приют.

Я вам даю, друзья, совет:
Познайте самое себя.
А коль не слышите ответ –
То я решу за вас сама.

Пока шляпа пела, все остальные хранили гробовое молчание. Салазар столь сильно сжал кулаки, что ногти впились в ладони. Ни Годрик, ни он сам не планировали ничего подобного. Оставалось только признать, что происходящее – печальное последствие перекрестного заклинания. Бросив взгляд на Гриффиндора, лорд едва слышно скрипнул зубами. Голубые глаза Годрика были настолько широко распахнуты, что Слизерину захотелось немедленно одернуть его, попросив закрыть рот и сделать лицо поумнее. К счастью, будущие ученики настолько заслушались бредом, которой нес злосчастный головной убор, что этого времени хватило хозяевам замка, дабы прийти в себя.
Помолчав после окончания песни немного и убедившись, что больше никакой самодеятельности со стороны шляпы не будет, Годрик снова сосредоточил свое внимание на пергаменте. Взгляд Гриффиндора скользнул по списку, где каждое имя было выписано аккуратным почерком Ровены, и начал читать:
- Гонт, Грегори.
От толпы подростков отделился высокий тоненький юноша. На мгновение Годрик встретился с ним взглядом: черные глаза смотрели слишком высокомерно для столь нежного возраста. Рыжеволосый мужчина узнал в нем черты того молодого человека, что с отрядом солдат сопровождал их сюда более года назад, и вспомнил, как тот просил Салазара принять на обучение его брата.
Юноша остановился перед Годриком, и тому пришлось высоко поднять руку со шляпой, ибо ростом отрок ненамного уступал ему самому. «Табуретку им, что ли, подставить… А то неудобно тянуться.» - мелькнула мысль у Гриффиндора.
Шляпа едва коснулась лба юноши и тут же произнесла скрипучим голосом:
- Слизерин!
Грегори Гонт тут же отстранился от Гриффиндора и, почтительно поклонившись своему наставнику, отошел в сторону одного из четырех столов, расположенных перед столом лордов.
Остальные, видя, что ничего страшного не происходит, облегченно перевели дыхание, и некоторые начали нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, дожидаясь своей очереди.
Вскоре распределение было закончено. Ровена с некоторым удивлением отметила, что за столом Салазара сидят только четверо подростков. Они изо всех сил старались удерживать на лицах маски равнодушия, однако по молодости лет это им не слишком хорошо удавалось, и в их взглядах чувствовалось удовлетворение.
У самой себя баронесса обнаружила шестерых, причем двое из них, как ни странно, наверняка были земляками Салазара. Юноши несколько раз оглядывались на правый стол, однако промолчали. У Годрика и Хельги сидело по семь человек, причем среди них Ровена не разглядела ни одной черноволосой головы.
* * *
Первые дни прошли спокойно. Ровена, тщательно подошедшая к вопросу обучения, была довольна своими студентами. В отличие от большинства мужчин, встречавшихся на ее жизненном пути, эти были спокойными, уравновешенными и жадными до познания. Нескольких уроков баронессе хватило, чтобы окончательно прийти в умиротворенное состояние. Со студентами Салазара и Хельги она тоже поладила, хотя с ними было несколько сложнее.
Некоторые ученики Хельги вовсе никогда не знали о магии, а кое-кто проявлял непозволительную, с точки зрения Ровены, рассеянность. Однако, объяснив им все четко и подробно, вполне можно было добиться хороших результатов.
Подопечные Салазара создавали проблемы в другом: молодые люди держались на ее уроках подчеркнуто надменно. Больше всего баронессу раздражало, когда, отвечая заданный урок, юноши начинали утрированно подражать ее акценту. Первым родным языком Ровены был французский, и хотя она с детства выучила несколько диалектов английского языка и знала несколько слов на кельтском, в ее речи то и дело проскальзывали своеобразные нотки. Особенно сильно они проявлялись, когда женщина волновалась, и язвительная молодежь это быстро подметила.
Но это все были пустяки по сравнению с «бандой» Годрика. Другого слова не подобрать: семеро мальчишек, обычно взлохмаченных, веселых и подвижных не могли, казалось, просидеть спокойно и нескольких минут. Они вертелись, перешептывались и, что было самым ужасным, постоянно опаздывали.
Где они могли задерживаться, Ровена не представляла, ибо Салазар, только взглянув на сию шумную ватагу, сразу же заявил, что порог его аудитории они не переступят. Долгие препирательства с Гриффиндором, горячо отстаивающим права своих воспитанников, мало к чему привели: в конце концов Слизерин, с огромной неохотой, согласился принять некоторых – он подчеркнул некоторых – в класс по занятием отражения темной магии, но дверь в подземелья, где проходили занятия по Зельям, захлопнул решительно. Слизерин настаивал на том, что его нервы не стальные, чтобы наблюдать за криворукими действиями этой разболтанной компании. Да, именно криворукими – он по движениям видит, что для тонкой работы не годится ни один из учеников Годрика. В результате Гриффиндору пришлось уступить, тем более, что его студенты и сами не горели желанием оказаться у Слизерина, которого невзлюбили с первых же дней за презрительное отношение к ним.

После того, как стихли эти дебаты, на несколько недель в замке воцарилось зыбкое спокойствие.
Спокойствие, закончившееся дракой перед дверями в обеденный зал. Ровена первой оказалась на месте действия, и в первый момент даже растерялась. Около десятка подростков сцепилось в яростной схватке. Лезть в этот клубок было жутко, да и неразумно. Взмахнув волшебной палочкой, баронесса вызвала ледяной ливень над дерущимися, заставив их отпрянуть в разные стороны. Отдышавшись и отфыркавшись, противные стороны уже хотели вернуться к прерванной битве, но тут, на счастье, подоспели мужчины.
Оказалось, что мальчишки Гриффиндора подрались с корнуольцами. Салазар с ехидной усмешкой отделил от своей группы двух юношей и подтолкнул их к Ровене, мол, разбирайся сама, как знаешь. Остальных троих он, не слушая протестов Годрика, увлек за собой в подземелье, напоследок послав его студентам взгляд, не предвещающий ничего хорошего.
По пути один из отроков попытался что-то сказать, однако Слизерин несильным подзатыльником заставил его замолчать и двигаться дальше. Отконвоировав их до комнаты для отдыха, лорд остановился на пороге.
- Чтобы через час были у меня. Надеюсь, этого времени вам хватит, чтобы привести себя в порядок.
Юноши смущенно опустили глаза, только сейчас осознав, что их мантии разодраны, руки – в царапинах, а на лицах начинают расцветать синяки.
Салазар уже развернулся, чтобы уйти, когда приметил возле камина одинокую фигуру.
- Грегори Гонт, - сухо окликнул Слизерин. – Потрудитесь зайти ко мне немедленно.
Молодой человек неторопливо, но и не слишком медленно поднялся и, аккуратно свернув пергаментный свиток, проследовал на зов.
До покоев Салазара они дошли в молчании. Войдя, лорд сел за стол, оставив юношу стоять перед собой. Откинувшись на стуле, Слизерин изучал неподвижное – и прекрасное в своей неподвижности – лицо. Мальчик и правда был хорош. Конечно, подростковая угловатость имеет место, но с годами, без сомнения, он обгонит по красоте своего старшего брата.
- Вы ничего не хотите сказать мне, мистер Гонт? – наконец заговорил лорд.
- Боюсь, что мне нечего Вам сообщить, Мастер Салазар, - на лице юноши не дрогнул ни единый мускул.
- Ваши… товарищи сегодня сражались. Не знаю, правда, еще за что – очень надеюсь выяснить это в ближайшем времени. А где были в этот момент Вы? – глаза Слизерина были прищурены. Его чуткий слух улавливал ровное и совершенно спокойное дыхание своего подопечного, и лорду вовсе не хотелось торопить события. Возможно, мальчик оправдает ожидания, но возможно, что и нет. Не надо его подталкивать, он все должен сказать сам.
- Товарищи – это слишком громкое слово, Мастер, - острый подбородок вскинулся вверх. – Я не разбрасываюсь подобным. Я бы сказал: молодые люди, которым, как и мне, посчастливилось учиться у великого волшебника.
Слизерин усмехнулся.
- Я подобрал более короткое слово. Мистер Гонт, не столь важно, что именно Вы вкладываете в слово «товарищ», важно, что, учась у меня, вы являетесь как бы неким единым организмом. И мне бы хотелось, чтобы он действовал слажено. Так где Вы были?
- Я был в нашей комнате для отдыха. Изучал материалы по зелью, которое Вы нам показывали на прошлом занятии. Меня заинтересовало…
Салазар поднял руку, прерывая его.
- Вы знали, что сегодня будет драка? – напрямую спросил лорд.
Грегори едва заметно пожал плечами.
- Не сегодня – завтра она должна была произойти. Альфред – он старший среди учеников лорда Годрика – уже давно дал нам это понять. Эти выродки не желают видеть своего места и упорно нарываются на неприятности.
- Однако Вы не присоединились к… битве?
- Не вижу необходимости, - узкие плечи юноши в быстром движении передернулись. – Лично я – маг и аристократ. Мне претит марать руки о подобную мразь, как Альфред со товарищи.
- И Вы предпочли уйти с его пути? – Слизерин опустил подбородок на сцепленные руки.
Во взгляде Грегори мелькнула обида.
- Как Вы могли подумать о подобном, Мастер Салазар? – чуть растягивая слова протянул юноша. – Гонты никогда и никому не оставляют поле боя. Просто… В нашем понимании поле боя – оно несколько шире малого замкнутого пространства. Можно победить противника, ни разу не нарвавшись в прямое столкновение, - видя, что лорд его не перебивает, Грегори подпустил в свой голос долю горячности: - Ведь в ступая в драку с отребьем, сам будто принижаешься до его уровня. Чернь не вызывают на дуэли – ее лупят палками.
- Чудесно, - Слизерин поднялся на ноги и, обогнув стол, встал рядом с юношей. Несколько секунд вглядываясь в его лицо, лорд положил руки на плечи Грегори. – Я говорил Вашему брату о своей уверенности в том, что Вы будете достойны, и теперь я в этом убедился, - бледные щеки молодого человека едва заметно порозовели: похвала нашла свою брешь в его сердце. Салазар тем временем, будто ничего не замечая, продолжал. – Знаете что? Пожалуй, по возвращении к остальным, передайте, что я не желаю их видеть. Меня не интересует, что они там не поделили со студентами Годрика. Сообщите им, что я больше не желаю слышать о драках. О победах – да, но не о низменных сварах, которые лишь позорят людей благородных. А что касается Вас – продолжайте развивать свои лучшие качества, и я помогу Вам добиться успеха. Можете идти, Грегори.
Он назвал юношу по имени, и тот покраснел сильнее. Его дыхание впервые за сегодняшний день сбилось и, чтобы скрыть это, юный Гонт склонился над рукой своего мастера, поцелуем выражая свою благодарность.
* * *
Айкен стоял среди разношерстной толпы мальчишек и, приподнявшись на цыпочках, пытался разглядеть происходящее возле стола наставников. К своей радости Айкен оказался не самым маленьким в этой компании, однако подавляющее большинство подростков все же превышали его ростом, и рыжеволосому пареньку приходилось тянуться изо всех сил.
За столом наставников сидели только две дамы, лорд Годрик возвышался рядом, со шляпой в руках. Лорд Салазар перед самым началом нового набора учеников спешно уехал по делам – Айкен, прибывший в замок три дня назад, его уже не застал – и так до сих пор не вернулся. Однако за его столом царило уверенное спокойствие.
Размышления мальчика прервал громкий голос Гриффиндора:
- Петерс, Айкен.
Он вздрогнул и сделал вперед неловкий шаг. Ребята перед ним расступились столь неожиданно, что Айкен едва не вывалился в проход. С трудом удержав равновесие и попытавшись напустить на себя как можно более независимый вид, юноша дошел до лорда Годрика и присел на краешек табурета. На взлохмаченную массу темно-рыжих волос опустилась шляпа – и все звуки извне смолкли. В этой тишине Айкен услышал голос, раздававшийся будто прямо в его голове.
- Кто у нас здесь? Ах, какая прелесть! Только третий год набираем учеников – и вот в наших стенах первый обманщик. И не стыдно?
- Пожалуйста! – беззвучно, но от этого не менее горячо взмолился Айкен. – Не надо меня выдавать! Я не принесу никакого вреда! Я ничем не хуже остальных!
- О, какие гордые слова, - Шляпа усмехнулась… по крайней мере, усмехнулся ее голос. – Интересно, лорд Салазар обрадуется такому… студенту?
Айкен еле слышно охнул. Его взгляд против воли устремился к левому столу. И хотя шляпа, сползшая ему почти на нос, сильно мешала обзору, мальчик быстро оглядел равнодушно-надменные лица в большинстве своем черноволосых юношей.
- Что, испугался? – в голосе Шляпы мелькнула насмешка.
- Если бы я боялся, я бы сюда вообще не пришел! – возмутился Айкен. – Просто я так мечтал… Неужели Вы не можете меня отправить к лорду Годрику?
- Почему же не могу? – как-то сразу согласилась Шляпа. – Желаешь – пожалуйста!
И затянувшееся молчание в зале прервалось ее выкриком:
- Гриффиндор!
Головной убор был снят с его головы, и Айкен с облегчением устремился к аплодирующему ему столу. Плюхнулся на скамью по соседству с мальчишками, с которыми он вместе добирался до замка – и только сейчас понял, насколько волновался.
- Поздравляю! – через стол ему протянул руку высокий парень с вьющимися волосами. – Добро пожаловать в наш Дом! Я – Альфред, и я у вас за старшего. Будут вопросы – обращайся.
- Спасибо, - Айкен нашел в себе силы улыбнуться ему и пожать руку. Больше всего ему хотелось сейчас рухнуть и забыться сном. Он слишком устал за сегодняшний день, и все тело мучительно ломило.
Однако предстояло пережить окончание распределения, пир, а потом еще и приветствие новичков уже в тесном «семейном» кругу.
Когда голова Айкена коснулась подушки, он уснул моментально, не успев даже насладиться, насколько эта кровать, эта комната да и вообще весь этот мир отличался от того, что знал и имел он раньше.

Утром Айкен проснулся с ясной головой и таким счастливым, каким, наверное, никогда не был. Или, возможно, был, но очень и очень давно. Чувствовал он себя гораздо лучше, и Айкену не терпелось заняться чем-нибудь интересным и важным.
Он еще не знал, что его будущее висит на волоске.
Спустившись в обеденный зал, юноши расселись за столом и приступили к трапезе. Айкен с аппетитом наворачивал завтрак, когда двери в зал распахнулись, и на пороге появилась высокая худощавая фигура в темно-зеленом плаще, отороченном мехом. Студенты, сидевшие за столом Слизерина, моментально поднялись на ноги и стояли, пока мужчина шел по проходу к столу наставников. Разговоры в зале притихли, и в этой тишине отчетливо были слышны быстрые шаги.
Внезапно смолкли и они. Айкен почувствовал, что волоски на его шее встали дыбом: лорд Салазар остановился прямо за его спиной.
Наставники тоже прекратили свой разговор и удивленно посмотрели за Слизерина, застывшего посреди зала.
Крылья тонкого длинного носа черноволосого мужчины несколько раз вздрогнули, вдыхая воздух, и бледное лицо исказила гримаса отвращения.
- И как это понимать? – негромкий, но резкий и хорошо поставленный голос лорда хорошо был слышен всему залу.
- А в чем дело? – Годрик встал со своего места и, спустившись с возвышения, сделал несколько шагов по направлению к другу.
- Возможно, мне просто забыли об этом сообщить, - Слизерин растягивал слова, не скрывая насмешки, - однако мне бы хотелось все-таки узнать: с каких пор мы принимаем на обучение девчонок.
У Айкена перехватило дыхание. В глазах на мгновение потемнело, ему одновременно хотелось, сорвавшись с места, убежать как можно дальше и съежиться так, чтобы его не было видно.
- Я не понимаю, - Гриффиндор осмотрел зал. Единственными женщинами, которых он увидел, были Ровена и Хельга. Убедившись в этом, рыжеволосый мужчина снова повернулся к другу.
Салазар, демонстративно закатив глаза, указал на Айкена, побледневшего и сжавшего кулаки.
Айкен не мог видеть лица лорда Годрика – тот, как и лорд Салазар стоял позади него, – но каким-то внутренним чутьем осознал, что дальше молчать нельзя.
Он вскочил на ноги и, повернувшись спиной к своему столу, взглянул Гриффиндору прямо в глаза.
- Да, - отчетливо прозвучал звонкий голос. – Да, я девушка, меня зовут Аннис. Мне очень жаль, что все так вышло, но я очень хотела у Вас учиться! Пожалуйста, позвольте мне остаться!
По залу пронесся шепоток. Особенно удивлены были те, с кем Аннис провела несколько дней. Никто из них не сказал бы, что это создание, такое же взлохмаченное и шумное, с озорными глазами и любопытным носом, может быть противоположного пола.
Гриффиндор же чувствовал растерянность. Они с остальными вообще не говорили на эту тему. То, что в школе учатся только мальчики, было само собой разумеющимся: какая мать отдаст свою дочь, вступившую в пору юности, жить в одном замке со столь же молодыми людьми?
В подтверждение его мыслей прозвучал голос Салазара:
- Это совершенно безответственное поведение с вашей стороны. Как вы могли проглядеть девчонку.
- Ну… она довольно похожа, - взгляд голубых глаз Годрика еще раз скользнул по Аннис. – К тому же она еще очень юна.
- Так или иначе, в должный возраст она уже вошла, - по лицу Слизерина снова скользнуло брезгливое выражение, и Аннис внезапно поняла, как именно он разгадал ее пол. От этой мысли ее лицо отчаянно вспыхнуло, что не скрылось от внимания лорда. Вложив в голос всю убедительность, он произнес: - Годрик, я уверен, ты понимаешь: держать в замке, где проживает свыше семидесяти молодых людей от тринадцати до шестнадцати лет, девчонку – это то же самое, что впихнуть на псарню течную суку.
Ровена резко поднялась из-за стола.
- Я бы попросила наших лордов соблюдать рамки приличий, - холодно отрезала она, посылая Салазару возмущенный взгляд. Тот чуть наклонил голову, как бы принимая упрек, однако ответил не менее твердо:
- Мне жаль, если эти слова режут Ваш слух, леди Ровена, однако они точно отображают суть. За своих учеников я еще мог бы поручиться: уверен, ни один из них не польстится на саксонскую… девчонку, - здесь он бросил предостерегающий взгляд в сторону своих студентов. Те, все еще стоящие, всем своим видом выражали полнейшее равнодушие. – Но все остальные… Впрочем, - голос Салазара внезапно смягчился, и слова снова зазвучали плавно, - насколько я понимаю, по какому-то недоразумению эта девчонка оказалась среди твоих воинов, Годрик. Уверен, что ты вполне способен лично принять решение относительно свого Дома.
Закончив на этом свою речь Слизерин прошел мимо Гриффиндора и, поднявшись на возвышение, сел на свое место. По его короткому кивку ученики за левым столом последовали поданному примеру.
Годрик вздохнул и снова заставил себя посмотреть на девочку. Та ответила ему прямым взглядом. Какие у нее глазищи! Огромные, зеленые – не изумрудные, как у Ровены, а нежного и теплого оттенка, как первая весенняя листва. Но самое главное: в этих глазах не было мольбы. Только безграничное упрямство и настойчивость. Девушка не собиралась просить, она готовилась бороться.
Гриффиндор отвернулся и также направился к столу. Аннис почувствовала, что еще немного, и она бросится ему вслед, заколотит кулаками по широкой спине – и в этот момент услышала, как лорд Годрик, усаживаясь, произносит:
- Пусть остается. Раз ей хватило смелости прийти сюда, я не вправе отказать ей в ученичестве.
* * *
- Итак, мисс Петерс, я Вас очень внимательно слушаю.
Дверь в покои лорда Годрика захлопнулась за спиной Аннис, отрезая от всего остального мира. Гриффиндор, пройдя в глубину комнаты, остановился и развернулся на каблуках, глядя девушке прямо в глаза. Аннис постаралась выпрямиться, вздернув вверх подбородок.
- Надеюсь, это хоть Ваша настоящая фамилия? – уточнил Годрик.
- Да… сэр, - ответила девушка. – Насколько я помню. Понимаете, - торопливо добавила она, - мой отец был мельником, сэр, магглом. А мать была ведьмой. Он знал это, но все равно любил ее. А потом пришли норманны и отняли нашу мельницу. Я в лесу с деревенскими ребятами играла, и не знала этого… Когда вернулась – родителей уже не было, и я убежала. Я шла несколько дней, пока не выбрела к людям, которых совсем не знала. Тогда-то госпожа Джина меня и подобрала.
- Джина? – знакомое имя отозвалось в сердце.
- Да, - Аннис закивала. – Сэр, она так Вами гордилась! Она…
- Погоди! – Гриффиндор поднял руки. – Не так быстро. Ты про кого говоришь?
- Ну, госпожа Джина же, - нетерпеливо повторила девушка. – Ваша сестра. Разве нет?
Значит, он не ошибся. К тому времени, когда Годрик вырвался из родительского дома на поиски приключений, все его сестры были уже замужем и разъехались по округе. За все эти годы он так и не удосужился к ним заглянуть: сперва не давала боль, а потом все как-то не складывалось.
А они, оказывается, гордятся…
- Мальчики – ее внуки – очень хотят попасть к Вам учиться, - тем временем продолжала Аннис. – И я тогда подумала: а чем я хуже? Конечно, я не парень… Но госпожа Джина замечательная волшебница! К тому же и здесь среди четырех наставников две женщины.
- Но ты не должна была обманывать! – пытаясь вынырнуть из этого все ускоряющегося словесного потока, вставил свою реплику Гриффиндор.
Девушка состроила гримаску.
- Ну да, как же! Вы же видели, как этот скривился, едва меня… увидел!
- Не этот, а лорд Салазар, - вступился за друга Годрик. – Но вопросы обучения решает не он один. Нас четверо, мы бы обо всем смогли бы договориться.
- Но ведь теперь уже поздно? – зеленые глаза девушки смотрели невинно-доверчиво, и Гриффиндору осталось только развести руками.
- Увы, да.

- Годрик?
Гриффиндор удивился. Ровена редко к кому обращалась первой, предпочитая по вечерам уединение. Однако сейчас она стояла на пороге его покоев, и мужчина посторонился, пропуская ее.
- Добрый вечер! – улыбнулся он гостье. – Что-то случилось?
- Случилось, - сухо ответила Ровена. – Я бы хотела услышать, что ты собираешься делать с девушкой.
- А… я должен с ней что-то делать? – искренне удивился Годрик.
Баронесс возвела глаза к потолку.
- Я так и думала, - устало произнесла она. – И где она будет спать, ты тоже не подумал?
Гриффиндор смутился. Действительно, он упустил это из вида – хотя утром Салазар открытым текстом намекнул ему о возможных последствиях.
- Надо выделить ей отдельную комнату, - продолжала тем временем Ровена. – Наши башни похожи – там полно свободного места. Ты сможешь об этом позаботиться?
Годрик рассеяно погладил бороду.
- Гхм… Вообще-то… Если ты будешь столь любезна, что… В общем, я был бы рад воспользоваться твоей помощью, - наконец честно ответил рыжеволосый мужчина. Он подозревал, что даже если сделает все сам, Ровена потом наверняка заявит, что это все неправильно.
Баронесса пожала плечами и направилась к выходу.
- Тогда, надеюсь, ты впустишь меня на свою территорию, - не оборачиваясь, сказала она. – У меня уже есть мысль, как надо сделать.
Сопроводив ее наверх своей башни, Гриффиндор открыл паролем вход в общую комнату. Ученики дружно подняли головы, разглядывая вошедших. Даже те, кто учились здесь третий год, никогда не видели, чтобы кто-либо из прочих наставников входил к ним – даже глава их собственного Дома бывал здесь крайне редко. Эта зала отдавалась им как бы в личное владение.
Ровена заставила себя промолчать: хоть она и не требовала, как Салазар, чтобы ее студенты вставали при ее появлении в общем зале, но культурным юношам хватало такта подниматься, когда дама заходила к ним в общую комнату.
Осмотревшись, она с трудом разглядела в общей толпе Аннис. Девушка ничем не отличалась от толпы мальчишек и, казалось, ничуть не тяготилась их обществом. Ну что ж, в любом случае, это ненадолго.
Ровена заставила себя сосредоточиться на лестнице, ведущей к спальням. Размеры замка вообще и башен в частности позволяли разбить спальни для каждого года поступления, и еще оставалось место. Повинуясь движению волшебной палочки баронессы лестница разделилась на две части, одна осталась на месте, а вторая отъехала в сторону, и за ней образовалась еще одна дверца.
- Мисс Петерс, - строго произнесла Ровена, и девушка, немного помедлив, поднялась на ноги и подошла к ней. – Ваша спальня отныне будет находиться в отдельном помещении. Будьте добры собрать свои вещи и перебраться туда.
Аннис бросила взгляд на Годрика, стоявшего чуть поодаль. Лорд согласно кивнул, и она неохотно, нарочито медленно стала подниматься по лестнице, ведущей в ее прежнюю спальню.
- А теперь сообщение для вас, молодые люди, - хорошо поставленный голос Ровены заставил мальчишек перестать провожать глазами Аннис и обернуться к леди.
- Я ни в коей мере не хочу усомниться в вашей порядочности, джентльмены, - завладев их вниманием, продолжала баронесса, - но тем не менее вынуждена прибегнуть к определенным приемам безопасности. Лестница зачарована так, что ни один представитель мужского пола не сможет подняться по ней. Более того, стоит кому-либо вас поставить ногу на первую же ступеньку, как по всему замку разнесется громкий звук. Думаю, вы, не желая переполоха, воздержитесь от подобных опрометчивых поступков, и будете уважать право леди на уединение.
Обведя залу внимательным взглядом и убедившись, что все вникли в смысл ее слов, Ровена развернулась и подошла к Годрику. Вместе наставники покинули общую комнату.
- Спасибо, - улыбнулся Гриффиндор, когда дверь за их спинами закрылась.
- Не за что, - баронесса поджала губы. – Меня утром возмутил тон Салазара, но в принципе я с ним согласна. Я не против обучать девушек – напротив, я была бы только рада этому, однако вот так, вперемешку с юношами… Да еще и ночевать в столь непосредственной близости. Это, в конце концов, выходит за рамки приличий.
- Ты просто леди, Ровена, - усмехнулся Годрик. – Я вот с детства прекрасно знал, чем мальчики отличаются от девочек, и откуда дети берутся.
Баронесса смерила его мрачным взглядом и, больше не говоря ни слова, начала спускаться. Гриффиндор дернул себя за бороду.
- Ну вот что я снова сказал не так? – пробормотал он себе под нос и направился к своим покоям, постаравшись выкинуть из головы все лишнее.

