Игра по правилам

Игра по правилам

Игра по правилам
Автор: Riste
Бета: Assidi
ГГ\ДМ, ГП\ДУ, РУ/Лаванда Браун, Нарцисса Малфой и другие
Пост-ГП7, АУ
Размер: маленькое миди
Жанр: В начале джен, под конец гет
Рейтинг: PG
Саммари: Когда заканчивается война на поле боя, вернуться к мирной жизни непросто. Тяжело быть победителем, ещё тяжелее – нести клеймо побеждённой стороны. Преодолеть стену отчуждения между бывшими врагами – только в этом может быть настоящая победа Добра.

Дисклеймер: чур меня, чур, не надо мне ничего этого...

Примечание. Фик написан на фикатон на АБ ко дню рождения Гарри Поттера по заявке pupirishki: «Фик ГГ/ДМ, любого рейтинга. НО!!! Пожалуйста, если можно без того, чем, как правило, грешат при написании данного пейринга – НИКАКИХ СОПЛЕЙ В САХАРЕ, т.е. я хотела сказать, герои далжны быть максимально в характере, всё четко, предельно ясно и по правилам».

Примечание два. Я не знаю, чем грешат фанфики «ГГ\ДМ», потому что большинство из них я не читала (не осилила, да-да). Тем более я не понимаю, что такое «сопли в сахаре» и «по правилам». И, наконец, если герои «в характере», то этот пейринг просто невозможен, на мой взгляд. Так что с заданием я, наверное, не справилась. Но я всё равно благодарна заказчику: это оказалась задача, которую было трудно и интересно решать.

Примечание три. Я посвящаю этот фанфик отнюдь не фэндомским проблемам. Думаю, вы поймёте, что я имею в виду. Я считаю, что Ролинг в своём эпилоге не права только в одном: если неприязнь между факультетами остаётся десятилетия спустя, то, значит, война со злом проиграна и она вспыхнет снова. Этот фанфик – о преодолении вражды. Наверное, я банальна. Простите.
----------------------------------------------------------
Глава 1
Они сидели в Норе, как в старые добрые времена – втроём в маленькой захламлённой комнате на втором этаже. Казалось, что не было никакой войны и прошлый страшный год приснился в кошмаре... Гарри и Рон обсуждали результаты квиддичного матча между Болгарией и Грецией; Гермиона, забравшись с ногами на старую кровать, с упоением перечитывала «Продвинутую теорию чар». Июль был на исходе, но Гарри даже думать не хотел о приближающемся дне рождения.
Идиллию отдыха нарушил настойчивый стук в окно.
– Сова! Смотри, Рон, здесь письма всем нам...
– Ну-ка, дай... Быть не может! Из Хогвартса?!
Знакомые изумрудные чернила на пергаменте с печатью Хогвартса сообщали о том, что мистер Гарри Поттер, мистер Рональд Уизли и мисс Гермиона Грейнджер приглашаются пройти курс обучения в школе взамен пропущенного по причине войны. «Впрочем, – добавляла профессор МакГонагалл, возглавившая Хогвартс, – за вами остаётся право пройти курс обучения самостоятельно и весной следующего года сдать экзамены ТРИТОН экстерном».
Трое друзей переглянулись.
– Я не вернусь в школу, – покачал головой Гарри. – Уже не смогу... Не знаю, нужны ли мне ТРИТОНЫ вообще.
Гермиона приоткрыла рот, чтобы гневно обрушиться на друга, но Гарри жестом остановил её.
– Я знаю, что ты скажешь, – продолжил он спокойно и почти ласково. – И даже не удивлюсь, если ты вернёшься... Но эта война слишком сильно изменила меня. И потом, я слишком нужен сейчас в Аврорате.
– Гарри прав, – неожиданно серьёзно отозвался Рон. – Кингсли дал нам отдохнуть после всего, что было, но наше дело ещё не закончено. В волшебной Британии осталось очень много всякой грязи, и нам нужно её вычистить...
– Война закончилась! – вскочила Гермиона так резко, что тяжёлый учебник соскользнул с покрывала на пол. – Закончилась, понимаете?!
Злое отчаяние в её глазах вспыхнуло и погасло. Она сама не верила в то, что говорит.
– Война закончилась, – тихо сказал Гарри и по старой привычке потёр шрам на лбу. – Но и я вырос. Я умею и знаю достаточно, чтобы патрулировать улицы. Вряд ли в Школе Авроров мне расскажут что-то из того, что я сам не видел...
Возразить было нечего. Рон в очередной раз подумал с лёгкой завистью, как легко Гарри находит нужные слова там, где он сам только руками размахивает. Гарри коснулся ладонью плеча Гермионы.
– Я понимаю, что ты хочешь учиться... Конечно же, так будет лучше для тебя. Мы всё понимаем. Правда, Рон?
Тот затравленно огляделся.
– Ну... ага... то есть, да... понимаем, – пробормотал он. – Пойду, узнаю у мамы насчёт обеда...
Хлопнула дверь. Гермиона старательно избегала посмотреть Гарри в глаза.

