Однажды Ремус Люпин..."Куда мы идем?" – сделал он
вопрошающий жест.
Атос указал ему на бастион.
"Но нас там ухлопают", –
продолжал все на том же
языке жестов безмолвный Гримо.
Атос возвел глаза и руки к небу.
А. Дюма «Три мушкетера»
Сатурн открыл глаза.
Он уселся с большим трудом,
поскольку отсутствие левой ягодицы,
похоже, выводило его из равновесия,
и натянул сползший плед на
свою ногу в лохмотьях.
Обувь всех остальных хлюпала по полу,
по углам набралось полно крови.
Тогда Сатурн встряхнул своими
светлыми волосами и от души
улыбнулся.
– Я не из болтунов, а? – сказал он.
Как раз в этот момент поезд въехал на вокзал Херострова. И
все вышли.
Б. Виан «Поездка в Херостров»
– Первым, – с некоторым усилием громко произнёс Джеймс, – говорит Петтигрю, ибо он из нас самый неустойчивый.
– Ты не находишь, что мы таким образом ему подыгрываем? – прокричал Сириус.
– Н–ничего, – шепнул Питер, потом прочистил горло и крикнул: – Я, пожалуй, начну! Я уже придумал! Только подползите поближе, а то я голос сорву.
Они отозвались на его просьбу, и вскоре вокруг Питера образовался тесный кружок.
– Однажды, – начал Питер, – Ремус Люпин решил приручить…
– Василиска! – заорал Джеймс и тут же ойкнул, больно стукнувшись головой.
– Я ещё ничего не рассказал, – обиделся Питер, – так нечестно. Нужно дослушать хотя бы до середины.
– А как мы поймём, где середина? – поинтересовался Сириус. – Ты хотя бы ногой притопни!
– Не буду я здесь ногами топать, – побледнел Питер, – я лучше скажу просто.
– Ладно уж, – вмешался Ремус, – продолжай, раз уж мы здесь, и вы такие иди…
– Тише! – перебил его Джеймс. – Рассказывай, Петтигрю.
– Сп–пасибо, – Питера сильно тряхнуло, но он удержался. – Нет, не василиска, но этого зверя ещё труднее было приручить. Он слишком независим и безразличен к человеку… Каждый день в течение трёх лет Ремус Люпин приходил к тому месту, где жил…
– Норвежский горбатый дракон? – предположил Сириус и пригнул голову, уворачиваясь.
– Не перебивай, ещё не середина, – пнул его Джеймс, который как раз пролетал мимо.
– Да, не середина, нет, не дракон! – выпалил Питер. – А место было просто ужасное: всё покрыто…
– Паутиной? – спросил Ремус и покачал головой. – Но я не люблю акромантул.
– Ладно, Рем, ты сегодня именинник, тебе перебивать можно, – великодушно разрешил Джеймс, теперь трясло его.
– Не угадал. Значит, дальше. И таскал Ремус Люпин к этому месту огромные пучки салата… Уже середина!
– Кто жрёт салат?! – не выдержал Сириус.
– Сопливус? – спросил Джеймс, и продолжил под дружный хохот. – Вот откуда этот дивный цвет лица.
– Нет, – хихикнул Питер.
– Вы плохо слушали профессора Кеттлберна на уроках, – подал голос Ремус.
– На последнем занятии, – задумчиво вися вниз головой, рассуждал Сириус, – мы говорили о…
– Флоббер–червях!!!!! – завопил Джеймс, едва не задев головой землю.
– Ты меня обогнал, – разочарованно сказал Сириус, следуя за Джеймсом по той же траектории.
– У тебя будет шанс отыграться на моей загадке, – утешил его Джеймс, безуспешно пытаясь дотянуться и похлопать друга по спине.
– Конечно, ни у кого больше мозгов не хватит, – Сириус умудрился произнести это заносчиво, и Питер надулся.
– Петтигрю, ты молодец, – примиряюще сказал Ремус. – Теперь чья очередь?
– Теперь Сириус, – выкрикнул Джеймс, – а я сейчас вернусь!
Друзья проследили за его изящным пируэтом, и Сириус начал:
– Однажды Ремус Люпин отправился в гости к…
– Я вернулся! – появился Джеймс. – Что без меня рассказали? Можно повторить?
– Я пошел в гости, – мрачно ответил Ремус, потирая ушибленное плечо.
– Да что ты! – удивился Джеймс. – И к кому?
– А это и есть загадка, – пискнул Петтигрю.
– Эй, а меня перебивать можно? – возмутился Сириус. – Чем это я хуже Петтигрю?
– Ну продолжай уж, – буркнул Ремус, – мне интересно, к кому это я в гости пошел.
– Ага, Рем, ты–то пошел в гости, но тебя там не ждали!
– Вот неудача! – посочувствовал Джеймс.
– И не говори! – продолжил довольный Сириус, вновь повиснув вниз головой, похоже, это была его любимая поза. – Но ты, Рем, не расстраивайся: дом был не особо приятный – мрачный, сырой…
– Мне Слагхорн отработку назначил? – предположил Ремус.
– Так нечестно! – немедленно возмутился Питер, который уже держался из последних сил: Ремус высказал его собственную версию. – Ты не должен отгадывать…
– А все равно неправильно, – махнул (рискуя свалиться) рукой Сириус. – Рем на отработки не ходит, это наша с Поттером почетная обязанность. А ты, Рем, долго не мог решить, что бы такое принести к чаю хозяину дома: слизняков или сушеных ящериц…
– Слизняков? – Джеймс врезался в Питера и едва не сшиб его. Петтигрю испуганно пискнул. – Тогда точно Слагхорн! Не мудри, Блэк!
– Говорю же не Слагхорн! – теперь Сириус поостерегся махать руками.
– Погоди–ка, – насторожился Джеймс, – кто у нас еще к ящерицам неравнодушен?
– Сопливус? – неуверенно предположил Питер, но Джеймс только отмахнулся и строго воззрился на Ремуса:
– Это ты к кому в гости пошел?! Не к Эванс ли?
– Не будь идиотом большим, чем есть, – не выдержал Ремус. Он собирался прибавить еще что–то, но тут их перебил Сириус, который с сожалением признал правоту Питера.
– Петтигрю, не ожидал такой догадливости!
Джеймс зааплодировал. Питер бросил на него восхищенный и благодарный взгляд.
– Отлично! Скоро эта комедия закончится, – с улыбкой прокомментировал Ремус. – Как я понимаю, теперь твоя очередь Джеймс. – И, мне кажется, я догадываюсь, что в этот раз случится с Ремусом Люпином. От тебя вообще сложно ожидать оригинальности.
– Заткнись, Рем. Ты здесь вообще персонаж, – добродушно парировал Джеймс, изучая третью по счёту ссадину на колене. Я начинаю. Все целы, могут меня слышать, а главное, говорить?
– Да–а–а–а!!!!!!
Как раз в этот момент Питер потерял равновесие и с криком полетел вниз. Джеймс и Сириус были слишком далеко от того места, с которого сорвался несчастный, но «персонаж» в последний момент успел схватить Питера за руку и помог ему взобраться обратно, едва, разумеется, не загремев вниз. А потом добавил, обращаясь поскуливавшему другу:
– Ты бы осторожней, а то здесь и разбиться недолго.
– З–з–знаю, – выговорил Питер.
– Теперь, когда…точнее пока все целы, – уже вполне оправившись от испуга, весело продолжил Джеймс, – слушайте. Однажды Ремус Люпин решил пойти на свидание с…
Тут Джеймс сделал паузу, но никто ничего даже не попытался предположить.
– Я понимаю ваше смущение, – кивнул Поттер, а Ремус фыркнул. – Итак, специально для этого Ремус Люпин вызубрил несколько книжек по…
– Может, он к МакГонагалл пошёл? – рискнул Сириус. – Только… она не старовата? То есть, я ничего, она очень эффектная женщина, Рем, правда, но в твои–то годы губить…
– Пошёл ты, Сириус!
– …её репутацию. Я хотел сказать, что это просто нечестно по отношению к…
Ремус только открыл рот для гневной тирады, как его накрыло почти с головой, так что пришлось рот закрыть и уворачиваться.
– Позволят мне вставить слово? – ехидно поинтересовался Джеймс.
– Пожалуйста, пожалуйста, Поттер, – великодушно разрешил Сириус.
– После того, как все необходимые книжки были изучены, Ремус Люпин стал изучать непростительные заклятия – на случай нападения на него…
– Э–э–э? – хором протянули Питер, Ремус и Сириус.
