Глава первая, в которой Финеас пытается читать газету… Сквозь тяжелые темно-зеленые гардины в комнату проникал яркий свет солнечного августовского утра. Впрочем, из-за расцветки гардин золотые лучи приобретали едва заметный оттенок зеленого и сообщали его всей комнате, делая свет в ней немного болезненным и странным. И было удивительно: почему хозяин комнаты, совершенно очевидно, уже давно проснувшийся, не отдернет шторы и не вернет утренним лучам их более естественный прозрачно-золотой оттенок. Но хозяин комнаты — черноволосый мальчик лет пятнадцати, — кажется, вовсе не замечал, что со светом что-то не так. Не обращал внимание он и на раскрытый чемодан со школьными принадлежностями, поверх которых тускло поблескивал серебристо-зеленый значок старосты. Назначение старостой не было для него неожиданностью: наверняка отец оказал влияние на директора (второй старостой пятого курса Слизерина, как он узнал, назначили Геспер Гэмп, известную на весь курс заучку, которая особой любовью среди слизеринцев не пользовалась). Но и это сейчас не было важным для Финеаса Блэка, который сосредоточенно читал длинную статью в газете. Ее листы были расстелены по всей кровати. Губы мальчика беззвучно шевелились, словно он боялся потерять хоть слово из статьи, и вид у него был оскорбленный и потрясенный одновременно.
«Специальный корреспондент «Ежедневного пророка» сообщает о чрезвычайных мерах, принятых в отношении заместителя директора Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс профессора заклинаний Финеаса Н. Блэка (49 лет), оказавшегося виновником самого скандального происшествия за последние сто лет истории школы.
Как известно, именно на профессоре Блэке, как на заместителе нынешнего директора, профессора Фортескью, лежала обязанность каждое лето рассылать письма, приглашающие в школу детей-волшебников, достигших возраста 11 лет. Именно этой обязанностью, как оказалось, он и злоупотреблял в течении нескольких лет. Элиот Стамп, глава совета попечителей школы Хогвартс, обратил внимание на то, что за последние семь лет ни один магглорожденный волшебник не поступил в школу. По этому вопросу нами было проведено строжайшее расследование, которое показало, что…»
— Молодой хозяин! — с тихим скрипом дверь приоткрылась, и сосредоточенное чтение было прервано. Мальчик отложил лист газеты, который тут же скользнул вниз по кровати и с шорохом опустился на пол. На пороге комнаты стоял, согнувшись вдвое, эльф-домовик Табби.
— Чего тебе? — Финеас спрыгнул с кровати и поднял газету прежде, чем эльф успел сделать это. Домовик склонился еще ниже — его нос оказался плотно прижатым к полу, а слова было чрезвычайно трудно разобрать:
— Мистрис Урсула ждет вас за завтраком.
— А отец? — быстро спросил мальчик, собирая газетные листы по всей кровати.
— Удалился по делам, — не вдаваясь в детали, буркнул Табби. Он явно был недоволен этим вопросом молодого хозяина. — Мистрис Урсула ждет вас за завтраком, — с настойчивостью повторил он и с поклоном исчез.
Финеас Блэк вздохнул и бросил недовольный взгляд на дверь. Кажется, мать не желает, чтоб он читал о скандале с отцом… Но ведь он должен знать!
Газетные формулировки одна за другой всплывали у Финеаса в голове, пока он спускался по широкой затененной лестнице, и заставляли его сердце сжиматься от гнева. Да как этот… — он задумался, вспоминая имя автора заметки, — …эта Идрис Оукби вообще посмела писать в таком тоне о его отце?!
В столовой было гораздо темнее, чем в комнате Финеаса. Плотно задернутые шторы не пропускали утренний свет, а высокий потолок был почти неразличим, потому что свет газовых рожков едва достигал медных карнизов.
Трое его братьев и сестра уже сидели за столом. Девятилетняя Белвина — из всех детей в их семье у нее одной были светлые волосы — тянула за рукав Сигнуса, пытаясь привлечь к себе внимание. Тот отмахивался и с нетерпением в ожидании завтрака вертел в пухлых пальцах вилку. Мать, сухощавая волшебница с темно-каштановыми волосами, тронутыми сединой, уже недовольно постукивала по столу волшебной палочкой.
— Ты опаздываешь, Финеас.
— Прошу прощения, — отозвался он.
Финеас отодвинул стул и уселся между Сириусом, который как раз недавно вернулся из продолжительного кругосветного путешествия, и двенадцатилетним Арктурусом. Сириус бросил на него быстрый взгляд.
— А, новоиспеченный староста соизволил явиться…
— Твою Гэмп тоже, между прочим, назначили старостой, — парировал Финеас.
Сириус перекосился, как будто прожевал целый лимон без сахара, но взглянул на мать и воздержался от возражений.
— Белвина, оставь, наконец, брата в покое, — сказала Урсула, явно стремясь переменить тему. — Мы и так задержались с завтраком.
При этих словах она посмотрела отнюдь не на притихшую Белвину, а на Финеаса, и тот сжал губы, гадая про себя, успел ли уже Табби донести ей, что он читал ту газету. Как раз в это время эльф накрывал на стол, и на его уродливой морде не отражалось ничего, кроме раболепия перед хозяйкой. Перед Финеасом и остальными в мгновение ока появились блюда с пышущим жаром омлетом, посыпанным тертым сыром, и тарелки с тонко нарезанным говяжьим языком, а затем Табби вновь ринулся на кухню, и очень скоро в центре стола возник огромный поднос, на котором громоздился копченый окорок вепря.
— Десерт подать позже, мистрис Урсула? — пискляво спросил он.
— Да, я дам тебе знать, — ответила она. — А теперь исчезни.
Табби мгновенно исчез. Арктурус с восхищением уставился на окорок, а Урсула взмахнула палочкой, и порции плавно разлетелись по тарелкам.
— А завтра будет еще и пир в Хогвартсе! — мечтательно сказал Арктурус. Сириус хмыкнул.
— Я тоже хочу в Хогвартс!.. — внезапно заныл Сигнус. — Мама, скажите папе, чтобы он прислал мне письмо пораньше! Прямо сейчас!
Финеас вздрогнул и посмотрел на Сириуса. На его загорелом и обветренном лице появилась кривая усмешка, и он опустил глаза. Похоже, они оба подумали об этой статье.