- Девушки должны носить платья, - мягко убеждала Аннис Хельга.
- Но ведь под мантией все равно не видно! – девушка пыталась сопротивляться. Проведя около месяца в мужской одежде, она оценила все ее достоинства, и перспектива снова носить юбку не особо радовала.
- Еще как видно, - несмотря на ласковый голос, Хельга была непреклонна. – У тебя ноги видны из-под подола.
- Это просто… Она мне маловата, - Аннис отпиралась скорее из принципа, она уже поняла, что победа останется не за ней.
- Мантия как раз нужной длины. А теперь – снимай ее.
Теплые руки госпожа Хаффлпафф помогли Аннис избавиться от черной мантии, точно такой же, в каких ходили все студенты. Эта мысль пришла в голову Ровене, которая ко второму году обучения решила, что одинаковая одежда упорядочивает мысли и дисциплинирует. С тех пор поверх своей обычной одежде студенты носили черные мантии с повязанными на левых предплечьях лентами с цветом Дома.
Палочка белокурой леди совершила взмах, и Аннис почувствовала, что привычные уже штаны пропали, преобразившись в длинное платье. Рубашка стала тоньше и длиннее, рукава теперь наползали на кисти рук.
- Вот так, - улыбнулась Хельга. Она повернулась к стопке принесенных девушкой вещей и проделала над ними те же самые манипуляции. – И последнее…
- У меня больше ничего нет! – поспешно произнесла Аннис.
- Твои волосы, - Хельга покачала головой. – Они ведь были длиннее?
Мужчины-англосаксы носили длинные волосы – ниже плеч, но с женскими, конечно, они не могли сравниться. Выдавая себя за юношу, Аннис пришлось отрезать свои косы – единственное, о чем она по-настоящему тосковала. Косы у нее были роскошные, тугие, чудесного рыжевато-бронзового цвета.
Хельга уловила эту грусть во взгляде девушки и снова взмахнула палочкой. В следующее мгновение Аннис радостно вскрикнула, недоверчиво проведя рукой по своим моментально отросшим волосам.
- О, леди Хельга, спасибо огромное! – теперь уже совершенно искренне воскликнула она. – Я…
- Не стоит благодарности, - белокурой женщине было приятно видеть счастье на лице девушки. – Жалко, наверное, было отрезать такую красоту.
Аннис широко улыбнулась и уже почти без разочарования сгребла свои вещи. Провожая ее до выхода, Хельга произнесла:
- И вот еще что: я понимаю, что твой наставник – лорд Годрик, но если возникнут вопросы, ты всегда можешь прийти ко мне. Я буду рада помочь.
- Спасибо, мэм! – от души поблагодарила ее девушка. – Спасибо за Вашу доброту!

Глава 9. Дела семейные

Жизнь проходит, и, что говорить,
С каждым днем все становится злей.
И так хочется все позабыть
И жить ради своих детей.
(С)И. Кучин
Это должно быть совсем нетрудно. В конце концов, Альфред это делал. И Этель тоже.
Ну и кто виноват, что она сама напросилась вместе с остальными ребятами со своего курса тянуть жребий?
Аннис училась в замке, именуемом Хогвартсом, вот уже третий год. И собиралась проучиться четвертый, если, конечно, ее сегодня не поймают и не вышвырнут вон.
Лорд Салазар так и не сменил гнев на милость, и в свой класс по Зельям подопечных Гриффиндора не брал. В отместку те придумали забаву: пробираться на его склад за аудиторией и доставать трофеи. Что-нибудь этакое, яркое и впечатляющее. Забава проводилась раз в год, чтобы не слишком нарываться: в прошлый раз Слизерин, подозревая их, закатил такой скандал, разбираясь с Гриффиндором, что это слышал весь замок. Что он там прихватил, Этель так и не понял, но явно что-то ценное – после похождений Альфреда такой шум не поднимали. Воровство как таковое в планы юношей не входило, поэтому пришлось предпринять повторное путешествие с целью водворения похищенного на место.
В этом году настала очередь курса Аннис. Молодые люди благородно предложили девушке не рисковать, но ту возмутило такое решение. Настояв, чтобы тянуть жребий вместе со всем, она в считанные минуты обрекла себя на выполнение высокой миссии.
Аннис не знала, что лорд Салазар мог сделать с остальными учениками Гриффиндора, но что именно ее он на дух не выносил, это было известно наверняка. Следом за Аннис в замке появилось еще несколько девушек – около десятка человек у леди Хельги и с полдюжины у леди Ровены – но к ним Слизерин относился еще терпимо: просто не обращал внимания. Но на свой счет единственная студентка Гриффиндора не заблуждалась.
Девушка замерла на развилке. В подземельях она никогда не была, но Альфред перед «вылазкой» торжественно вручил ей план, набросанный им еще в те времена, когда он сам участвовал в подобных мероприятиях. На самом деле Альфред закончил обучение в прошлом году, однако он не покинул замок, как его однокашники. Он остался брать у лорда Годрика личные уроки «по углубленной программе», как это называла леди Ровена. У нее самой осталось двое старших студентов, и у лорда Салазара один. Поэтому Альфред теперь даже не жил вместе со всеми – ему досталась отдельная комната, а иногда, если Гриффиндор уезжал куда-то по делам, он даже заменял его на занятиях.
Согласно этому плану, если свернуть направо, можно было попасть в аудиторию, где проходили уроки Зелий. Оттуда можно войти на небольшой склад, где хранились ингредиенты, приборы и еще Мерлин знает что. Туда попасть не так уж трудно: там часто сновали ученики Слизерина, и вряд ли среди защитных заклинаний было что-то особо опасное и уж тем более смертельное.
Но на складе после выходки Этеля наверняка больше не хранится ничего хоть сколько-нибудь значимого. Значит… Аннис покосилась на план в своей руке. Налево от развилки, где она находилась, уходила стрелка с надписью «К Змею и змеенышам». С той стороны ничего не было – видимо, Альфред не сворачивал к личным покоям.
Подумав, девушка убрала «карту», и решительно отправилась в левый коридор. Слизерин сейчас точно наверху, у него занятия по другому предмету, значит, можно попытать счастья. В конце концов, не зря же она столько училась!
Аннис шла, стараясь не споткнуться в темноте. По пути ей попалось несколько дверей, но они либо не открывались ни одним известным ей способом, либо открывались – но за ними не было вообще ничего, лишь пустые комнаты. Вообще, замок поражал своими размерами, и несмотря на то, что количество его обитателей насчитывало более чем полторы сотни человек, в нем было на удивление просторно. А подземелья, как подозревали многие, по размерам не уступали наземной части, при этом по запутанности во много раз ее превосходя.
Девушка зашла уже довольно далеко, когда она сообразила, что на ее пути было уже немало развилок, закоулков и поворотов. Не лучше ли начать искать дорогу обратно, чем продолжать путь в неизвестность?
Но что она тогда скажет ребятам? Что она не справилась с заданием? Или, хуже того, струсила?
Ну уж нет. Аннис взяла себя в руки и решительно ускорила шаг. У нее все получится, надо лишь не падать духом.
Она сама не поняла, в какой момент дверь под нажимом ее руки распахнулась, и девушка практически ввалилась в небольшую комнату, из которой вели в разные стороны еще три двери. Подумав, Аннис выбрала самую правую дверь и, помедлив короткое мгновение, толкнула ее.
Две пары удивленных глаз уставились на нее, а девушка, вместо того, чтобы броситься назад, осталась, замерев, стоять на пороге.
Перед ней находилась светлая комната, заваленная всякой всячиной. О том, что комната находится в подземельях, говорило лишь отсутствие окон, в остальном же выглядела очень уютной, даже несмотря на беспорядок.
Но куда больше, чем вид комнаты, Аннис поразили ее обитатели. Перед ней находились две девочки лет четырех-пяти. Одна из них невольно притягивала к себе взгляд очаровательным личиком и светлыми, золотистыми волосами, походя на маленького ангела. Ее голубовато-зеленые глаза, опушенные темно-золотыми ресницами, были широко распахнуты, придавая облику малышки невинный вид.
Вторая девочка на ее фоне выглядела не такой милой, хотя на свой лад она тоже была довольно симпатичной. Глянцево-черные волосы, заплетенные в тугие косы резко контрастировали с удивительно белой кожей, но совпадали по цвету с полуночными глазами. Этот ребенок от удивления оправился быстро, и черные глаза подозрительно сузились.
- Ты кто такая? – детский голосок вывел Аннис из ступора.
- Я… пожалуй пойду, - девушка попятилась назад, однако черноволосая девочка уже вскочила на ноги с пола, на котором они с подругой до этого сидели.
- Стоять! – теперь в голосе явно звучали требовательные нотки. – Отвечай, когда тебя спрашивают.
- Вот еще, - возмутилась Аннис. – Буду я распинаться перед каждой малявкой!
Девочка плотно сжала губы и сделала шаг вперед. Она едва доставала девушке до пояса, но лицо ее выражало уверенность человека, привыкшего, что окружающие слушаются каждого его слова.
Перед внутренним взором Аннис внезапно мелькнуло воспоминание. Она уже видела такое выражение: на таком же бледном лице, с такими же бледными поджатыми губами и с таким же презрительным выражением черных глаз.
- Ты – родственница лорда Салазара? – пробормотала Аннис, не отводя взгляда от девочки.
- Это мой отец, - высокомерно ответила малышка. – А вот насчет тебя мы выясним, когда он вернется.
- Я уйду! – Аннис сделала шаг назад. Это ж надо было ворваться в самое что ни на есть змеиное гнездо!
- Если ты уйдешь, - черные глаза снова прищурились, - я опишу тебя отцу, и тебя вышвырнут из школы.
- Но я не его студентка! – возмутилась девушка. – Он не сможет ничего со мною сделать.
- Тогда… - взгляд девочки скользнул по левому рукаву школьной мантии Аннис и внезапно просиял. – Я скажу дяде Годрику, что ты меня обижала. И не улыбайся так! – прикрикнула она на девушку. – Он поверит, он всегда мне верит.
- Сэл, - вторая девочка тоже поднялась и тихонько подошла к подруге. – Но ведь это же неправда?
- Это правда! – отрезала черноволосая. – Она обижает меня, потому что не слушается!
«Ну и логика», - досадливо подумала Аннис, однако вслух произнесла:
- Ну хорошо. Чего вы от меня хотите?
Лицо черноволосой девочки в один момент преобразилось. Оно даже стало очаровательным – особенно когда Сэл улыбнулась.
- Вот и чудесно! - прощебетала она. – Будем знакомы: меня зовут Саласия, а ее, - жест в сторону светленькой девочки, - Хелена. Нам скучно, поиграй с нами!
Аннис без сил опустилась на пол.

Юная ученица Гриффиндора проклинала тот день, когда сунулась в подземелья.
Наигравшись, девочки отпустили ее. Саласия даже, усмехаясь, вручила ей какую-то зачарованную ящерицу, которую Аннис выдала ребятам за змеиный трофей. «Трофей» всех удовлетворил, и девушку долго поздравляли, не уставая восхищаться ее смелостью и удачливостью.
Однако под угрозой раскрытия Аннис теперь была обречена каждый день спускаться в подземелья и пару часов посвящать девочкам.
Вскоре она знала про них все. Хелена оказалась дочерью леди Ровены. Хотя она была всего на несколько месяцев старше подруги, со стороны казалось, что между ними разница года в полтора. Хрупкая и бледная Саласия выглядела младше своего возраста, чего нельзя было сказать о ее умственных способностях. Вообще обе девочки поразили Аннис живым умом и такими знаниями, какие сама девушка получила, лишь начав учебу в замке. Обе уже бегло читали, и хотя среди игрушек не было книг, нашлось немало свитков, как аккуратно заполненных историями, доступными для восприятия в столь юном возрасте, так и исписанных неровными еще детскими почерками.
Игрушки являлись отдельной темой. У Аннис глаза разбегались от их разнообразия. В ее собственном детстве не было ничего подобного, и она сама, подобно ребенку, с широко распахнутыми глазами взирала на эти сокровища. Пушистые звери, до мельчайших подробностей похожие на настоящих, уменьшенные копии обихода: посуда, мебель, даже маленький искусственный садик, игрушечные музыкальные инструменты, зачарованные куклы, одни из которых рассказывали истории или пели, другие танцевали, если хлопать им в ладоши, третьи выполняли короткие несложные команды… Больше всего Аннис поразил домик-клетка с находящейся внутри самой что ни на есть живой и настоящей цветочной феей.
Девушка понимала, что все эти игрушки и во сне не снились не то что маггловским детям, но и многим отпрыскам магических семей. На расспросы Саласия небрежно бросала, что некоторые из игрушек отец привозил из Лондона, а что-то и вовсе выписывал из Франции и других стран. Как можно было скучать посреди такого великолепия, Аннис решительно не понимала.
Ответ на этот вопрос был простым: количество перестало переходить в качество. Во все это девочки играли много раз, и перестали ценить. Теперь же их внимание было полностью поглощено совершенно новой куклой.
Аннис не раз думала, что с Хеленой, возможно, они могли бы подружиться. Ей очень понравилась эта златоволосая девочка, тихая и серьезная. Саласия тоже умела быть милой – но лишь тогда, когда этого хотелось ей самой. Однако стоило сказать хоть слово поперек, и хрупкая малышка превращалась в капризного и жестокого тирана. Аннис не уставала удивляться, насколько дочь походила на отца, несмотря на то, что между ними лежала пропасть не меньше, чем в сорок лет. Саласия походила на лорда Салазара всем: от внешности до характера и поведения.
Это немного коробило Аннис. Она видела, какими мечтательными бывают глаза черноволосой девочки. Видела, как в те минуты, когда она рассказывает взахлеб какую-нибудь историю, лицо теряет столь портящее его капризное выражение, будто освещаясь изнутри. К тому же девушка ни разу не видела, чтобы Саласия чем-нибудь не поделилась. Казалось, девочки безумно привязаны друг к другу, и они никогда не ссорились из-за вещей, которые, как Аннис уже не сомневалась, в подавляющем большинстве своем были закуплены Слизерином. Саласия с радостью отдавала подруге и игрушки, и сладости, и всегда следила, чтобы Хелене не было скучно. Такая забота со стороны девочки, которая выглядела младшей, также ставила Аннис в тупик.

В этот день Саласия была одна, и оттого скучала еще больше. Про Хелену она смогла сказать только, что леди Ровена забрала ее, и они вместе куда-то уехали из замка. Саласия отчаянно завидовала: сама она еще никогда и никуда не уезжала. Расстроенная своим одиночеством, она совсем извела Аннис, и девушка только и мечтала о часе, когда сможет вырваться от этого маленького чудовища.
Внезапно со стороны двери послышался шум. Сперва до обитательниц игровой комнаты донеслись тяжелые шаги, потом раздался стук, и венчал все низкий глубокий голос.
- Салазар? Мне надо с тобой поговорить!
Потом снова зазвучали шаги. Аннис и Саласия переглянулись. Девушка поняла, что если ее здесь увидят, то все закончится еще хуже, чем если бы поймали в первый раз, а девочка сообразила, что она рискует лишиться своей живой игрушки.
В мгновение ока оценив ситуацию, Аннис шмыгнула за гору игрушек, скрывшись между лисой и белкой, надеясь, что их рыжий цвет замаскирует ее собственную шевелюру.
В следующую секунду дверь распахнулась и в игровую комнату вошел Гриффиндор.
- Дядя Годрик!
Саласия вскочила на ноги и со скоростью, которой Аннис от нее никак не ожидала, запрыгнула на высокого мужчину. Тот рассмеялся и подхватил ее на руки.
Осторожно выглядывая из своего убежища, девушка наблюдала за ними, испытывая странное и мучительное чувство. Лорд Годрик практически всегда выглядел веселым и добродушным, но сейчас, с ребенком на руках, он смотрелся как-то по-особенному. Его огромные руки крайне осторожно держали худенькую фигурку девочки, и, целуя ее, мужчина очень нежно и бережно коснулся губами гладкой щеки.
- Здравствуй, принцесса, - поприветствовал Гриффиндор малышку, все еще держа ее на руках. – Где Салазар, не знаешь?
- Ну вот, - Саласия надулась. – А я-то думала, ты ко мне пришел.
- Извини, - Годрик присел на мягкий табурет и разместил девочку у себя на коленях. – Времени совсем нет. Что-то мы не просчитали: учеников становится все больше, а нас всего четверо. К тому же, - он заговорщицки склонился к черноволосой головке, - помнишь, когда мы играли в лошадку? Салазару это тогда очень не понравилось.
Саласия хихикнула. Аннис поразило, как она изменилась, находясь рядом с Гриффиндором. От капризности и командного тона не осталось и следа. Девочка льнула к мужчине, выглядя нежной и беззащитной. И… счастливой.
- О да, - согласилась Сэл, потеревшись щекой о плечо Годрика. – Он тогда так сердился на тебя…
- Ну вот, а я всего лишь играл с моей маленькой принцессой. А ты, - Гриффиндор огляделся, - одна?
- Да, - Саласия снова надулась. – Хелена уехала куда-то с тетей Ровеной. А отца до вечера не будет. Они там с Грегори что-то делают. Опять меня все оставили… Но, - добавила она, - может, к себе он вернется раньше.
- Спасибо, - Годрик снова поцеловал ее, теперь уже в макушку.
В этот момент дверь распахнулась вновь, и в комнату вошел Слизерин. Увидев Гриффиндора со своей дочерью на руках, лорд сузил глаза, и его тонкие губы сами собой сжались в единую линию. Саласия мгновенно, неуловимым движением соскользнула с колен Годрика и поскорее ушла с линии огня. Атмосфера в комнате накалилась, однако рыжеволосый мужчина, казалось, этого не заметил. Поднявшись на ноги, он улыбнулся и шагнул к Слизерину.
- Салазар, я как раз тебя искал! – он подошел к корнуольцу и положил руку ему на плечо. – Я хотел обсудить…
Он говорил, а Слизерин тем временем смотрел на дочь. Та опять преобразилась: идеально прямая спина, сложенные руки, кротко опущенный взгляд. Казалось, весь ее облик говорит: я – самая что ни на есть тихая и послушная девочка.
Салазар позволил Годрику увлечь себя из игровой комнаты, и, стоило двери за мужчинами захлопнуться, Саласия без сил опустилась на табурет. Аннис осторожно выползла из своего укрытия.
- А ты у нас, оказывается, та еще актриса, - переведя дыхание, пробормотала девушка. Черноволосая девочка лишь презрительно пожала плечами.
- Отец говорит, что только идиоты ведут себя со всеми одинаково. Поведение зависит от собеседника и обстоятельств.
Аннис лишь покачала головой. Она не понимала этого и не желала понимать.

А в это время Ровена переступала порог «Трех метел», крепко держа Хелену за руку. Девочка молча шла рядом с матерью, не пытаясь ничего спрашивать. Баронесса искренне любила дочь, но, пока та была совсем маленькой, не представляла, что с ней делать. Едва надобность в кормилице отпала, ее отослали обратно в Лондон, и Ровена наняла женщину из местных. Вместе с кормилицей Саласии та заботились о девочках. Вместе – потому что девочки почти все время проводили вместе. Только ночевать Хелена возвращалась наверх: Ровена была твердо уверена, что детям в подземельях не место. Она и Салазара пыталась убедить, что ребенку нужен свежий воздух, но Слизерин предпочитал, чтобы его дочь оставалась рядом с ним.
Когда же девочки подросли, Ровена начала давать им задания, которые и Хелена, и Саласия выполняли с большим интересом. Учиться нравилось обеим, и это полностью удовлетворяло леди.
Она не желала лишиться дочери, а то, что должно было произойти сегодня, могло стать причиной подобного.
Войдя в трактир, неожиданно пустой, баронесса обнаружила вольготно расположившегося там высокого черноволосого мужчину. При ее появлении мужчина встал и сделал несколько шагов вперед. Свет упал на его лицо, и Ровена узнала Джильбертуса Гонта. Годы, прошедшие с момента их последней встречи, ничуть не умалили его красоты, напротив, черты окончательно оформились, превратив тоненького юношу в представительного мужчину.
- Мое почтение, госпожа баронесса, - Джильбертус склонился в церемонном поклоне. Ровена машинально протянула ему руку, которую мужчина галантно поцеловал.
- Добрый день, - негромко, стараясь не выдать своего волнения произнесла леди. – Признаться, я удивлена, увидев Вас здесь.
Лорд Гонт тонко улыбнулся.
- Я здесь ради Мастера Салазара. Он… просил составить компанию человеку, желающему увидеться с Вами. Я, разумеется, не буду присутствовать при семейной встрече, однако…
Взгляд глубокий черных глаз встретился со взглядом Ровены, и женщина поняла то, чего он недоговорил. Похоже, Салазар не большее нее доверял ее супругу, и прислал на подмогу своего протеже.
- Он… один? – изо всех сил удерживая на лице равнодушную маску поинтересовалась баронесса.
- Не совсем. С ним двое очаровательнейших юношей. Но, уверен, Вы будете только рады их увидеть. Впрочем, они уже ждут Вас наверху. В последней комнате по коридору.
Ровена начала подниматься по лестнице, когда ей вслед донесся негромкий голос:
- И помните: я всегда к Вашим услугам.
Лестница была слишком короткой. Ровена, сама того не замечая, крепко сжала ладошку своей дочери и, собравшись с духом, толкнула указанную дверь.
Трое мужчин поднялись ей навстречу.
- Ну здравствуй, Ровена, - наконец, нарушая затянувшуюся тишину, по-французски произнес светловолосый мужчина.
- Здравствуй, Жозеф, - спокойной ответила баронесса, хотя ее сердце билось где-то в горле. – Чем обязана твоему посещению?
Барон сделал широкий жест, предлагая всем сесть. Ровена проигнорировала указанный ей стул, и опустилась на кровать, усадив рядом с собою дочь, которую по-прежнему держала за руку.
- Знаешь, - продолжил Жозеф, видя, что жена не собирается заговаривать первой. – Я тут все был в делах… Но слухи оказались упорными и настойчивыми, так что я больше не мог оставлять их без внимания. Конечно, про школу для юных волшебников я услышал еще несколько лет назад, но сперва не обратил внимания. И вот только недавно вспомнил, что Рейвенкло – это твоя девичья фамилия. Мысль о том, что моя супруга пребывает в одном замке с толпой совершенно посторонних мужчин меня, как ты понимаешь, радовать не может.
- А я-то думала, что тебе уже ни до чего нет дела, - сухо сказала Ровена, не отводя взгляда от голубых глаз мужа. – Да, я преподаю под своей девичьей фамилией. Ибо это мое дело, к которому ты не имеешь ни малейшего отношения. Ты давно дал мне понять, что мы друг другу никто. К отцу я также не испытываю особо теплых чувств, но в конце концов именно он дал мне жизнь. Тебе же я не обязана ничем, кроме двадцати лет бездарно потраченного времени.
- И… как это? – Жозеф подался вперед, как бы приближаясь к ней. Он тоже был по-своему хорош, еще не такой уж старый человек с волевым и гордым лицом. – Хороши эти юные мальчики, которые теперь вьются вокруг тебя?
Ровена поднялась на ноги – не медля, но и без суетливой поспешности. Сверху вниз она смотрела на того, кто, по устоям общества должен был считаться ее господином.
- Я не желаю выслушивать никаких грязных намеков, - отчетливо произнесла она. – Тем более в присутствии моей дочери. Не представляю, как ты воспитал наших сыновей, - короткий кивок в сторону притихших юношей, - если они могут молчать, когда их отец оскорбляет женщину, более того, их мать. Я устала от той жизни, которую ты мне устроил. Я не унесла из твоего дома ничего, я ничем тебе не обязана. Ты отпустил меня, когда я сообщила, что уезжаю.
- Я думал, что ты просто хочешь покинуть Лондон! – Жозеф резко поднялся и взмахнул рукой. – Я и не представлял, что ты со своей подружкой и двумя мужиками собираешься устроить…
Звонкая пощечина прервала его речь.
Хелена, вцепившаяся пальчиками в руку матери, смотрела на происходящее широко распахнутыми глазами. Она знала, что у нее есть отец и братья – Ровена не скрывала этого от дочери – но видела всех троих впервые.
Однако девочка никогда не слышала, чтобы с ее матерью кто-либо разговаривал в таком тоне. Ровена Рейвенкло была леди до кончиков ногтей. Ее студенты боготворили свою наставницу, прочие питали уважение, и оба лорда неизменно оказывали ей почтение. Даже лорд Салазар, ко всем окружающим относящийся с чуть презрительным превосходством, с леди Ровеной был неизменно галантен.
Хелена не представляла, что ее матери кто-то может нагрубить. Девочка во все глаза смотрела на мужчину, не понимая его слов, но по реакции Ровены не сомневаясь, что тот говорит нечто обидное.
- Я не позволю тебе оскорблять ни моих друзей, ни мою работу, - голос баронессы звучал спокойно и ровно. – Я ни на секунду не пожалела о своем уходе, и если я в чем-то не права – то только в том, что я пришла сегодня сюда. Ты этого не стоил.
Она развернулась и, не прощаясь, покинула комнату. Женщина и девочка уже успели спуститься, когда барон нагнал их и схватил супругу за свободную руку.
- Да ты понимаешь, что говоришь? – прошипел Жозеф, больно вывернув кисть Ровены. – Я весь ваш вертеп прикрою и…
Он вынужден был прерваться на полуслове, ибо ему на плечо легла тонкая ладонь Джильбертуса.
- Ну что Вы, господин барон, - с обманчивой мягкостью произнес молодой человек. – Поверьте, не стоит так горячиться. А школу Вам никто закрыть не даст.
- Уж не Вы ли мне не позволите? – Гонт был несколько выше, и Жозефу пришлось слегка запрокинуть голову, чтобы встретиться ним взглядом.
- Я, - голос Джильбертуса звучал напевно, растягивая слова. – Я, и те, кому эта школа очень помогла. Я могу назвать Вам имена… - он наклонился к уху барона и что-то прошептал.
- Но… - лицо Жозефа менялось при перечислении фамилий именитых семей. – Когда и как…
- Вы же понимаете, - доверительно сообщил ему Гонт, плавно беря барона под руку, - что все эти люди не позволят Вам опорочить имя школы, в которых учились или же учатся их дети. Ваша власть велика, но здесь Вы останетесь в одиночестве. Не вмешивайтесь в заранее проигрышное дело.
Жозеф бессильно посмотрел на супругу, и его пальцы разжались сами собой. Джильбертус одарил Ровену обаятельной улыбкой.
- Я так рад, прекрасная леди, что снова имел счастье встретиться с Вами, - произнес он. – Мой брат Грегори писал о Вас с большим почтением, и ему не хватало слов, чтобы выразить благодарность за знания, которыми Вы его одарили. К сожалению, у меня нет времени посетить замок, но не будете ли Вы столь любезны передать поклон Мастеру Салазару и моему брату?
Ровена кивнула, испытывая искреннюю благодарность к этому человеку. Ей никогда не нравилась идея Салазара использовать учеников в качестве точек влияния, однако сегодня эта система принесла огромную пользу ей самой.
Не медля больше, леди покинула трактир, уводя с собой дочь и оставляя мужчин в одиночестве.
* * *
Аннис не знала что сказать. Леди Хельга позвала ее сегодня к себе и вручила подарок в честь окончания учебы: прекрасное праздничное платье. Подарок был как нельзя более кстати, ибо этой ночью обители замка шли на праздник Летнего Солнцестояния. Этот же день считался завершающим для курса обучения. Следующие два летних месяца студенты выполняли самостоятельные работы, а для тех, кто окончил четвертый курс, двери школы распахивались навсегда.
Аннис исполнилось уже семнадцать лет, и от мальчишеского облика не осталось и следа. Теперь, наверное, и в мужской одежде ее никто бы не принял за юношу: миловидное лицо и женственная фигура не оставляли для этого возможности.
И платье, подаренное леди Хельгой, было чудесным. Смущало девушку лишь одно.
- Но… - наконец собралась с духом Аннис. – А это ничего, что оно зеленое?
Хельга рассмеялась.
- Девочка моя милая, - произнесла она. – Ты ведь уже закончила учебу. Или ты собираешься всю жизнь делить цвета по Домам? Поверь мне, в красном ты была бы похожа на ожившую морковку. А зеленый…
Белокурая леди сделала шаг к девушке и, поправляя ей сбившуюся прядь волос, шепнула на ухо:
- А зеленый, к слову сказать, любимый цвет Годрика. Красный – цвет его Дома, но есть ведь и личные пристрастия.
Это было решающим фактором. Аннис от души поблагодарила заботливую наставницу и убежала к себе готовиться к празднику.

