Название: Песчаная россыпь*
Автор: Estella (авторская тема: http://www.hogwartsnet.ru/forum/index.php?showtopic=12981)
Персонажи: мародеры, Лили, Снейп.
Рейтинг: PG-13
Жанр: общий, с вкраплениями романтики и драмы.
Дисклеймер: никаких прав нет, ни на что, кроме отзывов, не претендую.
Примечание: отступление от канона – время действия не на пятом курсе, а на шестом.
*в психологии различают такую образную стадию развития коллектива, как "песчаная россыпь". Вроде все вместе, но каждый сам по себе. Ветер подует, песчинки разлетятся…
"Ремус Люпин"
- Ты не знаешь, где он?
Огромный розовый пузырь жвачки лопается, облепляя ее губы и подбородок тонкой пленкой, которую она неспешно слизывает языком. Она хлопает длинными светлыми ресницами и в ожидании ответа постукивает наманикюренными ногтями по покрытой мелкими трещинами деревянной столешнице парты.
- Что это такое?
Она берет в руки картонный прямоугольник с изображенной на нем неприличной картинкой и переворачивает. Красные кресты перечеркивают прошедшие дни. Это символ того, что время не стоит на месте. Для Ремуса они означают, что до полнолуния осталось два дня.
Он перелистывает очередную страницу книги и, не глядя на девушку, забирает у нее из рук календарь.
- Это закладка.
Она звонко щелкает жвачкой, но Ремус и не думает отвлекаться от своей книги. Тогда девушка обиженно надувает губы и вновь задает свой вопрос.
- Ты не знаешь, где он?
"- Если Хейли будет спрашивать, скажи, что я сдох. – Да ладно тебе, она довольно мила. – Так забирай ее себе, Луни. Мне она уже надоела"
Но Ремус хочет дочитать главу. Ремус хочет выкинуть пухлые розовые губы из своих мыслей, поэтому он не собирается выполнять просьбу своего друга.
- Сириус… в больничном крыле, - произносит он после секундной заминки, пытаясь убедить себя, что делает все правильно. Он ведь не обязан отваживать от Сириуса его назойливых подружек.
- С ним все в порядке? - беспокойство на ее лице можно принять за настоящее.
- Всего лишь головная боль…
"…Каждый день. В течение месяца"
- Поэтому он сегодня такой…
"Грубый, взбалмошный, нервный?.. Успокойся, Хейли, это его привычное состояние".
Но Ремус не произнесет этого вслух. Он вообще не собирается ничего говорить, надеясь, что
уже почти бывшая девушка Сириуса примет это как должное и, наконец, даст ему дочитать.
И все же воцарившаяся тишина, какой бы желаемой для Люпина она ни была, начинает напрягать. Ведь Хейли все еще стоит, облокотившись на стол так, что вроде бы приличный – на блузке не застегнуты всего лишь две верхние пуговицы – вырез превращается в подобие бесконечного декольте.
- О чем он вечно думает, а? – задумчиво произносит девушка, высовывая изо рта жвачку и машинально приклеивая ее под столешницу. Ремусу это не нравится. Это его стол. В смысле, он всегда делает уроки именно за этим столом. А теперь, когда он вдруг вздумает сесть, к примеру, нога на ногу или же упереться ногами в заднюю стенку стола (в обоих случаях колени стопроцентно будут тереться о столешницу), он наверняка испачкает брюки жвачкой, которая, разумеется, куплена в Хогсмиде. Это значит, что она никогда не затвердеет. Это значит, что теперь его черные брюки вечно под угрозой.
Тут Ремусу приходит в голову мысль, что неплохо было бы убрать жвачку, когда в гостиной никогда не будет. Он даже заклинание отличное знает.
- Он никогда меня не слушает.
То, что Люпин тоже не внимает ее речам с должным интересом, она не замечает, и это почему-то огорчает парня.
- И, по-моему, он меня больше не любит.
Если бы Ремус сейчас пил какой-нибудь напиток, все ее красивое лицо было бы опрыснуто содержимым его рта. Но он всего лишь фыркнул. Фыркнул так громко, насколько позволила его врожденная тактичность. Мерлин, неужели она думает, что Сириус испытывал к ней столь возвышенное чувство?
Нет, Сириус наверняка способен на любовь и все такое, но пока что никаких доказательств этому нет. Во всяком случае, Ремусу они представлены не были.
- А еще…
Люпин больше не хочет выслушивать жалобы на своего друга, поэтому решает быстро прервать ее излияния.
- Хейли, лучше поговори обо всем этом со своими подружками или же с самим Сириусом. А мне нужно заниматься.