И не только они.
Урсула резко стукнула рукой по столу, так, что серебряные вилки тихонько зазвенели.
— Немедленно прекратите разговоры! — прошипела она, а потом с нажимом добавила: — Приятного аппетита!
Финеас пододвинул к себе омлет, подумав, что после завтрака надо будет обязательно улучить момент и поговорить со старшим братом. Время от времени он бросал на него выжидающие взгляды, но Сириус, всецело поглощенный солидным куском окорока, их игнорировал.
Когда подошло время чая, Финеас понял, что наелся, и отказался от десерта — услужливо поданного Табби пирога.
— Ты дурак! — тихо, чтобы не услышала мать, шепнул ему Сигнус. — Я-то себе для пирога место оставил!
— А ты сладкоежка, — огрызнулся Финеас тоном, каким сказал бы «сам дурак».
Скорее бы встать из-за стола и поговорить с Сириусом! Может, он знает больше того, что написано в газетах? Все-таки старший сын, наследник…
Однако разговора не получилось: сразу после завтрака вернулся отец. Лицо его было сосредоточенным, но, как показалось Финеасу, совсем не мрачным — каким могло бы быть, если б отцу не удалось все уладить в Министерстве. Теперь, видимо, скандал замнут. А если и не замнут, то дальше нескольких гневных публикаций в «Пророке» дело не пойдет.
— Спасибо, — Сириус поднялся из-за стола. — Пойду в «Боргин и Берк». Хозяин обещал мне показать новую усыпляющую шкатулку.
Урсула вопросительно посмотрела на мужа — приобретенное в путешествии увлечение старшего сына темномагическими сувенирами она не одобряла. Финеас Найджеллус только неопределенно махнул рукой и сразу же обратился к Финеасу-младшему:
— В этом году ты поедешь в Хогвартс-экспрессе со всеми.
Финеас чуть поморщился, но кивнул. Четыре года до этого он, как и раньше Сириус, прибывал в Хогвартс через камин их гостиной прямо в кабинет отца. Формально все ученики должны были приезжать на поезде, но профессор Блэк был заместителем директора, и на столь мелкое нарушение все смотрели сквозь пальцы. У самого Финеаса к предстоящему путешествию отношение было неоднозначным. С одной стороны, патрулирование вагонов было его обязанностью как старосты, с другой — тратить целый день на поездку не хотелось. К тому же кормят в поезде наверняка отвратительно — он с тоской покосился на опустевший стол. Утешало одно: завтра, вдали от пристальных глаз матери, он сможет повнимательней изучить все, что успели написать в «Пророке» о скандале с отцом.
— Я тоже хочу в поезде! — чуть не подавившись сливовым пирогом, закричал Арктурус. — Дамблдор говорил…
— Станешь на пятом курсе старостой — поедешь, — отрезал отец. — А сейчас в этом нет необходимости.
— Дамблдор? Это не его отец сидит в Азкабане за убийство нескольких магглов? — вмешалась Урсула.
— Ну да! — сказал Арктурус с нескрываемой гордостью за однокурсника. — А еще у него старший брат лучший в школе, да, Финеас?
— Нет! — рявкнул Финеас, очнувшись от раздумий.
Отец приподнял брови, но посмотрел одобрительно, а мать, напротив, нахмурилась: слишком уж громко выразил Финеас свое несогласие с братом.
— А что, что он говорил про поезд? — нетерпеливо спросила у Арктуруса Белвина, сжав кулачки.
— Отстань, малявка, — пренебрежительно отмахнулся Арктурус и стряхнул крошки с плоеного воротника. — Я скажу Сигнусу, а не тебе.
Обоих мальчишек вихрем вымело из-за стола (Сигнус торопливо дожевывал прихваченный кусок пирога), и в столовой остались только Финеас, родители и разочарованная Белвина, которая не решилась побежать за братьями.
…а Альбус наносит брату телесные повреждения
— Йо-хо!!! — Аберфорт оттолкнулся босыми пятками от невысокого обрыва, застыл на секунду в воздухе, а потом c оглушительным шумом плюхнулся в воду, подняв фонтан брызг. Следом прыгнул Альбус — рыжие волосы, порядочно отросшие за лето, на мгновение блеснули в ярких лучах, — а Ариана, не решившаяся побежать за братьями, разочарованно щурилась на солнце.
Минут пять Альбус и Аберфорт вовсю плескались в затоне, то и дело ныряя и стараясь ухватить друг друга за ноги под водой. Наконец Аберфорт встал во весь рост, убрал с лица налипшие потемневшие волосы и вытряхнул воду из ушей.
— Уже надо идти — мы же не можем бросать ее надолго.
Альбус хмуро посмотрел на брата, досадуя, что не сказал об этом сам, как старший.
— Пошли.
Они прошли немного по воде к более пологому склону и выбрались на берег. Альбус тут же кинул встревоженный взгляд в сторону обрыва и с облегчением убедился, что Ариана была на месте. Она сидела в траве к ним спиной и была всецело поглощена каким-то занятием, а рядом с ней стояла корзинка с едой, которую они взяли на прогулку.
— Уф-ф! — сказал Аберфорт, у которого, видимо, тоже камень с души свалился. — Но не могли же мы не искупаться в самый последний день каникул, правда?
— Мама могла бы не навязывать нам ее общество, — кивнул Альбус, хотя прекрасно помнил, что утром во время уборки она с ужасом обнаружила за диваном небольшую колонию докси. А так как Кендра всегда очень трепетно относилась к чистоте, она наскоро приготовила детям сандвичи и выгнала из дома на несколько часов, чтобы в это время дезинфицировать весь дом. Разумеется, им строго-настрого было приказано вести себя осторожно, присматривать за Арианой и никому не попадаться на глаза.
Они подошли к Ариане и увидели, что она сплела уже половину венка из ромашек. Услышав их шаги, Ариана обернулась, и ее лицо засияло.
— Вот и вы! Смотрите — красиво? — И она протянула им венок. — Я буду носить его в Хогвартсе, и он никогда не завянет!
Альбус и Аберфорт обреченно переглянулись.
— Ариана, — устало сказал Альбус. — Тебе же объясняли, что ты не поедешь в Хогвартс.
