Глава 1
Предупреждение - небольшая нестыковочка с возрастом главного героя.
Часть 1.
- Мам, ты знаешь Артура Уизли? – спросила Пени. В этом году Пенелопа Кристалл заканчивала школу и, стоя на платформе 9 и 3 четверти только что пронаблюдала, как мать пожала руку главе семейства Уизли.
- Да, мы учились вместе, - ответила она и спросила, - а что?
- Он отец Перси, - напомнила дочь и вдруг хихикнула, - а еще он- отец близнецов, весьма, кстати, симпатичных, и я хочу…
- Сменить жениха?
- Да нет, я просто немного поиграю с одним из них. С ним, - снова хихикнула Пени, - и с его чувствами.
- Ну-ну, - улыбнулась мать, - но не забывай, что ты обручена.
* * *
Они целовались…
По ночному Хогвартсу мелькали загадочные тени, а окном светила луна, освещая пол в просторном кабинете и выхватывая из темноты две фигуры.
Парень и девушка. Уизли и Кристалл. Фредерик и Пенелопа.
Сердце обоих сжималось от боли. От того, что они встречаются в последний раз. Они больше не увидятся. Никогда… Этим сказано все…
Судьба их решена: они идут по разным дорогам, и дороги эти, возможно, не сплетутся больше никогда. Так распорядилась жизнь, и они ничего не смогут исправить.
- Пени…
Он посмотрел в ее огромные зеленые глаза, наполненные слезами, и его сердце словно еще раз разодрали на части. Они оба не говорили ни слова, но все понимали и без них. К чему слова, когда сердце говорит вместо разума?
Фред стоял и смотрел на девушку, которую не должен был любить. Он просто не имел на это права. Но теперь все было уже не важно: Перси никогда уже не узнает, что Фред предал его.
А луна все светила, освещая ночное небо…
- Фред…
Она едва сдерживала слезы и смотрела на него, словно бы пытаясь запомнить каждую черточку его лица на всю оставшуюся жизнь… Жизнь, вдали от него.
А луна все светила, серебряным светом купая Хогвартс…
Она хотела лишь поиграть с ним и… полюбила; она хотела только заманить его в ловушку, заставив полюбить себя и… сама попала в его сети; она не должна была делать этого. Играть с чувствами того, которого… любила.
* * *
Они стояли на платформе 9 и 3 четверти в кругу своих семей. Стояли, не смея взглянуть в сторону друг друга. Пенелопа – с няней и сестрой, и Фредерик с родителями и братьями.
- Пени, что это с тобой? Ты вся бледна…
- Нет, ничего, я лишь устала…
- Фред, ты не болен? Ты весь горишь…
- Нет, просто очень душно…
Он не смел бросить на нее ни единого взгляда, пока рядом был Перси, собирая всю свою волю, и стоял, смотря на мать, потому, что не на чем больше было задержать полный тоски и отчаянья взгляд, избежав подробных допросов.
- Со мною что-то не в порядке, дорогой?
- Нет-нет, - поспешно отозвался он, переводя взгляд на землю перед ботинками Перси, - ты… ты… просто… м-м-м… восхитительна… сегодня… - выдавил он и заставил себя улыбнуться ботинкам.
- Ну и дела, мой младший братик не может подобрать слова?
Это был Перси, тот самый Перси. Фред его предал. Это было так давно, но вина не позволяла ему забыть и даже просто взглянуть в глаза брату все это время с тех пор, как Фред признал, что любит, с тех пор, как она ответила «да». Но она была обручена с Перси, а он любил… Он понял, знал ведь, что она играет с ним… и все равно любил…
Это был для них самый чудесный год, но он прошел. Последний год в школе, перед входом во взрослый жестокий и безжалостный мир.
Он стоял, не смея посмотреть в ее сторону, когда рядом был Перси.
Но вот они ушли – Перси и братья, остались только Джордж и мать с отцом.
Фред повернул голову – она смотрела на него. Не сговариваясь, они медленно двинулись навстречу друг другу и замерли, чуть не дойдя полшага.
- Прощай…
Она сказала это одними губами, но это читалось в ее глазах, а он молчал. Боль и вина снова переполнили ее сердце, а в огромных зеленых глазах появились слезы, которые затем скатились по бледным щекам.
- Не надо, - сказал он, - я прошу.
Он вытер ее слезы ладонью, а потом поддался какому-то порыву…
Они целовались…
Теперь уже – в последний раз…
И им было все равно, что Джордж усиленно смотрел в небо, а отец уже в сотый раз завязывал и развязывал шнурок, что няня и сестренка смотрят на них во все глаза, а мать – она-то понимала все – вспоминала, тихо вздыхая, о чем-то своем, давнем.
- Пени! – это звала няня, поглядывая на часы.
Ох уж это время! Оно разлучает людей и разбивает сердца. Оно разрушает любовь…
- Прощай, - теперь уже это прошептал он. «Прощай – глупое слово. До встречи!» - хотелось сказать им, но они молчали.
Последние минуты, проведенные вместе… последний взгляд, последнее прикосновение…
Они еще раз взглянули друг другу в глаза, и разошлись, как дуэлянты, идущие на смерть. Только он шел к своей семье, а она – к выходу с вокзала. Теперь их объединяло лишь одно – они любили…
И в этот день оба вступили во взрослый мир…
***
Она стояла у витрины в одном из магазинов в Косом переулке, изредка сверяясь со списком вещей, которые было необходимо приобрести для своей дочери: в этом году Энни заканчивала школу. Стояло холодное и раннее августовское утро, на улице лишь изредка проходили случайные прохожие. Дул промозглый ветер, но на небе еще сияло летнее солнце.
Внезапно Пенелопа подняла глаза и вздрогнула. Ее сердце забилось быстрее – она не могла не узнать его…
Он стоял, облокотившись на витрину с другой стороны прилавка, и смотрел на нее. Она сразу вспомнила этот взгляд: он узнал ее. Узнал и… не забыл. И она не забыла, хотя прошло восемнадцать лет.
Восемнадцать лет… Это – целая вечность. Так много для двух сердец, которые помнят…
«Вас обслуживает Фредерик Уизли», - прочла она надпись на аккуратной бирочке на его груди.
- Вам помочь? – спросил он, и, как и раньше, от этого голоса внутри у нее все перевернулось, а на ее сердце снова упала невыносимым грузом вина, все это время терзавшая ей душу. Он смотрел на нее совсем, совсем не так, как на клиента. Казалось, с его губ вот-вот сорвется «Пени», но он сдержался.
- Нет-нет, спасибо, - тихо сказала она и оглянулась на выход, чтобы скрыть огромные зеленые глаза, полные слез, и постараться взять себя в руки – нельзя больше причинять ему боль, нельзя… - я… ошиблась э… адресом.
Но он все же увидел ее слезы, и его сердце словно снова разорвали на части , но он опять сдержался: так будет лучше… нам обоим.
Прости, Пени…
- Могу подсказать, - улыбнулся он, но улыбка вышла отнюдь не легкой улыбкой, а на душе снова заскребли миллионы диких котов.
- Не нужно… спасибо, - выдавила она и тоже улыбнулась, правда, улыбка получилась какой-то… виноватой, а глаза снова наполнились слезами. «Прости, Фред, умоляю, прости меня. За все. За все то, в чем виновата именно я», - я… я сама… найду.
И она вышла из магазина, а он долго еще смотрел ей вслед…
***
- Мам, ты знаешь, Фредерика Уизли? – спросила Энни.
С того августовского утра прошло почти две недели.
- Ну… вобщем да, а что? – ответила Пенелопа, разливая чай по чашкам.
- Джеймс – это его сын, я думала, ты знаешь, - удивленно сказала Энни.
- А что за Джеймс? – поинтересовалась мать, печально глядя в окно. За ним сгущались сумерки, луна мягко проливала свой свет на ближайшие дома и купала в серебристых лучах занавески на окнах, - Ах да, прости, твоя новая любовь.
Она хотела добавить «А как же Майкл?», но промолчала.
- Да нет, - поморщилась Энни, - не любовь. Я не собираюсь менять жениха, просто хочу немного поиграть с ним, - она хихикнула, - и с его чувствами…
Чашка выпала из рук матери и разбилась вдребезги, но она не стала собирать осколки, которые уже освещала из окна луна, а вместо этого вспомнила то злосчастное утро на вокзале, когда ей и пришла в голову одна мысль, которая, возможно, являлась самой большой ошибкой в ее жизни, и подошла к дочери. Она пристально посмотрела ей в глаза и, положив руки на плечи, тихо сказала:
- Энни, никогда, слышишь, никогда не играй с чувствами парней, даже если уверена, что не любишь их. Это никогда не кончится хорошо.
Она сказала это, вздохнула, и сердце сразу вспомнило Его. Это было так давно…
Пени вздохнула еще раз и принялась собирать осколки чашки и… своего разбитого сердца…
Глава 2
Часть 2.
(Специально по просьбе Марьям я дописала вторую часть этого рассказа. Финал придумала тоже она.
Вобщем, спасибо Машеньке, иначе продолжения не последовало бы совсем.
Ди)
Они встретились еще раз на похоронах его жены…
Он стоял у калитки бледный и уставший, читая что-то на бумаге у себя в руках. То и дело к нему подходили гости, чтобы снова и снова повторить давно надоевшие слова. Он уже не смотрел на них, рассеянно кивая в сторону очередной заученной реплики. Наконец он не выдержал.
Пенелопа понимала, что здесь ей совсем не место, но она не могла уйти просто так, она должна была хоть что-нибудь сделать для него. Ее сердце разрывалось от мысли, что он сейчас один. Она взглянула в его сторону, и вдруг у нее заныла душа: она заметила, что он уходит.
Прошла минута раздумий – целая минута! – слишком много, прежде, чем девушка выхватила из сумочки его фотографию, подаренную им так давно, и, наспех нацарапав на ней что-то, сунула ее в руки пробегавшему мимо мальчишке, шепнув ему тихонько свою просьбу. Догнать и отдать. Больше ничего, но… какой рок, какая злая ирония!.. Этим мальчиком был Джеймс. Его сын. Сын, который просто не мог допустить того, чего пыталась добиться Пени.
О эти дети! Как жестоки они порой могут быть! Откуда в этих юных сердцах столько хладнокровия и злости? Конечно, они сами не всегда в силах понять, какую боль причиняют родителям, прошедшим ради них через множество препятствий, принесших для них столько жертв. Дети. Вы и сами когда-нибудь станете родителями. И тогда, возможно, вы осознаете все свои поступки и взглянете на них в ином свете. Только тогда вы поймете, как жестоки вы были.
Увы, это будет совсем не скоро…
А пока мальчик просто жестоко и равнодушно разорвал фото.
Да, она допустила ошибку. Которая, возможно, стала бы роковой, если бы в свою очередь не допустил ошибку Джеймс. Он оставил обрывки фото на своем письменном столе…
***
- Не видел мою куртку? – рассеянно осматриваясь по комнате, спросил Фред.
- Она висит в моем шкафу, - машинально ответил сын. Наступило уже пятое по счету утро с того дня, но пасмурная погода, стоявшая всю неделю, упорно не собиралась уходить, словно оплакивая всех страдальцев, живущих на земле.
- Спасибо, - так же машинально отозвался отец – сегодня у него все валилось из рук – и пошел вверх по лестнице в комнату сына…
***
Джеймс внезапно вспомнил о фотографии, врученной ему несколько дней назад той самой женщиной, которая встречалась когда-то с его отцом, и поперхнулся…
***
Фред уже собирался уходить, когда вдруг обнаружил на столе клочки какой-то фотографии…
***
- Папа!
Парень влетел в комнату и остановился на пороге: отец собрал части фотографии вместе и, наверное, заметил на обороте краткие, но ясно говорящие о многом слова.
- Папа?
Фред посмотрел в глаза сыну и, не сказав ни слова, стремительно вышел из комнаты.
А на столе одиноко остались лежать аккуратно сложенные части фотографии, на которых поверх слов «моей Пени» было наспех нацарапано только два слова:
«Мне жаль».
«Мне жаль». В этих словах было слишком много смысла. Они говорили о том, что Пени была в тот день где-то рядом, что она действительно сожалеет, что она пожертвовала этой единственной фотографией для него… да о том, в конце концов, что она постоянно носит ее с собой, а это само по себе говорит о многом; а еще… а еще эти слова говорят о том, что теперь им уже ничто не мешает быть вместе…
***
Пенелопа стояла на небольшой зеленой лужайке за городом. Сегодня проходила свадьба ее подруги. Ее подруги и… его сестры.
Вокруг порхали бабочки, кое-где звучали голоса птиц, в воздухе распространялся аромат еще не увядших полевых цветов, под ногами от малейшего дуновения ветерка ложилось мягким ковром молодая и нежная зеленая травка. Последние деньки уходящего лета…
Вот все гости шумной стайкой собрались позади невесты; значит, поняла Пенелопа, сейчас невеста собиралась бросать свой букет. Она никогда не понимала, зачем нужна эта традиция. Просто не верила. Поэтому и стояла в стороне, и ловить ничего не собиралась.
Но вот девушка в длинном белом платье бросила куда-то назад маленький букетик белых лилий. Он пролетел над множеством рук…
Пенелопа с безграничным удивлением наблюдала, как букет мягко упал у ее ног и остался лежать там, недвижимый и чистый, как душа младенца, которую несет в своих божественных объятиях ангел для того, чтобы отправить в мир печалей и слез…
Гости мгновенно расступились, невольно образовывая дорожку ко все еще изумленной Пени, так и не поднявшей до сих пор лилий.
Все смотрели на нее, и она почувствовала себя ужасно неловко, стоя вот так, в центре всеобщего внимания. Внезапно гости зашумели, в толпе наметилось движение, и она поняла почему: по дорожке шел он.
Трудно сказать, какие чувства овладели ею, когда она увидела его. На глаза уже по привычке попытались навернуться слезы, но она была так рада видеть его, что просто улыбнулась…
Он подошел к ней и посмотрел в знакомые зеленые глаза. Взгляды их встретились. Он улыбнулся. Она улыбнулась…
А затем он сделал то, отчего по толпе гостей пробежал шепоток, но ему не было до этого никакого дела. Он встал на колено и подал ей… белые лилии, все еще лежавшие у ее ног…
Их свадьба состоялась через месяц…
Конец.