Вопреки его желаниям, девушка не принимает его предложение с должной реакцией. Она лишь выпрямляется и с каким-то блеском в глазах смотрит на него.
- Да, да, я так и поступлю, но прежде у меня есть к тебе небольшое дело.
Она садится на краешек его же стула – он резко отодвигается, едва не падая на пол. Ему определенно не нравится то, что она сидит так близко. Его злит тот факт, что сердце начинает биться как сумасшедшее, а ладони теряют привычную сухость. Его бесит, что она выводит его из вечного состояния спокойствия - "Доспехи Хогвартса куда более взбудоражены, чем ты, Луни".
А Хейли улыбается ему своей самой соблазнительной улыбкой и говорит:
- У тебя готово задание по Трансфигурации? – ответ и так ясен, поэтому она тут же продолжает: - Дашь списать?
Облегчение или же разочарование? Ремус не дает себе шанса поразмышлять на эту тему, стремительно вытаскивая из кипы пергаментов нужный и протягивая его Хейли.
- Вот, держи.
- Ты такой милашка, Рем, - произносит довольным голоском девушка и быстро целует его в щеку. Она встает с его стула, расправляет складки на школьной юбке и уходит.
- Наконец-то, - тихо бурчит Люпин, злясь на то, что его лицо наверняка сейчас напоминает спелый томат. А еще он недоволен, что Хейли не поднялась к себе в спальню или же осталась здесь вместе со своими подругами – вон они сидят у камина. Она вышла из гостиной и, конечно же, пошла искать Сириуса, даром знает теперь его возможное местопребывание. В надежде, что Бродяга не сильно на него разозлится, Ремус ищет последнюю прочитанную строчку в книге. Календарь лежит рядом и красные крестики жутко напрягают. Поэтому парень переворачивает картонный прямоугольник лицевой стороной вверх. На неприличную картинку ему плевать... хотелось бы.
* * *
Стопка книг угрожающе покачивается с каждым его шагом. Вот он - настоящий груз знаний, тяжкая ноша познания. В самом прямом смысле.
Ремус останавливается возле очередного окна на пути к пику башни Гриффиндора – спальни семикурсников. Узкий мраморный подоконник не вызывает у него доверия, поэтому он продолжает держать стопку книг в руках.
Он аккуратно, стараясь не потревожить шаткую конструкцию, водит плечами в надежде унять ноющую боль. Тащить 6 томов истории магии от самой библиотеки – это не Слизерин обыграть в квиддич. Тут все гораздо труднее.
Другое дело, Ремус мог бы облегчить себе задачу с помощью простейшего заклинания левитации. Но парень об этом не подумал. А теперь, чтобы достать палочку из кармана, нужно куда-то поставить книги, на что он никак не может решиться.
До дверей спальни остается еще пара ступеней и, глубоко вдохнув в надежде, что это придаст ему сил, Ремус их преодолевает, придерживая подбородком верхний том для пущей безопасности. Осторожно толкает дверь спальни ногой. Слава Мерлину, никто не додумался до конца ее захлопнуть, иначе сейчас у Люпина были бы проблемы.
Он заходит в спальню и тут же роняет на пол книги от неожиданного и громкого "Бу!", нагло побеспокоившего тишину, к которой парень уже привык, пока поднимался сюда по винтовой лестнице.
Книги с грохотом падают на пол, выпуская в воздух столп древнейшей пыли – такое чувство, что их не брали со времен их появления в библиотеке Хогвартса. Что вполне вероятно, думает Ремус.
- Ты как всегда просто до ужаса мил, Бродяга, - произносит он, вытаскивая палочку из кармана, и с помощью заклинания отправляет книги на стол.
Только сейчас он замечает, что все пространство бордового ковра усыпано скомканными листами бумаги, а Сириус, лежа на кровати, вырывает из какой-то книги очередной будущий комок. Новый способ развлечься?
- Знаешь, что сказала мне эта Помфри?
Он не продолжит, пока Ремус не сделает вид, что заинтересован, но тот смотрит только на тяжелые ботинки с грубой толстой подошвой, покоящиеся прямо на подушке. Он смотрит на серые пятна грязи и неизвестно чего еще, оставленные его другом на белоснежной – бывшей белоснежной – ткани наволочки. И первая мысль, которая приходит Ремусу в голову – слава Мерлину, это не его кровать, а Питера. Впрочем, через мгновение парень уже злится на себя за подобные мысли.
- Что ты – кучка чистокровного дерьма? Не могу с ней не согласиться, - произносит Ремус и заклинанием выдергивает из-под ног друга подушку. Еще один взмах палочкой, и она вновь чистая.