Письма из Хогвартса оборвали двухнедельное блаженство, в которое они пытались погрузиться. Кингсли Шеклбот, ставший и.о. Министра магии после падения Волдеморта, в приказном порядке велел ребятам отдыхать – не меньше, чем до дня рождения Гарри. «Все деловые вопросы мы обсудим потом. Сейчас главное, чтобы вы почувствовали жизнь – здоровую, спокойную жизнь... Насколько это будет возможно». И не подчиниться этому низкому бархатному голосу было просто нельзя – и трое юных героев войны непроизвольно, в один голос ответили ему: «Да, сэр...»

Теперь точки над «i» были расставлены: жизнь никогда не станет прежней. Молли Уизли восприняла вести из Хогвартса с радостью и даже, пожалуй, с преувеличенным энтузиазмом. Джинни, немного поколебавшись, тоже решила вернуться в школу. Рон ожидал, что мать и сестра бросятся уговаривать его, но, как ни странно, Молли ничуть не удивилась его выбору.
– Тебя на шестой-то курс нужно было загонять из-под палки, – проворчала она, но по лицу было видно: она смирилась с тем, что мальчик вырос. – Ну кто сомневался, что Рональд Уизли бросит школу при первой возможности! Ещё добавки тебе положить?
Рон вздохнул. Он достаточно хорошо знал свою мать, чтобы понять: хотя в повседневных мелких упрёках у неё теперь будет ещё один любимый аргумент, всё решено. Они с Гарри поступят в Департамент магического Правопорядка, и Кингсли их туда возьмёт без лишних вопросов. Девочки хотят попытаться сбежать от действительности, сделать вид, что ничего не было, закончить Хогвартс... Ну и пусть. Их право. На этой мысли Рон фыркнул про себя. Пускай едут! Пускай им там будет хорошо и уютно...Только вот между ним и Гермионой в этот момент появилась пока незаметная, но уже непреодолимая стена.

* * *
– О возражениях не может быть и речи, – Нарцисса тяжело посмотрела на сына, и Драко вздрогнул. Прежде он не чувствовал в матери такой силы и властности – но прошедшие два года подняли из глубин то, что прежде было скрыто под маской недалёкой блондинки из уважаемого семейства.
Драко оглянулся на отца, ища поддержки, но тот сидел в кресле у камина и делал вид, что чрезвычайно увлечён пейзажем работы Манье, висящим справа от каминной полки. Люциус по-прежнему был лишён палочки, и заседание Визенгамота, которое разрешит или не разрешит бывшему Пожирателю Смерти снова стать полноправным волшебником, состоится только в конце октября. Пока же Люциус, казалось, ушёл в себя: отвечал односложно, да и то, чаще всего, Нарциссе; почти не выходил из дома и не читал газет. В последнем, впрочем, не было нужды: за обедом Нарцисса подробно пересказывала свежий выпуск «Ежедневного Пророка», щедро сдабривая новости собственными комментариями, а после исчезала до вечера, и перед сном Люциус получал подробный отчёт о том, где жена успела побывать, с кем встретиться и чего добиться. Пока её успехи были невелики, но тем не менее она смогла добыть справку о том, что никогда не состояла в рядах Пожирателей Смерти – справку, бесценную для всей её семьи. Теперь она хлопотала о компенсации на восстановление Малфой-мэнора, попутно пытаясь засвидетельствовать официально, что «Люциус в событиях минувшего года был не сподвижником поверженного» Лорда Волдеморта – «гражданина Т.М. Риддла», как теперь было официально велено говорить – а его «жертвой, которую принуждали к содействию силой и угрозами». Труднее всего было доказать невиновность Драко, и письмо из Хогвартса показалось Нарциссе ключом к спасению.
– Мама, как ты себе это представляешь?! – юный Малфой пытался возмущаться. – Я что, буду изучать всю эту муть второй год подряд? Вместе с сопливыми младшекурсничками?!
– Выбирай выражения, будь любезен, – холодно оборвала Нарцисса. – Позволь тебе напомнить, что предметы на седьмом курсе – по выбору. Если ты полагаешь, что овладел Зельеварением или Чарами в должной мере, ты можешь выбрать Трансфигурацию, Маггловедение и Защиту...
Драко посмотрел на мать в недоумении.
– Маггловедение?! И... ЗАЩИТУ?! Мама, ты в своём уме?! Чтобы я...
– Да. Чтобы ты. Чтобы ты научился жить в мире, который они будут строить. – Нарцисса взяла сына за плечи и посмотрела ему в глаза. – Ты прежде всего Малфой, Драко. А Малфои – посмотри на отца! – стали сильны потому, что всегда умели держать нос по ветру. Ты не должен стать исключением. Ты обязан – слышишь, обязан! – вернуть доверие к своей семье, вернуть власть, которую мы потеряли. А для этого придётся поступиться гордостью, мой хороший. Я могу не успеть уследить за тем, как сейчас меняется наш мир. Ты должен быть в Хогвартсе, слышишь? Тебе должны доверять...