Праздник был в самом разгаре. На берегу реки собрались и обитатели замка, и жители разросшейся деревни Хогсмид. Горели костры, играла музыка, раздавались песни и смех. Некоторые пары шли танцевать.
Годрик с улыбкой смотрел на веселящуюся молодежь. Он и сам был бы не прочь присоединиться к ним, однако опасался, что подобное поведение расценится остальными как несолидное.
- Годрик, - негромкий голос Хельги с трудом пробился сквозь шум праздника.
Гриффиндор обернулся и склонился к маленькой женщине, чтобы лучше слышать.
- Годрик, - повторила Хельга. – Ты ничего не хочешь сделать в этот вечер?
- Сделать? – мысли рыжеволосого мужчины заметались, вспоминая, чего он мог хотеть. – Да вроде бы у меня не было никаких планов. А что?
Хельга указала ему взглядом на шумную компанию выпускающейся молодежи. В центре, окруженная учениками Гриффиндора, сидела Аннис. На ее бронзово-рыжих волосах красовался венок из полевых цветов, и новое зеленое платье, удивительно ей шедшее, сидело на стройной фигуре просто замечательно.
- Они так все выросли, - пробормотал Годрик. – Почему они так быстро растут?
Хельга вздохнула. Ее беспокоил другой вопрос: почему с мужчинами всегда так сложно?
- Играют следующий танец, - вместо этого произнесла белокурая женщина и решила действовать совсем уж напрямик. – Ты не хотел бы пригласить ее?
- Я? Ее? – голубые глаза Годрика широко распахнулись, являя миру искреннее изумление. – Но ведь она…
- Она больше не твоя ученица, - терпеливо объяснила Хельга. – Она молодая, красивая девушка, безумно в тебя влюбленная, - видя, что удивление ее друга лишь усилилось, дама произнесла с нажимом: - Годрик Гриффиндор, только не говори, что ты такой бесчувственный чурбан, что до сих пор не понял этого. Девочка с тебя глаз не сводит! А завтра она уедет из замка – так пригласи ее хоть на один танец.
Годрик обернулся по сторонам. Ровена негромко о чем-то говорила со своими ученицами. Салазар с явно написанным на лице неудовольствием беседовал с Гонтом. Гриффиндор знал, что Слизерин терпеть не может подобные шумные празднества, и ходил на них только для того, чтобы, по его высказыванию, не в меру разошедшаяся молодежь не разнесла все вокруг.
И еще один взгляд в сторону веселого кружка. Вот Альфред, тоже с венком на голове, склоняется к Аннис и, взяв за руку, что-то говорит ей на ухо. Девушка смеется его слова, но сама смотрит в другую сторону.
На него, на Гриффиндора. Встретившись с ним взглядом, Аннис отчаянно покраснела, но глаз не отвела. Ее губы на мгновение приоткрылись, и грудь под тонкой тканью платья приподнялась во взволнованном вздохе.
Альфред выпрямился и потянул девушку за собой – танцевать.
Этого было достаточно, и рыжеволосый мужчина решительно двинулся вперед, за несколько шагов преодолев разделяющее их расстояние.
- Извини, - сказал Гриффиндор, положив руку на плечо Альфреда. Молодой человек, стоявший к наставнику спиной и потому не видевший его приближения вздрогнул и с удивлением обернулся. Мужчина тем временем продолжал: - Мне сдается, что этот танец должен принадлежать мне. Вы согласны, мисс Петерс?
Нет. Не так сказал. Надо было…
- Конечно, лорд Годрик, - Аннис улыбнулась и встала. Альфред выпустил ее руку, и девушка вложила ее в ладонь Гриффиндора.
Звуки и огни праздника остались где-то на заднем плане, превратившись в нечто потустороннее. Реальными остались лишь теплая ладошка Аннис, зажатая в его собственной, и большие зеленые глаза, с восхищением взирающие на него.
Хельга была права. Аннис выросла в очень красивую девушку. Не такую, какой, скажем, была Ровена – в маленькой саксонке не было и капли царственного величия. Но у нее было милое, открытое и честное лицо, красивые зеленые глаза, опушенные темно-рыжими ресницами, и чудесные бронзовые косы. И под своими руками Годрик ощущал замечательное юное тело: стройное, но с весьма привлекательными формами.
За четыре года Гриффиндор хорошо успел узнать эту девушку – настолько, насколько он это понимал. Она была способной, остроумной и смелой. Сколько раз он видел, как она весело верховодила мальчишками, готовыми на любую авантюру по первому же ее слову!
Она вся была подобна язычку пламени: подвижная, дерзкая, способная дать отпор – и готовая согреть, подарить тепло и заботу.
В голове Годрика сами собой всплыли слова почти четырехлетней давности: «Мальчики – ее внуки – очень хотят попасть к Вам учиться». Его сестры уже растят внуков – а у него и детей-то еще нет. Вернее, может и есть где-то, но он о них ничего не знает.
У него одного никого нет. Дети Хельги и Ровены уже выросли – пусть они не здесь, но они существуют. Так же, как существует Сэл – интересно, они с Хеленой уже спят или все еще дуются, что их в очередной раз не взяли на праздник?
А Аннис была так близко. Годрик ощущал ее теплое дыхание, касающееся его открытой шеи. Почему нет? В конце концов, он может хотя бы просто спросить…
Гриффиндору потребовалось собрать в кулак всю свою отвагу, чтобы произнести несколько таких простых слов:
- Аннис… - надо перевести дыхание, сглотнуть. – Выходи за меня замуж? Я понимаю, я для тебя…
Девушка прильнула к его груди и негромко рассмеялась.
- Честное слово, я думала, что если Вы не скажете этого, я наберусь наглости и в конце праздника сделаю предложение сама. Да. Конечно же, да.
Годрик осторожно взял ее за подбородок и, чуть приподняв, заглянул в глаза девушки. Они сияли храбростью и веселым задором. Точно. Сделала бы. Значит, он не ошибся.

Часть 3. Глава 10. Запретный Лес

Женушка, женушка, как же быть тут?
Меня наши охламоны в Кащенко сведут!
(С) Полотно
- Слизерин, Саласия!
Тоненькая черноволосая девушка, приложившая все силы, чтобы не вздрогнуть, вышла вперед. Будущие ученики расступались перед ней, но она шла, не глядя на них. Гриффиндор улыбнулся ей, но девушка опустилась на табурет, не ответив ему – и в следующее мгновение Шляпа закрыла ей обзор.
Саласия всегда была умной девочкой. Она прекрасно себе представляла, с кем можно позволить себе капризы, а с кем лучше придерживать амбиции.
С отцом Сэл не спорила никогда. Переубедить лорда Салазара в чем-либо было нереально, а вот вызвать раздражение возможно с первых же слов. Слизерин, и в юности не отличавшийся милым характером, с каждым годом становился все более тяжелым человеком.
Поэтому тринадцать лет лорд считал свою дочь послушной и покладистой. Они прекрасно сосуществовали в едином пространстве: отец не просил от дочери ничего невыполнимого, а та считала куда более выгодным исполнять нечастые и несложные пожелания отца.
Взаимные заблуждения рухнули накануне нового учебного года, когда Саласия как бы ненароком поинтересовалась, точно ли она внесена ли в список поступающих.
- С какой стати? – лорд Салазар был занят, безжалостно исчеркивая чью-то работу.
Сэл, сидевшая в покоях отца с книгой, подобралась. Осторожно подбирая слова, девушка произнесла:
- А… разве я не буду учиться в нашей школе?
Слизерин отложил пергамент и внимательно посмотрел на дочь. Та сидела очень прямо и не отвела взгляда, встретившись с глазами отца.
- А разве тебе не хватает знаний? – вопросом на вопрос ответил лорд. – Если так, обратись к Ровене, она с радостью надает тебе заданий.
- Вряд ли, - чувствуя, что ступает по краю обрыва, сказала Сэл. – Хелена включена в список, я это точно знаю. Она будет учиться вместе со всеми.
- Всеми? – тонкие губы Слизерина презрительно скривились. – Не хочешь ли ты меня убедить, что моя дочь считает себя лишь одной из «всех»? Я не желаю, - уже жестче произнес он, - чтобы моя дочь как какая-нибудь дикарка общалась с различным отребьем.
- Но в твоем Доме не учится отребье, - мягко настаивала Саласия. – Ты сам говорил, что принимаешь лишь юношей из хороших семей. Не думаю, что мое достоинство будет унижено общением с ними.
- В моем Доме не учатся девушки! – отрезал Салазар.
Это было правдой: за все двенадцать лет существования школы его Дом не принял ни одной студентки.
Саласия просила и умоляла, угрожала и скандалила. Впервые она посмела выставлять отцу ультиматумы, и впервые он повысил на нее голос.
И впервые – сдался.
Вместе с Хеленой и еще парой дюжин своих ровесников Саласия стояла перед столом наставников в обеденном зале. Сэл не позволила себе проводить взглядом подругу, которую Шляпа направила за стол ее матери, но слышала, как ликуют ученики леди Ровены.
И вот теперь она сама сидела и ждала решения.
- О, еще одна девчушка! – раздался в Саласии в ушах голос Шляпы. – Итак, куда же мы тебя определим? Может, к леди Ровене? Хотя нет… Ты умна, но не слишком прилежна в учебе. И не к леди Хельге – по той же причине. А сколько дерзости, которую ты скрываешь в своем сердце… Быть может, лорд Годрик будет рад принять тебя к себе?
Сэл выслушивала все, что ей говорила Шляпа, но на этих словах перебила:
- Не желаю слушать всех этих глупостей! Ты прекрасно знаешь, какой Дом меня ждет. Ты слышала мое имя – тебе нужно лишь его повторить.
- Лорд Салазар не принимает учениц, - ехидно ответила Шляпа. – Он тебе не обрадуется.
- Но он обрадуется еще меньше, если ты посмеешь меня определить к кому-нибудь другому, - сухо отрезала Саласия.
Когда Шляпа упомянула Рейвенкло, сердце девушки пропустило удар. Она могла бы оказаться вместе с Хеленой… Они спали бы в одной комнате и продолжали бы дружить. И леди Ровена всегда была довольна ею…
Но нет. Сэл не могла себе позволить такой роскоши. Она ни на секунду не сомневалась, что отца куда больше разочарует ее попадание в другой Дом, нежели то, что его собственному придется принять на обучение девушку.
- Ну что ж, - голос Шляпы сразу поскучнел. – Будь по-твоему.
И по притихшему залу отчетливо пронеслось:
- Слизерин!
Саласия спокойно дождалась, пока лорд Годрик снимет с ее головы Шляпу, и, поднявшись, с достоинством направилась к левому столу. Юноши дружно встали ей навстречу, и старший по Дому уступил ей свое место. Устроившись, девушка позволила себе бросить взгляд на стол наставников.
Вот уже несколько лет, как преподавателей в школе было не четверо. Гриффиндор, некогда посетовавший, что они просто разрываются, ничуть не покривил душой. Слизерин первым переложил часть своей работы на Грегори Гонта, дамы последовали его примеру, выбрав помощников из студентов, уже закончивших обучение. Годрик держался дольше всех, однако Аннис, родив первенца, как-то будто невзначай начала участвовать в преподавательской деятельности супруга.
Теперь, помимо четырех основателей, за столом наставников сидели еще пять человек. Однако Саласию интересовал лишь один из них – но тщетно девушка пыталась увидеть реакцию отца. Салазар Слизерин сидел, глядя прямо перед собой, не останавливая мрачный взгляд ни на одном из студентов. Барон Гонт, сидевший рядом со своим Мастером, поднял кубок и, отсалютовав Саласии, улыбнулся ей. Девушка ответила ему едва заметным кивком. Грегори она знала с самого своего детства, и хотя они никогда особо близко не общались, Сэл нравился этот красивый мужчина, достаточно умный и талантливый, чтобы ее отец решился приблизить его к себе.
* * *
- И вот так Греты не стало…
Светловолосый крепкий мужчина смущенно заерзал на стуле, когда по щекам его матери покатились слезинки. Он был воином, с четырнадцати лет ходившим в битвы вместе с отцом и старшим братом, и не знал, как ему утешить женщину, в который раз за несколько лет услышавшую об очередной утрате, постигнувшую ее семью.
Хельга Хаффлпафф уже похоронила и мужа, и старшего сына. Теперь младший принес ей весть о ранней смерти невестки. Грету Хельга почти не знала – видела ее только на свадьбе да в те несколько раз, что выбиралась посмотреть на внуков. Работы в школе было невпроворот, и ответственная женщина не могла себе позволить отлучаться надолго. Но мысль о том, что ее внуки остались без матери, как ранее – без отца, сжимала болью грудь.
Хельга сквозь слезы улыбнулась сыну и, поднявшись, ласково обняла. Стоя, она была лишь совсем чуть-чуть выше его сидящего. Тростен осторожно сомкнул руки вокруг нее и уткнулся лбом в мягкое плечо. Он рано покинул родительский дом и редко туда возвращался, образ матери с годами почти стерся из его памяти – но он помнил это тепло и этот уютный запах. Хельга гладила сына по вьющимся светлым волосам, страстно желая удержать его – и понимая, что ничего из этого не выйдет. Она была дочерью, сестрой и женой солдат. Она провожала отца, братьев, мужа, сыновей… Она слишком хорошо знала, что всегда будет только ждать – и надеяться, что дождется.
- А ты-то как? – стараясь сменить тему, спросила Хельга. – Не надумал жениться?
- Мам, - лицо Тростена покраснело, - ну ты же знаешь. Не смогу я жениться и уйти… Не по мне такое. Вот еще немного – и осяду. Тогда и… подумать можно.
Женщина, печально улыбнувшись, взъерошила его волосы на макушке. Ну разумеется. Когда-нибудь – возможно.
- Так как… насчет малышей? – Тростен тревожно посмотрел в лицо матери.
Хельга с нежностью подумала о внуках, спящих сейчас на ее кровати.
- У меня пусть остаются, - произнесла она. – Так будет лучше всего. Конечно, для школы они еще малы, но замок большой, им места хватит.
- Жутковато тут, - повел широкими плечами мужчина. – Все стены да камень…
- Так горы же, - простодушно улыбнулась Хельга. – А земля – ей любой уход нужен. И здесь найдется дело, - она наклонилась и поцеловала сына. – Ты молодец, что привез детей сюда.

Хелена и Саласия сидели в комнате последней и занимались. Во многом они обгоняли своих сверстников, однако шел последний год их обучения, и казалось, что знакомые с детства наставники дружно превратились в злых тиранов, решивших окончательно замучить девушек науками.
Едва они начали обучение, Ровена закрыла для дочери ее прежние комнаты, желая, чтобы та жила и обучалась наравне со всеми. Салазар же, напротив, был бы только рад, если бы Саласия вернулась к себе, однако девушка предпочитала держаться вместе со своим Домом. Вот только в те дни, когда они с Хеленой занимались совместной работой, они шли в прежнюю гостиную Сэл – больше девушкам из разных Домов просто негде было устроиться.
Они уже заканчивали, когда незапертая дверь вдруг распахнулась, и в комнату влетел всхлипывающий колобок. Хелена, бросив перо и забрызгав чернилами почти дописанный лист пергамента, подхватила светловолосого малыша прежде, чем тот успел в нее врезаться.
- Харальд? – удивленно спросила девушка. – Что ты здесь делаешь?
Ей прекрасно было известно, что внуков леди Хельги и калачом не заманишь в подземелья.
Харальд продолжал всхлипывать и сделал попытку влезть девушке на колени. Приложив немалые усилия – пятилетний мальчик весил вполне внушительно – Хелене удалось ему помочь забраться. Устроив малыша поудобнее, девушка стала вытирать ему слезы.
- Что случилось, Харальд? – как можно мягче снова спросила она. – Тебя кто-то обидел?
Саласия с интересом наблюдала за этой сценой, облокотившись на стол и покусывая кончик своего пера.
- Годфрид с двойняшками ушли в Лес! – выдавил, наконец, из себя мальчик.
Хелена едва не уронила его.
- Как в Лес?! Им же сто раз говорили, что туда нельзя!
- Вот и Миа говорила! – хлюпнул носом Харальд. – А они не послушались и пошли! А она пошла за ними!
Теперь он заплакал в голос, даже не заметив, что второй раз за минуту едва не оказался на полу.
- А эта… - Саласия опустила нелицеприятное определение для десятилетней сестры этого белокурого чуда, - что там позабыла?
- Она их вернуть хотела…
Девушки переглянулись. Для девчонки уговорить троих сыновей Годрика Гриффиндора свернуть с намеченного пути было нереально. Только человек очень наивный мог думать, что подобное осуществимо.
- Та-ак… - протянула Сэл, и в ее голосе зазвенели стальные нотки. – А почему она вместо этого не подумала пойти и сказать кому-нибудь из наставников?
Харальд прижался к Хелене, которая никогда не разговаривала с ним столь жестко, и пробормотал:
- Она не хотела, чтобы их наказывали… Им ведь попадет, если поймают?
- Еще как, - с удовлетворением подтвердила Саласия. – Может даже…
- Сэл! – Хелена мягко прервала подругу. – Ну не надо. Ты ведь видишь, он и так испуган.
- Это я вижу, - черноволосая девушка чуть наклонила голову к левому плечу. – Мне вот интересно, чего он от нас хочет.
- Верните их… - пробормотал мальчик и посмотрел на Хелену своими огромными голубыми глазами. – Пожалуйста!
- Ну просто замечательно! – фыркнула Саласия. – Теперь, значит, мы, как две дуры, должны потащиться в Лес за кучкой ненормальных детей!
- Сэл, - в голосе Хелены явно звучала просьба.
- Что «Сэл»? – вскинулась дочь Слизерина. – Ты вспомни: когда мы были маленькими, то сидели себе спокойно по комнатам, и даже на праздники нас не брали! А эти носятся по всему замку, суют носы во все щели – и никакого догляду за ними нет! А у них, между прочим, и отец, и мать имеются. Вот пусть они за ними и следят! Только рыжих нам не хватало!
Харальд снова начал всхлипывать. Хелена прижала его к себе так крепко, как только могла. Ее взгляд, брошенный на подругу, выражал укор. Саласия отвернулась, понимая, что ляпнула лишнее. Внуки леди Хельги лишились обоих родителей, причем матери – этим летом. Не стоило напоминать малышу о столь огромном потрясении.
- Если бы там был только Годфрид, - тихонько произнесла златоволосая девушка, - я бы сразу пошла к Аннис. Но мне жалко Миу. Она ведь хотела, как лучше – а так ей тоже попадет. Сэл, они же маленькие – ну куда они могли забраться? Бродят где-нибудь по окраине Леса… Мы их за шкирку – и тут же обратно.
Саласия закусила губу. Эта идея ей не нравилась совершенно. О том, что скажет отец, узнав о подобной затее, ей даже думать не хотелось. Но Хелена права: если для восьмилетней грозы Хогвартса и его шестилетних братьев она бы и пальцем не пошевелила, то тихую девочку с печальными глазами, появившуюся в школе всего несколько месяцев назад, было жаль и ей. В каком-то смысле Саласия даже восхищалась Мией: в то время как Сэл в свои семнадцать, по сути, была ребенком, балуемым отцом, десятилетняя малышка была уже маленькой хозяйкой, изо всех сил заботящейся о своем младшем брате. Она и над мальчишками Годрика пыталась установить опеку, но те, к ее величайшему огорчению, воспитанию не поддавались.
- Хорошо, - наконец сказала черноволосая девушка, однако не успели глаза ее подруги просиять радостью, как она сурово добавила: - Но одни мы не пойдем. Возьмем с собой взрослого мага.
- Но кого же мы можем взять, - Хелена нахмурилась, раздумывая о том, что любой наставник сводит к нулю всю благородную миссию прикрытия. Однако в следующий момент она сообразила, кого имеет ввиду Сэл. – О нет! Только не он!
- Почему нет? – Саласия умела приподнимать бровь точно так же, как лорд Салазар – так, что сразу отпадало желание задавать все последующие вопросы.
- Но почему он? – простонала Хелена.
- А больше некому, - Сэл пожала плечами. – Идти в Запретный Лес без защиты я отказываюсь. И тебя не пущу.
Златоволосой девушке осталось лишь покорно кивнуть. Аккуратно ссадив Харальда со своих уже затекших колен, она лишь произнесла:
- Жди нас здесь. Никуда не уходи, слышишь?
Малыш согласно закивал, и девушки вышли из комнаты. Закрывая за собой дверь, Саласия вынула волшебную палочку и прошептала несколько слов.
- Зачем? – удивилась Хелена.
- Ну, про сестру-то он уже нам рассказал, - пожала плечами Сэл. – Что ему помешает пойти и кому-нибудь рассказать про нас? Не специально конечно, а хотя бы просто ляпнуть. Не желаю иметь никаких неприятностей.