– Да, соглашусь, это я уже мудрю. Ну, и не важно, раз вы такие флоббер–черви и не можете догадаться.
– Это кто тут флоббер–червь?! – оскорбился Сириус. Питер захихикал, поглядывая на Джеймса. – Кроме Петтигрю ни одного флоббер–червя не вижу!
Питер обиженно замолчал.
– А предположить что–нибудь вы не хотите?! – разозлился Джеймс. – Будем ведь здесь до утра болтаться, а потом пусть нас увидит Филч и отдаст на растерзание миссис Норрис!!
– Ладно–ладно, – примиряюще сказал Ремус. – С кем у меня там свидание?
– А, может, – Питер бросил виноватый взгляд на Люпина, – Ремус к троллю пошёл? Или вообще в Запретный лес?
Вместо ответа Люпин только вздохнул. А Сириус фыркнул:
– Ну да, Петтигрю, он в Запретный лес вообще каждое полнолуние наведывается и черномагические обряды проводит!
Ремуса сильно тряхнуло, но он, похоже, уже так приловчился удерживаться, что этого и не заметил.
– Черномагические – это по твоей части, Блэк! – Джеймс все больше кипятился. – Неужели, все так сложно?
Тут его унесло куда–то влево, а когда через несколько секунд он вернулся, то выглядел не таким рассерженным:
– Ладно, слушайте дальше. Собираясь на это свидание, Ремус Люпин…надел доспехи!
– Джеймс, так он с сэром Кадоганом пошёл на встречу, что ли? – Сириус хохотал во всё горло.
– Нет, юный Блэк, сэр Сама–Гениальность! Промахнулись! – крик Джеймса донёсся откуда–то снизу, затем Поттер вынырнул со словами: – Я уж ничего не говорю о десятке охранных амулетов, которые прихватил с собой наш отважный герой, собираясь на свидание с....
– Мерлин! Ну, если не с сэром Кадоганом или Кровавым бароном, то точно с девицей!
– Уф! – хором выдохнули Джеймс и Ремус.
– Я думал, вы никогда не догадаетесь! – Поттер силился перекричать свист ветра в собственных ушах и смех друзей. – Теперь твоя очередь, Ремус! Хватит тебе быть персонажем.
– Да, – подхватил Питер, – мы договаривались, что ты расскажешь свой самый страшный секрет, помнишь?
– Помню, – пробормотал Ремус и, видя, что все ждут его рассказ, пожав плечами, начал: – Однажды Ремус Люпин вышел на прогулку в лес и встретил…
– Злого волка–а–а!!!!!
Вопль Джеймса услышал даже Хагрид в своей хижине у опушки Запретного леса.
В этот раз Дракучая Ива всё–таки изловчилась и сбросила докучливых гостей со своих веток. Всех, кроме одного:
– Верно, – прошептал Ремус, крепко обнимая толстую ветку. Он продержался ещё две секунды.
Иногда надо расслабитьсяКак дорожит своим хвостом
Малютка крокодил! –
Урчит и вьётся над песком,
Прилежно пенит Нил!
Как он умело шевелит
Опрятным коготком! –
Как рыбок он благодарит,
Глотая целиком!
Льюис Кэрролл
– И всё-таки, я не считаю это правильным, – нудным голосом тянул Ремус.
– А тебе считать не обязательно, – заученно повторял Сириус.
Спор шел уже третий час и заканчиваться, по всей видимости, не собирался.
– Да ладно, надо же иногда расслабиться, – широко зевнул Джеймс, а Питер поддакнул.
На том и решили.
Минерва в тот жаркий декабрьский вечер необычайно устала. До такой степени, что на пять минут задремала на отработке. И даже горячий чай, свежеприготовленный перед самым появлением юных обормотов, не бодрил. Впрочем, хулиганы и бездельники Поттер и Блэк добросовестно (что удивительно) трудились, как в том не преминула убедиться профессор, едва приоткрыв глаза. А убедившись, сделала большой глоток ароматного чая и довольно вздохнула, почти замурлыкала. Вдруг захотелось потянуться, выгнуть спинку. Да, все-таки иногда можно себе позволить…
Трудились хулиганы, как говорится, в поте лица: развешивали плакаты для завтрашнего урока трансфигурации у третьеклашек. На плакатах отчего-то преобладали изображения последствий неудачных попыток анимагии – их юные обормоты рассматривали с особым интересом и разместить старались поэффектней… «Польза от отработок, – размышляла в полусне профессор МакГонагалл, – должна быть не только воспитательной, но и образовательной!» И потому ее чрезвычайно радовал пристальный интерес обормотов к наглядным пособиям. Но хулиганы и бездельники всё-таки уж чересчур старались, и профессор даже заподозрила очередную каверзу, однако тут же отмахнулась: пакостничать в её кабинете ни один паршивец не осмеливался.
Она сделала еще один глоток и снова прикрыла глаза. Слышалось убаюкивающее шуршание перевешиваемых плакатов и перешептывания хулиганов. И вдруг громкий стук пробудил ее от дремы. Она вздрогнула, открыла глаза – и увидела, как Поттер и Блэк в испуге на нее смотрят: один из плакатов сорвался со стены. Что говорить, ее умилил их испуг. Улыбнувшись как можно ласковей, Минерва подбадривающее сказала:
– Ничего-ничего, мальчики. Вы так хорошо сегодня работаете, что я, наверное, могу отпустить вас пораньше. Только повесьте на место этот плакат. Такой прекрасный декабрьский вечер… – профессор замолчала и лукаво подмигнула ошалевшим обормотам. «Иногда так приятно смотреть на детей, даже на этих», – растроганно подумалось ей. Но усталость брала своё и, чтобы не заснуть ненароком и не оставить старательных мальчиков наедине с плакатами, Минерва отпустила их с лёгким сердцем, а сама решила пройтись на свежем воздухе перед сном. Иногда тянет погулять по крышам… Кошачья натура – что говорить!
Она выскользнула из кабинета, особенно изящно махнув хвостом, и побежала по коридору. Обычные в замке сквозняки слегка взъерошили ее шерсть, усы топорщились в предчувствии чего-то необыкновенного, воздух полнился ароматами неведомого; профессор сделала два особенно сложных пируэта в воздухе, будто бы ловя муху или птичку…
И тут из-за ближайшего поворота, напевая себе под нос весьма игривую мелодию, вывернул Альбус Дамблдор, директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс.
– Минерва! – остановился он в середине такта. – Какая приятная неожиданность! Я как раз шел сообщить вам, что ваши заслуги перед образованием…
– Ах, Альбус, что вы! Я тут как раз вспоминала, как двадцать пять лет назад мы с вами танцевали на рождественском балу. Я еще была в розовом платье с бантами и кружевами.
– Удивительно жаркий сегодня вечер, – задумчиво проговорил директор Школы Чародейства и Волшебства. – И соловьи поют… Пойдемте в сад, Минерва!
– Боже мой, Альбус, двадцать пять лет назад! Как же мы заработались, вы не находите? И, по сути, не такие уж они и обормоты… О чём это я? Да, так вот, мы…
Альбус подхватил её на руки, не дав договорить, и закружил. Это было совершенно упоительно. Мир закачался, задрожал, загремел… Глядя сияющими глазами, Альбус Дамблдор спросил голосом профессора Слагхорна:
– Минерва, вы позволите войти?
– Ну не так же сразу, Альбус… – пробормотала профессор МакГонагалл, переворачиваясь в кресле. Не дождавшись более внятного ответа, Горацио Слагхорн вошел в кабинет. На столе перед поверженной МакГонагалл стояла чашка с недопитым чаем – весьма ароматным. Профессор Слагхорн нахмурился, покачал головой и осторожно понюхал рыжеватую жидкость.
– Ну, как так, Минерва, – неодобрительно сказал он, – неужели нельзя было обратиться ко мне?
Окончательно проснувшись, профессор МакГонагалл резко выпрямилась в кресле:
– Что вы хотите этим сказать, Горацио? Я всегда сама завариваю себе чай, а этот получился очень удачным, – она слегка покраснела. – А вы по какому вопросу?..
– Дело в том, что несколько минут назад два юных обормота выскочили из вашего кабинета. И мне показалось, что с отработок с такими довольными лицами редко уходят… Вот я и решил проверить, все ли в порядке. Захожу, а вы Amouretto пьете. Все-таки даже для вашего возраста этот состав крепковат… Обратились бы ко мне, я бы порекомендовал помягче.