Она сама не заметила, как перешла от приказа к мольбам. Драко увидел вдруг – первый раз за много месяцев! – прежнюю женщину, отчаянную, надеющуюся на чудо и мечтающую о прежней, беззаботной жизни. Он прижался к ней – и почувствовал, как мать прильнула к сыну со всей сдерживаемой столько времени нежностью. Он неловко отстранился.
– Хорошо, мама. Я поеду в Хогвартс. Если так надо... Я поеду.
Нарцисса быстрым жестом вытерла непрошеную влагу в уголке глаза. Через миг перед Драко снова была решительная, бескомпромиссная миссис Малфой.

Глава 2

Большой Зал Хогвартса был празднично разукрашен, как ни в чём не бывало. Ничто не напоминало об ужасах войны, и даже отсутствие Дамблдора во главе учительского стола, как это ни печально, начало становиться привычным. Гермиона чувствовала себя неуютно. На седьмом курсе Хогвартса осталось трое девчонок – Патил и Браун, да она сама, – а мальчишки все до одного нашли себе работу в новом Министерстве Магии. Стране нужны были верные люди, не запятнавшие себя связями с новой властью. Даже те, кого Пожиратели Смерти не пустили доучиваться в прошлом году, решили, что седьмой курс освоят и дома, по учебникам, тем более, что Министерство снизило ограничения для магии несовершеннолетних. Разумеется, то, как дети сражались в Хогвартсе во время финальной битвы, не могло не принести результат. Теперь юные волшебники могли применять магию дома с четырнадцатилетнего возраста – разумеется, в пределах общих законов, и возраст для аппарации тоже не снизился. Воспользовавшись этим новым законом, многие гриффиндорцы отказались возвращаться в школу – примерно так же, как Гарри и Рон. Пожалуй, сейчас из четырёх столов в Большом зале тот, что был под красно-жёлтыми знамёнами, был самым малозанятым. Рэйвенкловцы вернулись практически в полном составе. Гермиона отыскала глазами Луну и улыбнулась ей. Та кивнула, звякнув маленькими, незаметно вплетёнными в облако белых волос, колокольчиками. Кажется, Луна совсем не изменилась...
Среди хаффлпафцев тоже было много старых знакомых. Гермиона кивнула Ханне Эббот, что-то увлечённо рассказывавшей соседкам по столу. Та помахала в ответ и снова принялась рассказывать что-то. Её соседка справа вынула перо и принялась записывать. «Наверняка рецепт какого-нибудь пирога», – подумала Гермиона и улыбнулась.
Самым «густонаселённым» был, естественно, стол Слизеринцев. Найти работу без рекомендаций из школы им нечего было и думать. У многих родители находились под следствием и сидели в освобождённом от дементоров Азкабане. Единственный шанс для ребят был – получить рекомендации из Хогвартса и после этого уже встроиться в новую жизнь, в которой не осталось места не только Пожирателям Смерти, но и малейшим упоминаниям их идей.
– В этом году нам Кубка не видать, недовольно проворчала Джинни.
– Какого кубка? – Гермиона мыслями была далеко.
– Кубка Школы, конечно! – возмущённо фыркнула Джинни. – Смотри: Рэйвенкло наверняка обгонит всех по баллам на уроках, а Слизерин сделает всех на Квиддиче! Смотри: Драко здесь, а Гарри далеко...
– Ну и что? – пожала плечами Гермиона. – Во-первых, ты тоже прекрасный Ловец. Мы справимся без Гарри, ведь так уже было, верно? Во-вторых, даже если Кубок получит Рэйвенкло... Я думаю, что это будет неплохо. Они тоже заслужили эту честь, и заслужили давно.