— Поеду! — упрямо сказала она. — Мне ведь уже одиннадцать лет, и мне прислали письмо на день рождения!
Аберфорт шагнул к сестре, видимо, желая ее успокоить, но на этот раз Альбус опередил брата.
— Ариана, — быстро сказал он, — учиться в Хогвартсе слишком сложно для тебя. Ты не сможешь, мы же говорили тебе раньше, и мама говорила. Профессор Блэк просто ошибся, когда отправил письмо и тебе.
— Нет! — в волнении Ариана бросила венок в траву. — Не ошибся! Они не ошибаются, вы ничего не знаете!!!
Она медленно поднялась, причем движения ее были настолько непохожи на обычные, что казалось, будто ее приподняла за плечи и аккуратно поставила на землю какая-то невидимая сила. Светлые волосы заискрили и распушились, глаза потемнели, и Ариана повернулась к Аберфорту:
— Мама говорила, что ты плохо учишься, что ты не разбираешься в магии, но тебя же не выгнали, ты завтра снова едешь!
Она выбросила руку в его сторону и сделала шаг вперед, опрокинув корзинку с сандвичами. И тут неожиданно Аберфорт вскрикнул, упал как от сильного толчка и покатился назад к обрыву. Альбус, не в силах двинуться, смотрел, как невидимая сила доволокла сопротивлявшегося Аберфорта до края и швырнула вниз.
Через секунду фонтан брызг снова взметнулся над обрывом, и тогда оцепенение спало с Альбуса. Похолодев от ужаса — ведь Ариана могла и утопить брата — он пронесся мимо сестры и бросился в воду.
Когда они выбрались на берег — Аберфорт потирал ушибленную спину и сквозь зубы ворчал, что не нужно было Альбусу прыгать не глядя, тем более затон все равно мелкий, как тарелка супа, и утонуть там невозможно, — Ариана уже обессилела и, совершенно бледная, сидела на траве.
— Идем уже, — устало сказал Альбус, поднимая Ариану на руки. Он слышал, как быстро колотилось ее сердце. Аберфорт кивнул, и они потащились к дому.
— Мама нас убьет, — буркнул Аберфорт по дороге. — Хорошо еще, что никто не увидел, особенно магглы.
Магглы!.. Альбус нес Ариану по безлюдной деревенской улочке, тяжело дыша, и думал, сколько же сложностей доставляет волшебникам соседство с ними.
Глава вторая, в которой Финеас самостоятельно садится на поезд…На следующий день без пяти одиннадцать Финеас Блэк уже стоял на платформе номер 9 ¾, сжимая в руке сломанную усыпляющую шкатулку из коллекции Сириуса: брат хотел ее выбросить, но отец решил, что из нее выйдет удобный портал. Рядом стоял его наспех собранный чемодан: вчера весь день мысли Финеаса были заняты скандальной статьей, и он совершенно забыл, что в Хогвартс отправляется утром, а не к вечеру, как всегда.
Финеас с любопытством озирался по сторонам. На колонне на противоположной стороне путей висели круглые часы. Паровоз, который уже подали, и в самом деле был малиновым — он, конечно, знал это по рассказам, но и представить себе не мог, что цвет окажется настолько ярким. Из трубы валил густой черный дым. Финеас с беспокойством подумал, как бы на его одежде не осела сажа, и на всякий случай брезгливо отряхнул черную мантию с уже приколотым значком старосты.
Вокруг галдели дети, многие были в сопровождении родителей, кто-то нетерпеливо озирался и искал знакомых, кто-то (особенно самые маленькие) чуть ли не плакал. Некоторые старшеклассники косились на Финеаса с откровенным любопытством. Сначала он решил, что они присматриваются к новому старосте, и горделиво приосанился, но потом с ужасом и негодованием заметил, как два гриффиндорца-шестикурсника то и дело поглядывали во вчерашний «Ежедневный пророк» и ухмылялись.
— Блэк! А ты что тут делаешь? — услышал он за спиной знакомый девчачий голос.
Обернувшись, он увидел Энни Хитченс, русоволосую и курносую пятикурсницу-гриффиндорку. К его огромному изумлению, у нее на мантии тоже оказался значок.
— Ты староста?! — невольно вырвалось у Финеаса. — Как же отец согласился на это?
Дело было даже не в том, что Энни Хитченс, как и ее брат-близнец Стив, была полукровкой. Сам по себе этот факт еще не значил так уж много, потому что, хотя к чистокровным волшебникам и относились лучше, полукровок тоже в целом признавали. Однако Хитченсы самим своим существованием представляли воплощенное оскорбление семьи Блэк с ее девизом «Toujours pur»: Стив и Энни были детьми Айлы Блэк, сбежавшей с магглом и выжженной с фамильного древа. Ходили слухи, что Финеас Найджеллус пытался использовать все свое влияние, чтобы их не приняли в школу, но миссис Роберт Хитченс однажды явилась к брату и высказала все, что о нем думает. Энни хвасталась, что ее мать наложила на бороду Финеаса Найджеллуса заклятье ускоренного роста и не сняла его, пока приглашения в Хогвартс для ее детей не были написаны и отосланы, однако Финеас сильно сомневался в правдивости этой истории.
Энни закатила глаза.
— Ты забываешь, что твой отец все-таки не дире… Ого, сколько уже времени! Стив! Сти-ив!!
Она убежала на поиски брата, а Финеас, садясь в поезд, с досадой подумал, что забыл спросить у нее, где находится вагон старост.
Пробираясь по коридору и волоча за собой чемодан, Финеас заглядывал во все купе в поисках знакомых. В третьем купе в гордом одиночестве сидел семикурсник Принс — лицо его было скрыто за длинными черными прядями, свисающими почти до локтей, — и читал толстенную книгу в черном кожаном переплете. Хорошо хоть не «Пророк»… Впрочем, трудно было себе представить Бельзенефа Принса интересующимся современными скандалами: его привлекала только темная магия, и он даже не раз оказывался на грани исключения из школы за свои эксперименты в проклятьях.
— Послушай, Принс… — начал Финеас.
— Здесь занято, — потусторонним голосом отозвался Принс, не отрываясь от чтения.
— Мне нужен вагон старост, — быстро пояснил Финеас.