- Только не нужно сейчас нотаций, Луни, у меня куча проблем, тебе не понять.
- Ну конечно, проблем у меня нет, - тихо замечает Ремус.
Сириус фыркает. А Джеймс бы извинился, думает Лунатик. Он мысленно отмечает очередной пунктик в списке их различий. И как только большинство однокурсников могут говорить, что эти двое похожи?
- Так что тебе сказала Помфри? - Ремусу все-таки интересен диагноз. Воспаление части мозга, отвечающего за моральные качества? Опухоль на почве наглости?
- Ну что вы, мистер Блэк, - пропищал мерзким голоском Сириус, - не стоит огорчаться по этому поводу. Мигрень – ваша семейная болезнь, - он кривит лицо, изображая подобие улыбки. - Если еще хоть кто-то упомянет в разговоре со мной эту дрянную семейку, я за себя не отвечаю!
Ремус пытается вспомнить, когда это Сириус отвечал хоть за что-то, хоть за одно свое действие, но память предательски отмалчивается.
- Так что, теперь у тебя все нормально? Помфри дала тебе лекарство? – его действительно заботит самочувствие друга. Есть надежда, что скверное настроение Сириуса исчезнет вместе с головной болью.
- Угадай с трех раз. Она сказала, что не намерена тратить на меня ценные снадобья, ведь они больше нужные тем, кому действительно помогают.
- И ты?..
- Стащил все склянки, что нашел в ящике ее стола, пока она давала микстуру от кашля какому-то малявке.
Ремус обреченно вздыхает и садится на свою кровать, когда Сириус начинает доставать одну за другой бутыльки с зельями из кармана мантии и складывать их в ряд на все той же кровати Питера. Но все это не вызывает у него беспокойства до тех пор, пока Сириус вдруг не вытаскивает пробку одной из склянок и не подносит горлышко к губам. И Ремус кричит, призывая друга остановиться.
- Что ты делаешь? Ты хотя бы знаешь, что это за лекарство? – Люпин даже вскакивает с кровати. Его беспокоит все это, но Сириус явно не понимает, в чем проблема.
- Наверняка какая-нибудь перцовая настойка, или успокоительное, или, если мне повезет, снадобье от головной боли. Думаешь, Помфри держала бы яд у всех на виду?
- Она не держала
это у всех на виду. Ты сам сказал, что взял в ящике стола.
- Успокойся, она же медсестра. В худшем случае, меня вырвет.
С этими словами Сириус уверенно заливает себе в рот желтоватого цвета жидкость. Ремус смотрит на друга, ожидая реакции на зелье, но тот лишь недовольно морщит лоб.
- Дрянь какая-то. Ничего не чувствую.
Все обошлось, думает Ремус, но он все так же внимательно наблюдает за Сириусом в страхе, что тот в любой момент откинет копыта. Нет, не копыта, скорее лапы, поправляет себя Люпин и, с каждой секундой убеждаясь, что с другом ничего страшного не случится, уже собирается взяться за книги, но уже через мгновение мысли об учебе отходят на второй план.
Сириус выбирает еще одну склянку. Он вынимает пробку и выливает содержимое себе в рот. Опять.
Он не корчится в судорогах, он не кричит от боли и не падает замертво. Нет, это не яд или какая-нибудь еще гадость, но парня это словно злит, поскольку он раздраженно швыряет уже пустой бутылек об пол, добавляя к разбросанным комкам бумаги брызги стекла.
Ремус знает, если Сириус вздумает выпить еще одно снадобье, то он не сможет его остановить. Но он все же знает, кто в силах это сделать. Поэтому Ремус направляется к двери. Он собирается найти Джеймса.
Джеймс ПоттерОна неохотно отрывает взгляд от книги и пару секунд рассматривает усевшегося напротив парня. Рассматривает своими изумрудными глазами, которые так ему нравятся. Так нравятся, что он даже забывает взлохматить по привычке волосы.
- Чего тебе нужно, Поттер? Если ищешь своего приятеля Люпина, то он уже свалил отсюда. Учти, у меня еще куча невыполненных заданий, так что советую тебе поскорее определиться с ответом. После чего мы привычно пошлем друг друга куда подальше, и я вернусь к тому, что делала, пока ты не нарушил мое уединение.
Джеймс Поттер улыбается. Он думает о том, что мог бы влюбиться в кого-нибудь с характером попроще. В кого-нибудь посговорчивее, подобрее что ли…
- Сколько слов, Эванс. Почему нельзя просто сказать ответное «привет»?
Лили пожимает плечами и недовольно куксит при этом губы. Джеймсу и это нравится.