Онемев от ужаса, профессор МакГонагалл слушала его разглагольствования.
– Да, кстати, – глаза Слагхорна странно блеснули, – раз уж вас потянуло на романтику, Минерва… мне как раз прислали кое-что любопытное. Вы помните Рози Бэнкс, милую такую девчушку? Она теперь романы пишет – и преудачные. Как раз нужной тематики… Не хотите ли новенький?..
– Горацио! – подскочила в своем кресле профессор МакГонагалл, совсем уж отчаянно краснея и поджимая губы. – Мне нужно прогуляться.
«Дежа вю», – пробормотала она, вылетая из кабинета. Месть – это блюдо, которое подают холодным, конечно, но…
…ей навстречу, напевая себе под нос весьма игривую мелодию, вывернул директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, Альбус Дамблдор.
– Минерва, – сказал он, прервавшись на полутакте, – какой приятный сюрприз.
– Да, – выжала из себя профессор МакГонагалл, – чрезвычайно.
– В такие холодные вечера, как этот, Минерва, – продолжал Дамблдор, – особенно приятно вспомнить, как мы двадцать пять лет назад…
Он не успел закончить: Минерва МакГонагалл удивительно высоко и даже как-то по-кошачьи подпрыгнув, со всего размаха влепила ему пощечину – и не сказав ни слова, скрылась за поворотом: месть не могла ждать.
- …мы танцевали на рождественском балу, – задумчиво договорил Альбус Дамблдор.
Пойдем к Альбусу!– Ну, я тебе говорю!..
– Нет, это ерунда! У взрослых так никогда не бывает!
– Бывает! У него – точно!
– Ну, нет! Он точно такими глупостями не интересуется! Вот ты, Джеймс, на его месте интересовался бы?
– Да!! Это же так здорово!
– Это ты так говоришь, потому что маленький…
– Рем, а ты как будто большой! – взъерошенный очкастый мальчик стукнул рукой по столу так, что тарелка с дребезжанием подпрыгнула. Смахнув с лица капли супа, он продолжил: – Я тебе говорю!..
Его собеседник – тощий и очень серьезный – отрицательно качнул головой:
– Нет, Джеймс, у директора не может быть…
Они сидели друг напротив друга за гриффиндорским столом в Большом зале. Было утро, и многие места пустовали: кто-то до сих пор спал, кто-то лихорадочно доучивал и дописывал, не завершенное накануне, но те, кто все же пришел на завтрак, с любопытством следили за развитием спора двух первоклашек. Только один мальчик – тоже первоклашка, черноволосый и хмурый – смотрел куда-то в сторону и прямо-таки излучал безразличие.
– Не может быть! Я видел…
– Ты плохо смотрел! Рем, спорим…
– Не буду я спорить о таких глупостях! – насупился Ремус. – Да… и не на что мне спорить!
– Всегда, – фыркнул Джеймс, задирая нос, – всегда есть на что спорить!
– И что ты предлагаешь? – спросил Ремус, тщательно скрывая проснувшийся в нем азарт.
– Я… – Джеймс дернул себя за ухо и задумался, – я придумаю. Но ты согласен поспорить? И узнать наверняка, что я прав?
– Ну… да! Я хочу, чтоб ты убедился, что директора такие глупости не волнуют!
– Отлично! – не мудрено, что их всех слушали: очень трудно не слушать спор, когда спорщики орут на весь зал. – Ставлю… – он задумался, но, поправив очки, встрепенулся, – мои очки! Против того, чтобы… – Джеймс повертел головой, остановил взгляд на очень равнодушном к спору мальчике и даже прищёлкнул пальцами от радости: – О! Ты с этим Блэком… – здесь безразличный мальчик аж подпрыгнул и забыл делать вид, – вы будете неделю вместе сидеть на зельях!
– Эй! – запротестовал Ремус, но тут же замолчал: «этот Блэк» вновь принял безразличный вид и вышел из зала с гордо задранным в потолок носом.
Они проводили его подозрительными взглядами, а потом посмотрели друг на друга.
– Ну? – Джеймс взмахнул вилкой. – Идём сегодня к Альбусу, Рем?
– Как ты мне надоел! – фыркнул тот, а потом воинственно прибавил: – Смотри, будешь без очков ходить – я тебе руку не подам и что написано на доске не скажу.
– Это тебе с тем зазнайкой сидеть придётся, потому что у директора даже…
Было темно и таинственно, когда двое крались по лестницам. Мантия укутывала их до самых пяток и, учитывая размеры заговорщиков, даже слегка подметала пол.
Директор, не оглядываясь, размеренно шагал к своему кабинету. Нетерпение переполняло юных искателей истины – и им было невероятно трудно не перегнать Альбуса Дамблдора, который, казалось, специально еле плёлся. Проклятый коридор, к тому же, заканчиваться не собирался. У Джеймса урчало в животе, а Ремус клевал носом и норовил споткнуться: они намеренно пропустили ужин, выслеживая под мантией директора.
И тут, к довершению несчастий и неудобств, из-за поворота вывернула миссис Норрис. Омерзительное животное повело носом и, громко сопя и издавая какие-то рычащие звуки, присело на все четыре лапы и изготовилось к прыжку.
– Профессор Дамблдор, – хуже кошки может быть только её хозяин – и Филч не заставил себя ждать. Он вывернул из-за того же поворота и теперь с подозрением озирался, – здесь…
– Ну, что вы, Аргус, – беззаботно возразил директор, не дав Филчу договорить, а тот удивлённо воззрился на Дамблдора, даже оторвав взгляд от своей бестии, которая уже подошла к самой ноге невидимого Джеймса и злобно рычала, стараясь поймать когтями полу мантии, – я уверен, что вы ошибаетесь.
– Но миссис Норрис, – растерянно пробормотал Филч, а животное, услышав своё имя, дёрнуло большими ушами и перестало рычать, – она никогда не…
– Думаю, вам стоит отдохнуть, Аргус, – вздохнул профессор, – кстати, как новая мазь от радикулита? Помогает?
– О да, профессор Дамблдор, – оживился Филч. Он быстро подошёл к бестии и взял её на руки, бестия зарычала и попробовала вырваться, – я так вам благодарен за подарок!
– Не стоит, не стоит, Аргус, – отмахнулся директор с лучезарной улыбкой и погладил шипящую тварь, – я всегда рад помочь другу по несчастью.
– Ну, тогда мы пойдём, профессор? – спросил счастливый Филч и прижал к груди своё чудовище.
– Конечно, Аргус. Был рад встрече! – сердечно ответил директор и продолжил своё неторопливое путешествие.
Через несколько, как показалось мальчикам, часов случилась странная штука: прямо из воздуха точнёхонько над головой директора возникло ведро, а из него вылилась, опять-таки прямо на голову директора, вода.
– Ой! – громко и испуганно сказало ведро и с грохотом упало к ногам мокрого Дамблдора.
– Ничего-ничего, мистер Пивз, – чихнул директор, – вы же знаете, я не держу зла на вас. Можете продолжать в том же духе. Помню, как я когда-то, совсем, м-мм… – Дамблдор провёл палочкой, которой только что сушил бороду примерно на уровне пояса, то есть точно над головами затаивших дыхание невидимок, – юным, лет эдак одиннадцать мне было, да…
Директор замолчал, судя по улыбке, вспоминая о чём-то приятном, а слегка оглушенный ведром и потому притихший Пивз и мальчики ждали продолжения.
– Да, так вот, – очнулся Дамблдор, – когда я был таким маленьким, мне ужасно хотелось узнать, почему Толстушка, ну, вы знаете, Пивз, этот портрет, что охраняет вход в гостиную Гриффиндора… – Пивз усердно закивал всем телом, а директор продолжил, – да, я всё хотел спросить у кого-нибудь, это её так художник нарисовал, или она и правда такой толстой была…
– И? – не выдержал очередной паузы Пивз и подпрыгнул до потолка.
– И ничего, представьте себе. Я ведь так и не решился спросить. До сих пор жалею!
Дамблдор досушил мантию, дружески кивнул ошарашенному полтергейсту и зашагал дальше. Несколько обескураженные искатели истины поплелись за ним.
Возле двери кабинета Дамблдор остановился. Не то чтобы резко, но засыпающие на ходу мальчики едва не налетели на него.
– Леденцовый домик, – торжественно произнёс директор, и Ремусу показалось, что он посмотрел на них, что было, конечно, совершенно невозможно, ведь мантия скрывала их до пяток и даже путалась в ногах.
