Torn ApartАх, как она была хороша в тот вечер! Мантия, расшитая золотистой каймой, волосы, уложенные на затылке и украшенные темно-красными лентами; сама – высокая и стройная, она притягивала взгляды всех без исключения на том выпускном балу.
В тот миг, когда любимый учитель пригласил ее на танец, и она, опустив глаза, согласно кивнула, все заметили, что под ресницами блеснули слезы, которым просто не было позволено скатиться по щекам.
– Вы сегодня королева бала, мисс МакГонагалл, – мягко улыбаясь, сказал профессор Дамблдор.
Минерва тихо вздохнула и присела в легком реверансе.
Разумеется, момент был пикантным – к ее вздохам прислушивались, ее печальные взгляды ловили, особенно старались сплетницы-одноклассницы, для которых не было секретом, что…
…что она, конечно же, была особенно заинтересована в том танце. Разумеется, разумеется…
…разумеется, замечать эти взгляды, слушать шепот за спиной было ниже достоинства Минервы МакГонагалл. Она всегда была очень гордой – и истинной гриффиндоркой, к тому же.
Танец длился и длился, полы золотой и лиловой мантий соприкасались, складки искрились, казалось – цвета смешивались, сливались в одну сверкающую волну.
– Мисс МакГонагалл, как можно быть такой печальной на таком чудесном балу?
Но она не ответила, а лишь снова вздохнула, опустив ресницы.
– Или бал недостаточно пышный? – также мягко спросил профессор и взмахнул палочкой.
Разноцветные блики вспыхнули вокруг танцующих, и что-то, по виду – сахарная пудра, но не сладкая, а терпко-пряная опустилась на плечи танцующих ароматной волной и растаяла, наполнив воздух запахом имбиря и корицы. Только Минерва даже не улыбнулась, а даже слегка поджала губы.
– Что же с вами, мисс МакГонагалл? Неужели вас, честолюбивую девушку, блестящую ученицу, мою, – подчеркнул профессор трансфигурации, – ученицу, не радует возможность покинуть наконец школу и отправиться в большой мир, который сулит так много? Но ведь перед вами открыты все дороги, Минерва! С вашими талантами, особенно с талантом в трансфи…
Он не договорил, его плавная речь была прервана: Минерва, всегда такая сдержанная и спокойная, вскрикнула как от резкой боли, вырвала свою руку из его руки, спрятала в ладонях пылающее лицо и убежала. Спасая репутацию девушки и веселье выпускного бала, Альбус Дамблдор в тот же миг превратил блики свечей в великолепный ромовый зефир и мармелад. Сладости закружились в воздухе, танцующие ловили их, сталкиваясь, кружась, смеясь, сплетаясь руками. Пользуясь суматохой, Альбус Дамблдор покинул Большой Зал, желая найти свою расстроенную ученицу.
Она не слишком далеко убежала, да и по громким всхлипываниям отыскать ее оказалось несложно. Она стояла, прислонившись к стене полутемного коридора, и плакала. Альбус Дамблдор тихо подошел ближе, приобнял дрожащую девушку за плечи и, вежливо отказавшись от платочка, который дама на ближайшем портрете участливо вынула из складок пышного платья, повел Минерву к себе в кабинет.
– Чай и сладости, мисс МакГонагалл, а потом вы справитесь и с мантикорой, не то что со слезами.
В кабинете профессора Дамблдора пахло чаем с мятой и мятными пряниками. Профессор принюхался и сказал, что сегодня у кабинета мятный вечер. И если Минерва захочет, то во-оон на том столике ее ждут чай и те самые пряники в форме мятных листиков.
– Благодарю, – прошептала девушка, но пошла почему-то не к столу, а к шкафу с книгами.
Тот услужливо распахнул дверцы под ее пальцами, но книги не показывались. Вместо плодов поиска ученой мысли на полках стояли тарелочки с плодами земными – в сахаре, сиропе, желе, мороженом, сладком соусе и просто свежие, фрукты манили к себе даже руку расстроенной королевы бала. Однако Минерва вдруг, вместо того, чтобы взять сладости, как-то беспомощно взмахнула рукой и обернулась к профессору.
– Книги там, Минерва… то есть, мисс МакГонагалл, – ответил на безмолвный вопрос Альбус Дамблдор, – но чтобы увидеть их, а тем более взять, нужно попробовать фрукты хотя бы из одной вазочки. Не бойтесь, – добавил он, видя, что ученица нахмурилась, – я не Аид, а это не зерна граната. Пробуйте смело, из кабинета я вас выпущу…
Тут он осекся, потому что Минерва вновь расплакалась, прижимая к лицу руки.
– Мисс МакГонагалл, – расстроенно сказал профессор и поправил очки, – расскажите же, наконец, что вас так опечалило? Моги ли я помочь?
– Нет-нет, – всхлипнула Минерва и взглянула на профессора блестящими от слез глазами. Впрочем, слезы вовсе не портили ее.
Слегка зачарованный, не совсем даже понимая, что делает, Альбус Дамблдор приблизился к любимой ученице и тихо сказал:
– Минерва, вы так прекрасны сегодня. Не плачьте. Скажите лучше, что случилось с вами сегодня? Вам так жаль покидать Хогвартс?
– Да, – громко всхлипнула Минерва, пряча лицо в ладонях. – Я… не хочу… ух... ходить.
– Но ведь вас впереди ждет огромный мир, Минерва, – возразил Дамблдор, нежно сжимая плечо девушки, – а школа – лишь один из его маленьких кусочков.