- Может, перейдешь уже к делу? Только не говори, что явился в библиотеку, чтобы почтить меня своим приветствием.
Джеймс испытывает ее терпение, оставляя без внимания то, что она сказала. Он думает лишь о том, как бы все высказать ей так, что она не смогла бы отказаться. Но все же останавливается на уже привычной формулировке.
- Проведешь со мной остаток вечера?
Лили заправляет медно-рыжую прядь за ухо, быстро пробегает кончиком языка по нижней губе и наклоняется вперед над столом. Джеймс думает, что она уже достаточно близко, чтобы можно было без проблем поцеловать ее. Это ведь похоже на приглашение к действию. Она сама сократила расстояние, она сама должна понимать, к чему это может привести.
Но, похоже, Лили Эванс расценивает все свои действия лишь в качестве дополнения к своим словам.
- Мне интересно, Поттер, ты действительно считаешь, что я могу ответить согласием?
- Ну да.
Джеймс самоуверенно улыбается. И тоже наклоняется вперед, но Лили, словно предугадав его действия, возвращается в прежнее положение. Парень же невозмутимо опирается о согнутую в локте руку и теперь смотрит на Лили почти что снизу вверх.
- Ну так что, идешь?
- Мне еще нужно сделать задание по Трансфигурации.
Джеймс знал, что в качестве причины отказа будет какая-нибудь чушь по учебе. Вечно-занятая Лили Эванс с ее вечным желанием быть в списке лучших студентов… «Несмотря на свой посредственный ум», - так сказал однажды Сириус, за что получил неслабый удар от лучшего друга. И теперь Джеймс думает о том, что поддался как обычно, влиянию Блэка. Иначе бы он вряд ли сказал все это:
- Держи, - с этими словами он достает из школьной сумки пергамент со своим домашним заданием. - И не думай отказываться. Может, ты и лучшая в Зельях, но признай, на Трансфигурацию у тебя не хватает мозгов.
Это не похоже на те слова, которые говорят, пытаясь уговорить девушку на свидание. Джеймс понимает это, и единственное желание на данный момент - вернуться на пару секунд назад и сказать что-нибудь другое.
- В смысле…
- Да ладно, Поттер, не оправдывайся. Да, я ни черта не понимаю во всех этих формулах и теориях превращений. Что касается практики, то итоги уроков можно сравнивать разве что с работами Петтигрю. Впрочем, в последнее время даже у него получается лучше, чем у меня. И я возьму твою работу – не для того, чтобы списать, а чтобы разобраться. Возможно, у тебя все написано более популярно, чем в этих дурацких учебниках.
Она действительно берет из его рук исписанный пергамент. И Джеймс уверен, она на самом деле не будет списывать. Не в ее характере.
- Тем не менее, не думай, что из благодарности за проявленную «доброту», я пойду с тобой.
- Да ладно тебе, Эванс. Только представь… Ты оставляешь эти чертовски скучные книги, и поднимаешься к себе, чтобы слегка принарядиться для такого классного парня, как я, - на этих словах Лили издает непонятный звук, что-то между фырканьем и смешком. Джеймс для себя решает, что она таким образом старается скрыть, что на самом деле считает его просто чертовски классным. - А после мы тайком пробираемся в Хогсмид. Я куплю тебе кучу сладостей, и ты вся развеселишься от переизбытка сладости в организме. Мы не пойдем в «Три метлы», или в ту дурацкую кофейню, которую так любят девчонки. Мы сразу завалимся в «Кабанью голову», где намного веселее, а еще без проблем можно купить выпивку. Старик-бармен достанет свое старое радио, и мы с тобой будем танцевать так, как в этом заведение еще никто не танцевал. А после, разгоряченные танцем и огневиски мы завалимся в Визжащую Хижину и предадимся безудержной страсти, наплевав на привидений и прочий бред, которым нас пугают жители Хогсмида... А теперь признай, Эванс, ты просто не можешь от всего этого отказаться.
Нормальная девчонка действительно не смогла бы. Нормальной девчонке не пришлось бы даже всего этого рассказывать. Она бы просто ответила согласием на приглашение Джеймса Поттера.
Но Лили Эванс ведь не нормальная. И поэтому она ему так и нравится. Намного больше любой другой девчонки.
И все же Джеймс надеется на согласие. Потому что столько уговаривать на одно единственное свидание - со времени первой попытки прошло уже больше двух лет, а сколько этих попыток было даже не счесть - просто рекорд для любого нормального парня. Но Джеймса ведь тоже нельзя нормальным.
- Послушай, Поттер, это, конечно, все очень впечатляюще и звучит довольно заманчиво, но найди себе кого-нибудь другого.
Джеймс – оптимист. Он видит в ответе лишь явную симпатию по отношению к нему, и не желает замечать самой сути. Она лишь ломается по привычке, думает он.
- Не могу, моя моногамная сущность протестует. Я влюблен всерьез и на всю жизнь.
Лили смеется. Чуть иронично, но все равно весело. Джеймс в ответ улыбается, и в его улыбке счастье смешивается с самодовольством. Вот он – поворотный момент их отношений, думает Поттер. Они не посрались как обычно. Лили высказала минимум критики в его адрес. И она уже почти влюблена в него, он уверен. На самом-то деле, Джеймс отлично это знает, она сама очень хочет пойти, просто слишком упряма для того, чтобы так просто сменить линию поведения.
- Ну так что, идешь? – Поттер знает, что уже задавал точно такой же вопрос. Но ситуация ведь изменилась.
- Я…
Ему нравится, что сейчас она выглядит не такой уверенной, как обычно. Ему нравится смотреть в зеленые глаза и видеть непривычные оттенки сомнения. Ему нравится, что она уже не может так просто отказать.
И он чувствует себя действительно счастливым… пока Ремус Люпин не появляется в библиотеке.
Он бежал, Джеймс видит это в пятнах румянца на бледном лице друга. И он обеспокоен, Джеймс читает это в его глазах. А еще мистер Тактичность никогда бы не помешал их с Лили разговору.
- Что случилось, Луни?
- Сириус, - просто выдыхает Люпин, и Джеймс уже знает, что все действительно может быть плохо. Ведь имя его лучшего друга – нарицательное всевозможных неприятностей.
Но сейчас, когда Лили почти ответила согласием, разве может Джеймс думать о чем-нибудь другом?
- Сам не справишься?
Люпин в отрицании качает головой, и Джеймс нервозно переводит взгляд с него на Лили, которая как раз выглядит самой спокойной. Ее вряд ли волнует непонятная ситуация с Блэком. И она наверняка ужасно рада, что ее избавили от необходимости отвечать. Но Джеймс ведь не может сдаться просто так.
- Лили…
В его голосе проскальзывают нотки отчаяния, потому что она вновь берется за свои книги, и, похоже, в ближайшее время не настроена никуда с ним идти. И все же она поднимает на него взгляд и – Джеймс действительно удивлен – даже улыбается ему.
- Выходные. Пригласишь меня в выходные, Поттер. А сейчас, насколько я поняла, тебе нужно спасать задницу твоего друга. Так что, думаю, у меня появился шанс закончить задание.
Выбегая вместе с Ремусом из библиотеки под вопли мадам Пинс «Здесь нельзя бегать!», Джеймс думает лишь о том, что просто обожает Лили Эванс.
* * *
Он первым вбегает в спальню и ошарашено глядит на возможно мертвого Сириуса. Именно это первым делом приходит ему в голову. Именно яд был в одной из склянок, думает Джеймс.
Его душит паника, когда он смотрит на лежащего лицом в ковер лучшего друга. Страх хватает за горло и не дает дышать. Джеймс совершенно не представляет, что ему делать – он не из тех, кто может взять себя в руки, когда сердце колотится так, словно решило раздробить к чертям все ребра.
- Он ведь просто в отключке, да?
Его голос дрожит. И он надеется, что Ремус его поддержит. Сонное зелье, да, наверняка оно было в одной из склянок.
Но чтобы проверить наверняка нужно подойти, а он не может. Нужно предложить Луни проверить, думает Джеймс, но его «план» проваливается.
- Я за мадам Помфри.
Джеймс даже не успевает взять это дело на себя, просто чтобы не оставаться здесь и не знать, что предпринять – хлопок двери за спиной означает, что Люпин уже сбежал.
А ведь когда Поттер только узнал обо всей этой истории со склянками, он подумал, что это на самом деле фигня, не стоящая того, чтобы покинуть Эванс.
- Что это с ним?
Именно когда Джеймс решает отрешиться от происходящего, уйдя в себя и в свои мечты о зеленоглазой девушке, Питер Петтигрю превращается из крысы в человека в непосредственной близости к возможно-трупу-Сириуса, и теперь с интересом рассматривает лежащего на полу парня.
Но Джеймс не может ничего ответить. Он ведь сам не знает, что с Сириусом. Единственное, о чем он думает – «Как же здорово, что я теперь не один». И он в самом деле думает свалить из комнаты, сказав Питеру, что пойдет за мадам Помфри.
- Нужно, чтобы его вырвало.