Девушкам хватило нескольких минут, чтобы добраться до следующих жилых покоев. Постучав, они недолго ждали ответа. Дверь почти тут же отворилась, и на пороге возникла высокая фигура молодого человека. Он удивленно посмотрел на Саласию, а потом, стоило ему перевести взгляд на Хелену, его лицо взволнованно побелело.
- Леди… Я польщен нанесенным мне визитом… Могу ли я чем-либо быть полезен?
- Можете, Грегори, можете, - решительно ответила Сэл. – Одевайтесь и радуйтесь возможности сопровождать двух прекрасных дев в их прогулке.
- Прогулке? – барон Гонт переводил взгляд с одной девушки на другую, и голосок внутри него противно зудел, что ничем хорошим это все не закончится.
Саласия толкнула подругу локтем. Отец не одобрил бы такого простонародного жеста, однако когда хочешь привести кого-нибудь в чувство, лучше средства не придумаешь. Хелена вздрогнула от чувствительного тычка острым локотком, и пробормотала:
- Господин барон, это будет очень мило с Вашей стороны, если Вы сопроводите нас в Запретный Лес.
Сэл закатила глаза, ожидая возмущения со стороны Грегори. Что устроит лорд Салазар своему любимому ученику, если узнает, куда тот водил его дочь – об этом можно было только догадываться… Но для сохранения разума было бы лучше не думать об этом вовсе.
Однако Гонт, помолчав немного, лишь спросил:
- Это абсолютно необходимо?
- Это было бы очень мило с Вашей стороны, - упрямо повторила Хелена, опуская взгляд.
Барон кивнул и, ненадолго скрывшись в своей комнате, вернулся в зимней мантии.

В одном Хелена точно оказалась права: обнаружить следы детей оказалось несложно. Недавно прошел снег, и цепочка маленьких следов вела за собой подобно нити Ариадны. И хотя для минотавров в Шотландии было холодновато, Саласия понадеялась, что никакие другие чудища не успели подстеречь компанию малолетних исследователей.
Черноволосая девушка шла несколько позади, старательно игнорируя взгляды подруги, то и дело бросаемые ею через плечо. Хелена уговорила ее на эту авантюру – пусть получит свою порцию сложных эмоций.
Грегори Гонт шествовал впереди, и девушки видели лишь его прямую спину, однако Хелене в столь непосредственной близости от барона все равно было немного неуютно. За последние годы она много раз ловила на себе его пристальный взгляд, и от этого ей становилось неловко. Саласия подшучивала над ней за подобное поведение – на красавицу Хелену засматривались многие, и никто не вызывал у нее столь странной реакции. Однажды златоволосая девушка призналась подруге: «Когда он смотрит на меня, мне кажется, будто кто-то прошелся по моей могиле». Сэл, не верившая ни в приметы, ни в предсказания, лишь выразительно приподняла бровь, однако от дальнейших шуток воздержалась.
Впрочем, иногда Хелене даже хотелось, чтобы барон предпринял хоть какие-то действия, дав тем самым ей право отбиваться. Однако Грегори был неизменно галантен и держался строго в рамках приличий. Вот только его обжигающе-черные глаза раз за разом смущали дочь леди Ровены.
Чем дальше они углублялись в Лес, тем темнее становилось. Сэл подумала: это оттого, что ветки деревьев сомкнулись над их головами, не пропуская света, или просто час уже достаточно поздний, ведь зимой день короток? Грегори жалел, что дети свернули направо, уйдя в совершенно незнакомую ему часть Леса. Они с Мастером Салазаром бывали здесь не раз, но неизменно уходили налево, и там молодой барон ориентировался довольно неплохо. Меньше всего мужчине хотелось потеряться в ночном Лесу, имея на руках дочерей двух из наставников. Хелена не думала вообще ни о чем: девушка лишь старалась успокоить бешено колотящееся сердце.
Внезапно Грегори остановился, и Хелена с разгону налетела на него. Она еще касалась щекой меха его мантии, когда краем глаза заметила, как барон поднимает правую руку с палочкой. В следующий момент Сэл схватила и сжала ее ладонь, вскинув палочку – как и ее отец, Саласия была левшой. Хелена, не выпуская руки подруги, машинально выхватила свою палочку – но было уже поздно.
Из темноты, медленно, зная, что спешить некуда, выходили невысокие уродливые человечки.
«Нет, это не люди», - как-то отстраненно сообразила Хелена. – «Это гоблины…»
Гоблины?! Здесь, в двух шагах от поселения магов?!
Против желания девушка прижалась спиной к спине барона, ощущая, как Сэл нервно стискивает ее руку.
- Какой у нас сегодня улов! – хриплым голосом произнес один из гоблинов – тот, кто стоял к ним ближе всех. Он говорил с сильным акцентом, однако вполне внятно. – сперва четверо милых детишек, а теперь еще трое гостей. Может, сегодня какой-нибудь праздник?
Пока он говорил, Грегори взмахнул палочкой и что-то негромко прошептал. Из темного кусочка дерева вырвалась серебристая птица – Сэл показалось, что это была ласточка – и улетела прочь.
Гоблины издали низкое недовольное рычание и шагнули к пленникам, резко сузив круг.
- Без баловства, красавчик! – рявкнул первый гоблин. – А ну, отдавайте ваши костыли, маги-калеки. Отдайте то, без чего вы ничем не отличаетесь от магглов. Палочки, живо!
- Отдайте палочки, - негромко шепнул барон девушкам.
- Но!.. – вскинулась Хелена и стиснула свою палочку, желая как можно дороже продать свою жизнь.
- Отдайте палочки! – в голосе Грегори прозвучала сталь, и он первым подал пример, протягивая свою близстоящему гоблину.
Зеленые глаза светловолосой девушка нехорошо сузились. Не то чтобы она мечтала о прекрасном рыцаре, готовым отдать за нее свою жизнь, но такой откровенной трусости она не ожидала. С другой стороны, из-за трех безрассудных смельчаков они и влипли в эту историю. И все-таки Хелена почувствовала глубокое разочарование.
- Пошевеливайтесь! – прикрикнули на них гоблины, и подруги, не сговариваясь, отдали свои палочки.
Их заставили развернуться лицом в одну сторону и, подталкивая в спины, повели куда-то вглубь Леса. Идти оказалось недалеко, и вскоре пленники достигли поляны, на противоположном конце которой темнел вход в пещеру. Их затолкали внутрь, и оказалось, что пещера похожа на своеобразную подгорную деревню – такой большой и разветвленной она была.
Пленников ввели в один из закутков и поставили охрану из четырех гоблинов. Хоть ростом они едва достигали девушкам до пояса, учитывая, что они владели магией, а пленники, среди которых был только один мужчина, – лишились такой возможности, то этого было более чем достаточно.
- Что за заклинание Вы использовали? – тихонько спросила Сэл у барона.
Хелена возмутилась. В другое время ей было бы тоже интересно узнать, что за магия вызвала к жизни такое красивое явление, но сейчас – совершенно неподходящие для этого место и время! Гонту следовало бы наложить какое-нибудь действенное проклятье или что-то разрушающее… По школе ходили слухи, что, хотя лорд Салазар и преподает Защиту от Темных Искусств, но своим студентам он дает уроки несколько иного характера. Неужели это все прошло даром?
«Впрочем, трусу все без толку», - мрачно подумала златоволосая девушка, и в этот момент прозвучал такой же негромкий ответ барона:
- Это Экспекто Патронум. Вы еще не проходили – оно идет одним из последних в программе. Вообще-то оно создано для обороны от созданий Тьмы, которые покушаются на человеческую душу, однако побочной его способностью является передача сообщений на расстоянии, - голос Грегори звучал на удивление спокойно и уравновешенно, будто они находились не в плену у гоблинов, а в школьной аудитории, и он надиктовывал очередной урок. – Я послал моего Патронуса к Мастеру Салазару. Понимаю, выглядит не слишком героически, - барон позволил себе взгляд в сторону демонстративно надувшейся Хелены, - однако втроем мы бы с такой толпой ничего бы не сделали. К тому же там были не все гоблины, и кто-нибудь обязательно успел бы сбежать и предупредить остальных – а у них наши дети. Сейчас мой Патронус должен уже быть у наставников – он расскажет им, где мы и кто держит нас в плену. Они придут подготовленными и не оставят от этого гнойника камня на камне.
Саласия восхищенно улыбнулась ему, однако Хелена все равно ощущала в душе какой-то неприятный осадок. Умом она понимала, что барон предпринял лучшее, что было возможно в той ситуации, но какой-то упрямой части ее душе такая практичность казалась противной.

Они приготовились ждать.
Впрочем, ждать пришлось недолго: снаружи послышался шум, грохот, донесся запах гари, и где-то замелькали отблески вспышек. Охранники, сторожившие пленных, сперва вытягивали шеи, а потом вдруг сорвались с места и бросились к выходу, на ходу доставая оружие. Из глубины пещеры бежали те немногие гоблины, которые не успели к началу схватки.
Грегори, осторожно высунувшись из их закутка, вытянул руку и перехватил ошалело несущегося гоблина. Короткого удара в висок хватило, чтобы создание в его руках обмякло, и барон подхватил выроненный меч. Хелена хотела было устремиться к выходу, однако Гонт остановил ее, впервые коснувшись. Девушка вздрогнула и хотела было отстраниться, однако за ее спиной стояла Саласия.
- Не туда, - коротко сказал барон. – Назад.
- Но… - Сэл, выглянув из-за плеча подруги, недовольно нахмурилась, однако Хелена уже сообразила.
- Дети! Они где-то в глубине. Гоблины не должны использовать их, как заложников!
Грегори кивнул и быстрым шагом начал удаляться от той стороны пещеры, откуда доносился свежий зимний воздух. Саласия с сожалением оглянулась туда, однако, как и Хелена, последовала за бароном.
Опасения оказались напрасными: заботиться об охране детей никто из гоблинов и не подумал. На них просто навели сонные чары, и все четверо малышей мирно посапывали в одном из дальних закутков пещеры. Молодые люди попытались их растолкать, однако без палочек прервать магический сон не удалось.
Грегори наклонился и поднял на руки Миу и Годфрида. Девушки с некоторым трудом приподняли шестилетних двойняшек.
- Как ты думаешь, лорд Годрик простит нам, если мы потащим его сыновей волоком? – поинтересовалась Хелена.
Саласия внезапно побледнела и так вздрогнула, что едва не выронила малыша. Ее совершенно не интересовало, что скажет по этому поводу Гриффиндор – девушка взмолилась, чтобы ее отца не было там, на поляне. Пусть в замке, пусть потом – но только не сейчас, не так вот сразу…
Однако Гонт уже направился к выходу, и Сэл не оставалось ничего иного, как последовать за ним.
Бой на поляне уже закончился. Годрик и Аннис первыми подоспели к молодым людям, забрав у них своих сыновей. Коротким взмахом волшебной палочки согнав с детей сон, они начали в один голос возмущаться и в то же время обнимать своих отпрысков. Хельга сняла сонные чары с Миу, и теперь сжимала в объятиях рыдающую девочку. Ровена послала дочери взгляд, ничего хорошего не предвещающий, однако промолчала. Ее все еще красивая и изящная рука крепко сжала древко метлы, на которой леди прилетела сюда. Хелена опустила глаза, понимая, что дома ее ожидает наказание по всей строгости.
Слизерин приближался с другого конца поляны. Грегори попытался встать на его пути с покаянной речью, однако худощавый старик с легкостью отодвинул молодого человека со своей дороги. Он остановился перед дочерью, и на мгновение их взгляды скрестились.
Стояла уже ночь, и казалось, будто глаза Салазара Слизерина являются осколками этой ночи, вот только в них не было ни единой звезды из тех, что в таком изобилии ярко светили с небосклона.
Никто не заметил, как взметнулась вверх старческая рука, но на звук громкой пощечины оглянулись все. Саласия, пораженная даже не столько силой удара, сколько самим его фактом, попятилась назад, пока не налетела спиной на Гриффиндора.
В полной тишине прозвучал резкий голос Слизерина:
- Я разочарован.
Годрик, оставив жену обнимать детей, выпрямился и сделал шаг навстречу старому другу.
- Послушай, - начал он, недовольно нахмурившись. Ошарашенный вид Сэл и алое пятно, расцветающее на ее бледной щеке, подняли в груди мужчины волну возмущения. – Ты не должен был…
- Заткнись! – лорд Салазар редко повышал тон, однако сейчас его голос громом разнесся по поляне. Он резко схватил Саласию за руку и дернул на себя. Девушка, все еще не пришедшая в чувство, покорно, как кукла, последовала за ним. – За своими детьми следи, а что делать с моей дочерью, я решу сам!
Не говоря больше ни слова и крепко держа ладонь Саласии, он пошел прочь.

Салазар открыл дверь в спальню дочери и на какое-то время замер на пороге. Тихие всхлипы, доносящиеся со стороны кровати, почти смолкли, только нет-нет, да прорывался горький полувздох-полустон.
Постояв немного, Слизерин перешагнул порог и медленно, будто с трудом, пересек комнату. Он присел на край кровати. Саласия лежала, уткнувшись лицом в стену и подтянув к себе колени. Из-под натянутого до ушей одеяла высовывалась разве что черноволосая макушка.
Несколько минут прошло в тишине. Наконец Салазар, переведя дыхание, произнес хрипло и так тихо, что его голос был еле слышен:
- Может, я пожалею, что говорю это… Но я не жалею, что сегодня ударил тебя. Потому что по милости одной безответственной девчонки я чуть было не лишился единственного родного мне человека. Моей любимой дочери.
С силой шлепнув себя по колену, лорд тяжело поднялся и тем же медленным шагом покинул комнату.
Всхлипывания стихли, хотя Сэл по-прежнему лежала, сжавшись в комочек. Щека все также ныла, но в душе горела теперь не обида за публичное унижение.
Место обиды занял безграничный стыд.

Глава 11. Сватовство

Всё стало вчерашним, всё стало иначе,
Ты взрослый и, значит, уже не заплачешь.
Сегодняшний день, он уже не вчерашний,
Когда повзрослеешь, становится страшно.
(С) «Тайна Снежной Королевы»
В этот вечер Салазар Слизерин встречал важного гостя. Он ждал встречи с нетерпением и в то же время с какой-то отчаянной обреченностью.
Наконец, в то время, когда поздний вечер плавно переходил в ночь, в дверь постучали. Повинуясь мановению волшебной палочки хозяина покоев, дверь распахнулась, пропуская внутрь двух высоких черноволосых мужчин. Один из них, тот, кто был моложе, слегка поклонился Слизерину и безмолвно вышел. Старший сделал несколько шагов по направлению к глубокому креслу, в котором сидел худощавый старик с длинными седыми волосами.
- Мой Мастер, - Джильбертус Гонт склонился к руке Слизерина.
Тот позволил мужчине проявить акт уважения, после чего поднялся и обнял своего бывшего ученика. После, отстранившись, он осмотрел его внимательным взглядом.
- Хорошо выглядишь, - наконец, произнес лорд Салазар. – Все также красив и молод.
Гонт-старший негромко рассмеялся.
- Вы слишком добры ко мне, Мастер. Однако Вы правы: моя работа не позволяет расслабляться, и хода времени почти не замечаешь.
- Чудесно, - Слизерин кивнул, будто в подтверждение каким-то своим мыслям, и жестом пригласил бывшего ученика к столу.
Они говорили о внутренней и внешней политике, обсуждали финансовое положение страны и общих знакомых, вспомнили учеников, которых готовил Слизерин, и из которых Джильбертус Гонт аккуратно выстраивал сеть их влияния. Эти двое не виделись уже более двадцати лет, однако связи не теряли ни на один день.
Внезапно Салазар задал вопрос несколько иного характера:
- Кстати… А что у тебя с жизнью личной? Так и не привел хозяйки в дом?
Джильбертус покачал головой.
- Да вот все как-то не складывается… Брак – это ведь очень важный акт, тут надо быть осторожным и рассудительным. На нормандке я жениться не желаю, хочу из наших девушку. Чистокровную, разумеется, и из хорошей семьи. Чтобы…
- Чтобы знала, в чем ее предназначение, и умела жить целью супруга, - мягко продолжил за него Слизерин.
- Именно.
Гонт посмотрел бывшему наставнику прямо в глаза. Они оба знали, к чему ведется этот разговор, вот только каждый выжидал более удобного случая, чтобы затронуть важную для обоих тему.
- Моя дочь характер имеет гордый и независимый, - медленно произнес лорд Салазар, - однако она прекрасно представляет себе свое предназначение. Она всегда была послушной и достойной дочерью – она будет такой же супругой. Ее ума хватит и на то, чтобы дать хороший совет, и на то, чтобы промолчать.
Джильбертус склонил голову.
- Мне бы и в голову не пришло сомневаться, что Ваша дочь, Мастер, может оказаться в чем-либо недостойной, - ответил мужчина. – Я льстил себе надеждой, что Вы окажете честь нашей семье, хотя и, не скрою, всегда предполагал, что Ваш выбор падет на Грегори. Он значительно моложе меня, да и остается здесь, недалеко от Вас.
- Все это так, - Салазар задумчиво кивнул. – Собственно, первоначально я придерживался таких же идей, как и ты. Мне было бы спокойнее и приятнее, если бы дочь оставалась неподалеку. Однако человек предполагает, а Господь располагает. Думаю, для тебя не секрет, что Грегори по сердцу другая девушка. Я всегда считал, что без чувств жить проще, но увы, подчас они действительно неподвластны разуму. В браке без любви можно найти счастье, но в браке супротив любви – никогда. Твое сердце свободно, Джильбертус, и тебе я без страха смогу вручить свое единственное дитя, в то время, как ни был бы мне дорог Грегори, я не могу верить его сердцу, источенному любовным недугом.
Дочь, - продолжал Салазар, теперь не отрывая взгляда от лица Гонта-старшего, - моя единственная наследница. Она – моя плоть и кровь, единственная нить к землям Слизеринов. Я мог бы выкупить для нее практически всю Англию – но что за смысл в этом, раз уж она – женщина? Я могу лишь вручить ее человеку достойному, который будет помнить, кто она и из какой семьи. Я могу отдать ее мужу сильному и влиятельному, который будет беречь ее, ценя оказанное ему доверие, и мудро распоряжаться тем, что принесет супруга в его дом.
- Я ценю, - будто эхом отозвался Джильбертус. Его сердце бешено колотилось, и лишь нечеловеческим усилием воли он заставлял свой голос звучать ровно. Этого предложения он ожидал вот уже более пяти лет – с тех самых пор, как дочь Мастера Салазара окончила обучение. Правда, он ждал его для своего брата, а не для себя, но, возможно, так оно и лучше. Грегори подчас бывал излишне горяч, да и таким состоянием куда приятнее владеть лично, а не через чужие руки.
- Надеюсь, - уже вставая, уточнил Гонт-старший, - что сердце Вашей дочери так же свободно, как и мое?
- Можешь не сомневаться, - Слизерин раскрыл руки, и мужчина обнял его – уже как будущего тестя. – И сердце, и разум Саласии совершенно свободны.

- Значит, дело уже решенное?
На следующий день после важного разговора с Мастером Салазаром братья Гонт прогуливались по саду, разбитому возле замка. Запоздалая весна пришла в холодную Шотландию, и хозяйничала здесь, наполняя воздух одуряющими ароматами цветения.
- Да, - Джильбертус кивнул и вдруг, отведя взгляд от белеющей цветами яблони, посмотрел на брата. – Кстати… Ты не мог бы мне ее показать?
- Ее? – Грегори выглядел рассеянным. Его руки теребили сорванный где-то по пути стебелек, а лицо выражало задумчивость.
- Леди Саласию, - терпеливо пояснил старший брат. – Разумеется, я женюсь в любом случае – от таких предложений не отказываются, однако мне хотелось бы быть подготовленным.
Грегори пожал плечами и свернул на почти неприметную тропку. Уже пройдя значительную часть пути, он вдруг резко остановился, так, что Джильбертус с разгона налетел на него.
- Только… - молодой человек поднял на брата взгляд, - она обычно проводит время с Хеленой. Обещай мне, что ты…
Гонт-старший нетерпеливо фыркнул:
- Будь спокоен. Какой бы красивой ни была девушка, но если она кельтка лишь на одну четверть, она меня не интересует. Это ты можешь позволить себе капризы, а мне продолжать наш род. Не желаю видеть в нем ни малейших примесей.
- Тогда… - Грегори помедлил еще мгновение, после чего раздвинул кусты и указал на двух молодых девушек, сидевших на скамейке под деревом.
Его собственный взгляд был прикован к красавице, на волнистых локонах которой солнце играло золотистыми бликам. Издалека не было видно, но Грегори прекрасно знал, что они зеленовато-голубые, как море, которое осталось в его далеком детстве. Румянец переливался на идеальном овале лица Хелены Рейвенкло, и мужчина не мог избавиться от мысли, что алые губы этого маленького рта он был бы готов целовать вечно.
Джильбертус смотрел на вторую девушку. Соседство с золотой красавицей, казалось, не могло пойти ей на пользу, однако полная достоинства осанка черноволосой девушки придавала ее облику поистине царственный вид.
Ветка хрустнула под сапогом Гонта-старшего, и девушки обернулись на звук. Заметив двоих мужчин, они вскочили на ноги, не отводя взгляда до тех пор, пока братья не вышли к ним на свет.
- О, Грегори, - обращаясь к младшему из братьев, произнесла черноволосая девушка. Она говорила медленно, хорошо поставленным голосом. – Вы нарушили наше уединение, Вам не совестно?
- Прошу прощения, леди, - Грегори поклонился ей, но при этом бросил взгляд на Хелену. – Поверьте, я никогда не позволил бы себе такой дерзости, однако желание представить вам своего брата оказалось сильнее. Проявите милосердие, подарив нам несколько минут вашего драгоценного времени.
Саласия перевела взгляд на Джильбертуса. Тот внимательно вглядывался в ее лицо. Его не интересовала ее внешность – женская красота не трогала его сердца – он пытался заглянуть в душу. Однако большие, даже почти неестественно огромные для такого худенького личика черные глаза выглядели зеркальными. Смотря в них, барон видел лишь собственное отражение.
К своему удивлению, он подмечал в этой девушке знакомые черты. Резко очерченные скулы, тонкий длинный нос, глубоко посаженные глаза под смоляными росчерками бровей, узкие, плотно поджатые губы. Девушка не была красавицей, однако она поразительно походила на своего отца, и уже одно это грело душу Джильбертуса. К тому же Саласия держалась столь прямо, и каждый ее жест был исполнен такого внутреннего равновесия, что это не могло не притягивать взоров окружающих. Джильбертус оценил это, радуясь, что женой ему станет не ожидаемая девочка, но истинная королевна.
- Ну что ж, - голос Саласии тоже нравился Гонту-старшему. Чуть более низкий, чем это считалось удачным для женщины, но спокойный и уравновешенный, он приятно ложился на слух. – Мы тоже будем рады познакомиться с человеком, о котором слышали столько интересного. Верно, Хелена?
Она обернулась к подруге. Та нахмурила свои пшеничные брови, однако, взяв Саласию за руку, согласно кивнула.
Пока Грегори по всем правилам этикета представлял брата девушкам и девушек брату, Сэл пристально смотрела Джильбертуса. Когда молодой человек закончил говорить, она произнесла:
- Мы польщены, что Вы проделали столь долгий путь из Лондона, отложив все свои дела, дабы нарушить уединение Хогвартса.
- Школе трудно оставаться в уединении, - улыбнулся ей Гонт-старший. – Когда Мастер Салазар попросил меня приехать, я не мог ему отказать. Я прибыл, чтобы исполнить желание человека, которого почитаю как своего благодетеля, но, повстречав Вас, могу лишь радоваться, что долг привел меня к столь приятному свиданию.
Лицо девушки едва заметно побледнело, однако она кивнула в подтверждение своим мыслям – точно такой же жест Джильбертус неоднократно наблюдал у ее отца.
- Что ж, в таком случае я рада, что путешествие не оказалось для Вас в тягость, - Саласия протянула барону руку и тот, склонившись, коснулся губами нежной и гладкой кожи.
Девушки удалились по тропинке в сторону замка, мужчины остались стоять на месте. Грегори, проводив взглядом стройную фигуру Хелены, обернулся к брату.
- Ну? Ты увидел, что хотел? – поинтересовался он, пристально вглядываясь в лицо Джильбертуса в надежде уловить малейший намек на возможную ложь.
Однако Гонт-старший лишь довольно усмехнулся.
- Более чем. Если честно, я опасался худшего. И ты, и даже Мастер Салазар были на удивление несправедливы к этой девушке. Если не ошибаюсь, она достойна куда большего восхищения. Ты ведь видел – она все поняла с первого же взгляда! Я буду не я, если Лондон не падет к ее ногам.