– Но я… я… – Минерва задохнулась и бросилась в объятья профессора. Тот погладил ее по голове и тихо сказал:
– Минерва, я давно догадывался о… ваших чувствах…
Девушка вздрогнула в его руках и замерла.
– …но мне слишком много лет, а вы так одарены, так юны, так очаровательны, что…
– Что?!! – рассерженной кошкой мисс МакГонагалл вырвалась их рук профессора Дамблдора. – Да как вы!.. Как смели?! Как… Я хочу остаться в Хогвартсе, чтобы преподавать… преподавать трансфигурацию – ваш предмет! А вы… вы… Как вы…
Она вылетела из кабинета, с силой хлопнув дверью. С тех пор Альбус Дамблдор не любил громкие звуки, запах мяты и женские слезы. Все это отчего-то вызывало в нем воспоминания о некоем давнем разочаровании…
Песнь о Чарли Уизли«В первый раз я встретила его в парке. Эти чудесные английские парки, когда солнце светит сквозь листву! И воздух такой чистый и свежий. И нежно поют птицы, пробуждаясь от зимнего сна, – она задумалась на мгновение. – Да, это было весной, и деревья словно окутаны нежно-зеленой дымкой, а воздух казался таким сладким-сладким на вкус… вот как это чудесное печенье, которое прислала его матушка. Ах, оно хранит тепло его дома, куда я однажды непременно приеду и увижу всю его большую семью».
Она протянула руку, чтобы взять еще одно печенье, но пальцы ткнулись в пустую тарелку, и она, возмущенно вскрикнув, оглядела собравшуюся компанию.
– В большой семье клювом не щелкают! – бодро заявил дюжий бородатый парень, которого звали Кто-то Ларсен. Кто именно она не запомнила.
– Да, Ларсик, ты бы не жрал так много выпечки, пучить будет, а мне с тобой в одной комнате! – второй парень, худой и злобный на вид, явно завидовал нордической комплекции Ларсена.
– Придержи язык, Пиффи, а то я расскажу, как ты ночью маму зовёшь! – добродушно икнул Ларсик и тут же виновато покосился на девушку.
Но их гостья мечтательно и отрешённо смотрела в собственную чашку с кофе.
«И даже кофе я бы бросила пить ради него! – она восхитилась собственной самоотверженности. – Потому что он, конечно, пьёт чай с молоком…или молоко с чаем? Как же всё сложно с национальной кухней! – она деловито поджала губы. – Надо узнать у миссис Уизли, что он любит. Она должно быть, такая милая, его мама! Она ни за что не станет обижать невесту Чарли!»
Девушка с улыбкой поднесла к ещё чуточку синим от холода губам фарфоровую чашку. Её она взяла с собой. Дома сейчас тепло. Хотя в снегу тоже оказалось тепло. Странно, ведь она читала много раз в книгах, как в снегу тепло, но не верила.
– И как можно такими тонюсенькими ручками что-то брать? – восхитился Ларсен, чьи пальцы, каждый размером со шпикачку, крепко сжимали богатырскую деревянную кружку с пивом.
– Я иногда удивляюсь, как можно что-то брать твоими колбасами, – вновь подал голос ехидный Пиффи. Настроение, сразу видно, было у него сегодня неважное: метель с утра, девица странная и синяя прямо из сугроба, гастрит обострился – кто ж такое выдержит?
– Да что я-то? – покачал головой Ларсик. – Вот Чарли наш! У него вообще руки каждая размером со слоновий хобот, правда, Пиффи?
Тот, к кому был обращён вопрос, дико воззрился на собеседника. Ларсик выразительно покосился на девушку, завёрнутую в три толстых одеяла. Она по-прежнему не замечала друзей, пристально глядя в огонь.
– Да нормальные у него руки, – не заметив намека, буркнул Пиффи, – руки как руки, как у всех.
«Когда Чарли придёт, – полусонные мысли медленно перетекали одна в другую, девушка жмурилась на огонь, – я подойду к нему, возьму его руку и прижмусь щекой к его ладони. Они у него такие широкие и надёжные! И тёплые, да-да, я помню! А как он смеётся!»
– Ну, уж скажешь! Чарли у нас… гм, неповторимый, – хитро прищурился Ларсик. – А как насчет его смеха? Уж точно, как…
– Да, ржёт он, как кентавр, – задумчиво согласился Пиффи, у которого от тепла и дружеской беседы отпустило желудок.
– Как, хе, самый неповторимый и уникальный кентавр на залитой солнцем английской лужайке, – и Ларсен покатился со смеху после собственной же шутки. Пиффи слегка ему подхихикнул. А девушка совсем не реагировала из трех своих одеял.
Она уже почти спала. И ей снился Чарли, он с улыбкой подносил к её лицу венок из ромашек. Мелкие бело-жёлтые цветы терпко пахли….грязными носками?! Она чихнула и с удивлением проснулась.
– Фу, Пиффи! Ты даже нашу барышню своими немытыми лапами разбудил!
– А у тебя будто обоняние есть! – огрызнулся красный, как рак, Пиффи, но ноги от камина не убрал.
– А где же Чарли? – робко вмешалась девушка, выглядывая из шерстяного гнёздышка.
Пиффи и Ларсик одновременно (и с одинаковыми выражениями на вытянувшихся лицах) уставились на нее.
– Ну… – объяснил более склонный к диалогу Пиффи, – у него было срочное дело в третьем вольере для молодняка.
– А ч-чем он там занимается?