Невидимые заговорщики скользнули вслед за директором в открывшуюся дверь. Джеймс на мгновение потерял равновесие и схватился за плечо Ремуса, а тот и сам плохо стоял на ногах: лестница вращалась, плавно, по спирали поднимаясь куда-то вверх, но (к облегчению мальчиков) всё закончилось довольно скоро – у них даже не успела развиться морская болезнь. Заговорщики оказались в просторном, увешанном картинами, заставленном всевозможными интересными штуками кабинете директора. Звук шагов скрадывал ковёр, поэтому невидимки, не боясь быть услышанными, бросились прямиком к столу. Сон вмиг слетел с них.
Дамблдор в этот момент отвернулся, чтоб погладить большую рыже-красно-жёлтую птицу на жёрдочке. Птица косилась в сторону стола, куда уже добежали мальчики, но молчала.
– Любопытство, Фоукс, – ни с того ни с сего сказал Дамблдор, – не такая уж и плохая вещь. Особенно, если дело касается леденцов.
С этими загадочными словами директор обернулся к столу. В запале заговорщики не заметили, что мантия давно сползла с них, и Дамблдор теперь созерцал занимательную картину: Джеймс, опустившись на колени, азартно грыз стол, а Ремус сосредоточенно тёр полировку, а потом осторожно облизывал пальцы.
– Ну? – едва спорщики выкатились из кабинета, Сириус вскочил с пола, где уже заснул, дожидаясь их.
– И ведь правда леденцовый! – потрясённо выдохнул Ремус. И с уважением посмотрел на Джеймса.
– Вначале был обычный, – пробурчал тот: даже апельсиновые леденцы не прогнали привкус лака.
– А кто проспорил тогда? – нетерпеливо спросил Сириус. Он страшно завидовал отважному поступку этих двоих.
Герои переглянулись.
– Я вообще не против, – махнул рукой Ремус, – сидеть с тобой на зельях. Тем более что стол-то был леденцовый. А очки у этого забирать…
– Апельсиновый, – задумчиво протянул Джеймс.
– Да ну? Прямо и апельсиновый, – прищурился Сириус, – а как же вы…
– На зуб, конечно, ты что, совсем дурак? – фыркнул Джеймс. – Как же можно ещё распознать вкус?
И они втроём побрели по коридору, рассуждая о том, что ножки любимого кресла профессора Слагхорна, наверняка…
– А почему бы не проверить?
– Завтра!
– Вы что, совсем свихнулись?!
По-ехали!Не такими уж жизнерадостными были их лица. Хмурый, черноволосый и бледный мальчик посередине смотрел прямо перед собой, не обращая внимания на остальных. Время было уже довольно позднее, поэтому, вероятно, и зевал пухлый мальчик, развалившийся на диване слева. Зевал, испуганно поглядывая на черноволосого. А тот даже не смотрел на него, но вид – на взгляд пухлого – у хмурого мальчика был самый устрашающий. Другой сосед черноволосого – опрятный, явно чистюля, задумчиво поигрывал палочкой, будто всё, что происходило в этой комнате, его совершенно не касалось.
– …и так мы его перевоспитаем! – ликующе закончил взъерошенный мальчик и принялся протирать запотевшие стёкла очков.
Если он ожидал бурных оваций, то горько разочаровался. Его слушатели по-прежнему сидели молча. «Ошеломлены», – понимающе кивнул Джеймс:
– Теперь вы можете высказать своё мнение, господа. По-моему, план гениален.
– План? – испуганно подскочил пухленький, мгновенно перестав зевать: бледный мальчик посередине наколдовал под ним большой кусок льда, а затем резко встал со своего места.
– Вот бред! – заявил он, хмурясь еще больше. Пухленький и взъерошенный испуганно посмотрели на него. Опрятный замер, затем быстро и тихо сказал, обращаясь к черноволосому:
– Нет, это план. И цели у него хорошие.
– Я не собираюсь тратить время на эту ерунду! – крикнул черноволосый, скрестив руки на груди, и с отвращением посмотрел на пухленького: – Тебя как зовут?
– Питер Петтигрю, – пискнул тот.
– Никогда больше не смей рядом сидеть, Питер Петтигрю! От тебя пахнет старым сыром!
– Сириус! – вдруг заорал взъерошенный. – Ты прав! Трижды прав!
Радостный вопль подействовал на всех: черноволосый ошарашено замер, отступил на полшага и неожиданно присел на диван; пухленький начал икать, а чистюля уронил палочку, правда, тут же подобрал её и сдул пылинки.
– А? – только и нашёлся, что сказать, черноволосый.
– Я говорю, ты прав! – снова завопил взъерошенный псих.
– Ты не говоришь, – резонно заметил чистюля, – ты орёшь. А уже глубокая ночь.
Пухленький зевнул, чистюля чуточку сгорбился и прикрыл глаза, только на взъерошенного и черноволосого, казалось, не действовала усталость. Черноволосый во все глаза смотрел на взъерошенного, и на лице его застыло изумление.
– Да! – забегал по комнате псих-очкарик. – Как же ты прав! Надо в первую очередь заставить его, – он замер и торжественно произнёс, подняв указательный палец, – вымыться!
– Меня? – с невыразимым ужасом прошептал пухленький. – Но я моюсь!
– И главное, – не обращая внимания на панику пухленького, продолжил Джеймс, – заставить его… или лучше убедить? …. Нет, заставить – вымыть голову! Питер!
– Ч-что? – икнул тот и на всякий случай отсел подальше от черноволосого.
– Питер, – лохматый маньяк в одно мгновение оказался совсем близко – он присел рядом и проникновенно спросил, – скажи, ты носишь за пазухой кусочки сыра?
– Ч-ч-что? – слабо возразил Питер и заикал сильнее. Где-то за их спинами истерически засмеялся Сириус.
– Джеймс, ради святой Софии, – даже серьёзный опрятный мальчик улыбнулся, – оставь Питера в покое.
– Ну, это же важно, Ремус! – обиженно и запальчиво одновременно ответил Джеймс, повернувшись к чистюле. И вдруг кинулся к нему: – А ты! Ты согласен мне помочь?!
– Только не тряси меня, – продолжая улыбаться выдавил из себя Ремус (очень уж сильно его трясли), – я п-п-помогу-у!
Питер, осознав, что опасности он избежал (означенная опасность снова бегала из угла в угол, не обращая на Питера внимания), перестал икать и даже придремал. Сириус всё ещё нервно похихикивал, Ремус приводил в порядок мантию, разглаживая складки.
– Отлично! А когда Снейп помоет голову и перестанет так мерзко выглядеть, мы его окружим! И подружимся с ним!
– Правда?! – Сириус вдруг стал даже подвывать от смеха и скорчился на кровати, – как же… как же…
– Ты впечатлён! – восхитился Джеймс и подошёл к черноволосому: – Сириус, я всегда знал, что мы будем друзьями!
– Ааах! – держался за живот Сириус. – Д-д-даа!
– Питер! – воскликнул Джеймс, поворачиваясь к испуганному спросонья Питеру: – А ты? Ты с нами?
– Куда? – пробормотал Питер, а потом кивнул, снова засыпая: – Ага… с вами… п-пойду.
– Как же хорошо, друзья мои! – Джеймс раскинул руки, глубоко вздохнул и зевнул: – Но я так хочу спать!
– Давно пора, – тихо сказал Ремус, с улыбкой глядя на лохматого психа, и встал с кровати.
Питер уже давно спал, а Сириус отдыхал от смеховой истерики, сидя на полу и недоверчиво поглядывая на счастливого очкастого и взъерошенного идиота, которого зовут Джеймс.
Свобода интерпретацииОднажды утром...
- Да что вы говорите! - глаза Лили Поттер расширились от удивления.
- Да, моя дорогая, они были не разлей вода в юности. Такие мальчики... Как жаль!
...ну, а та...
"...и ты не поверишь. Оказывается, Дамблдор был дружен с Геллертом Гринделвальдом. У неё, наверное, вовсе рассудок помутился. С любовью, Лили".
...тот, конечно...
"Мохнолап! Это сенсация! Вот помнишь, мы как-то ещё на первом курсе хотели узнать подробности о дуэли Дамблдора и Гринделвальда? Так вот, не знаю, как насчёт дуэли, но они были друзьями! Не разлей вода! В детстве в одной песочнице играли! Вот так. Ну, что скажешь? Дамблдор под стол пешком ходил, а уже был чокнутым малым! До встречи, Мохнолап! Сохатый".
...а дальше пошло...
Представь себе, Хвост! Ты в своей норе наверняка всё самое интересное пропускаешь! Лось черкнул мне одну новость. Любому пню в Запретном лесу известно, что Дамблдор слегка двинутый. Так вот тебе ещё один штрих: они с Гринделвальдом, ну, даже ты должен знать, кто это, в общем, старина Альбус с Гринделвальдом как братья в детстве были. Так что непонятно, кто из них кого плохому научил!
Всего тебе! Мохнолап.
...побежало...
- ...очень интересную вещь! Северус, ты слушаешь меня?! Думаю, наш повелитель будет рад услышать эту новость! Северус, Северус, ты слушаешь меня?!
- Ну?
- А может, я тебе ее и вовсе не скажу! Сразу лучше сообщу Лорду. А то ты потом вперед меня ему скажешь - и опять в любимчики запишешься!
- Да пожалуйста. Говори кому хочешь.
- И скажу! Вот прямо сейчас пойду и скажу, а ты ничего не узнаешь!
- Иди и говори, только оставь меня в покое.
- Ты же первый потом пожалеешь! Такая новость! Мне кое-кто из друзей написал, а он-то из первых рук узнал!
- Еще одно слово и получишь Круциатус. Тебе это надо, Хвост?
- Северус!.. Я тогда... тогда лучше Люциусу расскажу! А он – Лорду, ты тогда... Нет, Северус, опусти палочку!
...покатилось....
Люциус, думаю, тебе это будет небезынтересно. Идиот Петтигрю мне наплёл какую-то чушь о том, что Дамблдор и Гринделвальд – братья. Хорошо, хоть не близнецы. Думаю, ерунда, но проверь.
Северус.
...понеслось...
Дорогая Цисси!
Совсем нет возможности выбраться домой! Служба Лорду отнимает много времени и сил, ты понимаешь. Не сплю уже третью ночь, а тут еще от Снейпа странное письмо пришло. Он меня, видите ли, просит проверить, не братья ли близнецы Дамблдор и Гринделвальд. Я, признаться, не сразу вспомнил, кто такой этот Гринделвальд.
Поцелуй от меня наследника.
Обнимаю, твой муж.
...и в личных письмах...
Милая Белла!
Иногда я завидую тебе, ведь ты и твой муж заняты одним делом, и Родольфус всегда рядом с тобой. Люциус вот уже несколько дней отсутствует, выполняя какое-то поручение Лорда. Правда, он шлет мне очень милые письма. В последнем, например, написал, что будто бы у Альбуса Дамблдора был брат-близнец. Звали его Гринделвальд или что-то в этом роде, и он был темным лордом, правда, за границей, не здесь. Наверное, их в детстве разлучили, вот один и пошел по дурной дорожке. Это очень трогательно, не так ли?
Передавай привет Родольфусу и Рабастану. Поцелуй от меня Люциуса, если увидишь.
Твоя Цисси.
P.S. У Драко прелестные светлые кудряшки. Надеюсь, они не потемнеют. Он так похож на Люциуса!
...и в служебных романах...
- О мой Лорд!
- Да, Беллатрикс?
- У меня есть для вас любопытная новость. Факт, который вы сможете использовать в своей борьбе против Дамблдора.
- Слушаю.
- Мне написала сестра, а она узнала от Люциуса, который получил сведения из первых рук... как он умудряется это делать, целыми днями...
- Дальше. С Малфоем сам разберусь.
- О, простите, мой Лорд! Так вот, она говорит, что Гринделвальд, вы знаете...
- Знаю. Что с ним?
- Что он будто бы приходится Дамблдору братом-близнецом. В дестве они были неразлучны, но потом кто-то похитил Гринделвальда. Видимо, они забыли друг о друге. А еще вероятнее, что Дамблдор скрывает правду. Никто ведь ничего не знает о его семье.
...и среди сильных мира сего...
Руквуд, у меня для тебя важное поручение. Узнай в секретных архивах Министерства, куда у тебя, разумеется, есть доступ, истинность следующей информации. Был ли у Дамблдора брат-близнец, позже ставший известным под именем Гринделвальда. В короткое время жду проверенной информации. Завтра.
...и не по одной дороге...
Лунатик! Под стол упадёшь! Лили от Батильды Бэгшот узнала: старикан наш Директор, оказывается, был в детстве большим приятелем Гринделвальда! Вот тебе и дуэль! Ну, даже слёзы от такой трогательной истории наворачиваются!
С наилучшими! Сохатый
P.S. Вы там с Мохнолапом грызню закончили?
...ну, вы же понимаете...
- Э... Элфиас...
- Ремус! Да, мой дорогой, слушаю вас!
- Тут... в общем-то... вы же знаете профессора Дамблдора достаточно давно?
- Да, мы со школы дружим, Ремус, Альбус так доброжелателен, вы знаете.
- Да-да, Элфиас... Ну, вот я как раз хотел спросить... Простите за такой нескромный вопрос...
- Спрашивайте-спрашивайте, Ремус, я знаю вас как крайне деликатного человека, вы просто не способны на нескромные вопросы!
- Ну... всё-таки этот вопрос не очень... Хорошо, Элфиас, случайно вы не слышали о близкой дружбе Профессора и Гринделвальда... в детстве, может быть...
- Что, простите?
...сплетня – это так витиевато...
Дорогой Хагрид!
Прости за неровный почерк, однако мое крайнее волнение, полагаю, способно извинить это. Ты, как человек, сейчас находящийся ближе всех к Альбусу... мне известно твое к нему уважительное отношение... я бы потому хотел бы тебя попросить... попросить не слушать возникшую по не знаю уж чьей злой воле странную сплетню о том, что Альбус был некогда дружен с, к счастью, не очень широко известным в Британии темным лордом Гринделвальдом. Сплетники, Хагрид, и не такое способны придумать! Но это... это просто возмутительно! Сказали бы еще, что они с этим Гринделвальдом братьями были!
Дорогой Хагрид, постарайся, чтоб эта ужасная глупая сплетня не дошла до Альбуса.
С уважением,
Э.Д.
...и даже изящно...
- ...и тут он мне, понимаешь, говорит: ни за что тебе, Рубеус, с акромантулой не справиться! Да и зачем она тебе, тем более самка! А я ему, значит, отвечаю: а у меня уже есть акромантула. Это ему жена. Ну он и поверил! Я Фрэнку уже рассказывал... кстати, когда он придет? Собрание ж вроде. А никого нет.
- Да, они задерживаются.
- Ты, Элис, не беспокойся. Твоего мужа не так-то просто... того. Давай я лучше тебе расскажу, что мне вчера Додж написал. Его сегодня, кажись, не будет – с сердцем поплохело. Так вот, рассказал он мне, что будто бы у Дамблдора есть еще один брат. Не наш Эйб, а другой. Грингу... Гриндо... как-то длинно, в общем зовут. И что этот брат, вроде как, стал темным лордом. Так что я думаю, что у старины Элфиаса не только с сердцем, но и с головой... того. О, вот и Фрэнк...
- Фрэнк, как у тебя?.. Все в порядке?.. А мне тут Хагрид про Доджа странную вещь рассказал...
...и остроумно...
- Грозный Глаз, хватит ворчать по поводу и без повода! Ты лучше послушай байку – со смеху умрёшь!
- Все там будем, Лонгботтом. Ты первый, потому что башка у тебя что тот дырявый котёл – в неё льёшь, а из неё выливается!
- Ну, зануда старый, ты когда-нибудь слышал от старины Дамблдора о братике под именем Гринделвальд? Не допру, как у них в таком случае фамилии разные, а Хагрид ничего не объяснил. Какой-то он был озадаченный…
- Лонгботтом, тебя в детстве пороли мало, я так вижу... Делом займись, мать твоя акромантула!
...и в чём-то правда...
Проверить следующую информацию: А. Дамблдор и Г. Гринделвальд – братья или нет. Может быть, близнецы, разлучённые в детстве. Если так, то кем и при каких обстоятельствах. В кратчайшие сроки дать мне ответ. Завтра. Муди.
...и документально точно...
Мой Лорд!
Как Вы и приказывали, я в самые кратчайшие сроки выяснил интересующий Вас вопрос и получил следующие результаты. В секретном архиве ничего не обнаружено по данному вопросу, однако я получил письмо от Аластора Муди, известного, в частности, своей дружбой с интересующей Вас персоной, и письмо это подтверждает истинность слухов.
Верный Вам, А. Руквуд
...а как приятно...