Принс уже собрался что-то ответить, но тут прямо над головой Финеаса раздался низкий глубокий голос:
— По счастливому совпадению я как раз направляюсь именно туда.
Финеас даже подпрыгнул от неожиданности и уронил чемодан. Из всех его знакомых манера появляться из ниоткуда и внезапно заговаривать прямо над ухом была только у одного.
— Ой, Дживс, как ты меня напугал!
— Прошу прощения, Блэк. Но я в самом деле иду в вагон старост и могу проводить тебя.
Не успел Финеас хоть что-то ответить, как поезд тронулся.
— Так мы идем? — поинтересовался Дживс, поправил значок старосты школы и двинулся вперед по вагону. Финеас поднял чемодан и пошел следом, с облегчением оставив Принса наедине с его книгой.
Вагон старост оказался головным. Дживс свернул в первое купе, а Финеас пошел дальше, высматривая свою однокурсницу и также старосту Слизерина Геспер Гэмп. Наконец он обнаружил ее в предпоследнем купе в компании с не кем иным, как Альбусом Дамблдором, тем самым, который, по утверждению Арктуруса, был лучшим в школе. Старосты не разговаривали: Гэмп читала длинное письмо и временами заглядывала в какую-то книгу, а Дамблдор читал… вчерашний «Пророк»! С обложки газеты на Финеаса надменно глянул отец.
«Так значит, это Дамблдор второй староста Гриффиндора», — не без раздражения подумал Финеас, однако вошел в купе. Гэмп посмотрела на него из-за толстых стекол очков, кивнула и вернулась к изучению своего письма. А Дамблдор вообще не оторвался от газеты. В отместку Финеас задвинул свой чемодан в угол купе так, что тот хорошенько стукнул Дамблдора по ноге. Тот свернул газету и наконец посмотрел на Финеаса.
— Эту статью написал не я, — усмехнувшись, проговорил Дамблдор, а потом прибавил: — А я-то надеялся, что хотя бы в вагоне старост, вдали от Аберфорта, я обойдусь без шишек.
Финеас думал, что же на это можно ответить, как вдруг дверь купе резко отъехала, и внутрь влетела запыхавшаяся Энни.
— Я так и не нашла Стива! — воскликнула она. — Кто-нибудь знает, этот балбес вообще сел в поезд?!
— А хоть бы и не сел, — пробормотала Гэмп, перелистывая свою книжку. — Никто не станет жаловаться.
— За себя говори, — отрезала Энни и повернулась к Дамблдору: — Мы идем патрулировать коридоры? Заодно Стива поищем.
Финеас протиснулся мимо Энни к сиденью и опустился рядом с Гэмп напротив Дамблдора. Вот и прекрасно, что они сейчас уйдут: чем меньше гриффиндорцев, тем лучше, а патрулировать коридоры Финеас совершенно не рвался. Лучше он сейчас еще раз проверит свои вещи — вдруг что забыл. И нужно учесть на будущее, что в Хогвартс нужно собираться вечером, а не утром.
…а Альбус патрулирует коридоры
Все утро, пока Альбус и Аберфорт собирались в Хогвартс, Ариана крепко спала: накануне Кендра дала ей сильное успокоительное зелье, хотя Аберфорт и пытался высказываться против таких мер. Ему бы хотелось проститься с сестрой.
После завтрака братья через камин отправились в один из магазинов на Диагон-элли (первого сентября покупателей в них было гораздо меньше) и уже оттуда поехали на вокзал.
Кендра всегда перестраховывалась со временем, и братья очутились на вокзале задолго до того, как подали поезд. Они довольно долго стояли на полупустой платформе 9 ¾ — молча, потому что разговаривать было не о чем. Судя по хмурому лицу Аберфорта, тот сейчас думал об оставленной дома Ариане, которая в этом году, пока братья не вернутся из школы, будет чувствовать себя еще более одинокой, чем обычно: ведь она почти поверила, что и ее заберут в школу. Сам Альбус просто глядел перед собой, не в силах сосредоточиться ни на чем: сказывались ранний подъем и вчерашнее неприятное происшествие.
Постепенно платформа заполнялась людьми — школьниками и их родителями. Немного раздраженно Альбус подумал, что к пятому курсу у него уже рябит в глазах от бесконечных учеников с тележками, чемоданами, совами, кошками, жабами, родителями… Он потер глаза, но рябить почему-то не перестало. Прямо перед ним воздух странно дрожал…
— Альбус, я тебя ищу! — и перед ним словно из-под земли возник — как всегда, зеленовато-бледный — Элфиас Додж, а рябь пропала.
— Я тоже искал тебя, — зачем-то соврал Альбус. Он совсем забыл об Элфиасе — еще и потому, что в первый раз за время учебы ему предстояло путешествие не в компании иногда слишком навязчивого Доджа, а с прочими старостами. — Как провел лето?
— Скучно, как всегда, — махнул рукой Додж. — А ты?.. — начал было он, но немедленно перебил себя, заметив значок на мантии Альбуса: — Тебя старостой назначили! А кого еще?
— Хитченс.
Додж слегка поморщился.
— Я поищу своих, — вмешался в разговор Аберфорт.
— Иди, — бросил Альбус.
Элфиас еще расспрашивал его о проведенном лете, что-то рассказывал сам о каком-то скандале с Блэками, даже всунул Альбусу то ли вчерашний, то ли позавчерашний номер «Пророка» с подробным изложением скандальных новостей — и Альбус уже откровенно скучал, когда наконец подали поезд.
— Давай найдем свободное купе, пока выбор есть, — предложил Додж.
— Я в вагоне старост еду, — не без злорадства напомнил ему Альбус.
Они заносили свои чемоданы в поезд, когда прямо напротив головного вагона возникла странная суматоха.
— …не я, говорю же! Под ноги смотри!
Высоченный русоволосый пятикурсник-гриффиндорец нависал над совсем крохотным первоклашкой, но на лице последнего не было ни капли испуга, скорей уж решимость отстоять собственную правоту.
— Я споткнулся о твою метлу, обалдуй мелкий! Извинись немедленно.
— Это ты должен извиниться, потому что орешь на меня, — невозмутимо пискнул первоклашка.