– Разнимает, конечно же! – охотно ответил Пиффи и пояснил: – У нас совсем молодой выводок венгерских хвосторог, так мы их вместе держим, для эксперимента. Хотя обычно их по отдельности растят. Ну, они дерутся постоянно, а Чарли их разнимает.
– Какой он смелый…
– Да смелости-то на это не нужно, – проворчал Ларсик, – чего там? Кулаком по башке – они и притихли.
– Кулаком…
– Ну, – добавил Пиффи, – еще нужно быть готовым остаться без волос и в ожогах. Они, когда маленькие, совсем дыхание не контролируют.
– В ожогах?.. – чашка с остывающим кофе задрожала в ее руках.
– Ага, и без волос, – зачем-то повторил Пиффи.
– Мрачное дело, как ни верти, – согласился Ларсик.
– М-рачное… – ей показалось, что вдруг стало очень-очень холодно, холодней даже, чем было в сугробе. – И… многие у вас так… облысели?
– Есть такие. Вон, Пиффи как-то без волос остался, но ему кое-как отрастили. Но искусственно выращенные волосы это ж не то, – и Ларсен с сочувствием покосился на жиденькую шевелюру приятеля.
– Но вы-то не беспокойтесь, – в порыве вдохновения произнес Пиффи и похлопал ее по спине, – у Чарли грива, как у льва! Иногда там даже птицы гнезда вьют… В прошлый раз, помню, фламинго у него в прическе ночевал.
Кофе расплескался.
– Откуда… тут фламинго? – растерянно пробормотала она.
– Откуда и сам не знаю – но Чарли, он такой, к нему и фламинго летят.
– Н-но на колдографии у него были нормальные волосы… – сказала он и покраснела от удовольствия при этом воспоминании.
– А вы его что, не видели? – проявил догадливость Ларсен.
– Видела… во сне. Каждый день снится, – и она снова покраснела.
– А как же вы с ним познакомились? – недоумевающе спросил Пиффи и сразу же заорал: Ларсен его пнул под столом так, что стол подпрыгнул.
– Это было весной, – мечтательно проговорила она. – В первый раз я встретила его в парке… Эти английские парки… Вы видели их когда-нибудь? Солнце светило сквозь листву, и легкая дымка кружилась у ветвей деревьев.
– Парки-то мы видели, – закивал Пиффи. – А вы Чарли нет… ай, Ларсик! – он болезненно сморщился и принялся тереть пнутую конечность.
– И, – вежливо заглушил вопли Пиффи Ларсен, – что было дальше?
– Мы гуляли по парку весь день. Он мне читал стихи…
Этого Пиффи не выдержал и заржал как три кентавра:
– Сти-хи? Да Чарли трех звуков связать не может и того, что такое рифма и ассонанс знать не знает!..
Пораженный в самое сердце «ассонансом» Ларсен даже забыл его пнуть и с любопытством посмотрел на друга. А девушка только отмахнулась:
– Да ну вас! – И она процитировала нараспев: – «Любимых убивают все – пусть знают все о том: один убьет жестоким словом, другой – обманным сном…»
– Вот маньяк! – неодобрительно покачал головой Ларсен. – На вашем месте, барышня, я бы его опасался.
И тут все обернулись на Пиффи: тот всхлипывал.
– «…трусливый – лживым поцелуем, и тот, кто смел, – мечом!» Да… великая поэма.
– Вам тоже нравится? – спросила она, и глаза ее наполнились слезами. – Это же Чарли дал вам почитать? Какой он понимающий и тонкий.
– Как малогабаритный дуб, ага, – подтвердил Ларсен. Пиффи снова заржал, теряя романтичность. Она вздохнула, уходя в мечты.
– А он пел… Мы сидели на берегу реки и он…
Тут ее слова утонули в дружном хохоте уже обоих.
– Да ему… ему… – Ларсен покраснел от смеха и теперь силился придумать сравнение поцветистей.
– Ему в утробе матери… – прохрипел Пиффи, – пуповиной ухо пережало.
Ларсен закашлялся и закивал.
– Я никогда не забуду и эту песню, и вообще тот день. Он наполнен солнцем и настоящей магией… И когда я думаю о нем…
– Не промах он все-таки, – задумчиво и почти с завистью изрек Пиффи, – на расстоянии девчонку охмурить… За три дня – бывало. Даже за вечер – на спор как-то одну окрутил.
– Да, – неодобрительно подтвердил Ларсен, – бегала она потом за ним. А ведь тоже… того, самых свирепых драконов укрощала, а тут!..
– На спор… – чашка покатилась по полу, – за вечер… окрутил…
– Да ладно, – спохватился Ларсен и постарался утешить расстроенную девушку, – тогда все в подпитии были, понять можно. А вот то, что на спор – это, да. Нехорошо.
– Но у нее ж такие бу… такая грудь была – как не окрутить-то? – мечтательно произнес Пиффи. А Ларсен печально кивнул:
– Да, после этого она уехала. Совсем он ее тогда расстроил, когда послал подальше на весь вольер.
– Даже драконы покраснели, – кивнул Пиффи.
– А она ему так заехала, – продолжил ностальгию Ларсен, – что он потом неделю с заплывшим глазом ходил.
– Огонь, а не женщина, – подтвердил Пиффи.
– Да что драконы! – Ларсен хлопнул рукой по столу. – Я и сам покраснел, когда их в деревне на празднике увидел. Они такое… прямо на людях…
– Нет, Ларсик, – задумчиво пробормотал Пиффи, – в деревне – это он с другой. Тоже ничего…
– Ну, – не стал спорить Ларсен, – вкус у него что надо, – и с сомнением покосился на девушку. – Э-э-э, а что это с вами?