Лишь когда девушки отошли так далеко, что мужчины уже не могли их видеть, Саласия без сил прислонилась к стволу дерева. Хелена испуганно обернулась к ней.
- Сэл? – в звонком голосе златоволосой девушки звучала тревога. – Что с тобой?
- Н-ничего… - побелевшими губами прошептала Саласия, и вдруг схватила подругу за руку – резко, с неожиданной силой, едва не вывихнув кисть. – Ты понимаешь, зачем он приехал?
Хелена почувствовало, что ее сердце забилось сильнее. Она заглянула в глаза Сэл и, в отличие от Джильбертуса, увидела в них почти панику Девушка прижала ладонь подруги к своей груди.
- Нет… - пробормотала Хелена. – Этого не может быть… Ведь это должен был быть Грегори, разве нет?
Саласия покачала головой.
- Я тоже так думала… Но отец, похоже, не хочет, чтобы мой муж был влюблен в кого-то другого.
- Извини… - в глазах цвета морской волны мелькнули слезы. – Я не хотела…
- Ты непричем, - Саласия обняла подругу и продолжала тем самым мягким своим тоном, который берегла только для нее. – Кому, как не мне знать, что ты не желаешь этой любви?
- Разве ты не можешь отказаться? – девушки были одного роста, и глаза их находились на одном уровне.
Сэл опустила голову на плечо Хелене.
- Этого хочет отец. Ты же знаешь, что я никогда не пойду против его воли.
- Но он любит тебя… - осторожно произнесла златоволосая девушка. – Вряд ли он хочет видеть тебя несчастной.
- Он хочет видеть меня защищенной, - во взгляде Саласии мелькнула тоска. – А по его мнению, защиту женщине может дать только супруг.
- Но ты могла бы его попросить, убедить! – голос Хелены стал настойчивее, но Сэл лишь покачала головой.
- Нет, это невозможно. Мне только однажды удалось его переспорить – и то только потому, что он не особо старался. Второй раз мне такое не под силу.
Она разжала руки и в одиночестве пошла по тропинке дальше.
* * *
Гриффиндор ворочался с боку на бок, не в силах заснуть. То, что Салазар делал свои дела, ни с кем не советуясь и даже не оповещая – к этому и он, и дамы уже давно привыкли. Но то, что он последним узнает о намечающейся свадьбе своей любимицы – этого Годрик не ожидал. Слизерин объявил о ней мельком, походя – и только тут все заметили, что в замке ведутся приготовления.
От помолвки до свадьбы была всего неделя. Объяснялось это тем, что Джильбертус Гонт не мог долго отсутствовать в Лондоне и собирался вернуться туда уже с молодой женой.
А теперь до свадьбы оставались считанные часы. Годрик зарылся лицом в подушку. Завтра его принцесса, его маленькая Сэл станет женой человека, которого он, Гриффиндор, и не знал вовсе.
И уедет из Хогвартса.
У Годрика не было своей дочери, но Саласию он привык считать такой. Ему даже не мешало то, что Салазар упорно противился его попыткам проводить с девочкой хоть сколько-нибудь по-настоящему длительное время. Слизерин был уверен, что Гриффиндор плохо влияет на его дочь, но Годрик раз за разом находил все новые предлоги, чтобы заглянуть к своей принцессе. И теперь мужчина злился на старого друга. Умом он понимал, что не ему решать будущее Саласии, однако в душе ворочался неприятный комок.
Сэл не выглядела счастливой невестой.
Негромкий стук в дверь прервал невеселые мысли Годрика. Прислушавшись, через пару минут он снова услышал, как кто-то тихонько скребется в дверь. Это явно была не Аннис – та входила в спальню мужа без стеснения. И вряд ли кто из студентов – Гриффиндор не припоминал случая, чтобы кто-либо из них наносил столь поздние визиты.
Нащупав в темноте мантию, мужчина натянул ее на себя и взял в руки палочку, после чего открыл дверь.
На пороге стояла Саласия. Из-под черной мантии виднелась белоснежная ночная сорочка, распущенные волосы прядями спадали на бледное лицо.
И выражение этого самого лица испугало Годрика – на какое-то мгновение ему показалось, что кто-то умер. Сунув палочку за пазуху, он схватил девушку за руки – они были ледяными.
Гриффиндор увлек девушку к камину и, усадив в кресло, заставил уже угасающий огонь вспыхнуть сильнее. Мужчина сел напротив и снова взял ладони Сэл в свои руки.
Внезапно девушка соскользнула с кресла и, упав на пол, уткнулась лицом в колени Годрика. Ее хрупкое тело вздрагивало, однако из-под копны прямых черных волос, накрывших лицо девушки, не доносилось ни звука.
- Принцесса… - пробормотал Гриффиндор, желая обнять это отчаявшееся дитя, и в то же время не зная, как это можно позволить себе с молодой девушкой накануне ее свадьбы.
Свадьбы. Вот оно что. Годрик не видел ни одной иной причины, которая могла бы привести Сэл в подобное состояние. Он осторожно провел своей большой теплой рукой по мучительно вздрагивающей спине девушки.
- Хорошая моя, - шепнул Годрик, наклонившись к Сэл настолько, насколько позволял ему возраст. Он продолжал гладить ее спину, разметавшиеся волосы, склоненную к его коленям голову и бормотал полузабытые слова, которые говорил ей когда-то – давно, очень давно, когда она была совсем малышкой.
В какой-то момент Саласия вскинула голову. В неясном пламени, бросавшим на нее гротескные тени, лицо девушки походило на маску, одну из тех, что он видел в книгах Ровены. Покрасневшие глаза, так и не сумевшие пролить ни слезинки, расширились, и в них притаился ужас.
- Мне страшно, - прошептала Сэл, судорожно скрючившимися пальцами вцепившаяся в мантию Гриффиндора. – Дядя Годрик, мне так страшно…
Она давно уже не называла его так. Начав обучение, они с Хеленой позабыли про «дядь и теть» и, как и прочие студенты, обращались к наставникам «лорд и леди». Годрик жалел об этом, однако понимал, что теперь уже все вряд ли будет как прежде.
- Ну что ты… - Гриффиндор, чувствуя, как горлу подступает ком, выглядел растерянным. – Девочка моя хорошая… Чего ты боишься?
- Боюсь уезжать, - Саласия говорила медленно, каждое слово давалось ей с трудом. Она привыкла не выражать открыто своих эмоций, однако сейчас они переполняли ее настолько, что ей казалось: промолчи – и чувства разорвут ее грудь. Чем дальше говорила Сэл, тем быстрее слова слетали с ее губ, она будто торопилась выговорить все, что было у нее на душе: - Боюсь оставлять Хогвартс. У меня нет другого дома, понимаете? Я знаю, что он вроде как есть – но отец увез меня из Корнуолла совсем маленькой, я не знаю другого дома, нежели Хогвартс. Я боюсь, что больше никогда никого не увижу – ни Вас, ни тетю Хельгу, ни тетю Ровену… Что больше никогда не встречусь с Хеленой… И что отец…
Из груди девушки вырвалось глухое рыдание, и лицо снова исказилось – но ее не заботило, как она выглядит. Как маленький ребенок, который не беспокоится о своей внешности, Сэл даже не стала закрывать лицо руками. Она смотрела в глаза Годрика, вцепившись в его мантию, как утопающий за соломинку.
Сердце Гриффиндора обливалось кровью при виде этого жуткого отчаянья. И в нем начала подниматься глухая волна гнева – гнева на того, как думал лорд, вызвал эту панику.
Мужчина начал подниматься с кресла, стараясь не задеть скорчившуюся у его ног девушку.
- Я сейчас же поговорю с Салазаром, - почти прорычал Годрик, пытаясь выпрямиться и одновременно бережно выпутать свою мантию из рук Саласии.
- Нет!!!
Испуганный вскрик Сэл вылетел на высокой, почти истеричной ноте, и она изо всех сил дернула ткань на себя. Не ожидавший такого резкого движения Гриффиндор рухнул обратно в кресло.
- Не надо! – уже тише выдохнула девушка. – Ему и так… Он хочет как лучше!
- Но ты… - Годрик снова наклонился к ней и растерянно взял лицо девушки в свои руки. – Ведь ты же…
- Мне страшно, - прошептала Саласия, и прильнула к его рукам, будто в них было ее спасение. – Я трушу – и мне стыдно. Я знаю, что отец желает мне только добра. Я знаю, как тщательно он выбирал человека, которому сможет меня доверить. Он… я знаю, он сам не хочет, чтобы я уезжала, но так надо, так надо!
Она вновь уткнулась в колени Гриффиндора, и ее спина снова и снова вздрагивала в бессильном рыдании.
- Дядя Годрик, - почти стоном вырвалось из-под спутанных волос. – Поделитесь со мною Вашей храбростью! Отец гордится мною – помогите мне быть достойной его! Я… я никогда себе не прощу, если разочарую его…
Гриффиндор попытался обнять это измученное тельце, прижимая его к себе.
- Ты так любишь его… - пробормотал он, решив плюнуть на приличия и втаскивая девушку к себе на колени. Весила Сэл не больше ребенка. – Он тоже должен был бы…
- Он любит… - охрипший голос Саласии был еле слышен. – У него никого кроме меня нет… У меня еще будут – муж, дети… А у него – уже никого.
Ледяная рука сжала сердце Годрика. Он никогда об этом не думал. У него была жена и четверо веселых мальчишек. Гриффиндор никогда не задумывался, сколько он проживет, но не сомневался: в его доме никогда не будет тихо. Сыновья вырастут и, возможно, на время покинут родительский дом. Но рано или поздно они приведут своих жен – к нему, к отцу. Если ему суждено дождаться внуков, они будут расти здесь, рядом с ним.
С другой стороны, разве не тишины всегда хотел Салазар? Его раздражало, когда Годрик хохотал во весь голос, и он терпеть не мог дружеских посиделок. На праздниках лицо Слизерина неизменно выражало крайнюю степень неудовольствия, и уединение подземелий ему всегда было дороже веселого застолья.
Но у него была дочь.
А каково остаться в полном одиночестве?
Гриффиндор сжал в своих объятиях вздрагивающее девичье тело. Его души не покинуло желание высказать старому другу все, что он думает о подобном обращении с девочкой, однако руки, поглаживающие худую спину, уже не желали выхватить волшебную палочку, дабы подтвердить свои мысли на деле.
А тем временем за окном начинало светлеть.
* * *
Утро наступило как-то уж слишком быстро. Годрик даже не смог вспомнить, в какой именно момент Саласия выскользнула из его объятий и скрылась за дверью. Когда все еще сонная Аннис вышла из своей спальни, Гриффиндор сидел в кресле, опустошенно глядя на затухающее пламя.

Весна полностью вошла в свои права, заливая округу замка теплым солнечным светом. Годрик не мог отвести взгляда от братьев Гонт, стоящих рядом и ждущих появления невесты. Аннис, все утро сдерживающаяся, наконец не выдержала, и тронула мужа за рукав.
- Перестань на него смотреть так, будто он отбил у тебя возлюбленную, - прошептала рыжеволосая женщина, и Гриффиндор вздрогнул, с трудом отведя взгляд.
Для себя он все уже решил. Он не позволит Салазару испортить девочке жизнь. Пусть будет скандал – к чертям. Пусть этот лондонских хмырь возмущается, пусть дамы не забудут ему подобного никогда.
Неважно. Он защитит свою маленькую принцессу от амбиций и каких-то многоступенчатых планов ее собственного отца.
Вдалеке пронесся шепот, и собравшаяся на поляне толпа дружно обернулась в ту сторону. Гриффиндор, сжав кулаки, заставил себя взглянуть туда, откуда приближались лорд Салазар и Саласия.
Они шли по дороге медленно и степенно. Высокий прямой старик в богатых одеждах и опирающаяся на его руку молодая женщина в светлом платье. Тонкая ткань и тяжелые серебряные украшения на ее тонкой фигуре создавали несколько нереальное впечатление, но выражение бледного лица было вполне земным. Несмотря на то, что рядом со своим отцом Саласия выглядела моложе своих лет, сегодня они выглядели похожими как никогда. Высокомерные, исполненные достоинства маски совершенно одинаково взирали прямо перед собой.
Отец и дочь прошли совсем близко от Годрика, но Сэл не бросила на него ни единого взгляда. Гриффиндор даже подумал: а она ли приходила сегодня ночью? На щеках Саласии не было следов слез, глаза не выглядели покрасневшими. Как знать, не приснилось ли ему все это, не являлось ли ночным кошмаром?
Слова, которые Годрик хотел бросить в лицо Салазару, пропали сами собой. Он был готов защищать маленькую перепуганную девочку – и не знал, как ему поступать с этой исполненной холодного достоинства леди.
Тем временем те, на кого было направлено внимание всех собравшихся, достигли помоста, и Слизерин, протянув раскрытую ладонь Джильбертусу Гонту, соединил его руку с рукой своей дочери. Саласия смотрела будущему супругу прямо в глаза, и на лице ее не было ни следа страха. Она лишь благосклонно улыбнулась, когда Джильбертус изящно помог ей взобраться на помост.
Вскоре брак был заключен, и на следующее утро Саласия Гонт покинула Хогвартс, чтобы никогда в него больше не вернуться.

Глава 12. Ссора

Мне теперь не понять, кто же прав был из нас
В наших спорах без сна и покоя.
Мне не стало хватать его только сейчас…
(С) Высоцкий
- Да ты хоть понимаешь, что твой чертов Василиск!..
- Не мой, а наш, - резко ответил Слизерин. – Мой – и Саласии. Очень она его любила.
- Ты Сэл не прикрывайся! – голос Гриффиндора был слишком громким и густым для сравнительно небольшой комнаты.
Сперва Годрик не хотел доводить дело до скандала, хотя Ровена и собиралась добиваться именно этого. Ситуация, когда жизни ученика угрожала опасность, в школе возникла впервые и оттого вызвала панику.
К счастью, после встречи с Василиском в, казалось бы, мирных коридорах Хогвартса, студент остался жив. Пока дамы успокаивали всех в большом зале, Гриффиндор отправился на поиски ужасного создания – но нашел лишь Слизерина, в довольно резких выражениях высказавшегося по поводу реакции населения школы. Годрик тоже в долгу не остался и, подхватив его под руку, увлек его в ближайшую аудиторию, дабы выяснить со старым другом отношения.
Салазар и не собирался отрицать, что Василиск оказался в школе благодаря ему, что окончательно вывело Гриффиндора из себя.
- Ну отчего же? – Слизерин всем своим видом выражал презрение. – Сэл так хотелось какую-нибудь зверушку, и я вывел для нее Василиска.
- Ты спятил?! – краем сознания Годрик был рад, что между ними находился крепкий стол, иначе мужчина рисковал поддаться желанию забыть, что он – волшебник, и врезать кулаком по кривящейся физиономии. – Нормальные люди дочерям котят или там кроликов заводят!..
- Вот еще! – перебил его лорд. – Моя дочь никогда бы не опустилась до возни с кроликами, а что касается котят – дари их своим львятам. Если в твоей чугунной голове не удерживается даже простейшая информация, напоминаю: Василиски не трогают тех, кто говорит с ними на одном языке.
- Но ты мог бы хотя бы подумать об остальных! Ты понимаешь, что в школе полно людей, которые не умеют разговаривать со змеями?
- Он никогда не выползал наружу, - Салазар злился на себя, что вообще начал объяснять Годрику ситуацию, и тем самым поставил себя в положение оправдывающегося. Злился – и оттого распалялся еще больше. – Он же еще детеныш – Василиски растут долго. Он скучает по Саласии и отправился ее искать.
- А по дороге подумал: дай сожру кого-нибудь! – подхватил Годрик.
- Довольно! – Салазар с силой ударил ладонью по столу. – Если бы малыш и подзакусил бы кем-нибудь – одним отродьем больше, одним меньше… Превратили школу… в богадельню! В приют для грязнокровок!
- Ты учишь, кого хочешь, мы – кого мы хотим, - Гриффиндор подался вперед. – Кажется, этот вопрос мы решили уже давным-давно!
- Ах вот оно как?! – Слизерин редко повышал голос, но тут и он сорвался на крик. – Значит, вот так: ВЫ – и Я?
- Ты сам так захотел! Это ты вечно себя всем противопоставляешь! Ты всегда носишься со своим «Я», не желая никого слушать!
- Было бы что слушать! – Салазар также наклонился вперед, и теперь лица мужчин, стоящих по разные стороны стола, максимально сблизились. – Несете полную ерунду – с тобой и Хельгой давно уже невозможно разговаривать, и Ровена от общения с вами начала глупеть!
- Не трогай Хельгу и Ровену! – вспыхнул Годрик. Оскорбления в свой адрес он еще мог бы как-нибудь стерпеть, но слушать подобное в отношении дам не желал. – Немедленно извинись!
- Не собираюсь, - на губах лорда мелькнула хищная усмешка. – Я так считаю, и не буду в угоду пивному бочонку менять свои слова!
- Что ты сказал?! – лицо Годрика побагровело. От мирной жизни в довольстве, при наличие сытной и вкусной еды да чудесного пива из «Трех метел» его фигура и правда давно уже потеряла прежние стройные очертания. Однако любые упоминания об этом мужчина считал личным оскорблением, и даже любимой супруге не позволялось шутить над окружностью мужниной талии.
- Что слышал, - Слизерин скривился и, выпрямившись, посмотрел на прежнего друга свысока. – Что я не желаю слушать указаний подзаборного борова.
Годрик издал низкое рычание и бросился в обход стола, чтобы вцепиться пальцами в мантию Салазара. Тому удалось отшагнуть в сторону, сделав так, чтобы стол снова оказался между ними. Гриффиндор остановился, переведя дыхание.
- Пусть уж так, - произнес он наконец, - но это не мешает мне жить. Ни моя жена, ни мои мальчишки не жалуются! Лучше уж так, чем еле-еле осилить одно-единственное дитя!
Эти слова были лишними. Бледное лицо Слизерина окончательно лишилось красок и перекосилось, превратившись в гротескную маску.
С тех пор, как Саласия вышла замуж и уехала из Хогвартса, все, кто думали, будто у лорда Салазара скверный характер, поняли, что ошибались. Проводив дочь, Слизерин просто осатанел, и даже его собственные студенты не рисковали лишний раз попасться ему на глаза. На занятиях ученики сидели притихшими, а некоторые предпочитали вовсе отказаться от их посещений, лишь бы не оказаться запертыми в одном пространстве с лордом, вечно прибывающим в дурном настроении.
Годрик, несмотря на то, что сам находился в яростном запале, почувствовал, как в воздухе повисло жуткое напряжение. Он с усилием выпрямился и, сжав кулаки, посмотрел на Салазара. Несколько мгновений мужчины стояли, переплетя взгляды, будто меряясь волей – и внезапно Слизерин развернулся и быстрым шагом покинул аудиторию.
Гриффиндору потребовалась пара минут, чтобы окончательно прийти в себя и, приосанившись, отправиться в обеденный зал, дабы объявить ученикам и преподавателям, что опасности больше нет.

Салазар вихрем промчался по коридорам подземелья и ворвался в свои покои. Он сдержал себя и не бросил взгляда направо – комнаты Саласии были пусты вот уже несколько месяцев.
В его собственных апартаментах было холодно. Первой, слишком привычной, мыслью было устроить разнос – но тут же странное успокоение. Уже незачем.
По мановению волшебной палочки из дальних углов спальной комнаты выдвинулись сундуки, и туда один за другим начали складываться все важные для владельца предметы. Приборы, книги, личные вещи…
Слизерин вдруг очень остро осознал, что его больше ничего в Хогвартсе не держит. Он желал надежного дома для дочери – у Саласии теперь другой дом. Он хотел создать место, где будет готовить новые и новые поколения для опоры своему влиянию – но Салазар приближался уже к седьмому десятку, и успел устать от этой игры так же, как устал когда-то от обладания прямой властью. Когда-то ему нравилось открывать новые блестящие таланты – но вот уже несколько лет студенты сливались для него в единый поток безликих людей. Слизерин не выделял никого из них, позволяя молодому барону потихоньку перенимать тонкую науку влияния на людей.
В дверь негромко постучали, но Салазар не услышал стука. У него самого в голове так шумел ток крови, что он, всегда так гордившийся своим тончайшим слухом, теперь, казалось, потерял его вовсе. Тогда незваный гость решился толкнуть незапертую дверь и войти без приглашения.
Барон Гонт осторожно переступил порог комнаты. Он не оставался в большом зале вместе с остальными наставниками – ему было прекрасно известно, кому в этом замке принадлежит единственный Василиск. Так как Грегори не допускал мысли, что к ним мог проникнуть еще один, приблудный, он решил поискать и, если удастся, припрятать чудище до того, как Гриффиндор его уничтожит.
Шум голосов разносился далеко за пределы аудитории, где проходил разговор. Барон, пытаясь определить источник, периодически останавливался, прислушиваясь, однако улавливал лишь отдельные слова. Когда он, наконец, дошел до цели, оказалось, что Слизерин уже покинул аудиторию. Грегори вовремя успел уйти в тень, так, чтобы выходящий Гриффиндор его не заметил. Лорд Годрик направился обратно, в сторону обеденного зала, а Гонт бросился вниз, в подземелье.
Грегори поразила внешность его Мастера. На бескровном лице Салазара темнели лишь резко запавшие глаза. На пергаментных висках поблескивали капельки пота, а из приоткрытого рта вырывалось неровное дыхание. Движения Слизерина были отрывистыми и непривычно нечеткими.
Барон стоял перед сложной дилеммой. Учитывая все, чему его всегда учил сам Мастер, уместнее всего было бы убраться отсюда поскорее, пока лорд Салазар его все еще не заметил. Но с другой стороны…
Он всегда был в жизни Гонта. Их отец умер слишком рано, и первые осознанные воспоминания Грегори были связаны с тем, что какой-то вельможный господин взял к себе на обучение его старшего брата. Мать просто молилась на этого человека, а письма Джильбертуса были полны восхищения им. К тому времени, когда мальчик подрос, оказалось, что таинственный Мастер Салазар уже устроил судьбу Джильбертуса и замахнулся на новое дело: основал школу для волшебников. Ему, Грегори, повезло оказаться среди первых избранных. Их было мало – но они были лучшими. А он – лучшим из лучших. Сообразительный юноша очень скоро разобрался, в чем состоит истинная цель школы. Пусть остальные наставники наивно верят, что она – в обучении юных оболтусов, но он-то прекрасно осознал великий замысел своего Мастера.
Для всех прочих юный барон более углубленно постигал Зелья, но и он, и Слизерин понимали, какой именно науке он остался учиться. Джильбертус в Лондоне принимал учеников, выпускаемых Домом Салазара Слизерина, и пристраивал на важные для них посты. Грегори понимал, что именно на схеме Мастера покоится благосостояние его семьи – так же, как он никогда не сомневался, что этот союз будет скреплен браком. Теперь, наверное, будучи братом мужа дочери Слизерина, молодой барон и сам имел право в каком-то роде считать его отцом.
- Мой Мастер, - голос Гонта прозвучал раньше, чем разум успел сформулировать свое окончательное решение.
Салазар не услышал его, и барон рискнул прикоснуться к нему, положив руку на плечо. Слизерин вздрогнул и резко обернулся, наставив на молодого мужчину палочку. Лишь через несколько секунд он осознал, кто это, узнав знакомые черты, и опустил руку.
- Грегори? – голос тоже звучал отрывисто, с придыханием. – Что тебе нужно?
- Я прошу прощения, если помешал, - Гонт предусмотрительно убрал руку и сделал шаг назад. – Однако… Я понимаю, что это не мое дело, но Вы… собрались уезжать?
Слизерин помолчал немного. Потом его губы внезапно скривились, выражая непонятную эмоцию.
- Нет, отчего же. Думаю, это и твое дело тоже. Видишь ли, мой мальчик, - глаза лорда сощурились, однако он не отводил взгляда от красивого лица Грегори, - я покидаю Хогвартс.
- И… когда нам ждать Вашего возвращения? – осторожно поинтересовался барон. – Мне надо поставить замены в расписании…
- Никогда.
- Что, простите?
- Моего возвращения не надо ждать никогда, - отчетливо повторил лорд Салазар. – Я уезжаю, и больше не вернусь в Хогвартс. Поэтому с расписанием можешь делать все, что тебе угодно – Дом я оставляю на тебя. Надеюсь, - он повысил голос, видя, что Грегори хочет что-то возразить, - ты не разочаруешь своего брата. У нас у всех было общее дело. Я, боюсь, уже слишком стар для него. Но у тебя в школе еще дела.
- Да, Мастер, - Гонт склонился перед ним в поклоне. – Вы правы. Это мой долг перед семьей… не говоря уже про то, что здесь мое сердце. Я с радостью исполню Вашу волю.
- Вот и прекрасно, - Слизерин отвернулся от него, возвращая внимание сундукам. – В таком случае будь добр приказать заложить мою карету.
- Вы… собираетесь ехать сейчас? Ночью?!
- Я собираюсь убраться отсюда немедленно, - не оборачиваясь, ответил Салазар. – Как только соберусь и объявлю своему Дому о своем отъезде. На прочих мне плевать – скажешь им, что хочешь.
- Но… - Грегори задержался у входа. – Мастер, простите, но я не понимаю: почему уезжать должны Вы? Почему бы просто не выгнать всех остальных? Кто они - разношерстный сброд, ни силы, ни влияния… Никто за них не вступится.
Салазар прикрыл глаза. Барон напрягся, ожидая презрительных насмешек, однако он услышал на удивление спокойный ответ:
- Ты ошибаешься, мой мальчик. Они действительно сброд – но их много. И они верят в свои силы. Помни: свора псов способна завалить льва. Однако нам, - Слизерин подчеркнул это «нам», - не стоит беспокоиться. Змея всегда найдет, где переждать сложный момент. Школа – не только место, где мы готовим способных молодых людей, это также наш форт, наше убежище. Пока остальные наивные дураки считают его своим домом, они будут защищать его изо всех сил, до последней капли крови. Своей крови, заметь, а не нашей. Нет, Грегори, - лорд криво усмехнулся, - ни за что на свете я не откажусь от всех выгод, связанных с теми, кого ты считаешь балластом – какие бы неудобства они не доставляли время от времени.
Барон склонился в низком поклоне. Он в который раз признал поражение перед острым умом своего Мастера. В глубине души Грегори всегда знал, что ему не хватает холодного расчета Слизерина – того, чем виртуозно владел его старший брат. Дух младшего Гонт был куда более пылким, и лишь силой разума раз за разом удавалось его обуздывать.
Сохраняя выражение почтительности на лице, барон вышел из покоев своего Мастера.

Лорд Салазар выходил из общей комнаты своего Дома, пошатываясь. Эмоциональный запал прошел, и только сила воли позволила Слизерину удержать на лице невозмутимое выражение, пока он говорил со своими учениками. Среди них уже давно были не только кельты, но и несколько куда более светлых норманнских лиц – впрочем, сейчас это уже не имело значения. Салазар объявил студентам о своем уходе и официально назначил барона Грегори Гонта своим приемником. Юноши склонили головы, будто принося своеобразную присягу, принимая решение своего Мастера.
Подойдя к лестнице, Слизерин был вынужден остановиться. Вниз он слетел, окрыленный яростью, теперь же путь предстоял вверх, и не осталось даже злости, чтобы поддержать его.
- Вы… позволите, Мастер?
Руки Салазара мягко коснулась узкая ладонь Гонта. Тяжелый взгляд устремился на молодого человека, однако тот стоял с ничего не выражающим лицом и Слизерин, усмехнувшись, протянул ему руку.
Опираясь на любимого из своих учеников, лорд поднялся наверх. Грегори чувствовал, как вздрагивает рука его Мастера при каждом новом движении, однако молчал. Лишь когда они вышли в холл, и входная дверь распахнулась перед ними, являя взору запряженную карету, молодой барон вдруг со всей остротой осознал, что Салазар действительно уезжает – и уезжает навсегда. Он покосился на своего Мастера, и увидел, что бисеринки холодного пота снова выступили у него на висках.
- Вы уверены, что хотите ехать… в таком состоянии? – рискнул задать вопрос Гонт. Он ожидал привычной вспышки ярости или хотя бы резкого одергивания, но Слизерин лишь покачал головой.
Дверь школы с грохотом закрылась за его спиной. Седовласый мужчина сел в карету, почти не заметив, как молодой человек склонился над его рукой, и навсегда покинул территорию Хогвартса.
* * *
Гриффиндор сидел в глубоком кресле возле камина и бездумно смотрел в огонь. Аннис, чьи бронзовые волосы свободно рассыпались по плечам и спине, подошла к нему сзади и обняла, положив голову на плечо. Годрик, посидев немного неподвижно, медленно накрыл ее ладошку своей рукой.
- Иди спать, - тихонько шепнула Аннис на ухо мужу. – За полночь уже…
- Не могу, - мужчина вздохнул, прикрыв глаза. – Не могу уснуть.
- Опять все из-за этого!..
Годрик слегка сжал ладонь, и его жена с трудом сдержала слова возмущения, рвавшиеся из груди. Вместо этого она сменила тон на умоляющий:
- В конце концов, сколько можно? Вы недели не можете провести, чтобы не поцапаться! Живете как кошка с собакой.
- Помолчи, - сквозь зубы пробормотал Гриффиндор. – Ты ничего не понимаешь.
- Чего я могу тут не понять? – Аннис зарылась лицом в давно уже седые волосы мужа. – Ты все эти годы твердишь, что вы друзья – но с друзьями так не обращаются. Друзей хотя бы уважают, а этот, - женщина наотрез отказывалась называть Слизерина по имени, - обращается со всеми, как с личными слугами, если не хуже!
- Я сказал: довольно! – Годрик резко поднялся на ноги. – В наших отношениях мы как-нибудь сами разберемся. Спокойной ночи, - буркнул он, уже входя в свою спальню и захлопывая за собой дверь.
Аннис с шумом выдохнула, с силой ударив кулаком в спинку кресла. Если и был на свете человек, отравляющий ей жизнь, так это Салазар Слизерин. Причем – и это самое обидное – он делал это даже неосознанно. Ему, казалось, вовсе не было никакого дела до нее, но с самого первого дня их встречи до сегодняшней ночи так и было. Иногда рыжеволосой женщине казалось, что она ревнует мужа к этому тощему старику с мрачным взглядом. От осознания этой нелепости Аннис злилась еще сильнее.
Лучше бы его вовсе не было! Как прекрасно было бы проснуться и узнать, что Слизерина не существует.
Что ж, мечтать, как говорится, не вредно.
* * *
Время завтрака уже наступило, и обеденный зал заполнился народом. За столом наставников пустовали два места.
- Годрик, - Хельга осторожно коснулась руки мужчины, сидевшего рядом с нею. – Ты не знаешь, где Салазар? Что у вас вчера случилось?
Аннис, сидевшая по другую сторону от Гриффиндора, закусила губу и сделала вид, что поглощена видом еды на столе. Только за завтраком ей не хватало разговоров о Змее!
- Не знаю, - буркнул Годрик, что-то ковыряя в своей тарелке. Впервые за долгое время у него, казалось, не было аппетита. – И знать не желаю, где носит старого дурака! Может, сидит у себя и строит оскорбленную невинность.
- Годрик, - в голосе Хельги прозвучала укоризна. – Ну зачем ты так. Ты же знаешь, у Салазара в последнее время такой неуравновешенный характер…
- Слишком неуравновешенный, - перебил ее Гриффиндор. – И не в последнее время, а, кажется, всю жизнь. И извини, но я не хочу говорить о нем.
- Но… - договорить глава Дома Хаффлпафф не успела, ибо двери в обеденный зал распахнулись.
На какую-то долю мгновения Годрику показалось, что это Салазар, помолодевший до того, что его волосы вернули себе цвет воронова крыла, входит в зал, но почти тут же он понял, что ошибся.
Слишком красив был мужчина – Салазар не был таким даже в юности. И шаги его были широкими и размашистыми, не имеющими ничего общего с плавной походкой Слизерина.
Это был барон Гонт, однако на его плечах красовалась изумрудная мантия, опушенная мехами, а на груди серебрился медальон с выгравированной на нем буквой «S».
Студенты, сидевшие за левым столом, дружно поднялись на ноги и склонили головы, приветствуя барона, как раньше – Слизерина. Гриффиндору показалось, что он участвует в каком-то чудовищном фарсе.
- Что это значит, Гонт? – спросил лорд Годрик, тяжело вставая со своего места.
Грегори, игнорируя его вопрос, поднялся на возвышения и сел – но не на свой стул, а в кресло Слизерина, рядом с леди Ровеной. Гриффиндору пришлось повернуться к нему и смотреть поверх голов обеих дам.
Изящно кивнув своему столу, барон, наконец, уделил внимание лорду.
- Доброго утра всем, - негромко, но отчетливо поприветствовал он наставников. Студенты в зале замерли, ловя каждое слово. – Мне жаль, что я несколько опоздал к началу трапезы, но меня сегодня утром ждало столько дел…
- Какого черта?.. – лицо Гриффиндора начало медленно багроветь. – Гонт, ты хоть понимаешь, что позволяешь себе?
- Я? Позволяю себе? – черная, будто прочерченная углем на пергаменте, бровь удивленно приподнялась. – Боюсь, я не совсем понимаю Вас, лорд Годрик.
Гриффиндор собирался рявкнуть на него, чтобы сбить спесь с зазнавшегося мальчишки, однако Хельга, стараясь прервать ссору в зародыше, перебила его:
- Где лорд Салазар, Грегори? Объясните нам, что происходит.
- С удовольствием, леди Хельга, - барон чуть насмешливо приложил руку к сердцу, как бы изображая поклон. – На самом деле все очень просто. С сегодняшнего дома Главой Дома Слизерина являюсь я. Что же касается Мастера Салазара – он покинул Хогвартс.
По залу пронесся шепот – только левый стол хранил гробовое молчание.
- Что? – Ровена резко обернулась к барону. Она сидела совсем рядом, и потому оказалась с ним лицом к лицу. – Как он мог уехать вот так, никому ничего не сказав?
- Ну отчего же, леди, - Грегори посмотрел ей прямо в глаза. Ерничать с ней он не рисковал. – Мастер поговорил со мной, назначив своим приемником перед лицом своего Дома. Каждый из этих юношей, - небрежный жест в сторону студентов с зелеными лентами на рукавах, - имел честь проститься со своим лордом. Не думаете же вы, господа, - Гонт обвел взглядом наставников, - что Мастер Салазар уехал, не простившись с людьми, которым был дорог?
Хельга негромко ахнула. Выпад был настолько откровенным, что оказался понятен всем. Лицо Годрика снова начало багроветь, однако прежде, чем он успел что-либо сказать, Ровена тоже поднялась на ноги.
- Судя по тому, что уже давно никто ничего не ест, все сыты. В таком случае не смею никого задерживать. Студенты, надеюсь, опозданий на занятия не будет. Преподаватели, прошу приступить к исполнению своих обязанностей. Леди Хельга, лорд Годрик и Вы, господин барон, прошу, задержитесь.
Последовала небольшая пауза, в течение которой ученики медленно и неохотно выходили из обеденного зала, за ними потянулись преподаватели. Аннис, идущая одной из последних, задержалась на пороге и бросила взгляд на мужа. В груди у нее образовался неприятный липкий комок – ночная мечта сбылась… но отчего-то это не принесло ей радости.
- Итак, - когда в зале остались лишь они четверо, Ровена снова повернулась к Гонту, - господин барон, будьте добры рассказать нам все с самого начала.
- Но мне нечего рассказывать, леди, - лицо Грегори выражало полнейшую невинность. – Я сказал уже все: лорд Салазар уехал. Он передал свои полномочия мне…
- Черта с два! – перебил его Годрик. – С какой стати мы должны терпеть среди нас мальчишку?!
- Вы забываетесь, лорд, - голос барона звучал сухо и официально, однако глаза его нехорошо сузились. – Если не ошибаюсь, то я на несколько лет старше Вашей супруги, а раз ее Вы не считаете ребенком, то прошу и со мною считаться на должном уровне. Далее, - он немного повысил голос, не давая перебить себя снова, - как бы это ни было печально, я вынужден напомнить присутствующим: человек смертен. Рано или поздно каждый из нас сойдет в могилу. Мастер Салазар планировал, что школа будет действовать долгие века, и при этом вряд ли был настолько наивен, думая, будто сможет сам все это время работать здесь. Когда-нибудь каждый Дом будет вынужден перенести смену руководства. Вот, к примеру, Вы, лорд Годрик, - черные глаза впились в голубые. – Ваш старший сын в этом году приступил к обучению. Я старше его на двадцать лет. Когда-нибудь придет и Ваш черед оставить пост Главы Дома – и что, по-Вашему, я должен буду сказать Вашему сыну, решившему занять освободившееся место? Что он сопливый мальчишка, желторотый юнец? А, поверьте, я скажу ему все, что Вы пожелаете высказать мне сейчас. Поверьте, память у меня хорошая.
Кулаки Гриффиндора сжимались и разжимались. Хельга осторожно взяла его под руку.
- Он прав, Годрик, - негромко произнесла добрая женщина. – Никто не вечен. Ты же понимаешь…
- Но Салазар жив! – взорвался, наконец, Гриффиндор. – А этот… барон говорит о нем так, будто он уже умер!
- Мастер Салазар был очень нездоров, когда уезжал, - тихо сказал Грегори. Его левая рука, покоящаяся на спинке кресла, сжалась, заставив дерево заскрипеть. – С отъездом леди Саласии он уже сильно сдал, а вчерашний скандал окончательно подкосил его.
- Скандал?- Хельга тоже посмотрела на Годрика.
- Ну что я мог сделать! – тот вскинул руки, защищаясь. – Это ведь он притащил в школу Василиска! И еще доказывал, что имел полное право это сделать!
Гриффиндор беспомощно посмотрел на Ровену. Та стояла, скрестив руки на груди, и на ее все еще красивом лице отображалась душевная борьба.
- Как давно уехал Салазар? – спросила она, наконец.
- Еще ночью, мадам, - голос Грегори смягчился. – Почти сразу же после ссоры с лордом Годриком. Он только и успел, что попрощаться со своим Домом. Я лично проводил его до кареты.
Гриффиндор показалось, что пол уходит из-под его ног.
Почему? Почему так случилось?
У них с Салазаром было множество ссор. Аннис права: недели не проходило, чтобы Гриффиндор и Слизерин не поцапались из-за какого-нибудь пустяка. А бывало, что и не из-за пустяка вовсе. Сколько было куда более веских причин для скандалов – но никогда…
Никогда…
До вчерашней ночи…
Годрик не заметил, что ноги отказываются служить ему, и даже почти не почувствовал, как дамы, испуганно подхватив его за руки, усадили в кресло. Гонт плавно отстранил леди Хельгу и, подойдя к Гриффиндору вплотную, сунул тому под нос какой-то флакончик. Годрик дернулся и резко сел в кресле. Он недовольно покосился на флакончик, однако, к удивлению собравшихся, промолчал.
Возникла тягостная пауза.
- И… что теперь? – решилась нарушить ее Хельга.
- Теперь, думаю, мы вернемся к выполнению своих обязанностей, - это прозвучало куда более сухо, чем того желала Ровена, однако она впервые в жизни не могла подобрать подходящих слов. – Годрик, если хочешь, я…
- Не надо, - голос Гриффиндора казался непривычно тихим, растеряв всю свою звучность. – Со мной все в порядке.
Он снизу вверх посмотрел на молодого барона, но лицо того ничего не выражало. Спокойная и равнодушная маска.

Глава 13. Серая Леди и Кровавый Барон

Но как ни сладок мир подлунный -
Лежит тревога на челе...
Не обещайте деве юной
любови вечной на земле!
(С) Окуджава
- Какого черта?!.
Годрик, так за несколько лет и не отучившийся старательно избегать встреч с Грегори Гонтом, посчитал себя лично оскорбленным, застав его в башне Ровены. Барон не удостоил его ответом, продолжая свой путь. Гриффиндору ответила Хельга, коснувшаяся рукой его плеча.
- Годрик, успокойся… Его попросила прийти Ровена.
- Зачем ей понадобился этот хлыщ? – мрачно, но уже вполголоса поинтересовался мужчина.
Леди Хельга в ответ лишь пожала плечами.
Тем временем барон уже пересекал покои леди Ровены. Войдя в спальню, он остановился у самой двери.
Бледная женщина, без сил лежавшая на широкой кровати, еще сохранила остатки былой красоты. Черты лица все так же несли в себе утонченное благородство, а исхудавшая рука, покоящаяся поверх одеяла, была все также изящна.
Несколько минут прошли в молчании. Ровена собиралась с силами, а Грегори твердо решил не нарушать тишины первым. Наконец, леди заговорила:
- Подойдите, барон, - Гонт сделал несколько шагов вперед, но Ровена еле заметно качнула головой. – Сядьте. Сейчас не до приличий, а мне тяжело говорить, когда Вы стоите так далеко.
Грегори аккуратно присел на край ее кровати, и его глаза оказались на одном уровне с глазами Ровены, которую поддерживали высоко поставленные подушки.
Еще несколько минут тишины, и снова слова дались леди с трудом:
- Моя дочь несколько месяцев назад покинула Хогвартс.
Она сделала паузу, и Грегори вежливо ответил:
- Да. Вы говорили что-то о практическом обучении во Франции.
- Это ложь, - коротко произнесла Ровена и пристально взглянула на Гонта. – Я сказала так остальным, ибо мне было неловко признаваться в том, что моя дочь сбежала.
Грегори промолчал, но он не отводил взора от зеленых глаз леди. Помолчав, та продолжила:
- Я надеялась, что Хелена одумается и вернется. В конце концов, она никогда не позволяла себе ничего подобного. Она во всем была послушной и старательной дочерью. Я верила, что уж ей-то хватит ума не совершать необдуманных поступков.
- У меня никогда не было причин сомневаться в том, что леди Хелена – девушка в высшей мере благоразумная, - галантно произнес Гонт, однако внутри него все настороженно сжалась. Мужчина понимал, что леди пригласила его не просто для исповеди.
- У меня тоже, - вздохнула Ровена. – Но, кажется, я ошибалась. Может, я сама ее неправильно воспитала – я так мало времени уделяла дочери… Мне всегда казалось, что она умная девочка и все прекрасно понимает сама, а я всегда была так занята… Но сейчас уже поздно себя корить.
Я умираю, - негромко произнесла леди, удивительно спокойно для смысла этих слов. – Я чувствую, что жить мне осталось совсем недолго. Я так хотела подождать, пока Хелена одумается – но, боюсь, у меня уже нет на это времени. Грегори, - Ровена впервые в жизни назвала барона по имени, и ее сухая рука сжала ладонь мужчины, - я заклинаю Вас: найдите мою дочь. Найдите и верните сюда, ибо другого дома у нее нет. Женитесь на ней, если по-прежнему хотите этого – я даю Вам свое материнское благословение. Если своего ума нет, так пусть хоть…
Она замолчала, и на лице ее отразилось страдание. Барон с каменным, настолько неподвижным лицом, что казалось, будто его свело судорогой, и в то же время с бешено колотящимся сердцем склонился в почтительном поцелуе к руке, которая все также сжимала его ладонь.
- Поговорите с Саласией, - услышал он возле своего уха еле слышный шепот. – Я писала ей, и она ответила, что ничего не знает про Хелену… Но я в это не верю. Возможно, Вам она скажет больше.
Выпрямившись, он снова встретился с взглядом леди Ровены. Ее глаза горели на бледном измученном лице, и они подтвердили обещание.
Барон поднялся и, отвесив короткий поклон, вышел из спальни. Он миновал Годрика и Хельгу, не сказав им ни слова, и спустился в подземелья. Собрав в дорогу только самое необходимое, Грегори Гонт покинул Хогвартс.

К обеду в школу прибыл один из внуков хозяина «Трех метел», чтобы вернуть коня, оставленного господином бароном. По словам молодого человека, лорд Грегори, спешившись и бросив поводья трактирному мальчишке, моментально аппарировал – и никому не сказал ни слова.
Это известие ничуть не обрадовало наставников. Обед проходил в мрачной обстановке. И Годрик, и Хельга то и дело косились на два пустующих кресла.
- Вот куда его черти понесли? – наконец не выдержал Гриффиндор. – Ничем хорошим это не кончится!
Однако Хельгу занимал другой вопрос. Вздохнув, она произнесла, будто и не слышала реплики друга:
- Меня беспокоит, что делать с занятиями. Когда заболела Ровена, я написала одному из ее бывших учеников, и он был столь любезен, что согласился приехать. А что делать теперь? Надолго Грегори уехал? К кому обратиться? Надо, наверное, чтобы это был кто-то из учеников Салазара…
Пожилая женщина выглядела растерянной, однако от Годрика было мало пользы – его мысли занимало совершенно иное. Решение предложила Аннис. Перегнувшись через мужа, она негромко сказала Хельге:
- Пошлите сову к Саласии. Возможно, у ее мужа есть способ связаться с бароном, а если и нет, то хоть они смогут решить, кого попросить занять на время его пост.
Хельга благодарно улыбнулась ей и кивнула.
* * *
От «Трех метел» барон Гонт аппарировал в предместье Лондона, в небольшой трактирчик, о котором ему говорил брат. Тамошний хозяин был его человеком, тоже, разумеется, волшебником. Его постоялый двор являлся одним из мест для аппарации, а также других магических каналов общения. Затребовав там коня, Грегори въехал в Лондон и отправился на поиски дома своего брата.
Найти его не составило труда: мимо огромного, внушающего уважение здания нелегко было проехать. Слуги, пришедшие в замешательство от внешнего сходства приезжего со своим хозяином, не успели его задержать, и вскоре барон уже шел по коридорам дома. Он кожей ощутил легкое покалывание и понял, что дом охранялся вовсе не так плохо, как ему показалось вначале. Просто показному вниманию Джильбертус предпочел заклинание «распознавания крови». Что ж, ему, Грегори, эта проверка угрозы не представляла.
Он остановил одного из слуг и поинтересовался, где сможет найти госпожу. Слуга, казалось, ничуть не удивился этому вопросу и указал направление. Последовав полученным указаниям, барон добрался до покоев Саласии.
Здесь ему все же пришлось приостановиться и попросить доложить о себе. Те несколько минут, что Грегори прождал ответа, он провел как в аду. Будучи не в силах стоять на месте, он мерил шагами широкий коридор, и когда ему сказали, что можно заходить, едва не сшиб слугу с ног.
Однако, перешагнув порог, он снова замер. В первый, мучительно длинный момент ему показалось, что он умудрился перепутать адрес – ибо не узнал сидящей в глубоком кресле женщины.
Саласия выходила замуж в двадцать три года – даже по меркам волшебников, не так как магглы торопящихся пристроить своих дочерей, поздновато, но и тогда выглядела хрупкой и угловатой, как подросток. Сейчас Гонт видел перед собой женщину, все такую же изящную и утонченную, но уже именно по-женски зрелую. В Саласии появилась и основательно закрепилась грация – не кошачья, но змеиная, та грация, которую девушка в юности воспроизводила по-ученически старательно, а теперь использовала как нечто совершенно естественное.
И на коленях у нее сидел ребенок. Очаровательных малыш лет двух играл с вороными прядями волос своей матери и бросил это занятие, лишь когда вошел барон. Мальчик поднял голову и с любопытством посмотрел на него.
Гонт опомнился и поклонился даме. Саласия улыбнулась.
- Ну что Вы, Грегори. Какой этикет между родственниками? Какой сюрприз Вы нам преподнесли – уверена, Джильбертус будет рад Вас видеть!
- Я тоже был бы рад повидать брата, - барон подошел к креслу Сэл и коснулся губами протянутой ему руки. Руки столь же изящной и гладкой, как и раньше. – Однако я приехал ради встречи с Вами.
Он снова невольно покосился на малыша. В больших черных глазах сверкал живой интерес, было видно, что мальчик не просто его рассматривает, а делает какие-то одному ему понятные выводы.
Саласия склонила голову к сыну и легонько провела рукой по черноволосой макушке.
- Ах да, разрешите представить Вам моего сына. Салазар, это лорд Грегори, он брат твоего отца, - бросив взгляд на барона, Сэл едва заметно усмехнулась и добавила, уже тише. – Имя выбирал Джильбертус. Мне кажется, он хотел сделать моему отцу приятное.
- Ему это удалось? – с трудом сдерживая себя, поинтересовался Грегори.
- Не знаю, - лицо Саласии омрачилось. – Он не желает никого видеть. Джильбертус хотел уговорить его переехать в Лондон – но отец ни в какую не соглашается. Я ездила к нему в Корнуолл некоторое время назад… Но и мне не удалось его уговорить. Впрочем, я не знаю ни одного человека, который смог бы его переупрямить. Но Вы, кажется, что-то говорили о цели своего визита?
- Да, - барон нетерпеливо притопнул каблуком. – Вы всегда были хорошей дочерью, леди Саласия. Но я также помню, что Вы были хорошей подругой.
Сэл вздрогнула и тронула колокольчик, стоявший рядом на столике. Почти в ту же минуту в комнате появилась пожилая женщина и поклонилась леди.
- Отведите мастера Салазара в его комнату, - произнесла Саласия, передавая женщине сына.
- Но я хочу остаться! – звонко возразил мальчик.
- Не сейчас, дорогой, - леди Саласия произнесла это мягко, однако в глубине ее голоса отчетливо прозвучали стальные нотки. – Позже.
Когда служанка увела малыша, Сэл снова обернулась к Грегори и плавным жестом указала ему на соседнее кресло.
- Итак, теперь я Вас внимательно слушаю.
- Где Ваша подруга, леди Саласия? – прямо спросил барон, не сводя пристального взгляда с молодой женщины.
- Леди Ровена уже задавала мне этот вопрос, - спокойно ответила Сэл, также смотря Грегори в глаза.
- Я знаю, - барон кивнул, и его руки крепко сжали подлокотники кресла. – Однако она не уверена, что Вы сказали ей правду. Точнее, уверена в том, что…
- А почему Вы думаете, что мой ответ для Вас будет иным? – перебила его Саласия.
Грегори резко наклонился вперед.
- Потому что я люблю ее. Потому что я ищу ее не для того, чтобы ругать и корить, а чтобы предложить ей руку и сердце. Подумайте, леди Саласия: вы были не просто подругами, вы были друг для друга почти сестрами. Будучи женами братьев, вы станете сестрами по-настоящему. Вы всегда будете вместе, и ваши дети будут расти бок о бок. Разве Вас не волнует, что она сейчас одна, где-то далеко, без защиты и помощи?
Сэл опустила взгляд и крепко сцепила пальцы. Барон, не выдержав, вскочил на ноги и начал мерить комнату шагами.
- Я так долго ждал! – воскликнул он. – С тех самых пор, когда она вошла в Большой Зал для распределения, и я увидел ее – она заняла все мое сердце. Мне было двадцать пять лет, а ей всего тринадцать. Я учил ее, и на четыре года заставил себя забыть о чувствах. А она взрослела, вокруг нее всегда крутились эти мальчишки!.. Вы не представляете, какая это мука! Но и потом я продолжал ждать. Я говорил с ней, говорил с леди Ровеной… Обе отмалчивались… Я уважал их – и снова ждал. Я боялся, что однажды придет тот, кого Хелена выберет сама - и видит бог, боялся потому, что желал ей счастья, и понимал, что сам я не в силах буду принести столь великую жертву. Но этот загадочный рыцарь все не появлялся, а время все шло… И теперь, когда леди Ровена соблаговолила дать мне свое благословение – теперь я не могу больше ждать!
- Вы слишком страстны, Грегори, - негромко произнесла Саласия. Она опустила взгляд и делала вид, что занята разглаживанием складок на своем платье.
- О да! – барон криво усмехнулся. – Джильбертус не раз подшучивал надо мной из-за этого, а Ваш отец постоянно ставил мне эту горячность в укор. Следуя его указаниям, мне удалось облачить свое сердце в ледяные доспехи – мне так хотелось быть достойным своего Мастера! Но когда речь идет… о ней… лед тает! Нет, он раскалывается на куски, раня мне грудь. Неужели Вы никогда не испытывали ничего подобного?
Сэл резко поднялась и отвернулась к камину.
- Нет, - холодно ответила молодая женщина. – И не желаю испытывать. С меня вполне хватает того, что я волнуюсь за отца и беспокоюсь за сына. Меньше всего на свете я желаю полюбить мужчину так, как это описываете Вы. Я счастлива, будучи замужем за Вашим братом, лучшего супруга не стоит и желать. Смею надеяться, что и он доволен мною. Но наши отношения основаны на взаимном уважении, упаси меня господь полюбить!
Барон прикрыл глаза. Он всегда уважал дочь своего Мастера, но сейчас, когда она являлась единственной ниточкой, ведущей к Хелене, если ему ради ответа нужно будет вытрясти из нее душу– он сделает это.
Однако Саласия заговорила раньше, чем он успел что-либо предпринять.
- Я не знаю, как Вы собрались осуществлять задуманное, - Сэл снова повернулась к барону лицом. – Грегори, да поймите Вы, что дело не в Вас. По крайней мере, не только в Вас. От Джильбертуса я узнала об одной сцене, при которой он присутствовал более двадцати лет назад: сцене между родителями Хелены. Он видел не все, но насколько я поняла, отношения были накалены до предела. Кажется, с тех пор Хелена просто не доверяет мужчинам. Она, как и ее мать, не желает, чтобы замужество связало ей руки. Но если у леди Ровены не было выбора – ее воля никого не интересовала, то Хелена получила возможность отстаивать свою свободу.
- Разве Вы пленница моего брата? – глухо спросил барон. – Разве Вы не обладаете волей, которой может позавидовать любая женщина? Разве не безмерное уважение и почет окружают Вас? Можете поверить, я сделаю для Хелены не меньше!
Саласия, казалось, боролась с собой. Умом она была согласна с Грегори: молодая женщина тоже считала, что Хелене не стоило уезжать. Сэл умела быть интересной и привлекательной, однако по-настоящему сходилась с людьми очень тяжело. Ей так не хватало подруги! Если бы они все четверо жили бы вместе – это было бы прекрасно.
С другой стороны, она не могла не уважать выбор подруги. В конце концов, Хелена имела право выбирать…
Но, опять же, Саласия не могла не помнить бледное лицо Хелены, когда та ненадолго заехала к ним. Джильбертуса тогда не было дома, и подруги получили несколько часов в свое распоряжение. Хелена рассказала, как сбежала из Хогвартса, и показала диадему, похищенную у леди Ровены. Показала с какой-то отчаянной откровенностью, нервно сжимая тонкий обод чуть вздрагивающими руками. Саласии так хотелось удержать подругу, но та будто в горячке старалась вырваться за пределы с детства знакомого ей круга. Хелена не осталась даже на ночь, к вечеру покинув дом Гонтов.
Сэл устало вздохнула. У нее тоже есть право выбора, и она его сделала.
- Хелена уехала в Византию, - негромко произнесла молодая женщина, но на барона ее слова подействовали будто удар молнии. Он стремительно бросился к Сэл и сжал ее тонкие руки в своих.
- В Византию? Но зачем… Впрочем, неважно, - перебил Грегори сам себя. – Она не говорила, куда именно?
- Нет, - Саласия покачала головой. – Она просто упомянула, что хочет увидеть Византию.
- Она аппарировала? – продолжал расспросы барон.
- Хелена не умеет аппарировать, - ответила Сэл. – Я до замужества, а она до побега ни разу не покидали границ Хогвартса. Хелена говорила, что хотела бы научиться – но вряд ли у нее на это было время. К тому же чтобы аппарировать так далеко, в столь чуждое место, нужен большой опыт.
Грегори сосредоточено кивнул. Он понимал, что потратит на поиски месяцы, если не годы. Пересечь всю Европу в поисках одной-единственной девушки – это было такое сказочное безумство, что, наверное, и брат, и Мастер Салазар немало бы над ним посмеялись, однако барон был полон решимости посвятить этим поискам хоть всю свою жизнь.
Саласия наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц. Она видела, как в его черных глазах на мгновение мелькнуло отчаянье, а потом воцарилась мрачная уверенность. Подбородок решительно выдвинулся вперед, и морщинка между бровей разгладилась, как у человека, успокоившегося принятым решением.
Барон склонился к руке своей невестки, прощаясь. Он уже развернулся и сделал несколько шагов к двери, когда Сэл, определившись со своими чувствами, окликнула его. Грегори устало, неохотно повернулся к ней – все его мысли были уже далеко от Англии. Однако Саласия уже снимала с шеи тонкую серебряную цепочку, на которой болталась изящная подвеска в виде раскинувшей крылья ласточки. Молодая женщина протянула украшение барону, и тот вздрогнул, когда ласточка коснулась его руки.
- Что… что это? – спросил он, не сводя взгляда с серебристого силуэта.
- Я в детстве выпросила у отца, - не смотря на него, произнесла Саласия. – Для нас с Хеленой. Мы вычитали об этом в какой-то книге, и нам очень хотелось заполучить нечто подобное. У Хелены такая же цепочка – только со змейкой. Они… притягиваются. Чувствуют, где находится другой.
Что-то колыхнуло ее платье, и молодая женщина, опустив взгляд, увидела, как барон, опустившись на одно колено, склонил перед ней голову.
В следующее мгновение Грегори уже был на ногах, а еще через секунду покинул комнату. Саласия без сил опустилась в кресло. Не пожалеть бы потом об этом разговоре…
* * *
Барон передвигался быстрее Хелены, однако он по-прежнему не знал ее точного местонахождения. Кулон, врученный Грегори Саласией, позволял определить направление, но расстояние рассчитывать приходилось самому. В конце концов когда барону удалось установить, что беглянка где-то совсем недалеко, он оказался в лесистой местности на Балканах. Кажется, эти земли назывались Албанией, но Гонта мало заботила география. Чем ближе он подбирался к Хелене, тем сильнее билось его сердце. Теперь он путешествовал даже ночью, ибо сон не шел к его разгоряченному уму.

А Хелена тем временем блуждала по лесам отнюдь не для того, чтобы запутать следы. Погони она не ожидала с тех пор, как покинула Англию: о конечной цели ее пути знала лишь Саласия, а подруга, как была уверена Хелена, никому ее не выдаст.
Дорога до Балкан далась молодой женщине нелегко – пребывая в расцвете своей красоты, она невольно привлекала к себе взгляды. Попытка переодеться юношей ничего не дала – кажется, проблемы только увеличились вдвое. В результате ей пришлось наложить на себя отвлекающие чары, однако это лишило ее возможности путешествовать морем. Строгая леди Ровена воспитала дочь столь честной, что о том, чтобы тайком пробраться на корабль и длительное время воровством добывать себе пропитание, не могло быть и речи.
Собственно, и мир-то Хелена знала лишь по книгам, и бурлящая Европа привела ее в смятение. Если раньше девушке казалось, что в Хогвартсе жизнь бьет ключом, то теперь она была вынуждена признать, что заблуждалась. Самой себе она казалась домашним голубем, улетевшим из привычной голубятни в далекие страны.
Вот только возвращаться она не собиралась.
Хелена шла по лесу, не опасаясь нападений: отточенное практикой заклинание привычно скрывало ее от посторонних глаз. Однако, остановившись, чтобы передохнуть, она поняла, что кто-то идет за ней. Не просто находится рядом – а именно спешит по ее следам.
Маггл никогда бы не разглядел ее сквозь чары, значит, это волшебник. Что бы ни думала Ровена об уме Хелены, та все-таки была дочерью своей матери. Заставив заметавшиеся мысли упорядочиться, молодая женщина попыталась рассуждать логически.
Посторонним магам она ни к чему. Более того, мимо последних поселений она проходила третьего дня, и если бы она заинтересовала кого-либо, ее догнали бы давно. Да и заклинание отвлекает внимание всех, не разбирая, маггл человек или нет.
Значит, тот, кто преследует ее, знает, кого ищет и как искать. Последнее пугало больше всего: даже если ее разыскивают посланники матери, как они смогли обнаружить ее местонахождение?
Хелена нащупала в своей сумке диадему матери. На тонком металлическом ободе были выгравированы слова «Ума палата дороже злата». Хелена разделяла это мировоззрение, потому и взяла диадему. Ей так хотелось быть лучше…
Ничего у нее не получилось. Волшебная диадема не прибавила ей ума – лишь пробуждала каждый раз угрызения совести из-за побега, и девушка спрятала ее от греха подальше. Она решила воспользоваться артефактом позже, когда достигнет Константинополя и сможет отточить свое образование до нужного уровня.
В любом случае, Хелена не собиралась возвращать диадему, и даже если ей не удастся отбиться от посланников матери, эту вещь она не отдаст. Оглядевшись, девушка заметила неподалеку дерево с глубоким дуплом. Привстав на цыпочки, она как можно дальше запихнула туда диадему и присыпала прошлогодними листьями, чтобы металлический блеск не выдал ее.
Хелена только успела отойти от дерева и нащупать под плащом волшебную палочку, чтобы в случае чего воспользоваться ею, когда перед ней появился высокий черноволосый мужчина.
Девушка негромко ахнула. Она узнала его – и в то же время ей вдруг показалось, что видит его впервые. Так или иначе – таким она не видела барона никогда. Куда девались холодность и безразличие? Ранее бледное лицо барона приобрело лихорадочный румянец, и глаза горели такой решительностью, что Хелена невольно попятилась, пока не уперлась спиной в ствол дерева.
Грегори тоже остановился. Он не сразу разглядел молодую женщину, однако подвеска покалывала и тянула в сторону, в которой, приглядевшись, барон разглядел будто некую дымку. Недолго думая, он вынул волшебную палочку и произнес:
- Фините Инкантатем!
Маскирующие чары спали, и некоторое время беглянка и преследователь молча смотрели друг на друга.
- Ну здравствуйте, господин барон, - первой заговорила Хелена.
Девушка старательно внушала себе, что бояться ей нечего. Если он посланник матушки – то та могла бы выбрать и кого-нибудь посерьезнее. Барон Гонт – не воин, даром, что, покинув Хогвартс, прицепил на бок меч. Разве можно ждать от угрозы от человека, который вот уже половину ее жизни лишь смотрит на нее, так и не предпринимая активных действий? Нет, разумеется, он предпринимал: барон просил ее руки, он даже говорил с матушкой… Но, наткнувшись на отказ, остановился. Не то чтобы Хелене так уж нравилась напористость, однако она считала, что вправе ожидать большего.
В конечном итоге, признавалась себе молодая женщина, она сама не знала, чего именно хотела. Скорее всего – чтобы барона просто не было. Не обязательно вообще в мире, но желательно в обозримом пространстве.
Короче говоря, барон был последним человеком, кроме матери, которого Хелена хотела бы увидеть сейчас перед собой.
Последним – однако не самым страшным. По крайней мере, так говорила себе девушка, но не могла подавить предательской дрожи в ногах. Перед ней был какой-то другой Грегори Гонт, не такой, каким она помнила его по школе. Или это внешний мир так меняет людей, может, и сам барон видит перед собой кого-то другого, а не прежнюю Хелену?
От такой мысли по телу девушки прополз липкий ужас. Она не знала, почему эта идея показалась ей настолько страшной, однако Хелена буквально прилипла спиной к дереву, будто ища у него спасения.
- Леди Хелена, - барон медленно, как во сне, отвесил ей поклон, столь странно и даже нелепо смотрящийся среди леса. На груди у него сверкнуло что-то серебристое.
Ласточка. Вот, значит, кто направил этого человека сюда. Ах, Саласия, ах, подружка… неужели мысли о возможной выгоде для тебя оказались дороже решения той, кого ты называла сестрой? Что ж, тогда, наверное, Шляпа не ошиблась, когда отправила тебя в Дом твоего отца: ты поистине ему достойная дочь…
Грегори тем временем, собравшись с мыслями продолжал:
- Леди Хелена, я прибыл, чтобы отвезти Вас домой.
Даже голос его звучал по-иному: глухо и обреченно. В руке он сжимал свою палочку, однако направлена та был не на девушку, а в сторону. Это давало шанс… Если они не смогут договориться.
- Возможно, Вы чего-то не совсем понимаете, господин барон, - холодно произнесла Хелена. – Я вовсе не собираюсь домой. И уж тем более, - с неожиданной резкостью добавила она, - мой дом ни в коей мере не находится там, где Вы.
От этих слов Грегори вздрогнул, как если бы девушка отвесила ему пощечину. Он стиснул волшебную палочку так, что на мгновение показалось, будто он сейчас сломает ее пополам.
- Вы заблуждаетесь, - хрипло выдохнул Гонт. – Вы так многого не знаете…
- Меня не интересует то, что можете сообщить мне Вы, - отрезала Хелена. – Можете оставить свои мысли при себе!
- Это не мои мысли! – неожиданно огрызнулся Грегори. Он так долго искал ее, он так измучился… От усталости, которой он не чувствовал, пока подвеска тянула его на поиски, мужчина едва стоял на ногах, и лишь странная лихорадка, сжигающая душу, поддерживала его подобно огненному стержню. – Ваша мать отдала мне Вас в жены, и по праву супруга я забираю Вас обратно в Англию.
- Вы… Вы не посмеете! – лицо Хелены, в противоположность пылающему лицу Гонта, побелело. – Она… Она обещала мне, что никогда так со мною не поступит!
- Из-за любви нарушаются любые обещания, - выдохнул Грегори, сделав несколько шагов по направлению к девушке. Ей отступать было некуда: можно было бы обогнуть дерево, но тогда бы пришлось ненадолго отвлечься, а Хелена не могла отвести взгляда от горящих глаз барона. – Ваша мать любит Вас, и знает, что я сделаю Вас счастливой.
- Это неправда! – по-девчоночьи выкрикнула Хелена, нащупав и сжав свою светлую волшебную палочку. – Вы никогда не сможете сделать меня счастливой! Никого нельзя сделать счастливым против воли! А Вас… Вас я просто ненавижу.
Барон снова вздрогнул. Хелена, сама того не замечая, наносила ему удар за ударом, каждый из которых разрезал и без того измученную душу и все более и более замутнял разум.
- Вы сами не понимаете, что говорите, - голос Гонта был еле слышен. – Вы ведете себя как ребенок – беспечный, избалованный ребенок. Вы всегда были красивой, умной, милой девочкой. Любимицей как преподавателей, так и студентов. Вы привыкли, что все только рады выполнить любую Вашу прихоть. Разве здесь, в этом внешнем, чуждом мире Вы еще не поняли, что жизнь не так проста? Разве здесь Вы не столкнулись со злом, о котором прежде только читали, не различая особо, где вымысел, а где правда?
Теперь настала очередь души Хелены сжаться в испуганный комок. Все, что сказал сейчас барон, было правдой. Девушка действительно была неприятно удивлена окружающим миром, успела преисполниться отвращения и страха…
Но никогда, ни за что она не призналась бы в этом Гонту.
- Это не Ваше дело, - прошипела Хелена. Она не знала, что умеет так шипеть: агрессивно, будто кошка, защищающая своих котят. Вот только вместо котят была ее душа, желающая мчаться от этого человека как можно дальше. – Я никуда с Вами не пойду! Передайте матушке – пусть вспомнит про свое замужество, может, тогда ей станет стыдно, что она хотела так же поступить и со мною!
- Вы не оставляете мне выбора, - голос Грегори прозвучал устало. Мужчина поднял палочку и начал было говорить: - Петрификус То…
Он не успел закончить, когда Хелена вскинула свою палочку и выкрикнула:
- Экспелиармус!
Палочку барона выбило из его рук и отбросило на несколько метров. Раньше Хелена поднимала палочку на человека, лишь находясь на уроках, и тогда все проходило под наблюдением наставников. Впервые она напала на кого-то, по-настоящему защищая то, что было ей дорого.
Однако этим «кем-то» был барон Гонт, и Хелена не чувствовала угрызений совести. В ее голове толпилось множество заклинаний. Теперь преимущество было на ее стороне: барону, чтобы вернуть себе палочку, надо было отойти на несколько шагов назад и наклониться. Но даже если он этого и не сделает, ничто не мешает Хелене прямо сейчас…
Наверное, что-то мелькнуло в ее глазах, а может, дрогнула волшебная палочка в тонкой, нервно сжимающей ее руке.
Барон лишился палочки, однако Хелена совершенно позабыла о мече, висящем на боку у Грегори. Несмотря на то, что барон предпочитал использовать магию, он так же, как любой благородный мужчина, владел и холодным оружием. Прежде, чем девушка смогла выбрать, какое именно заклинание наслать ей на Гонта, он выхватил меч из ножен и сделал резкий выпад.
В голубовато-зеленых, как море из его детских воспоминаний, глазах мелькнуло удивление, сменившееся болью. Изящные пальцы разжались, и светлая палочка выпала, затерявшись в зеленой траве.
Стройное тело медленно оседало, сползая по стволу дерева. Из раны на груди сильными толчками вытекала кровь. Чуть приоткрывшиеся губы позволили тонкой струйке крови ручейком скользнуть по белому подбородку.
Барон выронил меч и, рухнув на колени, поймал в свои объятья мертвое тело. Впервые он дотронулся до него – но его руки сжимали лишь мертвую плоть. Грегори опустил голову на плечо Хелене, не обращая внимания на то, что его длинные волосы тут же вымокли в крови, продолжающей теперь уже просто вытекать из тела, которое оставила жизнь.
Время остановило свой бег.

Глава 14. Прощания

Беспечное детство, пора золотая,
Твоих не воротишь минут.
Мальчишка другой и девчонка другая,
Как мы, это поздно, поздно поймут.
(С)
Некоторое время назад в Хогвартсе.

Дверь в комнату для отдыха наставников распахнулась, впуская мужчину лет тридцати. Чуть выше среднего роста, полноватый, с приятным выражением на округлом лице, он одарил присутствующих очаровательной улыбкой и направился к леди Хельге. На удивление изящно ей поклонившись, он отрекомендовался:
- Доброго всем дня. Разрешите представиться, Беливиус Бедвир, к Вашим услугам.
- Очень приятно, - Хельга слегка растеряно кивнула ему. Она была уверена, что видит мужчину впервые. – Очень любезно с Вашей стороны…
- Ну что Вы, что Вы! – Бедвир взмахнул руками. – Напротив, я только счастлив! К сожалению, по прихоти деда я был лишен счастья в свое время посещать вашу чудесную школу, и только благодарен счастливой случайности прибыть сюда!
- Так Вы – наш новый преподаватель? – первой сориентировалась в этом словесном потоке Аннис.
- Именно! – еще одна ослепительная улыбка. – Именно, прелестная леди… не имею чести знать Вашего имени…
- Аннис Гриффиндор, моя супруга, - отрезал Годрик, решительно вставая со своего места.
В комнате, не считая гостя, их было трое, однако Гриффиндор, поднявшись, казалось, занял все свободное пространство. Тем не менее Бедвира это не смутило. На какую-то долю мгновения его глаза метнули на пожилого лорда пристальный взгляд, однако уже в следующую секунду все лицо гостя снова приняло благодушный вид.
- Ах да, наслышан, наслышан. А Вы, насколько я понимаю, сам лорд Гриффиндор? – перед носом Годрика появилась раскрытая белая ладонь. – Саласия очень тепло о Вас отзывалась.
От упоминания имени Сэл Годрик несколько растерялся, и сперва машинально пожал протянутую руку, после чего поспешно выпустил ее.
- Так вот, - Беливиус уже сидел в кресле у камина и говорил, обращаясь в основном к Хельге. – Видите ли, какое счастливое стечение обстоятельств произошло! Был я в Лондоне – проездом, разумеется, слишком шумный город на мой вкус… Но был по делам, и зашел к родичам, общие интересы, знаете ли… С удовольствием познакомился с новыми родственниками, получил массу замечательнейших впечатлений! А тут Саласии как раз ваше письмо приходит. С просьбой подыскать кого-нибудь на должность преподавателя по Зельям. А тут я и подумал: почему бы нет? Давно, давно хотел посетить вашу школу – да вот все никак не складывалось…
- Но Вы сами у нас не учились? – с трудом вклинилась в его монолог Аннис.
- Нет, увы! – Бедвир развел руками, придав своему лицу наискорбнейшее выражение. – Видите ли, когда я был в должном возрасте, дед был еще жив. Ну, и взыграло в нем: мол, чему его – меня, то есть – могут там научить, если сам Салазар у меня – то есть у него – учился!
- Так Вы… - начала было Хельга, но Беливиус, не прекращая своей речи, поймал ее руку в свою, и продолжил:
- Ну да! Соседи мы с вами. Наш замок там, за перевалом, - он махнул свободной рукой куда-то в сторону. – Сами понимаете, как мне тогда было обидно… Хоть сбегай – да куда уж тут сбежишь, ехать-то всего ничего… Зато теперь, смею надеяться, мне ничто не помешает насладиться чудесной, поистине, не побоюсь этого слова, магической атмосфере вашего замка!
- В таком случае, - Хельга облегченно вздохнула, - давайте я прикажу приготовить для Вас комнаты и ознакомлю с расписанием.
- Благодарю, - Бедвир с готовностью поднялся. – С радостью приступлю к работе. Вот только, верны ли слухи, что мой Дом располагается в подземельях?
- Да, так пожелал Салазар, - уже вставая, подтвердила Хельга.
- Что ж, для занятий это правильно, - все с той же обаятельной улыбкой произнес новый преподаватель, - однако жить я предпочел бы над поверхностью земли. Не люблю мрачности, знаете ли – в родительском доме хватило.
Хельгу эти слова только подбодрили и, сопровождаемая лордом Беливиусом, она покинула комнату.
Едва дверь за ними закрылась, как Годрик мрачно выплюнул:
- Шут гороховый!
Аннис, задумчиво глядя на закрытую дверь, лишь покачала головой. Она поймала тот секундный взгляд, посланный Бедвиром ее мужу, и он ей не понравился.
- Как бы не пригрелась эта змея у нас на груди, - тихо, почти про себя пробормотала госпожа Гриффиндор.
* * *
Шел конец мая. Вечер сиреневатой дымкой скрывал школьный двор, когда на него шагнул высокий мужчина, держащий на руках серебристо-серый сверток.
Оповещенные наставники поспешно спустились вниз, однако застыли, не доходя до этой мрачной, будто потусторонней фигуры.
Беливиус протиснулся в первый ряд, и понял, что одинокий мужчина держит на руках молодую женщину, чьи золотисто-русые волосы были полускрыты капюшоном плаща.
- Какая… красавица! – невольно выдохнул Бедвир, не в силах оторвать взгляда от совершенных черт лица девушки.
Эти слова, громом прозвучавшие в воцарившейся тишине, казалось, привели остальных в чувство. Хельга поспешно подошла к барону Гонту – и почти сразу же отшатнулась, напуганная выражением его лица. Годрик подошел следующим и попытался забрать из рук Грегори Хелену – однако тот вцепился в нее мертвой хваткой. За все время молчаливой борьбы на лице барона не дрогнул и мускул, зато перекосилось лицо Гриффиндора.
Потянув на себя плащ, Годрик случайно сдвинул его – так, что стала видна страшная рана на груди Хелены. Лорд дернул тело сильнее, и только сейчас осознал, что оно холодное и одеревеневшее. От изумления Гриффиндор даже опустил руки.
- Она… она же мертва! – пробормотал он. На его в миг покрасневшем лице проступила ярость, направленная на барона. – Ты!..
Сзади ему в плечи вцепилась Аннис, не давая мужу наброситься на Гонта. Хельга, которую новое потрясение неожиданно привело в чувство, осторожно коснулась руки барона. Теперь лучше понимая его, добрая женщина мягко произнесла:
- Грегори… Отдайте… девочку. Вы уже ничем ей не сможете помочь. Вам самому…
Гонт как-то судорожно вздохнул и посмотрел на леди, будто видя ее в первый раз в жизни.
- Отдайте, Грегори, - осторожно, но тем не менее настойчиво продолжала Хельга. Она сделала знак молодому мужчине, занявшему вместо Ровены пост главы ее Дома, и тот с готовностью протянул руки.
Барон медленно, как во сне, аккуратно передал ему тело Хелены.
- Вот так, - Хельга ласково, по-матерински погладила его по руке. – А теперь Вам нужно пойти к себе и отдохнуть. Если хотите…
- Я провожу, - неожиданно вклинился между ними Бедвир. Он ловко взял Гонта под руку, и, хотя был ниже его, излучая уверенность в себе, казался вполне надежной опорой. – Заодно и посмотрю, что тут можно сделать. Что-нибудь этакое… укрепляющее…
Не дожидаясь более ничьего согласия, Беливиус увлек Грегори за собой в подземелья Хогвартса.
Он действительно довел барона до его комнат и, подождав, пока тот снимет защитные чары, втащил внутрь. Усадив Грегори в кресло, Бедвир придвинулся к нему как можно ближе – хотя они и были в комнате одни.
- Не имею чести быть Вам представленным, - начал Беливиус, - однако я исполняю Ваши обязанности в школе… И был бы весьма признателен, если бы Вы…
Гонт медленно поднял на него взгляд. Его зрачки были максимально расширены. Казалось, он с трудом воспринимает окружающую реальность, однако вопрос Бедвира понял. Как высказанный, так и подразумевающийся.
- Вы все узнаете, что хотели бы знать и что узнать возможно, - хрипло произнес Грегори. – А теперь уходите. Дайте мне… приготовиться.
Беливиус медленно поднялся и на несколько секунд застыл, стоя возле барона. Если бы Хельга увидела его сейчас – она бы удивилась. А Аннис поняла бы, что не ошиблась на его счет. На круглом лице Бедвира не осталось ни тени благодушия, выразительные, ранее смеющиеся глаза смотрели сосредоточенно и жестко, улыбчивые губы сжались в твердую линию.
Придя к некоему решению, Беливиус чуть склонил голову к левому плечу и странно усмехнулся.
- Буду рад продолжить наш разговор, господин барон, - отвешивая легкий поклон, произнес он. – А теперь – не смею Вам мешать.
И с этими словами Бедвир покинул комнаты Гонта, лишь прикрыв за собой дверь.

Годрик и Аннис спустились в холл и обнаружили, что Хельга разговаривает с какой-то высокой леди. При их появлении пожилая женщина кивнула, и леди обернулась.
Когда-то, целую жизнь назад, Годрик подошел в трактире к приезжему, поспорив с собутыльниками о том, что это девушка. Сейчас этот давно забытый эпизод вспомнился ему с потрясающей яркостью – ему внезапно показалось, что он выиграл спор.
- Лорд Годрик, леди Аннис, - Саласия шагнула им навстречу.
Аннис машинально обняла молодую женщину, чье черное платье лишь подчеркивало мертвенную бледность лица. Гриффиндор стоял в некоем замешательстве: он не понимал, которая Сэл перед ним. Та девочка, что рыдала у него на коленях в ночь перед своей свадьбой, или та королевна, что с гордо поднятой головой уезжала вместе с супругом.
Саласия протянула ему руку, разрешая этот вопрос по своему разумению. Годрик печально подхватил узкую ладошку и осторожно поцеловал.
- Леди Саласия!
Беливиус плавно перехватил руку молодой женщины у Гриффиндора и склонился в изящном поклоне.
- Ах, если бы не столь печальный повод, я бы высказал, насколько я счастлив Вас видеть!
- Здравствуйте, лорд Бедвир, - кивнула ему Сэл. – Мне тоже приятно, что Вам пришлась по душе работа здесь. Однако… - она огляделась - а где же Грегори?
Годрик хотел было что-то сказать, однако, не сводя глаз с Саласии, неожиданно промолчал. Хельга мягко взяла Сэл под руку.
- Может, даже лучше, если его не будет. Ты не видела его вчера, девочка… Такой потерянный взгляд…
Молодая женщина кивнула – не одобрительно, но согласно, и проследовала вместе с остальными к месту погребения.
Хелену решили похоронить рядом с матерью. Ровена так и не дождалась возвращения дочери и скончалась два месяца назад.
У Хельги разрывалось сердце. Когда-то они задумывали, что здесь, в этом замке будет школа – но он воистину стал настоящим домом. Обновленный, перестроенный, он видел свадьбу и рождение детей, а теперь вот очередные похороны.
Саласия в числе прочих подошла к открытому гробу. Хелену переодели в другое платье, и раны на груди видно не было – но Сэл уже знала, что она там. Чудесный наряд, изящно убранные волосы, украшения – все это казалось излишним. Красота Хелены была солнечной, и бледность совершенно не шла к ее лицу, навечно сохранившим несколько странное выражение решимости и отчаянья.
Саласия склонилась над телом. Она вглядывалась в лицо подруги, будто хотела что-то прочитать на нем. Золотистый локон Хелены едва заметно шевелился от дыхания Сэл.
- Помнишь, мы еще во времена учебы вели разговор об Иуде? – еле слышно шепнула черноволосая женщина. – Я его еще защищала… Это себя, видимо, я защищала тогда… Я тоже думала, что так будет лучше…
Ее губы поцеловали воздух в нескольких миллиметрах от лица Хелены, так и не коснувшись прохладной кожи. Выпрямившись, Саласия сделала шаг назад, из последних сил сохраняя на лице невозмутимое выражение.

- Я должна увидеться с Грегори, - негромко, но твердо произнесла Саласия, когда, после поминального обеда, к которому она не прикоснулась, старшие наставники вышли ее провожать.
- Стоит ли? – нахмурился Годрик. – Он…
- Он брат моего мужа, - спокойно оборвала его молодая женщина. – И Джильбертус обязательно спросит, как он.
С этими словами Сэл обернулась к Бедвиру, и тот с готовностью предложил ей руку, чтобы проводить вниз. Годрик с Хельгой переглянулись, однако тоже проследовали за ними.
Они догнали Саласию с ее кавалером, когда те стояли у дверей в покои барона. Сэл как раз постучала в дверь, однако ответа не было. Молодая женщина постучала еще, на сей раз громче – и снова тишина. Она вопросительно посмотрела на Беливиуса. Лицо того выражало беспокойство.
- Право, не вижу причины… Хотя, конечно же, вчера господин барон выглядел не лучшим образом… При этом, должен заметить, речь вел вполне связную и осмысленную. Да и вот, кстати…
Бедвир как бы случайно толкнул дверь, и та, к удивлению собравшихся слегка приоткрылась. Саласия изумленно сморгнула. Чтобы хоть кто-то из Дома ее отца оставил дверь незапертой – неважно, внутри он находится или вовне?
Она сделала было шаг к двери, однако Годрик решительно остановил ее.
- Там мой родственник, - холодно взглянула на него Сэл.
- Этот ваш родственник, - взорвался Гриффиндор, - заявился вчера с телом молодой женщины на руках! И вид при этом имел ненормальный! Уж позвольте зайти вперед и посмотреть, что он еще удумал, мужчине.
С этими словами он как бы невзначай отстранил со своего пути Беливиуса и вошел в комнату. Бедвир, спокойно пропустив его вперед себя, также сделал несколько шагов, однако остановился недалеко от входа, негромко ахнув. Ему потребовалась почти минута, чтобы, помотав головой, прийти в себя и поспешно выйти обратно. Подойдя к Хельге и Саласии, он взял обеих женщин под руки и увлек подальше от двери в покои барона.
- В чем дело, лорд Бедвир? – нахмурилась Сэл.
- Ах, лорд Годрик был совершенно прав! – переведя дыхание, выпалил Беливиус. – Ах, леди Саласия, как хорошо, что он не дал Вам войти первой! Это ужасно… жуткое зрелище!
- Да что там? – молодая женщина попыталась вырваться из его рук, однако хватка лорда оказалась на удивление цепкой.
В этот момент из комнаты вышел Гриффиндор, и лицо его было мрачнее тучи. Сэл устремила свой вопрошающий взгляд на него:
- Лорд Годрик, хоть Вы скажите, что случилось?
- Мертв, - коротко бросил Гриффиндор. Его кустистые седые брови сдвинулись в единую линию, обычно столь ясные голубые глаза потемнели. – Вот уже несколько часов.
- Но сколько крови! – выпалил Беливиус и, обращаясь к Годрику, добавил: – Лорд, это же… Там ведь целое кровавое море!
Лицо Гриффиндора странно перекосилось.
- Еще бы, - проворчал он. – Это ж надо было додуматься дырявить самого себя мечом!
Хельга тихонько охнула, а Саласия побледнела до того, что ее лицо приобрело зеленоватый оттенок. Однако мужчины смотрели друг на друга и не заметили их реакции.
- Самого себя? – нахмурился Бедвир. – Но это же глупо! Насколько я знаю, господин барон был мастером Зелий. Всего несколько капель того… или другого – и быстро, безболезненно…
- А может, он не хотел быстро и безболезненно? – зло оборвал его Гриффиндор, и только сейчас, повернув голову, увидел бледные лица и пораженно расширившиеся глаза дам. – Довольно, - пресек Годрик дальнейшие препирательства. – Лорд Беливиус, позаботьтесь надежно запереть вход в эти покои и следите, чтобы духу тут Ваших студентов не было.
Он решительно оттеснил Бедвира, подхватив обеих женщин под руки, и повел из наверх, к свежему воздуху.
Убедившись, что они ушли, Беливиус снова осторожно вошел в покинутую комнату.
- Господин барон? – негромко позвал он.
Сквозь дверь, ведущую в спальню, просочилось нечто полупрозрачное, жемчужно-серебистого цвета. Призрак неспешно пролетел через комнату и остановился перед Бедвиром. Некоторое время они молча стояли друг напротив друга, после чего вежливо склонили головы в знак приветствия.

Уже наступила глубокая ночь, когда Джильбертус прибыл в Хогвартс. Вид его не предвещал ничего хорошего. Гриффиндор, до последнего времени безуспешно пытавшийся разговорить Саласию, вышел ему навстречу.
Внешнее сходство братьев лишь добавило Годрику неприязни к этому человеку – и это не считая прочего списка претензий, длинного, но о котором Джильбертус даже не подозревал. Гонту-старшему хватало своих мыслей по поводу случившегося.
Встретившись, мужчины впились друг в друга пристальными взглядами.
- Я требую объяснений, - наконец произнес Джильбертус.
Гриффиндор молчал, не отводя от него глаз.
- Я требую, - уже громче повторил Гонт, - чтобы мне немедленно рассказали, что произошло с моим братом. И учтите…
- Нет, - резко перебил его Годрик. – Это ты учти, мальчишка. Тебе нечего требовать в этом замке.
Черные глаза Джильбертуса нехорошо блеснули. Он сделал еще шаг вперед, максимально приблизившись к Гриффиндору. Роста мужчины были практически одинакового, но фигура Годрика выглядела куда более массивной.
Они находились в комнате отдыха одни: большинство обитателей замка уже давно видели третий сон. Даже Саласия, сперва собиравшаяся дождаться мужа, уступила уговорам Беливиуса и, приняв снотворное зелье, легла в своей девичьей спальне. Там все оставалось по-прежнему, ибо после отъезда Салазара комнаты Слизеринов никто не трогал.
- Я тебе вот что скажу, - ничуть не смущаясь вторжением постороннего человека в свое личное пространство, произнес Годрик. – Я в свое время перевидал немало покойников и могу сказать совершенно точно: тело Хелены, принесенное твоим братом, смертельно ранили совсем незадолго до того, как на него наложили чары, защищающие от разложения. То есть в то время, когда ее убивали, твой брат был где-то совсем рядом. Это раз. А два – меч твоего братца как раз такой, как рана на груди у Хелены.
Лицо Джильбертуса смертельно побелело.
- Да как Вы смеете!.. – сквозь зубы процедил он.
- Смею, Гонт, смею, - Годрик подался вперед, и теперь мужчины едва ли не сталкивались носами. – Видит бог, как я хотел рассказать о низости вашей семейки всем! Да вот беда – Сэл тоже теперь к ней принадлежит, а мне жаль бедную девочку. С нее и так уже хватило смерти подруги. К тому же я не хотел портить скандалом похороны, а теперь, когда твоему брату хватило хотя бы остатков чести не оставаться в живых после такого преступления, и вовсе… - Гриффиндор перевел дыхание после непривычно длинной фразы. – Короче. Мне все это не нравится. Но Хелены не вернешь, и ее матери уже нет в живых. А Саласии еще жить с таким мужем, как ты, и носить вашу мерзкую фамилию. Я не хочу, чтобы на нее и на ее детей легла тень от преступления твоего брата. Поэтому я промолчу. Но не смей даже заикаться о правах и справедливости!
Джильбертус еле слышно скрипнул зубами и крепко сжал кулаки. Перед ним стоял всего лишь толстый старик, ничтожный сакс и хорошо, если хотя бы сквайр, которого лишь по прихоти Слизерина здесь называли «лордом».
Но Гонт-старший подозревал, что Гриффиндор прав. Джильбертус не слишком часто видел брата, но общались они регулярно, и он немало был наслышан о Грегори от Мастера Салазара. Он знал пылкость характера брата, с которой тот боролся с переменным успехом, и лично наблюдал ту страсть, которую Грегори испытывал к этой девушке, Хелене. Сжигающую – но странно держащуюся на расстоянии.
Все это было в высшей мере неприятно, однако скандал был ни к чему. И дело тут даже не в том, что Гриффиндор мог сделать против него – вряд ли этот прямой и наверняка не особо умный человек смог бы придумать достойную месть – однако главное ведь слух, толчок. Те, кто поумнее и половчее подхватят его и, хотя и не смогут погубить могущественного барона, но проблем доставят немало.
Игра не стоила свеч.
Джильбертус сделал шаг назад и едва заметно кивнул Годрику, признавая, что на этот раз поле боя за ним.
* * *
В обеденный зал влетела крупная сова и, сделав круг под куполом, опустилась над стол перед Бедвиром. Тот с некоторым удивлением – он не ждал писем в ближайшее время – аккуратно отцепил от ноги совы послание и быстро пробежался взглядом по нескольким строчкам. Глаза Беливиуса на мгновение расширились, и он еще раз перечитал письмо.
После чего медленно, даже как-то торжественно встал со своего места и поднял руки, призывая присутствующих в зале к вниманию. Дождавшись, пока все взгляды устремятся на него, Бедвир заговорил, обращаясь преимущественно к левому столу:
- Господа… Я понимаю, что учащиеся даже последних курсов уже не застали в этой школе великого человека, однако не сомневаюсь, каждый из вас знает, сколь многое он сделал для Хогвартса. Поэтому я прошу вас высказать дань уважения Мастеру Салазару Слизерину.
По залу прошелестел шепот. Нынешние студенты действительно не видели самого Слизерина, но наслышаны были немало. Только стол, принадлежащий учащимся его Дома, хранил молчание. Повинуясь взмаху руки Беливиуса, студенты с зелеными повязками на рукавах, поднялись, через некоторое время их примеру медленно последовали остальные. Секундой позже встали преподаватели.
В наступившей тишине особенно резко прозвучал скрежет отодвигаемого кресла.
Годрик Гриффиндор неуклюже поднялся со своего места и, обогнув стол наставников, тяжелым шагом проследовал вон из зала. Немного помедлив, Хельга и Аннис, переглянувшись, последовали за ним.
- Куда это он? – глядя вслед лорду Годрику негромко произнес Бедвир. – Он ненормальный?
Вопрос предназначался не для его соседей, а чуть назад, к едва заметной тени, стоявшей за плечом главы Дома Слизерин. Кровавый Барон коротко пожал полупрозрачными плечами:
- Он Гриффиндор, только и всего.

- Годрик, подожди! – Хельга пыталась нагнать Гриффиндора, однако маленькой старушке не слишком-то хорошо это удавалось. Она смогла его настигнуть, лишь когда мужчина уже заканчивал седлать коня. – Куда ты собрался? – чуть запыхавшись, спросила Хельга.
Годрик не ответил, сосредоточенно продолжая свою работу. Хельга закусила губу, в отчаянье глядя на эти приготовления. Закончив, наконец, Гриффиндор произнес, глядя прямо перед собой:
- В Корнуолл.
- В Корнуолл? – эхом переспросила Хельга. – Но, Годрик… Это бесполезно… Уже поздно…
- Да… - рассеяно согласился мужчина. – Уже слишком поздно… Но я должен… - он резко обернулся к ней. В его глазах, на удивление ясных, светилась твердая решимость. – Понимаешь, Хельга, должен. Я был виноват.
- Ты ничего не изменишь, - поймав его руку, как можно ласковее произнесла добрая женщина. – К тому же ты даже не сможешь попасть туда, ты ведь знаешь, как они зачаровывают свои замки!
Гриффиндор лишь покачал головой и осторожно вынул свою большую руку из ее маленьких мягких ладошек. Хельга в отчаянье обернулась к Аннис, застывшей неподалеку.
- Аннис! – обратилась она к рыжеволосой женщине. – Ну хоть ты ему скажи! Это же чистой воды безумство!
Однако зеленые глаза госпожи Гриффиндор будто опустели. Как и муж, она смотрела куда-то вперед невидящим взором.
- Я знала, - еле слышно произнесла Аннис. – Я всегда знала, что однажды он заберет его у меня… И даже из могилы он тянет к нему свои костлявые руки…
- Аннис! – Хельга ахнула и поспешно подошла к ней. Взяв за плечи, она несколько раз встряхнула женщину, но обреченное выражение не исчезло с побледневшего лица.
Одна из высоких створок большой входной двери приоткрылась, и наружу высунулась любопытная рыжеволосая голова. Увидев во дворе только двух женщин, юноша выскользнул наружу.
- В чем дело-то? – поинтересовался он, бесцеремонно вклиниваясь между матерью и госпожой Хаффлпафф.
- Годфрид! – перевела на него свое внимание Хельга. – Твой отец…
- Кстати, где он? – молодой человек еще раз оглядел двор и вопросительно посмотрел на наставницу.
Та, позабыв сделать ему выговор за то, что перебивает старших, тоже обернулась.
Школьный двор был пуст.

Эпилог

Где твои семнадцать лет?..
(С) Высоцкий
- Да не дави ты так сильно! Мастер Салазар никогда не признавал грубой силы. Мягче, аккуратнее…
Тринадцатилетний мальчишка недовольно поморщился, однако послушно сменил тактику. Осторожно надавив на кладку, он, нащупывая, провел по чуть сдвинувшемуся камню изящными пальцами.
Стена легко, будто по маслу, сдвинулась в сторону. В черных глазах юноши сверкнуло секундное торжество, и он легко проскользнул в открывшийся проем. Призрачный наставник последовал за ним.
- Много еще осталось? – поинтересовался у привидения юноша.
- На твою учебу хватит, - пообещал Кровавый Барон.
Темнота не являлась для него помехой, и он прекрасно видел красивое лицо мальчика. Еще по-детски гладкая кожа, однако взгляд отнюдь не ребяческий. Обычно Салазар Гонт выглядел равнодушным и надменным, однако здесь, вдалеке от всех, его лицо становилось подвижным, обладающим удивительно живой мимикой.
– К тому же, не забывай, - продолжил Барон, - я могу показать тебе лишь то, что мне показал Мастер. Думаю, ты понимаешь: это были далеко не все тайны подземелий. А ведь есть еще и верхний замок.
- Это прекрасно, - кивнул Салазар. Он обернулся к своему проводнику, чуть сощурив глаза: - А что, дядюшка, разве для призраков остаются тайные коридоры и комнаты?
Кровавый Барон поджал губы – впрочем, учитывая его полупрозрачность и общий полумрак подземелий, юноша этого не заметил.
- Мастер Салазар не доверял людям… и не-людям тоже. Кое-какие места здесь зачарованы на его кровь. Во мне, как ты сам понимаешь, не то что его, но и вообще никакой крови нет.
- Это да, - юноша едва заметно ухмыльнулся. – Что ж, тем лучше. Здесь не будет разгуливать всякий сброд. – Кстати, давно хотел спросить… Какая выгода в том, чтобы быть привидением?
- Выгода… - повторил вслед за ним Барон.
Он еще раз внимательно посмотрел на племянника. Этого отрока он познавал вот уже несколько месяцев и прекрасно понимал, отчего им так гордятся родители и как бы был доволен им дед. Юный Салазар унаследовал с обоих сторон только самое лучшее – конечно, по меркам их семей. Приехав в школу, юноша быстро установил свои порядки, даже старшекурсникам пришлось слегка потесниться. Прирожденный лидер, умеющий в зависимости от необходимости быть и до жестокости резким, и до очарования обаятельным, Салазар с легкостью заставлял людей следовать своей воле. Конечно, иногда и у него возникали проблемы – юный возраст давал волю горячности, но Барон видел, что она была не следствием натуры, а лишь проявлением молодых лет.
- Выгоды никакой, - наконец произнес Барон. – Разумеется, если судить с твоей точки зрения.
- Думаете, я чего-то могу не понять? – Салазар вопросительно приподнял бровь. – Сомневаетесь в моих способностях?
Кровавый Барон покачал головой.
- Нет, что ты. Но тут дело не в уме. Есть вещи, которые понимаешь лишь достигнув определенного возраста.
- А! – по лицу юноши скользнуло насмешливое выражение. – Боюсь, Вы неправильного мнения о моем возрасте, дядюшка. Такое я уже способен понять. Та красивая леди, не так ли?
У Барона не было ни крови, чтобы прилить к лицу, ни легких, чтобы судорожно вдохнуть воздух. Поэтому он всего лишь смерил племянника спокойным взглядом.
- Это не то, о чем ты подумал.
Он как бы невзначай приподнял руки, скованные тяжелыми цепями. Лицо Салазара заметно поскучнело.
- Я знаю эту историю, - лениво протянул он. – Матушка рассказывала. Я считаю, что влюбляться глупо.
- Мда, твои родители тоже так думают, - кивнул Кровавый Барон, не отводя взгляда от юноши. – Я помню, Саласия мне даже как-то высказала целую теорию насчет того, что любовь – непозволительная роскошь.
- Я с ней согласен, - безапелляционно заявил Салазар. – Когда я буду жениться, я выберу такую же девушку, как она: достойную и благородную, из хорошей семьи, такую, которая будет хранить честь моего дома.
Не дожидаясь ответа, он устремился дальше по тайному коридору. Барон некоторое время смотрел ему вслед.
- Путь будет так… - еле слышно прошептал призрак Дома Слизерин. – Пусть никогда твоего сердца не коснется жажда Прощения…
* * *
Хельга сидела на скамейке возле двух аккуратных могил, скрытых от посторонних глаз в глубине школьного сада. Прошло уже десять лет с тех драматических событий, когда Хогвартс потрясли две неожиданные и яркие смерти.
- Здравствуй, Ровена, - произнесла пожилая женщина.
Она привыкла разговаривать с подругой так, будто та была еще жива. С тех пор, как Годрик, получив известие о смерти Салазара, уехал из школы для того, чтобы сгинуть по дороге, в Хогвартсе не осталось ее ровесников. Друзья ушли один за другим – а она опять осталась, точно так же, как это было с ее семьей.
Конечно, скучать ей не приходилось. Дома набирали теперь еще больше учеников, было решено несколько расширить учебные дисциплины, так что вместо четырех лет учеба занимала пять.
Учеба, хозяйство, юные студенты и разномастные преподаватели – все это требовало внимания. Хельге не привыкать было заботиться об окружающих, и она делала это со всей присущей ей ответственностью.
Но иногда она позволяла себе приходить сюда и в воображаемых разговорах снова чувствовать себя малышкой Хельгой.
- Знаешь, - продолжала говорить пожилая леди, - я сперва тебе хотела рассказать про этого мальчика… Про сына Саласии. Ты помнишь: я всегда называла студентов по именам, но его… не могу. Пытаюсь произнести – а вижу совсем другое лицо перед собой. Мальчик, конечно, удивительно способный, талантливый… Умненький – уверена, тебе бы он очень понравился. Конечно, несколько заносчивый, но за Салазаром тоже такое наблюдалось, но это ведь не мешало нам его любить… Я просто уверена: Саласия не могла воспитать плохого мальчика.
Но… Я поняла, что не этим по-настоящему хочу поделиться. Знаешь, в последнее время от меня настоящее будто ускользает. Не поверишь, иногда смотрю на студента – и не могу вспомнить, как его зовут! Но при этом прошлое проступает все четче и четче. Мне стоит труда припомнить то, что было вчера – но дела давно минувшие будто сами стоят перед моим взглядом.
Я помню, как Годрик вернулся в нашу лощину. Ты представляешь, ведь матушке он так нравился… Да Годрик вообще всем нравился, наверное, не было в нашей округе такой матери, что не желала бы сосватать за него дочку. А я вот глупая была, убежала. Думаю, когда матушка пошла к Гриффиндорам за помощью, она мечтала, что Годрик потом на мне женится. А мы взяли и не вернулись.
Я помню, как мы доехали до вас с Салазаром. Это ведь совсем близко отсюда… Но теперь-то, конечно, мне туда не добраться – годы не те. А ведь знаешь, так хочется снова посмотреть на нашу поляну. Понимаю, что ничего особенного в ней нет, да и, наверное, не узнала бы я ее теперь – а все равно, она ведь была нашей…
Я помню всех вас… Не помню нас старыми, когда наша школа уже устоялась. Не помню нас, когда мы только затевали все это дело. А вот тогда, на поляне, помню. Помню, как я была восхищена тобой – никогда я не видела такой красивой девушки! И такой изящной, утонченной… Мне стоило таких усилий заговорить с тобой – я все казалась себе такой простушкой рядом с принцессой. Но я полюбила тебя всей душой!
Я помню эту смешную щетину на подбородке у Годрика – он тогда гордо звал ее бородой, а там и было-то всего три рыжих волосинки. Разумеется, я ни за что бы не хотела его обидеть, но это выглядело так забавно… Он ведь всегда был похож на большого кота, я даже как-то не удивилась, когда узнала, что он научился оборачиваться во льва.
И, конечно же, я помню Салазара. Если честно, его я поначалу даже побаивалась… Но знаешь, мне иногда становилось его жалко. Мы уезжали все вместе – а он шел в замок своих родичей в одиночестве. Он всегда делал вид, что ему это нравится, но… не знаю. Может, конечно, я чего-то не понимаю, но мне всегда казалось, что не должен человек оставаться один.
Хельга вздохнула, переводя дыхание. Наклонилась и осторожно подправила один из цветков, растущих на могиле Ровены.
- Спасибо, - тихонько произнесла женщина. – Спасибо, что слушаешь все мои фантазии. Молодежь-то я не хочу отягощать этими домыслами, хотя, конечно, моя внучка очень милая и заботливая девочка. Но у нее-то своя жизнь, а моя, как мне кажется, осталась где-то далеко-далеко… С вами.

Миа шла по саду, пробираясь к дальнему уголку. Уже вечерело и приближалось время трапезы. Ее милое лицо в окружении белокурых волос выглядело спокойным и ласковым. Закончив учебу, она осталась в Хогвартсе. Выйдя замуж за своего одноклассника, молодая женщина с радостью присоединилась к работе бабушки, перенимая не только школьную программу, но более глубокие познания по ее предмету. В последнее время она все чаще и чаще подменяла леди Хельгу на занятиях, но в этом не было ничего удивительного – бабушке перевалило уже за восьмой десяток.
Наконец Миа достигла того места, где она ожидала обнаружить Хельгу. Действительно, старушка мирно сидела на скамейке возле двух аккуратных могил и, казалось, задремала. Миа подошла к ней и, наклонившись, позвала:
- Бабушка! Бабушка, настало время ужина. Пойдем!
Хельга не ответила ей. Склоняющееся к закату солнце золотило опущенные ресницы, а на губах у Хельги Хаффлпафф сохранилась последняя теплая улыбка.