— Я?.. — задохнулся верзила и шагнул к мальчику, но сделать ничего не успел — к ним уже бежала девушка, очень похожая на разгневанного гриффиндорца, и кричала:
— Стив! Только попробуй! Шею сверну, конь безмозглый! Что вообще стряслось?
— Я споткнулся о его метлу, — заявил Стив.
— У меня нет метлы, — отрезал первоклашка. — Он в ногах своих запутался.
— Но я видел метлу! — возмутился Стив.
— Ну просто как дети! — всплеснула руками Энни Хитченс.
Поняв, что инцидент исчерпан, Альбус отвернулся и зашел наконец в поезд.
Додж уже нашел себе пока еще совершенно пустое купе, а Альбус пошел в вагон старост. Там пока тоже было не очень-то многолюдно. Альбус зашел в одно из последних купе, отправил чемодан в дальний угол и сел у окна. Через минуту дверь отъехала, и вошла Геспер Гэмп, вечно хмурая заучка-слизеринка в неизменных очках с толстыми стеклами, за которыми ее глаза казались непропорционально маленькими.
— Дамблдор, привет. Ты тоже староста?
— Да.
— Можно, я тут посижу? Везде шумно, а мне письмо прочитать надо.
— Не против, — кивнул Альбус.
Несколько минут прошло в молчании. Гэмп сосредоточенно читала письмо, иногда в задумчивости терла виски, а потом вздохнула и полезла в сумку за какой-то книгой.
— Не могу до сих пор без словаря обходиться, — прокомментировала она это. — Переписываемся уже полгода… Но славянские языки — такие сложные!
— А с кем ты переписываешься? — из вежливости поинтересовался Альбус. Гэмп почему-то заметно смутилась и покраснела.
— Он поляк, — пробормотала она. — Учится в Дурмштранге. Много интересного про свою школу рассказывает.
На это Альбус ничего не ответил. Он развернул газету, которую на платформе вручил ему Додж, и принялся читать.
С первых же строк статьи Альбус удивился. В ней говорилось о том, что профессор Финеас Блэк злоупотреблял своим положением долгие годы, не давая магглорожденным возможности учиться в Хогвартсе. Воспитанные магглами и не имеющие никакого представления о волшебном мире, несчастные самим своим существованием несли угрозу и маггловскому обществу и собственному рассудку. За семь лет, как утверждал автор передовицы, по крайней мере три юных непризнанных волшебника сошли с ума, не в силах самостоятельно понять природу своей исключительности.
Удивлен Альбус был даже не поступками профессора Блэка (он декан Слизерина, от него и не такого можно было ожидать), а сочувственным тоном репортера по отношению к магглам и магглорожденным — неожиданно сочувственным для газеты, целиком контролируемой Министерством.
Альбус был глубоко убежден, что образование должны получать все волшебники независимо от их происхождения, и не одобрял полуофициальной политики ущемления в правах магглорожденных (официально, разумеется, все были равны). Эту статью явно написал оппозиционер, странно, что ее вообще пропустили… Альбус нахмурился, вспомнив скандал пятилетней давности: косые взгляды знакомых, изменившуюся до неузнаваемости Ариану, бледного как смерть отца в последний день перед тем, как его отправили в Азкабан… А профессор Блэк — он вновь вернулся мыслями в настоящее — наверняка ничуть не пострадает. В лучшем случае он станет теперь, как, в общем-то, и обязан, рассылать письма всем…
Дверь купе снова отъехала, и, к некоторому смущению Альбуса, вошел не кто иной, как Финеас Блэк, сын профессора Блэка, о котором только что читал Альбус. Убирать газету уже было поздно, а потому оставалось только состроить хорошую мину при плохой игре и сделать вид, что не заметил собственную бестактность. Впрочем, Блэк так недвусмысленно задел своим чемоданом ногу Альбуса, что эту бестактность можно было уже считать сглаженной.
Патрулировать коридоры оказалось еще скучней, чем предполагал Альбус. Ученики в основном безвылазно сидели в купе, разбившись на тесные группы, и оживленно болтали, пересказывая друг другу летние события. Альбусу стало интересно, с кем же проводит время Додж. У него никогда не было приятелей… кроме самого Альбуса, разумеется.
С каждым последующим вагоном Энни, которая шла с ним рядом, все больше мрачнела.
— Что я маме скажу? — озабоченно бормотала она себе под нос. — Ну, Стив, попадись мне только!
В шестом вагоне Альбус обнаружил Аберфорта с приятелями. Второкурсники стояли рядом с раскрытым окном в проходе и ожесточенно спорили с рослым крепким слизеринцем — старостой школы.
— В чем дело? — спросил он.
Второкурсники загалдели, но слизеринец — кажется, его фамилия была Дживс, — перебил их, каким-то непостижимым образом ухитрившись перекрыть шум своим негромким голосом.
— Я советовал им не высовываться из окна, это может быть опасно.
— Аберфорт! — строго сказал Альбус.
— А чего он лезет! — возмутился тот. — В купе скучно, а тут за окном что-то пролетело! Мы сами видели!
— Возможно, это была обычная птица? — поинтересовался Дживс.
— Нет, это было что-то непонятное! — прояснил (вернее, наоборот, запутал) ситуацию однокурсник Аберфорта.
— Вы можете выпасть из окна! — включилась в спор Энни. — Сейчас же отойдите, я закрою…
Альбусу было немного странно в первой же конфликтной ситуации выступать на стороне слизеринца, но он понимал, что Дживс прав. Общими усилиями им удалось уговорить младших вернуться в купе.
— А Стива ты не видел? — спросила потом у него Энни.
Губы Дживса едва заметно сжались, но в остальном он ничем не показал недовольства.
— Если ты говоришь о своем брате, — наконец ответил он, — то я не только видел Хитченса, но и пригрозил снять баллы с Гриффиндора. Он был в последнем вагоне и пытался опробовать в действии стоп-кран.
На лице Энни одновременно отразились облегчение, радость и досада. Однако не успела она ничего сказать, как из тамбура прямо на них вылетел школьник с весьма странным головным убором. Альбус моргнул от неожиданности и только потом осознал, что школьник этот — Элфиас Додж, и что на голове у него не шапка или шляпа, а отросшие вместо волос наполовину облетевшие одуванчики.
— Альбус, ты здесь! — невероятно обрадовался он и тут же жалобно добавил, указывая на макушку: — Альбус, ты посмотри, что этот ненормальный сделал!