Она сжалась в комочек и вся дрожала.
– Я, п-пожалуй, пойду… – выдавила она, вскочила, споткнулась об одеяло и растянулась на полу. Пиффи протянул ей руку, но девушка, взвизгнув, отпрянула, снова вскочила на ноги, снова споткнулась – и, наконец, с громкими рыданиями бросилась к двери, с силой ее распахнула. И застыла на пороге.
– Это все ты виноват, – в наступившей тишине прозвучал Ларсик.
– Чем это? – обиженно зазвучал в ответ Пиффи.
– Не надо было стихи читать, – немелодично грохнул Ларсен.
– Но если я люблю стихи!
– И сам, небось, пишешь?
– Пишу.
…он оказался таким высоким, и таким теплым, и пах как-то по-особому – морозом и огнем камина одновременно. Она подошла к нему. Взяла его за руку, прижалась щекой к его ладони.
– Меня зовут… – всхлипнула она.
– Нэлли. Красивое имя, – с улыбкой кивнул он. – А меня…
– Чарли… – ее глаза сияли от счастья. – Я приехала…
– Чтобы выйти за меня замуж. Ты уже знакома с моими друзьями?
– А говорят, настоящая поэзия в жизни кончилась, – просипел Пиффи, которого душил восторг, и зарыдал в рукав Ларсену.
Дело о бешеных бладжерах (роман в отчетах)Все пишут отчёты. На каждой работе какие-нибудь такие бумаги от вас да и потребуются. Так что теперь это уже особое искусство – кропать такие короткие и ёмкие писульки, по которым умные динозавры-начальники судят об уровне квалификации подчинённого, то есть вас. И заинтересованность в деле, конечно, здесь играет не последнюю роль. Хорошо, если первую... И главное – не отвлекаться.
— Альбус совсем умом тронулся! Это надо ж – меня зовет преподавать!..
— И вы, мистер Муди?..
— Согласился, акромантула меня задери! А что остается? Детишек надо готовить к суровой жизни, которая ждет их впереди! А кто лучше меня это сделает, Тонкс?! — Аластор Муди изо всех сил грохнул кулаком по столу, так, что две или три высоченные стопки бумаг веером разлетелись по кабинету.
— И правильно! — Тонкс в свою очередь грохнула кулаком по своей стороне стола, но не рассчитала силы – стол накренился, и оставшиеся пара тонн служебных отчётов погребли её под собой. Муди вздохнул и сказал погромче, чтоб было слышно и под отчетами:
— А значит курировать вас будет Шеклболт! Слышите там, Тонкс?!
Из-под бумаг возникла сначала голова с торчащими во все стороны лиловыми волосами, а затем и вся Тонкс, почему-то тоже лиловая и слегка виноватая.
— Ой, простите, мистер Муди! — заявила она, зачем-то смахнув со стола остатки бумаг. — Я все уберу... Так кто меня теперь курирует?
— Венгерская хвосторога, Тонкс! — заорал Муди. — Когда вы научитесь не валять дурака в кабинете начальника?!
— Как интересно, мистер Муди, — Тонкс деловито отправляла отчёты, стопку за стопкой, обратно на стол, — в данном случае я валяла бумаги. Вы же не будете называть кропотливый труд ваших подчинённых дураком? Ладно-ладно! Я поняла, кто мой куратор теперь! Шеклблот!
И внезапно Тонкс вдохновенным жестом отправила солидную папку прямо на голову Грозному Глазу.
— Отчёты, Тонкс, — зарычал Муди, стряхивая папку на пол, — мне! Каждый день! Как можно подробнее. Меня здесь не ищите. Буду учебную программу дома до конца лета готовить. Всё ясно? Да оставьте вы эту макулатуру!
— Сами, да? Ладно-ладно. Отчёты, каждый день, подробные! О Шеклботе, то есть о деле, которое даст Шеклболт. Всё ясно!
— Чешите отсюда, мисс! Мне тут ещё погрома не хватало ко всем делам! Жду отчёты!
Аластору Муди, 27 июля 1994 год
Сегодня в восемь утра я уже была на рабочем месте. Кабинет мистера Шеклболта представляет собой крохотную комнатенку, сплошь заклеенную изображениями моего беглого родственника Сириуса Блэка. Знаете, мистер Муди, мне кажется крайне несправедливым, что мистер Шеклболт, такой прекрасный аврор, вынужден ютиться в таком маленьком кабинете, еще и закленном бандитской физиономией моего дядюшки. Мне кажется, что пребывание в помещении, которое пестрит изображениями одного и того же мужика может плохо сказаться на психике такого замечательного и очень внушительного мужчины, как мистер Шеклболт. С вашей стороны было крайне своевременно и предусмотрительно направить к нему именно меня, а не какого-нибудь сотрудника-мужчину, потому что исключительно мужское окружение вредит мужчинам. А вот присутствие рядом очаровательной девушки вносит в их жизнь приятное разнообразие.
Я вошла, как всегда аккуратно прикрыв за собой дверь, но она все равно грохнула. Мистер Шеклболт даже не подпрыгнул – вы видите, какие у него прекрасные нервы! Он очень приветливо пожелал мне доброго утра (я, чтобы не опоздать, решила прийти на час раньше, но мистер Шеклболт уже вовсю работал!) и, мистер Муди, у всех афроамериканцев такая улыбка, да? Так вот, он мне улыбнулся, попросил присесть, потом спросил о моих делах, мы с ним о чём-то говорили, но главное то, что его чёрные-чёрные глаза какого-то незабываемого оттенка, я даже не опишу, наверное, это что-то вроде эбенового или... нет, не опишу, простите, да, он смотрел на меня и говорил своим низким медленным голосом. Ах, эти протяжные интонации! Ещё бы услышать, как он говорит на своём языке, ведь он наверняка знает один из этих странных языков.
В процессе нашей беседы, примерно через полчаса после того, как я явилась на работу, мистер Шеклболт сообщил мне, что ему поручили контролировать охрану комплекта мячей, которые предназначены для Чемпионата Мира по квиддичу, честь проведения которого в этом году отдана Магической Британии – он так и сказал «честь проведения...». Мистер Шеклболт настоящий патриот! Этот комплект сейчас находится в особом месте, которое тщательно охраняется. Его проверяют на все известные проклятия, которые когда-либо применялись для вывода из строя или дезорганизиции команд противника. Мистер Шеклболт сказал мне, что я должна буду каждое утро приходить на проверки, наблюдать за ними и патрулировать коридор, в конце которого расположен кабинет, где и хранятся мячи. Также он сказал мне, что сейчас под особым подозрением, во-первых, все ирландцы, поскольку сборная Ирландии сейчас в фаворитах, и во-вторых, все иностранцы.
Кажется, на этом разговор закончился, и мистер Шеклболт отвел меня на мое нынешнее рабочее место. Из соображений безопасности, разумеется, адреса он мне не назвал. Но я могу описать коридор и дверь. Первый – довольно длинный, освещенный маггловскими лампочками, которые то и дело мограют и гаснут, вторая — находится в самом конце коридора, на вид довольно потрепанная и некрепкая, но защищена всеми возможными заклятиями. Как ее открыть, знает только мистер Шеклболт, он и впускает каждое утро экспертов, которые тестируют комплект мячей. Знаете, мистер Муди, это ведь чрезвычайно опасно – быть единственным волшебником, знающим такой важный факт. Но мистер Шеклболт ничуть не боится. Он очень смелый.
Мистер Шеклболт сказал, что сегодня экспертов не будет, поскольку вчера на мячи было наложено особое заклятие, которое выявляет любые черномагические проклятия, активизирует их гораздо раньше срока. Но само по себе оно действует не сразу, а только по истечении суток. Так что сегодня у меня, как и у экспертов, выходной.
Надеюсь, мой первый отчет получился достаточно подробным,
Тонкс.
Н. Тонкс, 27 июля, 1994 год
Тонкс! Кто вас учил писать отчеты?! Я его уволю немедленно – пусть лучше романы пишет. В следующем отчете – побольше о деле и поменьше о магических свойствах улыбки Шеклболта.
А. Муди.
Аластору Муди, 28 июля, 1994 год
Точно, мистер Муди! Улыбка мистера Шеклболта обладает некоторым количеством магических свойств. Вот бы кто-нибудь взялся их исследовать. Это принесло бы уйму пользы нашему магическому сообществу. Вот в такие минуты я начинаю жалеть, что стала аврором, а не ученым! Что касается дела, то вчера мистер Шеклболт сказал, чтоб я приходила точно к девяти – одновременно с экспертами и самим мистером Шеклболтом.
Он удивительно пунктуален – явился ровно в девять, когда часы только бить начали (они там каждый час на стене появляются и бьют очень противно) .
Мистер Муди, Вы об этом говорили мне на Незаметности и Слежке, да? Я только теперь по-настоящему поняла те Ваши слова! Мистер Шеклболт – истинный образец мастера незаметности! Он бесшумно ходит, он грациознее пантеры, даром, что такой же чёрный и блестящий, он никогда ничего не роняет, он великолепно владеет собственным телом. Теперь, мистер Муди, могу Вас обрадовать: я буду всегда стараться брать пример с мистера Шеклболта!
Проклятье! Чернила опрокинулись, пришлось убирать их. Невозможно брать пример с мистера Шеклболта, когда его нет рядом. Но завтра я буду весь день тренироваться.
Что касается бладжеров, мистер Муди, то когда ровно в девять утра явился мистер Шеклболт, а потом, с опозданием на двадцать четыре секунды, пришли эксперты, и мы все вместе зашли в хранилище, то там, на первый взгляд, все было просто отлично. Посреди совершенно пустой комнаты без окон стоял чемодан с мячами. Он был плотно закрыт, как и положено, в общем-то. Но тут я заметила, что пыль под чемоданом (пол был слегка пыльный – такое я мастер замечать, матушкина школа!) слегка стерта. Я обратила на это внимание мистера Шеклболта. Он нахмурился и принял довольно-таки угрожающий вид! Кто бы мог подумать, что его такое доброжелательное и открытое лицо может становиться таким грозным?! Я сказала тогда:
— Мистер Шеклболт! Не мог же чемодан сам двигаться? Ведь даже бладжеры заколдованы, чтоб лежать неподвижно, не так ли?
А он мне ответил:
— Вы правы, мисс Тонкс. Это очень подозрительно.
А я ему предложила:
— Называйте меня просто Тонкс, мистер Шеклболт.
Он кивнул и вместе с экспертами стал осматривать чемодан. Ремешки и застежки на нем (я, разумеется, говорю о чемодане) повреждены не были. Что утроило наши подозрения. Кто-то из экспертов (неприятный тип) предложил выставить меня в коридор (наверное, потому что, когда мы входили в хранилище, я наступила ему на ногу). Но мистер Шеклболт справедливо заметил, что я очень наблюдательная и моя помощь может еще понадобиться. Но, к сожалению, при беглом осмотре нам ничего не удалось установить, и я отправилась патрулировать коридор, а эксперты занялись своим непосредственным делом.