В этот момент поднялась Профессор МакГонагалл, и разговоры утихли прежде, чем она успела попросить тишины.
– Я рада приветствовать всех вас, – начала она негромко, и Гермиона отметила, что её голос стал суше, хотя бывшая декан Гриффиндора и пыталась придать теплоты своим интонациям. – Я благодарна всем, кто вернулся в школу. Я верю, что вместе мы сможем возродить Хогвартс в его прежней красоте и славе... А сейчас... Я объявляю минуту молчания в память о тех, кто после событий прошлого года никогда больше не пройдёт по этим коридорам, потому что погиб во имя мира и справедливости...
Хриплый голос сорвался, и все – ученики и учителя – поднялись в едином порыве. В воздухе вспыхнули и медленно поплыли к звёздному потолку имена погибших в битве за Хогвартс и раньше, во время войны... Огнём пылали имена гриффиндорцев, звёздно мерцали синие имена бывших учеников Рэйвенкло, мягко золотились хаффлпаффские имена (Гермиона увидела среди них имя Нимфадоры Тонкс, и почувствовала, что слёзы уже вовсю текут по щекам), и бледной зеленью светились имена слизеринцев. Да, МакГонагалл будет замечательным директором... Стараясь не посеять новую вражду в школе, она вспомнила всех, не делая различий, на чьей стороне они сражались. Гермиона поняла это, а вот Джинни, похоже, нет. Когда имена растаяли в воздухе, и прозвучало «Прошу всех садиться», она гневно повернулась к Гермионе:
– Как это возможно?! Как можно было в одном ряду... Нормальных... и этих!
– Но ведь они тоже были выпускниками Хогвартса... И, наверное, тоже сражались за свою правду, даже если они ошиблись, – задумчиво ответила Гермиона.
– Вот уж не ожидала от тебя! – Джинни аж подпрыгнула от возмущения. – Ты говоришь, как... как...
– Я говорю то, что думаю. Джинни, мы должны прекратить эту войну. Прекратить сейчас. Волдеморта больше нет, преступники сидят в Азкабане. Дети не должны отвечать за родителей, а живые не должны забывать мёртвых. Только так мы не докатимся до того же самого, что делали Пожиратели Смерти!
– Ты факультетом не ошиблась? – зашипела Джинни. – Рассуждаешь, как рэйвенкловцы!
– Не вижу в этом ничего плохого, – отрезала Гермиона. – Тише! Первокурсники идут!

Огромные двери распахнулись, и в Хогвартс хлынули первокурсники. Их было много – ведь среди них были и те маглорожденные ребята, которые не получили приглашений в прошлом году... Они столпились тесной кучей, и старшие ученики невольно заулыбались, вспоминая себя на их месте. Повинуясь жесту МакГонагалл, в центр зала перед учительским столом вынесли многострадальную, но по-прежнему живую шляпу Годрика Гриффиндора. Шляпа пестрела заплатками, а её края так и остались опалёнными, но вид у неё был весьма бодрым. Не сговариваясь, все ученики зааплодировали при её появлении. Старая шляпа смешно поклонилась острым кончиком и, прокашлявшись, заскрипела:
– Хмм... Думаю, вы меня простите. В этом году у меня нет новой Вступительной Песни... Хочу только напомнить всем вам – и новичкам, и тем, кто вернулся в школу, – что Хогвартс был основан четырьмя великими волшебниками, и четыре факультета – неотъемлемая суть нашей школы... Хм... