Сделка с Дьяволом

Осколки волшебства

Звездочетам:
Дорогие снитчеватели! Фик был ранее опубликован и оценен merry_dancers на два снитча. Я его временно удалила чтобы исправить ошибки, теперь вывесила обратно на переоценку. Письмо merry_dancers с просьбой о переоценке было уже отправлено. Очень извиняюсь за путаницу)


Гермиона, крепко прижав к животу подушку и подобрав под себя ноги, сидела в кресле. На журнальном столике дымилась недопитая кружка горячего кофе. Из нее тонкими змейками поднимались белые струи дыма, исчезая в районе потолка. В углу комнаты раздавался депрессивный гул из недр процессора включенного компьютера. Монитор озарял гостиную неоновым светом, приглашая закончить недоделанную работу. Очередной бессмысленный вечер.
Гермиона вздохнула. Ей очень хотелось вырваться из этого тоскливого заточения и почувствовать глоток жизни. Она ненавидела, проклинала здесь всё: и скучную работу, и тесную квартиру, и дурацкий компьютер, за которым она сидела часами. Порой ей казалось, что стоит только разбить этот неоновый, дразнящий монитор, как все кончится. И работа, и квартира, и этот невозможный гул.
Не думая, девушка швырнула кружку, целясь в монитор. Промахнулась. Разукрашенный фарфор вдребезги разбился о стену, оставляя за собой мутные разводы. Гермиона спрятала лицо в ладонях.
Гнетущая атмосфера магловского мира. Именно магловского. Здесь не было искр волшебства, не было красоты магии. Иррациональное, не вписывающееся в рамки магловского мира волшебство наполняло жизнь Гермионы радостью. А теперь не было ни магии, ни жизни. Не было Хогвартса, не было приключений, ничего не было… Словно это был сон, навеянный фантазией одиннадцатилетней девочки.
Как?! Как магический мир мог так просто исчезнуть из ее жизни? Как она могла навеки застрять здесь, среди маглов?
Воспоминания хлынули неистовым потоком и пронеслись вереницей в ее голове.

***

Когда Волдеморт был побежден, жизни Гарри, Гермионы и Рона словно начались заново. Все изменилось; они могли говорить о чем-то другом, помимо планов Темного Лорда и учиться спокойно, без опасения за благополучие близких. Жизнь стала преподносить меньше неприятных сюрпризов, и они зажили как обычные подростки.
Без вмешательства опасных приключений, к которым они привыкли с первого курса, молодые люди успешно закончили Хогвартс. Гарри сразу же попал в элитную лигу начинающих авроров Великобритании, Рон поступил в институт исследования магловских изобретений. А Гермиона, всерьез увлекшись нумерологией, успешно сдала экзамены в международный университет финансов имени Ровены Равенкло. Несмотря на разные выборы в жизни, все трое обещали сохранить дружбу.
Но обещание было нарушено. На двадцатилетие Гермионы Рон сделал ей предложение, а она, на радостях, незамедлительно дала согласие.
Гарри был очень рад, и даже согласился быть шафером на свадьбе, но его странное поведение явно говорило о его сомнениях в браке друзей. Встревоженная Гермиона попросила его о короткой беседе прямо за несколько минут до начала свадьбы.
Сначала им было очень трудно завязать разговор. Гарри был смущен свадебным платьем девушки, и праздничная атмосфера порядком его напрягала.
- Ты очень красива, - пробормотал он, сжимая руку подруги.
- Спасибо, – прошептала Гермиона, поправляя складки на платье. – Гарри, ты чем-то обеспокоен?
Он вздохнул.
-Гермиона, я действительно очень рад за вас. Ты же знаешь, как я дорожу вами обоими. Рон думает, что я ревную, но это не так. Не пойми меня неправильно, но я просто боюсь, что… - он замялся. – Что вам сложнее будет сохранить дружбу, если… - он опять вздохнул, – если у вас ничего не получится.
Гермиона предугадала такой ответ, поэтому тут же возразила:
- Гарри, милый, это не так. Мы втроем через многое прошли, и я сомневаюсь, что после стольких испытаний мы не сможем больше быть вместе. Даже если я расстанусь с Роном, мы никогда не перестанем быть друзьями. И поверь мне, Рон будет замечательным мужем!

Но уже очень скоро девушка пожалела о своих последних словах…
Гермиона очень любила Рона, но как только они вступили в брак, что-то изменилось. Постепенно ее любовь стала угасать, а Рон начал казаться совершенно другим, не похожим на себя прежнего человеком. Раньше она любила его за простые вещи: за беззаботность, за хорошее чувство юмора, за то, что с ним никогда не было скучно. Но, к ужасу Гермионы, эти качества быстро поблекли и обрели другие краски. Его детская беззаботность превратилась в безалаберность, шутки стали раздражать, а сам Рон больше не казался ей увлекательным.
Гермиона знала, что все супружеские пары рано или поздно сталкиваются с такими же проблемами. Благоверные начинают надоедать друг другу, а их браки медленно рассыпаются в прах. Но обычно такие серьезные разногласия возникают гораздо позже, когда супругам уже лет за тридцать-сорок, когда дети вырастают, когда влюбленность былых лет идет на убыль. Люди становятся старыми, циничными, слишком уставшими, чтобы ценить воспоминания и чувства. Они либо разводятся, либо остаются вместе из страха общественного порицания. Гермиона не могла понять, почему для них с мужем все закончилось так рано. Иногда она думала, что Рон слишком легкомысленно относится к браку. Но в глубине души девушка понимала, что всегда была слишком требовательной к мужу… Два года, проведенные в браке с Роном, оставили в ее памяти горький отпечаток.
Первый год был самым тяжелым. Вместо нежной любви и уединения она столкнулась с горьким разочарованием супружеской жизни. Молодоженов пригласили пожить у Уизли, пока не накопилась достаточная для покупки собственной квартиры сумма денег. Гермиона была категорически против, но из вежливости согласилась пожить со свекровью. Как она и ожидала, эта идея потерпела полное фиаско.
Естественно, атмосфера в Норе сильно изменилась с тех самых пор, как они подростками отдыхали здесь летом. Во-первых, дети выросли, а во-вторых, между миссис Уизли и Джинни произошла крупная ссора.
Дело в том, что младшая Уизли порядком разозлила родителей, отказавшись выйти замуж за Гарри. Виной всему были его постоянные отъезды по заданиям Министерства (недавно, к примеру, он уехал в Сирию). Всех, включая и Гермиону, сильно удивил отказ Джинни, которая всегда с таким пониманием относилась к Гарри и его выбору. Но, видимо, она не считала задания Министерства такими же важными, как уничтожение хоркруксов Вольдеморта. Однажды, воспользовавшись отсутствием своего жениха, обиженная девушка завела роман с парнем, который оказался его бывшим коллегой. После грандиозного скандала Джинни покинула дом, но в Министерстве до сих пор сплетничали о любовных похождениях младшей Уизли.
Гермиона догадывалась, почему Джинни так поступила. Трудно жить, а тем более заводить семью с человеком, пропадающим неизвестно где и постоянно рискующим жизнью. Джинни понимала, что Гарри не сможет легко отпустить ее, поэтому она решилась спровоцировать его на этот шаг, изменяя ему в его отсутствие. Джинни поступила эгоистично, но ее можно было понять.
В отличие от Гермионы, Уизли так не считали, особенно миссис Уизли. Мать многодетного семейства пыталась выместить всю свою злость на новоиспеченной невестке. Молли постоянно жаловалась, придиралась к мелочам и просила Гермиону помогать ей с домашним хозяйством. В случае отказа миссис Уизли подолгу не разговаривала с невесткой. Казалось, из миловидной женщины Молли превратилась в сварливую тетку. Гермиона не могла жить в таком обществе и просто уехала. Рон долго разрывался между матерью и женой, но после серьезного разговора встал на сторону Гермионы, к великому негодованию миссис Уизли.
Но и сожительствовать с Роном оказалось совершенно невыносимо. Начиная с незакрытой зубной пасты и заканчивая грудой грязного белья, эти, казалось бы, мелкие бытовые проблемы сильно действовали Гермионе на нервы. Из-за этого она часто ругалась с мужем, пару раз в приступе злобы даже разбивала посуду. Рон же в ответ часами не разговаривал с девушкой и спал на кушетке в гостиной. Девушке это чем-то напоминало их глупые ссоры во время учебы в Хогвартсе, когда они ругались из-за проделок Живоглота или ухаживаний Виктора за Гермионой. Несмотря на пролетевшие годы, споры происходили также часто и глупо. И на этот раз рядом с ними больше не было Гарри, который бы отчаянно метался между ними и попытался помирить; с разбитым сердцем, он вечно пропадал в отъездах. Супруги мирились с неохотой, но сцена ежемесячно повторялась. И с каждой новой ссорой Гермиона все больше убеждалась в том, что ее чувства к Рону постепенно исчезают.
Девушка часто плакала по ночам в подушку и, периодически звоня матери (несмотря на магический образ жизни, Гермиона уговорила мужа поставить телефон), жаловалась на свою жизнь. Гермионе не хотелось верить, что она могла разлюбить Рона. Но о разводе не могло быть и речи, так как гордость не позволяла девушке признать, что с замужеством она поторопилась. Гермиона не любила признавать поражение. Именно поэтому Гермиона хотела доказать самой себе, что сможет вновь полюбить Рона.
Решение пришло незамедлительно.
Гермиона всегда мечтала завести ребенка, но откладывала это на «потом». Для начала она хотела подняться по карьерной лестнице и обрести весомый статус в обществе, чтобы малыш родился в достатке. Но страх перед разводом толкал ее вперед. Девушка думала, что с ребенком любить Рона станет легче, что появится прочный узел, который соединит ее с мужем… Ведь, как никак, одна из банальных причин, по которым заводят детей, это сохранение неустойчивого брака.
Когда она забеременела, Рон был вне себя от счастья. В глубине души он тоже чувствовал, что с переменами их жизнь станет лучше. Но после выхода в декретный отпуск Гермионе стало не по себе. Она привыкла работать, писать отсчеты, обсуждать с коллегами перспективы того или иного проекта, выступать перед аудиторией с речью… Сидеть же дома и заниматься вязанием казалось ей бессмысленным и чересчур глупым занятием. К тому же распри с Роном участились, и одно лишь его присутствие выводило Гермиону из себя. Но до появления ребенка оставалось еще четыре месяца, поэтому Гермиона старалась не усугублять положение.
После очередной ссоры Гермиона предложила развлечься. И ей непременно захотелось покататься на машине, которую ее родители подарили молодоженам на свадьбу (они считали такой способ передвижения более безопасным, чем трансгрессия). Гермиона давно уговорила Рона пройти курсы вождения, и после нескольких месяцев обучения и практики он научился легко управлять автомобилем. Никто и не думал, что эта безобидная прогулка обернется трагедией.
Уже садясь в салон машины, Рон первым начал спор. Он хотел отдать ребенка на воспитание своей матери, Гермиона же была категорически против этого. Она не собиралась, подобно бездушному инкубатору, носить девять месяцев в чреве младенца, которого потом пришлось бы отдать другой женщине. Да и воспитание свекровь давала неважное, потому что никто из ее отпрысков не являлся примером для подражания. Гермиона даже не собиралась обсуждать этот вопрос, но Рон упрямо стоял на своем. На ее просьбы прекратить спор муж не реагировал. Красный от злобы, яростно вцепившись руками в руль, он ехал, не разбирая дороги.
Под конец разговора Рон отвлекся и не заметил ехавшую навстречу машину. А когда опомнился, было уже поздно, пришлось резко развернуть автомобиль в сторону и затормозить. Что было дальше, девушка сама не помнила от шока. Рон, будучи не пристегнутым, вылетел через лобовое стекло и разбился головой об асфальт. Гермиона закричала, выбежала из машины и принялась на виду у маглов колдовать, чтобы остановить кровотечение. После безуспешного применения заклинаний она поняла, что Рон умер у нее на руках. Тогда у девушки началась истерика, которая проявилась в огромном выплеске магической силы – витрины окружающих магазинов разлетелись вдребезги, сломался светофор. Кроме того, у нее начались преждевременные роды.
Гермиона очнулась в клинике св. Мунго. На известие о кончине мужа и о выкидыше она никак не отреагировала и слушала тихий голос медсестры с совершенно непроницаемым лицом. Затем сообщили о слушании в Министерстве Магии – ее обвинили в рассекречивании магического мира. Гермиона заплакала лишь после того, как дверь за больничной сиделкой бесшумно закрылась.
Через неделю, сидя перед судом Визенгамота и едва сдерживая слезы, девушка слушала, как ей зачитывают длинный список нарушений, которые она совершила. Угроза волшебному сообществу. Демонстрация агрессивного колдовства. Вдобавок ко всему, сотрудники из Министерства не обошлись без массового обезвреживания свидетелей. Один пожилой магл даже лишился рассудка, его разум не выдержал нагрузки заклинания Забвения. Что же касается смерти Рона…
Ее в этом тоже обвинили. Только тогда Гермиона вскочила с места и закричала:
- Я невиновна!
Усадив ее на место, судьи продолжили монотонно читать.
- В Министерстве существует ОБРЧП – Отдел Быстрого Реагирования при Чрезвычайных Происшествиях. В случае угрозы жизни для гражданина волшебного сообщества сотрудники отдела незамедлительно оказывают помощь пострадавшему. В каждом районе Лондона есть подразделения ОБРЧП. Во время аварии вы находились в двух кварталах от штаба №12 – тут пожилой волшебник оторвал взгляд от свитка, и, посмотрев на подсудимую поверх очков, произнес, - без вашего вмешательства Рональда Уизли могли бы спасти спустя минуту после происшествия. Вы не являетесь квалифицированным целителем и не обладаете достаточным опытом, чтобы самостоятельно применять к тяжелораненому исцеляющие заклятья. Вы нанесли непоправимый ущерб здоровью Рональда Уизли! – его голос сорвался на крик. - Без тщательной дезинфекции и специального оборудования к раненому заклинания применять нельзя! Вы сами убили своего мужа!
- НЕТ! – сорвалось с дрожащих губ девушки. Старые волшебники с суровыми лицами перешептывались и бросали на нее осуждающие взгляды.
- Я… я хотела его спасти! – Гермиона всхлипнула, и слеза прочертила мокрую дорожку по ее щеке. – Я не знала…
- Не знали? – рявкнул волшебник. – Правила ОБРЧП общеизвестны! За пренебрежение к правилам безопасности магического сообщества, применение колдовства в магло-населенном пункте и в причастности к смерти волшебника Верховный Суд Визенгамота постанавливает объявить вас виновной! – тут же раздался заключительный стук молотка, зашуршали пергаменты, зашептались волшебники.
- Вы будете исключены из волшебного сообщества, - произнес судья, поправляя очки на носу. – Ваша палочка будет конфискована, деньги обменены на магловскую валюту. Вам запрещается устанавливать контакт с любым гражданином волшебного сообщества, в устном и в письменном виде. В случае разглашения информации о существовании волшебного мира к вам тотчас применят поцелуй дементора.
В этот момент Гермиона сорвалась.
- Не надо, прошу вас! – она упала на пол и разрыдалась
- Уведите ее! – властно произнес старец, выставив руку вперед.
Судебный пристав, взяв под руки плачущую девушку, насильно увел ее из зала. Массивные двери с гулким стуком захлопнулись за их спинами…
Остальное Гермиона помнила смутно. Ослепительные вспышки фотокамер, шумные голоса, эхом отражавшиеся от стен Министерства Магии, репортеры, сующие под нос микрофоны и просящие прокомментировать случившееся… Девушка лишь безутешно рыдала, не веря в такой исход.
На следующий день ее палочку отобрали, вместо привычных галеонов ей протянули бумажные фунты. Квартиру Гермионе выделили новую, в магловском районе. Она подписала договор о неразглашении, и с того момента, как за судебным приставом закрылась дверь, девушка больше ни разу не видела волшебников.

***

Ни слезы, ни утешения родителей не помогли ей справиться с горем. Потеря мужа, выкидыш, исключение из магического мира… Все эти несчастья градом высыпались на ее голову, и во всем произошедшем она винила только себя.
А раньше, что ни говори, ей жилось лучше. Даже если дни протекали в бесконечных спорах с мужем, она все еще была волшебницей и могла колдовать! Ведь магия всегда являлась неотъемлемой частью ее жизни, да что там… Эта и была ее жизнь! А теперь Гермионе все это чудилось сном. Даже Живоглота, ее вредного, но любимого рыжего кота, с которым она была неразлучна с тринадцати лет, забрали, оправдываясь тем, что он наполовину низл и должен быть конфискован как магическое животное.
Казалось, на этом беды кончились. Но самое страшное горе ожидало ее впереди.
После аварии шансы забеременеть в будущем оказались равны нулю. В итоге Гермиону можно было считать бесплодной. Маленькому ребенку, которого она всегда с умилением рисовала у себя в воображении, никогда не было суждено появиться на свет.
Девушке хотелось умереть. Но под ласковый голос матери она кое-как пришла в себя: устроилась работать, стала нормально есть и спать, а не торчать ночами напролет у открытого окна. Но все это она делала автоматически, почти не думая.
Так прошло три года. Утром Гермиона ходила на работу и целый день сидела за монитором. Весь ее день состоял из мелких работ и поручений: подписать документы, написать отчет, принести кофе… Почти не двигаясь и ни с кем не разговаривая, она сидела в своей конторке и смотрела на все из-за толстых стекол очков для чтения. Все пережитые невзгоды словно бы иссушили девушку, и она встала невзрачной, незаметной. Красивые работницы в офисе целый день хихикали за ее спиной и делали колкие замечания.
С мужчинами дела обстояли еще хуже. Будучи морально истощенной, Гермиона была не готова к каким-либо отношениям. У нее временами появлялись ухажеры, но она очень быстро расставалась с ними, не перенося их общества.
Параллельно девушка ходила на сессии в колледже, ведь волшебный мир не потрудился позаботиться о её образовании. Ей дали только аттестат об окончании школы, остальное волшебников не волновало. Из-за дополнительной нагрузки в виде магловского университета Гермиона всегда приходила домой разбитой и опустошенной.
А ведь она могла идти дальше. Смириться с новой жизнью и с гордо поднятой головой идти навстречу судьбе! Но девушка боялась, не хотела. Лишь с каждым годом все больше и больше уходила в себя, прячась за стеной, построенной из собственных комплексов и страхов.
Гермиона устала от такой серой и тоскливой жизни. Постоянное хихиканье сотрудниц, чертов экран компьютера и горький кофе по утрам – вот и вся ее жизнь, собранная из осколков мельчайших, ничего не значащих дел. И не было никого, кто мог бы пролить хоть немного света на ее существование. Ни любимого человека, ни ребенка, о котором она так мечтала…
И вот, глядя на разводы кофе на стене, слушая гул процессора и наблюдая за закатом, Гермиона, наконец, решилась. Ей не нужна была такая жизнь.
Вскочив с кресла, она пошла на кухню и достала из аптечки сильнодействующее снотворное. В последние годы, терзаемая воспоминаниями, девушка никак не могла заснуть без него. Это был трусливый и эгоистичный выбор, но ей было все равно. Налив себе стакан воды, девушка высыпала все таблетки на стол и посчитала их. Десятерых хватало. Вздохнув, она взяла в руки первую. Еще чуть-чуть, и всё будет кончено. Всё…
И только она собралась проглотить эту аккуратную белую таблетку, как сзади раздался голос:
- Только не говори мне, что ты действительно собираешься это сделать…



Глава 2. Сделка с Дьяволом


Гермиона в ужасе остановилась, по ее спине побежали мурашки. Она смутно помнила этот голос, эту неповторимую манеру речи. Но…
- Этого не может быть, - не оборачиваясь, прошептала девушка.
- Может, Грейнджер, может.
Раздались неспешные шаги.
- Господи, я схожу с ума, - едва шевеля губами, произнесла Гермиона. Ее словно пригвоздило к полу. – Мне это мерещится.
Она почувствовала дыхание за спиной. Не выдержав, она обернулась.
- О, боже…
Перед тем, как очертания комнаты расплылись и исчезли во мраке, она увидела перед собой Драко Малфоя.


Очнулась она на диване в гостиной, где к ней и пришла мысль о самоубийстве. Было холодно, и вокруг стояла кромешная тьма. Морозный воздух вливался в раскрытые нараспашку окна, пробирался под одежду и заставлял зябко поводить плечами. Не услышав раздражающий гул компьютера, Гермиона догадалась, что электричество отключили за неуплату. Тихо ругнувшись, она медленно села, и едва слышный скрип пружин дивана нарушил тишину.
«Это был сон», - с некой долей разочарования подумала девушка. Встав, она подошла к окну и хотела было закрыть его, как вновь услышала голос:
- Ну, наконец-то ты очнулась.
На этот раз Гермиона повернулась очень медленно. Зрение ее не обманывало - в слабом свете луны вырисовывался высокий силуэт Малфоя. Он стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.
Драко нисколько не изменился с момента их последней встречи. Только черты его лица стали тоньше, усиливая сходство парня с Люциусом. Вопреки ожиданиям девушки, он не отрастил волосы и не собрал их в хвост, как когда-то делал Малфой-старший. Они были растрепаны с небрежным изяществом, а светлая челка ниспадала на лоб.
- Я в аду? – озадаченно спросила Гермиона, затаив дыхание.
- Нет. Ты все еще в своей жалкой квартире, где только что отключили свет. К счастью, у тебя есть я, и в темноте нам друг друга щупать не придется.
Гермиона буквально кожей почувствовала, как он усмехнулся. Она поморщилась и только собралась ответить, как вдруг:
- Люмос!
Гермиона вскрикнула, когда на конце волшебной палочки Малфоя загорелся лучик света.
- Грейнджер… Я конечно понимаю, три года без волшебства… Но я не ожидал, что ты оценишь это простое заклинание с восторгом пещерного человека.
- Так я все же не сплю! – воскликнула Гермиона, ошеломленно таращась на палочку. – О господи… это… это ТЫ!
И тут ее, наконец, осенило. Это действительно был Малфой, заявившийся посреди ночи в ее квартиру. И они были совершенно одни.
- Что ты тут делаешь? – еле выдавила из себя Гермиона, пятясь назад.
Драко вновь усмехнулся.
- Это очень долгий разговор, поэтому для начала советую тебе присесть. Не предложишь ли нам что-нибудь выпить?
Он устроился на диване и выжидающе уставился на девушку.
Гермиона пожала плечами и отправилась на кухню. На столе были беспорядочно разбросаны белые таблетки, вода из опрокинутого стакана стекала на кафельный пол, напоминая о том, какую глупость девушка чуть не совершила несколько минут назад. Гермиона достала из холодильника лимонад, разлила его по стаканам, поставила их на поднос и вернулась в гостиную. Малфой уже успел наколдовать несколько свечей и теперь исследовал содержимое ее книжного шкафа.
- Коэльо, Мураками… И, естественно, Дэн Браун. Грейнджер, это так банально… - произнес он, проводя изящными пальцами по корешкам книг.
Гермиона хотела спросить, откуда у него такие широкие познания в современной магловской литературе, но не смогла. Ее потрясение было настолько сильно, что казалось, будто она потеряла голос. Поставив поднос на кофейный столик, девушка выжидающе посмотрела на Малфоя. Тот, не поднимая глаз, спросил:
- Так что, ты все же привыкла к магловской среде?
Удивительно, но на это она все же смогла ответить.
- Нет!
Драко усмехнулся.
- Вижу, ты здесь все ненавидишь. Мечтаешь вернуться обратно?
Гермиона опустила голову и едва слышно прошептала: «Да». Драко даже не переспросил, ответ и без того был очевиден.
- Понимаю, - произнес он, усаживаясь на диван. – И правда, что здесь интересного? Не удивительно, что я застал тебя в таком отчаянном положении. Ennui считается одним из главных факторов суицида, помимо неразделенной любви и несбывшихся надежд… Мерлин, что за отраву ты мне дала?
Малфой скривился и поставил лимонад на место. Осторожно протерев уголок рта платком, он взмахом палочки извлек из воздуха бутылку вина и два бокала. Гермиона заворожено наблюдала, как его фамильный перстень отливал серебром при свете свечей. Выйдя из оцепенения, она спросила:
- Если ты с самого начала мог наколдовать напитки, - Гермиона с большим удовольствием произнесла это позабывшееся слово, - зачем ты послал меня на кухню?
Драко поднял на нее взгляд, разливая вино. Пустые бокалы мгновенно наполнились темно-красной жидкостью.
- Чтобы ты постепенно пришла в себя и обрела дар речи. И вообще, это правило этикета – предлагать гостю выпить, - и он жестом указал на кресло напротив себя. – Так как гостеприимностью ты не отличаешься, я беру инициативу в свои руки. Присаживайся.
В другой раз Гермиона и сказала бы ему что-нибудь язвительное в ответ, но сейчас она безропотно последовала его приглашению и села. Все это было так… странно. Богом забытый одноклассник из далекого прошлого нежданно-негаданно нанес девушке визит посреди ночи, поймав ее на попытке самоубийства.
Драко откинулся на спинку кресла и теперь смотрел Гермионе прямо в глаза. Помолчав минутку, он сказал:
- Мне и говорить за тебя, или ты все же сама спросишь о причине моего визита?
Только сейчас Гермиона задумалась об этом. Действительно, какого черта?
- Мы с тобой не виделись больше семи лет. Теперь ты врываешься в мою квартиру в полночь, неизвестно по какой причине, и фамильярничаешь, хотя мы друг другу глубоко неприятны. Я понятия не имею, что тебе от меня нужно.
Гермиона даже и не узнала свой собственный голос. Он прозвучал намного холодней, чем она ожидала. Тем не менее, девушка сухо продолжила:
- Если тебе нужен Гарри, на меня и не рассчитывай. Я три года не устанавливала контакт ни с кем из волшебного мира, и с ним в том числе. Даже не знаю, жив он или нет. В последний раз я видела Гарри перед тем, как он уехал в Дамаск.
Вспомнив об этом, Гермиона напряглась. Ей не позволили присутствовать на похоронах мужа, потому что они состоялись на неделю позже судебного разбирательства. Девушка знала, что Гарри придет на отпевание и не застанет ее там. Гермиона не раз представляла себе выражение его лица – боль, разочарование… а может и ненависть.
Она вздохнула и вернулась к реальности. Ее до сих пор знобило от одного лишь присутствия Драко.
- Давай сразу исключим вариант, что ты меня спас, - произнесла Гермиона, изучая пол. – Этим занимаются ангелы-хранители, и я скорее трижды выкинусь с окна, нежели поверю в такой бред.
По лицу Драко пробежалась тень усмешки.
- Замечательно, к способности говорить присоединился еще и сарказм. На такие щедрые подарки я даже и не рассчитывал, – он вздохнул. – Так тебе сказать правду? Или ты дашь мне право увиливать от ответа до определенного момента? А затем я все же скажу тебе правду, выдержав при этом эффектную паузу?
Гермиона закатила глаза.
- Ну, как знаешь. – Драко поднялся и, заведя руки за спину, подошел к окну.
- Причина, Малфой. – Гермиона с непривычки поморщилась. Она давно не произносила это имя.
Он молчал, выдерживая свою идиотскую паузу. Или просто думал – сказать ей правду, или нет. Во всяком случае, ответил он нескоро:
- Я пришел заключить с тобой сделку.
Гермиона прыснула.
- Что?
Драко повернулся.
- У меня для тебя есть выгодное предложение.
Гермиона с откровенным недоумением уставилась на полночного гостя. Возможно, она все же выпила ту таблетку и теперь видела сон. Очень нелогичный, но интересный сон.
«Отчего ж он мне раньше не снился»? – подумала Гермиона, наблюдая за ним. - «И почему именно он?»
Заметив, что она не отвечает, Драко начал расхаживать по комнате.
- Тебе ведь надоело здесь, правда? Осточертела работа, окружающие люди, даже эта квартира, – он обвел взглядом гостиную. - Тебе ведь не хватает магии, верно? Ты знаешь, что в реальной жизни источников волшебства ты не найдешь, поэтому ты черпаешь их из тех вещей, которые тебе только под руку и попадаются.
- Ты хочешь вернуться обратно. Туда, где действительно твое место, – наконец произнес Драко.
- Я же грязнокровка. Мое место здесь, – не удержалась от ехидного замечания Гермиона.
«Если ему от меня что-то надо, то придется очень сильно постараться, чтобы добиться моего согласия, если он его вообще получит», - злорадно подумала девушка, внимательно наблюдая за выражением лица Малфоя.
Драко фыркнул.
- Не огрызайся, Грейнджер. В конце концов, это в твоих же интересах.
Гермионе это надоело. Ей не нравилось ходить вокруг да около.
- Что ты хочешь сказать?
Драко вновь замолчал. «Опять эта его дурацкая пауза», - разозлилась Гермиона.
- Ну?
Малфой подошел поближе и вновь уставился ей в глаза. Помолчав, он произнес:
- Я могу вернуть тебя обратно. В волшебный мир.
- Это невозможно, - тут же выпалила Гермиона. – Меня пожизненно изгнали, и я не смогу вернуться назад. Это абсурд.
Драко не сдавался.
- Да, все именно так… Но у тебя остался один- единственный выход, – в его серых глазах запрыгали чертики. Гермиона вздрогнула.
- Малфой… - она устало прикрыла рукой глаза. – Я не уверена, что хочу назад.
Чего-чего, а вот такого ответа он точно не ожидал. Распахнув глаза от удивления, Драко переспросил:
- То есть, как это ты не хочешь? Ты бы предпочла остаться здесь?
- А кому я там нужна? Все мои знакомые ополчились против меня после смерти Рона. Если я каким-то образом и вернусь, то на меня будут косо смотреть. Зачем мне такая жизнь?
- Но, наверное, кто-то все же остался на твоей стороне, – Драко усмехнулся. – Поттер, например.
Гермиона почувствовала, что теряет контроль над собой. Вся обида, накопившаяся за последние годы, вот-вот готова была выплеснуться наружу. И присутствие малоприятного Малфоя ее отнюдь не останавливало.
- Если моя судьба его действительно волновала, то почему он ни разу за все эти три года не пытался связаться со мной? Мне нельзя устанавливать с ним контакт, но ему-то это не запрещено. Гарри мог бы прислать весточку, попытаться найти меня. Хоть что-то!
Она еле сдерживала слезы. Их-то Малфой точно не дождется.
«Какая, к черту, дружба?» – горько подумала Гермиона. «Неужели Гарри тоже думает, что я виновата в смерти Рона? И если это так, неужели он тоже меня ненавидит, как и все остальные?»
- А вдруг он пытался? – прервал ее мысли Драко. – Вот только ему в этом помешали.
Гермиона закусила губу. Она и сама не раз задумывалась об этом.
- Министерские чиновники могли замести все твои следы. Скорее всего, они наложили на тебя чары, блокирующие поисковые заклятья. Или отослали Гарри подальше, чтобы у него не было времени найти тебя. Его же вечно отправляют на какие-то задания.
- А как же ты меня нашел? И зачем? – спросила она, подняв на него вопросительный взгляд. – Почему ты решил мне помочь?
Драко сел напротив, не отрывая от девушки взгляда.
- У тебя есть то, что мне нужно…
На лице Гермионы явно читались сарказм и недоверие. Драко слегка склонил голову набок и договорил:
- …а точнее, ты и есть то, что мне нужно.
Гермиона часто заморгала. Она не ожидала услышать такие слова от Малфоя.
- Если не ошибаюсь, ты только что сказал, что Я тебе нужна? Я, та самая грязнокровка, которой ты не давал прохода в школе? – Гермиона демонстративно сложила руки на груди. – Да это самое идиотское заявление, которое я когда-либо слышала!
К ее удивлению, Малфой все также иронично улыбался, слегка прикрывая рот рукой. Продолжая задумчиво изучать стеклянную поверхность кофейного столика, он медленно произнес:
- К сожалению, это еще не все. Знаешь истинную причину моего визита? – уголок его рта дернулся вверх. – Я пришел сделать тебе предложение.
Воцарилось гробовое молчание. Задержав дыхание от потрясения, Гермиона с недоверием уставилась на Малфоя. Она на минуту закрыла глаза и вновь разомкнула веки, надеясь, что он – это всего лишь галлюцинация. Но противное видение не намеревалось покидать ее гостиную, а теперь еще и нахально улыбалось.
Совладав с дрожащим голосом, Гермиона тихо спросила:
- В каком смысле?
Малфой не переставал ухмыляться.
- Грейнджер, ты выйдешь за меня замуж? – спросил он.
- Малфой, - шипящим от ярости голосом ответила Гермиона, - если ты действительно думаешь, что я поверю в искренность твоего «предложения», то ты зря тащился сюда посреди ночи. Если всю эту буффонаду можно назвать реальной ситуацией, а твою идиотскую выходку – предложением обручиться, я от души скажу тебе «НЕТ».
Гермиона тяжело дышала. Драко с загадочной улыбкой на устах вернулся к изучению кофейного столика.
- Нет, Грейнджер, не скажешь, – затем он подался вперед и, сверкая серыми глазами, прошептал, - потому что это твой единственный способ вернуться в волшебный мир.
Увидев на лице Гермионы недоумение, Драко продолжил:
- Когда ты была изгнана из магического мира, Министерство запретило тебе устанавливать контакт с гражданами волшебного сообщества, так? Но на волшебников никто не налагал запрет общаться с тобой. После небольшой беседы с двумя знакомыми из Визенгамота я также узнал, что билет обратно ты можешь получить лишь одним способом - на тебе должен жениться волшебник.
Малфой вновь сел на место.
- Со штампом в паспорте ты вновь будешь считаться представительницей волшебного сообщества.
В голове Гермионы творился хаос. «Неужели все так просто?» - с нарастающим волнением думала она. «Мне всего лишь нужно выйти замуж… опять».
- Это невозможно – произнесла она. – Слишком просто. Почему Визенгамот не запретил мне брак с волшебниками?
- Ну, знаешь, нет контакта, нет и брака, - резонно предположил Драко. – Но раз волшебникам можно с тобой общаться, они также могут на тебе жениться. Все законно.
Гермиона потянулась к нетронутому бокалу. Отпив большой глоток вина, она вжалась в спинку кресла.
Малфой, не дожидаясь очередного вопроса, заговорил первым:
- С тобой никто из волшебников не заговаривал, потому что на суде тебя выставили аморальной злодейкой. Уизли, естественно, тут же вычеркнули тебя из своей жизни, считая убийцей. Поттер, как и все остальные, пытался тебя найти, но, видимо, обстоятельства ему помешали. У меня есть влиятельные связи в Министерстве, и несколько знакомых откопали мне твой адрес. Как видишь, я успел вовремя, – он мрачно улыбнулся.
Гермиона все еще сомневалась:
- А как же твои родители? Как они отнесутся к этому браку? Ведь они же ненавидят маглов! Вы же чистокровные волшебники, представляешь, какой грянет скандал, если ты женишься на маглорожденной?! – девушка, самая не зная почему, пыталась найти как можно больше причин, чтобы отказать Малфою. – А твой отец? Да он же меня живьем съест!
У коварного Малфоя был заранее уготован ответ. Он тут же начал убеждать девушку в обратном:
- Ну, ты совершенно не знаешь моих родителей… Мать сейчас у сестры, после ареста отца ей как-то все равно. Да она и не питала никогда особой ненависти к маглам. В нашей семье, увы, тоже имеются кое-какие грешки… - он задумался, припоминая эти самые «грешки». Потом продолжил:
- Тетя Айрис, например, вышла замуж за маглорожденного. Хм, надо будет послать ей весточку… Впрочем, неважно. А что касается Люциуса, то мои с ним отношения отнюдь не близкие, он ведь уже восемь лет отбывает срок в Азкабане. – Затем, усмехнувшись, Драко добавил, - к тому же он не страдает каннибализмом, и тебя, хвала Мерлину, не съест.
Наступила пауза. Каждый размышлял о своем. Обдумав все сказанное Малфоем, Гермиона наконец произнесла:
- Со мной все понятно. Но с какой стати ты мне помогаешь?
На сей раз Малфой замялся. Немного погодя, он прохладным голосом сказал:
- У меня есть на это свои личные причины, тебе их незачем знать. К тому же это долгая история…
- Мы никуда и не торопимся, - прервала его Гермиона.
Драко устало потер шею. Вздохнув, он начал:
- Вопреки моим наивным представлениям, семейный бюджет оказался далеко не резиновым. После смерти Темного Лорда со всех его сторонников взыскали своего рода «компенсацию» за моральный и физический ущерб волшебному миру. С отца потребовали немалую сумму, а также заставили заниматься благотворительностью. Но это все ничто по сравнению с тем, что произошло дальше. Дело в том, что год назад у нас появился новый министр – Игнатиус Уайт. Так вот… Он переделал всю Конституцию волшебной Великобритании.
У Гермионы округлились глаза.
- Ее же не меняли с тех самых пор, как она была создана! – ахнула она, прижав ладонь к губам. – Конституция действует уже восемьсот лет с тех самых пор, как представители волшебного сообщества…
Она запнулась, потому что Малфой покачал головой.
- Грейнджер… Опять ты за свое…
Гермиона смущенно улыбнулась.
- Рефлекс, – только и выдавила она.
Малфой, одарив девушку раздраженным взглядом, продолжил:
- В Конституции есть раздел, где говорится о родовом наследии. Ты когда-нибудь о нем слышала?
Гермиона без особого труда вспомнила тот самый раздел. На третьем курсе факультета экономики и финансов им читали лекцию о родовом наследии, которое передается из поколения в поколение магов. Эта система начала действовать еще в средних веках, когда появились предшественники магических банков. Волшебники, желавшие передать потомкам все свое имущество, открывали специальный счет и оставляли им ключ или код. Преимущество родового наследия состояло в том, что оно никогда не подвергалось инфляции и не могло «прогореть». Проще говоря, проценты только росли, а сумма увеличивалась, и на нее никак не влияли внешние изменения. Этой привилегией могли пользоваться лишь чистокровные волшебники, поэтому родовое наследие имелось только у самых древнейших аристократов волшебного сообщества.
Драко терпеливо дождался, когда Гермиона кивнет головой и даст ему знак продолжить.
- Проблема в том, что Уайт – полукровка. Министр вырос в малообеспеченной семье, поэтому ему пришлось всего добиваться самостоятельно, без каких-либо связей и финансовой поддержки. Несмотря на это, он филантроп и маглолюб, и при этом ненавидит чистокровных магов. По мнению Уайта, они «пропагандируют дискриминацию маглорожденных волшебников и являются причиной раскола в магическом обществе», - Драко не удержался и скривил губы в презрительной усмешке.
Гермиона хмыкнула.
- А разве это неправда? – язвительно произнесла она, сложив руки на груди. – Ты тому живой пример.
- Сочту это за комплимент, - отмахнулся Драко. – Так вот… Как только Уайт вступил на должность Министра, он сразу же внес в Конституцию серьезные поправки. Одной из них была его идея избавиться от родового наследия. Уайт считал это «незаслуженным богатством».
- В каком смысле? – нахмурилась Гермиона.
Судя по выражению лица Малфоя, эта реформа задела его за живое. С плохо скрываемой злобой он сказал:
- Оно стало недействительным. Всё наследство, все деньги, которые копились на нашем семейном счету испокон веков… Всё прогорело. Всё до последнего кната.
Гермиона ахнула. Всем было известно, что Малфои сильно зависели от своего родового наследия. Поэтому создавалось впечатление, что они никогда не работали.
- Но… у вас же были другие деньги помимо родового наследия, - предположила Гермиона после неловкого молчания. – Ведь твой отец работал в Министерстве…
Драко скривил губы в горькой усмешке.
- Его жалование раньше уходило на содержания поместья, но теперь он в Азкабане. Это была идея Люциуса перевести все деньги на счет родового наследия. Теперь, когда его отменили, представь, в каком я сейчас положении.
- Малфой, если тебе нужны деньги, то ты зря потратил время, - сказала Гермиона.
- Нет, я же сказал, мне нужна ты.
Гермиона понятия не имела, как ее персона могла повлиять на материальное положение Малфоев. Нескладно все выходило…
- Ты даже не дослушала, – возмутился Драко. – В общем, мне нужно, чтобы ты произвела впечатление на одного человека, который сможет все исправить.
- Почему именно я? Почему ты не выбрал кого-нибудь другого?
Малфой спрятал лицо в ладонях. Шумно вздохнув, он сказал:
- Я же тебе говорил, это придется очень долго объяснять. Тот самый человек является… чересчур проницательным. Он видит людей насквозь. Это его магическая особенность – как метаморфы или вейлы – чувствовать сущность человека и знать его истинные намерения. И он – мой дядя по материнской линии.
Гермиона на минуту задумалась. Потихоньку вещи начали вставать на свои места.
- Мне некогда искать «хорошего» человека, поэтому я пришел к тебе. Ты не вызовешь у него никаких подозрений.
- С чего ты вообще взял, что я «хорошая»? Я же убила своего мужа! – вспылила Гермиона.
Ей не нравилась слепая уверенность Драко в своей правоте. А еще больше ее обижало, что Малфой приклеил к ней ярлык «хорошей девочки».
- Грейнджер, я с тобой проучился семь лет и не раз был свидетелем твоей добродетели, - это предложение далось Драко с трудом, от него так и веяло сарказмом, - ты готова умереть ради своих ненаглядных друзей. Сколько раз ты рисковала собой ради Поттера? Вот-вот. А с Уизли произошел несчастный случай, и я просто не понимаю, как тебе могли вынести такой приговор. Твой альтруизм говорит мне о том, что ты… - он запнулся, - что ты моя полная противоположность, – он усмехнулся. – Дядя Альберт, не колеблясь, отдаст мне все свое наследство, если будет думать, что я женат на таком положительном человеке.
Гермионе очень не понравился тон, которым Малфой все это описал. Выходило так, что она будет лишь жалкой марионеткой в его афере. Не то, чтобы она вообще хотела принимать в ней участие, но сама наглость и корыстность его предложения просто поражали девушку.
- Мы будем жить в браке полгода, а может и меньше. Надо будет подождать, пока дядя Альберт отправится на тот свет. У него очень тяжелая болезнь, поэтому долго мучиться тебе не придется. Как только он испустит дух, мы подадим документы на развод.
Гермиона открыла рот от изумления. Малфой говорил все это таким спокойным, повседневным тоном, словно речь шла о погоде.
- Если хочешь, можешь получить десять процентов прибыли за сотрудничество. Это бизнес, и ничего личного. – Драко взглянул на часы. – Три часа утра. Тебе дать время на размышления, или ты решишь все прямо сейчас?
В комнате вновь стало тихо. Гермиона ошеломленно молчала, не веря во все вышесказанное.
«Это низко, подло и аморально»! – думала она, нервно закусив губу. «Я действительно хочу вернуться… Но ведь не таким ужасным способом! К тому же я должна буду изображать жену Малфоя».
Гермиона начала взвешивать все аргументы «за» и «против». Она сможет вернуться в волшебный мир и начать все заново. Как-никак, время лечит раны, и многие ее друзья, возможно, примут девушку обратно. У нее уже имеется небольшой опыт работы, поэтому можно будет устроиться в какой-нибудь компании… Да хоть клерком или секретаршей! А если повезет, то диплом с отличием тут же продвинет ее до коммивояжера. Все было возможно, но…
Надо было врать. Очень, очень много врать. Во-первых, ей придется выдавать себя за миссис Малфой. Во-вторых, это сильно испортит ее репутацию и вызовет скандал в обществе. В-третьих… Это же просто безумие!
Гермиона застыла в нерешительности. Если она откажет Малфою, он просто исчезнет… И все начнется сначала - работа-колледж-дом, дом-колледж-работа. Отчеты о докладах и доклады об отчетах. Ненавистная квартира, чертов компьютер…
Это действительно был ее единственный шанс вырваться на свободу. Единственный шанс вернуться обратно. Единственный шанс начать все сначала…
- Решайся, – тихо произнес Драко.
Гермиона закрыла глаза. Она ненавидела себя за то, что собралась сделать.
- Я… я согласна, - выдавила она.
Малфой довольно ухмыльнулся, а обвиняющий голос в голове девушки зловеще произнес: «Поздравляю, Гермиона. Ты только что заключила сделку с Дьяволом».


Глава 3. Его Исповедь

Иногда у меня складывается такое впечатление, что мы с жизнью играем в русскую рулетку. Временами мне везет, и я выхожу сухим из воды. Люди называют это улыбкой фортуны, но для меня это скорее оскал. Я даже не знаю, с каких пор начинались эти роковые игры.
Я веду точку отсчета с того памятного дня, когда Темный Лорд исчез из нашей жизни. Отцу больше не приходилось играть двойную роль, а матери сделалось спокойно на душе. Но обманчивый мир рассыпался в прах, когда настало время платить за ошибки.
Помимо денежной компенсации суд Визенгамота назначил всем соратникам Темного Лорда одинаковый срок - десять лет в Азкабане, а затем три года общественных работ.
Для матери это было ударом. Когда отца увели, в ней словно что-то сломалось. Ее взгляд потух, красивое лицо потеряло краски, и она стала подобна безжизненной кукле. Для нее это был крайне несчастливый брак, поэтому Нарцисса могла бы воспользоваться подарком судьбы и уйти. Но она не смогла, потому что действительно любила отца.
Я, не меньше задетый радикальными переменами, осознал, что теперь жизнь мне придется строить самому. Я больше не рассчитывал на влиятельные связи и помощь отца. Теперь приходилось надеяться только на себя самого.
Первым делом я отослал мать к ее родственникам, решив, что их поддержка укрепит ее дух. Затем я занялся своей карьерой, где, увы, меня ждали трудности.
Мне не повезло с фамилиями – Малфой и Блэк. Эти имена были несмываемым пятном, вечной печатью на моем лбу - сын Пожирателя Смерти и племянник убийцы. Поэтому приходилось постоянно терпеть насмешки и осуждение других.
Моей первой удачей стала овдовевшая графиня из Манчестера. Ангелина Броди славилась любовью ко всевозможным интригам и не раз шокировала публику своими скандальными связями. Заскучав в своем поместье, эксцентричная леди прислала мне весточку, где приглашала на обед. Естественно, в моем положении об отказе не могло быть и речи.
Ангелине я угодил, и вскоре мои визиты к ней участились. Нас не связывали интимные отношения, – она мне в бабушки годилась, – но наша, так называемая, «дружба» привлекала всеобщее внимание, и Ангелина этому несказанно радовалась. Как бы гадко это не звучало, но эксгибиционизм сумасшедшей старухи шел мне на пользу.
Во-первых, с ее помощью я заочно окончил швейцарский университет международных отношений. Свой выбор я сделал, следуя советам родителей, которые обнаружили во мне лингвистические способности еще в пятилетнем возрасте. Но, помимо этого, я также заметил, что могу легко заговаривать людям зубы и склонять их мнения в свою сторону. Это редкое качество тоже могло пригодиться в моей профессии.
Ангелине, видимо, нравились все сплетни о нас, неистовым потоком циркулирующие в высшем обществе. Поэтому она продолжала мне помогать, и даже нашла для меня работу в Министерстве. Год спустя я запросто стал советником Министра международных отношений. Все шло замечательно, несмотря на то, что все считали меня «мальчиком» миссис Броди. Но меня это особо не волновало.
Возможно, общение с Ангелиной все-таки повлияло на меня, потому что позже я и сам учинил скандал, заведя самый легкомысленный роман в своей жизни.
С Мирандой я познакомился на светском вечере миссис Броди, который проводился по случаю ее дня рождения. Вежливо беседуя с гостями, я наткнулся взглядом на солидного мужчину средних лет с роскошной спутницей. Мужчина оказался Ришаром Буке, владельцем крупной строительной компании, а по совместительству еще и компаньоном Люциуса по одному из бизнес-проектов. По словам отца, он был редкостной сволочью. Его жена, мадам Мадлен, окончила жизнь самоубийством, выбросившись с балкона. До такого отчаяния ее довели развратные похождения мужа, который изменял ей напропалую. Едва похоронив жену, он связался с Мирандой, начинающей моделью. В следующем году пара намеревалась обручиться.
После небольшой беседы с Ришаром, я поцеловал руку Миранде и незаметно подмигнул ей, сам того не осознавая.
Я был заинтригован. Миранда была хороша собой, но меня к ней влекла не ее внешность, а именно опасность и легкомысленность наших отношений. Остроты ощущений мне в жизни хватало, но, видимо, я лишь хотел в очередной раз искусить судьбу и сорвать запретный плод.
Несмотря на протесты разума, я бессовестно наносил визиты Миранде в поместье Ришара, когда самого хозяина не было дома. Гуляя в саду в солнечные дни и разговаривая на всевозможные темы, мы постепенно становились ближе друг к другу. Но когда я неожиданно поцеловал ее в один из дней, Миранда отстранилась от поцелуя и потребовала моего немедленного ухода. Разочарованный, я покинул ее и уединился у себя дома. Я часами смотрел на дверь, ожидая чего-то невероятного, и вскоре заснул. Разбудил меня внезапный стук в дверь, и, к своему удивлению, на пороге я увидел Миранду. Ничего не говоря, она принялась целовать меня, и я, ни о чем не спрашивая девушку, повел ее в свою спальню.
Проснувшись утром и не застав Миранду рядом, я уж было думал, что видел сон. Но сладкий запах ее духов и несколько золотистых волосков на подушке подтверждали, что ночь я провел не один.
Таким образом, мы тайно встречались полгода, пока я не предложил девушке бросить Ришара. Миранда не любила говорить на эту тему и всячески увиливала от прямого ответа. Под конец она призналась, что Ришар содержит ее и обеспечивает прочным статусом в обществе. Меня немного разочаровала такая банальность, а нерешительность девушки побуждала меня все бросить и забыть. Но мне не хотелось с ней расставаться, и к тому же я успел к ней привыкнуть за это время.
Как и в первый раз, Миранда сделала шаг навстречу неожиданно. В очередной раз она появилась у моего порога, но уже в менее счастливом виде. По ее заплаканному лицу, покрытому синяками, я все понял и трангрессировал в поместье Ришара, где этот ублюдок получил по заслугам.
Эта безобразная сцена стала одной из любимых тем бульварной прессы. Ангелина ликовала, а вот Люциус был крайне недоволен.
Я отдалился от отца, как только его увели в Азкабан. Редкие, немногословные встречи лишь усложняли наши отношения. На этот раз Люциус сам меня позвал, чтобы отчитать за недостойное поведение. Разговор шел по-старому, разве что теперь он происходил не в уединении его темного кабинета, а на виду у всех в Азкабане (служащие тюрьмы даже не потрудились оставить нас тет-а-тет). И отец смотрел на меня, не сидя за дубовым письменным столом, а стоя за ржавой решеткой.
Я отчетливо помню его речь. Он говорил, что я опозорил наш род, что я был недостоин своего имени. Эти обвинения я грубо оборвал, бросив ему в лицо, что уже нельзя было пасть ниже, чем пал он сам. И мы оба понимали, что я был прав.
Отец всегда кичился древностью нашего рода, чистотой крови. Он просто не желал верить, что общество давно от нас отвернулось, и былые уважение и власть, которыми мы обладали на протяжений веков, перешли к маглолюбцам и грязнокровкам. С падением Волдеморта изменились и ценности в волшебном мире.
После короткого молчания он спросил меня о Миранде.
- Драко, зачем она тебе? – говорил он. – Ведь она всего лишь жалкая модель. Это твой очередной каприз, мимолетное желание. Ты поиграешь с ней еще немного, а потом она тебе надоест. Миранда ни на что не годится. У нее нет статуса, приданного, родословной. Я позволю тебе быть с ней, Драко, но только для того, чтобы доказать, что она не играет особой роли в твоей жизни. Живи с ней, люби ее на здоровье. Но если ты женишься на этой девушке, ты мне больше не сын.
Я был вне себя от злости. Отцу было мало, что наше имя теперь ничего не значило, что мы стали социальными изгоями. Его даже не волновало, что он общался с сыном, стоя за решетками своей убогой камеры. Он все также слепо верил в свою значительность.
И все-таки я принял во внимание его наказ. Мы с Мирандой перебрались жить в Лондонскую квартиру, оставив эльфов присматривать за родовым поместьем в Уилтшире. Я не горел желанием возвращаться в пустынный Малфой Мэнор, таивший в себе столько горьких воспоминаний. Но больше всего я не хотел находиться в стенах дома, который хранил в себе образ Темного Лорда, ставшего причиной распада нашей семьи.
Я был доволен своей жизнью с Мирандой. Наши отношения не являлись официальными, да и о помолвке речь не заходила. Но Миранда не жаловалась, она была вполне счастлива. О будущем мы говорили пространно и несерьезно, но однажды Миранда завела разговор о детях.
- Я бы хотела завести ребенка, - как-то сказала она за чашкой кофе.
- Правда? – отстраненно спросил я.
- Да. Хотелось бы мальчика… Я назвала бы его Демианом - произнесла она, устремив взгляд в потолок.
- А девочка была бы, скажем… Пенелопа. Или Ванесса - продолжала Миранда. Затем она взглянула на меня и спросила, - а ты кого бы хотел? Мальчика или девочку?
Я не смог сдержать усмешки.
- Ты знаешь, я не думаю, что готов к отцовству. Да и вообще, я не люблю детей.
- Но ты ведь заведешь когда-нибудь ребенка, правда?
- Придется… Надо же продолжать род, - я почему-то засмеялся, и Миранде это явно не понравилось.
- Что-то не так? – я всмотрелся в ее напряженное лицо.
- Да нет. Мне просто нездоровится. Пойду, прилягу, - голос Миранды был на удивление прохладным. Она медленно встала и направилась в спальню. Когда девушка была уже у двери, я позвал ее.
- Миранда.
Она повернулась.
- Да?
Ее лицо было непроницаемо.
- Ничего. Сладких снов.
Дверь закрылась. По моей спине пробежал неприятный холодок.
В ту ночь я не ночевал в квартире, прекрасно поняв, что Миранда хотела побыть одна. Разговор закончился на невеселой ноте, и что-то подсказывало мне, что наши отношения будут прохладными в течение нескольких дней, а может, и недель. Миранда становилась настоящей стервой, когда злилась, и близко к себе не подпускала.
Я не мог поверить, что этот пустячный разговор мог стать причиной той дистанции, которая образовалась между нами подобно зияющей пропасти. Я не хотел говорить о детях и планировал не затрагивать эту тему вплоть до тридцати-сорока лет. Зачем я откладывал этот разговор? У меня на этот счет было множество догадок… Возможно, зная свою независимость и тяжелый характер, я боялся брать на себя ответственность за чужую жизнь, нянчиться с младенцем и служить для кого-то примером для подражания. Но еще больше я страшился мысли о том, что у меня может быть сын.
Наследник – большая радость в семье Малфоев, после рождения мальчика редко заводят других детей. Но, несмотря на это, с наследниками обращаются только как с продолжателями рода. Во всяком случае, Люциус вел себя со мной именно так. Как только мать родила, отец лишь поинтересовался полом младенца. Узнав, что родился сын, он лишь посмотрел на малыша, закатил пир в честь такого события, а затем скрылся в стенах своего кабинета. Я не помню, чтобы в детстве отец когда-либо со мной разговаривал, играл, водил в культурно-развлекательные места… Он только наказывал. Еще ребенком я редко видел этого холодного, сероглазого мужчину, и потому боялся. Всю родительскую любовь и заботу я получал от матери.
Поэтому я и не хотел, чтобы у меня были дети, особенно сын. Я боялся, что стану подобием своего отца, что буду игнорировать существование родного ребенка и появляться в его жизни исключительно в качестве инквизитора. Но Миранда, похоже, этого совершенно не понимала.
На этот раз она злилась очень долго. Никаких улыбок или быстрых поцелуев. Обычно она разгуливала по квартире в шелковом халате и готовила мне завтрак, сопровождая это нежными ласками. А теперь и вовсе игнорировала меня. Постепенно я тоже начал злиться.
Пока мы таким образом избегали друг друга, власть над волшебной Великобританией плавно перешла в руки Игнатиуса Уайта. Вот тогда мне действительно пришлось несладко.
Когда родовое наследие стало недействительным, я погрузился в тихую панику. Я привык к роскоши с юных лет, поэтому истинной цены деньгам никогда не знал. Когда мне минуло восемнадцать, я стал тратить деньги без счета. Родители не контролировали меня, да и как бы они это сделали? Отец был в тюрьме, а мать у родственников… Я был сам себе хозяин!
В тот год я впервые столкнулся с финансовыми проблемами. Я мог ожидать чего угодного, но только не этого. Особой прибыли от моей работы не было. Деньги отца я расходовал на содержание родового поместья и квартиры.
Неприятным сюрпризом для меня стал позабытый Ришар Буке, внезапно объявившийся у меня в поместье и принесший неутешительные новости. Строительство больницы в Лионе, над которым он работал вместе с моим отцом, кончилось печальным происшествием. Инженеры использовали новый аппарат, который вышел из строя и взорвался, прихватив с собой тысячи жизней. Буке пришел сообщить о судебном разбирательстве, к которому могли привлечь и меня, но я лишь молча дал ему большую сумму денег, достаточную для того, чтобы подкупить даже самого неумолимого судью.
Как я и ожидал, происшествие признали несчастным случаем, но письма с угрозами и пожеланиями мучительной смерти от родственников погибших я получаю и по сей день.
Со значительно облегчившимся кошельком я пришел к выводу, что честность и совесть мне больше не понадобятся. Заиграла слизеринская хитрость, и я принялся искать перст судьбы.
Фортуна мне улыбнулась… или оскалилась. Моей второй удачей оказался драгоценный дядя, лицо которого я позабыл с момента нашей последней встречи.
Дядя Альберт являлся дальним родственником моей матери. Я никогда не видел его имени на фамильном древе, но причина этого стала ясна, когда я поближе познакомился с ним.
Альберт был такой же эксцентричный и чудной, как и Ангелина. Неудивительно, что они были лучшими друзьями, а Блэки его просто ненавидели. Он был ученым, и провел треть своей жизни, творя чудеса в подземельях своего угрюмого замка. У него на счету было немало достижений: омолаживающие зелья, антидоты к всевозможным ядам, открытие исцеляющих заклинаний… Альберт был кавалером Ордена Первой Степени и даже был удостоен должности в Визенгамоте. Но старик отказался, предпочтя скрыться в своем одиноком замке.
Дядюшкины взгляды на жизнь сильно отличались от мировоззрения его родственников. Для меня было шоком узнать, что Альберт, так же, как и Нарцисса, не чувствовал ничего враждебного по отношению к маглорожденным. В этом я удостоверился в один из вечеров, проведенных в его замке. Я всегда славился привычкой повторять слова отца, словно безмозглый попугай. Однажды за ужином я нечаянно ляпнул «грязнокровка», за что Альберт внезапно применил ко мне заклинание, от которого у меня во рту начала пузыриться мыльная пена. На мой беспомощный взгляд он ответил:
- Племянничек, чтоб ты никогда больше не произносил этого грязного слова в моем доме! – он угрожающе помахал палочкой. – Тебе не нравятся маглы? А вот я ненавижу гоблинов, просто терпеть их не могу! Эти мерзкие карлики просто маленькие кровопийцы, заноза в заднице!
- Альберт! – резко оборвала его мама, которая не выносила ругательств. Я же не сдержал смешок, отчего мыльный пузырь во рту лопнул.
- Цисси, пойми, мальчику нельзя употреблять такие слова! Он становится похож на своего отца, - нахмурившись, оправдывался дядя. – В волшебном мире много всякого навоза, - мать посмотрела на него исподлобья, - всякие там кентавры, эльфы, гоблины, Мерлин побрал бы их носатых мамаш… - под деликатный кашель женщины он спохватился, - в общем, живи себе на здоровье и не мешай другим! Ох уж эти Малфои… Вечно у них одна и та же проблема - маглы…
Помимо блестящего интеллекта и симпатии к маглорожденным, Альберт обладал очень редким даром – магической проницательностью. Он мог запросто определить сущность человека, лишь взглянув на него. Эта особенность сильно отталкивала от него людей, поэтому дядя предпочитал уединенный образ жизни. Я помню, как он мне говорил, корпя над зельями в своей лаборатории:
- Люди прозрачны, как пробирки, Драко. Но они пытаются спрятать все свои чувства и желания под ложной оболочкой. Нельзя лгать самому себе. Стекла тонкие, а жидкость внутри всегда видна.
Дядя был нелюдим, и единственными людьми, с которыми он общался, были мы с матерью. Он очень трепетно относился к нам обоим и постоянно упрекал мать в дурном выборе супруга (естественно, когда шли такие разговоры, меня деликатно просили почитать в библиотеке). Он не любил детей, но со мной обращался как со взрослым.
Все эти визиты изрядно действовали отцу на нервы, и однажды он запретил нам когда-либо возвращаться в замок Альберта. В последний раз я видел дядю, когда мне было девять, а затем он стал лишь смутным воспоминанием из далекого детства.
Безусловно, будучи его любимым племянником, я получал от него письма. Но отец сжигал их на моих глазах, говоря, что не допустит влияния ненормального ученого на его сына. Я лишь покорно наблюдал, как языки пламени медленно поглощали очередной невскрытый конверт, где косым почерком дяди был выведен адрес Малфой Мэнора.
Лишь недавно я снова вспомнил об этом родственнике. В «Пророке» напечатали, что он практически лежит на смертном одре, но представить энергичного Альберта, соблюдающего строгий постельный режим, мне не удавалось.
И все же у меня появился план. Довольно глупый, сумасшедший, но все-таки план.
Альберт заработал нескромное состояние за всю свою жизнь. Но он пользовался своими деньгами лишь для содержания замка, да еще временами занимался благотворительностью. Наследников у него не было, что облегчало мне задачу. Он, наверно, уже строчил завещание…
Я мог бы вновь связаться с дядей и осчастливить закат его дней. В случае успеха он бы отдал мне все свое наследство. Но была одна проблема…
Дядя был слишком проницательным человеком. Он бы сразу понял, что мои мотивы безнравственны и меркантильны. Я не мог изменить свою сущность за одну ночь, но мне срочно нужно было доказать, что я стою его наследства…
Альберт всегда любил простых, наивных людей. В человеческих качествах он больше всего ценил искренность, благодарность и преданность.
Преданность. Верность. Лояльность.
Я тут же вспомнил Гарри Поттера и его закадычных друзей.
Ну, кто же еще? Кто, как не они, со слепой верностью бросались навстречу опасностям ради своей пресловутой дружбы? Но Поттер шлялся неизвестно где, а Уизли отправился к праотцам. Оставалась одна лишь Грейнджер.
И она идеально подходила для моего плана.
Насколько я помнил, Грейнджер была пожизненно изгнана из волшебного сообщества. Возможно, в унылом магловском мире она уже зачахла. Девушка взялась бы за первую попавшуюся возможность, чтобы вернуться обратно. Значит, я мог рассчитывать на ее согласие мне помочь.
В моей голове рождалась одна ненормальная идея за другой. Едва контролируя свои мысли, я опросил знакомых из Визенгамота, они подтвердили мою догадку: женитьба с волшебником или ребенок от мага обеспечивали изгнанникам билет в волшебный мир.
Детей я не любил, но и женитьба на грязнокровке меня тоже не прельщала. Но искать другого человека уже не было времени и сил.
Конечно, я не раз сомневался в своей задумке. Грейнджер считали чуть ли не убийцей своего мужа, но я скорее поверю в святость Волдеморта, нежели пойду на поводу у общественного мнения.
Потенциальная свадьба стала бы самой скандальной темой «Пророка». В один из дней Альберт должен был обязательно наткнуться на статью, посвященную этому событию. Это неминуемо должно было заинтересовать его бунтарский нрав, и, естественно, он бы тут же пригласил меня к себе.
Отца точно хватил бы удар, если б он узнал, что я собрался жениться на грязнокровке. Но мне было нечего терять, да и он сам спасибо скажет, когда я спасу его от банкротства.
Как бы странно это не звучало, оставалось лишь уговорить Грейнджер выйти за меня замуж. А еще надо было провести серьезный разговор с другой особой…
Миранда была явно не готова к такому повороту событий. Наши отношения были на грани разрыва, и появление, а скорее вмешательство другой женщины в нашу хрупкую связь только ухудшило бы всё. Тем не менее, я обо всем ей рассказал.
До того момента я всегда считал Миранду хладнокровной. Она меня несказанно удивила, устроив сцену ревности со слезами и криками: «Ты меня не любишь!» Но, напоив девушку валерьянкой, я все же доходчиво объяснил ей, что делаю все это ради материального блага. Она кое-как согласилась на эту авантюру, но затем изрядно охладела ко мне и переехала к подруге. Просить прощения я намеревался позже, а сначала надо было нанести визит Грейнжер.
В который раз фортуна показала мне уже привычный оскал. Грязнокровку я застал на попытке проглотить лошадиную дозу снотворного. А завидев меня, она и вовсе хлопнулась в обморок. Я положил ее на диван и стал дожидаться пробуждения. Пока девушка приходила в себя, я сновал по ее убогой квартире. От скуки даже начал читать ее отчет по работе в электронной коробке, которую, кажется, называют компьютером. Но коробка вскоре отключилась, и пришлось искать новое развлечение.
Наконец, Грейнджер очнулась. Она явно была не готова к разговору, поэтому я подождал, пока девушка привыкнет ко мне. Затем я сделал ей предложение.
Она согласилась не сразу, начала задавать вопросы. Пришлось посвящать ее в детали моего плана. Затем Грейнджер наконец-то сказала «да».
Я так обрадовался, что мне показалось, будто я заключил сделку с Ангелом. Я покинул девушку, обещав вернуться. С обручальным кольцом.


Глава 4. Предсвадебная суета

Гермиона не сомкнула глаз за всю ночь. Заинтригованная предложением Малфоя, она все время ворочалась на простынях и кусала край подушки, словно в горячке. Радуясь возможным перспективам и боясь новых перемен, девушка с нетерпением ждала рассвета. Тем не менее, расставаться с жизнью Гермиона больше не собиралась, и таблетки снотворного давно отправились в мусорное ведро.
Драко обещал вернуться к вечеру, чтобы обсудить детали своего плана. Его визит и был одной из причин, из-за которой Гермиона сильно переживала.
В ее квартиру давно не наведывались мужчины, и девушка уже успела отвыкнуть от их общества. Но Малфой вновь заставил ее испытать волнение, которое обычно чувствуют юные девушки перед первым свиданием.
На следующие утро, проклиная все на свете, она лихорадочно навела порядок в квартире, пытаясь произвести впечатление опрятной особы. Все смущающие личные вещи, такие как фривольные романтические книги в мягких обложках и плюшевые медвежата от бывших ухажеров, были беспощадно запиханы в шкаф.
Стряхнув пыль с корешков книг и отполировав столы до блеска, Гермиона, наконец, занялась своим внешним видом. Краситься или наряжаться она не собиралась, поэтому просто собрала густые волосы в конский хвост и нанесла увлажняющий крем на светлую кожу. Стоило ей только выйти из ванной комнаты, как она услышала звонок в дверь.
Сердце Гермионы екнуло. Пригладив челку и поправив складки на юбке, она побежала к двери и повернула ручку.
Судя по блеску в глазах, Малфой был явно в хорошем настроении. Даже воротник его рубашки, выглядывающий из темно-синего свитера, сиял ослепительной белизной.
Не успела Гермиона и слова вымолвить, как Драко торжественно объявил:
- Я решил, что в моей квартире будет удобней. С этого дня ты будешь жить у меня.
Гермиона минуту молчала, пытаясь вникнуть в смысл его слов. Наконец, когда до нее дошло, что именно он ей предложил, Драко уже вовсю собирал ее чемодан.
- Зачем? Нет, серьезно, в этом нет никакой необходимости… - тараторила она, пока Малфой заклинанием опустошал ее шкаф и отправлял его содержимое в раскрытый чемодан. – Эй, только не открывай комод!
Драко поздно спохватился, так как в следующую секунду из комода полетело нижнее белье. Гермиона, покрасневшая до кончиков ушей, выхватила у него палочку.
- Что ж, вижу, ты сама соберешь вещи. Жду тебя в гостиной. – Перед выходом Малфой все же не выдержал и произнес, - мне очень понравилось то белье с ажуром. Charmant.
Он вовремя захлопнул дверь, так как в то место, где секунду назад была его голова, полетело нечто тяжелое.
Гермиона довольно долго отнекивалась от предложения Драко. После вежливых просьб, которые быстро перешли в нешуточные угрозы, парень все же заставил ее поселиться у себя в квартире. Он предоставил ей гостевую комнату, а затем они весь день анкетировали друг друга и заучивали полученную информацию наизусть. Малфой считал это необходимым и не успокоился, пока Гермиона не запомнила все его данные вплоть до имени первой гувернантки.
- Может, мне еще выучить названия сказок, которые она тебе читала? – саркастически поинтересовалась девушка, делая пометки в своем блокноте.
- Сказки Барда Бидля, - довольно серьезно отозвался Малфой.
Когда с анкетами было покончено, Драко осведомил ее о дальнейших планах. Его привычка стремительно решать важные вопросы ошеломляла Гермиону.
- Я уже нанял организатора, он поможет нам найти церковь, - тут же пояснил парень, расхаживая по комнате. – Если к завтрашнему дню мы все же найдем подходящее место, то послезавтра, а это в среду, мы сошьем тебе платье.
- Так быстро? – от удивления Гермиона выронила ручку.
Она поверить не могла, что они успеют все за три дня. Когда у ее родственников дело шло к свадебным торжествам, они суетились около двух-трех месяцев до самой церемонии.
- Ну, ты же не ожидала, что мы закатим шикарный пир! На сегодня хватит, - сказал он, взглянув на свои наручные часы. - Увидимся завтра, «зайчонок».
Он довольно гадко усмехнулся, и Гермиона густо покраснела, невольно прикрывая рот. Она теперь сильно жалела, что рассказала Малфою, как родители называли ее в детстве. «Зайчонок». Из-за ее крупных передних зубов.
- Между прочим, причину, по которой они меня так называли, устранил ты на четвертом курсе, – бросила ему вслед Гермиона. Он удивленно обернулся. – Помнишь? Заклинание Дантисимус. Из-за клыков, которые ты мне наколдовал, я уменьшила зубы в больничном крыле.
И она одарила его своей очаровательной улыбкой, которую раньше не могла себе позволить. Малфой сначала недоуменно смотрел на ее лицо, потом, усмехнувшись, сказал:
- Что ж, тогда тебе стоит сказать мне спасибо, - он медленно направился в коридор. – Потому что, если бы я оставил твои зубы в прежнем состоянии, Виктор Крам никогда бы не пригласил тебя на Святочный бал.
Улыбка Гермиона моментально исчезла, также как и Драко, смех которого теперь доносился из коридора. У девушки вдруг возникло острое желание выбить ему все зубы.

На второй день, как Драко и обещал, они наняли свадебного организатора. Малфой хотел найти что-нибудь очень скромное и неприметное, и ему угодила небольшая церковь имени Святой Элен. Все прошло бы намного быстрей, если бы организатор, будучи вампиром, не норовил все время укусить Гермиону. К тому же, священник напрочь отказался впускать его в святую обитель, поэтому от услуг вампира пришлось отказаться.
На третий день Малфой силой потащил Гермиону в ателье к своей личной портнихе, мисс Шин, где та сняла с девушки мерки и набросала эскиз ее платья под диктовку Малфоя.
- Ё Сулл, нам нужно что-нибудь скромное, но элегантное. Из шелка или атласа, и непременно кремового цвета, – говорил он, поминутно заглядывая через плечо портнихи, чтобы посмотреть на наброски. Временами он хмурился и делал резкие замечания:
- Нет-нет, платье не должно быть чересчур пышным, она будет похожа на торт. Убрать!
С растущим количеством скомканных бумаг Ё Сулл злилась и приговаривала:
- А щиба, ке са ки… - и сердито смотрела на Драко.
- Но зачем мне непременно надо надевать платье? – спросила Гермиона, нервно поглядывая на набросок. – Ведь это будет всего лишь маленькая церемония?
- Малфои никогда не отличались скромностью, - просто ответил парень. – И будь то всего лишь «маленькая церемония» или свадебный банкет, оно должно быть роскошным.
Когда окончательный дизайн платья был готов, они покинули ателье мисс Шин, которая к тому моменту была уже вне себя от ярости. Затем, озабоченно изучая волосы Гермионы, с почти отчаянным выражением лица Малфой сообщил:
- Я боюсь, придется вызывать парикмахера из Парижа, потому что с этим вороньим гнездом вряд ли можно что-то сделать своими силами.
Гермиона за это не разговаривала с ним весь день.
Когда со всеми этими делами было покончено, молодые люди вернулись в квартиру, где в голову Малфоя пришла очередная бредовая идея.
- Мы должны выпить приворотное зелье, – сказал он, задумчиво расстегивая галстук.
- Зачем? – раздраженно спросила Гермиона, скидывая туфли и потирая пятки.
Малфой неспешно снял галстук и посмотрел на ее отражение в зеркале.
- Один репортер из Пророка узнал о свадьбе и собирается сделать пару снимков.
Судя по его тону, Малфоя этот факт ничуть не огорчал. Гермиона догадалась, что он сам способствовал этому.
- Репортер понятия не имеет, что я уже осведомлен о его «визите», - подтвердил он догадку Гермионы. - По этой причине все должно быть естественно. В день свадьбы жених и невеста выглядят влюбленными. В нашем же случае я получаю от тебя только взгляды, полные презрения и отвращения. Я, конечно, на многое и не рассчитываю, - быстро произнес он, когда Гермиона демонстративно хмыкнула, - но так надо, понимаешь?
- Почему мы не можем просто притворяться? – устало произнесла она. – Зачем надо непременно пить эту дрянь?
Малфой принялся нетерпеливо дергать пуговицы рубашки.
- Во-первых, я не прошу тебя выпить оборотное зелье с волосом тролля. Это всего лишь безобидная Амортенция. Во-вторых, - он повернулся к ней, - ты далеко не блестящая актриса. Твоя неприязнь будет сквозить даже в натянутой улыбке. Поэтому я хочу доверить это тонкое дело старому доброму зелью…
- А что, если мы увлечемся? – не выдержала Гермиона. – Что, если мы не рассчитаем дозу, и все зайдет слишком далеко?
Малфой расстегнул серебряные пуговицы на манжетах и загадочно улыбнулся.
- Не зайдет, Грейнджер, обещаю. Если хочешь, можешь сама купить зелье с антидотом на Диагональной Аллее. Воспользуйся летучим порохом и отправляйся.
Не успела Гермиона и слова вымолвить, как Малфой схватил ее за плечи и подтолкнул к камину. Он положил ей в руку мешочек с деньгами, затем бросил щепотку пороха и, назвав место назначения, улыбнулся.
- Всего хорошего.
Лицо Малфоя исчезло в одно мгновение, лишь только зеленое пламя поглотило Гермиону. Наконец, когда вихрь в ушах стих, и девушка перестала вертеться в зеленом огне, она вылетела через камин прямо на мощенную булыжником аллею, залитую летним солнцем.
Обнаружив, что стоит на земле прямо босиком, Гермиона начала ругать Малфоя самыми грязными словами. К счастью, на ней была очень длинная мантия, поэтому голые пятки были надежно спрятаны, пока она шла в сторону лавок с зельями.
Диагональная Аллея не так уж сильно изменилась. Магазины и лавочки, где толпились покупатели в мантиях, были так же тесно обставлены. По узким улицам торопливо проходили волшебники и волшебницы всех возрастов с самыми диковинными товарами в руках. Кто-то держал клетку с поющей жабой, кто-то нес клыкастые книги. Одним из немногих новшеств являлись плывущие по воздуху пестрые указательные знаки, которые рекламировали тот или иной магазин. Но все это не могло затмить самое последнее обновление.
Посреди улицы, возле банка Гринготтс, стоял небольшой фонтан со статуей юного волшебника в очках. На лбу мага ярко горел шрам, а его палочка, зажатая в руке, была триумфально поднята. К фонтану была прибита табличка, гласившая:

Посвящается Гарри Дж. Поттеру,
Юному волшебнику, одолевшему Волдеморта.
Ныне м-р Поттер проживает в Лондоне и занимает главный пост в Департаменте по борьбе с Темными Силами.

Теперь, когда темный маг был, наконец, уничтожен, волшебное сообщество начало звать его по имени. Гермиона, удрученная воспоминаниями, отвернулась от статуи Гарри и зашла в магазин «Надобных Снадобий».
Внутри стоял неприятный запах, и было довольно темно. Окна здесь были задернуты занавесками, половицы неприятно скрипели под ногами. Стены темно-серого цвета были сплошь заставлены высокими шкафами до потолка, на полках которых нашли пристанище странные на вид вещи. Ингредиенты для зелий в плотно закрытых банках, сосуды разных форм и цветов, а также ароматные травы в деревянных корзинах.
Гермиона подошла к прилавку и позвонила в медный колокольчик. Раздался недовольный голос:
- Сейчас, подождите! Ох уж эти скарабеи… Минуту!
Пока продавец возился с живым товаром, Гермиона принялась изучать содержимое полок. Вон там блестела Амортенция во флаконе в форме сердца. Возле приворотного зелья стояла дюжина других склянок. Тут внимание Гермионы привлек непримечательный сосуд с темной жидкостью. Едва девушка взглянула в его сторону, как пузырек с зельем плавно поднялся в воздух и неторопливо поплыл прямо к ней в руки. Повертев флакон в разные стороны, Гермиона заметила надпись:

Целительное Снадобье от бесплодия.
Залечивает все болезни, аномалии, травмы.
Действует моментально.
Разработано А.Б.

Стоило ей закончить чтение, как пузырек, выскользнув из пальцев, полетел на место, оставив девушку в смятении.
Из ступора ее вывело суетливое шарканье лысеющего продавца в заштопанной мантии, который теперь стоял за прилавком и внимательно смотрел на девушку.
- Чем могу помочь? – учтиво поинтересовался он, поглядывая на нее поверх пенсне.
- Ммм… Мне, пожалуйста, один флакон Амортенции, – сказала Гермиона, вытаскивая горсть монет из мешочка. – Совсем немножко, чтобы хватило на два-три часа.
Продавец ухмыльнулся и поманил палочкой флакон.
- Это очень сильно действует, - предостерегающе произнес он, поправляя пенсне на носу. – Трех капель достаточно. К нему еще бесплатно прилагается антидот. С вас тридцать сиклей, мадам.
Гермиона сосчитала монеты и положила на прилавок. Пока продавец аккуратно складывал флаконы в небольшую коробку, девушка вновь начала смотреть на полки, в особенности на тот самый непримечательный сосуд, который содержал в себе волшебное снадобье.
- Держите, мадам. Заходите еще!
Гермиона поблагодарила его и направилась к двери. У самого выхода она остановилась и повернулась к продавцу.
- А знаете, я, пожалуй, еще кое-что куплю…

***

- Ну, наконец-то! – воскликнул Малфой, когда фигура Гермионы возникла в камине.
Девушка протянула ему покупку и начала стряхивать пепел с мантии. Малфой положил коробку на стол и бережно достал оттуда флакон.
- Выпьешь его за пятнадцать минут до начала церемонии, – сказал он, встряхивая стеклянный сосуд и наблюдая, как золотистая жидкость плещется внутри.
- А ты? – спросила Гермиона, снимая с себя мантию. – Неужели я одна буду влюбленная?
- Естественно, мы оба выпьем зелье, - сказал Драко. – Сколько надо пить?
Гермиона, в спешке направляясь в свою комнату, бросила ему вслед:
- Три глотка. Я к себе, - и закрыла за собой дверь.
Девушка отдышалась, сжимая в руках пузырек со снадобьем. Дрожа, как осенний лист на ветру, она дважды повернула ключ в замочной скважине. Конечно, в том, что она собиралась сделать, не было ничего предосудительного, но девушке не хотелось, чтобы Малфой знал об этом. Незачем ему быть в курсе того, что с ней произошло. Это ее личное дело, и только ее.
Гермиона сосредоточенно посмотрела на пузырек. Когда она его открыла, надпись на этикетке тут же сменилась инструкцией по применению:

Опорожнить залпом. Возможно небольшое жжение в горле и болезненные спазмы в области живота.

Гермиона несколько раз перечитала эти две фразы. Затем, сглотнув, начала пить.
Жидкость на вкус была не лучше Оборотного зелья, да еще и очень горькая. Со слезящимися глазами, Гермиона продолжала глотать снадобье до последней капли. Затем пустой пузырек выпал из ее ослабевших пальцев и покатился по полу. Шатаясь, девушка бессильно рухнула на кровать.
Как и говорилось в инструкции, горло начало болеть, словно его сдавили железной перчаткой. Спазмы в животе были до того болезненные, что Гермиона чуть ли не в агонии начала корчиться и извиваться подобно змее.
Снадобье больше походило на медленнодействующий яд. Жжение в горле не прекращалось, боли в животе продолжались с удвоенной силой, и Гермиона пролежала так всю ночь. Пару раз к ней стучался Малфой, но девушка просила его уйти.
«Если уж придется умереть, то не хочу, чтобы Малфой был последним, кого я увижу перед смертью», - мрачно думала она. Вскоре, Гермиона заснула крепким сном.


Глава 5. Венчание в Аду

- Грейнджер, вставай! – произнес Малфой, слегка потрепав ее по плечу. – Ты проспала весь день. Через час нам надо быть в церкви!
Гермиона приоткрыла глаза. За окном уже вырисовывались первые звезды, и на потемневшем небе выделялся тоненький серп бледной луны. Девушка удивленно присела.
- Неужели ты назначил венчание на вечер? – спросила она, потирая глаза.
- Да, в восемь. А теперь вставай и одевайся.
Гермиона с трудом встала и направилась в ванную. Она так сильно нервничала, что поминутно роняла зубную щетку.
«Ну, ты когда-то уже выходила замуж», - пыталась подбодрить себя девушка, смотря на собственное мертвенно-бледное отражение в зеркале. «А сейчас все понарошку, это всего лишь фиктивный брак».
Как ни странно, уверенности это не прибавило. Одевшись, она намеревалась уже выйти из своей спальни, но Малфой неожиданно преградил ей путь. Очевидно, ее предсвадебный ужас не ускользнул от его пристального внимания.
- Как поживает невеста? – прохладным голосом осведомился парень, властно смотря на нее сверху вниз.
Его повелительное отношение и внезапная холодность в голосе порядком выбили Гермиону из колеи.
- Я себя прекрасно чувствую, спасибо, - как можно небрежнее ответила она, но голос предательски задрожал.
Драко долго смотрел на девушку, будто пытался прочесть ее мысли. Затем глаза Малфоя блеснули, будто его озарила очередная идея.
- Ты знаешь, некоторые невесты так сильно нервничают перед свадьбой, что даже сбегают, - медленно произнес он, сверля ее взглядом.
- Так мне же не впервой, - пожала плечами Гермиона, не смотря на него.
Малфоя явно не удовлетворил ее ответ. Постукивая пальцами по дверному косяку, он сказал еще более угрожающим тоном:
- А откуда я знаю, что ты не удерешь прямо из-под венца? – он вскинул брови.
Гермиона похолодела. Разговор шел нежелательным образом, и это явно предшествовало чему-то еще более неприятному.
- Ты можешь взять с меня слово, - твердым голосом предложила она, но под взглядом Малфоя вся съежилась.
Драко, стряхнув невидимую пылинку с плеча, ответил:
- Я заметил, что у тебя есть привычка очень быстро менять свое мнение. Думаю, стоит закрепить эту сделку одним небольшим заклинанием. – Он посмотрел ей прямо в глаза. – На всякий случай.
Одной рукой Малфой достал из кармана волшебную палочку, а другой взял Гермиону за руку.
- Ты хочешь взять с меня клятву? – в ужасе спросила Гермиона, пытаясь отдернуть ладонь, но его хватка была крепка.
- А ты знаешь другой способ? – поинтересовался Драко. – Я позволил тебе обойтись лишь обещанием в первый раз, но сейчас придется принимать более жесткие меры. – Он коснулся палочкой их рук. – Дай мне клятву, что ты выйдешь за меня замуж.
- Я… я так не могу… - пролепетала Гермиона. – Ведь если я нарушу клятву…
- …ты отправишься к своей прапрабабушке и изрядно усложнишь мне жизнь. Но ты же этого не сделаешь, верно?
Он сильнее сжал ее руку.
- Грейнджер, обещай мне.
Его рука казалась очень теплой на ощупь, чуть ли не горячей.
- Обещаю, – со стоном произнесла девушка, и тонкий лучик света обвил сцепление их рук, подобно огненному кольцу.
- Обещай мне, что пойдешь со мной к Альберту в качестве жены, - гнул свое Драко.
- Обещаю, - слабо согласилась Гермиона, наблюдая, как очередной луч вылетел из его палочки.
- И, пожалуйста, дай мне слово, что не наложишь на себя руки, - Драко застыл в ожидании.
- Обещаю! – в третий раз воскликнула девушка, и все три луча медленно погасли. Малфой тут же отпустил ее.
- Теперь мы с тобой связаны, – мрачно произнес он, засовывая палочку в карман мантии. Гермиона же чувствовала себя убитой. Посмотрев на ее несчастное выражение лица, Драко сказал:
- Пятьсот галеонов, Грейнджер. Ты должна быть вне себя от счастья, что я так много на тебя потратил. Ты просто обязана улыбаться.
С этими словами он ушел.

***

- Больно?
Сказав это, портниха Ё Сулл так и застыла, и все иголки и нитки прекратили вертеться вокруг платья Гермионы.
- Н-нет. Просто непривычно…
Ё Сулл сердито нахмурилась и продолжила свою работу, при этом невнятно бубня на корейском.
Девушка тяжело вздохнула и посмотрела на свое отражение в зеркале. На ней было атласное платье с драпировкой, опоясанное широкой лентой, над которым с таким упорством работала мисс Шин. На шее у Гермионы красовалось перламутровое ожерелье из жемчуга, а на пальце сверкало золотое кольцо с маленьким брильянтом, которое она надела по настоянию Малфоя.
- Почему такая красивая невеста грустит в такой счастливый день? – поинтересовалось зеркало в позолоченной раме. – Ну же, улыбнись своему волшебному будущему!
Гермиона горько усмехнулась. Всего через несколько минут должен был состояться ее брак с Малфоем, и теперь она вертелась перед зеркалом, пока портниха наносила последние штрихи на ее платье. Связанная Нерушимой Клятвой, девушка уже никак не могла убежать.
«Пятьсот галеонов, Грейнджер. Ты должна быть вне себя от счастья, что я так много на тебя потратил.» - раздался голос ненавистного жениха в ее голове.
- Закончила, – надменно произнесла Ё Сулл, взмахом палочки отправляя все иголки в свою шкатулку.
- Спасибо, мисс Шин, - тихо ответила девушка. Не успела портниха исчезнуть, как на ее месте материализовался парикмахер.
Пока он колдовал над волосами невесты, Гермиона мрачно поглядывала на стеклянный флакончик, стоявший на тумбочке возле окна. Золотистая жидкость внутри него искрилась в лучах солнца. Это безобидное на вид зелье должно было вызвать у Гермионы теплые чувства к самому отвратительному человеку на свете.
- Готово, - сухо сообщил парикмахер и удалился, оставив девушку одну.
Странно было стоять в полном одиночестве, в дорогом свадебном платье, ожидая бракосочетания. В прошлый раз она неугомонно смеялась, пока подруги подтрунивали над ней и пускали в ход разные шуточки. В тот день атмосфера была радостной и теплой, и здание было наполнено веселым, звонким смехом. Сегодня же в церкви стояла гробовая тишина, а в этой комнате царило уныние.
Гермиона с некоторой грустью подумала обо всей этой церемонии, с холодным расчетом устроенной Малфоем. Он даже не потрудился хоть как-то успокоить взволнованную девушку. Хотя он был и не обязан. Ведь все это было ложью, которую они оба должны были красиво разыграть. Только бизнес, и ничего личного.
Гермиона взяла в руки флакон Амортенции. Они с Драко разделили зелье пополам, и теперь, в другой части церкви, он, наверно, уже его пил.
Девушка открыла флакон, и на нее повеяло запахом свежескошенной травы. Она блаженно закрыла глаза, вдыхая в себя ароматы, которые ей так нравились: нового пергамента, чистой рубашки, белых лилий… Некоторые Гермиона хорошо помнила, например, запах апельсинов, которые они с Роном уплетали в знак примирения. Другие же ароматы, вроде горьковатого одеколона, были для нее чем-то новым и даже незнакомым. Открыв глаза, Гермиона осторожно прижала флакон к губам. Едва зелье коснулось ее уст, девушка убрала сосуд в сторону и облизала оставшиеся капельки на губах. На всякий случай повторила.
Как продавец и предупреждал, зелье оказалось довольно сильным. Вся неприязнь к Малфою быстро улетучилась. Гермионе вдруг очень захотелось увидеть Драко, и она начала оглядываться в поисках часов. Оставалось всего пять минут, ей пора было идти к алтарю. Гермиона посмотрелась в зеркало, чтобы убедиться, что она хорошо выглядит. С разочарованием обнаружила несколько темных прядей, выбившихся из прически. Накинув на себя вуаль, она вышла из комнаты.
На церемонии должен был быть только один свидетель, заранее подкупленный Малфоем. Да еще тот самый репортер, который, наверное, уже притаился где-нибудь в углу с камерой наготове. К алтарю Гермиона должна была идти одна, поэтому, когда раздался марш Мендельсона, она, окрыленная и легкомысленная, направилась к жениху.
Его величественная фигура, облаченная в черный фрак, виднелась в самом конце зала. Когда из органа полилась мелодия, Драко обернулся к девушке. На его преображенном лице читалось потрясение, вожделение и необъяснимая нежность. Гермиона не видела ничего перед собой, кроме его серых глаз.
«Он такой красивый», - промелькнуло в голове невесты, когда она встала рядом с Малфоем. Молодые люди не могли насмотреться друг на друга.
Слова священника доносились до Гермионы словно издалека. Она лишь смотрела, как губы Драко шевелятся, что-то говоря. Когда девушке задали вопрос, она лишь выдохнула:

- Да, я согласна.

Затем Драко дрожащими руками приподнял вуаль невесты и долго изучал ее лицо. Гермиона сама не помнила себя от счастья, когда их губы слились в долгожданном поцелуе.
Официально став мужем и женой, молодые люди вернулись обратно в квартиру, где их дожидался антидот. Гермионе не очень хотелось его пить, но здравый смысл все же заставил ее проглотить свою дозу. Затем она протянула флакон Драко, а сама села на диван.
Чары постепенно начали слабеть, и вскоре Гермиона перестала думать с любовью о новоиспеченном муже. Хроническая неприязнь к нему еще не вернулась, потому что Гермиона продолжала мысленно крестить мужа как «дорогой Драко».
Тем временем у ее супруга дела шли гораздо хуже. Приворотное зелье все еще действовало на него, и Драко влюбленными глазами наблюдал за девушкой. Антидот кончился.
Сейчас парень был совсем не похож на Малфоя, с которым Гермиона общалась в последние дни. Выражение лица у Драко было мечтательное, и загадочная улыбка, вместо привычной усмешки, не сходила с его губ.
- Ммм… Драко? - неуверенно произнесла Гермиона, наклоняясь к нему. – Что ты обо мне думаешь?
Драко не торопился с ответом. Он наклонил голову набок (про себя Гермиона с неприятным удивлением отметила, что это очень мило смотрится) и произнес:
- Ты прелесть.
Гермиона немного расслабилась. Если Драко не начал рассыпаться в комплиментах и петь серенады, значит, чары все же значительно ослабли. Чтобы хоть как-то отвлечь его от своей персоны, девушка сказала:
- Расскажи мне о своей личной жизни.
Вообще-то, будучи в трезвом уме, она бы попросила его о чем-нибудь другом. Но пришлось считаться с пожеланиями «влюбленной» Гермионы, так как зелье слегка, но все же продолжало на нее действовать.
- Разумеется, - прошептал парень и наколдовал шампанское. – Но сначала, за твое здоровье.
Он поднял вверх бокал и залпом опорожнил его. Затем с похотливым интересом начал изучать платье девушки, при этом надолго вперившись взглядом в ее декольте.
- Красивый жемчуг… Он тебе идет, - не сводя глаз с ожерелья, произнес он.
- Так, твоя личная жизнь… - напомнила Гермиона.
Драко посмотрел на нее туманным взором. Налив себе еще шампанского, он начал рассказывать:
- Еще недавно я заводил недолговечные отношения с разными юными девушками. Я встречался с ними ночью в клубах, ресторанах, парках, а затем они вели меня к себе домой. Утром я бесследно исчезал, а они метались в своих спальнях в поисках моей несуществующей записки. – Задумавшись, он продолжил, - мне это нравилось. Иногда я оставлял на их тумбочках несколько галеонов и открытки, где благодарил их за предоставленные услуги. Я чувствовал власть над ними, над их глупыми сердцами. Мне нравилось играть этими девушками, так подло обходиться с ними, а потом бросать, как старые ненужные игрушки. Но самое большое удовольствие я получал, наблюдая, как они ждут моего возвращения. Как молятся хотя бы о весточке. И буквально все они крестили меня «таинственным блондином».
Драко от души рассмеялся. Гермиона ощутила укол ревности, слушая, как он хвастается своими похождениями, достойными Дон Жуана. Но она тут же об этом забыла, когда Драко заправил ее непослушный локон за ухо. Девушка ожидала, что прикосновение его бледных рук будет холодным, но оно оказалось теплым. Изучая профиль девушки с томным выражением лица, парень спросил:
- А что у тебя было с Уизли?
- У нас… взгляды на жизнь разошлись, – слегка осипшим голосом произнесла Гермиона, чувствуя его горячее дыхание. До нее донесся тот самый горьковатый запах одеколона, который она почувствовала, открывая флакон с приворотным зельем.
- Ты хорошо выглядишь, - прошептал муж, касаясь губами мочки ее уха.
Гермиона застыла, то ли от страха, то ли от предвкушения. Ей не хотелось, чтобы Драко заходил дальше, и в то же время она не хотела его отталкивать. Гермиона уже не знала, влияло ли в данный момент на нее приворотное зелье или нет.
«Антидот начинает действовать в течение тридцати минут. Сколько же времени прошло с тех пор, как я его выпила? И хватило ли той дозы?» - думала девушка, нервно теребя складки атласного платья. Здравый смысл подсказывал ей срочно покинуть эту комнату с Малфоем, который явно ожидал провести с ней брачную ночь. Но другая половина Гермионы, все еще под действием Амортенции, готова была идти в распахнутые объятья блондина.
Мысли девушки резко оборвались, когда рука Драко оказалась на ее талии. Дыхание Гермионы участилось, когда его мягкие губы коснулись ее открытой шеи.
- А ты знаешь… - хрипло произнес парень, тяжело дыша, - … как я хочу снять с тебя это платье?
Сердце Гермионы отчаянно забилось в груди, норовя выпрыгнуть наружу. Ей хотелось открыться навстречу Драко, сказать, как сильно она ждала этого сладостного момента. Но ответить ей так и не удалось, потому что в следующее мгновение молодожены уже страстно целовались, а Драко нетерпеливо срывал с девушки дорогое платье за пятьсот галеонов…



Глава 6. Рождение новой волшебницы

Солнечные лучи свободно лились в распахнутое окно, освещая спальню и находящиеся внутри нее вещи. На полу беспорядочно лежала куча одежды, и лишь помятый фрак, в порыве страсти отброшенный в сторону, сиротливо висел на спинке кресла в углу. Где-то рядом распластались другие вещи жениха. У самого входа лежала кремовая лужица свадебного платья, грубо сорванного с невесты и теперь беспризорно валявшегося на полу. У подножия кровати, подобно дорожке, лежали предметы нижнего белья, в том числе белые кружевные чулочки и ажурные трусики. На самой же кровати сладко посапывали молодожены, завернутые в шелковые простыни.
Рука спящего парня, светлые волосы которого успели растрепаться и спутаться во время сна, покоилась на талии темноволосой девушки, лежавшей рядом с ним. Ее каштановые пряди были беспорядочно разметаны по подушке, сама она, положив ладони под голову, крепко спала. Когда по лицу девушки начали прыгать солнечные зайчики, ее веки задрожали, и в следующее мгновение она открыла карие глаза.
Гермиона сощурилась от яркого света, и, потирая глаза, села на кровати. Она молча обвела взглядом творившийся в спальне беспорядок, а затем перевела взгляд на Малфоя, который мирно спал рядом.
Девушка, часто моргая, начала внимательно изучать Драко, словно впервые его видела. Не веря своим глазам, она ткнула парня ногой, и он слабо пошевелился. А затем правда обрушилась на Гермиону, как удар обуха.
Молодые люди, обнаженные, лежали в одной постели. События вчерашней ночи живописными картинками начали прокручиваться в голове девушки, как кадры фильма.
Тихо поскуливая, она медленно выбралась из кровати в поисках одежды. Ее платье было сложно надевать, поэтому Гермиона накинула на себя помятую рубашку Драко. Сгорая от стыда, она метнула злобный взгляд на то самое кружевное белье, которое Малфой ранее похвалил, словно оно было виновато в произошедшем. На цыпочках она вышла из спальни.
Гермиона на ватных ногах поплелась на кухню и налила себе стакан воды. Дрожа, она сделала глоток.
«Дура», - злобно думала девушка, запустив пальцы в волосы. «Угораздило тебя остаться с мужем наедине, когда он был напоен приворотным зельем»!
Она положила руки на стол и так сжала кулаки, что костяшки пальцев побелели. Гермиона не знала, сколько времени она так сидела, таращась в пустоту, пока не раздался скрип двери. Из спальни вышел Малфой в ванном полотенце и с влажными волосами. Не обращая внимания на сердитую девушку, он налил себе кофе и с непринужденным видом начал его пить.
Гермиона, сложив руки на груди, выжидающе уставилась на мужа. Малфой долго не обращал на нее внимания, но вскоре, когда игнорировать присутствие девушки было уже невозможно, он посмотрел на нее и нарочито вежливо произнес:
- Доброе утро, - и продолжил пить кофе.
Гермиона начала краснеть от возмущения. Едва сдерживаясь, чтобы не закричать, она прошипела:
- Доброе утро? И это все, что ты можешь сказать?
Малфой приподнял бровь. Протягивая ей чашку, он спросил:
- Хочешь кофе?
Теряя контроль над собой, Гермиона встала.
- Малфой, я не одна из тех идиоток, которых ты, проведя ночь, бросаешь подобно тряпкам. Я не стану игнорировать случившееся, и уж тем более, не буду о нем молчать. То, что произошло прошлой ночью, не может остаться незамеченным. Мы не можем это так оставить! – ее голос чуть не сорвался на крик.
Закончив свою гневную тираду, она начала ждать ответа Драко. Он же не торопился, сделал еще глоток кофе, потом помолчал. Затем, подняв на нее спокойный, даже равнодушный взгляд, ответил:
- То, о чем ты говоришь, было всего-навсего ошибкой, и ничего более. Я же не девственности тебя лишил.
Гермиона, ожидавшая более длинной речи, разозлилась. Малфой не дал ей сорваться:
- Мы все еще были под влиянием приворотного зелья, и, как говорится, увлеклись. Все зашло куда дальше, чем мы планировали, но ничего уже нельзя изменить.
Гермиона замолчала, но потом вновь взорвалась.
- Это была твоя идиотская идея с зельем! Если бы не ты, этого бы не было! Это все твоя вина!
Малфой закатил глаза.
- Ты могла бы меня остановить, потому что зелье действовало на тебя не так сильно, как на меня. Я уже догадался, что ты дала мне неправильные указания. – При виде недоуменного взгляда Гермионы Драко пояснил, - три глотка. Ты сказала мне сделать три глотка. Зелье было очень сильным, вряд ли понадобилось бы больше, чем три капли.
Гермионе показалось, будто он дал ей пощечину. Ошеломленная, она пыталась найти еще причину, чтобы обвинить Малфоя. Пока она размышляла, он продолжил:
- Я уверен, для тебя непривычно просыпаться в постели с человеком, которого ты ненавидишь. Но мы уже переспали, - Гермиону аж передернуло от этого слова, - и ничего с этим не поделаешь. Такие вещи люди забывают и делают вид, что ничего не произошло. Нет смысла искать виноватого, поэтому выкинь это из головы и верни мне, пожалуйста, рубашку.
Гермиона не хотела мириться с поражением. Она хотела получить от него извинения, но Драко был прав, дело было сделано, и нечего теперь обвиняющее тыкать в кого-либо пальцем. Вина лежала на них обоих. Бессильно взвыв, Гермиона ушла в свою комнату и захлопнула дверь. Она открыла ее опять лишь для того, чтобы швырнуть наружу ни в чем не повинную рубашку.

***

Гермиона не разговаривала с мужем несколько часов, спрятавшись от него в своей комнате. Ей было очень стыдно за то, что произошло между ними прошлой ночью. С ней никогда ничего подобного не случалось, поэтому она чувствовала себя гадко. Чтобы хоть как-то отвлечься от своих невеселых мыслей, она начала просматривать книги, которые Малфой предусмотрительно оставил в ее комнате. Но, пробегая взглядом по строчкам, Гермиона не вникала в смысл написанного и только сильнее злилась. Она злилась на Малфоя - за его безразличное отношение к произошедшему; злилась на себя - за отвратительный проступок, совершенный вчера. Так она и сидела, терзая себя угрызениями совести.
К большому удивлению девушки, Малфой уважил ее желание побыть в одиночестве, так как все это время он не беспокоил ее. Но вскоре, решив, что она успокоилась, он постучал в дверь ее комнаты.
- Я могу зайти к тебе без риска для жизни?
Оценив ее молчание как согласие, Драко вошел. Гермиона скрестила руки на груди и приготовилась слушать.
- Я получил свидетельство о браке. Можно пойти в Министерство и забрать твою палочку.
Злость Гермионы тут же улетучилась, и на ее место пришла радость. Все эти дни она с плохо скрываемой завистью наблюдала, как Малфой пользовался своей волшебной палочкой. Теперь же она вновь могла получить свою собственную и начать колдовать.
Сияя, Гермиона встала и поспешила за Драко к камину. Воспользовавшись летучим порохом, они попали в Министерство, где уже расхаживали волшебники в рабочих мантиях.
- Пожалуйста, не устанавливай ни с кем глазного контакта, - сквозь зубы процедил Драко, ведя девушку под локоть. – Статью уже напечатали, поэтому все на нас смотрят.
Гермиона догадалась об этом и без его предупреждения. Многие рабочие нескромно пожирали их взглядом, некоторые же оживленно перешептывались, глядя на них. Стараясь выглядеть бесстрастной, Гермиона гордо вскинула голову и взяла Драко под руку. Малфой нисколько не удивился.
- Сейчас мы пойдем в Отдел регулирования магических популяций, - объяснил он ей, заходя в лифт. – Там тебя вновь запишут в волшебницы и дадут право на выдачу палочки, которую ты возьмешь двумя этажами ниже.
Драко нажал на кнопку со стрелкой вверх. Золотые решетки с лязгом закрылись, и лифт начал подниматься. Каждый раз, когда он достигал очередного уровня, спокойный женский голос называл этаж.
- А разве мою палочку не уничтожили? – шепотом поинтересовалась Гермиона, когда в кабину вошла пожилая волшебница с закрытой корзинкой, из которой доносился пронзительный визг.
- Забавно, я тоже так думал, - ответил Драко, когда лифт вновь начал движение. – Я проверил, и твоя палочка оказалась цела. Кто-то уговорил главу отдела не уничтожать ее, поэтому она хранится на втором уровне, в отделе для конфискованных магических вещей.
Лифт остановился, и вместе с двумя абсолютно одинаковыми волшебниками в кабину влетело несколько служебных записок.
- Неудачный эксперимент, - пробурчали они оба, указывая друг на друга. Ведунья с корзинкой понимающе кивнула.
- Сколько времени все этой займет? – спросила Гермиона.
- Меньше, чем пятнадцать минут. Я заранее известил двух своих знакомых, они помогут нам провернуть это дело без шума, – спокойно ответил Драко. – Обычно такие процессы занимают куда больше времени, чем этот, а еще назначается слушание с участием полного состава Визенгамота.
Когда лифт остановился на третьем уровне, волшебники с записками вышли, вместо них зашел гоблин с бандеролью.
- Так ты все заранее планировал… – удивленно произнесла Гермиона, обращаясь скорее к самой себе, чем к парню. – Сколько же ты готовился ко всему этому?
- Месяца два, - и Драко, впервые в памяти Гермионы, искренне улыбнулся.
Наконец, на четвертом уровне, они вместе с волшебницей и гоблином покинули лифт. Малфой вновь взял Гермиону под руку и повел ее в самый конец коридора. На этом уровне в основном расхаживали разные магические существа, вроде кентавров и гоблинов.
- Тебе ничего говорить не надо, – предупредил Драко, остановившись у двери с табличкой «Отдел демографического контроля Британии». – Нам сюда.
Он постучался, и дверь отворилась. Молодые люди зашли в небольшую комнату, так плотно набитую стопками пожелтевших пергаментов, что некоторые даже парили у потолка. На стене висел огромный старый плакат с изображением пухлого младенца, который увлеченно посасывал волшебную палочку. На плакате было написано: «С каждым днем на свете все больше волшебства». Посередине комнаты расположился ветхий письменный стол, на нем стояло что-то наподобие факса, из которого торчал длинный свиток пергамента. Каждую секунду машинка издавала странный писк, и свиток становился длиннее. За столом сидел древний на вид волшебник с очками в роговой оправе и диктовал перу, которое яростно строчило на пергаменте, брызгая чернилами во все стороны.
- 3-его апреля 2005-ого года в четыре часа и тридцать минут пополудни в Дублине, Ирландия, родились двойняшки… Нет, тройняшки… Да, тройняшки Эдвард, Эрик и Эдисон Стоуны. Все чистокровные.
Как только перо закончило строчить, пергамент полетел в тоненькую папку, которая вернулась в платяной шкаф у стены. «Факс» снова издал тот самый писк, и волшебник чертыхнулся.
- Черт бы вас побрал… Ненавижу детей! Эти маленькие… - завидев Драко и Гермиону у входа, он вовремя осекся.
- Мистер Малфой! – воскликнул маг и наколдовал в воздухе два стула. – А вы пришли, как я полагаю, по тому самому делу…
Волшебник поспешил скрыть с глаз посетителей «Ежедневный Пророк», который валялся поверх других бумаг.
- Здравствуйте, Джонс, - сухо поздоровался Драко, и Гермионе показалось, что он в эту минуту напоминает своего отца.
Как только молодожены уселись, Драко заговорил надменным, холодным тоном:
- Я вчера послал вам сову, где заранее оповестил вас о времени нашего визита.
- Да-да, конечно, мистер Малфой, - засуетился волшебник и быстро подошел к шкафу. Открыв его, он начал рыться в бумагах, то и дело со страхом оглядываясь на Драко. Наконец, Джонс достал красную папку, где стояла жирная печать, гласившая: «ИЗГАННИКИ». Когда он открыл ее, оттуда начали доноситься вопли, и пергаменты внутри заострились.
- Прошу, не выгоняйте меня!
- Я исправлюсь, я больше не…
- Черт бы вас побрал, колдуны грё…
Волшебник поспешно выхватил один пергамент и захлопнул папку. Та полетела обратно в шкаф.
- Итак… - произнес Джонс, усаживаясь. – Гермиона Джейн Грейнджер, семьдесят девятого года рождения, маглорожденная, - начал он зачитывать вслух. - Изгнана за нарушение тринадцатого раздела Статута о секретности, причастности к смерти…
- Достаточно, - оборвал его Драко. – Я принес свидетельство о браке, - и он протянул магу заламинированную бумагу, которую достал из внутреннего кармана мантии.
Волшебник взял бумагу и начал внимательно изучать ее, сощурив при этом глаза. Почесав затылок, он начал диктовать перу:
- 2-ого апреля 2005-ого года в восемь часов вечера, Гермиона Джейн Грейнджер вступила в брак с Драко Люциусом Малфоем, - поправив очки на носу, он продолжил, - согласно статье «Д» Указа о легальном повторном вступлении в магическое сообщество от семьсот девяносто первого года, Гермиона Джейн Грейнджер становится полноправной гражданкой волшебного сообщества.
Затем Джонс поставил печать на пергамент. В это мгновение Гермиона почувствовала странный хлопок внутри себя.
- Это значит, что с тебя снята метка изгнанницы, - пояснил Драко. – Теперь ты снова волшебница.
Гермиона со странным ощущением наблюдала, как Джонс достает теперь уже желтую папку и вкладывает туда ее досье. Затем он протянул какой-то свиток Драко и сказал:
- Отправляйтесь на второй уровень и покажите это Роберту. Там получите палочку.
- Спасибо, Джонс, - поблагодарил Драко и принял свиток из его рук. – Идем, Гермиона…
Как только они встали, стулья растаяли в воздухе, а машинка вновь запищала, и волшебник принялся диктовать:
- 3-нго апреля 2005-ого года в четыре часа и сорок пять минут пополудни в Лондоне, Англия, родилась Линда Этвуд…
Драко с Гермионой вышли из кабинета Джонса и направились к лифтам. Гермиона все еще прибывала в растерянном состоянии.
Зайдя в переполненную кабину, они с лязгом и дребезжанием доехали до второго уровня, где Драко повел девушку по коридору с деревянными панелями.
Молодые люди остановились у массивной двери с табличкой: «Конфискованные магические объекты». Как и в прошлый раз, дверь мгновенно открылась, стоило Драко только постучаться.
- Я вас ждал, - произнес молодой парень в серой мантии. Он стоял за прилавком и читал «Ежедневный Пророк», где красовалась фотография Драко и Гермионы. За прилавком из стен торчали выдвижные шкафчики разных размеров. Из одного торчал мохнатый хвост, а другой вообще поминутно вспыхивал ярким светом.
- Добрый день, Роберт, - уже менее надменно произнес Драко, вручая парню свиток пергамента. – Мы за палочкой.
Роберт широко улыбнулся Гермионе. Едва взглянув на свиток, он начал ходить вдоль шкафов. Затем он открыл один из них и достал оттуда палочку.
Сердце Гермионы радостно подскочило в груди. Примерно такое же ощущение она испытала, когда много лет назад Олливандер вытащил эту же палочку из коробки.
«Тринадцать дюймов. Ива и волос единорога. Очень гибкая», - произнес Олливандер, протягивая палочку одиннадцатилетней девочке. «Это сочетание очень мощных компонентов. С помощью этой палочкой вы станете великой волшебницей, юная леди».
- Держите, - прервал воспоминания девушки Роберт, протягивая ей палочку.
Гермиона, не веря своему счастью, медленно взяла ее в руки. У нее было такое чувство, словно она заново родилась. Ей казалось, что там, на четвертом уровне, в кабинете того старого волшебника, машинка известила волшебный мир о рождении новой волшебницы – Гермионы Грейнджер.
- Всего хорошего! – попрощался Роберт, и Драко поспешил увести Гермиону из кабинета.

- Ну-с, поздравляю, - произнес Малфой, когда молодые люди трансгрессировали обратно в квартиру. – Теперь ты снова волшебница.
Гермиона улыбнулась. На радостях она произнесла первое заклинание, которое пришло ей в голову:
- Агуаменти!
Драко вовремя отразил струю воды, которая выскочила из палочки Гермионы. Вода разбрызгалась в разные стороны, столкнувшись с его Щитовыми Чарами.
- Отлично, Грейнджер, когда будет пожар, я непременно позову тебя продемонстрировать твои навыки пожарного шланга. А теперь я…
Но не успел он закончить фразу, как Гермиона кинулась ему на шею. Малфой сконфуженно застыл с приподнятой палочкой в руках.
- Спасибо, - тихо сказала Гермиона.
- Нет, тебе спасибо, - медленно ответил он.



Глава 7. Мистер и Миссис Малфой

Владелец магического жилого комплекса «Волшебная Долина», который находился прямо в центре Лондона, помнил каждого человека, который покупал здесь квартиру. Примерно год назад к нему обратился молодой человек в сопровождении очаровательной особы. Владелец сразу же узнал светловолосого юношу. Он был хорошо наслышан о Драко Малфое, юном отпрыске сподвижника Темного Лорда. Хотя знакомые его отговаривали, он из чистого любопытства продал мистеру Малфою и его спутнице квартиру №12, изолированную от всего комплекса личным коридором.
Владелец не прогадал. Каждый раз, наблюдая за входом в квартиру сквозь объектив волшебной камеры, его глазам представали довольно-таки интересные сцены.
Однажды в квартиру наведывались высокопоставленные чиновники из Министерства. Старик Джонс, глава Отдела по регулированию популяций, вкупе с еще одним министерским работником, имя которого владелец не знал, не раз появлялись на пороге той квартиры. Такие необычные гости его сильно впечатляли, и он продолжил свое наблюдение.
В другой раз из квартиры доносились громкие крики и вопли, судя по всему, спутницы мистера Малфоя. Он был готов поклясться, что даже слышал звон посуды и гулкий звук, словно кто-то переворачивал мебель. На следующее утро оттуда вышла спутница мистера Малфоя, бледная и с заплаканными глазами. В холеных ручках она держала саквояж и придерживала сумку. Закрыв за собой дверь, она со всхлипом трансгрессировала, и исчезла из виду.
Не прошла и неделя, как он увидел Малфоя в сопровождении новой, не менее очаровательной особы с темными волосами. Она выглядела довольно испуганной. Если память владельцу не изменяла, та самая особа являлась Гермионой Грейнджер, изгнанницей волшебного мира. Несколько дней спустя, когда они возвращались в квартиру, владелец готов был поклясться, что видел свадебные кольца на их безымянных пальцах. На этот раз, оба выглядели по уши влюбленными. Через день, они покинули свою обитель в менее счастливом виде, но вернулись туда в веселом расположении духа. Мисс Грейнджер, а точнее, уже Миссис Малфой, весело размахивала волшебной палочкой.
Владелец «Волшебной Долины» не раз становился невольным свидетелем разных семейных сцен. Но жизнь четы Малфоев его порядком забавляла. Он с интересом ожидал, что еще интересного он увидит на пороге квартиры №12.
Тем временем, внутри самой квартиры, за входом которой так внимательно следил владелец, мистер и миссис Малфой обсуждали что-то совершенное далекое от семейных дел.

***

- Сколько еще мне корчить из себя миссис Малфой? – спросила Гермиона, вертя своей палочкой в руках. Она ни на минуту не расставалась с ней, отрабатывая давно позабывшиеся заклинания. Гермиона делала быстрые успехи, так как над ее головой порхали цветные колибри, результат ее экспериментов с трансфигурацией чайных ложек.
- А сколько еще серебра ты загубишь для своих домашних питомцев? – раздраженно сказал Малфой, переворачивая страницы «Ежедневного Пророка».
Они сидели в столовой, на противоположных концах прямоугольного стола. Гермиона сделала изящный жест кистью руки, и преображенные чайные ложки со звоном упали на стол. Как только ложки вернулись на кухню, Малфой ответил на ее вопрос, не поднимая глаз с газеты:
- Я не раз тебе говорил, что после объявления нашей свадьбы нам остается только терпеливо ждать приглашения Альберта. – он перевернул страницу и углубился в чтение.
- Неужели нельзя как-нибудь ускорить процесс? – поинтересовалась Гермиона, не переставая взмахивать палочкой. С небольшим хлопком, в хрустальной вазе, стоявшей посреди стола, материализовался букет белых лилий, обвязанный голубой лентой.
- Нет, - коротко ответил Драко. – Но если ты хочешь побыстрее покончить с этим, прекрати колдовать и не мешай мне.
Голова Малфоя скрылась за стенкой газеты, где на Гермиону взирала фотография Линды Этвуд, младенца с тремя родинками в виде мячей для квиддича. Гермиона закатила глаза и опустила голову на стол. От скуки она начала барабанить пальцами по дереву.
Драко очень медленно опустил «Пророк» на стол.
- Тебе скучно? – с натянутой, приторной улыбкой спросил он, соединив кончики пальцев.
- Что ты, считать невидимые молекулы в воздухе довольно увлекательно, - съязвила она.
Малфой секунду смотрел на нее в упор, потом наклонил голову набок, словно ожидая от нее какой-то выходки. Все также фальшиво улыбаясь, он сказал:
- Ты так и будешь мне действовать на нервы? И я не смогу от тебя избавиться?
- А ты как думаешь? – Гермиона изогнула бровь, имитируя одну из привычек Драко.
Малфой вновь замолчал. Затем наколдовал в воздухе две маленькие рюмочки с алкоголем, себе и Гермионе. Судя по запаху, это была водка.
- Посмотрим, насколько мы сможем друг друга удивить, - произнес он, подаваясь вперед. – Ты рассказываешь мне две необыкновенные истории, одну правдивую, другую придуманную. Если я отгадаю, какая из них правда, то ты выпиваешь водку. Если нет, то пью я, и рассказываю свои истории. Я первый.
Гермиона облокотилась о стол, приготовившись слушать. Малфой на минутку задумался, затем ухмыльнулся, и начал:
- Итак, рассказ первый. Когда мне было шесть, у меня волосы были темнее. Дядюшка Альберт вместо микстуры от кашля дал мне зелье, которое привело к этому, – он слегка наклонил голову вперед, демонстрируя светлые, почти белые волосы. – Рассказ второй. На пятом курсе, в кабинете у Амбридж, я нашел магловский вибратор.
- Первый, - тут же отозвалась Гермиона, улыбаясь. – Я думаю, первая история правдивая.
Драко тоже заулыбался.
- Нет, - к огромному изумлению Гермионы, сказал он. – Это мой натуральный цвет волос, а вот вибратор Амбридж подарили наши семикурсницы, сказав, что это магловский кухонный прибор для взбалтывания смеси, который они предусмотрительно снабдили заклинаниями, чтобы он работал в Хогвартсе. Амбридж любит готовить, и она с удовольствием продемонстрировала мне как «прибор» работает. Я никогда не сказал ей истинное предназначение вибратора.
Настала пауза, но ненадолго. В следующее мгновение Гермиона заливалась смехом, а Драко прикрывал рот рукой, все также улыбаясь.
- Не может быть! – смахивая слезинку, еле выдавила из себя Гермиона. – Нет, это же надо… Невозможно!
Но Гермиона все же выпила водку и поморщилась.
- Твоя очередь, - напомнил Драко.
- Итак, - отдышалась Гермиона. – История первая. Во втором курсе я приготовила Оборотное зелье, с помощью которого Гарри с Роном перевоплотились в твоих дружков и выведали у тебя информацию о Тайной Комнате. История вторая… В магловской школе я получила двойку по рисованию, потому что мой рисунок с грибами учительница посчитала «непристойным».
- Вторая история это наглая ложь, - сказал Драко. – Грейнджер никогда и ни за что не смогла бы получить двойку. Да еще и нарисовать что-то «непристойное».
- Как ты угадал? – расстроилась Гермиона, прилагая титанические усилия, чтобы выпить водку. – С такими темпами я быстро охмелею…
- Таковы условия игры, - пожал плечами Драко.
Через каждые несколько минут тишина в столовой нарушалась взрывами хохота. Гермиона, нисколько не скромничая, держалась за бока. Драко, который все это время вел себя очень сдержанно, последовал ее примеру и теперь трясся от беззвучного смеха.
- Ты оставила на столе Снейпа шампунь? – с плохо сдерживаемым весельем спросил он. – Не верю!
- Да, в тот день он обозвал меня всезнайкой! Пока он разговаривал с Ноттом, я приманила к себе шампунь из девичьей комнаты и оставила на его столе. Думаю, он так и не догадался…
- Что ж, - произнес Драко, поднимая рюмку с водкой. – Пятьдесят очков всезнайке Грейнджер! Снейп небось решил, что это боггарт…
Они вновь рассмеялись, как вдруг, входная дверь неспешно открылась. Драко и Гермиона одновременно метнули быстрый взгляд в сторону двери.
На пороге стояла светловолосая девушка, с небольшой сумкой в руках. У нее было очень красивое лицо, только какое-то отчужденное, с выражением абсолютного бесстрастия. Лишь ее темно-зеленые глаза недобро посверкивали из-под длинных ресниц.
- Миранда? – растерянно произнес Драко, вставая.
Девушка поморщилась при звуке его голоса. Вскинув голову, она ледяным тоном сказала:
- Я пришла забрать свои вещи, - и, не сказав ни слова, она направилась в сторону спальни Малфоя.
- Миранда, стой! – воскликнул Драко, и поспешил за ней.
Гермионе стало крайне неудобно. Веселья словно не бывало, осталось странное ощущение пустоты.
«Миранда», - прозвучал тихий голосок в ее голове. «Так вот как ее зовут».
Гермиона знала, что сейчас на ее глазах разыграется настоящая драма. Судя по виду девицы, она была очень вспыльчивой особой и не преминет высказать все своему любовнику в лицо. У Гермионы вдруг появилось внезапное желание снять свадебное кольцо и скрыть его подальше от глаз, особенно от взгляда темно-зеленых очей Миранды.
Со спальни слышно было, как Миранда наспех укладывают вещи в свою сумку.
- Что происходит? Почему ты уходишь? Миранда, посмотри на меня… - голос Драко, доносившийся из спальни, был отчетливо слышен и в столовой. – Миранда!
Образовавшуюся тишину девушка пронзила своим криком:
- И ты еще спрашиваешь? Ты охладел ко мне еще два-три месяца назад! Ты перестал обращать на меня внимания, ты все время говорил о ней! Приглашал всяких идиотов с Министерства и готовил ей билет обратно в НАШ мир!
- Я же тебе все объяснил… - хотя тон Драко был на удивление спокойным, Гермиона слышала в нем нотки ярости.
- Мне плевать! – отрезала Миранда. – Ты слышишь? Мне плевать на тебя, на нее, на все ваши делишки, потому что я, Драко, ухожу! Ухожу!
Раздались шаги. Они решили перенести сцену в гостиную, которую Гермиона прекрасно видела со своего места. В голову пришла абсурдная мысль о спектакле, где она оказалась нежеланным зрителем.
- Зачем ты это делаешь? – с застывшим, как маска, лицом произнес Драко. – Зачем устраиваешь истерику, когда в ней нет смысла? Подожди еще немного…
- Я устала ждать, Драко! Мне надоело жить в ожидании, что ты когда-нибудь предпримешь серьезные шаги. Ты не любишь меня, и никогда не любил! Я ни разу не слышала это от тебя, ни разу! Неужели это так сложно, Драко? – в глазах Миранда заблестели слезы. – Неужели тебе сложно признаться в своих чувствах?
Драко стоял с окаменевшим лицом. Он молчал, не сводя свирепого взгляда с блондинки. Миранда, краснея, вскричала:
- Вот видишь?! У тебя нет этих чувств! Тебе все равно, ВСЕ РАВНО!
Малфой пассивно наблюдал, как Миранда заливается слезами, дрожащими руками доставая из сумки платок. Когда она высморкалась, Драко прошипел:
- Ты маленькая неблагодарная дрянь, - при этих словах глаза Миранды широко расширились. – Если бы не я, ты бы до сих пор была марионеткой Ришара. Я дал тебе нормальную жизнь, я не плачу тебе за любовные утехи. Но ты и в грош не ставишь то, что я тебе дал. Ты воображаешь из себя какую-то аристократку с родословной, хотя ты всего лишь никчемная манекенщица. Какой смысл заводить детей, когда ты сама ничего в жизни не достигла? – его голос звенел от гнева. – Зачем им брать пример с такой бездарной матери? Ты не заслуживаешь ничего из того, что я ради тебя сделал.
Он злобно уставился Миранду, которая потрясенно застыла, прижимая к груди платок. Затем, она стремительно одолела дистанцию, разделявшую ее и Драко, и отвесила бывшему любовнику звонкую пощечину. Тяжело дыша, Миранда направилась к Гермионе. Наклонившись к сопернице, она с омерзением произнесла:
- Тебе понадобилось меньше недели, чтобы заполучить это кольцо. Я же потратила впустую целый год, лелея мечту, что он когда-нибудь снизойдет до меня. Целый год, на безнадежные иллюзии… А я, в отличие от тебя, его любила. Ты просто сучка, - выплюнула она и пошла к выходу.
- Приятно вам провести медовый месяц, мистер и миссис Малфой, - бросила им вслед Миранда и громко хлопнула дверью. Раздавшийся снаружи хлопок возвестил их о ее трансгрессии.
Малфой несколько секунд стоял, не двигаясь. Затем он направился к себе в спальню и тоже громко закрыл дверь. Гермиона вновь осталась одна.
Ее обуревали самые странные на тот момент эмоции. Ей было жалко Драко, и одновременно она затаила на него обиду, потому что он даже не взглянул на нее. Она также была зла, что ее так незаслуженно оскорбили. И самое странное, в чем она не хотела себе признаться, она ревновала.
Ревность обжигала ее изнутри, разливалась по венам подобно яду, отравляя все ее существование. Она никогда не знала про Миранду, и внезапное появление блондинки с обвинениями прямо в тот момент, когда Драко и Гермиона начали так хорошо узнавать друг друга…
«Какая ирония», - с горечью подумала она и спрятала лицо в ладонях.
Гермиона официально считалась его женой, носила свадебное кольцо на безыменном пальце, провела с ним ночь… Но она не занимала особого места в жизни Драко. Ему было все равно на нее, она интересовала его только как ключ к наследству его дяди.
Только бизнес, и ничего личного.
Все это – их отношения, свадьба – все было заранее придуманной ложью, отрепетированной игрой. Здесь не было ничего настоящего, это была просто сделка. Дьявольская сделка, которая медленно убивала ее.
В глазах Гермионы навернулись сердитые слезы. Почему она была такой сентиментальной? Почему так легко позволила Малфою ранить ее чувства?
Гермиона завидовала способности Малфоя скрывать свои мысли. Контролировать свои эмоции, манипулировать чувствами других. И наконец, носить эту маску убийственного равнодушия.
Гермиона взяла палочку и направилась к двери. Натягивая на себя мантию, она злобно покосилась на дверь спальни Малфоя.
«Он даже и не заметит моего отсутствия. Ему на все плевать», - думала она, застегиваясь. Она вышла из квартиры и трансгрессировала, как Миранда это сделала несколько минут назад.

***

Гермиона хотела прогуляться, и первое, что пришло ей на ум, была Диагональная Аллея, где к вечеру народу становилось значительно меньше. Свет на затемненные улицы лился из маленьких квадратных окон магазинов с неоновыми вывесками. Глубоко вдохнув, она начала ходить вдоль лавок, озираясь по сторонам.
Как никогда, чувство одиночества начало угнетать ее. Ей было странно бродить здесь одной, когда навстречу ей шли сладкие парочки и счастливые семьи. И все были, как назло, радостные, оживленно обсуждая что-то.
Когда-то Гермиона тоже была окружена вниманием близких. Раньше, она гордо вышагивала с друзьями, никогда не понимая их истинную ценность. Рон, кто всегда был в нее так влюблен, так дорожил ею. Но его тело было предано земле, а душа навсегда покинула землю. Но был Гарри, ее символ надежды, лучший друг… пропавший без вести. Едва шевеля ногами, она пошла в сторону фонтана, где был увековечен один из близких ей людей.
Бронзовая статуя волшебника растворялась во мраке ночи, лишь зигзаг его шрама ярко горел в темноте, подобно причудливой красной звезде. Гермиона отстраненно любовалась фонтаном, вспоминая былые времена, как ее отвлекло что-то, блеснувшее вдалеке.
Гермиона перевала взгляд со статуи на фигуру в черном балахоне на противоположном конце улицы. Напрягшись, она вытащила палочку, словно собиралась сражаться на дуэли.
Незнакомец приближался, его большие глаза неестественно сверкали, подобно стеклам. Гермиона почувствовала, как у нее пересохло во рту. Волнуясь, она взмахнула палочкой, и на ее конце образовался слабый лучик света.
- Кто вы? – наконец выдавила она и осветила подошедшего незнакомца. Увидев его вблизи, она прошептала, не веря своим глазам:
- О Мерлин….
Его волосы все также торчали в разные стороны, черные, как смоль. Он все еще носил свои круглые очки, за которыми блестели изумрудного цвета глаза. Он сильно повзрослел, царапины и шрамы придавали ему мужественности.
Гермиона, дрожа с головы до ног, не раздумывая, бросилась ему на шею. Она почувствовала, как его руки тоже обвились вокруг нее.
Гарри вернулся.


Глава 8. Фантом из прошлого

- Где ж ты пропадал столько времени? – спросила она, разомкнув объятия. – Три с половиной года… Ты не представляешь, как мне тебя не хватало!
Гарри виновато улыбнулся. Не сводя с нее глаз, он сказал:
- Нам надо многое обсудить.
- Да, я знаю, - согласилась Гермиона.
Они стояли одни, в темноте. Молчание, воцарившееся между ними, прерывалась журчанием воды из фонтана. Смутно доносились буйные голоса ночных посетителей Дырявого Котла.
Гермиона никак не могла поверить, что Гарри стоял прямо перед ней, во плоти и крови. Он не был иллюзией ее затуманенного разума, фантомом из далекого прошлого… Он был настоящий.
- Ты нисколько не изменилась, - произнес Гарри, взяв ее под локоть и шагая в сторону паба.
- Ты тоже, - Гермиона поспешила за ним. – Так где же ты был? Неужели так и оставался в Дамаске?
- А что, не видно? – ухмыльнулся Гарри.
Девушка внимательно посмотрела на его лицо, изрядное загоревшее от пребывания в солнечных краях Ближнего Востока.
- Мое задание затянулось, - как бы оправдываясь, начал он. – Юные маги, которых нам велели арестовать, оказались гораздо опаснее, чем мы думали. Эти братья, Джалил и Хассан, едва достигли совершеннолетия, но уже блистали способностью талантливых алхимиков…
Он на минуту осекся, чтобы открыть дверь паба и позволить девушке пройти вперед. Дырявый Котел был полон народу. В тусклом свете керосиновых ламп на круглых столиках сидели по два-три человека, оживленно разговаривая и время от времени делая глотки со своих рюмок. За стойкой стоял все тот же беззубый бармен Том, изрядно постаревший. Завидев вошедшую парочку, он быстро подошел к ним.
- Нам бы уединенное местечко, - шепотом сказал Гарри, подавая ему пригоршню монет.
Том заулыбался и повел их к самому отдаленному деревянному столу у запыленного подоконника.
- Огневиски? Пива? Медовухи? – скороговоркой заговорил Том, помогая Гермионе присесть.
- Две кружки сливочного пива, Том, спасибо, - и подмигнув Гермионе, Гарри сказал, - как в старые добрые времена, помнишь?
Она улыбнулась в ответ. Когда Том принес им по пиву и удалился, раскланиваясь, Гарри заговорил:
- Они создавали вещи похуже философского камня, - он многозначительно постучал по кружке, - и мы боялись, что они выдвинут свои творения на мировой рынок. Поначалу Министерство несерьезно относилась к молодым алхимикам, но вскоре, когда самые опытные Авроры начали умирать, они послали меня и других положить этому конец.
- И что же они делали? – спросила Гермиона, сделав небольшой глоток.
- Готовили всякие яды, снадобья… - начал перечислять Гарри. – Да вот только они использовали нелегальные, даже чудовищные компоненты, к которым относились кровь единорогов, плоть людей…
Гермиона поморщилась, с отвращением представляя себе котел, в котором варились человеческие тела.
- Зачем они это делали? Неужели только ради денег?
- Так считают многие. Но некоторые, - он наклонил голову, - вроде меня, и еще нескольких Авроров, думали, что они либо ненавидели маглов, либо хотели расширить границы алхимии, вдохновленные какими-то непостижимыми идеями. Немного напоминает Волдеморта, правда?
При мысли о том, что в мире появилось еще два мага, подобных Темному Лорду, Гермиона вздрогнула.
- Так вы их поймали? – с опаской спросила она.
Лицо Гарри помрачнело. Крепко стиснув кружку, он ответил:
- Да… Но все кончилось просто отвратительно. Три года мы потратили на то, чтобы поймать их. Когда мы их загнали в угол, они подорвали себя и магловскую деревню. Погибло триста человек. – он хлебнул пива и поставил кружку на место.
- Так трудно поверить, что совсем еще юноши могли пойти на такой отчаянный поступок, - задумчиво произнесла Гермиона, изучая пыльную поверхность подоконника. – Просто ужас.
Гарри кивнул.
- Может, у тебя есть более счастливые воспоминания о Сирии? – предложила она.
Стоило ей только это сказать, как Гарри пустился в живописные описания пустынь Дамаска, по которым ему пришлось путешествовать с другими Аврорами.
- Местный Министр по непонятным причинам временно наложил туда заклятия, поэтому мы не могли трангрессировать. Пришлось присоединиться к караванам бедуинов, - и он улыбнулся.
Дальше Гарри рассказывал ей о том, как он слонялся по центральной улице Дамаска, изучая остатки колоннад; посещал местные деревни с магловским населением. Потом он с жалостью рассказывал о женщинах, с ног до головы облаченных в черную вуаль.
- Когда Джалил и Хасан погибли, местные волшебники горячо обрадовались. – тут он слегка порозовел. - Они каждому Аврору предлагали взять местных девушек в жены в качестве вознаграждения за труды.
- Какая щедрость, - усмехнулась Гермиона. – Ну как, приглядел себе симпатичную арабку?
- Нет… Но ты, я вижу, нашла себе мужа, - серьезно отозвался Гарри, кивая на ее свадебное кольцо.
Гермиона отдернула руку, но было уже поздно. Гарри внимательно наблюдал за ней.
- Это… это не то, что ты думаешь, - пролепетала она, избегая его взгляда.
- Вот за этим я и пришелся сюда. – с этими словами он вытащил из кармана мантии номер «Ежедневного Пророка». – Я надеюсь, это действительно не то, что я думаю.
Он протянул ей газету. Гермиона в ужасе уставилась на свое собственное изображение, которое улыбалось ей, держась за руки с Малфоем.
- Объяснись, - прохладным голосом попросил Гарри.
«Он все знает», - в отчаянии подумала Гермиона, боясь поднять взгляд на друга. «Ему все известно».
Она не знала, как ей поступать. Если Гарри узнает правду, он непременно отправится к Малфою, и эта встреча добром не кончиться. Но она не могла ему врать! Он просто не заслуживал такого несправедливого отношения к себе. Они знали друг друга почти пятнадцать лет, и это было бы равносильно предательству солгать ему.
«Он будет меня презирать, если узнает правду», - пронеслось у нее в голове, и Гермиона запуталась еще больше. «Я лишь только что обрела его обратно, я не хочу снова его потерять».
Но если она солжет, он все равно уйдет от нее. После той фальшивой свадьбы, насквозь пропитанной ложью, у нее больше не было сил лгать и скрывать правду. Если уж истине и суждено было выглянуть наружу, то пусть уж лучше Гарри узнает о ней здесь и сейчас.
Скрепя сердце, Гермиона начала:
- Этот брак фиктивный… У каждого из нас есть свои причины на это супружество.
Гарри вопросительно вскинул брови.
- А поточнее?
Вдохнув, Гермиона рассказала ему все, начиная с того дня, как ее изгнали из волшебного мира. Но о некоторых деталях, вроде той совместной ночи, проведенной с Малфоем, она благоразумно умолчала.
«Это все было из-за Амортенции», - оправдывала она свой поступок. «Значит, не по-настоящему».
Чем дальше заходил рассказ Гермионы, тем больше хмурился Гарри. Когда, наконец, она закончила свою историю, он бросился на нее с обвинениями:
- Гермиона, да о чем же ты думала, когда связывалась с этим хорьком? Это же Малфой! Мы говорим о мелком, гадком отпрыске Люциуса Малфоя! Он выполнял приказания Волдеморта и был Пожирателем Смерти…
- У него нет метки, Гарри, я сама видела, - прервала его Гермиона, но Гарри пропустил это заявление мимо ушей.
- Какая, тролль его дери, разница? – ожесточенно продолжал он. – Малфой есть Малфой, и этого достаточно…
- Гарри, у меня не было выбора! – вновь оборвала его Гермиона, не на шутку испугавшись реакции друга. – Я готова была покончить собой! Мне все равно было нечего терять…
- По мне уж сам этот договор – добровольный суицид, - отрезал он. – Вот уж поистине Дьявольская сделка! А где гарантия, что он действительно тебя отпустит после того, как получит свое наследство? Откуда ты знаешь, может он украдет тебя и доставит бывшим Пожирателям Смерти, чтобы они пытали тебя? Ты ведь способствовала поражению их хозяина, они вполне могут тебе отомстить!
- Но их больше нет! – горячо возразила Гермиона, краснея. В пабе становилось душно. – Нету, понимаешь? Никого не волнует темный маг, погибший десять лет назад. Я в полной мере понимаю легкомысленность моего решения, но я была в отчаянии, Гарри! Это был единственный способ вернуться сюда…
- Но почему именно он, Гермиона? Ведь у тебя же был я! Я смог бы на тебе жениться…
- Ох, Гарри, - она покачала головой. – Ты пропадал Мерлин знает где…
- Я же был на задании, в Сирии! – тут же перебил он. – Ты сама видела мой отъезд, помнишь?
- Но откуда я знала, что ты все еще дорожишь мною? – воскликнула Гермиона. – Ты не присылал мне никаких писем, и мне казалось, что ты меня возненавидел! Я думала, а может, его задание закончилось, и он уехал еще куда-нибудь… А вдруг его вообще не было в живых…
Она шлепнула себя по губам, осознав, какую ужасную вещь только что сказала. Гарри, похоже, не придал этому особого значения.
- Но я бы никогда тебя не предал, - начал успокаивать ее он. – Когда тебя обвинили в смерти Рона, я был уверен, что это чушь. Я верил в тебя до самого конца. Думаешь, я забыл о тебе? Нет! – он горячо ударил кулаком по столу. – Я обыскал всю Англию в поисках тебя, но мои усилия были тщетны, потому что Министерство поставило на тебя Блокирующие Чары! Я умолял своих знакомых дать мне знать, где ты была, но никто не отважился мне помочь… Единственное, что я мог сделать, так это уговорить одного из работников не уничтожать твою палочку, потому что все еще верил, что ты вернешься!
Когда он сказал это, Гермиона была тронута до глубины души. На ее глазах навернулись слезы.
- Я верил в тебя. – повторил Гарри.
«Он никогда меня не забывал», - эта радостная мысль теперь наполняла все ее нутро.
Гермиона молчала, уткнувшись взглядом в свои колени. На минуту ей показалось, что время остановилось. Но тиканье часов в углу быстро развеяло эту иллюзию.
- Ты больше с ним не останешься, - внезапно произнес Гарри, поднимаясь на ноги. Гермиона удивленно посмотрела на него.
- Что ты…?
- Я забираю тебя. Я не позволю какому-то Малфою держать тебя в заточении и управлять твоими действиями. Где ты живешь?
В выражении лица Гарри сквозила мрачная решительность. Она уже знала, что это значит. Так он выглядел только когда был действительно уверен в своих выводах.
Гермиона тоже встала с места. Предчувствие чего-то ужасного не давало ей спокойствия.
- Зачем тебе это знать? – дрожащим голосом спросила она, хотя сама прекрасно знала ответ.
- Гермиона, не вынуждай меня принимать крайние меры. Скажи мне, где живет Малфой.
Завидев опасный блеск в его глазах, девушка побледнела.
- Что ты собираешься делать?
- Гермиона, адрес!
- Но…
Гарри сделал резкое движение палочкой, и перед глазами Гермионы поплыли разные образы. Таблетки для снотворного, разбросанные на кухне; Малфой, ведущий ее по коридорам Министерства; светловолосая девушка, плачущая в гостиной; огромной жилой дом с квартирой №12 внутри…
Картинки тут же исчезли, так как Гарри получил из ее мыслей то, что было ему нужно. В другой ситуации Гермиона была бы возмущена его варварским вторжением в ее сознание, но сейчас ее это мало волновало, так как Гарри уже стремительно шагал к выходу.
- Гарри, постой, не надо.. Гарри! – крикнула она ему.
Он вышел из паба, и Гермиона бросилась вдогонку. Открыв дверь, она его не обнаружила. Затем, когда ее самые страшные догадки подтвердились, она мгновенно трансгрессировала в квартиру Малфоя.
Очутившись у порога, Гермиона тут же распахнула дверь и ахнула. То, чего она так боялась, уже случилось.
В гостиной, нос к носу, стояли Малфой и Гарри, держа палочки наготове. В их глазах, серых и зеленых, сквозила лютая ненависть.
«Еще чуть-чуть, и они убьют друг друга», - с ужасом подумала Гермиона, боясь пошевелиться.
- Вижу, ты принесла своего героя на выручку? – презрительно произнес Драко, не глядя на нее.
- Не смей с ней так разговаривать! – взревел Гарри, и ваза с лилиями, которую Гермиона ранее наколдовала, вдребезги разбилась.
- Что я вижу… Влюбленные наконец воссоединились, - со зловещей усмешкой произнес Драко, сощурив глаза. – Но к сожалению, Поттер, грязнокровка уже дала Нерушимую Клятву, поэтому она принадлежит мне!
- РЕДУКТО! – воскликнул Гарри, но Малфой блокировал заклятье. Отбросив палочку в сторону, Гарри кинулся на врага с кулаками. Гермиона вскрикнула.
- Не-смей-ее-так-называть! – отчетливо проговорил он каждое слово, нанося удары по лицу Малфоя. – Ты, никчемный…
Гарри не успел закончить фразу; Малфой успел дотянуться до выпавшей палочки и оттолкнуть врага заклинанием.
С перекошенным от ярости лицом, блондин встал на ноги и, указав палочку на Гарри, закричал:
- Круци…
- ХВАТИТ! – Гермиона вовремя обезоружила Драко, и его палочка полетела к ней в руки. Словно этого было недостаточно, она быстро встала между ними, прикрывая Гарри от очередного заклятья вытянутыми руками.– Прекратите сейчас же!
Драко прошипел что-то нечленораздельное в ответ и отошел подальше. Из уголка его рта сочилась тонкая струйка крови, и он вытащил шелковый платок из кармана. Гермиона же помогла Гарри встать.
- Я действительно дала Клятву довести всё это дело до конца, - сказала она ему. – Ты прекрасно знаешь, что это заклинание нельзя нарушать! Я знаю, всё, что я натворила, просто до невозможности глупо… Но это нельзя отменить, понимаешь? Прошу тебя, Гарри, всего несколько недель, и все будет кончено, и мы больше никогда его не увидим…
Она почему-то боялась произносить имя супруга. Еще больше страшилась взглянуть на него, который стоял позади в гостиной.
Гарри тяжело дышал, но внимательно слушал каждое ее слово. Когда она закончила, Гарри сказал:
- Хорошо, но я ему не доверяю. Если эта сволочь тебе что-то сделает, - он бросил гневный взгляд в сторону Малфоя, - ты только скажи, и я тут же приду. Я не хочу, чтобы ты с ним жила…
- Мне придется. Мы не должны вызывать подозрений, - тут же вставила Гермиона, чувствуя, как Малфой взглядом сверлить ее затылок.
- В таком случае, - раздраженно сказал Гарри, - не проводи с ним слишком много времени, я буду забирать тебя днем под мантией-невидимкой…Я приду завтра, в час. Мог бы пораньше, но я долго откладывал встречу с Министром.
- Ничего, я буду тебя ждать…
Они замолчали. Затем, Гарри подошел к Малфою:
- Если я узнаю, что ты с ней плохо обращаешься, тебе и твоему отцу жизнь больше не покажется сладкой, - он угрожающе вытащил палочку. – Учти это.
Сказав это, он кивнул на прощание Гермионе, и выйдя из квартиры, трансгрессировал.
- Так вот ты как… - раздался сзади голос Драко. Она повернулась, и столкнулась с его чудовищно ледяными, безжалостными глазами. – Я потратил столько времени, чтобы найти тебя, зарегистрировать брак, достать тебе гражданство… Из-за тебя я лишился Миранды и оставшегося уважения отца. И ты отплачиваешь вот чем… - внезапно, он прижал девушку к стене, сжимая ее горло.
- Драко… пусти… мне нечем дышать! – еле выдохнула Гермиона, пытаясь ослабить его хватку. Никогда она не видела его таким разъяренным.
- Еще раз так сделаешь, я собственноручно тебя убью. Тебя, и твоего ненаглядного Поттера. – он отпустил ее, и она сползла по стене на пол. Глядя на нее с нескрываемым отвращением, он яростно выплюнул:
- Поганая грязнокровка.
И ушел.

***

Я был так наивен, так глуп!
Как я мог допустить эту непоправимую ошибку? Мой план, который несколько суток назад казался мне до гениальности простым, оказался позорно идиотским и вульгарным! Мне двадцать пять, но моя задумка болезненно смахивает на проделки никчемного, пятилетнего ребенка, решившего пошалить. Только сейчас все изъяны моего пресловутого плана открылись мне во всей красе, ослепляя меня постыдной очевидностью.
Казалось, я всё предусмотрел. Я заранее поговорил с чиновниками министерства, разрекламировал помолвку и уговорил Грейнджер. Я даже учел все малейшие детали, как обручальное кольцо и платье! Так как же я, дементор дери, мог пропустить самый важный пункт и упустить из виду главное вопиющее препятствие?
Как я мог забыть о проклятом Поттере?
Разумеется, этот герой-спаситель помчался бы на помощь своей ненаглядной подруге, едва услышав о ее возвращении. В последние годы его задания становятся все менее опасными, вместо борьбы с крупными злодеями он вынужден бегать за малолетними преступниками. Поттер стал позабывшийся кумиром – его уродливый шрам приелся даже младенцам. Кто, как не его верная подпевала Грейнджер, вернет его сентиментальные воспоминания о былой славе народного защитника? Он бы пересек весь земной шар, чтобы вновь повидать свою верную поклонницу. И почему я не догадался устранить его?
Никогда еще я не был так зол! И вылить злость не на ком! Домовых эльфов нет, которых можно пошпынять и пригрозить предметом одежды, чтобы потом они с трусливым писком разбежались… Нету Крэбба или Гойла, двух слабоумных истуканов, на которых можно было бы покричать. Есть только зеркало, которое немилосердно отражает виновника произошедшего – меня самого.
Нет смысла досадовать над пролитым зельем. Я сам способствовал возникновению этой чудовищной ошибки. Поттер бесцеремонно ворвался в мою игру из ниоткуда, словно клякса на пергаменте, которую я сам сделал из-за неосторожного движения рукой. Но к сожалению, Поттера нельзя было также легко устранить очищающим заклинанием Тергео.
Всё шло подозрительно гладко, надо было догадаться, что река сменит благополучное русло и грянет потоп неудач. До появления Поттера всё шло идеально, даже лучше, чем я рассчитывал! Никакой заминки, никакой загвоздки, словно нож по маслу. Единственным казусом являлась брачная ночь, которая не принесла никаких видимых проблем. Грейнджер все равно выкинула это из головы. Вдобавок ко всему, она наконец-то ко мне привыкла! Она перестала чуждаться меня, вышла из своего вакуума и пошла мне навстречу. Я чувствовал себя фокусником, ловко вытащившего упрямого кролика из глубин цилиндра. Но стоило Поттеру нарисоваться на картине, как глупый кролик умыкнул обратно в шляпу.
Мне стоило нечеловеческих усилий сделать это. Видит Мерлин, ради этого мне пришлось побороть свое врожденное самолюбие! Я пересилил свою неприязнь к Грейнджер, плюнул на гордость и на глазах у всего волшебного мира обвенчался с ней. На такое безумство я даже под Империусом не пошел бы! Вот что люди подразумевают под силой воли… Я пошел на такие жертвы, а теперь всё это готово пойти дракону под хвост. И всё из-за Поттера!
Моя сделка с Грейнджер требует тонкости и дипломатичности. Это как танец – надо быть очень деликатным и не вести партнершу силой, словно собачку на поводке. От такого брутального кавалера любая дама сбежит на край света. Надо создать для нее иллюзию, что мы плавно кружимся в вальсе, в полной гармонии друг с другом, хотя на самом деле все па были заранее запланированными мной. И вот, стоило явиться Гарри Поттеру, как всё погрузилось в хаос – зазвучали фальшивые ноты в моей идеальной музыке, сделан неправильный шаг в совершенном вальсе. И моя партнерша, марионетка, главная пешка в шахматной игре – она уже не моя собственность! Я словно в ночном кошмаре вижу, как она переходит во владения Поттера. Зверек, которого я с таким трудом приручил, показал зубы и юркнул обратно в темноту.
Но как ОНА могла? Вот чертовка! Сорвать мой спектакль, не дождавшись антракта! Я-то думал, что синие чулки является безобидными созданиями, но Грейнджер умеет всадить нож в спину, по самую рукоятку! Увидев Поттера у себя в квартире, меня словно ударил гром. Я не мог поверить, что она была способна на такую подставу. Клянусь Мерлином, я от ярости готов был задушить ее на месте. Поделом ей, предательства я не потерплю! Почему она рассказала всё Поттеру? Почему не попыталась объяснить ему суть дела? Неужели она надеялась, что он мог каким-то образом помешать моему плану? Если моя догадка верна, то не такая уж она и умная, как я думал. Грейнджер дала мне Нерушимую Клятву, а такие древние заклинания разрушить невозможно. Даже великому Поттеру это не под силу. Нравится ей это или нет, но спектакль она должна отыграть до конца, если, конечно, ей дорога жизнь.
Я все еще поражаюсь подлости Грейнджер, достойной слизеринки. И она не единственная, кто ставит мне палки в колеса… Миранде, видать, надоело быть пассивным зрителем, блондинке тоже захотелось внести свою лепту в нашу маленькую пьесу! Устроила истерику со слезами и криками, и ушла, на прощание громко хлопнув дверью. Я потратил на нее столько времени в надежде на серьезные и продолжительные отношения. И стоило мне только привязаться к ней, а ее уже нет. Вряд ли я смогу найти кого-нибудь еще…
Никогда мне еще не было так паршиво. Девушка бросила, «жена» решила сбежать с другим. И что мне теперь делать? Выть от бессилия и проклинать всех и каждого нет смысла – истерики не входят в мой репертуар. Раз уж я пролил зелье, то наверно пора варить новое, по старому рецепту. Договор есть договор, и Грейнджер обязана довести это дело до победного конца. Уж я об этом позабочусь! Но неминуемо, что с вмешательством Поттера контролировать ситуацию станет гораздо сложнее…



Глава 9. Вечер у Мадам Броди

С тех пор, как произошла стычка между Гарри и Драко, прошла неделя. Время все шло, а приглашение от Альберта так и не приходило. Возможно, по этой причине Малфой изрядно охладел к Гермионе и не высказывал ни малейшего удивления, когда на пороге показывался Гарри, чтобы забрать ее. Но друзья были только счастливы покинуть эту унылую квартиру, чтобы совершать свои ежедневные вылазки в Лондон. И Гермиона всегда с нетерпением ждала визита Гарри.
Девушке казалось, что после трех лет заточения в магловском мире она наконец-то вышла на свободу. Каждый день, гуляя с лучшим другом по улицам города, она словно наверстывала упущенные годы. Гермиона просто не верила в происходящее, всё было слишком хорошо, чтобы быть реальностью. Они постоянно смеялись, вспоминая свои выходки в школе и разговаривая на всевозможные темы. Гарри также сообщал ей последние новости магического сообщества, произошедшие за последние дни. При этом он всегда высказывал свое мнение.
- Мне кажется, Игнатиус будет одним из лучших Министров, - говорил он, пока они сидели на скамейке в парке и уплетали ванильное мороженое. Они обсуждали новый закон Министра. – Он искореняет дискриминацию маглорожденных волшебников и делает все, чтобы все были равны. Поверить не могу, что до него никто не отваживался это сделать!
- Возможно, многие пытались, - предложила Гермиона, наблюдая, как дети запускают воздушных змеев. – Но их упорно подавляли… К тому же, с такими злодеями как Гриндевальд и Волдеморт вряд ли кто смог бы продвинуть эту идею в двадцатых веках.
Итак проходил каждый день. Гарри больше предпочитал гулять в магловских районах, Гермиона же настойчиво вела его в волшебные кварталы. Им пришлось придти к компромиссу, поэтому они поочередно навещали магловские и магические места.
За все эти встречи, Гермиона про себя отметила, что Гарри очень галантный кавалер. Он был с ней очень учтив, а иногда даже блистал своей романтической натурой. Порой ей казалось, что они переходят границу дружбы. Несмотря на сильный соблазн, она прилагала все силы, чтобы не поддаться искушению.
Дело было не в том, что ей не нравился Гарри. Напротив, он всегда был ей ближе, чем Рон. Но Гермиона не хотела жертвовать многолетней дружбой только ради навязчивой идеи. Ведь как Гарри и предвещал, Гермиона и Рон так и не смогли жить в счастливом браке. Кто мог гарантировать, что роман с Гарри не кончится на такой же печальной ноте?
«Но Гарри не Рон», - говорила она себе. «И даже если бы ничего не получилось, мы бы остались друзьями».
Несмотря на все эти размышления, Гермиона упорно гнала от себя мысли, в которых она представляла Гарри в качестве ухажера. Очень галантного и романтичного ухажера…
Кроме нее, Гарри тоже видел значительные перемены в их отношениях. Каждый раз, когда они заходили слишком далеко, он первым останавливался и предлагал вернуть ее домой. Но взаимная симпатия, которую они испытывали друг к другу, не желала покидать их, и с каждым днем становилась все сильнее.
Тем временем, супруг Гермионы постепенно начал выражать свое недовольство по поводу ее «романа». Иногда, стоило ей только выйти из дому, он смотрел на нее исподлобья и громко кашлял. Кода же она возвращалась поздно вечером, он демонстративно возводил глаза к потолку, словно бы говоря «Наконец-то!». Но открыто о своей неприязни к их отношениям он не заявлял, тем более что в последнее время они с Гермионой вообще не разговаривали. Девушка все еще помнила его угрозы, а он не мог простить ей предательство.
Но в один из дней, холодная война, воцарившаяся между ними, закончилась, так как за завтраком Драко с ней заговорил.
- Завтра вечером тебе придется отменить свидание с Поттером, - сказал он, усаживаясь. – Нам назначили встречу.
Гермиона тут же положила ложку на место.
- Неужели…? – с надеждой начало была она, но Малфой ее прервал.
- Нет, это не письмо дяди, - поспешно сказал он, и Гермиона приуныла. – Но оно не от менее важного человека. Это приглашение от Мадам Броди. Учитывая, что они с Альбертом хорошие друзья, она сможет нам как-нибудь помочь. Так я, по крайней мере, думаю.
Гермиона утвердительно кивнула. Если вечер у этой женщины мог положить точку в их афере, она была только «за».
- В таком случае, завтра в шесть вечера. В гостевой стоит шкаф, в котором есть парочка платьев. Надень одно из них и не опаздывай.
Как только за входной дверью раздался хлопок, известивший о появлении Гарри, Малфой тут же удалился.

***

- В парке Мерлина расцвели сакуры… Может, сходим туда завтра? – несколько смущенно предложил Гарри, когда они решили пешком прогуляться до квартиры. Они возвращались туда после очередного дня, проведенного вместе. – Лучше вечером, когда прохладней… Мне говорили, что на деревья там налаживают такие заклятья, что они потом светятся в темноте.
- Было бы здорово, - согласилась Гермиона. – Но я вряд ли смогу.
- Почему это? – удивился Гарри, остановившись.
- Нас с Драко пригласили в гости. Ему кажется, это поможет поскорее получить приглашение от его дяди. Помнишь, я о нем рассказывала?
- Ясно, - с мрачным видом буркнул Гарри, возобновив ходьбу. – Так ты теперь его по имени называешь?
Гермионе показалось, что в его голосе звучала ревность. Не понимая почему, она засмеялась. Гарри бросил на нее подозрительный взгляд.
- Я сказал что-то смешное? – спросил он.
- Господи, Гарри, мы с Малфоем уже взрослые люди… Живя в одном доме, я больше не вижу смысла кликать друг друга по фамилии. Он все еще зовет меня «Грейнджер», но мне все равно. Я, в отличие от него, избавилась от школьных привычек.
Гарри неуверенно молчал. Гермиона остановилась.
- Слушай, у тебя нет причины ревновать. Это же Малфой, помнишь? Ведь я все равно люблю тебя.
Девушка осеклась. Она не планировала говорить это, поэтому жутко сконфузилась. Но слова уже вылетели из ее уст, а Гарри все услышал. К счастью, на улице было очень темно, и он не заметил, как она густо покраснела.
Гарри лишь ухмыльнулся, и не говоря ни слова, пошел дальше. Когда они дошли до входа в жилой дом, он посмотрел на свои наручные часы.
- Мне пора… У Финниганов сегодня небольшой праздник, Пенелопа сделала свои первые шаги…
- Да, конечно, - пробормотала Гермиона, не поднимая глаз. Ей все еще было неудобно за свое неуместное признание в чувствах.
- Ну, пока, - Гарри почему-то широко улыбался. Он уже повернулся, чтобы уйти, как Гермиона вновь его окликнула.
- Гарри, подожди! – он внимательно посмотрел на нее. – Слушай, то, что я сказала… Видишь ли, я… я лишь хотела…
Но она осеклась, так как Гарри чуть ли не вплотную подошел к ней. Теперь его лицо находилось в опасной близости от ее собственного. Даже в темноте его поразительно зеленые глаза блестели, подобно изумрудам. Он долго смотрел на нее, от его пристального взгляда не ускользнули ее дрожащие губы и стремительно краснеющиеся щеки. Казалось, они застыли так на целую вечность, словно каменные изваяния, как Гарри неожиданно поцеловал ее.
Гермиона сначала растерялась от такой близости, но ей не хотелась отталкивать его, потому что в глубине души она знала, что уже давно хотела этого. Она ответила на его поцелуй и закрыла глаза, чувствуя, как блаженство теплым потоком разливается по ее телу. Они были так увлечены друг другом, что не заметили, как где-то над их головами кто-то быстро задернул шторку в окне.

***

Гермиона легкой походкой поднялась по лестницам. Никто никогда не удосуживался пользоваться ими, потому что волшебники всегда трангрессировали прямо у дверей своих квартир. Но Гермиона не торопилась к Малфою, поэтому она растягивала свое удовольствие, нарочито медленно шагая.
Когда она зашла в гостиную, счастливая улыбка все еще не сходила с ее уст. Малфой не преминул сделать ей колкое замечание по этому поводу.
- Мне остается только догадываться, где ты шляешься по ночам, откуда ты возвращаешься с такой похотливой радостью на лице, - язвительно произнес, поглядывая на нее поверх вороха бумаг, лежащие перед ним на столе.
Гермиона проигнорировала это и направилась к себе в комнату. Ничто не могло испортить ей настроение, даже Малфой.
- Грейнджер, боюсь, до тебя это не дошло, - громко сказал он, и девушка остановилась. – Меня отнюдь не радует твои амурные отношения с твоим новым любовником. Это может плохо отразиться на моем реноме.
Гермиона уже поняла, к чему он клонил, но ей в это не верилось. Повернувшись к нему лицом, она спросила:
- С какой стати ты выбираешь мне друзей? Это не твое дело!
Тонкие губы Малфоя сложились в ехидную усмешку.
- О нет, Грейнджер, очень даже мое, - и он кивнул на ее свадебное кольцо. – Ты, к моему несчастью, являешься моей законной супругой, и я не могу сказать, что мне нравится твоя ветреность. Что же скажут об этом люди из высшего общества? – он укоризненно покачал головой.
- Мы все равно разведемся, когда ты получишь свои денежки, – презрительно бросила ему Гермиона. – Будет лучше, если появиться повод, чтобы расторгнуть брак.
- Хочешь сказать, что ты мне изменяешь? – хмыкнул Драко.
- Да. Но ты об этом не знаешь, правда? Во всяком случае, на пока, – Гермиона улыбнулась.
Малфой молчал. Решив, что допрос окончен, девушка закрылась у себя в комнате. Больше о Гарри они не говорили.

***

На следующий вечер, в полшестого, Гермиона неохотно переоделась в одно из платьев, о которых ей говорил Драко. Одно было очень короткое и бесформенное, расшитое пайетками. Ей это показалось слишком неофициальным, поэтому она выбрала скромное черное платье. Она не знала, какие вкусы были у этой мадам Броди, но опасаясь, что она может оказаться консервативной старушкой, она собрала свои непослушные волосы в тугой пучок. Это ей напомнило профессора Макгонагалл, которая так неохотно распустила волосы для Святочного Бала. А самой Гермионе в тот вечер пришлось изрядно постараться, чтобы уложить свою шевелюру в сносную прическу. Хотя тогда она сильно волновалась, многие ей говорили, что она выглядела очаровательно. Улыбнувшись своим воспоминаниям, Гермиона вышла из комнаты и пошла в гостиную, где ее давно дожидался Малфой.
- Говорить в основном буду я, - едва взглянув на нее, сказал Драко. – Но Ангелина в любой момент может задать тебе парочку вопросов с подвохом. Ты можешь превратить все в шутку, ей это нравится, но не перегибай палку.
Когда дверь квартиры захлопнулась, они трансгрессировали. Уютный интерьер Малфоевской квартиры сменился густой чащей леса, в котором листва невиданных деревьев нависала над ними подобно туче. Впереди, за черными воротами, Гермиона разглядела самое странное поместье.
Здание выглядело чрезмерно сказочным для своей пожилой обитательницы, но оно пришлось бы по вкусу магловскому архитектору Гауди. Там отсутствовали какие-либо острые углы, всё, включая парадные двери и даже окна, было построено в причудливых, непропорциональных формах.
- Она очень эксцентричная, - пояснил Драко, ведя ее в сторону поместья. – Внутри всё намного чудней.
- А сколько ей лет? – спросила Гермиона, с любопытством изучая две скульптуры, которые стояли у ворот.
- В этом году ей будет сто сорок три, - спокойно ответил он. – Пришли.
У ворот на двух пьедесталах из мрамора красовались статуи русалок. У обоих на лицах были написаны самые приветливые, даже слащавые выражения. Приторности их улыбок могла позавидовать сама Амбридж. Но в отличие от ее жабьего лица, русалки были очень красивые.
- Кто пожаловал к Мадам Броди? – оживилась статуя, стоявшая по правую сторону от Гермионы.
- Мистер и Миссис Малфой, - сказал ей Драко, слегка наклонившись. – Мы здесь по ее приглашению.
Русалка вновь застыла, и массивные ворота отворились и гости вошли. Перед ними расстилался ухоженный зеленый сад с розовыми кустами, над которыми летали крохотные феи. Посреди всего сада стоял фонтан со статуей единорога, вставшего на дыбы.
- По-моему, мадам Броди больше походит на женщину, которая застряла в детстве, - сказала Гермиона, с некоторым отвращением разглядывая порхающих вокруг лиловых бабочек.
- Может быть, - пожал плечами Драко, отгоняя от себя одну из них. - Но она просто кажется выжившей из ума старухой. На самом же деле Ангелина очень расчетливая и хитрая. И кстати, она очень скандальная особа.
Они дошли до парадных дверей, выкрашенных в розовый цвет. Как только Драко постучался, они открылись, и перед ними материализовался маленький домашний эльф.
- Добро пожаловать в поместье Мадам Броди, - пропищал он, низко наклонившись. Гермиона с интересом отметила, что эльф не был одет в лохмотья, а в чистенькую розовую тогу. Ее скептическое отношение к хозяйке поместья сразу же переменилось.
Выпрямившись, эльф повел их за собой.
Как Драко и говорил, внешний вид поместья не мог сравниться со странностью внутреннего интерьера. Над ними висела огромная люстра со светящимися цветочками вместо лампочек, потолок, как в Хогвартсе, имитировал ночное небо. На стенах с розовой штукатуркой висели портреты кошек разных пород, одетых как волшебников. Одна сиамская кошка даже напоминала Ровену Равенкло.
- Погоди, ты не видела саму Ангелину, - лукаво подмигнул ей Драко.
Они вошли в просторную гостиную.
- Мадам, гости пожаловали, - с низким поклоном сообщил эльф.
- Спасибо, Вилли, можешь подавать чай, - произнесла хозяйка, и эльф исчез.
Мадам Броди была маленькой старушкой, но она не выглядела старой для своих ста сорока лет. У нее была высокая прическа с бантиками, которую носили магловские женщины во времена Марии-Антуанетты. Лицо у Ангелины было круглое, приметное своими большими голубыми глазами и розовыми губами, сложенными в широкую приветливую улыбку. Поверх розового платья с кринолином на ней была черная мантия с золотыми застежками.
- Драко, мой мальчик! – почти девичьим голосом взвизгнула старушка и обняла Драко. – Как долго вы не навещали меня… А это, как я полагаю, ваша благоверная? – и она повернулась к девушке.
- Да-да, это Гермиона, - представил ее Драко.
Мадам Броди озарила девушку улыбкой, затем легонько обняла ее.
- Мой мальчик, да она само очарование! Ну же, присаживайтесь…
Они послушно сели в мягкие кресла. Тут же из воздуха появился Вилли с подносом в руках, и положив его на стол, начал разливать чай.
- Когда же вы успели познакомиться? – спросила Ангелина, оценивающе рассматривая Гермиону, что девушке даже стало не по себе.
- Я знаю Гермиону еще со школы, - принялся рассказывать Драко, принимая из рук эльфа чашку. – Сказать по правде, мы не очень любили друг друга, но, как говорится, от ненависти до любви всего лишь один хлопок трансгрессии…
- Надо же, а когда же вы сблизились? – макая печенье в чашку чая, спросила мадам Броди.
- Вы же знаете, я несколько месяцев назад начал вести магловский образ жизни. Затем я наткнулся на Гермиону, и завязалась длинная беседа… Вскоре, я сделал ей предложение и мы поженились.
- Так стремительно? Любопытно, - сказала Ангелина, делая глоток со своей чашки.
Старушка переводила пытливый взгляд с одного гостя на другого. Задав еще пару вопросов, они с Драко принялись говорить на разные предметы, и ему удалось затронуть тему о своем дяде.
- Какая жалость, что он не сможет с ней познакомиться. Гермиона несомненно бы ему понравилась, - как бы невзначай проронил Драко, при этом внимательно наблюдая за реакцией мадам Броди. – Видите ли, я давно не видел его. Вы же знаете, у них с отцом были небольшие расхождения во мнениях. Так бы хотелось поговорить с ним, пока не поздно…
Ангелина сочувственно кивнула, но ее веселые глаза стали отчужденными.
- Учитывая, что вы с дядей были хорошо знакомы, не знаете ли вы… - начал было Драко, но Ангелина его прервала:
- Ваш дядюшка так слаб в последнее время… Я просто не в силах его потревожить. Возможно, как-нибудь в другой раз.
Гермиона заметила, как у обоих изменились настроения. Малфой перестал быть чрезмерно учтивым, а мадам Броди заговорила более прохладным голосом. Закрыв тему об Альберте, оба принялись говорить о политике.
Гермиона не могла принять участие в их разговоре. Они обсуждали неизвестных ей Министров, новые пакты, политические сплетни… Когда они заговори об Игнатиусе, ей удалось вставить пару фраз, но они быстро переключились на других чиновников Министерства, поэтому она принялась разглядывать гостиную. Здесь были высокие окна до потолка, задрапированные тяжелыми портьерами из бархата. На дальнем конце помещения стоял мраморный камин, в котором весело потрескивал огонь и тлели поленья. Возле него стояла белая роль, на пюпитре которой стояли раскрытые ноты, написанные розовыми чернилами. Догадавшись, что Ангелина сама пишет музыку, Гермиона несказанно удивилась. Возле рояли стояли книжные шкафы, набитые древними на вид фолиантами. Остальная часть комнаты, ведущая обратно к холлу, была обвешена картинами.
Гермиона начала внимательно изучать портреты волшебников, чьи лица были замаскированы под кошачьи мордочки. На одной из самых огромных портретов был белый кот, очень похожий на Дамблдора. Гермиона также обратила внимания на еще одно смутно знакомое лицо… или мордочку, раз уж на то пошло.
На одной картине был изображен кот с париком длинных белых волос до плеч. Он был слегка косоглазым, и завидев Гермиону, начал радостно вилять хвостом. Даже в облике кота, он выглядел таким же эксцентричным.
- Это не Ксенофилиус Лавгуд? – поинтересовалась она, прервав их ожесточенную дискуссию о гуманности решения болгарского Министра по отношению к гоблинам. – Вон тот кот, с длинными волосами?
Малфой, похоже, был очень недоволен ее выходкой, и теперь незаметно качал головой из стороны в сторону. Ангелина же, напротив, была удивлена ее вопросом. Она смотрела на нее оценивающим взглядом.
- Да… - медленно произнесла она, присматриваясь к девушке. – А вы с ним знакомы?
- Конечно, я видела его на свадьбе Билла Уизли, - сказала Гермиона, вспоминая тот день. – К тому же, он отец одной моей знакомой, Луны Лавгуд. Он очень эксцентричный, необычный волшебник.
- Ах вот как! – всплеснула руками Ангелина. – Как, однако, тесен мир! Мы с Филом знакомы много лет… Я также очень хорошо знаю его дочку, Луну. Много лет назад мы втроем провели лето на Скандинавском полуострове.
- И как? Нашли морщерогих кизляков? – поинтересовалась Гермиона, и Ангелина разразилась смехом. Малфой, похоже, такого поворота событий не ожидал.
- Право же, милочка, вы просто прелесть! – вытирая навернувшиеся слезы, сказала старушка. – Так вы с ним познакомились на свадьбе Уизли?
- Билл был братом моего покойного мужа Рона, - поведала ей Гермиона, не обращая внимания на предостерегающие взгляды Драко. – Он один из семерых детей Артура Уизли.
- Вот как? А вы хорошо знали это семейство? – с неподдельным интересом произнесла Ангелина, теперь уже переключая все свое внимание на девушку.
- А как же! – усмехнулась Гермиона, краешком глаза заметив, что Малфой обреченно повесил голову. – Я очень хорошо общалась с Джинни, младшей дочерью, ну и конечно, с Роном. Я часто проводила лето у них дома, когда училась в Хогвартсе.
- Джиневра Уизли? – вновь оживилась Ангелина, возбужденно ерзая в своем кресле. – Самая красивая юная волшебница по итогам «Ведьмовского досуга»?
- Ну что вы, Джинни не просто красивая, - начала увлеченно рассказывать Гермиона. – Она близкая подруга Гарри Поттера, недавно получила звание аврора. К тому же, в школе она славилась способностью насылать Летучемышиный сглаз. К слову, очень одаренная волшебница.
- Я также знаю, что вы тоже хорошо общались с Гарри Поттером… - медленно произнесла Ангелина.
- О, правда…? – щеки девушки порозовели. Малфой внимательно посмотрел на нее. – Ну, мы с ним очень хорошие друзья… Четырнадцать лет общаемся, он мне как… как брат.
- Надо же, как интересно. А вы, если не ошибаюсь, маглорожденная? – не переставала спрашивать мадам Броди.
- Да, мои родители маглы, - с некоторой гордостью ответила Гермиона.
- Но это нисколько не мешало ей быть лучшей ученицей Хогвартса, - вставил Драко. – На седьмом курсе она стала старостой школы и получила награды за выдающиеся заслуги перед школой, блестящий уровень колдовских знаний… У нее были двенадцать «Превосходно» по всем ЖАБА.
Гермиона покраснела как маков цвет. Глаза Ангелины стали размером с галеон, она просто не могла отвести взгляда и продолжала смотреть на девушку. Малфой, пользуясь их молчанием, продолжал:
- Это всего лишь мелочи по сравнению с такими крупными достижениями, как поступление в один из элитных университетов имени Ровены Равенкло.
- Мой Бог, да я сама там училась! Это моя любимая основательница Хогвартса! – держась за сердце, с благоговейным трепетом прошептала она.
- Ума палата дороже злата. – улыбнулась Гермиона. – Шляпа настойчиво предлагала отправить меня в Равенкло, но я отказалась.
- Чем же вы это мотивировали, юная леди? – спросила Ангелина.
- Видите ли… Интеллект – это одно из человеческих качеств, которым можно с легкостью обладать, если есть желание. Но он не может сравниться с такими прекрасными чертами характера, как верность, храбрость… В отличие от интеллекта, их трудно приобрести за годы, почти невозможно. Такие качества заложены в людях самой природой. Я сказала это Шляпе, и она отправила меня в Гриффиндор. – закончила Гермиона.
В глазах Ангелины читалось потрясение и одобрение. Малфой, тем временем, продолжил:
- Ну конечно, все это блекнет по сравнению с ее самым главным подвигом – она способствовала поражению Темного Лорда.
Ангелина издала странный звук, похожий на икоту. Она поспешно выпила свой остывающий чай.
- А все эти ужасные истории, которые о вас говорят… - медленно произнесла она. – О смерти вашего мужа, как вас потом изгнали…
- А вот я считаю, что это наглая ложь, - твердо сказал Драко, откидываясь на спинку кресла. – Я давно знаю Гермиону, и поверьте мне, всё, что говорилось в «Пророке» все эти годы, и совиного помета не стоит. Это было ужасное недоразумение, несправедливость. Жалко, что тогда Игнатиус не стал Министром. Он бы не позволил изгнания такой великой волшебницы, как моя жена. – и он наклонился вперед, чтобы наглядно взять руку Гермоны в свою.
Ангелина все также таращилась на супругов, словно бы обдумывая что-то. Затем, она быстро встала со своего места. Драко и Гермиона последовали ее примеру.
- Господи, Альберт должен ее увидеть! – воскликнула она. – Нет, как можно скрывать такое чудо от посторонних глаз? Бедняжка Ал многое потеряет, если никогда с вами не познакомиться.
Она подошла к Драко и взяла его за руку.
- Будет просто преступлением не уведомить вашего драгоценного дядю о вашем счастливом супружестве! Фортуна вам улыбнулась, Драко, это перст судьбы! Никто больше не достоин ручки этой очаровательной девушки, дорогой мой, она же просто Мерлиновское сокровище! – голубые глаза Ангелины сверкали. – Она как ангел!
Тяжело дыша, она повернулась к Гермионе и обняла ее. Девушка смущенно похлопала старушку по спине.
- Вам нет равных волшебниц.
Она разомкнула объятия и не переставая смотреть на нее, заговорила:
- Сейчас же пошлю сову Альберту, прямо сейчас… Нельзя ждать, время дорого… О Мерлин, надо же... Гермиона Грейнджер!
- Ну, мы наверно пойдем, - деликатно сказал Драко, пожимая старухе руку. – Всего хорошего, Ангелина.
- Приятно было с вами познакомиться, мадам Броди. – улыбнулась ей Гермиона. – До свидания.
Вновь из ниоткуда возник Вилли, чтобы проводить гостей к выходу. Ангелина тоже последовала за ними.
- Заходите, мои дорогие, непременно! Я всегда буду рада визиту! – без умолку тараторила старуха. – Вот сейчас же пойду известить Альберта…
Они помахали мадам Броди, и двери закрылись, но оттуда все еще слышны были ее бормотания по поводу отправки совы к Альберту. Затем, довольные собой, Драко и Гермиона дошли до ворот с русалочьими постаментами и трансгрессировали обратно в квартиру.



Глава 10. Дьявольские откровения

После памятного вечера, проведенного в гостях у Ангелины, отношения Драко и Гермионы заметно улучшились. Между ними воцарилось странное взаимопонимание, не покидавшее из вот уже несколько дней. Инцидент с Гарри, казалось, произошел слишком давно, чтобы ему придавали значения.
Драко явно пребывал в хорошем настроении. Конечно, он был по-прежнему саркастичен и язвителен, но это нисколько не мешало его веселому расположению духа. Они с Гермионой стали больше разговаривать, возобновились их «водочные», как она их называла, игры. Теперь девушка не стремилась поскорее покинуть квартиру супруга и спрятаться от него в обществе Гарри. С каждым днем она с большой неохотой оставляла Драко.
Несмотря на их перемирие, оставалась лишь одна вещь, которая одинаково раздражало Малфоя. Хотя его лицо было непроницаемым, Гермиона угадывала по блеску в его глазах, что ему все еще не нравятся ее свидания с Гарри. Но как бы она не дорожила одобрением Драко, девушка все же не могла отказаться от встреч с другом.
Другом… Неужели Гарри можно было называть другом, после того, как они совершенно не по-дружески целовались в потаенных улицах, прячась неизвестно от кого. А разве друзья смотрят друг на друга влюбленными глазами? А держатся ли за руки, переплетая пальцы, со страхом озираясь по сторонам в поисках случайных знакомых?
Гермионе прекрасно понимала это. Увы, на правду она просто закрывала глаза, не желая потерять нового возлюбленного. Ей было все равно, что на кон была поставлена их дружба; главное, ей было хорошо с Гарри.
Гарри нечасто выражал свое беспокойство по поводу их отношений. Но он, как и Гермиона, ничего не предпринимал, чтобы положить этому конец. Ведь они оба были свободны!
Но с другой перспективы Гермиона была не совсем свободной. Она все еще официально считалась женой Драко, поэтому отношения с Гарри поневоле пришлось скрывать от знакомых, которые стремительно искали встречи.
Гарри как-то предложил ей встретиться с бывшими однокурсниками. Гермиона долго маялась, но он силком потащил ее к Симусу и Лаванде Финниганам. Сначала девушка ожидала, что они будут враждебно настроены по отношению к ней. Но к ее великому удивлению, оба были несказанно рады ее визиту. Оказалось, они, как и Гарри, посчитали вердикт Визенгамота несправедливым, а ее брак с Малфоем приняли за очередную газетную утку.
- Я вообще больше не покупаю «Пророк», - отмахнулся Симус, кормя годовалую дочку Пенелопу с ложечки. – Зачем? У нас в стране идут важные политические реформы, а они пишут про мелкие интрижки…
Гермиона чуть ли не расплакалась от такого дружеского приема. После обеда, оставив Симуса и Гарри наедине, Лаванда с Гермионой пошли в сад, поиграть с Пенелопой.
- Она такая красивая, - с умилением сказала Гермионой, наблюдая, как девочка с золотыми кудряшками делает неуверенные шаги навстречу матери.
- Мы с Симусом хотим завести еще одного, - поведала ей Лаванда, поднимая дочку на руки. – Пенни не помешал бы братик, или сестричка…
Гермионе казалось, что Лаванда была очень счастливой, раз могла иметь детей. Ведь в душе она сама мечтала о своем собственном ребенке. Когда Лаванда говорила ей об этом с такой легкостью, ей становилось немножко грустно, что бывшей сокурснице повезло больше.
Попрощавшись с четой Финниганов, они направились к еще одному старому знакомому, которой с нетерпением ждал встречи с ними. Завидев старых друзей, лицо Невилла засияло от радости.
Он даже не спрашивал Гермиону о браке с Малфоем, так он был рад визиту. Невилл показал им свой личный садик, где с успехом выращивал новый вид Мимбулуса Мимблетонии. Затем он с гордостью продемонстрировал им диплом учителя гербологии в Хогвартсе.
- Я всегда знала, что ты будешь преподавать вместо профессора Спраут, - сказала Гермиона. – Ведь ты был очень хорош в этом предмете!
Невилл так засмущался, что чуть не выронил драгоценный диплом из рук.
- Но все это ничего… Бабушка сказала, что я превзошел все ее ожидания, - тихо произнес он, улыбаясь. – Она мною гордится. Об этом я никогда не мечтал!
- Надо же, Невилл, как замечательно! – поздравила его Гермиона, пока Гарри по-дружески похлопал его по плечу.
С неохотой покинув Невилла, Гарри предложил сделать остановку в самом неожиданном месте – в «Норе».
Гермиона наотрез отказалась.
- Гарри, они меня ненавидят! – отчаянно уговаривала она неумолимого друга. – Ведь я же, как никак, способствовала смерти их младшего сына! Они никогда мне этого не простят, и я их понимаю.
- Герм, неужели за все эти годы ты так и не узнала семейство Уизли поближе? – спокойно произнес он. – Они готовы были отдать жизнь за Дамблдора, за веру в лучшее, за друзей… Ты хоть помнишь, как они самозабвенно сражались в той войне? Они прекрасно понимают, что в смерти Рона не было твоей вины, я сам с ними разговаривал…
- Правда? – слабо сказала Гермиона.
- Да, правда, - улыбнулся он и чмокнул ее в щеку. – Надо же, а я-то считал, что ты была самой умной девушкой в Хогвартсе…
Повеселев, Гермиона ткнула его локтем в бок. Но все же, страшно нервничая, она трансгрессировала с Гарри в «Нору».
Гермиона с содроганием ждала, когда она столкнется лицом к лицу с миссис Уизли. Наконец, дверь открылась, и теперь бывшая свекровь с потрясением смотрела на девушку. После минутного замешательства, женщины расплакались и кинулись обнимать друг друга.
- Бедный Ронни… - заливаясь слезами, шептала миссис Уизли. – Он бы… он бы не простил, что тебя изгнали… Три года изоляции!
- Простите, - в свою очередь всхлипывала на ее плече Гермиона. – Мне действительно очень жаль, ведь я его тоже любила…
- Не смей извиняться! – сказала миссис Уизли, отстраняясь. – Это мне нужно просить прощения за свое несправедливое отношение к тебе в первые годы вашего супружества… Просто я всегда так с невестками, от непривычки. Вон с Флер помнишь, как мы ругались? А потом ничего, вот теперь я ее дочку нянчу…
Потоптавшись у порога, Гарри с Гермионой вошли внутрь. «Нора» сильно опустела, после того, как многие ее обитатели переехали, как Перси, или женились, как Билл, Чарли, Джордж… В доме лишь гостила Флер с шестилетней Виктуар. Увидев их, вейла радостно расцеловала обоих, а когда они уселись, бросилась в описание своих летних каникул:
- Боже, здесь так скучно! Если бы только Вики не захотела навестить свою гран-маман… - теперь уже с легким акцентом верещала Флер, встряхивая белокурыми волосами. Вокруг нее резвилась маленькая девочка с такими же светлыми волосами, припевая на французском. – Вы же останетесь на ужин? – с надеждой спросила Флер.
Гермиона с Гарри все же согласились остаться на вечер, не без помощи Флер и миссис Уизли. К тому часу вернулся Артур, и был невыразимо рад их визиту. Он рассказывал им последние новости из своего Отдела, но под строгим взглядом Флер он осекся, чтобы попробовать ее французскую запеканку.
Когда Флер ушла укладывать девочку спать, супруги Уизли остались на кухне, и Гарри с Гермионой быстро улизнули в сад. Гномы успели разбежаться, поэтому они без труда пересекли сад.
- Здесь, - произнес он, ведя ее за руку. – Вот.
В тени березы, печально свесившей свои ветви, стояло скромное надгробие с грустной эпитафией:

Рональд Билиус Уизли
Любящий сын и муж
Пусть душа твоя обретет вечный покой

Они молча стояли у могилы, грустно опустив головы. Никто из них не осмеливался произнести ни слова, каждый думал о своем. Гарри вспоминал верного друга, который всегда был рядом в трудные моменты его жизни. Гермиона же в своих мыслях оплакивала мужа, которого при жизни она горячо любила. Вглядываясь в надгробные строки до ряби в глазах, девушка не переставала думать, что ее покойный супруг был слишком молод, чтобы прощаться с этим миром. Рону было всего двадцать два года, он был в возрасте, когда многие юноши лишь только начинали познавать мир в настоящем цвете. Теперь же супругов разделял ковер из зеленой травы, несколько футов земли и деревянная крышка его холодного гроба.
Гермиона молча наколдовала букет белых лилий и положила его на могилу покойного мужа. Лилий полюбились ей с тех пор, как Рон преподнес ей эти цветы, когда пришел просить ее руки.
Стоя на месте, где был похоронен Рон, Гермиона поняла, что сильно любила его, несмотря на все разногласия. Но любовь, как и любое другое чувство, временно угасает, если о ней не заботится. Эту ошибку они и допустили - она с Роном наивно предполагала, что их брак будет держаться на былой юношеской любви. Они ничем не подпитывали свои чувства, не пытались идти за их пределы.
- Прощай, Рон. - прошептала Гермиона.
Стоило ей только сказать это, как ей полегчало на сердце, и она больше не чувствовала тяжелый груз вины. И где-то глубоко внутри, она была уверена, что до Рональда, где бы он ни был, дошли ее слова.

***

Гермиона возвращалась в квартиру одна. Она отказалась от предложения Гарри проводить ее, мотивировав это тем, что ей хотелось побыть одной. Гермионе действительно не терпелось остаться наедине со своими мыслями.
Когда тоска по Рону начала развеиваться, девушка всерьез задумалась о своем будущем. Она не собиралась сидеть на шее у друзей, ей надо было самой найти работу. Она не горела желанием идти в Министерство, откуда ее с позором увели три года назад. К тому же с этим место было связано много неприятных событий
Порой ей казалось невероятным, что Гарри нашел в себе силы сотрудничать с Министерством после всех сплетней, которые они старательно распускали про него на протяжении стольких лет. Министерство не раз выставляло его психически неуравновешенным, лживым охотником за дешевой славой. Только когда Волдеморт был убит, они стали восхвалять Гарри и возносить его на пьедестал. Так почему же он решился работать с такими двуличными людьми?
Скорее всего, дело было в двух последних Министрах, которые так справедливо руководили страной и ее жителями. Кингсли и Уайт сильно отличались от своих предшественников, которые без разбору сажали невинных магов в Азкабан для виду.
Гермиона твердо решила для себя, что в Министерстве работать она не будет. Почему-то промелькнула мысль о Хогвартсе, и она улыбнулась. Она вполне могла стать преподавателем нумерологии… Возможно, у нее разыгралась ностальгия, но она действительно мечтала стать учителем в далеком детстве. О Хогвартсе у нее остались самые теплые воспоминания, не то, что о Министерстве.
Гермиона прошла по коридору и дошла до квартиры. Она бесшумно открыла дверь.
- Ты хоть когда-нибудь выходишь наружу? – поинтересовалась Гермиона, заходя внутрь. В очередной раз она застала Малфоя, сидящим за столом в гостиной. Он внимательно просматривал бумаги, которых с каждым днем становилось все больше.
- Только по делам, - пробормотал он, деля пометки на своем блокноте. – Чем обязан твоему интересу?
- Мне тебя жалко, - просто ответила она, заглядывая к нему через плечо. – Что ты все-таки делаешь?
- Финансы, - устало произнес он. – Между прочим, это очень личное, а такие вещи без разрешения смотреть нельзя. – он повернул к ней голову.
- Ну и кто из нас зануда? – сердито пробурчала она. – Ты весь день торчишь здесь, делая вид, что работаешь над чем-то важным.
- От этого зависит мое материальное будущее, - парировал он с легким раздражением. – Что ж ты так рано вернулась? Поругалась с Поттером?
- А вот это точно не твое дело, - огрызнулась она, усаживаясь напротив. – Он не может развлекать меня весь день, у него, как видишь, тоже есть дела.
- Тебе одной только нечего делать, - язвительно отозвался Драко, и Гермиона не смогла скрыть, что обиделась.
Воцарилось молчание. Драко продолжал пересматривать свои бумаги, пока Гермиона от скуки приманила к себе книгу и принялась за чтение. Когда по меньшей мере прошло четверть часа, Драко убрал все бумаги и устало протер глаза.
- Не хочешь подышать свежим воздухом? – предложил он.
Гермиона вмиг просияла. Малфой редко предлагал такие вещи, поэтому она не собиралась ему отказывать. Ничего не говоря, она вернула книгу на полку и они вышли.
- Не трансгрессируй, - остановил ее Драко, когда Гермиона по привычке вытащила палочку. – Когда устанем, можно и магией воспользоваться.
А вот это для нее было сюрпризом. Малфой был волшебником до мозга костей, который и шага не мог ступить, не прибегая к помощи магии. Такая внезапная перемена в жизненных привычках показалась Гермионе крайне подозрительным.
- А с тобой все в порядке? – недоверчиво поинтересовалась она, вопросительно изогнув брови.
- Грейнджер, иногда мне нравится удивлять самого себя и менять кое-что в своем привычном укладе жизни, - просто ответил он, спускаясь по лестницам.
- И как часто тебе приходит в голову мысль изменять своим привычкам? – спросила она, следуя за ним.
- Довольно редко, в самые неожиданные моменты, - ответил он. – Тебе жутко повезло, что ты стала свидетелем этого. Мало кто может застать меня в таком состоянии.
- Получается, ты человек непостоянный, да? – сказала Гермиона, когда они вышли из жилого дома.
- Можно и так сказать.
Они пешком дошли до парка, огражденного черной калиткой. Пройдя по тропинке, Драко уселся на скамейку в тени деревьев. Гермиона пристроилась рядом.
- Давно я не гулял, - отстраненно произнес он, никуда не глядя.
- Тяжелый случай, - вдохнула Гермиона, вдыхая аромат роз. В парке было пусто, не считая их и еще одной парочки, гуляющей неподалеку. При виде них Гермионе стало неудобно.
– Ты ждешь, чтобы все это поскорее закончилось? – вдруг произнесла она, думая об их фиктивном браке.
Малфой посмотрел на нее.
- А ты? – вопросом на вопрос ответил он.
Гермиона хотела непоколебимо ответить «да», но почему-то промолчала. Драко не переспрашивал.
- После развода тебя будет опекать Поттер? – с некоторой неприязнью спросил он.
- Нет, скорее он поставит меня на ноги, затем я буду действовать сама.
- И чем же ты займешься?
- Понятия не имею, - задумавшись, сказала Гермиона. – Хотелось бы преподавать в Хогвартсе… Но если у меня не останется выбора, то у меня все еще есть хорошие шансы взять приличную должность в Министерстве, в Отделе финансов.
- Это на пятом уровне. Будем видеться на работе, - невесело отозвался Драко. Они вновь замолчали.
Безоблачное темно-синее небо было усеяно яркими звездами, которые блестели подобно брильянтам. Листья деревьев в парке слегка колыхались от слабого ветерка, а воздух был пропитан свежестью и влагой. Они довольно долго любовались красотой ночного пейзажа, пока Драко не спросил:
- Зачем ты вышла замуж за Уизли? – в его вопросе сквозило искреннее удивление. – Вы мне всегда казались странной парочкой.
Девушка закатила глаза. Наклонившись, она подперла щеку рукой и мечтательно произнесла:
- Малфой, этого тебе понять. Мы были влюблены.
Драко хмыкнул, и повернувшись к ней лицом, желчно сказал:
- Но это так банально! Я вообще не понимаю, зачем люди женятся. Ведь в один прекрасный день они наконец устают друг от друга, они больше не могут проводить время вместе. Любви не существуют, это иллюзия. – он покачал головой. – Какой смысл разыгрывать из себя счастливых влюбленных, когда их наивным сказочкам придет неминуемый конец? Люди не перестают жениться, хотя прекрасно знают, что в этом нет смысла. Они все также будут это делать, а потом заводить детей, которые потом станут преградой к разводу.
Губы Гермионы поневоле сложились в ироническую улыбку. А ведь совершенно недавно она задавала себе эти же вопросы, также негодовала по их поводу… И была, прямо как Драко, слепа. Завидев выражение ее лица, он спросил:
- Почему ты улыбаешься? Что в этом смешного?
Не переставая улыбаться, Гермиона тоже повернулась к нему и сказала:
- Драко, а почему мы живем?
- Что? – он непонимающе уставился на нее. – Что за глупый вопрос?
- Вот-вот, - загадочно произнесла девушка, и ее глаза заблестели. – Это ведь классический вопрос. Зачем мы моем руки, если они все равно станут грязными, зачем женимся, если знаем, что супружеская жизнь надоест… А зачем мы живем, если, как ты говоришь, «конец неминуем»? Зачем мы вообще существуем, когда мы знаем, что смерть рано или поздно явиться за нами, и мы умрем?
Драко, поняв, к чему она клонит, замолчал. Гермиона продолжила, и яркий румянец проступил на ее щеках.
- Так почему мы живем? Потому что жизнь дана нам лишь однажды, и мы должны использовать свой шанс, чтобы прожить ее с удовольствием! Мы идем на работу, совершаем ошибки, заводим детей, влюбляемся… потому что это и есть жизнь! Мы все знаем, что не будем жить долго и счастливо… Но почему бы и не попытаться? Что есть жизнь без риска?
Она посмотрела на него. Малфой задумчиво изучал взглядом ночное небо.
- Никогда не ожидал, что ты такое скажешь.
Они замолчали. Тишину нарушало лишь стрекотание цикад в кустах, да тихий шелест листвы. Заправив темную прядь за ухо, Гермиона решила воспользоваться нейтральной ситуацией, чтобы сказать ему:
- Слушай, мы с тобой очень часто ругаемся. – он хмыкнул. – Нет, серьезно… сейчас все нормально, но пока мы опять не повздорили, я лишь хотела поблагодарить тебя… за всё. Ведь если бы ты не пришел тогда, я бы не стала вновь волшебницей, не увидела бы Гарри, да меня вообще бы здесь не было… Несмотря на твои корыстные мотивы, всё это произошло благодаря тебе. В общем, спасибо.
Гермионе казалось, что он ее не слышал. Это ее немножко раздражало, так как эти слова дались ей с трудом. Ведь, как никак, благодарить Малфоя гораздо сложнее, чем заставить профессора Снейпа помыть голову.
- Тебе незачем это говорить, так как мне от этого тоже есть польза, - после длительной паузы ответил Драко. – Проведя несколько недель в твоем обществе, я стал меньше походить на отца.
Речь здесь явно не шла о физическом сходстве Драко и Малфоя-старшего. Гермиону такое заявление привело в изумление, так как ей всегда казалось, что Драко всеми силами пытался быть подобным своему отцу. Даже в Хогвартсе он старательно повторял слова Люциуса и копировал его манеры, отчего казался его имитацией. Гарри с Роном нередко пускали шуточки по этому поводу.
- Почему-то у меня было такое впечатление, что ты старался быть похожим на него, - вслух произнесла она, и почувствовала, как Драко напрягся.
- Я тоже так думал. – сухо сказал он, отводя взгляд. – Отец всегда казался мне воплощением всех тех качеств, которыми я всегда восхищался. Невозмутимость, сдержанность, способность манипулировать людьми… Люциус не раз брал меня с собой в Министерство, где я поражался его власти над людьми. Он словно дергал всех за ниточки, потому что люди неукоснительно выполняли его приказы, как марионетки.
- И когда же тебе разонравились эти качества? – спросила Гермиона.
- Когда до меня дошло, что властью смертные не обладают. – мрачно произнес Драко. – Отец не был таким совершенным, каким я представлял его в своем воображении. Он сам был во власти Темного Лорда, а тот, в свою очередь, во власти своих страхов. Все мы чему-то подчиняемся, зависим отчего-то. Но это было не единственным, что оттолкнуло меня от Люциуса. Я стал слишком похож на него, и стал страшиться самого себя. Я не хотел идти по его стопам, совершать его же ошибки. Поэтому я свергнул его из пьедестала, забыл идеализированный образ, который сам и создал в своих мыслях. Лучше вообще не заводить кумиров.
- И как же я помогла тебе быть не похожим на Люциуса? – спросила она, затаив дыхание. Драко усмехнулся.
- Ты учишь меня простым истинам жизни, а я поневоле к ним прислушиваясь. Это то одно из вещей, к которым так скептически относится мой отец. – ответил он, смотря на свои руки.
Гермиона внимательно слушала его. За откровения Малфоя многие бы дорого заплатили, хотя бы сам Гарри. По виду Драко можно было легко сказать, что он человек замкнутый и редко посвящающий других в свои мысли, поэтому она понимала, что ей очень повезло.
«Птица одинокого полета», - грустно подумала она, опустив голову. «Одинокого, но высокого полета».
В Хогвартсе Малфой прятался за спинами за своих верных дружков Крэбба и Гойла, но они явно не приходились ему друзьями. Драко предпочитал действовать в одиночестве. Возможно, ему всегда не хватало слушателей, которые могли просто разделить его уныние и дать дельные советы. Но чем одиночество – не хороший слушатель? Ведь оно могло молча выслушать. Но естественно, ничто не может заменить человека из плоти и крови. Ведь пустоте нельзя поведать тайны, а разумному существу можно.
- Знаешь, Драко… - медленно произнесла Гермиона. – Ты не похож на своего отца.
- Правда? – с облегчением спросил он. – Ты так думаешь?
- Абсолютно. – просто ответила она. – Твой отец вряд ли выражал свои мысли и чувства какому-либо живому существу. Скорее всего, он держал все свои секреты внутри себя, что и погубило его в конце. Нельзя быть замкнутым и отгораживаться от людей. Так недолго можно стать человеком в футляре.
- Чехов, - вдруг произнес Малфой. – «Человек в футляре». Это рассказ Чехова.
Малфой в который раз удивил Гермиону. Затем, в ее памяти что-то шевельнулось. Она вспомнила, что давно хотела кое-что у него спросить.
- Откуда ты столько знаешь о магловской литературе? – спросила она, вспоминая, как он изучал содержимое ее книжного шкафа.
- Видишь ли, перед тем, как заявиться к тебе и просить о невозможном, мне хотелось тебя чем-то удивить, зацепить интерес. Я очень тщеславный, поэтому заранее занялся чтением вашей литературы, хотя с классикой я был знаком давно. Чехов, кстати, мой любимый.
Гермиона почувствовала, как он искренне улыбнулся. Уже во второй раз.
Почему-то ей казалось, что этот вечер сильно сблизил их. И не ей одной.


Глава 11. Две полосы

Гермиона никогда не ожидала, что ей придется метаться меж двух огней. С одной стороны она всеми фибрами души любила Гарри, и это она знала точно. Она просто не имела право ставить под сомнением их многолетнюю преданную дружбу, ради которой они рисковали жизнями. И в то же время, где-то в потаенных уголках ее сознания, она думала о Драко.
После незабываемого вечера с Малфоем, который оставил о себе только положительные впечатления, девушка всерьез задумалась о своих отношениях с ним. Ведь, как никак, она узнала его поближе и обнаружила для себя много чего нового.
Стоило ей только задуматься о нем, как у нее начинало ныть под ложечкой. Драко был подобен запретному плоду, недоступной звезде. Она старалась выкинуть его из головы, но как можно было это сделать, когда они жили в одной квартире и виделись каждый день?
Гермиона не понимала, с чего вдруг она начала испытывать такие сильные чувства к Малфою. Конечно, это нельзя было назвать той любовью, которую она испытывала к Гарри… Но тем не менее, это было что-то уникальное, неземное. Между ней и Драко образовалась тонкая связь, которую, увы, могли понять только они.
Гермиона считала, что все это произошло из-за того, что Малфой поведал ей тем вечером в парке, под луной. Она всегда считала его человеком равнодушным, чуть ли не забитым. Такой внезапный откровенный разговор был для нее чем-то новым, чем-то, что показало ей другую сторону характера Малфоя.
Ей казалось, что ему нужна была помощь. Он мог быть чувствительным, более человечным, и он смог бы достигнуть этого с ее поддержкой. Гермионе очень хотелось ему помочь… Или все же она прикрывалась этим оправданием, потому что боялась признаться самой себе, что ей нравился Драко?
От всех этих размышлений у нее раскалывалась голова. Порой она так изводила себя, что у нее случались приступы рвоты. Было просто невероятно, что из-за эмоциональных переживаний она страдала и физически.
Гермиона постоянно путалась в своих мыслях и чувствах. Она любила Гарри, но ей все же нравился Драко. Она любила преданность Гарри, его заботу, нежность, искренность. Он был открыт навстречу ей, у него не было от нее тайн. И в то же время, ей нравилось открывать для себя новые грани характера Драко, с каждым днем разгадывать загадку его индивидуальности. Но все же, логично было бы предпочесть постоянные, многообещающие отношения с Гарри, чем неустойчивое, сомнительное будущее с Драко?
И все же, ее отталкивала предсказуемость Гарри, а вот в Драко влекла эта самая непостоянность. И все же, может когда-нибудь в нраве Драко она откроет для себя неприятный сюрприз?
С одной стороны, выбор был до гениальности прост – черный или белый. Но в реальной жизни люди не были подобны фигуркам на шахматной доске. Здесь, к сожалению, меж двух радикальных цветов – черного и белого – был еще и нейтральный, серый. Серый, как цвет глаз Драко…
Возможно, Гермионе было бы гораздо легче принять окончательное решение, если б она только знала, что в другой спальне этой же квартиры кое-кто тоже часами думал о ней.

***

- В последнее время ты какая-то хмурая, - очередным вечером сказал ей Гарри.
- Слишком много думаю, - честно ответила она, и он рассмеялся.
- Слушай, а давай пойдем ко мне домой? – предложил он, но Гермиона тут же отказалась.
- Нет, Гарри, я не могу. Драко станет волноваться, а мне не очень хочется портить с ним отношения, - призналась она, чувствуя, что этой причины ему недостаточно.
- Так ты ж ненадолго, просто посмотреть! – оправдывался он. – Но раз уж если ты так печешься о мнении Малфоя…
- Ладно-ладно, но только на чуть-чуть! – тут же сдалась Гермиона. Она не выносила, когда Гарри затрагивал тему о ее пресловутом супруге.
- Вот и отлично! – он лучезарно улыбнулся и поцеловал ее в губы. Затем, крепко схватившись за руки, они трангрессировали.
Они оказались в жилом квартале для магов. Маленькие дети в мантиях бегали или летали на игрушечных метлах. Другие же бились на дуэли, защищаясь специальными палочками для детей, из которых только летели разноцветные искры. Гарри повел ее в сторону одного из домов.
Отперев калитку заклинанием, он поднялся по лестницам и открыл Гермионе дверь.
- Леди, - наигранно произнес он, пропуская ее вперед. Девушка вошла, и он закрыл за ней дверь.
- У меня здесь небольшой беспорядок, - смущенно сказал Гарри, запуская пальцы в волосы. - Я недавно приехал, а работы много…
Гермиона не слушала его оправдания, так как начала расхаживать по дому. В гостиной, как она и ожидала, Гарри поставил магловский телевизор с плазменным экраном. На журнальном столике лежали бесчисленные номера «Ежедневного пророка», на диване же валялись мантии и галстуки.
- Заведи себе горничную. – предложила ему Гермиона, заходя на кухню. Здесь дела обстояли хуже. В раковине стояла гора немытой посудой, стол был осыпан крошками еды, на полу валялись обертки от шоколадных лягушек и драже «Берти Боттс». – А еще лучше, выучи парочку чистящих заклинаний.
С этими словами, она взмахнула палочкой, и посуда начала мыться, а мусор на полу оправился в корзину. Гарри виновато улыбнулся.
- Мужчины очень неряшливы, - пробормотал он, глядя себе под ноги.
«Но не Драко», - промелькнуло в голове Гермионы, и она устыдилась этой мысли. «Это лишь одно из немногих его достоинств», - сказала она себе.
Насмотревшись на этот этаж, она поднялась по лестницам. Наверху была маленькая ванная комната, в которую Гермиона не рискнула зайти. Помимо нее, здесь также присутствовал небольшой кабинет, где, к неописуемому гневу Гермиону, не было книжного шкафа, за что она и отчитала Гарри. Затем, она пошла проведать комнату, которая оказалась спальней.
Когда она оказалась внутри, ее сердце ухнуло вниз. Почему-то только эта комната во всем доме была убрана. Двухместная кровать была аккуратно застелена, подушки на ней были предусмотрительно взбиты, а вещей на полу не валялось. Кресло, стоявшее возле открытого окна, было пустым. Казалось, Гарри провел здесь тщательную уборку.
Гермиона вздохнула. Мало ли зачем он поддерживал здесь порядок. У него была очень утомительная работа, в таком случае, спальня могла быть его святыней, где он получал свой долгожданный отдых и сон. Возможно, ему нравилось, чтобы все здесь было чисто. Не мог же он прибраться здесь только из-за нее…
Гарри включил радио, и комната тут же заполнилась музыкой. Он непринужденно наколдовал бутылку вина. Разлив его по бокалам, он вручил один Гермионе.
- За твое возвращение, - произнес он. – И за наше воссоединение.
Он залпом прикончил свою порцию. Гермиона сделала пару глотков, а затем начала расхаживать по его спальне в поисках чего-нибудь интересного. Она тут же нашла приколоченную к стене полку, на которой стояло множество рамок с фотографиями. На одной из них ей махали Поттеры, в другом снимке были запечатлены члены первоначального Ордена Феникса. В самой большой рамке стояла фотография, сделанная в школьные годы, где были запечатлены их счастливые лица, включая Рона. Также здесь был портрет Сириуса.
Гермиона отошла от полки и присела на кровать. Гарри сел рядом, и его потянуло на разговор.
- Знаешь, я недавно прочел книжку, которую ты мне предлагала. «Алхимика».
Гермиона не смогла сдержать удивления. Еще в школе она настойчиво уговаривала ребят хоть полистать книги, которые она им давала. Но они никогда не удосуживались даже открывать их, убегая играть в квиддич или еще что-нибудь. Потом она привыкла, что чтение их не увлекает, и смирилась. Но недавно, по старой привычке, она предложила Гарри прочитать книгу Коэльо, которая понравилась ей. Она и не ждала, что он это сделает, поэтому и спросила:
- Ты серьезно? Честно говоря, я и не думала, что ты…
- Знаю, знаю, книги не моя стихия. – он улыбнулся. – Просто делать было нечего, вот и прочитал. Знаешь, мораль «Алхимика» такая простая, как и многие вещи на свете… Но не все мы обращаем на них внимания.
Гермиона с интересом прислушалась. «Дожила!» - с некоторым ликованием думала она. «Дожила до того дня, как мы обсуждаем КНИГИ».
- Так вот, - пытаясь игнорировать ее усмешку, продолжал Гарри. – К примеру, я никогда не понимал, что все, что мне было нужно, всегда было рядом со мной. Я всегда жаловался, что у меня не было близких, потому что мои родители умерли. Я бегал за Чжоу Чанг и сильно унывал, когда мои попытки привлечь ее внимание не срабатывали. Но она оказалась не той, которая была мне нужна.
Гермиона напряглась. Она уже знала, что следовало за этим.
- Потом я влюбился в Джинни, и я уж было думал, вот – она самая…. Действительно, я даже хотел жениться на ней, но она отказалась. Со временем я понял, что, возможно, у нас просто не получилось, что наши жизни не складывались. Я сам с ней об этом говорил, и она согласилась. И теперь, прочитав эту книгу и задумавшись, до меня наконец дошло. – Он посмотрел ей в глаза. – То, что я так долго искал, всегда было рядом. Я никогда не ценил тебя, как сейчас. Возможно, я не думал о тебе в таком плане из-за уважения к чувствам Рона… Но теперь, столько лет спустя, я понял, что ты и есть та, которая мне нужна.
Гермиона задержала дыхание. Признание Гарри было таким искренним, таким нежным. Ему не надо было больше говорить, потому что она прекрасно знала, что он собирался ей сказать. Но это было уже лишнее, она и так поняла его.
Они неподвижно сидели, держась за руки, переплетая пальцы. Не прошло и минуты, как они начали целоваться, стягивая друг с друга одежду.

***

Драко изрядно переволновался за ночь. Хотя он терпеливо ждал ее возвращения, Гермиона так и не вернулась, что повергло его в тихую панику. Он не собирался бросаться на ее поиски, надеясь, что под утро она вернется. Мало ли что она могла вытворять с Поттером. Скрепя сердце, он пошел спать, хотя не видел в этом никакого смысла.
Всю ночь Драко снились кошмары, и он постоянно просыпался в холодном поту. Под утро он был только рад встать с постели, затаив злость на девушку.
Его раздражало, что она без зазрения совести любезничала с ним, а потом убегала к своему Поттеру на свидания. Совершенно недавно он посвятил ее в свои чувства в минуты откровения, которые редко случались с ним. Но эта дрянь не оценила его открытость с ней, и следующую же ночь провела в обществе в Поттера, чтобы потом объявится в его квартире к полудню, во взъерошенном, растерянном виде.
- Где ты была? – тут же бросился к ней с вопросами Драко, едва сдерживая злость.
- Я переночевала у Гарри, - пролепетала она, испуганно пятясь от него. – Прости, я забыла предупредить, я и не предполагала…
- …что ваши любовные утехи могут растянуться вплоть до следующего дня? – ледяным тоном спросил он.
Щеки Гермионы вспыхнули от возмущения.
- Мои отношения с Гарри тебя не касаются! – громко сказала она. – Я тебе ничем не обязана!
- Но ты обязана предупреждать, Грейнджер! – взбешенно произнес Драко, недобро посверкивая глазами. – Ты обязана заранее извещать меня о том, что задержишься. Ты не имеешь права уходить, ничего не говоря, а затем внезапно появляться у моего порога с невинным видом! Не имеешь права, после того, что я для тебя сделал!
Драко не повышал голоса, но Гермионе казалось, что он кричал на нее.
- Твоя личная жизнь, как и ты сама, меня совершенно не волнуют. После развода можешь хоть ночами напролет совокупляться с кем угодно, мне до этого уже не будет дела, - презрительно произнес он.
На глазах Гермионы навернулись слезы. Слова Малфоя были такими резкими и оскорбительными, что девушке казалось, будто их острые осколки впиваются ей в сердце. Даже если он не ударил ее, она чувствовала себя ужасно. Униженная до глубины души, она молча удалилась к себе в комнату, не в силах встретиться со взглядом его бессердечных, серых глаз. Но даже в уединении своей спальни она никак не могла забыть его глаза, которые продолжали преследовать девушку даже в ее мыслях.
Гермионе было тошно. Она чувствовала себя виноватой, словно бы действительно изменила Малфою. Но с другой стороны у них не было никаких обязательств. Драко ведь свободно встречался с Мирандой, так почему она не могла быть с Гарри? Возможно, Малфою стало завидно, что от него недавно ушла девушка, в то время как у Гермионы только начинался роман. Несмотря на это, настроение у нее было паршивое.
На долю секунду, там, в гостиной, ей почудилось, что в голосе Драко звенела ревность. До него явно дошло, что Гермиона не просто так провела ночь в доме Гарри. Неужели эта правда ранила его чувства, стала тяжелым ударом по его самолюбию? Может, он считал, что после той брачной ночи Гермиона стала к нему неравнодушна и больше не осмеливалась на интимную близость с другими мужчинами? Или просто его бесил тот факт, что она была именно с Гарри, его давним врагом еще со школы?
От этих умозаключений у нее закружилась голова. Ей было так противно от всего случившегося, что ее вырвало в ванной. Никогда она не чувствовала себя так ужасно.
Вдруг, в комнате раздался стук в окно. Гермиона быстро подбежала к подоконнику, где за стеклом ждала большая черная неясыть с желтыми глазами. Как только она открыла окно, сова влетела в спальню и приземлилась на тумбочку, затем выставила вперед лапу с привязанным к нему письмом.
Гермиона неуверенно подошла к птице. Она давно уже не получала писем, да и со всеми, которые могли бы прислать ей весточку, она уже повстречалась. Тем не менее, она отвязала послание, и сова вылетела в окно и скрылась из виду.
Гермиона прочитала адрес на конверте:

М-ру и Мс-с Малфой,
Жилой комплекс «Волшебная Долина»
Квартира №12

Она раскрыла конверт и вытащила оттуда лист пергамента, исписанный аккуратным, мелким почерком. Увидев подпись в конце письма, она пулей выбежала из комнаты.
- Драко! – позвала она, оглядываясь по сторонам. Затем она начала стучаться в дверь его спальни. – Драко, оно пришло! Письмо от Альберта!
Дважды повторять ей не пришлось, потому что Малфой сразу же открыл ей дверь. Взявшись за другую сторону пергамента, он вместе с ней принялся читать долгожданное письмо.

«Дорогие супруги Малфой!

Я надеюсь, что это письмо найдет вас в добром здравии. Ангелина в своем недавнем письме настойчиво предлагала мне встретиться с вами. Должен признаться, я был очень заинтригован и теперь мне не терпится познакомиться с очаровательной миссис Малфой. К моему большому сожалению, мы с Драко давно не виделись, в моей памяти он так и остался девятилетним мальчишкой. Мне бы хотелось исправить эту досадную ошибку и узнать вас обоих поближе. Посему и приглашаю вас в свое скромное жилище в Кембридже, тридцать первого мая, в семь часов вечера. С нетерпением буду ждать вас.

Искренне,
Альберт».

Когда они оба закончили читать, Драко облегченно вздохнул.
- Я уж было потерял надежду, - пробормотал он, сворачивая пергамент. –Тридцать первого… Это через три недели, у нас есть масса времени подготовиться к этой встрече.
- У Ангелины нам все заранее репетировать не понадобилось, - проворчала Гермиона. – Все прошло естественно, и это нам, заметь, помогло.
- Но Альберта так легко не проведешь, - с раздражением возразил Драко, положив пергамент в конверт и спрятав его в выдвижном шкафчике своего письменного стола. – Я же говорил, он чересчур проницательный. Все же, нам стоит заранее обдумать всё, что мы ему скажем.
Он тут же направился в гостиную, Гермиона неуверенно пошла за ним.
- Что, прямо сейчас? – удивилась она, как только он наколдовал целый ворох бумаг, перо и банку с чернилами.
- Почему бы и нет? – он принялся лихорадочно строчить что-то. – Присаживайся. Помимо всего этого, я научу тебя окклюменции. Альберт может с легкостью проникнуть в твое сознание, но мы не допустим, чтобы он узнал правду.
Гермиона напряглась, когда он вытащил свою палочку.
- Что мне делать? – нервно спросила она.
- Очисти свои мысли. Ни о чем не думай. – он встал и отошел от нее. – Готова?
- Не совсем… - не успела она закончить фразу, как Малфой сделал стремительный жест рукой.
- Легилименс!
У Гермионы перед глазами замелькали разные сцены. Темноволосая женщина и маленькая девочка склонились над книгой в гостиной, Распределяющая Шляпа шепчет ей навязчивые идеи о Равенкло, Виктор и она беззаботно кружатся в вальсе, Рон виновато заходит к ней в спальню с очередным пакетом апельсинов, Гарри целует ее…
Гермиона упала на пол. Драко, слегка покрасневший, навис над ней.
- Я же сказал, ни о чем не думай… - медленно произнес он.
- Ты даже не дал мне времени подготовиться! – Гермиона сердито поднялась на ноги.
- Некоторые волшебники проникают в сознание незаметно. – отстранено произнес он, меря комнату шагами. – Они так искусно владеют окклюменцией, что ты даже не чувствуешь, что кто-то читает твои мысли…
- Как Волдеморт? – сказала она, отряхиваясь. Драко вздрогнул.
- Альберт может также легко проникнуть в твои мысли. Ты должна научиться держать свое сознание ясным, пытайся ни о чем не думать… по крайней мере, подставь Альберту невинные, чистые мысли. Главное, не дай ему узнать о нашем плане.
Гермиона нервно закусила губу. Драко вновь отошел от нее.
- Ну? – он выжидающе посмотрел на нее. Она кивнула.
Несмотря на то, что она усердно представила перед собой белый лист бумаги, Драко вновь без труда проникнул в ее сознание. Начальная школа, где Гермиона тихо плакала в кабинке туалета, отражение огромной змеи в зеркальце, Рон, истекающий кровью, она и Гарри, обнимающиеся перед фонтаном в Диагональной Аллее…
- Я стараюсь! – быстро сказала она, как только Драко рассеял чары. Он казался ей расстроенным.
- Освободи свой разум, - сквозь зубы произнес он, насупив светлые брови.
- А ты сам попробуй! – огрызнулась она.
- В этом нет ничего сложного. – устало произнес Драко, потирая глаза. – Просто забудь про все свои ощущения, чувства, всё… Представь себя неодушевленным предметом. Ладно, давай…
Гермиона неохотно последовала его совету. День предстоял тяжелый…

***

- Почему ты не хочешь, чтобы я сам обучал тебя окклюменции? – уже в который раз спрашивал Гарри, спустя некоторое время после получения письма от Альберта. Они сидели в одном из летних кафе Диагональной Аллеи.
- Гарри, мы же это обсуждали! – устало произнесла Гермиона, без аппетита накручивая спагетти на вилку. – Я так устаю после уроков Драко, что я просто не выдержу двойной нагрузки. Какая разница, кто меня учит? Все равно неприятно, когда в твое сознание вторгаются.
- Но ты бы предпочла, чтоб твои мысли читал я, или Малфой? – поинтересовался он, потягивая холодный тыквенный сок из соломинки.
- Конечно ты, - буркнула она, отлаживая вилку в сторону. – Теперь мне понятно, как ужасно ты себя чувствовал, когда Снейп врывался в твою память.
Расплатившись за обед, они попрощались, и Гермиона понуро поплелась домой, где ее уже ждал Драко.
С такими темпами прошла еще неделя, и близился день встречи с Альбертом. Гермиона из-за этого сильно переживала.
Несмотря на то, что от дяди Драко финансовое будущее девушки не зависело, Гермиона все равно хотела, чтобы все прошло удачно, ведь они с Малфоем приложили столько усилий, чтобы провернуть это дело. Если вся сделка грозила потерпеть фиаско в кульминационный момент, все их старания пошли бы насмарку. Особенно пострадал бы Драко, который с таким трудом все это организовал, из-за чего он лишился своей подружки и расположения отца. Неудача могла плохо отразиться на его душевном равновесии.
Каждый раз после окклюменции, прямо как когда-то было у Гарри, Гермионе снились кошмары. Однажды она видела очень странный сон, где в кромешной темноте перед ней раскинулись, подобно дорогам, две полосы – черная и белая. Она, не задумываясь, пошла по белой, как ее дорожка перекрестилась с черной и слилась с ней воедино. Как только Гермиона посмотрела себе под ноги, она уже стояла на серой полосе, которая разверзлась и поглотила девушку целиком. Каждый раз, видя этот сон, она с криками просыпалась по ночам.
Несмотря на кошмары, Гермиона постепенно добивалась успехов в окклюменции. Сначала она научилась блокировать свое сознание, а потом сама начала читать мысли. На одном из уроков, Драко не смог прорваться в ее память.
- Легилименс! – произнес он, указывая на нее палочку.
У Гермионы сначала все поплыло перед глазами, появились непонятные образы. Но через несколько минут она вновь ясно видела перед собой Драко.
- Ну-ну, видимо, ты наконец научилась… Легилименс!
На этот раз Гермиона приложила больше усилий, чтоб не поддаться заклинанию. Она на минуту увидела лицо Рона, но оно быстро исчезло, сменившись удивленным лицом Малфоя.
- А вот это уже интересно…
- Драко, подожди, дай отдышаться… - начала было Гермиона, как Драко вновь крикнул:
- Легилименс!
Гермиона не на шутку рассердилась.
- Протего! – вскрикнула она, и Драко, явно не ожидавший этого, удивленно распахнул глаза. Гермиона тут же увидела сцены из его жизни; красивая блондинка, гуляющая по роскошному саду со светловолосым мальчиком; Люциус, заклинанием рассекающий кожу на ладонях двенадцатилетнего Драко; Волдеморт, мучающий Малфоев и Беллатрису; Драко и Гермиона, лежащие полностью обнаженными среди шелковых простынь…
Гермиона застыла в ужасе. Образы пропали, остался лишь Драко, который тяжело дышал. Постепенно, девушка почувствовала, как ее щеки покраснели.
«Так он помнит ту ночь», - с ужасом подумала она. «Он помнит, гад, помнит»…
Гермиона не хотела это помнит, признавать, что произошло! Не хотела вообще это видеть! А Малфой вновь заставил ее вспомнить об этом.
- Я же сказала, чтоб ты дал мне передохнуть! – злобно произнесла она, сжимая в руках палочку. – Ты сам меня спровоцировал!
Драко, отдышавшись, прервал ее:
- Думаю, урок на сегодня окончен.
Не сказав ни слова, он покинул гостиную, оставив ее сгорать от стыда.
После этого инцидента Гермиона пыталась избегать общество блондина. Вновь вспомнив и увидев брачную ночь, девушка почувствовала, что изменила Гарри, даже если это произошло до их встречи. Ей оставалась надеяться, что сам Гарри никогда об этом не узнает…
За последующий дни, нервы Гермионы достигли своего апогея. От постоянных треволнений за предстоящую встречу она потеряла аппетит и часто рвала. Малфой не раз давал ей валерьянку, но страдания девушки от этого не прекращались.
Гермиона была уверена, что дело было в нервах. Но в один день к ней в голову пришла невероятная, просто невозможная мысль.
Сидя у себя в комнате после уроков окклюменции, Гермиона выбирала платье для вечера у Альберта. Когда она внимательно изучала свое отражение, она заметила, что груди у нее заметно потяжелели. Сначала, она пыталась отмахнуться от наваждения, но затем ее осенило. Отложив в сторону платья, она начала вспоминать, когда в последний раз у нее были месячные. Так и не вспомнив, она принялась вспоминать другие симптомы. Потеря аппетита, тошнота… а вдруг все эти приступы рвоты вовсе не признак волнения…?
Гермиона боялась закончить эту мысль. То, о чем она думала, не могло быть правдой. Конечно, это всё ее воображение, чего она только себе не нафантазировала. И все же? Может, то целебное снадобье подействовало?
Не медля, Гермиона быстро натянула мантию и тихонько покинула квартиру. Трансгрессировав в одну неприметную улочку, она направилась в ближайшую магловскую аптеку.
- У вас есть тесты на беременность? – спросила она у продавщицы, прислоняясь к прилавку.
На всякий случай она купила сразу три. Гермиона выбрала именно магловские тесты, потому что просто не знала, как волшебники определяют беременность. С дрожащими руками, она запихала коробочки в пакет, и направилась обратно в ту улочку, где было легко трансгрессировать втайне от маглов. Вернувшись в квартиру, она опять заперлась в своей комнате.
Предвкушая что-то невероятное, она разорвала упаковку первой коробки и закрылась в ванной. Спустя некоторое время, на полу ее спальни лежали наспех разорванные упаковки и пустые коробки из-под них. Сама же Гермиона, стоя в одном нижнем белье, смотрела на результаты тестов, которые стояли на комоде.
Две полоски. Все трое показывали две полоски.
- Беременна, - тихо сказала она, осторожно произнося это слово. – Я беременна.
Она была в шоке. Магловские врачи рьяно говорили ей, что она бесплодна, что шансов на зачатие у нее совершенно нет…
«А как же снадобье»? – думала Гермиона, вспоминая свою драгоценную покупку. «Оно же действует незамедлительно!».
Поверив, наконец, что беременна, Гермиона вся просияла. То, о чем она так мечтала, наконец сбылось…
«У нас с Гарри будет ребенок», - с замиранием подумала девушка. Чувства внутри обуревали ее, кровь отчетливо пульсировала в ушах. Она была растеряна, удивлена, несказанно рада… Растеряна, потому что все еще считалась женой Драко, при этом будучи беременной от Гарри. Удивлена, так как не ожидала, что счастье так неожиданно обрушиться на ее голову. Рада, потому что бесплотная мечта, казавшаяся лишь дымкой, материализовалась…
В ее голову полезли разные вопросы. Мальчик или девочка? Здоровый ли ребенок? Сказать ли Гарри сейчас? Предупредить ли Драко? Она даже не знала, что делать. Инстинкт подсказывал ей, что первым делом надо идти к Гарри и сказать ему о беременности. Ни секунды не мешкая, Гермиона оделась. Широко улыбаясь, она опять покинула квартиру, не известив об этом Драко. Сам Малфой через некоторое время вышел из своей спальни.
- Грейнджер, нам надо обсудить кое-что… - позвал ее блондин. – Грейнджер!
Ответа не последовало. Он обыскал гостиную, столовую, кухню, и не застав Гермиону там, пошел в ее спальню.
Дверь была распахнута настежь, словно она торопилась куда-то и не потревожилась закрыть ее. Драко никогда не поощрял такую безалаберность, поэтому собирался сделать ей выговор. Комнату он обнаружил в полном беспорядке. Купленные им платья беспорядочно лежали на кровати, на полу валялся какой-то мусор. Не найдя ничего подозрительного, он подошел к комоду, где просил Гермиону оставлять за собой записки в случае ее неожиданного ухода. Вместо них он обнаружил весьма странные вещи.
На комоде стояли три короткие палочки, напоминавшие магловские градусники, только без шкалы. Вместо этого, все они показывали две полоски. Малфой хорошо знал этот прибор, им однажды воспользовалась Миранда когда у нее была задержка. Прекрасно зная, зачем его используют, он просто не хотел верить своим же глазам. Драко медленно поднял с пола инструкцию по применению. Быстро пробежав глазами по бумажке, он удивленно застыл.
Грейнджер не стоило бы возвращаться в квартиру.

***

Гермиона не застала Гарри в его доме, чтобы сообщить ему чудесные новости. Слегка расстроившись, она решила подождать до завтрашнего дня, чтобы рассказать ему о ребенке. Поэтому она вернулась в квартиру.
- Эй, Драко, я дома, - громко сказала она, заходя. – Я отошла всего лишь на минуту…
В квартире было до странности тихо. Создавалось такое впечатление, что в ней кто-то был, но затаился и ждал своего момента. Нахмурившись, Гермиона пошла в свою комнату, где решила навести порядок.
К ее ужасу там был Малфой. Он, сжимая в руках инструкцию, сидел на кровати с остекленевшими глазами.
- Что это значит? – медленно произнес он, швыряя ей под ноги бумажку.
Гермиона оторопела. Судя по выражению лица Малфоя, он все понял. Понял, что по ее спальне разбросаны тесты на беременность с положительными результатами. Он понял достаточно, чтобы сделать неправильные выводы.
- Я беременна. – после короткой паузы ответила она. Гермиона не собиралась скрывать от него правду. Ее слова повергли Малфоя в неописуемый гнев.
- Как это беременна?! – с искаженным до неузнаваемости лицом закричал он. – Это была всего лишь одна ночь!
- Малфой, тебе незачем волноваться… - начала было объяснять ему Гермиона, но он ее не слушал.
- Избавься от него. Мне не нужны дети-полукровки, - с откровенным отвращением сказал он.
Гермиона сильно разозлилась. Малфой не только считал именно себя отцом, так еще и велел ей делать аборт. Аборт, после того, как она наконец забеременела?!
- Это не твой ребенок! – выпалила она. На ее щеках вступил лихорадочный румянец. – Это ребенок Гарри!
Малфой на минутку застыл, как вкопанный. Затем обрушился на нее с новой тирадой:
- Откуда ты знаешь? Сколько дней прошло с тех пор, как ты с ним переспала? И вообще, вполне вероятно, что произошла ошибка!
- У меня уже было что-то подобное, - ответила она. – Раньше, когда я пыталась забеременеть, у меня это не получалось с первой попытки. К тому же, все симптомы, как и в этот раз, у меня становились явными спустя всего лишь три-четыре недели. Я не могла так легко залететь с первого раза после длительного воздержания. Это точно ребенок Гарри, а не твой. Можешь вздохнуть спокойно.
Трудно было понять, какие эмоции сейчас испытывал Драко, его лицо было непроницаемым. Тем не менее, Гермиона была убеждена, что он потихоньку успокоился, и у нее тут же отпало желание сбежать. Находиться в комнате с разъяренным Малфоем ей казалось опасным для здоровья.
- Уверена? – после недолгой паузы спросил он.
- Абсолютно.
- Но Альберт же об этом узнает, - обреченно произнес он, потирая лоб. – Он сразу поймет, что у тебя не мой ребенок.
- Так ведь я научилась скрывать свои мысли, – сказала Гермиона. – Ты сам так говорил! Я просто буду держать ум ясным, он ничего не узнает. У него же не рентгеновский взгляд…
- Какой? – переспросил Драко, но она отмахнулась.
- Неважно… Главное, что это тебя не касается. А теперь, будь добр, покинь мою комнату, чтобы я могла здесь убраться.
Малфой сделал неспешные шаги к двери. Остановившись, он бросил через плечо:
- Поздравляю.
В его голосе чувствовалась легкая грусть. Не поворачиваясь, он плотно закрыл за собой дверь.

***

- Господи, это замечательно! – воскликнул Гарри, услышав новости. – Нет, ты серьезно?
- Конечно, - улыбнулась Гермиона, и Гарри триумфально поднял сжатый кулак в воздух. Затем он с разбегу плюхнулся на диван, где она сидела, и поцеловал ее.
- Как только ты разведешься, мы оформим наш брак, - возбужденно заговорил он. – Как ты думаешь, на кого будет похож ребенок?
Гермиона мечтательно задумалась о внешности младенца.
- У него… или у нее, будут темные, волнистые волосы. – проговорила она, изучая взглядом потолок. - А глаза, наверное, будут карие.
- Мне нравится этот цвет, - тут же произнес Гарри, нежно гладя ее по руке. – Глаза у нашего ребенка будут такие же красивые, как у тебя.
- Ну, мы еще этого не знаем… Ты знаешь, какая особенность у детей-магов? – вдруг спросила Гермиона, и Гарри покачал головой. – Когда рождаются магловские дети, у них глаза голубые. Но когда новорожденные маги впервые раскрывают веки, их глаза бывают того цвета, который должен у них быть генетически.
- Интересно… А как ты думаешь, кто это будет? – спросил Гарри.
- Это не важно, - ответила Гермиона, положив руки на пока еще плоский живот.
- Если мальчик, то назовем Джеймс, - сказал Гарри. – Мы с ним будем играть в квиддич, я научу его ловить снитч…
- А если девочка? – предложила Гермиона, и Гарри улыбнулся.
- Ты сможешь выбрать ей имя. Но я все равно буду учить ее ловить снитч!
- А книги? – изогнув брови, спросила Гермиона. – А вышивание, а танцы…
- Не волнуйся, - просто сказал Гарри, обняв ее. – У наших детей будет масса времени научиться всему этому…
Рядом с Гарри, чье лицо сияло радостью от предстоящего отцовства, Гермиона благодарила небо за этот щедрый подарок. В тот момент, когда казалось, что жизнь больше не имела смысла, что настал, как Драко говорил, «неминуемый конец», она всё-таки нашла способ выкарабкаться из бездны отчаяния навстречу светлой надежде… Гермиона вновь обрела свое счастье в виде будущего мужа, который ее так нежно любил, и в пока еще не родившемся младенце, чье крохотное сердечко билось в унисон с ее собственным.
«Должно быть, я заключила сделку с Ангелом», - пронеслась мысль в ее голове.



Глава 12. Шах и Мат

Майская ночь опускалась на Лондон темной вуалью, расшитой россыпью сверкающих звезд. Прохладный ветер пробирался сквозь лабиринты улиц, отчего листья деревьев в опустевших аллеях слабо колыхались. Безмятежность ночи нарушал лишь шум неугомонных машин, мчащихся по магловским автострадам, да топот ног прогуливающихся жителей города. Они и не подозревали, что где-то совсем рядом, скрытая в городском парке заклинанием невидимости, находилась резиденция волшебников. Там, в квартире №12, из окна выглядывало бледное лицо светловолосого парня.
Драко стоял, прислонившись к подоконнику, и изучал взглядом ночное небо, где манящим блеском светились недосягаемые звезды. В честь одной из этих небесных святил и получила свое имя одна из родственниц Драко, о которой он сейчас и думал.

Тетя Андромеда так необычайно похожа на свою сестру Беллатрису… Их даже ошибочно принимали за близняшек. Но мне кажется это сходство преувеличено, а сами они отличаются друг от друга... У Андромеды слегка вьющиеся волосы медового оттенка, которые порой излучают мягкий свет. Ее глаза широкие и распахнутые, всегда смотрящиеся на мир с неприсущей Блэкам добросердечностью, в то время как у Беллатрисы они горят недобрым блеском. Характером же Андромеда кардинально отличается от своих сестер, да и вообще от всех родственников.
Я никогда не знал о ее существовании. Андромеда уже была замужем за магла Тонкса когда я родился. Имя тети в стенах Малфой Мэнора никогда вслух не упоминалось, а мать не отваживалась поведать мне мрачную историю о своей сестре. Об Андромеде я впервые узнал, приехав в гости к бабушке Блэк. Там, на площади Гриммо, я увидел вышитый золотыми нитями гобелен с напыщенным фамильным девизом «Toujours pur». Мне тогда было одиннадцать, и я уже готовился к поступлению в Хогвартс. Чтобы вдоволь похвастаться чистотой крови Малфоев перед своими пресловутыми друзьями, я начал наводить справки о нашей родословной. К моему большому удивлению и смятению, я обнаружил на ткани древнего гобелена обугленные отверстия, непохожие на работу прожорливых докси. Рядом с именами матери и тети Беллатрисы оказалась одна из прожженных дырочек, где по идее должно было располагаться имя их брата или сестры. Только потом мать по секрету рассказала мне о своей сестре-предательнице, сбежавшей вместе с каким-то маглом. Тогда мне показалось, что мать говорила об Андромеде с какой-то грустью, которую она маскировала под презрение. Но в ее небесно-голубых глазах все же проглядывала беспросветная печаль.
Гораздо позже я догадался, что мне уже доводилось встречаться с загадочной тетей. Давно, когда мы с матерью гостили у дяди Альберта, в его замке показалась женщина, которую сначала я принял за Беллатрису Лейстрендж. Но этого быть не могло, потому что дядя просто на дух не переносил ее общества, поэтому вряд ли бы позволил ей переступить порог своего дома. При ближайшем рассмотрении, а особенно при виде добродушных глаз гостьи, я убедился, что она не тетя Белла. Увы, тогда я ничего не знал об Андромеде Блэк, поэтому ее внезапное появление в замке Альберта не оставило особого впечатления в моей памяти. К тому же мне едва было за четыре, поэтому семейные интриги меня волновали намного меньше, чем делать гадости домовикам и прятать мамины украшения.
Годами спустя Андромеда сама объявилась в Малфой Мэноре, когда отца забрали в Азкабан после падения Темного Лорда. Женщина с добрыми глазами предложила мне с Нарциссой переехать к ней, но я отказался, лишь оставив мать на ее попечение. Я сделал правильный выбор, так как стал регулярно получать радостные письма от матери, где она рассказывала, как нянчила Тедди, внука Андромеды.
Забавно, как нити наших судеб переплетаются, создавая крепкие узлы. Андромеда ушла из жизни Блэков как осквернительница рода, опозоренная, презираемая всеми. В итоге победительницей оказалась она. Темный Лорд был побежден, магический мир постепенно заселялся маглами, а члены семей, подобных Блэкам, были либо заперты в Азкабане, либо их уже давно не было на свете… И Андромеда не стала глумиться над Блэками и радоваться своему триумфу. Напротив, она вернулась, готовая простить и принять в свой дом сестру, которая также как и все отвернулась от нее. Теперь же сёстра Блэк воссоединились, связанные прочными семейными узами.
Думая о судьбе нашей семьи, мне становится даже грустно. Мой отец встречал рассветы в камере Азкабана. Моя мать нянчила чужих внуков, отчаянно пытаясь забыть свое прошлое. Сам же я устраивал мелкие авантюры, а теперь собирался нажиться на богатстве умирающего дяди. Где же та Малфоевская гордость, которой так упивалась наша семья? Куда пропало это убийственное равнодушие к окружающим людям, которым так дивились и завидовали другие? Что стало с неприступными, ледяными, безупречными Малфоями?
Я ненавидел свою семью за то, что она так жестоко подвела меня. Я всегда считал, что мы были неуязвимыми, совершенными… У нас не было слабостей, мы никогда не подавали виду. Мы не страдали от мелких, насущных проблем бытия, как финансовые затруднения, социальное пренебрежение. Мы купались в почете, упивались своей властью над людьми. У нас были принципы, которым мы так неукоснительно следовали. Именно эти принципы возвели нас до небес, сделав могущественными. Именно эти принципы нас и погубили.
До раскола семьи я всегда пытался держаться Малфоевской морали, вникать в ее суть, презирать всё, что противоречило ей. Поэтому я никогда не обижался на отца за то, что он не проводил со мною свободное время, даже поощрял это. Но матерью я пренебрегал, принимая ее любовь и внимание признаком слабости. Я был так слеп…
Отец всегда был для меня идеалом. Он же меня и научил принципам Малфоев, смысл которых я изучал в стенах его кабинета, жадно внимая каждому слову. Эти редкие вечера были единственным временем, которое мы проводили вместе, как отец и сын. В отблесках каминного огня, Люциус учил меня премудростям жизни, давал советы, учил властвовать. Меня завораживали его речи, я считал их чуть ли не святыми. Какое разница, что отец Теодора Нота регулярно водил своего сына на охоту, кому есть дела до того, что Крэбб и Гойл проводят каждые выходные с отцами? Это были лишь скучные, типичные заботы для простых смертных, плебеев. Как можно было думать о таких бессмысленных вещах, когда я постигал секреты Малфоевских принципов?
Я был благодарен отцу за эти уроки. Я впитывал его слова, как губка, упорно следуя его советам. Именно из-за этого я охладел к матери, когда она посмела показать свою грешную слабость.
Мне было шестнадцать, и Темный Лорд призвал меня на службу. Чтобы стать Пожирателем Смерти мне должны были прижечь Черную Метку на руке. Я знал, что эта болезненная процедура означала примитивное прижигание кожи с помощью Губрайтового огня, следовавшее наложением древнего заклинания. Отец настаивал на этом, и я соглашался, но сам был полон ужаса. Я из трусости не хотел причинять себе боль, но я не мог сказать это отцу. На мою защиту встала мать. Она умоляла Лорда избежать этот ритуал, за что она поплатилась пыткой под Круциуатусом. Нарцисса не хотела, чтобы мне было больно, и она своего добилась ужасной ценой.
Я должен был быть рад и преисполнен благодарности перед матерью за ее жертву. Но я был зол на нее, потому что она выставила меня на посмешище. Я не думал о том, что она спасла меня от мучительной боли, я напрочь забыл о своем страхе. Это было черной неблагодарностью с моей стороны.
Помимо этого мрачного инцидента, я обнаружил в матери еще один признак «слабости». В ее личной комнате был письменный стол, в котором выдвижной шкафчик был заперт специальным заколдованным ключом, который Нарцисса носила в качестве кулона. Она прятала там свои секреты, думал я, горя желанием узнать их. Однажды, когда она заснула в библиотеке за чтением, я украл этот ключ и открыл им шкаф. Я ожидал увидеть нечто невероятное, как артефакты Темной Магии, свитки с запрещенными текстами, древние книги с проклятиями… Каково же было мое разочарование, когда я обнаружил там старое, ненужное барахло! Толстые пачки писем, в которых каждый конверт был бережно перевязан голубой ленточкой; отец их слал матери в юности во время ее обучения в Шармбатоне. Старая фотография, изображающая трех сестер Блэк, где Белла с Андромедой держали за ручки трехлетнюю Нарциссу. Их лица сияли беззаботной радостью, которую они не ведали последующие годы. Некрасивый, рукодельный браслет, который я сам подарил ей в далеком детстве, там же был мой детский портрет. И дневник в кожаном переплете, исписанный ее аккуратным, ровным почерком, который она вела еще подростком. Я прочитал несколько страниц – она писала, как скучает по «Энди», как волнуется за Беллу, как боится, что не сможет стать безупречной миссис Малфой. Все эти сентиментальные сувениры прошлого, так надежно спрятанные в тайнике… они были признаком слабости. Все до единого.
Я незаметно вернул матери ключ и никогда не рассказал ей, что вскрывал ее тайник. С тех пор я относился к ней прохладно.
Сейчас я просто не могу понять, как мог быть таким неблагодарным маленьким ублюдком… Я должен был презирать отца и боготворить мать! Ее секрет не был слабостью, это было признаком любви. Нарцисса дорожила своими сестрами и не смогла забыть их, даже когда они все разошлись. Она всегда питала нежные чувства к отцу, лелеяла память об их юношеской поре. И наконец, она без памяти любила меня, своего единственного сына.
Я не раз был свидетелем этой самозабвенной любви матери. Она спасла меня от Черной Метки, от смерти, которой мне уготовил Темный Лорд в случае провала моего первого задания. Она также спасла меня от Малфоевских принципов.
Я жалею, что так и не отплатил матери той же любовью. Я не заслуживал ее чувств, даже мизинца ее холеных, тонких рук. Возможно, еще не поздно сказать ей об этом… Но кажется, что утекло слишком много зелья, чтобы сказать Нарциссе, как я дорожу ей…
Вот как распалась семья. Теперь каждого из нас терзают воспоминания, в горле застревают слова, которые мы так и не успели сказать друг другу в нужное время. Разве это не жалко? Масла в огонь подлил я, устроив всю эту аферу с браком, который не смог утаить от родителей. Они не преминули сообщить мне свое мнение на этот счет.
Естественно, едва женившись на Грейнджер, я должен был получить письма от родителей. Мне оставалось только гадать, какие слова я прочту в этих посланиях, если конечно, успею; вдруг едва вскрыв конверт меня шарахнет каким-нибудь проклятьем? Вместо свадебных поздравлений я ожидал гневные причитания, осуждения… а может и ругательства, мало ли какие бурные эмоции у родителей могла вызвать эта новость. Как никак, мой проступок был до такой степени вопиющим, что я бы нисколько не удивился, если бы культурные и вежливые Люциус и Нарцисса начали браниться не хуже любого сапожника. Они имели на это полное право, так как в семье Малфоев никто никогда не заключал браки с грязнокровками, кроме тетушки Айрис, которая в начале двадцатых тайно обвенчалась с маглорожденным волшебником. Женившись на Грейнджер, я не сдержался, и решил послать все еще жившей тете письмо полное сарказма, за что получил коробку ее фирменных эклеров, да детские фотографии ее бесчисленных отпрысков, которые мне годились в дедушки. Тем не менее, письма родителей не заставили себя ждать.
Прямо в тот день, когда известие о нашей с Грейнджер свадьбе напечатали в «Пророке», я получил длинное письмо от матери. Нарцисса не обливала меня грязью, даже не упрекала. Она просто интересовалось моим здоровьем, спрашивала, зачем я это сделал, и прочее. В самом конце своего послания мать с нескрываемым сарказмом интересовалась, как же выглядела ее новая невестка, и когда ей надо было ждать появления внуков. Я написал ей подробный ответ, где туманно объяснил причину брака. Я не мог сказать ей правду, потому что мать очень любила Альберта, а узнав о моих корыстных намерениях по отношению к ее кузену, она бы просто перестала со мной разговаривать. Под конец я обещал ей, с таким же сарказмом, что внуки и внучки непременно появятся в следующем году.
Реакция матери не была бурной, и это неудивительно. Нарцисса, как и я, откровенно презирала маглов только для виду, чтобы угодить Люциусу. На самом деле ей, как и Альберту, было все равно. Мало ли какая нечисть водилась в волшебном мире и без этих грязнокровок. «Пускай живут», - отмахивалась она. «Главное, чтоб под ногами не путались». Маглы не мешали ее спокойному существованию, а это означало, что они были абсолютно безобидны. В общем, с матерью было все понятно, а вот с Люциусом…
Его-то письма я ждал с опасением. Нарцисса может и отнеслась к ситуации с некоторой безразличностью, но отец не закроет на это глаза. Кто-то, а Люциус Малфой ТАКОГО позора не потерпит. Если он Миранду – а она чистокровная ведьма – не одобрял, то что же он скажет на мою женитьбу с Грейнджер? Как пить дать, отца хватит удар. И я готовился к тому моменту, когда придется столкнуться с его гневом.
Свое желание поговорить лицом к лицу Люциус изъявил в записке, где сухо просил меня о встречи. Меня не очень это обрадовало, как и вообще все эти малоприятные рандеву в Азкабане. Скрепя сердце, я собрал волю в кулак и отправился к отцу в один из дней. Момент, которого я так страшился, наконец наступил. Я помню, как смотрел в его глаза, полные какой-то импотентной ярости – словно он хотел выразить всю свою злость, но не мог. Люциус не хотел терять лица даже на виду у заключенных. Это мне сыграло на руку, так как разговаривать было легче.
- Зачем ты это сделал? - холодным тоном спрашивал он, не сводя с меня глаз. Его глаза, цвета стали, которые я так презирал и по иронии судьбы, унаследовал…
- А как Ты думаешь? – почти с ненавистью отвечал я.
- Ты сделал это намеренно, да? – его голос был шипящим от гнева. – Это твоя месть, да? «Ниже падать некуда», ведь так, Драко? Ты заблуждаешься, есть вещи гораздо хуже – якшаться с грязнокровным отребьем! Ты уподобился этим Уизли, стал осквернителем рода… - он горько усмехнулся. – Как же ты ловко все подстроил! Грязнокровка ведь изгнанница, верно? Ну конечно, эта шлюха бы легла под тебя, чтобы вновь стать волшебницей!
Мне было больно это слушать, особенно покоробило то бранное слово, которым он обозвал Грейнджер. Он никогда так вульгарно не выражался. Я мог бы сказать ему истинную причину этого супружества, но эта правда бы его убила. С одной стороны я специально не сделал этого, чтобы сказать ему:
- Да, я сделал это нарочно. – мой голос звенел от злобы. – За то, что ты никогда не был мне отцом. За то, что так обошелся со мной и с мамой, - к горлу подступал ком, но я продолжал, - за то, что учил меня этим идиотским «принципам»!
Люциус такого предательства не ожидал. Я же всегда понимал, что сознательно шел на это брак с Грейнджер ради этого – увидеть эту беспомощность в глазах отца, который всегда казался мне могущественным. Вот он, свергнутый диктатор нашей семьи. Ярость, скопившаяся за последние годы, всё разгоралась во мне, и я лихорадочно продолжал:
- Ты никогда нас в грош не ставил, ты рисковал жизнью семьи ради своего пресловутого «Лорда». Если бы не твой выбор, с нами бы этого не произошло! Ты затравил жизнь матери, а меня настраивал против нее, говоря, что она слабое существо! Так знаешь что, Люциус, - глаза отца сверкнули, когда я назвал его по имени, - я вырос. Я давно для себя понял, что слабым всегда был ты. Ты, который всегда стыдился своих чувств, старательно скрывал их под своей маской равнодушия. Теперь ты остался один. – я произнес это с большим удовольствием. – Мать живет у тети Энди, помнишь ее? Та самая, которая вышла за Тедда Тонкса? Она не вернется в Малфой Мэнор, она останется у сестры. И я тоже не вернусь, потому что навсегда ухожу из этого проклятого дома. Никто там не будет тебя ждать. Никто.
Закончив свою тираду, я быстро зашагал прочь, бросив ему через плечо:
- В отличие от тебя, Грейнджер не в тюрьме, и никто ее не презирает. Так что отребье здесь ты.
Я не верил в то, что сделал. Я не только женился на Грейнджер, но и вконец испортил отношения с отцом… Я сжег мосты, соединяющие наши берега, даже не оглядываясь назад. Всё было кончено.
Пока эта драма разыгрывалась в нашей семье, на ее фоне другие люди как Поттер и Грейнджер обретали свое истинное счастье, и строили свое маленькое семейство.
При мысли о Грейнджер мне становилось не по себе. Она стала заключающей фигурой, которая поставила мат Люциусу в нашей шахматной игре. Она была всего лишь пешкой, и эта пешка погубила Люциуса и принесла мне победу. Брак с Грейнджер поставил крест на наших отношениях с отцом, и теперь все кончилось. Но у меня было такое чувство, что с самой Грейнджер у нас все начиналось, хотя это чувство я старательно пытался заглушить.
Я обманывал себя, подпитывал свое сознание ложью, что презираю эту грязнокровку, что мне глубоко на нее наплевать. Но ведь это неправда… Если бы мне было все равно, я бы не стал посвящать ее в свои мысли, не чувствовал бы с ней странную, непонятную близость. И конечно же, я бы не ревновал ее к Поттеру, от которого она ожидала ребенка.
Сказал бы мне кто-то в шестнадцать лет, что я добровольно женюсь на Грейнджер и даже привыкну к ее обществу, я бы не преминул заехать этому шуту по физиономии. Она – грязнокровка, Поттеровская игрушка, одна из этих наивных идиоток, верящих в любовь, дружбу и тому подобную чушь. Но почему тогда наши с ней отношения стали более, чем деловые? Я не хотел в это верить, не желал! Но почему меня все еще влечет к ней? Почему я не перестаю думать о Грейнджер?
Меня это злит. Бесит. Я являюсь наследником древнейшего рода в магическом мире, в моих жилах течет кровь аристократов. Я не мог опускаться до уровня какой-то грязнокровки-плебейки. Раньше, я бы оправдался тем, что был Слизеринцем, а она Гриффиндоркой. Но школьные годы промчались мимо, детская вражда увязла в омуте далекого прошлого. Мы повзрослели, поумнели, набрались жизненного опыта. Слишком много лет прошло, чтобы помнить глупые перепалки в Хогвартсе, где я дразнил ее по многим причинам. Я хотел казаться крутым в глазах сверстников, хотя таковым на самом деле не являлся; пытался посредством оскорблений Грейнджер уязвить чувства ее ненаглядного дружка Поттера. Но больше всего я мечтал быть похожим на отца, который так презирал маглов…Я никогда не испытывал ненависти Грейнджер. Она лишь ассоциировалась у меня с Поттером, славе которого я так завидовал. Неужели у меня действительно не было веских причин, чтобы так обращаться с нею? Видимо, не было. А теперь, когда школьные приятели исчезли, зависть к Поттеру забылась и идеализированный образ Люциуса пал у меня на глазах, не было больше причин ненавидеть Грейнджер. Если они и были, то были такими мелкими, незначительными, даже смешными. Что с того, что она маглорожденная? Теперь я стоял на одной планке вместе с ней, потому что моя фамилия больше ничего не значила в магическом сообществе, так же, как и чистокровность. Теперь я был обанкротившимся отпрыском Пожирателя Смерти. Чем я был лучше нее?
Осознание того, что мы были в какой-то мере равны, позволяло моим чувствам выходить за грани разумного. Несмотря на мой цинизм и скепсис, на снисходительность и презрительную жалость к ней, я не смог унять глупые чувства. Они прорвались, словно бушующая река сквозь плотину, выплеснулись наружу, оставив меня слабым и уязвимым. Я не должен был сближаться с ней, не имел права откровенничать… Какого тролля я рассказывал ей об отце, о моем отношении к нему, о своих взглядах на жизнь? Зачем открылся ей, словно наивный ребенок, поделился своими секретами, которых когда-то так трепетно оберегал глубоко в себе? Я добровольно отдал ей ключ своего тайника… или же она, как несколько лет назад сделал я с матерью, украла ключ хитростью, проникнув в самые дебри моей души? Что бы то ни было, барьер, который разделял нас, разрушился, дав нам возможность приглядеться друг к другу.
Я проклинаю себя за эту минутную слабость. Те откровения сблизили нас с Грейнджер гораздо больше, чем, физическая близость.
Каждый раз, вспоминая ту брачную ночь, я невольно сгораю от стыда. Даже теперь, спустя несколько недель, я все также отчетливо видел перед собой ее карие глаза, которые смотрели на меня со смесью страха и предвкушения. До сих пор чувствовал сладкий вкус ее поцелуев, нежность ее прикосновений… Помнил ее темные локоны, рассыпавшиеся по подушке, как она сама, задыхаясь, произносила мое имя. Чего же скрывать? Я все помнил.
У меня нет ни одного логического объяснения произошедшему. Когда все это началось, мы оба были под влиянием Амортенции, и пришли в себя только в самый разгар страстей. Первой очнулась Гермиона, мой же рассудок протрезвел позже. К тому моменту мы зашли слишком далеко, чтобы остановиться. Возможно, ситуация была настолько парадоксальной, что мы не воспринимали ее как реальность. Мы были опьянены непонятно откуда взявшейся страстью, растерянны внезапной близостью. Я сам думал, что видел странный сон… Увы, лишь утром мы в полной мере осознали смысл случившегося.
Я слишком запутался в своих чувствах, чтобы определить мое отношение к Грейнджер. Безусловно, я ценил ее как внимательного слушателя, который мог еще и понять и разделить мои невзгоды. Я также видел в ней интересного собеседника, чуть ли не родственную душу, потому что многие наши мысли совпадали. Но я боялся лишь одного – этого непонятного, пугающего влечения, желания быть с нею.
Но я не хотел этого. Не хотел всех этих чувств и желаний. Не хотел с ней близости.
Все это слишком сложно. Я все еще называю ее Грейнджер, также цинично обращаюсь с ней, насмехаюсь над ее чувствами… Но одновременно, я хочу всегда быть рядом с ней. Как это возможно? Разве может человек чувствовать такие противоречивые вещи одновременно? Это бред. Бред, бред, бред…
Я не мог любить ее. Любви не существует, это просто выдумка для слабоумных. Никакая это не «великая сила», как ее называл Дамблдор, а просто мимолетная эйфория, просто чувство. Есть только привязанность, симпатия.
Но как же любовь Нарциссы? Или это что-то совершенно другое… Мерлин, как всё, однако, запутано…
Так неужели я все же привязался к Грейнджер? Неужели это и называют любовью? Глупость какая. За что вообще можно любить Грейнджер? За интеллект, за дружбу со знаменитостями, за яркое прошлое? А может просто за то, что у нее карие глаза, всегда глядящие с такой сосредоточенностью. За ее милую привычку заправлять прядь непослушных волос за ухо каждый раз, когда она нервничает. За ее светлую улыбку, за ее застенчивую скромность, за ее наивную веру во все лучшее. Просто за то, что она Гермиона Грейнджер.
Голова раскалывалась от подобных мыслей. Вдобавок ко всему, я все никак не мог решить, что мне делать дальше. Если Альберт завещает мне все свое наследство, сделка будет окончена, и она сможет уйти… с Поттером. У нас больше не будет обязательств, и наши пути разойдутся, как в море корабли. Она исчезнет из моей жизни также внезапно, как и появилась, и пропадет навсегда. Я знал, она никогда больше не появится на моем горизонте.
Гермиона… Интересное у нее было имя. Я никогда не удосуживался спросить, что оно значит. Я никогда не произносил его вслух, по крайней мере, без сарказма. Никогда не называл ее по имени, презрительно обращаясь к ней по фамилии, пряча свои чувства под этим едким «Грейнджер». Чего я этим добиваюсь? Что этим доказываю?
Ответ был так прост. Я был к ней неравнодушен.
Ненавижу все это…
Завтра утром я должен был сделать заключительный выбор. Я мог и дальше делать всё по плану – заверить у нотариуса, что стал полноправным наследником дядиных миллионов, развестись с Грейнджер и пожелать ей счастливой жизни с Поттером. Но также, я мог бы попытаться удержать ее, уговорить остаться со мной и попробовать всё сначала, теперь уже по-настоящему… Эта безумная шахматная игра продолжалась, но у меня было такое ощущение, что моему королю уже задолго до конца партии поставили заключительные шах и мат. Пешка, бывшая на моей стороне, обернулась против меня самого, став из белой фигуры черной. И кареглазый Ангел, с которым я, казалось бы, заключил судьбоносную сделку, в одно мгновение превратился в коварного Дьявола.


Глава 13. Дядюшка Альберт

- Держи сознание ясным, - сквозь зубы прошипел Драко, ведя Гермиона за руку. – И главное ни о чем не думай. Особенно о Поттере.
- Драко, надо страдать тяжелой формой склероза чтобы забыть то, о чем ты мне долбишь целый день, - сердито отозвалась девушка, поспевая за блондином. Они вместе шли по мощенной камнем дорожке, ведущей в поместье Альберта. Каменное здание, покрытое плющом, казалось старым и угрюмым, изрядно потрепанным временем.
Гермиона никогда бы не догадалась, что в поместье жил изобретатель, если бы не странные птицы, которые чинно разгуливали по саду. Отдаленно напоминающие фламинго, эти птицы с ярким оперением и тонкими лапами издавали каркающие звуки.
- Творение Альберта, - пояснил Драко, поймав ее удивленный взгляд.
- А разве Министерство позволяет опыты над животными? – шепотом спросила она.
- Нет, разумеется. Просто он отвалил главе департамента по части магических зверей кучу галеонов чтобы он держал язык за зубами. – заметив суровое выражение лица Гермионы, Драко сказал, - в конце концов, он же над ними не издевается. Эти птицы вполне милые.
Гермиона вздохнула. Она спотыкалась о полы своей новой мантии, которую Драко заказал ей в одном дорогом ателье. Бархатная и темно-синяя, мантия волочилась за девушкой подобно тяжелому шлейфу.
- Почему ты хотел непременно сшить мне новую мантию? – спросила она, подбирая полы.
- Хочу выглядеть презентабельно, - просто ответил он. Когда они постучались, дверь им отворил пожилой дворецкий в поношенном фраке. Гермиона была слегка озадачена видом батлера, типичного для магловских поместий, а не привычного домового эльфа.
- У дяди Альберта все по-своему, - шепнул ей Драко, ведя ее за локоть. – Он всегда считал что от домовиков слишком много хлопот.
- Мистер и Миссис Малфой? – проскрежетал дворецкий, прищурив взгляд. – Господин Блэк вас давно ожидает… Пожалуйте.
Он махнул рукой в белой перчатке, призывая пару следовать за ним. Стоило Гермионе только переступить порог поместья, как ее парализовал страх. Идя сквозь длинный коридор с деревянными панелями, она не знала, насколько сильна была способность Альберта читать мысли. Знал ли он сейчас, насколько Гермиона его боялась?
Трое остановились у массивной дубовой двери. Дворецкий постучал:
- Господин Альберт, гости пожаловали. Желаете увидеть их сейчас?
- Черт с тобой, Элиот, к чему томить умирающего? Впускай, конечно! – раздался раздраженный голос с комнаты, и дворецкий поспешил открыть двери. Гермиона и Драко неуверенно зашли.
Покои Блэка представляли из себя просторную комнату с куполом. Помещение было залито солнечным светом, мраморный пол отражал изображение лазурного неба, украшающего купол, в камине через решетку потрескивал огонь. Напротив него перед высокими, французскими окнами стояла кровать с бархатным пологом, где расположился сам Альберт.
Лицо Блэка было бледным как мел, белоснежные волосы выглядывали из-под ночного колпака, расшитого звездами. Лишь взгляд его зеленых, глубоко-посаженных глаз свидетельствовал о жизни, которая все еще теплилась в теле этого старика.
- Драко! Мон гарсон! – пробасил он, широко раскинув руки.
- Дядя! Сколько зим, сколько лет! – произнес Малфой, и поспешил к Альберту.
- А я-то думал, что я так и откину копыта, не увидев тебя, племянничек! – сказал старик, похлопывая Драко по плечу.
- Это Гермиона, моя супруга, - представил девушку Драко, освободившись из объятий дяди.
- Здравствуйте, - робко произнесла она, протягивая дрожащую руку для рукопожатия.
- Боже! – воскликнул Альберт, приглядываясь к ней. Гермиона озадаченно посмотрела на Драко.
- Нет, ты посмотри на нее! – громко произнес Альберт, схватив Драко за руку и указывая на Гермиону. – Нет, это же надо!
Гермиона слегка нахмурилась. Она понятия не имела, чем она не угодила Альберту.
- Она так не похожа на этих Малфоев! – произнес Альберт. – Живая! Понимаешь, Драко, живая! Не холодная ледышка, как все эти Малфои, а живая, румяная девушка.
Гермиона облегченно вздохнула и бросила на Драко насмешливый взгляд. «Холодная ледышка… Это и тебя, Малфой, касается!» - злорадно подумала она. Тем временем, Альберт продолжал разглагольствовать на ее счет:
- Мне всё в ней нравится, мон гарсон, всё! От карих глаз до последнего локона на ее голове! – довольным голосом произнес Альберт, улыбаясь. – Надо же, а я-то думал, что ты женишься на типичной для Малфоев бледной спичке с платиновыми волосами.
Драко выдавил из себя кислую улыбку, Гермиона же едва сдержала смех. Заметив ее счастливый вид, Альберт продолжил, к великому негодованию Драко:
- Ах, какая улыбка! Не волчий оскал, не противная ухмылка, не кривая усмешка, а именно улыбка! Да, Драко, порадовал ты меня своей зазнобой… Гермиона, для меня честь с вами познакомиться! – и он страстно поцеловал ее руку. – Элиот, старый дурак, а где стулья? Не стоять же они будут у моего одра!
Дворецкий суетливо соорудил из воздуха пару стульев, и они плавно приземлились возле кровати Альберта.
- Садитесь, садитесь, - живо предложил Альберт, и они уселись. Самоуверенности у Драко слегка поубавилось, а вот Гермиона чувствовала себя так, словно она выпила целый флакон Фелицис Феликса.
- Ну, как я вижу, тебя поразили стрелы Амура, племянничек? – игриво произнес Альберт, переводя взгляд с Драко на Гермиону. – Вижу, ты прямо-таки светишься изнутри!
К изумлению Гермионы, щеки Малфоя слегка порозовели, и он кашлянул.
- Как видишь… - с едва заметным смущением пробормотал он.
- Помню, как я влюблялся в юности… - мечтательно произнес Альберт, дергая себя за кончик пышных усов. – Все эти женщины были прекрасны, все до единой! В каждой была эдакая изюминка, но ни одна из них не была, как Ярослава!
Альберт блаженно закрыл глаза и откинулся на подушки. Драко и Гермиона решили дать ему время на сентиментальные воспоминания, поэтому оба вежливо улыбнулись, ожидая продолжения рассказа.
- Эти ее длинные, русые волосы, заплетенные в толстую косу, и как она перекидывала ее через плечо… А ее глаза! Мерлин, и по сей день помню ее глаза! – восторженно продолжал старик, уставившись взглядом в потолок.
- Так что же случилось между вами и Ярославой? – поинтересовалась Гермиона после минутной паузы.
Альберт повернул голову в ее сторону.
- Я поступил как тролль и решил продолжить свое путешествие по миру. Я не был молод, мне было тридцать, но моя жажда к познаниям была неутолима. Я предлагал ей поехать со мной, но она не хотела покидать родину, поэтому она осталась в Москве... Я не видел ее столько лет! Интересно, помнит ли она меня?
Он тяжело вздохнул. Затем он вытащил палочку и приманил к себе конверт, который стремительно вылетел из лакированной шкатулки на камине.
- Как только я узнал, что мой котел жизни переполнен, я написал это письмо. Я хотел было сам отправиться в Россию, но видать, здоровье не позволит… - Альберт повертел в руках конверт, затем молча передал его Драко.
- Я хотел, чтобы это за меня сделал кто-то из ближних. Драко, ты же помнишь Владислава?
- Это студент из Дурмштранга, с которым отец переписывался в молодости? – неуверенно спросил Драко.
- Ага. Ты еще гостил в их замке, когда тебе было три. – напомнил Альберт. – Я хотел тебя попросить, чтобы ты доставил это письмо старому Славе, он же всё-таки ее родственник… Если окажется, что ее больше нет, то тогда я хочу быть похоронен вместе с ней. – Он решительно постучал волшебной палочкой по кровати, словно бы выносил вердикт в суде.
- Насколько я знаю, у Владислава имеется фамильное кладбище… Будет немного трудновато, учитывая, что ваши отношения с Ярославой не были официальными. – медленно произнес Драко, внимательно изучая лицо дяди.
- Ха! – громко хмыкнул Альберт. – Официальные! А это на что похоже?
И он демонстративно засучил рукав своей мантии. На безымянном пальце его руки красовалось серебряное кольцо, ограненное мелкими брильянтами.
- Чем тебе не свадебное кольцо? – ухмыльнулся старик, вертя пальцами. Ярослава носила точно такое же! Ну так сделаешь это ради меня, племянничек?
Лицо Драко посерело. Опустив взгляд и спрятав конверт во внутреннем кармане мантии, он тихо произнес:
- Конечно, дядя. Можешь не беспокоиться.
Обещание Драко, хоть и сделанное с натяжкой, угомонило Альберта, и он тут же засиял от радости. Расправив складки одеяла, он сказал:
- Ну что это я с рассказами о былой любви… Вы-то мне расскажите, как вас угораздило пойти под венец! – и он с выжидательным видом уставился на пару.
Гермиона и Драко начали давно отрепетированный рассказ об их встрече. В определенное время, Гермиона перебивала Драко и восторженно вставляла свои слова, а потом они вместе смеялись и переплетали пальцы рук. Потом Гермиона начала говорить о скромной, романтической свадьбе, уставившись в потолок, пока Драко влюблено смотрел на нее. Затем, когда рассказ исчерпал себя, они обменялись томными взглядами и улыбками. Это выглядело так убедительно, что Гермиона даже сама в это поверила. Их небольшой спектакль не оставил сомнений и у Альберта; он выглядел вполне умиротворенным и растроганным, что даже вытер кончик глаз платком.
- Вы не представляете, как я рад за вас… Вы такие разные, но вы друг друга дополняете… Эх, Драко, я всегда знал что в тебе есть частичка и от меня! Это, наверное, самое лучшее, что ты сделал в своей жизни! Вдобавок, ты утер нос всем Малфоям! – и Альберт добродушно расхохотался.
Гермиона ликовала. «Мы это сделали!» - радостно думала она. «Мерлин, мы его убедили!» Она пыталась мысленно передать свое облегчение Драко, но он, видимо, в этом и не нуждался.
Дальше разговор шел в нужном русле, прямо как они и предполагали. Алберт начал им рассказывать о безмятежности своей жизни, перед тем как узнал, что его охватила болезнь. Постепенно, он затронул тему о наследстве, и Драко напрягся.
- Мое завещание уже составлено, и оно у Элиота на сохранении. Как только я испущу дух, завещание обнародует, и наследники получат то, чего заслуживают. – и он лукаво подмигнул им. – Да кстати, Драко, неправильно говорить тебе об этом раньше нужного, но я завещал тебе мою библиотеку. Не хочешь посмотреть на нее?
Драко улыбнулся.
- Что вы, вам не стоило… - пробормотал он.
- Да-да, ты все равно редко читал в детстве, - прервал его Альберт, - но считай это моим заветом – читай больше! Да вот, как ты говорил, супруга твоя любит чтение, вот и будет вам мой свадебный подарок…
Гермиона забеспокоилась. Альберт говорил так, словно он кроме библиотеки ничего не завещал Малфою. Видимо, Драко тоже это почувствовал, так как лицо его постепенно побледнело.
- Элиот! – позвал батлера Альберт, и он тут же материализовался из воздуха. – Покажи Драко библиотеку, а особенно те книги, с которыми надо обращаться бережно.
Дворецкий кивнул.
- Идемте, сэр, - произнес он и направился к выходу. Гермиона и Драко оба встали, как вдруг Альберт сказал:
- Ан-нет, с зазнобой твоей я хотел бы поболтать наедине. – и он улыбнулся.
Драко и Гермиона переглянулись. А вот этого они не ожидали.
«Вот чёрт.» - это была единственная фраза, которая озарила Гермиону в тот момент. Уверенность потихоньку слабела, уступая страху, который доминировал еще час назад, когда она шла по коридору. Без Драко, который, казалось бы, оказывал ей моральную поддержку, ее разум был беззащитен и полностью открыт Альберту. Прямо как книжка.
Драко бросил на нее прощальный взгляд, в котором читалось тревога, и он последовал за Элиотом. Когда двери за ними закрылись, Альберт сложил руки на груди и посмотрел на Гермиону.
- А в вашей библиотеке есть магловская литература? – спросила Гермиона, улыбаясь.
- Конечно, я ценитель искусства, и должен признать, маглы владели волшебством пера. – ответил он, и тут же сказал, - мальчик или девочка?
Этот вопрос немного озадачил Гермиону. Ей почему-то показалось, что он так своеобразно спрашивал «кофе или чай?».
- Что? – переспросила она, вежливо улыбаясь.
- Кого ожидаете? Мальчика, или девочку? – как ни в чем не бывало повторил Альберт.
Гермиону охватил шок; ее улыбка увяла подобно зачахшему растению.
«КАК он догадался?» - пронеслась мысль в ее голове. «Так же он теперь знает, что ребенок не от Драко…».
Гермиона сидела в полном ступоре. Окованная страхом, она отчетливо чувствовала, как Альберт с легкостью читает все ее мысли, словно бы переворачивая страницы незамысловатой книги. Вон, он знает, что у нее с Малфоем фиктивный брак, что она беременна от Гарри, в которого и собирается выйти замуж… Он знает про всё.
- Между прочим, я лично разработал зелье от бесплодия. Даже не знаю, как оно попало на рынок! Небось мой бывший дворецкий сплавил пару моих изобретений. – он зацокал. – Но я не против, ведь это воровство принесло такие прекрасные плоды! И зелье-то работает! Надо бы прислать мошеннику весточку, да?
Альберт рассмеялся. Затем внезапно произнес:
- Ты в замешательстве, - отстраненным голосом сказал он, устремив туманный взгляд в купол с изображением плывущих облаков. – Ты не знаешь, кого выбрать.
Гермиона молчала. Она тупо смотрела на свои пальцы, на кольцо, подаренное Драко. Ей было стыдно ломать перед стариком комедию, притворяться, что они с Драко были влюблены друг в друга. Как он, наверно, потешался над ними… И они были такими наивными, как дети, думая, что Альберт ничего не узнает…
- Я знаю, тебе кажется, что Драко – аморальный, бесчестный и низкий человек. И я тебя не виню. – продолжал Альберт, покручивая пальцем завивая кончик усов. – Он вырос в семье Малфоев, и этого достаточно. И пришел Драко сюда не за тем, чтобы сказать мне бонжур, а за моим наследством. И женился он на тебе из-за этого, верно?
Гермиона закрыла глаза. Ей было так плохо, что она готова была вырвать. «Ну зачем он все это мне пересказывает?» - с негодованием думала она, теребя кольцо на безымянном пальце.
- Но я всегда знал, что где-то там, глубоко внутри, бьется сердце. Может и микроскопическое, но ведь все же сердце! И я не говорю об органе, регулирующем кровообращение; я говорю о его душе.
Настало молчание. Гермиона панически ждала возвращения Драко, чтобы ей можно было с позором уйти отсюда. Подальше от этого странного, проницательного старика.
Альберт, упорно игнорирующий обморочное состояние девушки, безжалостно гнул свое:
- Драко всегда казался мне интересным мальчиком. Он всегда был посередине, понимаешь, о чем я? Он разрывался между отцом и матерью, между Темным Лордом и Дамблдором… Он никогда не мог определиться со своим выбором, между черным и белым. Даже его глаза – серые! Потерянный мальчик. И даже здесь, в этой ситуации, он не может разобраться.
«Прекрати», - мысленно произнесла Гермиона. «Пожалуйста, не надо».
- Не надо обладать легилименсией чтобы увидеть, что Драко тебя любит. И уж тем более, что он боится тебе это сказать.
- И что мне с того? – вдруг оборвала его Гермиона. – Зачем мне его чувства?
Альберт внимательно посмотрел на нее.
- Потому что ты его тоже любишь, Гермиона. Но ты не можешь выбрать между ним и Гарри.
Гермиона готова была хлопнуться в обморок.
- Драко нужно сделать выбор, ты можешь помочь ему в этом. Ты сможешь изменить его к лучшему. – медленно произнес Альберт. – И ты это сделаешь, сделав свой собственный выбор – между Драко и Гарри.
- Здесь и выбрать некого, - холодно отозвалась девушка. – Вы прекрасно знаете, что любая другая на моем месте выбрала бы Гарри.
Губы Альберта расплылись в улыбке.
- Конечно, конечно… В вашем положении выбор очевиден, - он многозначительно похлопал себя по животу, - но все же, Гермиона, подумайте…
Раздались шаги. Через несколько минут в комнату вошли Элиот и Драко, и Альберт тут же провозгласил:
- Ну наконец-то! И как тебе моя библиотека?
Элиот остался стоять у двери, а Драко подошел к дяде.
- Богатый выбор. Библиотека также роскошна, как и в былые времена. – прокомментировал Драко, держась за спинку стула Гермионы.
- Ну что ж, я думаю, вам пора? – предположил Альберт, смотря на свои наручные часы. – М-да… Разговоры занимают долгое время! Ну что поделать, перед смертью не наговоришься… Ну что ж, аревуар шер ами!
Драко пожал дяде руку, Гермиона встала с места. Когда она подошла попрощаться со стариком, Альберт весело сказал:
- Встреча с вами была для меня сюрпризом. Жизнь полна неожиданностей, правда? Неожиданные встречи, неожиданные гости, неожиданные выборы…
Гермиона слабо улыбнулась.
Они покинули поместье Альберта в гробовом молчании. Когда они вернулись в квартиру, Драко заперся у себя в спальне, а Гермиона всю ночь думала о словах Альберта.
Жизнь полна неожиданных выборов.


Глава 14. Сюрпризы, подарки и драгоценности

Альберт был прав – жизнь действительно полна неожиданностей.
Гермиона и понятия не имела, что всё обернется не так, как она ожидала. После разговора с Альбертом, в котором изобретатель поймал ее на лжи и раскрыл их с Драко планы, она была более чем уверена, что их замысел пошел дракону под хвост. Она уже была готова собрать всё свои вещи, выразить соболезнование и попрощаться с Драко. Но к ее удивлению, всё обернулось совсем иначе.
На следующее утро, Гермиона встала и тут же начала собирать чемодан. Она хотела быть готовой к тому, чтобы попрощаться с Драко; что-то ей подсказывало, что если она увидит Малфоя в таком разбитом состоянии, она из жалости сможет остаться с ним подольше. Но если она будет готова, то оставить Малфоя ей будет гораздо легче.
«Всё-таки он не остался с носом», - думала Гермиона, пытаясь найти малейший просвет в этой ситуации. «Альберт завещал ему библиотеку; хоть на этом Малфой заработает».
Но Гермионе всё равно было не по себе. После стольких недель сожительства, в течение которых они составляли планы, занимались окклюменцией и создавали видимость счастливой пары, они не смогли достичь того, к чему стремились. Всё было потрачено впустую.
Если бы у девушки была эгоистичная натура, она бы радовалась, что с Малфоем ей больше жить не придется. Гермиона бы предвкушала предстоящее материнство и жизнь с Гарри; но она не могла радоваться своему счастью, в то время как Малфой убивался своей неудачей. Помимо всего этого, она не хотела оставлять Драко.
Альберт сказал вслух то, в чем Гермиона так боялась себе признаться. Ей действительно нравился Малфой, но она просто не могла быть с ним. Это был абсурд. К тому же, она и Гарри ждали ребенка, и с ее стороны было бы глупо оставаться с Малфоем.
«Жизнь полна выборов», - сердито размышляла она, складывая вещи в чемодан. «Но они не могут быть неожиданными, если принимать их с трезвыми, обдуманными решениями».
Наконец, чемодан был собран, а комната убрана. Гермиона грустно присела на краешек кровати. Как бы она не отнекивалась, но она уже успела привыкнуть к этой комнате, к квартире, к Малфою… Трудно было расставаться, особенно на такой грустной ноте.
Вздохнув, Гермиона взмахом палочки вывела чемодан из комнаты. Затем она вышла, чтобы найти бывшего мужа.
Малфой сидел в гостиной, когда девушка подошла к нему. Минуту другую она неуверенно топталась на месте, не зная, как начать разговор.
- Драко, - позвала она, но он не обернулся.
- Тебе необязательно со мной прощаться и высказывать свое сожаление по поводу вчерашнего фиаско. – бесстрастно произнес он, переворачивая страницы «Ежедневного Пророка».
Гермиона пропустила его замечание мимо ушей.
- Хочешь ты это слушать или нет, но я всё равно хотела с тобой поговорить, - настойчиво произнесла девушка. – Может, ты хоть проявишь мне хоть каплю уважения и повернешься ко мне лицом?
Малфой демонстративно сложил газету, встал и повернувшись к ней, сложил руки на груди.
- Я понимаю, ты очень разочарован тем, что произошло… Я знаю что ты возлагал на своего дядю большие надежды, но ведь я тоже хотела, чтобы всё сложилось удачно. Пойми, мне тоже неприятно, что ничего не вышло. По крайней мере, у тебя есть библиотека. – она слабо улыбнулась. – И еще, я пришла попрощаться.
Она вытащила из кармана юбки кольцо и подошла к Драко.
- Мы провели с тобой достаточно много времени. Не сказать, что мы ладили, но по крайней мере, мы узнали друг друга поближе. – она помолчала. – Ну, в общем, прощай.
И она положила кольцо ему на ладонь.
Малфой ничего не ответил. Он молча принял кольцо из ее рук, и Гермиона направилась к входной двери.
Она была немножко разочарована тем, что Драко надо же не попытался ее остановить. Он даже не попрощался.
«Неужели он даст мне вот так уйти? А Альберт говорил мне про какие-то чувства», - расстроено думала она, скрепя сердце взявшись за ручку двери.
- Гермиона… - неожиданно произнес Малфой. Девушка тут же обернулась.
- Да? – выжидающе спросила она, подаваясь вперед. Ее чемодан также застыл.
Драко был явно в замешательстве. По его потерянному выражению лица было ясно, что он не может подобрать нужные слова. Прежде чем он успел ей что-то сказать, раздался неожиданный стук в дверь. «Как некстати», - подумали они оба.
- Я открою, - растерянно пробормотала Гермиона и повернула ручку двери.
На пороге стоял незнакомый худощавый старик в черном котелке. Гермиона тут же заметила значок «ММ» на груди гостя, и ей стало понятно, зачем он сюда пришел.
- Я личный нотариус господина Блэка, - подтвердил ее ожидания незнакомец, почтительно снимая котелок. – Вчера вечером, господин Блэк скоропостижно скончался, и я пришел зачитать вам завещание.
Гермиона молча пропустила волшебника вперед и обменялась с Драко быстрым взглядом.
- Проходите в гостиную, - жестом позвал его Драко, и они уселись. Гермиона благоразумно спрятала чемодан и присела рядом с Драко.
- Итак, я Дональд Рендел, личный нотариус покойного Альберта Блэка. Завещанные им вещи были давно проверены министерством, засим я так скоро пришел. – он кашлянул. – Итак…
Он вытащил из кармана мантии пергамент, исписанный косым почерком Альберта. Надев пенсне, нотариус прочистил горло и начал зачитывать завещание:
- Последняя воля Альберта Кристофера Блэка. «Драко Люциусу Малфою, моему двоюродному племяннику, я завещаю всю записанную на меня недвижимость, мой счет в банке Гринготтс, мою коллекцию рыцарских доспехов и оружий, и драгоценности моей матери Лоры». Здесь также приписано: «делай с драгоценностями что хочешь, но я надеюсь, что у тебя хватит серого вещества отдать их в качестве подарка твоей прелестной супруге».
У Драко глаза были размером с блюдце. Гермиона не верила своим ушам.
- Господин Блэк также ввел небольшие изменения в свое завещание. – пояснил им нотариус. – Например, эту запись он добавил только вчера. «Гермионе Джейн Грейнджер, прелестной супруге моего двоюродного племянника, я завещаю мою личную библиотеку». Здесь также приписано: «извини, племянничек, но книги ей нравятся больше». – нотариус недовольно кашлянул, видимо, считая такие фамильярные заметки непристойными в серьезном документе. – Вам лишь надо расписаться.
Драко, все еще с удивленным видом, тут же поставил свою подпись, не задавая никаких вопросов. Затем он передал перо Гермионе, и она неуверенно подписала документ.
- Что ж, всё это ваше. – с кислым видом произнес нотариус, забирая документ обратно. – Мистер Малфой, вся недвижимость будет автоматически записана на ваше имя, драгоценности и рыцарские доспехи будут доставлены вам в квартиру на ваше усмотрение. А вот и ключ от сейфа в Гринготтсе, - он вытащил из кармана ключ и передал его ошарашенному Малфою.
- Вы не знаете, сколько сейфов было у дяди Альберта? – спросил он, изучая ключ как потусторонний объект.
- У него был только один сейф, где были все его сбережения. – объяснил мистер Рендел. – Сейф также будет переписан на ваше имя. Ну что ж, я пойду.
Всё трое встали. Рендел сухо кивнул, и направился к выходу. Как только дверь за ним закрылась, Гермиона кинулась Малфою на шею.
- Мерлин, Драко, у нас получилось! – заверещала она. – Получилось!
Малфой похлопал ее по спине.
- Не знаю, что ты ему там сказала, но он завещал мне куда больше, чем я надеялся… - он облегченно вздохнул и отодвинулся. – Думаю, я последую совету дяди и отдам тебе все драгоценности.
- Нет, что ты, не надо, - отмахнулась Гермиона, заправляя локон за ухо. – Я не люблю украшения, да и зачем они мне? Тебе-то они куда нужнее… Да кстати, мне не нужна библиотека.
- Почему? – спросил Драко, приподняв бровь. – Он тебе сам ее завещал…
- Но мне она правда не нужна, - возразила Гермиона. – Серьезно. Ты можешь забрать ее себе.
Они замолчали. Гермиона подумала о чемодане, который дожидался ее у двери.
- Ну, я тоже пойду… - тихо сказала она. – Поздравляю. Пока.
- Грейнджер, подожди, - вновь остановил ее Драко. – Твоя помощь в этой афере была незаменима, и я хотел тебя хоть как-то отблагодарить…
Гермиона застыла у выхода.
- Отпразднуем это завтра вечером? За ужином? – наконец произнес он.
Его вопрос так и повис в воздухе. «Он приглашает меня на свидание», - с екнувшим сердцем подумала Гермиона.
- Ну, даже не знаю… - пробормотала она.
- Мне завтра стукнет двадцать пять. Все-таки круглая дата, а отметить не с кем. Ну как? Капиш?
Гермиона улыбнулась.
- Ну ладно. Так завтра говоришь?

***

- Поверить не могу что ты собираешься купить ему подарок! – в который раз сказал Гарри, пока Гермиона изучала деревянные фигурки на полке. Они были в Диагональной Аллее, в одной из лавок, где Гермиона надеялась купить что-нибудь стоящее на двадцатипятилетние Драко.
- Гарри, это просто изящный жест, который поможет нам поставить точку в наших деловых отношениях. Как никак, мы же были партнерами, - бросила она через плечо, проходя между стеллажами, набитыми всякой всячиной.
- Он же испорченный папенькин наследник, - фыркнул Гарри, не отставая. – Он и не ожидает от тебя подарок, все равно ты не сможешь его ни удивить, ни обрадовать…
- А я и не собиралась, - сказала Гермиона, заглядывая в хрустальный шар. – Просто хочу сделать что-то приятное на день рождения, неужели не понятно? Как ты думаешь, этот шар для гадания?
Гарри закатил глаза.
- Женщины… Даже в гости не могут зайти, не купив какой-нибудь идиотский подарок. Мне, между прочим, Дурсли на день рождения дарили зубочистки или использованные носки.
- И ты хочешь сказать, что тебе эти подарки нравились? – спросила Гермиона. – Ну что ж, теперь я знаю, что тебе подарить…
Не успел Гарри возразить, как Гермиона вскрикнула:
- Ой, я нашла! Прямо то, что я искала, - и взяв подарок в руки, она направилась к кассе. Гарри ничего не оставалась, как помочь ей выбрать подарочную обертку.
- Сначала ты заботливо ищешь ему подарок на день рождения, а что потом? Мы будем обмениваться открытками на рождество, а потом он станет заглядывать к нам на чай? – упрямо продолжал Гарри, неохотно беря в руки пестро-обернутую коробку, пока Гермиона вытаскивала из кошелька монетки.
- Даже если так, то что с того? – пожала она плечами, протягивая деньги продавцу. – Неужели это так ужасно – дружить с Малфоем? Ты ведь, как никак, жизнь ему спас, помнишь?
- Вот именно! – воскликнул Гарри, демонстративно подняв кверху палец. – Я шкуру его спас, а он мне отплатил черной неблагодарностью.
- Гарри, - устало произнесла Гермиона, пряча подарок в сумке, - вы оба ведете себя, как малые дети. Иногда в жизни надо пожать руку человеку, который когда-то был лютым врагом. Ведь если бы не Драко…
- Ну вот, начинается! – он возвел глаза к потолку. Когда они вышли из лавки на переполненную людьми улицу, Гарри предложил заглянуть в их любимую кофейню. Как только они уселись и взялись за меню, Гарри ненароком проронил:
- Честное слово, иногда мне кажется, что ты хочешь с ним остаться…
Гермиона тут же поставила меню на стол и сердито ответила:
- Гарри, только потому, что я хочу купить ему подарок…
- Да не в подарке дело… - с надутым видом произнес Гарри, перебирая соломки на столе.
- А в чем? – с негодующим видом спросила она, упрямо скрестив руки на груди. – Когда это я дала тебе повод для ревности?
- Угу. Ревности. Да хоть то, что ты была его женой и жила с ним под одной крышей – чем тебе не повод для ревности? – огрызнулся Гарри.
- Гарри, ну опять ты за своё! – раздраженно сказала она, всплеснув руками. – Сколько раз мне тебе это объяснять?! Я была на грани самоубийства, пришел Малфой, мы заключили сделку, я дала ему клятву… Это был договор, понимаешь? До-го-вор! – медленно произнесла она, словно разговаривала с четырехлетним ребенком.
- Кофе, чай? – участливо спросил невесть откуда взявшийся официант с блокнотом наготове.
- Нет! – хором ответили они, и официант виновато отошел, бормоча:
- Извините, не хотел встревать в супружескую ссору…
- Мы не женаты! Это она замужем! А я так, сосед! – горячо бросил ему вслед Гарри.
- Зачем ты устраиваешь сцены? Это просто смешно! – с растущим гневом произнесла Гермиона. – Я дала слово, понимаешь? И я хотела довести это дело до конца!
- Но ведь он тебе нравится, да? – резко сказал Гарри, смотря ей в глаза.
Гермиона побледнела.
- С чего ты это взял? – прошипела она.
Гарри смотрел на нее как на коварную изменницу.
- Как ты называешь его по имени, защищаешь, скрупулезно пытаешься помочь ему в его мелких делах… Даже как ты ищешь ему подарок! Всё это… это просто показывает, что он тебе нравится, просто ты не хочешь самой себе в этом признаваться.
- Ты прямо как Рон! – яростно выплюнула она, и Гарри тут же замолчал. – Стоит мне только о нем заговорить, как ты сразу начинаешь ревновать! И сколько бы я не разъясняла тебе ситуацию, ты меня не слушаешь, никогда! Ты ведешь себя так, словно я тебе с ним изменяю. Неужели тебе не достаточно моего чистосердечного признания? Я в него не влюблена, он мне абсолютно не нравится. – она запустила пальцы в волосы и вздохнула. – Это бизнес. И ничего личного.
Между ними настало напряженное, обиженное молчание. Гарри сидел, надувшись, решительно настроенный держать партизанское молчание. Гермиона, нахмурив брови и подперев щеку рукой, была погружена в свои мысли.
Гарри еще никогда не закатывал ей сцен ревности, достойные вспышки самого Отелло. Гермиона со злостью отметила, что Гарри и Рону было зачем дружить – они были так похожи своим ничем неоправданным, ревнивым поведением. С такими кавалерами надо было опасаться за свою шею, не дай Мерлин задушат от ревности…
Гермиона вдруг вспомнила завещание Альберта. По ее спине пробежались мурашки… Почему Блэк его изменил? Почему передал Малфою по наследству всё свое состояние?
Ответ был очевиден. Он ожидал, что Гермиона сделает выбор в пользу Драко.
«И что мне, черт возьми, делать?» - злобно подумала.
- Так теперь можно брать заказ? – робко спросил подошедший официант, покосившись на Гарри.
Им ничего не оставалось, как пить горячий кофе в угрюмом молчании.

***

Драко устало рылся в выдвижном ящике своего письменного стола. Успешное завершение его аферы должно было привести его в вопиющий восторг и заставить веселиться. Он мог бы открыть бутылку крепкого коньяка, давно ожидавшую его в стеклянном шкафу в гостиной, и он смог бы отпраздновать свою победу… в одиночестве.
Драко никак не мог понять, как он мог впасть в эту идиотскую меланхолию, развалившись в кожаном кресле и изучая содержимое шкафа, в котором не было ничего интересного. Можно было подумать, что Альберт ему ничего не завещал и он остался у разбитого корыта! Нет, теперь Драко был полноправным, законным хозяином роскошных владений дяди, раскиданных по всему свету и стоящих целое состояние. Сказывается, какого тролля он спрятался здесь, в своей квартире, а не бежит в Гринготтс, чтобы поскорее загрести руками золото, накопившееся в счете дяди за столько лет?
Драко ничего не оставалось, как признать свое поражение. Не в махинации с завещанием, которую он удачно выполнил и получил что хотел, а в его афере с Грейнджер.
Пора было признать, что хозяйка теперь уже опустевшей гостевой комнаты больше не являлась частью интерьера. Эта была девушка, которая дышала, говорила и жила в его доме, как супруга, которую он упорно пытался не замечать. Он отказывался верить, что больше не услышит ее заливистый смех, когда-то звучавший в стенах этой квартиры. Ему больше не придется разговаривать с ней и нарочно злить, чтобы она закатывала ему эти потешные тирады. Никто больше не коснется книжной полки в гостиной; книги будут стоять в строгом, монотонном порядке, покрытые слоем пыли, и ее тонкая ручка больше никогда не пройдется по их корешкам.
Гермионы больше не будет. Будет только убийственная тишина и мрачное одиночество, в котором жизнь Драко будет медленно угасать, подобно забытой свечке, чей фитиль был неожиданно подожжен и жестоко забыт его кареглазым дьяволом.
Но с другой стороны, Драко мог избежать душевной пустоты, заставив ее остаться…
Наконец, Драко нашел то, что искал. Он вытащил бархатную коробку, внутри которой на красном ложе угнездилось бриллиантовое кольцо. Подарок его матери.
Он вспомнил, как он получил его на свое совершеннолетие. Увидев его удивленное лицо, Нарцисса сказала:
«Когда найдешь ту, которую искал, отдай ей это кольцо», - сказала она, улыбаясь.
«Очередная фамильная реликвия Малфоев?» - довольно грубо ответил он, скептически уставившись на драгоценность.
«Нет. Блэков.» - просто ответила она, не переставая улыбаться.
И почему-то это изменило его отношение к кольцу.
Драко всегда думал, что это кольцо так и будет оставаться нетронутым и одиноким, и его обладательница так и не сможет его надеть. Но он, как всегда, ошибся.
Задвинув ящик и закрыв его на ключ, Драко встал, положив себе коробку в карман мантии. Завтра вечером, он был твердо намерен отдать это кольцо его истинной владелице.


Глава 15. Прощальный ужин

Вечером второго июня в дверь Гарри постучали. Когда он открыл дверь, на пороге стоял извозчик кареты, который собирался доставить мисс Грейнджер в ресторан, где ее дожидался Малфой. Гермиона, будучи готовой, поспешила за кучером, не переставая восхищаться впечатлительным выбором транспорта.
- Тоже мне, романтик! – сварливо отозвался Гарри, прислонившись к дверному косяку, провожая кучера враждебным взглядом. – Не удивлюсь, если на самом деле всё это тыква и мыши, а может и крысы, которых Малфой заколдовал из романтических побуждений!
Кучер недобро сверкнул глазами.
- Гарри, ты же обещал не устраивать сцен! – напомнила ему Гермиона, забираясь в карету.
- Ладно, не буду, - проворчал он. – Когда вернешься, не забудь рассказать, как ты чуть не подавилась кольцом в бокале шампанского… - и с этими словами, он скрылся за входной дверью.
Гермионы прыснула. «Ну уж этому точно не бывать», - подумала она, поправляя складки своего платья. Ее немного озадачила такая помпезность со стороны Малфоя, но учитывая его любовь к роскоши и элегантности, она почла это за его очередную попытку удивить и впечатлить ее. «Но выпендривается он хорошо», - призналась себе девушка, когда кучер взялся за поводья.
- А маглы нас видят? – спросила Гермиона у кучера.
- Нет, конечно! – отозвался извозчик, бросив на нее быстрый взгляд через плечо.
Через десять минут карета остановилась, и кучер помог ей выйти. К Гермионе подошел молодой парень в парадной мантии и повел в здание, напоминающее заброшенный замок. Когда она зашла внутрь, ее ослепила колоссальная люстра, нависающая над ней и сверкающая бесчисленными лампочками. Парень повел ее по длинному коридору, пока они не вышли в большой зал. Помещение было заполнено столиками, накрытыми белоснежными скатертями, за которыми сидели солидные волшебники и волшебницы. В зале звучала музыка, над столиками парили свечи, и Гермиону привели к столику, за которым ее встретил Малфой.
Если бы Гермиона не знала, какой отвратительный характер был у Малфоя, он бы без труда вскружил бы ей голову сегодня вечером. Драко был в парадной мантии из черного бархата, его волосы были аккуратно причесаны назад.
- Можете идти, - он велел проводнику девушки уйти, а сам галантно отодвинул стул для Гермионы.
- Ты ведь не отодвинешь его обратно, как только я попытаюсь сесть? – растерянно произнесла девушка, медленно усаживаясь.
- Мне двадцать пять лет, вряд ли я опущусь до такой варварской и детской шутки, - спокойно ответил он, усаживаясь напротив. – Может ты и находишь меня чудовищем, но я всегда считал себя воспитанным юношей.
Гермиона виновато улыбнулась.
- Давай отпразднуем наш успех шампанским, - предложил Драко, и в тот же момент пустые бокалы на столе наполнились шипучей, золотой жидкостью.
- Нет, - сказала Гермиона, поднимая бокал, - давай лучше выпьем за твой день рождения.
Драко пожал плечами и последовал ее примеру.
- За твое здоровье, - и Гермиона опустошила бокал. Затем она вспомнила о подарке, и вытащила его из своей сумки. – Кстати, вот твой подарок…
И она смущенно положила его на стол перед Драко. Малфой удивленно взял его в руки.
- Тебе вовсе необязательно было это делать… - пробормотал он. – Что ж… Merci beaucoup.
Он развернул подарочную обертку, открыл коробку и извлек оттуда огромное перо яркой окраски. На одном конце пера Гермиона аккуратным почерком пожелала ему счастливого дня рождения и успеха во всех начинаниях.
- С этим пером тебе не нужны чернила, - сказала она. – Довольно удобно…
Малфой долго смотрел на свой подарок, и ухмыльнувшись, положил его к себе в карман.
- Что ты собираешься делать теперь, когда ты наконец получил наследство дяди? – спросила Гермиона.
- Даже не знаю… Много чего зависит от окружающих, - загадочно произнес он, а затем спросил ее, - а когда вы с Поттером собираетесь под венец?
Гермиона опустила взгляд.
- В скором времени… до того, как родится ребенок.
- Придумали имя? – отрешенно спросил Малфой, откинувшись на своем стуле.
- Даже не знаю. – задумчиво произнесла она, наматывая локон на палец. – Как насчет Элизабет? Или Сары?
- Элизабет Поттер… Неплохо, - кивнул Драко. – Но мне лично нравится Айрис.
- Это в честь твоей тети, которая вышла за магла? – вспомнила Гермиона. – А что если мальчик?
Малфой усмехнулся.
- Мне кажется, что выбирать имена бессмысленно. Поттер захочет отдать дань своим родителям и назовет своих детей Лили и Джеймс. А если будет третий, то наверно, Альбус.
И он рассмеялся. Гермиона возмущенно сузила глаза.
- Почему ты так уверен, что всё будет именно так? – негодующим голосом спросила она.
Малфой аккуратно вытер уголок рта салфеткой.
- Потому что Поттер предан своим авторитетам, и я не удивлюсь, если он даже собаку назовет в честь кого-нибудь.
- А что заставляет тебя думать, что Я на это соглашусь? – спросила Гермиона. – Не забывай, что мне, как матери, тоже полагается участвовать в именовании детей!
Малфоя словно озарило.
- Ах да! Ну, наверно вы пойдете на компромисс... Будете называть детей поочередно, кидать жребий, мало ли что…
Гермиона помрачнела. Малфой хоть и выглядел джентльменом, но вел себя исключительно как сварливый мальчишка. Остаток вечера она отвечала на его вопросы неохотно, даже враждебно, но его это вряд ли трогало.
Гермиона заметила странную перемену в Малфое. Хамил он как обычно, но мелкие вещи выдавали его беспокойство. Малфой то и дело бросал на нее быстрые взгляды исподлобья, иногда он подолгу молчал, пока Гермиона громко не звала его по имени, а еду он отстраненно ковырял вилкой, так и не взяв в рот ни один кусок. Смеялся он рассеянно, с натяжкой, и часто смотрел на свои наручные часы. Он словно был в ожидании чего-то, но вечер стремительно подходил к концу, а это «что-то», которым был одержим Малфой, так и не произошло.
В результате странной отрешенности Малфоя, Гермионе самой пришлось придумывать темы для разговора. Наконец, когда ее воображение исчерпало себя, она с поражением умолкла, желая поскорее вернуться домой и рассказать Гарри о скучном, натянутом вечере, проведенного в обществе не менее скучного Малфоя. А она-то наивно думала, что этот последний вечер они с Малфоем проведут весело, чтобы было о чем вспомнить… Но вряд ли он успел проникнуться к ней той же привязанностью, с которой она сейчас боролась. «Что ж, по крайней мере, его будет легче оставить», - досадно подумала она, безразлично комкая салфетки, пока они не становились маленькими белыми шариками.
Когда тишина неприлично затянулась, а десерт уже был позади, Гермиона решила, что момент расставания наконец настал. Она уже было открыла рот, чтобы поблагодарить его за вечер, как Малфой опередил ее:
- Слушай, мы провели вместе два месяца, и как ни странно, не поубивали друг друга, - неуверенно начал он. – Я ожидал самого худшего, но жить с тобой оказалось гораздо лучше, чем я ожидал. Напротив, твое общество мне было только в… радость? – и он вскинул брови, словно впервые слышал это слово.
Гермиона также удивленно вскинула брови. Радость? Ну это уже чересчур… Шампанское легко развязывает даже самый упрямый язык, но вот чтобы оно заставило Малфоя сделать такой немыслимый комплимент…
- Этот вечер будет последним, который мы проведем вместе… - Гермионе на минуту показалось, что в голосе Драко сквозила какая-то грусть, но она приняла это за облегчение, которое Малфой пытался старательно замаскировать. Но тут он сказал то, чего она даже во сне не ожидала услышать:
- А может, это не будет нашим последним вечером вместе. Может, этот вечер положит начало тысячу другим вечерам, которым мы с тобой проведем бок о бок…
И он замолчал, словно сам не мог поверить в то, что сказал. Гермиона даже затаила дыхание, чтобы не смутить его и не сбить с толку.
«Он предлагает мне дружбу?» - вдруг подумала она.
Малфой явно не знал, что сказать дальше. Потерянный, он достал из кармана мантии миниатюрную коробку, и поставил ее перед ней.
Гермиона уставилась на бархатную коробочку в ступоре, словно ее шарахнули Петрификусом Тоталусом. Ей очень не хотелось открывать эту коробку. Совсем не хотелось. У нее появилась странная надежда, что ей вовсе и не надо ее открывать, но как только Малфой прошептал едва слышное «Открой ее», она поняла, что пребывать в счастливом неведении ей не придется. Сначала ей в голову пришла идея притвориться, что она не расслышала, но потом отбросила эту глупую затею. Всё равно она не сможет сидеть здесь до глубокой ночи, уставившись в коробку и упорно игнорируя сверлящий взгляд Драко. Дрожащими руками, она открыла коробку, моля небо, чтобы там оказался любой вид драгоценностей, кроме…
Кольца. Всё кроме кольца. Гермиона с отчаянием созерцала дорогое бриллиантовое кольцо, которое заманчиво сверкало на своем ложе, словно бы ожидая оказаться на ее безымянном пальце.
Гермиона не знала, что сказать. Она даже понятия не имела, с какими намерениями Малфой отдал ей это кольцо. Неужели это на память об их партнерстве? В знак дружбы? Или просто дурацкая шутка?
- Что это? – сдавленным голосом спросила девушка, не в силах сдерживать гробовое молчание, но ее бестелесный вопрос словно бы повис в воздухе и растворился.
Снова молчание. Малфой смотрел на стол, избегая требующего взгляда девушки. Гермиона, начиная злиться, сказала:
- Это обручальное кольцо, да? Опять хочешь заключить со мной сделку? – обвиняющим тоном произнесла она, сильно сжимая коробку, пока кончики пальцев не побелели. – Скажи же, что ты хотел этим сказать?
Малфой наконец поднял взгляд со стола и посмотрел ей прямо в глаза.
- Да, это обручальное кольцо. Настоящее. И, как подобает любому другому обручальному кольцу, оно свидетельствует о предложении руки и сердца.
Гермиону словно поразил гром.
- И зачем ты мне его даешь? – тупо спросила она.
- Я прошу тебя выйти за меня замуж. – после небольшой паузы ответил он.
Гермиона тяжело дышала, вот-вот готовая выпустит свою злость наружу. Даже крылья ее носа дрожали от возмущения.
- Я и Гарри дружим уже четырнадцать лет. У нас скоро свадьба. Вдобавок ко всему, я от него беременна. – медленно и гневно произнесла она закрытыми глазами, словно ее взгляд мог убить Малфоя. – И ты хочешь, чтобы я всё это бросила и побежала с тобой под венец… Да О ЧЕМ ты думал?!
Малфой молчал, словно проглотил язык, пока Гермиона продолжала:
- Я вышла за тебя в первый раз, только чтобы вернуться в волшебный мир. Ты сам говорил, что это «бизнес, и ничего личного». Мы с тобой провели всего два месяца, в течение которых ты мне ни разу не дал понять, что ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО собираешься сделать мне предложение. Думаешь, я в это поверю? Или, еще хуже, скажу «да»?
Малфой наконец заговорил:
- Я никогда не показываю своих чувств, это правда. И твое удивление вполне оправданно, но это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО и есть предложение руки и сердца. И я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО прошу тебя стать моей женой.
Гермиона начала смаргивать непрошенные слезы. Всхлипнув, она сказала:
- Но… но если это правда, то что это значит, Драко? Неужели я тебе небезразлична? Неужели я для тебя что-то значу?
- Ты многое для меня значишь, - Малфой сказал это так тихо, словно бы и не обращался к девушке.
- Тогда почему ты мне этого не говорил? – Гермиона почти перешла на крик. – Почему ты томил меня в неведении, не дал мне понять, что ты хоть ЧТО-ТО чувствуешь ко мне? Почему тебе понадобилось столько времени, чтобы сказать мне об этом только сейчас, когда все уже решено, когда я ясно дала тебе понять, что ухожу к Гарри?
- Я хотел сказать тебе это раньше, но… - начал было Малфой, но она его прервала:
- Но что? Что тебя держало? Если ты меня любишь, так почему ты не скажешь, Драко? А что тебя держит сейчас? Скажи, что ты меня любишь!
Малфой посмотрел на нее так, словно она отвесила ему пощечину. Он не мог поверить в дерзость ее просьбы – вот так вот взять и сказать всё, что у него было на сердце. Она просила его о невозможном – произнести вслух то, чего он сам боялся… Но почему сейчас? Почему женщины всегда всё так усложняют?
Но Гермиону не волновало, что происходило в голове(а может и в сердце) блондина. Девушка внезапно вспомнила ту сцену в гостиной, когда Миранда сказала ему тоже самое:

Неужели это так сложно, Драко? Неужели тебе сложно признаться в своих чувствах?

Гермиона долго смотрела на него, думая, что он всё-таки признается. В глубине души она питала надежду, что всё же любима Малфоем, потому что сама была неравнодушна к нему. И в то же время, она боялась его признания, потому что оно могло разрушить ее решимость уйти… и заставить остаться. Скажи он ей в тот самый момент, что любит, она бы без колебаний осталась, несмотря на сумасшествие своего решения. Ей было все равно на Гарри, на их ребенка, на всё, потому что ради признания Драко, она бы променяла всё на свете.
Гермиона не могла оторвать от него взгляда. Он был так похож на грустного ангела - отрешенный, с почти непроницаемым выражением лица, с печальными глазами серого цвета. Но сущность у него была дьявольская; его взгляд был полон какой-то разрушительной силой, которой Гермиона не могла противостоять. Может он и был дьяволом, но она готова была сгореть дотла в аду, лишь бы быть с ним…
«Сумасшедшая! Ты всю жизнь себе испортишь…» - протестовал здравый смысл, а сердце бешено колотилось при виде этих глаз.
«Только скажи, что любишь», - с замершим сердцем думала она. «Просто скажи…».
Но он ничего не сказал. Он не сказал того, чего она так жаждала услышать. Его тонкие губы оставались плотно закрытыми, и заветная фраза так и не слетела с его уст.
- Миранда была чертовски права, когда оставила тебя, - медленно произнесла Гермиона, вставая. – Очевидно, у тебя нет никаких чувств. Ты никого не способен любить, кроме самого себя.
Она словно вышла из своего оцепенения. Всё встало на свои места – он был Малфоем, она Грейнджер, и не было речи об их воссоединении.
- Гермиона, подожди, - внезапно произнес он, вставая вслед за ней, но на этот раз она не обернулась, пытаясь скрыть бусинки слёз, блестевшие на ее щеках.
- Гермиона!
Всё также не оборачиваясь, она уже бежала к выходу, подальше от него.
«Я готова была променять всё, ради этого ублюдка», - думала она, несясь к карете. «И ради чего?»
Ей было невыносимо стыдно за свое легкомыслие. Всего несколько минут назад она готова была променять своё счастье на этого Люцифера, который и мизинца ее не стоил.
«Вот дура!» - с горечью думала она, вытирая слезы. «Как я могла? Как я могла допустить только мысль…».
Ей было страшно. Она могла лишиться всего, чем дорожила, и от этого страшного момента ее разделяли жалкие минуты. Малфою стоило только сказать одну фразу, и она бы принадлежала ему, как марионетка. Дьявол…
Гермиона никак не могла понять своё безумство. Никогда в жизни она не принимала поспешных решений, никогда не отдавалась на волю необузданных эмоций… И вот, вся ее жизнь готова была разбиться из-за одного дикого желания – быть любимой Малфоем.
«Он никогда не любил меня», - мрачно заключила она, уставившись в пустоту. «Он вообще никого не любит. Он на это просто неспособен».
Неужели она никак не могла уяснить для себя эту простую истину? Как Гарри и говорил, Малфой был холодным, бесчувственным существом, кому человеческие радости были чужды… И ради него она готова была променять всё, что у нее было. По коже пробежались мурашки, и она боязливо закрыла глаза. «Теперь он далеко. Я его никогда не увижу».
Извозчик молча привез ее обратно к дому Гарри. При выходе он сунул ей в руки какой-то предмет в обертке, сказав:
- Я должен был отдать это вам в начале вашей поездки, - пробурчал он. – Извиняюсь за задержку. Это подарок от мистера Малфоя. Всего доброго, мисс!
И взяв в руки поводья, он исчез. Гермиона неуверенно убрала обертку, и ее глазам предстала книга: «А. П. Чехов. Избранные сочинения». Она осторожно открыла ее, и на первой странице узнала почерк Драко:

«Это была моя первая магловская книга. Каждый раз, приезжая в поместье дяди, я без конца перечитывал ее, и она стала чем-то поистине ценным для меня. Ты отказалась от библиотеки, и я решил, что книга Чехова – самое бесценное, что в ней было, поэтому я дарю ее тебе. В память о нашем партнерстве».

Гермиона подавила всхлип. Он не стоил ее слез. Она едва поборола желание выбросить эту книгу подальше от глаз. Положив ее во внутренний карман мантии, она зашла в дом, где ее дожидался Гарри. Как только он услышал, как захлопнулась входная дверь, он с нескрываемым сарказмом спросил:
- Ну и как прошел вечер?
Гермиона глубоко вздохнула и выдавила из себя вымученную улыбку.
- Жутко скучно. Даже профессору Бинсу не удалось бы так утомить человека.
У Гарри тут же поднялось настроение и он поцеловал ее в щеку, при этом одаряя Малфоя «лестными» эпитетами. Обнимая своего жениха, Гермиона наконец поняла, как любила его. Нет никакого Малфоя, не было никаких чувств к нему. Он был просто коварным дьяволом, который пытался разрушить всё, о чем она мечтала. Но теперь его больше не было, и она была под защитой своего ангельского жениха. И смотря в его зеленые глаза, полные бесконечной нежности, она наконец-то осознала, что сделала правильный выбор.



Эпилог

Драко

Неспешные шаги молодого светловолосого мужчины эхом раскатывались под высокими сводами древнего фамильного поместья Малфоев. Он двигался тихо, почти бесшумно, словно боялся побеспокоить безмолвие, которое царило в Малфой Мэноре вот уже несколько лет. Когда-то здесь проводились грандиозные вечера, где собиралась вся элита волшебного сообщества. В стенах этого здания рождались именитые наследники, заключались помолвки, совершались пытки и убийства… Но теперь Малфой Мэнор лишь стал жалким отголоском своего великого прошлого. И его юный хозяин пришел сюда, чтобы проститься.

Я прожил здесь восемнадцать лет… Удивительно, как все эти годы, проведенные в этом проклятом доме, резко меняли свою траекторию. Всё мое безоблачное детство я шпынял эльфов, просил дорогих игрушек и путался под ногами светских особ, которые так часто наносили визиты в Малфой Мэнор. Спустя годы, детство резко сменилось хаотичным, опасным отрочеством, в котором я должен был вырасти; из капризного, маленького мальчика я должен был стать тем, кем они хотели меня видеть. Отец видел во мне наследника рода Малфоев, будущего Министра Магии. Темный Лорд ждал от меня слепую преданность и подчинение, как и от любого другого Пожирателя Смерти. Одна она ничего от меня не хотела. Мама просто желала, чтобы я был счастлив.
Сколько жертв принесла Нарцисса, чтобы добиться моего счастья… Мне больно думать, что всё это было потрачено впустую, ибо я несчастен до глубины души.
А что мне было нужно для счастья? Просто дружба. Человек, с которым можно было коротать дни и делиться чувствами. И вот, когда я, наконец, нашел ее, ту, с которой хотел бы провести всю жизнь… я был отвергнут. Окончательно и бесповоротно.
Я не понимаю, почему я не признался ей тем злосчастным июньским вечером. Может, потому что мои чувства невозможно описать словами? А может, они просто не нужны. Слова – это пустой звук, колебания воздуха, и ничего более… То, что я не мог сказать, можно было почувствовать, ощутить, пережить. Очевидно, ей нужно было вербальное доказательство моей любви.
Но иногда мне кажется, что я просто не мог побороть эти чертовы принципы. То, что я впитал в себя с раннего детства, не исчезло без следа. Оно было все еще там, эти останки истинного Малфоя, глубоко внутри. Это существо медленно отравляло меня, хваталось цепкими пальцами за сердце, которое отчаянно сопротивлялось, пытаясь вырваться из этой мертвой хватки. Но безуспешно; я так и не сказал ей то, чего она ждала…
Грейнджер, зачем ты это сделала?
Мы ведь оба знали, что ты была готова остаться… Я видел это в твоих глазах – широко распахнутых, испуганных, но жаждущих… Мы оба это знали. Почему ты ушла? Почему не осталась?
Сегодня канун Нового Года… При мысли о том, что я мог бы быть рядом с ней и держать ее за руку, мое сердце обливается кровью. Я словно чувствую ее присутствие, могу вдохнуть аромат ее волос… Я так близок, так невозможно близок, что от предвкушения сладостного момента у меня захватывает дух… Мне кажется, она совсем рядом и я могу дотронуться до нее… Но стоит мне только протянуть руку, как эфемерная тень тут же исчезает, оставляя меня один на один с моим истинным спутником жизни – одиночеством.
Я мог бы быть с ней… Но никогда не буду. Она была создана для Поттера, и теперь он, а не я, купаются в ее любви. Что ж, Поттер, поздравляю. Никогда еще я не ощущал такой ненависти к тебе.
И что мне теперь делать? Я не понятия не имею. Я дал слово похоронить Альберта с его любимой Ярославой… а стало быть, отправлюсь в Россию, выполню обещание. А что потом? Скитаться по свету без цели? Неважно. Я все равно умер.
Да, я живой труп. Просто призрак, привидение когда-то живого Драко Малфоя. Можно было хоть сейчас положить конец своему существованию и выпить яд, хранящийся в подвалах Малфой Мэнора… Но зачем? Я уже мертв, нет смысла умирать снова.
Не могу поверить, что я больше никогда не увижу Малфой Мэнор. Я здесь родился и вырос, а теперь я должен был навеки оставить свой дом. Но мне не жалко. Отнюдь, я всегда стремился прочь от стен поместья. Теперь я наконец-то осуществлю свою мечту.
Если бы было легко перечеркнуть прошлое… Предаться сладкому забвению и больше не чувствовать. Но вряд ли это получится. Понадобится долгие годы, чтобы забыть этот дом, Люциуса, её…
Прощай, Малфой Мэнор. Я искренне надеюсь, что мы больше никогда не встретимся.

С этой грустной мыслью Драко покинул поместье. Когда входная дверь захлопнулась, воцарилась мертвая тишина.


Гарри

Канун Нового Года! Сама любовь и радость, казались, нависли над Лондоном подобно невидимой дымке. Сладкие парочки, переплетая пальцы, беспечно разгуливали по городу, их следы исчезали под тонким слоем снега, падающего с темного синего неба. Витрины лавочек пестрили разноцветной мишурой, неоновые вывески магазинов поздравляли горожан наступающим 2006-ым годом… Туда-сюда мчались люди в наглухо застегнутых пальто или теплых куртках, кто с охапкой цветов, кто с ворохом подарков в ярких обертках… Но никто, казалось бы, не был так счастлив, как Гарри Поттер. Вместо банальных роз он нес в руках букет белоснежных лилий, любимых цветов Гермионы. Он безмятежно шел по улицам, чуть ли не вприпрыжку, словно боялся потерять все свои эмоции в процессе аппарирования.

Господи, определенно, это самый счастливый день в моей жизни. Я проведу его не только с Гермионой, но и в общество еще одного человека…Очень маленького человечка. Так кто же это? Мальчик или девочка? Неужто мы все строем встретим новый год, откроем новую страницу в нашей жизни? Боже, поскорее бы добраться туда… Но я еще успею.
Не могу поверить, что я когда-то думал о самоубийстве. С одиннадцати лет меня мучили мысли о неизбежной смерти, мысли о том, что я паду от рук Волдеморта. Не раз я хотел добровольно сдаться, и не только для того, чтобы не подставлять близких под удар… Иногда я был эгоистичен и просто хотел, чтобы мучения прекратились… Чтобы больше не чувствовать это тяжкое бремя спасителя, этот груз ответственности. Уйти из-под режущего света софитов, сойти с арены и просто исчезнуть подальше от глаз людей, чтобы больше никто не смог на тебя надеяться и ждать больших свершений… Чтобы больше не слышать осуждений или критики, не видеть ненависть, недоверие и презрение. Просто умереть и исчезнуть, пасть в Лету и скрыться в блаженной темноте, там, где тебя никто не найдет и никогда не потревожит. С каждым годом, когда постепенно близилась последняя битва с Темным Лордом, эта идея казалась мне все более соблазнительной, и я хотел воплотить ее в реальность.
Но теперь Волдеморта больше нет, и я просто не могу поверить в своё счастье… Ведь в глубине души я знал, что способен в любой момент полоснуть лезвием по венам и позволить себе умереть раньше времени. Когда я узнал о пророчестве и когда умерли Сириус и Дамблдор, я был отчаянно готов умереть. Но я всегда знал, что надо продолжать бороться – ведь это и было предназначено мне судьбой. Я не знал лишь одного – останется ли кто-то рядом со мной, когда борьба закончится? Есть ли вообще смысл сражаться?
Теперь я знаю, что смысл был, всегда был. Вот почему я боролся всю свою юность – чтобы теперь стать мужем и отцом, чтобы любить и быть любимым. Я все же был удостоен простых радостей смертных.
Мое сердце разрывается от этой эйфории… Я являюсь мужем самой замечательной женщины на свете, и всего через несколько мгновений, я стану отцом. Всего минуты разделяют меня от момента, когда я буду держать в руках крошечное тело новорожденного.
Но все же, иногда мне кажется, что я был на волосок от того, чтобы потерять её. Почему-то я чувствовал, что Гермиона любила Малфоя… Я знаю, она не признавалась, и никогда, наверное, не скажет правду. Стоит мне только задуматься об этом, как я непроизвольно ускоряю шаг, словно пытаясь уйти от своих мыслей. Когда она говорила о нем, ее глаза заволакивались грустной дымкой, сама же она отстранялась от меня. Порой она его яро защищала, всегда краснела и меняла тему, когда речь заходила о нем. В этом была какая-то любовная тоска, едва уловимый, тонкий намек на теплые чувства к Малфою… Как бы горько мне от этого не было, но между ними что-то было, что-то, в чем они себя боялись признаться и держали втайне… Но она осталась. Чтобы у нее ни было с Малфоем, Гермиона осталась со мной. И я безмерно благодарен Богу за это.
Господи, спасибо… Порой я считал тебя чересчур жестоким, порой и вовсе в тебя не верил. Все мои страдания, все горе, которые я испытал еще подростком – я не понимал, за что ты причинял мне эту боль. Но теперь, получив всё, что хотел, я понимаю, что всё это было испытанием, чтобы заслужить долгожданное счастье… Мои просьбы были услышаны, мои желания исполнены. Я чувствую себя самым счастливым человеком на земле! Я задыхаюсь от радости, от любви, от того, что всё это, наконец, свершилось…Я так переполнен чувствами, что бегу, едва оглядываясь по сторонам… Бегу навстречу будущему, своему счастью, к тому, к чему стремился так много лет. Мои глаза туманятся от слез, ведь я все никак не могу поверить, что всё это не сон и не фантазия, что это чудо – реальность, моя жизнь.
Спасибо тебе, что дал мне шанс дожить до этого.

Вдруг, краешком глаза он увидел вспышку ярко-зеленого света. Гарри удивленно распахнул глаза. Неужто тот самый свет? Он резко застыл в ступоре, не веря своим глазам.
Свет разгорался все ярче и ярче, пока полностью не поглотил его. Минуту-другую он почувствовал какое-то прикосновение, а затем, стало темно.
Машина, на полной скорости ухавшая по узкому переулку, не успела затормозить, и тело беспомощно отлетело в сторону. Букет, который Гарри держал секунду назад, мгновенно вылетел из его рук, и теперь нежные лепестки белых лилий были запятнаны алой кровью.


Гермиона

Гермиона лежала, устало откинувшись на подушки. Она была вымучена и ее всё время клонило в сон, но она была твердо намерена дождаться появления Гарри. В руках она держала сверток со спящим младенцем.

Мальчик. У нас с ним родился прекрасный мальчик. Такой легкий, словно пушинка… и в то же время такой хрупкий. Я пытаюсь держать его как можно осторожнее, словно статуэтку из хрусталя, но он так крепко спит, что вряд ли что-либо почувствует.
Господи, я всё-таки дождалась этого дня. По моему телу разливается это теплое чувство, эта невозможная радость, которую я так боялась никогда не познать… Те дни, когда я сомневалась что когда-либо стану матерью, уже давно позади. Теперь же я держу в руках частичку меня и моего любимого человека, земное воплощение нашей любви.
Как же Гарри обрадуется…Никак не могу дождаться, когда он увидит нашего малыша и возьмет его на руки. Гарри будет считать дни, когда сын подрастет, чтобы потом играть в квиддич. Надо будет присматривать, не дай Бог, будет экспериментировать с игрушечной метлой! Но до этого еще далеко, а пока ребенку нужно придумать имя…
Малыш, как мне тебя назвать? У меня было столько времени выбрать тебе имя, но я так и не смогла найти то самое… Ты меня понимаешь? Глупости, конечно нет, тебе ведь всего два часа…
Я всё еще не могу поверить в произошедшее. Всего несколько месяцев назад, моя жизнь могла бы сложиться по-другому… если бы я выбрала его. Что бы тогда было? А главное – была бы я также счастлива, как сейчас?
Мне действительно нравился Драко. Я знала это и без Альберта и Гарри, но мне надо было сделать выбор… Наверно, самый сложный выбор на свете.
Почему я выбрала Гарри? Потому что мы знали друг друга много лет. Потому что я любила и была беременна. Потому что так было правильно.
А Драко? Я готова была его выбрать… но здравый смысл не позволил сделать эту роковую ошибку. Это было просто неправильно. Это был Малфой – чистокровный аристократ с темным прошлым и непонятным характером. А я? Я была просто Гермионой Грейнджер, маглорожденной волшебницей, без какой-либо выдающейся родословной. Мы были просто несовместимы.
Но меня не перестает мучить вопрос – а что если?.. Чтобы произошло, если я тем июньским вечером я сказала ему «да»? Я боюсь задумываться над этим…

Мои грустные размышления внезапно прерываются. К моей несказанной радости, мой сын слабо шевелиться и медленно открывает глаза.

И время останавливается. Идеальный портрет счастливой семьи, который я с любовью рисовала в воображении, жестоко меняется картиной гротескной реальности. Я чувствую, как тепло, всего лишь минуту назад согревающее мое нутро, бесследно исчезает, позволяя ледяному холоду страха сковать мое тело. Я смотрю на сына и хочу плакать, ведь все мои мечты разрушены, жизнь ломается прямо на глазах. Мой ребенок, наш с Гарри ребенок… Частичка нашей души, нашей любви – эта дьявольская сделка не могла не коснуться нашего ребенка. Я думала, что фортуна мне улыбнулась, что жизнь все-таки удалась, что таинственный ангел помог моей мечте обрести крылья и подарил мне сына. На самом же деле удача от меня отвернулась, жизнь разбилась и коварный дьявол жестоко подшутил надо мной. И мой ребенок… мой долгожданный сын… Все мои несчастья, моя горькая ошибка и отпечаток сделки отражаются в глазах этого невинного мальчика. Всё это видно в серых глазах моего сына, в глазах цвета грусти и печали. В глазах сына Драко Малфоя. В глазах создания, рожденного от грешного союза между Ангелом и Дьяволом.



Глава 17. Письмо из прошлого

Мой предыдущий визит в Петербург был омрачен смертью Альберта – я приехал похоронить дядю на фамильном кладбище семьи Радужиных, вместе с его любимой Ярославой. Несмотря на некоторые сложности, которые могли помешать мне выполнить его просьбу, я все же сделал всё в моих силах, чтобы выполнить обещание.
После того, как я расстался с Малфой Мэнором, я написал письмо Василию Радужину, старому другу отца, к которому когда-то ездил в гости в далеком детстве. Василий являлся сыном Ярославы и нынешним владельцем фамильного кладбища Радужиных. Естественно, чтобы похоронить дядю вместе с его возлюбленной, я должен был спросить разрешения у сына покойной женщины, что я и сделал в длинном письме. Отправив его, я провел две недели в ожидании ответа от Василия, которого, в глубине души, не ждал. К моему удивлению, он все же удосужился написать мне, где просил приехать в Россию обсудить детали дела. Не сказать, что я горел желанием ехать в такую даль, но я заранее знал, что без этого не обошлось бы. Поэтому я покорно собрал вещи для предстоящей поездки.
Темным февральским вечером 2006-ого, я прибыл в Россию, в заснеженный Санкт-Петербург. Меня тут же встретил улыбающийся во всё лицо Василий, дородный бородатый волшебник в бархатной мантии. Радужин не преминул последовать старому русскому обычаю и тут же смачно расцеловал меня в обе щеки. Не успел я произнести трудно-выговаривающее приветствие на русском, как Радужин добродушно рассмеялся и начал восклицать, как, однако, я вырос. После этого мы аппарировали к нему в поместье, где нам предстояло обсудить похороны Альберта за «чашечкой чая».
Радужин не спешил затрагивать тему о похоронах. Усадив меня за стол, нагроможденный всевозможными яствами, он принялся расспрашивать меня о моем здоровье. Удовлетворив свое любопытство, Василий принялся рассказывать о своих делах, как и деловых, так и семейных, попутно пичкая меня черной икрой. Мне пришлось слушать его с натянутой улыбкой, а тем временем за стол уселась вся его детвора, включая и его жену. Я вежливо познакомился с его десятилетним сыном Эндрю, попытался поговорить с его маленькими дочерями, которые знали только парочку фраз на английском и едва выговорив их, истерично хихикали. Только мне хотели предложить подержать годовалую Кристину, как меня выручила госпожа Радужина, погнав детей спать. Я был только рад остаться наедине с Василием и наконец перейти к делу.
Даже в отсутствии пищащих детей и хохотливой жены, поговорить нормально так и не удалось. Василий решил перейти на откровенные разговоры и, щедро напоив меня водкой, спросил о Люциусе с трагичным выражением лица. С растущей головной болью и со слипающимися глазами, я хладнокровно рассказал ему об аресте. Потом он начал расспрашивать меня о разводе.
- Вот Драко… ты мне скажи… почему вы расстались? – с налившимися кровью глазами спросил Василий, пригубив очередную рюмочку водки.
Я почувствовал, как часто задышал, как кровь прилила к щекам и как сердце, о существование которого покойный Альберт так сильно сомневался, забилось чаще. Мне стало невыносимо паршиво и я залпом опустошил рюмочку, пытаясь заглушить клокочущую злость, душащую меня изнутри подобно удаву.
- Она… она мне изменила. – хрипло произнес я с заплетающим языком.
И тут же я яростно ударил кулаком по столу. Рюмочка внезапно разлетелась на мелкие кусочки. Такого эмоционального всплеска перед чужими людьми я бы себе никогда не позволил, но алкоголь знает свое дело.
Василий ничего не сказал. Только шумно вздохнул и похлопал меня по плечу.
- Завтра… - он тряхнул головой, отгоняя сон, - завтра похороним твоего дядю. Ты же не против скромной церемонии?
Почему-то я не обрадовался, что мы так быстро пришли к разрешению проблемы. Я лишь сухо кивнул. Пожелав Радужину доброй ночи, я на ватных ногах поплелся в свою комнату, где заснул мертвым сном. Всю ночь мне снилась она, но стоило мне только протянуть к ней руку, как из ниоткуда появлялся ненавистный Поттер и увлекал ее за собой, во тьму. Удивительно, что даже во сне он умудрялся отбить ее у меня. Измученный, я провел оставшуюся ночь на балконе, выкуривая одну сигарету за другой, в надежде, что ее лицо исчезнет в облаке табачного дыма и оставит меня в покое.
На следующее утро мое обещание было наконец выполнено. После скромной надгробной речи, произнесенной мной, гроб с телом дяди опустили в землю, прямо рядом с могилой покойной Ярославы Радужиной. Надгробие было сделано из грубого камня, как хотел сам Альберт, со странной надписью: «Убедительная просьба оставить меня, наконец, в покое. Здесь лежат останки великого и ужасного, но безумно веселого Альберта Блэка». Мне показалось очень странным, что в качестве нормальной эпитафии, по которой его будут помнить еще долгие годы, Альберту захотелось написать что-то столь несуразное и по-детски глупое. Я бы ни за что на такое не пошел бы. Я тут же представил себе одинокую могилу с надгробной надписью: «Здесь покоится гадкий слизеринец». Интересно, кто бы удосужился прийти на мои похороны, кроме матери и вежливых Министерских чиновников? А она бы пришла? Пролила бы она хоть одну слезинку из-за моей смерти? Не думаю, что я хочу знать…
У Василия я погостил еще неделю, а потом отправился восвояси. Когда я вернулся в Лондон, мне сообщили, что Министр международных отношений собрался путешествовать по миру, и мне, как советнику и первому помощнику, надо было сопровождать его. Я согласился; я готов был пойти на что угодно, лишь бы забыться и никогда не вспоминать отца и Грейнджер.
Путешествовать по миру мне понравилось. Подвижный, неспокойный образ жизни не давал мне ни на минуту задуматься о своих проблемах. Как только мы вернулись, я поговорил с министром и он сделал меня негласным послом. Платили меньше, «посылали», но мне было все равно на такие мелочи. Главное, что я мог постоянно путешествовать и держаться подальше от дома.
Итак, в бесконечных скитаниях по свету протекли бессмысленные одиннадцать лет моей жизни. В 36 лет я был один, стремительно стареющий и никому не нужный циник с незавидной семейной историей и вредными привычками. Некоторые министры ехидно называли меня «драконом», так как меня было практически невозможно застать без сигареты. А фамилию я как-то хотел сменить на Блэк, но представив себе конторку нотариуса, разъяренного Люциуса и бесконечную путаницу в Министерстве, где всяких Блэков, Уайтов, Гринов, и Браунов было прудом пруди, я благоразумно остался Малфоем. Боюсь, эту печать на лбу мне придется нести до самой смерти.
С каждым годом непонятная щемящая боль в груди становилась просто раздирающей. Когда Грейнджер так эффектно меня отвергла, я думал, что эта мерзкое, горькое чувство пройдет, и я о нем скоро забуду. Она заслужила мое уважение – заставить сердце Малфоя ныть от боли на протяжении стольких лет! Хоть чувства и постепенно притихли, но боль оставалась и становилась невыносимее с каждым днем. Однажды, когда боль в очередной раз усилилась, я потянулся к спасительной пачке сигарет. В ту минуту я вдруг почувствовал, что задыхаюсь. Сердце словно сдавили железными тисками, холодные капельки пота выступили на лбу. В глазах потемнело, и иронично, меня словно озарило. Это было не душевное переживание из-за отказа Грейнджер; это был инфаркт.
Мне почему-то стало весело. Альберт говорил, что в глубине души верил, что у меня всё-таки есть что-то наподобие сердца. «Раз уж умеешь ухмыляться, то и на настоящую улыбку способен! Может у тебя в грудной клетке есть что-то отдаленное напоминающее сердце, а?» - говорил он лукаво. Дядя, ты был, как всегда, прав. У меня есть сердце, и оно сейчас вот-вот остановится!
Задыхаясь, я хрипло рассмеялся. Такого ужасного смеха я никогда не слышал; трудно было поверить, что это предсмертный хрип идет с моего горла. Неужто я умирал?
Вспомнилась надгробие с издевательской эпитафией «здесь покоится гадкий слизеринец». Интересно, что подумает Грейнджер, когда узнает, что я умер из-за сердечного приступа? Почувствует ли она себя виноватой? Захотела бы повернуть время вспять, чтобы предотвратить мою смерть и сказать «да»?
Умереть мне так и не дали. Через некоторое время мой хриплый смех все же был услышан горничной, которая тут же вызвала Целителей. Сначала мне дали нитроглицерин, потом увели в ближайшую больницу. Мне сообщили, что у меня инфаркт миокарда и назначили лечение, включающее идиотские физические упражнения. А когда сказали, что надо бросить курить, я взбунтовался, словно ребенок. Помнится, в детстве, когда я болел, я отказывался лечиться и не пил лекарства. Узнав о моем непослушании, Люциус зашел мою в комнату и закрыв за собой дверь, присел ко мне на кровать.
- Драко, почему ты не лечишься? – ледяным тоном спросил он. От его взгляда мне стало невыносимо страшно.
- Мне не нравятся лекарства. Не хочу их пить. – нехотя пробубнил я, теребя складки одеяла. Сидя в мертвой тишине и сталкиваясь со взглядом стальных глаз отца, я весь покрылся мурашками. Что-то мне подсказывало, что сейчас Люциус сделает что-то ужасное. Я хотел забрать свои слова обратно, выпить любую дрянь и вести себя прилежно, только бы Люциус оставил меня в покое. Но было уже поздно. Через несколько минут я почувствовал, как длинные пальцы отца легко обвили мое горло. Я начал задыхаться.
- Папа… пусти! – прохрипел я. В глазах постепенно потемнело, я от страха начал плакать. Я отбивался как мог, но он не ослаблял свою хватку.
- Драко, если ты не будешь пить лекарства, ты не выздоровеешь. Неужели ты хочешь умереть? – он сильнее сжал мое горло. – Хочешь умереть, да?
Я пошевелил губами, пытаясь сказать «нет». Отец долго смотрел мне в глаза, хладнокровно наблюдая за моими мучениями. Затем Люциус презрительно отшвырнул меня.
Когда я отдышался, Люциус достал с прикроватной тумбочки флакончик с зельем, которое эльфы безуспешно пытались мне дать.
- Смерть, Драко, бывает разной. – медленно произнес он, открывая флакон, из которого тут же начал исходить белый дым. – Умирающего может преследовать невыносимая, просто ужасная боль, и она может длиться часами… Но смерть также может быть быстрой и незаметной. Если ты будешь пренебрегать лечением, Драко, ты умрешь. Но ты не успел сделать ничего выдающегося за свою короткую жизнь, и если ты умрешь, ты будешь просто потерей времени и денег.
Он внимательно посмотрел на мое заплаканное лицо.
- Неужели ты хочешь умереть бесследно? Так ничего и не сделав?
Я покачал головой. Затем Люциус вновь схватил меня за горло и насильно влил мне в глотку целительное зелье. Оно обжигало изнутри, мои внутренности горели. Но на этот раз я просто обреченно закрыл глаза. Как только флакон опустел, Люциус поставил его на тумбочку и встал с кровати.
- Не смей даже думать о смерти, Драко. Если хочешь умереть, ты должен сделать хоть что-то значительное. Если же нет, то ты зря родился.
Сказав это, он закрыл за собой дверь. С тех пор я пытался не болеть.
Но теперь… Люциуса больше нет, и я сам могу решать свои проблемы. Так зачем мне жить? Я прожил достаточно долго, чтобы понять бессмысленность бытия. Нет ничего, ради чего стоило бы жить. Есть просто жалкое существование.
Меня кое-как вылечили, но предупредили, что курение и стресс могут вызвать повторный инфаркт. Пришлось ненадолго расстаться с сигаретами… Как только я вышел из больницы, ко мне пришло приглашение погостить от обеспокоенного Василия. Мне было нечего делать, поэтому я поехал в Россию.
Одиннадцать лет прошло с последней встречи с Радужиным. Василий значительно поседел и постарел. Его веселая жена скончалась от рака, сын переехал в Англию сотрудничать с Гринготсом, а его дочери выросли. И именно они скрасили мой визит.
За одиннадцать лет они выучили английский и научились вести нормальные беседы. Варвара, самая старшая, была скромная и незаметная, вечно сидела, уткнувшись безжизненным взглядом в стол. В остальное время она запиралась у себя в комнате с очередной книжкой, поэтому ее я видел редко. Она была жутко удручающей и скучной, типичный синий чулок. Но одним вечером, застав ее наедине с молодым слугой при поместье, я понял, что где-то глубоко внутри в ней живет очень страстная особа.
Средняя дочь, Мария, очаровательная кокетка и хохотушка, была вся в мать. Она была весьма хороша собой, и умело вела светские разговоры. Мария была девочкой недалекой, но место под солнцем в аристократичной России ей было зарезервировано, это как пить дать.
Но самым интересным субъектом в доме Радужиных была двенадцатилетняя Кристина, тот младенец, которого мне когда-то предлагали взять на руки.
Кристина была язвительной и грубой. Отвечала на мои вопросы неохотно и враждебно, вечно смотрела на меня исподлобья, скрестив руки на груди. Сталкиваясь с ней в коридорах поместья, я отвешивал ей насмешливый поклон, а она лишь высокомерно удалялась, задрав нос. Ее нелепое поведение меня порядком забавляло, а моя веселость ее злила. Ее ненависть была вполне объяснима – маленькая девочка в меня явно влюбилась.
Догадаться было легко. Один из моих надушенных шелковых платков с инициалами «Д.М.» пропал в первые дни моего пребывания в поместье. Так как мать собственноручно вышивала этот платок, я попросил одного из эльфов найти его. Эльф вернулся, сказав, что нашел его среди вещей юной хозяйки. Каждый раз, когда Мария кокетливо разговаривала со мной за столом и игриво шлепала меня по руке, Кристина награждала сестру самым ядовитым взглядом. В другой раз, когда я заснул, я услышал скрип двери, а потом чувствовал взволнованное дыхание над собой. В темноте я мог разглядеть лицо Кристины. Стоило мне только зашевелиться, как она убежала.
Когда пришло время уезжать, Кристина пала духом и не вылезала из своей комнаты. Хотя она оставалась враждебной по отношению ко мне, она стала бледной и неразговорчивой. Когда извозчик Василия увозил меня с поместья, я видел в окне ее заплаканное лицо, провожающее карету несчастным взглядом. Забавная девочка… Интересно, каково же растить дочерей? Мне даже стало жалко Василия – сразу трех…
Мои размышления прервал стук в окно. Оказалось, меня побеспокоила белоснежная сова. Сначала мне стало не по себе, но в России таких сов было много, мало ли что… Я неуверенно открыл окно, впустил сову и отвязал письмо. Увидев имя отправителя, я непроизвольно схватился за сердце.
Грейнджер написала мне письмо. Спустя одиннадцать лет.