— Незаурядное владение трансфигурацией… — пробормотал Альбус, взмахом волшебной палочки возвращая прическе Элфиаса первоначальный вид и даже не поинтересовавшись, что это за «ненормальный». Додж пригладил волосы, которые немедленно распушились опять, и посмотрел на Альбуса с нескрываемым восхищением.
— Гриффиндорцы, — свысока бросил Дживс и, не дожидаясь ответа, пошел дальше по коридору.
— Альбус, ты гений! Наверное, нет такого заклинания, которое было бы тебе неизвестно! — продолжал тем временем восхищаться Элфиас. — Какая жалость, что теперь мы не можем ехать всю дорогу в одном купе!
— Я пойду в последний вагон, — не выдержав, сказала Энни.
— Успокойся, — одновременно с ней обратился к Элфиасу Альбус. — Что бы ни случилось, теперь уже все позади.
Не успел он договорить, как поезд резко остановился. Альбус и Элфиас рухнули на пол, а Энни в последний момент удержала равновесие, схватившись за поручень.
Похоже, Стив Хитченс добился своего.
Глава третья, в которой раскрываются некоторые убеждения Финеаса…Финеас смотрел в окно, за которым неспешно проплывали назад далекие купы деревьев и чуть живее — изгороди и стога, и страдал от скуки. Он остался наедине с этой занудной Геспер Гэмп: гриффиндорцы ушли следить за порядком. От нечего делать Финеас скосил глаза и заглянул в книгу, которую она держала на коленях. Это оказался польско-английский словарь.
Гэмп почувствовала его взгляд, оторвалась от своего пергамента и в свою очередь посмотрела на него, поправив съехавшие на нос очки.
— Ты что-то хотел?
— Нет, — покачал головой Финеас. — Просто интересно стало, что за книга. А зачем тебе словарь?
При этом вопросе лицо Гэмп загорелось воодушевлением, и, к его удивлению, стало почти симпатичным.
— Ты помнишь, — с каким-то мечтательным выражением начала она, — помнишь, как в конце зимы нам предложили переписываться с некоторыми учениками Дурмштранга? Мы с девочками посовещались и решили попробовать. Это оказалось так интересно! Мой друг по переписке — его, кстати, зовут Вацлав Пшибышевский… — Финеас не удержался и фыркнул, за что немедленно был наказан гневным взглядом Гэмп. — Ничего смешного! Он очень умный и талантливый. Всегда спрашивает, как у меня дела, я ему рассказываю про школу…
— Все-все, я понял уже! — приподнял ладони Финеас. — А как же вы общаетесь, если он английского не знает?
— Разумеется, он
знает английский, — процедила Гэмп. В ее взгляде ясно читалась снисходительная жалость к Финеасу, еще не имевшему счастья убедиться в разносторонних талантах ее друга по переписке. — Я потом сама его попросила писать мне по-польски.
— А, вот оно что… — Финеас зевнул, прикрыв рот ладонью.
Некоторое время они ехали молча. Финеас не мог отделаться от мыслей о потерянном времени — чуть ли не целый день будет убит в этом поезде! Почему бы не наладить прибытие всех учеников через камины, наконец?..
— Скучно, — вновь заговорил он. — И эти гриффиндорцы застряли где-то…
— Наверное, Хитченс и в самом деле не сел в поезд, — с надеждой предположила Гэмп. — Может, тоже пойдем патрулировать коридоры?
— Не хочу, — скривился Финеас. — Что там вообще может случи…
Фраза оборвалась на середине: поезд дернулся и встал, и Финеас с Геспер, сидевшие по направлению движения, слетели со скамьи на пол.
— Чертов машинист, гиппогриф его раздери, — бормотал Финеас, поднимаясь с колен и с огорчением рассматривая запылившуюся мантию. Взмахом палочки он привел ее в прежний безупречный вид и только потом помог подняться Геспер. — У вас каждый год такие сюрпризы предусмотрены?
Гэмп встревоженно смотрела на него, не отвечая на вопрос.
— Что это было? Авария? Мы кого-то сбили?
— Кого можно сбить в этой безлюдной местности? — возразил Финеас, но ему тоже стало не по себе. Он отодвинул дверь купе и выглянул в коридор.
Остальные старосты, порядком озадаченные и встревоженные, тоже выходили из своих купе. Финеас выглянул в открытое окно — там не было ничего, что могло бы хоть как-то объяснить остановку.
— Я думаю, нам нужно пройтись и посмотреть, не нужна ли ученикам помощь, — нерешительно предположила Геспер Старки, староста Рэйвенкло. Финеас поймал себя на совершенно несвоевременной мысли, что двух старост у них зовут одинаково — редкое совпадение для волшебников, если они не принадлежали к одному и тому же роду.
Шестикурсник с Хаффлпаффа (Финеас забыл, как его зовут) кивнул, взглядом подозвал однокурсницу, и они вышли во второй вагон.
До возвращения гриффиндорцев Финеас успел перебрать в голове десятки версий происходящего, и все же…
— Это Стив, чтоб его, дернул стоп-кран, — сообщила запыхавшаяся Энни и плюхнулась на свое место.
…такого он не предположил, даже зная Хитченса.
Альбус Дамблдор отвлекся от каких-то своих мыслей и, все еще стоя в проеме двери, сказал:
— Сейчас должны поехать. Машинист уже в курсе, что ничего серьезного не произошло.
— Жаль, что пока с Гриффиндора нельзя снимать баллы, — процедила Гэмп, с неприязнью глядя на Энни. — А некоторым старостам не мешало бы присматривать за полоумными родственниками.
Энни вспыхнула до корней волос.
— А некоторые старосты вообще рассиживаются в купе и ничего не делают!
Финеас смущенно отметил про себя, что обе претензии — и про полоумных родственников, и про ничегонеделание — имеют отношение и к нему, но благоразумно решил не лезть под огонь и промолчал.
— Успокойтесь, пожалуйста, — с легким нажимом обратился к девушкам Дамблдор. — Энни, может быть, тебе правда стоит побыть сейчас с братом?
— Еще не хватало, чтобы мне указывала заучка-слизеринка, которая…
Гэмп вскочила с места, запихивая в сумку словарь и письмо. Энни умолкла на полуслове, а поезд как раз в это время медленно тронулся.
— Блэк, — демонстративно обратилась Геспер только к Финеасу, — я сейчас пойду и постараюсь навести порядок. Вот увидишь, эти гриффиндорцы еще получат по заслугам.
— Эй! — Энни оторопела настолько, что нашла в себе силы возразить только через пару секунд. — Эй, ты куда? Я тоже иду!
Дверь уже захлопнулась, когда Энни рванула ее в сторону и вылетела вслед за слизеринкой. Мальчики невольно переглянулись, но Финеас тут же отвел взгляд — и немедленно пожалел об этом. На столике купе по-прежнему лежал «Пророк», свернутый так, что видны были губы его отца, кривящиеся в презрительной усмешке.
— Элфиас дал мне эту газету, — неожиданно подал голос Дамблдор. — Но вообще я предпочитаю научную прессу, а скандалы не люблю.
Финеас заметил, что эти слова прозвучали гораздо более лично, чем можно было бы ожидать от едва знакомого гриффиндорца.
— Это из-за твоего отца? Представляю, что ты чувствовал пять лет назад — ситуации-то похожие…
— Я не считаю, что наказание преступников, пусть даже совершенное своими руками, в обход официального правосудия, можно сравнивать с планомерным ущемлением прав определенной части магического сообщества, — отрезал Дамблдор. Глаза его потемнели от гнева, что было видно даже за стеклами очков.
— Я сейчас говорил не об этом, — возразил Финеас, с неодобрением покосившись на него. Это же надо — выдать в ответ на его в общем-то сочувственную фразу такую резкую отповедь!
— Интересно, о чем же тогда? — скептически спросил Дамблдор, но сразу же прибавил уже дружелюбнее: — А, ты имел в виду эти сплетни?
Финеас кивнул: когда они только поступили на первый курс, в Хогвартсе не было, наверное, ни одного волшебника, привидения и домашнего эльфа, кто не знал бы об истории Персиваля Дамблдора.
— На самом деле я не знал раньше, что магглорожденным не посылают приглашения. Отец со мной не советуется, знаешь ли.
— Но наверняка все в Слизерине восхитились поступком профессора Блэка, — пожал плечами Дамблдор. — Вы же не считаете их настоящими волшебниками.
— Не могу говорить за весь факультет, — холодно сказал Финеас, — но лично я считаю, что магические способности не зависят от происхождения.
Поезд несся среди полей, с каждой секундой приближаясь к Хогвартсу. Дамблдор, который, видимо, не ожидал такого ответа, посмотрел на Финеаса с интересом.
— Любопытно, — протянул гриффиндорец, — будут ли магглорожденные среди первоклассников на сегодняшнем распределении?..
…а Альбус на распределении узнает ответ на свой вопрос
— Первоклашки! Первоклашки! Все быстро к лодкам! Опоздаем на пир — утоплю! — разносился над толпой учеников голос Мармадюка Гонта, горбатого, похожего на мартышку лесника и хранителя земель Хогвартса. Сворачивая к каретам, Альбус проследил взглядом за братом, который со своими приятелями бежал впереди всех, и мельком заметил того крохотного и писклявого первокурсника, который на вокзале спорил из-за метлы с рослым Стивом Хитченсом. «Этот — точно будущий гриффиндорец», — рассеянно подумал Альбус. Сортировка, на самом деле, не очень-то интересовала его: какая разница, кто куда попадет? В любом случае важнее, кто и как себя в дальнейшем проявит.
— Альбус!
— Дамблдор! — Элфиас и Энни позвали его одновременно с разных сторон. Секунду поколебавшись, Альбус обернулся на голос Энни. — Дамблдор! Не забудь, что мы должны будем первокурсников провожать после пира.
Альбус раздраженно махнул рукой: конечно, он не забудет! Когда это Альбус Дамблдор забывал о своих обязанностях? А усердие Энни уже начало нервировать. Могла бы она быть, в конце концов, менее приставучей!
— Альбус! Идем к карете, пока все места не заняли!
Элфиас явно был очень рад, что теперь-то они смогут поехать вместе безо всяких помех. Он уже открыл дверь одной из крайних карет — там уже сидели двое — и приглашающе махал другу. Альбус зачем-то сделал попытку отыскать в толпе Финеаса Блэка, но тот, видимо, уже вернулся в компанию своих слизеринцев. Махнув рукой в ответ, Альбус пошел к карете.
В противоположных углах там сидели темнокожая хаффлпаффка Сайдж Шеклболт и… Бельзенеф Принс, слизеринец, известный своим пристрастием к самым темным разделам магии.
— Я и не заметил, что этот тоже здесь, — перекосился Элфиас, но Альбус уже уселся рядом с Сайдж. Принс внезапно опустил свой фолиант на колени и мрачно посмотрел на нервно икнувшего Доджа сквозь падавшие на лицо черные пряди.
— Садись уже, мы вот-вот поедем, — поторопил его Альбус. Заметно побледневший Элфиас, стараясь не задеть ни колени, ни книгу Принса, протиснулся в дальний угол, с трудом удержав равновесие, когда карета тронулась.
— А, Альбус, ты же тоже староста! — улыбнулась Сайдж. — А я и не видела тебя в поезде.
— Мы Хитченса успокаивали. Ты же знаешь, что он натворил.
— А мне он наколдовал на голове одуванчики! — пожаловался Элфиас. — Откуда он только знает такие проклятия!
— Одуванчики! — оторвался от своей книги Принс и восторженно уставился в пространство. — А это мысль!.. — И он вновь погрузился в чтение.
Сайдж сочувственно посмотрела на Элфиаса, а Альбус отвернулся к окну и заметил в соседней карете прильнувшую к окну бледную чернокудрую девушку с огромными темными глазами — она не отрывала взгляда от Принса.
«Уж эти двое в «Пророк» точно не заглядывают», — внезапно подумал Альбус.
Недавний разговор с Финеасом Блэком заставил его задуматься: оказывается, не все слизеринцы разделяли мнение основателя своего факультета о магглорожденных. Жаль только, что поговорить как следует им не удалось: заглянул Дживс и, поблескивая значком старосты школы, недвусмысленно дал им понять, что пренебрежение обязанностями старост в первый же день может стоить им значка.