- Цисси, милая, Лорд определённо ко мне благоволит! Он поручил мне заняться распространением информации чрезвычайной важности.
- Какой же, дорогой?
- Пока я не имею права разглашать, могу сказать только, что Лорд позволил мне определённую вольность в трактовке информации. А это, согласись, показатель чрезвычайного доверия.
...и возмутительно-пикантно...
В сегодняшнем "Пророке" было опубликовано возмутительное интервью, данное мистером Малфоем, и я, как близкий друг того, о ком было интервью, являющееся только и исключительно клеветой, порочащей имя того, кто все свои силы отдаёт на борьбу с Тем-Кого-Нельзя-Называть, я, Элфиас Додж, почитаю своим священным долгом опровергнуть ложь, которую, несомненно по неведению, мистер Малфой принял за чистую монету...
...так, что щекочет нервы...
Стол в кабинете Директора Хогвартса был завален бумагами, в этом, в общем-то, не было ничего необычного, впрочем, как и в газетах поверх этих бумаг. Все знают, что директора – очень занятые и крайне известные люди. Альбус Дамблдор не был исключением, в чём наглядно и очередной раз убеждался уже второй день. Сначала он имел удовольствие прочитать крайне любопытное интервью Люциуса Малфоя, посвящённое семье Директора Хогвартса. Затем он прочёл не менее любопытное, но гораздо более эмоциональное опровержение в исполнении Элфиаса Доджа. Примерно между этими событиями у Профессора состоялась как всегда приятная беседа с Аластором Муди, известным как Грозный Глаз. А вот теперь на Директора буквально посыпались письма от многочисленных читателей "Ежедневного Пророка". Последний раз Альбус Дамблдор был так популярен среди подписчиков «Пророка» тридцать пять, дай Мерлин памяти, лет назад. Совы выстраивались в очередь перед окном директорского кабинета, и скоро у него не осталось мелочи (не всем совам платили при отправке), так что пришлось раздавать сикли, потому что ни одно письмо не должно было остаться без внимания. Популярность есть популярность. Однако одна сова ворвалась в окно в обход, вернее – облет, очереди и швырнула свою ношу так, что та попала прямо по носу Дамблдора. Письмо в красном конверте шлепнулось на стол и зашипело, потом подпрыгнуло, Директор его ловко поймал и одним решительным движением раскрыл. Вопилка себя оправдала. Она вопила. И Директор сразу узнал голос, хоть он и был изменён гневом почти до неузнаваемости, но особые нотки и опять-таки особенная манера выражаться... В общем, Альбус Дамблдор узнал голос старого приятеля и бывшего тёмного лорда Геллерта Гринделвальда. На смеси немецкого и английского Геллерт выражал страстное и неколебимое желание немедленно придушить своего дражайшего друга Альбуса и интересовался, почему его друг Альбус вдруг впал в маразм и зачем он в этом своём глубоком маразме рассказывает сказки о белых бычках, которые... Директор, давно не имевший радости слышать голос бывшего тёмного лорда Гринделвальда, в начале речи вопилки немного побледнел, что вполне понятно, потом, от радости, вероятнее всего, щёки его заалели, он тут же, не дослушав письмо, вновь сел за свой стол, положил сверху бумаг и газет чистый пергамент, схватил перо, чернильницу и принялся быстро писать под хрипловатые крики, доносящиеся сверху. "Нет, Геллерт, я бы не хотел, чтобы ты принимал так близко к сердцу выдумки подобного рода. Оставь прессе ее право на свободу пересказа, не всегда точного, фактов… Поверь, политическая ситуация в стране такова, что... Ну конечно, называть нас братьями-близнецами, которых в детстве перепутали, было слишком. Это ты прав..."
...и совершенно непредсказуемо...
Лили Поттер смеялась, стоя у окна кухни. Она смеялась так, что на глазах выступили слёзы. Для полного торжества смеха не хватало только Джеймса, который ушёл на прогулку с Гарри. Ну ничего, он скоро вернётся, и она ему тут же покажет газету с этим уморительно бредовым интервью Люциуса Малфоя, где Альбус Дамблдор оказывается на самом деле Геллертом Гринделвальдом, а тот тёмный лорд Гринделвальд на самом деле оказывается Дамблдором, просто их в детстве перепутали. Вот наплетут же! Бедный Директор! Да по сравнению с Малфоем старуха Бэгшот – просто образец здравомыслия! И Лили вновь залилась смехом.
...соединяет разделённые сердца!
Страсти, дуэли и Сопливус в сторонке— Только, знаете, — Ремус сосредоточенно почесал переносицу, а сидевший рядом Питер зевнул и принял постный вид, — давайте на этот раз обойдёмся без Снейпа. Хвост, не передразнивай.
— Ну, это какой фант вытянешь, Лунатик, — кровожадно улыбнулся Сириус, а Джеймс великодушно кивнул:
— Да ла-адно! Думаю, это вполне возможно. Чур, в фантах Сопливуса не упоминать.
— Ну, — Сириус небрежно махнул рукой, едва не задев нос Питера, — пожалуй, ты прав. В последний день перед отъездом мы вправе отдохнуть от праведных трудов по перевоспитанию Снейпа.
Ремус вздохнул и бросил стопку пергамента на стол:
— Разбирайте.
Каждый взял себе по кусочку. Через несколько минут фанты были придуманы, написаны и сложены в плащ-невидимку. Первым как автор идеи тянул Джеймс. Он, недолго думая, запустил руку в пустоту и извлёк большую жёлтую бабочку, она медленно подняла крылья, рассыпая пыльцу, и превратилась в пергамент. Вторым, по молчаливой договорённости, к плащу подошёл Питер и через мгновение, взвизгнув, выдернул руку: на его большом пальце висел рак. Тут же клешня истаяла, а непонятно откуда повеявший ветерок подхватил лист, и Питер едва успел его поймать. Громко хмыкнув, Сириус лениво поднялся из кресла и протянул руку к невидимым складкам. Все с любопытством следили за тем, как он осторожно вытянул из плаща колибри. Та затрепетала и рассыпалась синими искрами. На раскрытой ладони Сириуса теперь лежал фант. Ремус с опаской заглянул в плащ. Не очень-то приятно тянуть жребий последним. К тому же… Он ойкнул: по руке побежала синяя в оранжевую крапинку ящерица. У самого плеча она замерла, заглянула блестящими глазками в лицо Ремусу и с громким хлопком исчезла, а он снял с плеча последний фант. И тут Питер, который как раз успел прочитать своё задание, придавлено пискнул и обернулся к Джеймсу. Не успел тот и слова сказать, как Питер выхватил у него из рук пергамент, а взамен отдал свой. Однако возмущаться Джеймс не стал: одного взгляда в новый фант ему оказалось достаточно, чтобы примириться с подменой.
Зато возмутиться попытался Сириус, которому собственное задание, выведенное кривоватым и мелким почерком Петтигрю, показалось слишком уж простым и даже скучным. А сам Питер почему-то не радовался столь скоро и умело произведённой замене заданий. Горестно склонившись над своим кусочком пергамента, он прошептал себе под нос, так что никто и не услышал:
— «Огриффиндорить слизеринцев». И что это значит?
В свою очередь Ремус, уже успевший убрать свой фант, о чём-то напряжённо думал и снова тёр переносицу. В почерке того, кто написал его задание, явно угадывалась рука Джеймса, отчего Ремусу, собственно, легче не становилось. А что, прикажете радоваться, если закон игры требует от вас всего за сутки «подшутить над профессором Биннсом»?! Никому ж из этих идиотов дела нет, что профессор — призрак…
— В общем, — прервал Джеймс Сириуса, — встречаемся ровно в полночь в нашей гостиной и делимся. Давайте условимся: каждый принесёт с собой трофей, который бы доказывал правдивость рассказа.
— Да он и живым, по-моему, шуток не понимал, — бормотал Ремус, наугад сворачивая в одном из коридоров и продолжая лихорадочно размышлять над заданием. Мысли, однако, крутились на одном месте, как расшалившиеся щенки в погоне за собственными хвостами, а идей вовсе не возникало.
За очередным поворотом коридора вдруг оказался Джеймс. Он шёл, не глядя под ноги или по сторонам, прямо как сам Ремус, поэтому они и столкнулись.
— А, — хмыкнул Джеймс, потирая ушибленный лоб, — это ты! А я как раз твоё задание иду выполнять! Как прошено, в…
— Погоди! — подпрыгнул Ремус, обрывая друга. Тот даже опешил: — Я всё понял! Ну, конечно же! Надо сейчас же…
Не договорив, Ремус умчался, оставив друга в полном недоумении. Впрочем, недоумение длилось недолго: Джеймс вытащил из кармана мантии исчерканный и заляпанный чернилами пергамент и принялся внимательно (по пути в Большой Зал) изучать его, что-то бормоча себе под нос.
Сириуса, как уже упоминалось, его фант не обрадовал, а верней сказать, задание показалось ему простоватым — всего-то: подойти и задать вопрос, да еще и тому, кто никакого вреда причинить не может, поорет разве что… или на вопрос не ответит. И все-таки — неужели болван Петтигрю не мог придумать ничего поинтересней?
«У него остроумия как у… у… у доспехов сэра Кадогана! — раздраженно думал Сириус. — А мне теперь…»
С такими мыслями он спускался из гриффиндорской башни в Большой зал — на обед. Как оказалось — не только на обед, но и на представление, но пока Сириус этого не знал.
Большой зал странным образом покраснел. И пожелтел. А ещё там было необычно, даже для обеденного времени шумно. Основной шум производила группа учеников, похожая на здоровых пчёл, только пчёлы обычно чёрно-жёлтые, а эти были красно-жёлтыми. Сириус прищурился и пригляделся. Красный от злости Малсибер стягивал с себя раскрашенную в гриффиндорские цвета мантию, ещё парочка слизеринцев высматривала кого-то и громко ругалась, не стесняясь присутствия учителей, ещё трое громко смеялись, глядя друг на друга и тыкая пальцами — у Сириуса даже создалось впечатление, что они тупые и просто не понимают, что и сами одеты в красно-жёлтое, а не только те, над кем они ржут. Здоровый старшекурсник со значком старосты орал, что видел виновника и сейчас ему задаст. Сириус глянул на преподавательский стол. Да Хвост просто обнаглел! Бархатная мантия Слагхорна тоже пошла полосками. Впрочем, тот только усмехался и, кажется, удерживал профессора МакГонагалл от немедленной расправы над виновниками. И — ах да! — Сириус не удержался и снова обвёл взглядом Большой зал. На самом краю длинной скамьи сидел мрачный и такой же полосатый Сопливус. Хвост, похоже, предусмотрительно смылся. Это у него всегда хорошо получалось.
Питер бежал, даже не спотыкаясь, потому как не время сейчас было спотыкаться — за ним наверняка гналась разъяренная толпа слизеринцев в полосочку. Взлетев на очередную лестницу и исчезнув за очередным поворотом, он сбавил скорость до шага, начал внимательнее смотреть по сторонам и привычно прислушиваться, а потому вовремя остановился, когда услышал голос Лунатика. Тот в самых вежливых выражениях приглашал Пивза… на свидание… Питер прислушался получше… Нет-нет, слава Мерлину! Это Лунатик внушал Пивзу, что тот должен от имени профессора Биннса пригласить на свидание Серую Даму!
— Хо-хо! — вполне точно выразил Пивз мысли Питера. — Когда назначено?
— Ну, — явно растерялся Лунатик, — сейчас… нет, через полчаса. И пусть придет… сюда.
— Вот прям сюда и прям через полчаса? — ехидничал Пивз.
— Сюда и через полчаса, — настаивал Ремус. Он явно не продумал такие простые и важные детали. Ну, да его можно понять: по сведеньям Питера, Ремус на свидания не ходил… с девчонками не целовался… и вообще… Но тут Питер вынужденно прервал размышления о личной скучной жизни Лунатика, потому что тот, пробормотав: «А теперь к Биннсу», ушел вниз по коридору.
…и что же там задумал Бродяга? Джеймс не считал любопытство пороком, да и как можно, если сама судьба потворствовала его любопытству, подарив прекрасную мантию-невидимку. То есть, конечно, мантия перешла по наследству, но в этом не могло не быть перста судьбы! Итак, чем там занят Бродяга?
Сириус, очевидно, и не подозревал, что за ним следят. Он бесцельно слонялся по подземельям, периодически принимаясь высматривать кого-то. Видимо, решил Джеймс, фант ему достался самый скучный. Например, проболтаться в подземельях до заката. Это было бы вполне в духе Питера. И тут…
— Ваше… высоко… кровейшество! — крикнул Сириус и помчался вперёд по коридору прямиком за промелькнувшим там… Кровавым бароном! Джеймс, стараясь не шуметь, побежал за ним следом. — Ваше высоко…
— У меня нет времени на гриффиндорцев, молодой человек, — высокомерно бросил барон, поблескивая пятнами серебристой крови.
— У меня к вам вопрос. Личный. Вы же не побоитесь ответить?
— Чего это мне бояться? Задавайте. — Барон скрестил на груди руки и вздёрнул подбородок.
— Вот эта кровь на вашей одежде, — выпалил Сириус, обалдевая (как показалось Джеймсу) от собственной наглости, — она чья?
— Чья? Чья! — От сдержанного высокомерия барона и следа не осталось. — Ты смеешь об этом спрашивать, щенок!
«Не такой уж и щенок», — хмыкнул Джеймс.
— Ну я не щенок!! — завопил Сириус, полный праведного и оправданного гнева. Но на барона этот гнев впечатления не произвёл:
— Я тебе сейчас!..
— Вы на вопрос не ответили, — не отступил под угрозами Сириус. — Боитесь?
Будь Кровавый барон живым, он, наверное, покраснел бы, а так его лицо приняло более ясный серебряный оттенок.
— Ничего я не боюсь!! Но это, как ты, гнусный щенок, сам сказал, личное! И тебе за такие вопросы я…
Но договорить свою угрозу он не успел: в беседу вмешался портрет щеголеватого кавалера в широченной шляпе.
— Эй, барон ты или кто, кровавый или нет, но твою даму у тебя вот-вот отобьёт замухрышка-профессор. — манерно растягивая слова, сообщил он. — Или она вовсе не была твоей?
— ЧТО-О-О-О???
Щёголь, ухмыльнувшись, подкрутил усы и загадочно промолчал.
— Кто?! Где?! Отвечай или я!..
— Ты можешь проследовать за мной, — последовал ленивый ответ.
— И ещё как последую!!!
И Джеймс только успел увернуться от Сириуса, бросившегося в погоню за Кровавым бароном и щёголем с портрета.
Какая неожиданно бурная жизнь у этих призраков! Он и представить не мог, что у Кровавого барона есть какие-то чувства, кроме ненависти к Пивзу. А тут не просто чувства, а настоящие страсти. Но кто же его дама? Неужели, Серая леди? Кто бы только подумал…
Полный размышлений об активной личной жизни хогвартских привидений, Джеймс бодро зашагал исполнять собственный фант — дописывать поэму о Лили Эванс. Часть её уже была готова, но остальное нуждалось в доработке.
Обладатель широкополой шляпы, так удачно спасший Сириуса от необходимости выслушивать кровавобаронские вопли, изящно скакал из портрета в портрет, не особенно, похоже, торопясь, привести разгневанного и оттого особенно серебристого барона… туда, куда вёл. Куда именно, Сириус не вполне понял.
— Близко уже? — каждые три фута интересовался барон.
— Почти, почти, — манерно отвечал его проводник.
Наконец, они оказались в обычно довольно малолюдном коридоре, куда и сам Сириус редко заглядывал, хотя в своё время они с Сохатым облазили весь замок несколько раз. Сегодня коридор совершенно очевидно малолюдным не был: по стенкам, стараясь с ними слиться, жались ученики. Что было особенно интересно, так это их молчание, хотя совершенно очевидно, что дай им возможность, они бы обсуждали происходящее без умолку, потому что… Да кто откажется обсудить, что… Тут внимание Сириуса отвлекли беззвучные вспышки в одном из углов коридора: оказалось, это какой-то слизеринец упорно и мрачно счищал со своей мантии последние желто-красные пятна. Сириус даже прищурился, вглядываясь в сумрак — кто ж такой нелюбопытный там сидит? Самым нелюбопытным, а также мрачным и молчаливым оказался Сопливус, конечно! Сириус подавил в себе желание прибавить цвету изрядно уже потускневшей работе Хвоста на мантии Сопливуса. Подавил, да, попутно пообещав себе в следующий раз не вестись на миротворческие миссии Лунатика и шутить-таки над Сопливусом — одно удовольствие же! Он такой трудолюбивый и с полным отсутствием чувства юмора…
…но он решил прервать размышления и вслушаться в происходящее, поскольку в этот момент Биннс своей призрачной рукой потянулся к руке Серой дамы, а та стала ну совсем такой же серебристой, как совсем недавно Кровавый барон. Вот только, Сириус был уверен, причиной тут являлся не гнев.