Ничего они не нашли. Так что с мячами завтра продолжим разбираться. Вдруг за эту ночь что-нибудь произойдет.
p.s. А что Вам не нравится? Отчеты писать меня учили Вы.
Н. Тонкс, 28 июля, 1994 год
Тонкс! Если бы я уже не был в отставке, то после ваших отчетов немедленно бы уволился. Я скоро все буду знать об особых приметах мистера Шеклболта. И мне это, поверьте, радости не доставляет. Почему бы вам не создать фан-клуб мистера Шеклболта, а меня избавить от ненужных подробностей? О деле рассказываете хорошо. Продолжайте в том же духе.
А. Муди.
Аластору Муди, 29 июля, 1994 год
Мистер Муди, это гениально! Фан-клуб мистера Шеклболта! Это стильно и концептуально, мне кажется! А ещё там будет много участников, а Вас я включу сразу же как того, кто подал мне эту потрясающую идею! Я займусь учреждением клуба вечером, как допишу отчет. И сразу же пришлю вам список участников и варианты названия.
Что касается дела, то сегодня утром, как я предположила во вчерашнем отчете, произошло кое-что важное. Когда в девять часов две минуты (поскольку эксперты опоздали на две минуты) мистер Шеклболт открыл дверь хранилища, ему пришлось резко прыгнуть вперед, чтоб поймать летящий прямо на него бладжер. Великолепная точность его движений и незаурядная реакция, а также превосходное физическое состояние позволили ему перехватить мяч, который при ином раскладе непременно сбил бы с ног и всех экспертов, и меня. Второй бладжер в это самое время бился о стену с такой силой, что там уже осталось несколько заметных вмятин, а ведь стены в этом хранилище наверняка не самые хрупкие. Эти эксперты! Чему их только учат! Пришлось мне ловить второй бладжер и обездвиживать его. Мы с мистером Шеклболтом (о, как звучит "мы с мистером Шеклболтом"!..) поместили мячи обратно в чемодан. Эксперты осторожненько так, по стеночке, приблизились к чемодану и начали очередную проверку, а я пошла патрулировать коридор, надеясь, что смогу отыскать какие-то улики или что-то в этом роде, что навело бы на мысль о том, кто выпустил мячи. Не сами же они, в самом деле!
В коридоре и в хранилище я ничего не обнаружила. Мистер Шеклболт тоже, что очень странно: он такой внимательный, такой наблюдательный и собраный! Значит, мистер Муди, никаких улик и не было. Мистер Шеклболт никогда бы ничего не пропустил.
Затем мы решили (мы! О да!), что надо выяснить имена самых ярых ирландских болельщиков и изучить списки всех иностранцев, которые прибыли на Чемпионат Мира.
Вот такие вот планы у нас с мистером Шеклболтом (ну, что за писк так выражаться!) на завтра. А сегодня я ещё должна Вам, мистер Муди, Правила Клуба и Список Участников, как обещала! Ловите следующей совой!
(Клуб Любительниц Шоколада
Почтенный (и единственный) член – Аластор "Грозный Глаз" Муди
Учредитель и главный Гурман – Тонкс
Прочие Любительницы:... (я разослала приглашения всем девочкам с курса и всем, кого вспомнила, – жду их согласия в скорейшем времени)
Устав Клуба
Мы Клянёмся Любить Шоколад Трепетно, Преданно и Бескорыстно, иначе да лишат нас почётного титула Любителей Шоколада!
(мистер Муди, вы наверняка в таких вещах шарите, ну подкиньте идейку. Я туда ещё хотела написать что-то типа "Пока смерть не разлучит нас", но вовремя вспомнила, откуда формулировочка – и решила не смущать мистера Шеклболта. Он кажется иногда таким ранимым! Несмотря на внушительную внешность. В общем, мистер Муди, что ещё, на ваш Грозный Глаз, добавить?)
Тонкс)
Н. Тонкс, 29 июля, 1994
Тонкс! Я целыми днями, как проклятый Мерлином, сижу за составлением планов занятий – озверел уже, штаны до дырок на заднице протёр, составляю, сверяю, думаю над соответствием, адаптирую... В общем так, Тонкс, я вижу, вы меня за что-то ненавидите. Что за личные счёты, задери вас акромантула?! Писать кипятком от каждого чиха Шеклболта – непрофессионально! Я вас замуж выдам! Кажется, пора. И, поверьте, жених чёрным не будет! Всё. Работайте. Это вы умеете.
Муди.
А. Муди, 29 июля, 1994
Мистер Муди! Это не отчет. Я даже расплакалась над вашим письмом! До сих пор всхлипываю. Придется на работу с красными глазами идти, а там мистер Шеклболт, который обязательно спросит, что со мной... Он ведь такой заботливый. Да, не буду красноту с глаз убирать.
Как вы могли подумать, что я вас не люблю?! Очень люблю и в доказательство чмокаю в щечку.
И вперед – на работу, к мистеру Шеклболту!
Тонкс
p.s. Расписание фан-клуба и тему первого собрания сообщу позже, когда полностью составлю списки участниц.
А. Муди, 30 июля, 1994
Мистер Муди!