Наконец они подъехали к сиявшему огнями замку.
Когда Альбус с Элфиасом вошли в Большой зал, почти все уже сидели на своих местах. Альбусу в этот раз не удалось поесть в поезде, поэтому он уже изрядно проголодался, и ни одна еще сортировка не тянулась для него так долго. Чтобы хоть как-то отвлечься, он с любопытством разглядывал первокурсников, которых по одному вызывал Финеас Найджеллус Блэк. Только что «Крауч, Бертрам» отправился за слизеринский стол.
— Флитвик, Филиус! — огласил следующее имя профессор Блэк.
К Шляпе с воинственным видом вышел тот самый малявка, о котором Альбус подумал, что он попадет в Гриффиндор. Однако Шляпа, почти не задумываясь, определила его в Рэйвенкло.
Лакшми Сингх и Моргана Прюэтт, однокурсницы Альбуса, переглянулись и захихикали. А тем временем профессор Блэк, скривившись, вызвал новую ученицу. По этой его реакции — а также потому, что он никогда раньше не слышал фамилию Гран-Пре, — Альбус понял, что Мари (которую уже распределили в Гриффиндор) — магглорожденная волшебница.
— А Блэку это явно не нравится! — Элфиас, похоже, пришел к таким же выводам. Альбус тем временем с тоской смотрел на пустые тарелки.
Когда же Шляпа отправила в Слизерин некоего «Слагхорна, Горация», Моргана театральным шепотом обратилась к Лакшми:
— Ты только глянь! Да его легче перепрыгнуть, чем обойти!
Девчонки прыснули; Альбус сам с трудом удержался от смеха, так как Слагхорна действительно никак нельзя было причислить к худым. Однако Стив Хитченс неожиданно пробасил:
— На себя бы посмотрела, корова!
Альбус вовсе не считал Моргану Прюэтт толстой, но сама она была недовольна своей фигурой и постоянно сидела на диете, ужасно завидуя смуглой и тощей подруге. Энни пихнула брата в бок, Моргана окинула всех взором раненой лани, а Лакшми что-то зашептала ей на ухо.
Тем временем сортировка подошла к концу (Альбус услышал еще несколько незнакомых фамилий). Профессор Блэк сел за стол и неодобрительно оглядел зал. Ученики под его взглядом несколько притихли — и умолкли вовсе, когда с места поднялся директор Фортескью. Его круглое лицо, как всегда, сияло, а щеки были красней, чем гриффиндорское знамя. К директору в школе относились с уважением, но без особой серьезности, а уж бояться его никому, кроме самых зашуганных первоклашек, и в голову не приходило: единственным, что могло напугать в Декстере Фортескью, был его громкий голос, ну и манера изо всех сил (и совершенно неожиданно) грохать кулаком по столу. Обычно свою директорскую речь профессор Фортескью читал по листку пергамента, и по школе ходили слухи, что эти речи для него пишет профессор Блэк. Но гриффиндорцы, в том числе и Альбус, этим слухам не верили: для этого речи Фортескью были слишком доброжелательными.
— Дорогие ученики! Наступил очередной учебный год, который принесет вам, — директор посмотрел в свой пергамент, — новые знания, новые умения и новых друзей. Однако в этом году, как и раньше, в нашей школе сохраняются некоторые запреты и ограничения. Например, и в этом году тоже первокурсники не смогут играть в квиддич… — он запнулся и снова, немного театрально, сверился со своим листком (кое-кто из учеников засмеялся). — Никому, кроме Мармадюка, нельзя ходить в Запретный лес, и всем запрещено колдовать в коридорах, о чем меня снова попросил предупредить наш завхоз мистер Кеттерли. Слышишь, Эндрю, я выполняю твою просьбу, — директор махнул в сторону Эндрю Кеттерли, высокого и тощего волшебника с седыми спутанными волосами. Одет он был, насколько помнил Альбус, почему-то всегда в черный маггловский фрак с грязной манишкой. Теперь засмеялся почти весь зал. Директор снова уставился в пергамент: — Кроме того, я не советую вам всем совать нос в Запретную секцию без специального преподавательского разрешения.
— Нелепые у него речи, — на ухо Альбусу сообщил Элфиас. Он высказывал это мнение каждый год, и каждый раз Альбус кивал, но мысленно не соглашался. Речи Фортескью казались ему довольно забавными и при этом информативными, и из года в год у них обнаруживался только один недостаток: директор всегда произносил их до пира, что для уставших учеников (и преподавателей, впрочем, тоже) было настоящим мучением. Словно в подтверждение этих размышлений все, кто сидел за гриффиндорским столом, вдруг услышали громкое бурчание чьего-то голодного желудка. Энни Хитченс подпрыгнула от возмущения и снова пихнула локтем брата. Стив только пожал плечами и ткнул пальцем в живот:
— Я им не управляю! Но он прав: пора начинать пир.
Так получилось, что Фортескью в этот момент молча сверялся с пергаментом — и ответ Стива услышал весь зал. Профессор Блэк покраснел от гнева, остальные преподаватели переглянулись, а кто-то из учеников-гриффиндорцев (возможно даже, Аберфорт) крикнул:
— Да-да, пора уже!
В ответ на это Элфиас неодобрительно покачал головой и посмотрел на Альбуса, ожидая, видимо, и от него такого же возмущения. Лакшми и Моргана снова захихикали. Альбус рассеянно подумал, что в этом году они чересчур часто хихикают, даже чаще, чем в прошлом.
— Я еще хотел анекдот рассказать, — заявил тем временем директор, — но раз все голодные, то отложу его до летнего пира. А теперь приступаем к еде!
Он взмахнул руками, и в мгновение ока перед учениками появились золотые тарелки с самыми разнообразными блюдами: утка по-пекински, копченая форель, овощное рагу, жареные цыплята, розочки из ветчины…
После пира, провожая вместе с Энни первоклашек-гриффиндорцев в башню, Альбус устало размышлял о том, что первый его день в роли старосты получился не очень-то успешным. Он слишком много времени провел в купе, читая газету, а потом разговаривая с Блэком, и почти что не следил за порядком в вагонах. Не очень-то это к лицу лучшему ученику в школе… Впрочем, Блэк тоже большую часть времени бездельничал — и это хоть немного утешало Альбуса.