— …никогда бы не подумал… — бубнил Биннс тем же тоном, что и лекции, — разве я могу вызывать нежные чувства у такой красивой и воспитанной леди как вы? Кроме того, меня, конечно, всегда останавливала разница в возрасте…
Серая дама отдёрнула руку.
— Как это? — в её обычно спокойном и бесцветном голосе мелькнуло возмущение.
— О, конечно, возраст никак на вас не сказался…
«Что логично — она ж уже мёртвая», — мысленно прокомментировал Сириус.
— …но всё-таки отчасти ваш возраст вызывает во мне то бесконечное уважение и почтение к вам. А ваша красота…
Серая дама протянула ему руку и даже вроде как улыбнулась.
И в этот самый момент из-под потолка донёсся громкий малоприличный звук, который издал, разумеется, Пивз. А потом:
— Ах вы замухрышка недоделанный! Как вы посмели даже приблизиться к ней?! А вы все! Чего пялитесь! А ну!..
Вопли Кровавого барона утонули в испуганном визге (и смехе) разбегающихся учеников. Сириус задержался только на пару мгновений, чтоб услышать завершающий аккорд:
— Биннс, я вызываю вас на призрачную дуэль! Сегодня в полночь в подземелье. Моим секундантом будет сэр Николас, а вашим?!
«А можно я?», — захотелось заорать Сириусу, но он понимал, что это бессмысленно — и слинял вслед за остальными учениками. На бегу он размышлял о Сохатом и его фанте… интересно, так ли он сейчас развлекается, как сам Сириус?
Поэма, посвящённая Лили Эванс, безусловно, не могла быть написана Шекспиром или Данте, но определённые достоинства, по мнению Джеймса, у неё были… К примеру, искренность и понятность оборотов речи. И ещё поэтичность некоторых, позаимствованных из сборников стихов, образов. И отсутствие рифмы, конечно. Потому что дурная рифмовка может уничтожить всякую прелесть от искренности, это Джеймс тоже вычитал где-то. Поставив последнюю точку, он задумчиво посмотрел на тщательно пронумерованные листки, которые сейчас порхали вокруг него в виде — Джеймс потёр переносицу и махнул палочкой — лепестков розы со словами, составленными из пыльцы с крыльев махаона. Джеймс даже махаона решил пририсовать, но спохватился, что это дурной тон. Вызванное стихоплетением поэтическое настроение всё не отпускало, строки поэмы все звучали у него в ушах:
Лили! Прекрасная Дама. Дева,
В одеждах из белых лилий,
Чьи волосы огненной мантией
Стан обнимают и плечи.
(Жаль, не мои)
Лили! При виде тебя я немею,
Наречия все позабыв от усердья
Выразить нежность, ведь
Нежность невыразима или скорее
Выразить лучше, чем ты выражаешь
Собою, не в силах язык!
(Нега в природе твоей,
Жаль, не знаю её осязаньем)
Лили! Точеные руки лилейные
Снятся мне, заставляя завистью
Необъяснимой мучить себя,
Зависть эта возникла при мысли
О каждой ручке двери, что
Достойна прикосновенья
(Жаль, что не я, а ведь мог бы…)
Лили!
Ну, и так далее. Сохатый, конечно, не забыл ни одной части тела Эванс — в пределах приличия, само собой, да и то только потому, что настырное школьное перо с досадным упорством вымарывало все по его, пера, мнению малоприличное. Да, кажется, поэма была завершена. Сохатый с триумфом повел листки в гостиную.
Питер долго не решался показаться в людном месте, опасаясь гнева слизеринцев, но и в пустых коридорах ему было, честно сказать, жутковато. Не самый лёгкий выбор, но в конце концов Питер таки решился рискнуть пробраться, как можно незаметней, в гостиную Гриффиндора. К огромному собственному облегчению по пути он не столкнулся ни с одним слизеринцем, но зато Полная дама встретила его довольно кислой миной. А из-за двери доносились отчётливые взрывы гомерического хохота.
— Что это там? — опасливо спросил Питер.
— Стихи, — поджав губы, сообщила Полная дама.
— А. — Питер пробормотал пароль и осторожно шагнул внутрь.
В гостиной толпились громко ржущие ученики. Они что-то декламировали, а над их головами кружили какие-то листочки. В сторонке от всех Питер заметил двоих: почему-то совершенно красную Эванс и смущённого Ремуса.
— Что там?
— А, Хвост. — Ремус как будто обрадовался возможности отвернуться от Эванс. — Там… там, понимаешь… стихи.
— Да! — прорычала Эванс. — Стихи.
— Послушай, Лили, я уверен, что Сохатый…
— Прекрати называть его этой дурацкой кличкой!
— …что Джеймс не хотел тебя обидеть…
— Даже наоборот, — зачем-то пискнул Питер, — точно, наоборот.
Лили обернулась к нему, и взгляд её слегка смягчился.
— Питер, ты даже не представляешь, что он там написал! Я… я…
Из хохочущей толпы донеслось:
— …чьи волосы огненной мантией стан обнимают и плечи! Жаль, не мои!
— Ну всё! — Она выхватила палочку и махнула ей в сторону порхающих листочков: — Инсендио!
Питер в ужасе зажмурился, а смех почему-то не стих, даже наоборот — стал громче, и ещё громче прозвучал голос Сириуса:
— Вот это любовь! Просто огонь!
Около полночи в подземелье собрались все мародёры, чудом уцелевшие после полного праведных трудов дня. Они сидели, прижавшись друг к другу под мантией-невидимкой, и ждали дуэли. Кровавый барон появился ровно в полночь, разумеется, неслышно (как всякое привидение), но выглядел угрожающе. Профессор Биннс припозднился на несколько мгновений. По привычке он вышел из стены, сопровождаемый Толстым монахом.
— Где проклятый сэр Николас? — воскликнул барон.
— Вот он я, вот он, дуэль ещё не началась? — с этими словами пришёл последний из участников.
— Ага! — завопил барон. — Уже началась! Защищайся, подлый совратитель!
Он выхватил свою призрачную шпагу и принялся наступать на растерявшегося Биннса, который, не найдя оружия лучше, стянул с носа очки и принялся ими отмахиваться.
— Лучше бы, — сдавленно прошептал Джеймс, — он начал читать лекцию. Барон бы не выдержал и улетел.
— О да, — согласился Ремус, — он просто не знает истинной силы своих лекций.
— Скука всегда была превыше грубой силы, — фыркнул Сириус.
Питер кивнул, не найдя, что добавить.
— Защищайся же, червяк! — орал барон. — Защищайся!! Я не позволю тебе унижать меня этими мерзкими очками! Защищайся как следует! Или сдавайся!
— Я и защищаюсь, — бубнил Биннс, — я не собираюсь сдаваться. Если Серая дама и впрямь испытывает ко мне какие-то чувства, то я не отступлюсь. Потому что как доказал в тысяча триста пятидесятом году наверняка неизвестный вам сэр Пиквикс по прозвищу Святоша…
И тут прячущаяся под мантией-невидимкой компания не выдержала. От их громкого хохота эхо разнеслось по коридору, а дуэлянты замерли в позах, которые были бы неудобными, будь упомянутые дуэлянты живы.
— Кто тут… — повышая голос до совсем уж невообразимой громкости, начал барон, а Биннс водрузил очки на нос и продолжил свой недовольный бубнёж.
— Да это же молодые люди с моего факультета! — изумлённо сказал сэр Николас — никто из мародёров не заметил, что мантия-невидимка уже успела сползти.
— Бежим, ребята, — внёс предложение Питер, пока остальные молча глазели на приближающихся к ним привидений. — А то нас тут поймают. Отработки…
Договорить он не успел, потому что Джеймс уже волок его по коридору, прочь от разбушевавшихся призраков.
Когда, покатываясь со смеху, они ввалились в гостиную Гриффиндора, Ремус, не вынеся испытующего взгляда Сириуса, выдохнул:
— Ладно, я понял, в следующий раз…
Тут Питер принял постный вид, а Ремус закатил глаза.
—… шутим над Снейпом, — победно закончил Сириус. — Он без нас сегодня скучал.
— Да, — Джеймс с печалью изучал остатки пепла на ковре, — он как-то более благодарно реагирует на воспитательный процесс.