Мистер Шеклболт сегодня большую часть дня отсутствовал: проверял всех подозрительных болельщиков и т.д. Он очень отвественный, я говорила? И вот когда его не было, произошло очередное подозрительное событие. Теперь прямо на наших глазах. Эти эксперты – трусы последние и бездельники. Сейчас поймете почему. Я ходила по коридору, и тут услышала крики – прямо из хранилища. В одно мгновение я оказалсь там и увидела, что бладжеры вырвались каким-то образом из-под власти обездвиживающих заклинаний и залетали по всей комнате, колотясь изо всех сил об стены. Один врезался в помощника главного эксперта, не помню я их имена. Помощник этот несчастный заорал, как будто ему голову оторвало, хотя бладжер всего-то ему руку сломал. А не надо было по сторонам глазеть, когда такое происходит! Я попыталась обездвижить бладжеры, но заклинания не действовали! Ни одно из мне известных, а я всегда по заклинаниям лучшей в классе была. В общем пришлось мне ловить их собственноручно. А старший эсперт к этому времени уже выскочил из хранилища, трус! Я прыгнула на первый бладжер, но промахнулась и плюхнулась на пол. Пришлось быстренько вскакивать и целиться лучше. Короче, поймала я их. Оба. Привязала ремешками покрепче к чемодану, они и притихли. Не знаю я, чего они так взбесились... а уж эти бездельники-эксперты тем более не знают. Мне еще помощнику пришлось перелом лечить, потому что его шеф сбежал из хранилища, не оборачиваясь.
Потом, наконец, пришел мистер Шеклболт. Мы остались с ним наедине! У меня просто дыхание перехватывало от пикантности момента! Да, я помню, что в уставе фан-клуба мистера Шеклболта мы должны клясться, что любить будем бескорыстно (что значит: без надежды на взаимность), но могу же я немного помечтать! Ну я и мечтала. Пока мистер Шеклболт осматривал бладжеры и расспрашивал замученного помощника эксперта.
Потом я выяснила у него, кого он там допрашивал и все такое. Оказалось, что мистер Шеклболт поговорил с несколькими болельщиками, которые записаны в архивах министерства как самые ненормальные, но у всех у них есть алиби: один все три дня ссорится с невестой из-за будущего чемпионата – она болеет за Болгарию, а он за Ирландию; а остальные сейчас в Мунго. Они передрались около недели назад и наприменяли друг к другу таких заклинаний, что колдомедики никак с последствиями не справятся. В общем, теория с болельщиками отпадает. А до иностранцев сегодня мистер Шеклболт добраться не успел.
Тонкс.
Н. Тонкс, 30 июля, 1994
Тонкс, не возражаете, если я возьму ваше поведение в пример ученикам: как НЕ надо делать? Вы понимаете слово "осторожность"? Оно в вашем словаре вообще присутствует? Таких как вы надо в Больницу св. Мунго превентивно запирать, чтобы пример идиотского поведения не подавали! Осторожнее, Тонкс, надо быть осторожнее! Работайте.
А. Муди, 31 июля, 1994
Мистер Муди! Пришлось смотреть в словаре слово "превентивно". Но вообще я осторожна! Я на рожон не лезу, делаю только то, что должна. Я с мистера Шеклболта пример беру. Он крайне осмотрителен, но при этом ничуть не трус и очень решительный. Идеальное сочетание.
Сегодня ничего особенного не было. Бладжеры вели себя прилично. Мистера Шеклболта снова не было, он беседовал с иностранцами, я патрулировала коридор, в общем, всё чин чином. Пока коридор патрулировала, думала о Клубе. Могу вас, мистер Муди, обрадовать: все девчонки с моего курса отозвались положительно, так что учреждаем! Ура! А! Забыла! Профессор МакГонагалл любезно прислала мне информацию о моих однокурсницах, но вот сама в Клубе отказалась участвовать. Некогда, говорит. Конечно, она очень занятой человек, но я ещё подозреваю, что дело в том, что она уже участвует в чьём-нибудь фан-клубе. Или, возможно, она его учредитель. Спорим, что-то вроде Клуба Любителей Лимонных Долек.
Тонкс.
А. Муди, 32 июля, 1994
Мистер Муди, вы такой занятой человек, все-таки! Учебный год близко, да? У вас даже времени нет на мои отчеты отвечать... Ну ничего, главное, чтоб они были информативными. А вы вроде не жалуетесь. Ну, тогда мой следующий отчет. Сегодня эксперты явились с опозданием на полчаса. Мы с мистером Шеклболтом ждали их у двери и разговаривали. Я сказала:
— Мистер Шеклболт, вы мне кажетесь очень смелым. И еще пунктуальным.
— Спасибо, мисс Тонкс, — ответил он мне.
Это был великолепный разговор! Я его никогда, наверное, не смогу забыть. Потом пришли эксперты. Выглядели они так, как будто совершенно не хотели появляться на работе, но только чувство долга заставило их прийти. Мистер Шеклболт их впустил, а потом я спросила его:
— Скажите, каковы результаты вашего вчерашнего расследования?
Он задумался и, знаете, мистер Муди, у него есть такая привычка – проводить рукой по его чудесной блестящей лысине, когда он задумывается. Затем он сказал:
— Ничего особенного, мисс Тонкс. Приехали пока только несколько высокопоставленных чиновников, а также пожилых туристов. До Чемпионата ведь еще больше месяца.
Я кивнула. Значит, мистер Муди, у нас не было совсем никаких подозреваемых. Очень обидно, не так ли? Но мистер Шеклболт не унывает. Это мне в нём тоже очень нравится... Нравится – какое пресное слово, правда ведь? Мне не просто нравится это его качество, я люблю его! Ой, как неприлично, но, акромантула задери, как Вы, мистер Муди, сказали бы, что плохого в сильных эмоциях? На нашей-то собачьей работе?!