- Что? – непонимающе переспрашивает Джеймс.
- Это ведь все из-за того, что было в этих склянках? – Петтигрю небрежно пинает одну из пустых бутылочек мадам Помфри. – Значит нужно, чтобы его вырвало.
Джеймс все еще немного не понимает. Он все еще паникует. И он совсем не представляет, что от него хочет Питер. Он вообще не может ничего понять, он пялится на Сириуса и думает, что тот настоящий придурок.
И тут Питер, оценив ситуацию и то, что Джеймс явно не в силах ее разрешить, достает из кармана волшебную палочку и делает причудливый взмах, попутно шепча заклинание. А после брезгливо морщится, когда оно срабатывает.
- Теперь отнеси его в ванную и вымой нашего красавчика – в идеале он вот-вот должен очнуться. А я пока здесь уберу.
Джеймс послушно кивает, удивленный тем, что Питер неожиданно взял все под свой контроль. Постанывающего Сириуса он тащит в ванную. Лицо в блевоте, бледный как смерть, но зато живой, чему Джеймс безумно рад.
- Эй, Хвост, - окликает он Петтигрю по пути в ванную, - а откуда ты…
- Моя мама вообще-то колдомедик.
Джеймс мог бы задуматься над тем, как же так получилось, что будучи с Питером в дружеских отношениях вот уже шесть лет, он даже понятия не имел ничего о его семье и вообще о его жизни за пределами Хогвартса. Но сейчас Поттера волнует лишь чудесное спасение его лучшего друга и перспектива свидания с Лили на этих выходных.
Все-таки жизнь отличная штука, думает он и улыбается.
Питер ПеттигрюОн требует шоколада, свою волшебную палочку и Джеймса.
А Питер думает о том, что Сириус, лежащий в больничном крыле, еще хуже, чем он же вне ее. Капризнее, язвительнее и с полным набором плохого настроения. Впрочем, Питер не помнит, когда это у Сириуса настроение было хорошим. Хорошим, в смысле, позитивным и добродушно направленным.
- У него тренировка, - бурчит Питер, недовольный, что его назначили нянькой Сириуса. Он считает, что с этим лучше справилась бы одна из бесчисленных сириусовских подружек. А еще лучше - Джеймс, который убежал на квиддичное поле с метлой за спиной и с брошенным «развлекай его, Хвост».
Джеймс прекрасно знал, что ничем хорошим для Питера это не закончится, и нагло врал, утверждая, что Сириус благодарен ему за спасение и будет вести себя очень хорошо. Не будет ни того, ни другого, Питер был уверен. И сейчас его догадки подтверждаются, одна за другой.
Сириус считает, что ему не грозила никакая опасность. Что они напрасно паниковали - с ним просто не могло случиться несчастья.
И он спрашивает, действительно ли мамаша Питера - колдомедик. Несет чушь, предполагая, что колодмедик из нее никудышный, если учитывать, что сынок пошел умом в нее.
Питер не слушая поедает вишневый пирог, присланный одной из блэковских подружек. Сириус вишню не любит. Зато он любит язвить по поводу и без повода.
И Питер слышит его голос, но в смысл слов вникать не собирается, поскольку обычно это чревато значительным спадом настроения, не говоря уже о том, как низко может упасть самомнение от одной колкой фразочки Сириуса. Нет, Питер мысленно на квиддичном поле, где Джеймс делает невозможно крутые трюки. Он мысленно аплодирует и повизгивает от восторга - любимое его дело. Потому что Джеймс на метле действительно крут - не грех повосторгаться. Тем более, мистеру Популярность это нравится - когда вокруг все визжат и хлопают в ладони. А Питер привык делать то, что нравится другим. Особенно, когда этот другой - самый популярный парень школы и когда он считает тебя своим другом.
С Блэком такое не работает.
В случае с ним все проще, как Вингардиум Левиоса на шестом курсе - нужно быть слабым, пассивным, послушным ничтожеством, и тогда он сможет тренировать свою язвительность сколько угодно, развлекаться до бесконечности - подобное его действительно забавляет. Чертов Блэк.
Поэтому он Питеру и не нравится.
А где-то на квиддичном поле Джеймс делает умопомрачительный финт.
Питер же со вздохом сожаления и мыслями о побеге проглатывает последний кусок вкуснейшего пирога.
- Нет, скажи, какого черта Луни позвал Помфри?
Сириус повторяется. Его скрещенные на груди руки, надутые губы и недовольный взгляд - все это Питер наблюдает неизвестно сколько времени. И вопрос этот он слышит уже в сотый раз, поэтому и не отвечает, позволяя Сириусу разглагольствовать о его глухости и глупости.
Да, Питер - послушный парень. Он выполняет поручение Джеймса - развлекает Блэка. И он надеется получить с этого хоть какую-нибудь пользу. Домашка по трансфигурации, выклянченная с намеком на то, что сделать ее, выхаживая Бродягу, было невозможно, станет отличным вознаграждением.
- Выпейте это, мистер Блэк, - мадам Пофри подходит к больничной койке с дымящимся кубком в руках. Ее голос заботлив как никогда. Она не в курсе о подлинных причинах отключки Сириуса - Джеймс уничтожил все «улики» до ее появления в их спальне. Теперь несчастная целительница винит себя в том, что не обследовала должным образом Сириуса, когда тот приходил с жалобами на головную боль. Теперь она будет выдавать ему обезболивающие зелья при каждом его визите в больничное крыло - Питер был в этом уверен. Уж Блэк-то воспользуется открывшимися ему возможностями. Питер не удивится, если тот будет здесь частым гостем.
А пока что Сириус залпом выпивает очередную порцию общеукрепляющего зелья и интересуется, когда уже можно будет свалить отсюда.
- Думаю, вы уже можете быть свободны. Сейчас мистер Петтигрю принесет вам вашу одежду и палочку.
Питер не хочет вставать с соседней койки, на которой все это время провел. Ему лень идти вслед за Помфри, но все вокруг считают его личной служкой Блэка и Поттера, а он не из тех, кто любит разрушать создавшееся мнение. Это не в его интересах.
И он покорно следует за Помфри в ее кабинет и забирает из шкафа аккуратно сложенную стопку сириусовской одежды и его волшебную палочку - красивую, сделанную на заказ. Питер вертит ее в руках, любуется, и ему так хочется взмахнуть ей, но он страшится последствий - у палочки Блэка наверняка такой же дрянной характер, как и у ее хозяина.
- Передайте мистеру Блэку, что он должен плотно поужинать, - кидает ему вслед мадам Помфри, когда Питер покидает кабинет, так и не решившись на простой взмах чужой и красивой палочки, которую Сириуса выхватывает у него из рук в первую очередь, а потом уже берется за одежду.
Они покидают больничное крыло уже через две минуты, оставляя открытки, цветы и разворошенную койку. Питер семенит за своим другом и мысленно считает время до окончания тренировки - еще как минимум полчаса. Это не может не радовать.
* * *
Ремус болезненно бледен - вот, кому не помешает кубок-другой общеукрепляющего зелья. Он старательно избегает вернувшегося из больничного крыла друга. Ведь это из-за него Сириус провел ночь и почти весь этот день в койке. А еще Питер видел, как Ремус мило общался с этой красоткой Хейли, которая, насколько Питер знал, все еще была девушкой Сириуса.
О чем бы они ни говорили, Ремус теперь, судя по всему, чувствует еще большую вину перед своим другом.
Поэтому теперь он, со своим бледным лицом и усталым взглядом, отказывается сопровождать их в ночном походе на кухню.
Питер идет стопроцентно.
И всю дорогу до кухни он смеется шуткам Джеймса - тот любит шутить и любит слушать ответный смех. А поскольку Сириус в этот раз проявляет минимум интереса к тому, что говорит его лучший друг, у Питера возникает чувство, что Джеймс шутит только ради него.
Это приятно.
Хотя он прекрасно знает - Поттер пытается развеселить не его, а Сириуса, поскольку считает себя немного виноватым за то, что бросил его в больничном крыле и убежал на тренировку.
Сириус тоже так считает.
А Питер думает, что его друзья довольно часто думают одинаково.
Вот и на кухне они одновременно требуют от домовиков пирог с патокой, а потом по-детски принимаются забавляться, кидаясь здоровенными кусками друг в друга.
Питер не находит в этом ничего веселого - лучше бы он съел то, что сейчас разбросано на полу. Но он все равно весело смеется, чтобы напомнить, что он с ними заодно.
И это работает - Сириус вспоминает про него и швыряет куском сладкого пирога ему в лицо. В яблочко - Питер не успевает увернуться.
Теперь уже смеются Джеймс и Сириус - над ним.
Но Питер не обижается - он привык считать это вполне нормальным. Он дает им возможность хорошенько развлечься, а они взамен дарят ему все преимущества дружбы с ним.
Питер считает это взаимовыгодным сотрудничеством.
А после, когда они втроем сидят, развалившись, на мраморном полу, и вокруг них снуют домовики, поднося все больше и больше лакомств, Питер и вовсе чувствует себя совершенно счастливым.
Сам бы он в жизни не осмелился заявиться ночью на кухню. С ними же все совершенно просто - и даже, если они попадутся, не страшно. А Питеру крайне важно ощущать себя в безопасности. Правда, когда рядом Блэк, это чувство проявляется в меньшей степени. Поэтому-то сейчас Питер сидит ближе к Джеймсу, который со смаком поедает пирожное.
- Лили согласилась на свидание, я говорил? - произносит он с довольной улыбкой на испачканных крошками шоколадным кремом губах.
Питер кивает, стараясь не выглядеть утомленным в сотый раз произнесенной «новостью дня». Он изображает из себя радость и восторг - изображает так, как Сириусу не изобразить никогда. Тот выглядит раздраженным и недовольным - он не разделяет симпатии лучшего друга к их рыжеволосой однокурснице, и Питеру это отлично известно.
- Завтрашний вечер станет лучшим в ее жизни, - продолжает Джеймс, как обычно уверенный в себе и в других. Он берет с серебряного блюда очередное пирожное, но не успевает поднести его ко рту - Сириус взмахом палочки отбрасывает его в сторону, на радость домовикам, которые только и ждут, как бы чего почистить.
- Что значит, завтрашний вечер? - голос Блэка спокоен, но Питер уверен, что различает гневные интонации. А Джеймсу все нипочем. Он не чувствует возможной опасности, потому что он невероятно счастлив от согласия Лили, и он действительно возмущен лишь отсутствием пирожного в его руке.
- Мы идем завтра, я разве не говорил?
- Завтра полнолуние. Тебе напомнить, чем мы обычно занимаемся в полнолуние?
Питеру кажется, что Блэк словами плюется - такое у него раздраженное лицо. И все же нельзя не признать, что тот даже сейчас остается невероятным красавчиком. Но Питер ему не завидует, нет. С таким лицом приходится всегда находиться в центре внимания. Питеру больше нравится его роль серой мыши - когда от него ничего не требуют и ничего такого от него не ожидают.
А еще он просто слишком не любит Блэка, чтобы ему завидовать.
И если уж чуток кому и завидовать, то это Джеймсу. Потому что он здорово летает, весело шутит и умеет добиваться недостижимого - Лили Эванс, например. Питер не может не признаться самому себе, что ему самому немного нравится эта рыжеволосая девушка.
Но сейчас, когда Сириус готов сорваться в ярость, завидовать Джеймсу глупо.
- Да ладно, Бродяга, проведете одно полнолуние без меня, - отмахивается Поттер от недовольного друга. - Мы оба прекрасно знаем, что только ты и способен остановить Ремуса, если он вдруг решит полакомиться, - он в самом деле улыбается… А Питеру не понять его спокойствия. Одно дело терпеливо выслушивать оскорбления, но совсем другое - когда Сириус вот-вот разнесет тут что-нибудь. Все это Питер чувствует всегда хорошо - инстинкт самосохранения. Поэтому-то он и отодвигается подальше.
- Какого черта, Джейми?! - Сириуса нервно передергивает - он ведь тот еще псих. Подвернувшееся под руку блюдо от пирожных летит в стену, и Питер вздрагивает. - Мы. Вчетвером. В полнолуние. Это наша традиция, в конце концов!
- Тебе плевать на традиции, - вполне резонно вставляет Джеймс. Он сам уже готов взорваться от того, что бесится Сириус. Питер называет это цепной реакцией, и он считает, что от таких вот реакций лучше бы держаться подальше. И все же его глаза горят в любопытстве и нетерпении - что будет дальше? Эти двое ссорятся слишком редко, чтобы упустить возможность лицезреть их агрессию, направленную ни на кого-то там, а на друг друга.
- А тебе, судя по всему, плевать на нашу дружбу. Ты предпочитаешь ей эту рыжую Эванс.
- Не говори ерунды, Бродяга.
- Тогда перенеси это гребаное свидание на любой другой день!
Условие невыполнимое, Питер уверен. Джеймс слишком долго добивался Эванс, чтобы рискнуть ее благосклонностью. Кто знает, согласится ли она на другой день.
И возникшее молчание трактуется Сириусом абсолютно верно - поэтому он встает и уходит, игнорируя «Да ладно тебе, Бродяга», брошенное Джеймсом ему вслед.
И они остаются вдвоем, если не считать сотни домовиков, пялящихся на них своими огромными круглыми глазищами и все подносящими новые порции пирожных, которые Джеймс поглощает с невероятной скоростью. Он проглатывает их почти не жуя и все бубнит о том, какой же Сириус придурок и как он нифига не понимает. А Питер поддакивает каждому его слову.