Сегодня бладжеры вели себя тихо, будто нормальные. Только под конец дёрнулись, но я успела предупредить — как Вы там говорили? — превен-тировать? — вот, да. В общем, снова ничего особенного. Проверка, кстати, близится к концу. Эксперты и сегодня ничего не нашли, а ведь сегодня сработали три заклинания, которые могут отслеживать самые хитрые проклятия – но действуют целую неделю. Сегодня как раз неделя прошла... и ничего! Я не понимаю, чем эти ликвидаторы заклятий занимаются? Если они никак не могут установить, в чем дело с бладжерами?!!!
Тонкс.
Н. Тонкс, 1 августа, 1994
С ликвидаторами вам с Шеклболтом крупно не повезло, что, по-моему, надо как можно скорее исправить. Советую серьёзно поговорить с Шеклболтом, Тонкс.
На нашей "собачьей работе", Тонкс, самое главное – отсутствие сильных эмоций. Они мешают, вы, очевидно, пропустили все мои лекции по Методикам ведения расследований мимо ушей. Ваши многочисленные серёжки на ушах всё-таки повредили ваш слух. Поскольку мозги у вас имеются (хотя вы в каждом отчёте усиленно доказываете мне обратное), я могу только на серьги пенять.
А.Муди
P/S И идите вы к Мерлину с вашим клубом!
Аластору Муди, 33 июля, 1994
Мистер Муди! Вы – гений! Не так уж это мне и помогло, но вы гений. Вы, конечно, не так обаятельны, не так высокопрофессиональны и не так красивы, как мистер Шеклболт, у вас не такой красивый голос, не такая шоколадная кожа, не такой глубокий взгляд... но вы все равно гений. Ведь как я сразу не догадалась Серьезно Поговорить с мистером Шеклболтом о том, что квалификация этих экспертов вызывает у меня Серьезные Сомнения?! В общем, получив ваше письмо, я решила, что на седующее же утро осуществлю это. Полночи я продумывала, что именно я хочу сказать мистеру Шеклболту, какое выражение лица у меня при этом будет, во что я оденусь... ну, про цвет волос и глаз вам, наверное, не интересно. Но и это я тоже продумала. Я составила план своей речи, я два раза его переписывала! Не потому что он получался плохим, я сразу все, как надо, придумала. Просто первый раз я написала его на полях "Пророка" (пришлось срочно убирать все написанное, так как папа собирает все "Пророки", где про квиддич пишут, он бы меня съел), а второй раз я написала план уже на нормальном листе пергамента, но я залила его чаем... то есть пивом, и чернила растеклись. В общем, на третий раз у меня получился прекрасный чистовик. Я полностью подготовилась к разговору... я явилась на пятнадцать минут раньше, чтоб уж точно не опоздать. И — ой, мистер Муди, вы не поверите, я и сама не поверила! — эксперты уже там были. Я очень удивилась.Нет, вы не понимаете. Их же должен был мистер Шеклболт впустить... а его еще не было. Я заглянула в хранилище и поинтересовалась, как они там оказались. И, знаете, мистер Муди, что они мне ответили?! Что таким профессионалам, как они, раз плюнуть взломать защитные заклятия на двери. Ха! Профессионалы!.. А потом я почувствовала, что в воздухе слегка пахнет горелым. Я спросила, что это. А они мне и сообщили, что... что... угадайте, мистер Муди?! В самом деле, это такой соблазн – не написать вам в этом письме, что они сделали, чтоб вы помучились и поотгадывали! Но я не буду. Я серьзено подхожу к делу – совсем как мистер Шеклболт. Эти идиоты уничтожили бладжеры. Просто спалили. Они для этого явились пораньше. Кретины, правда? Тайна так и останется тайной... и они уже дали запрос на новый комплект бладжеров для ЧМ по квиддичу. Так что, да... тайна останется тайной, а я так и не смогу Серьезно поговорить с мистером Шеклболтом... так обидно, правда, мистер Муди?! Я неудачница. Я не смогла раскрыть свое первое дело. Но с другой стороны, я не нарушила устав фан-клуба! Ведь если бы мы с мистером Шеклболтом говорили бы наедине о Серьезных вещах, представляете, какой это был бы соблазн?!!!
Тонкс
p.s. Насчет сильных эмоций. Но вы же все время так орете и ругаетесь, что вот-вот лопнете, мистер Муди! Разве это не сильные эмоции?
Н. Тонкс, 2 августа, 1994
Да, к сожалению, должен констатировать, эксперты себя дисквалифицировали. Чего не скажешь о вас, Тонкс, и Шеклболте. Вы старались, были наблюдательны, хоть и не всегда осторожны, и оперативны. Не зря учил. Так держать. То, что первое дело осталось загадкой – не ваша вина. Всякое бывает, когда вступает в дело чужая безмозглость. К тому же вы только начинаете, а это самый сложный этап. Ещё не известно, как мой первый месяц в Школе пройдёт. И следите за датами,Тонкс. Откуда вы взяли это 32 июля?!
А. Муди
P/S Только поменьше крутите хвостом перед Шеклболтом, Тонкс. Он для вас староват. Куда смотрит ваш отец? Я бы на его месте вас хорошенько выпорол.
PP/S Я не ору, Тонкс! Я громко разговариваю! Чтоб до всех кретинов дошло, даже до тех, у кого амортенция вместо мозгов!
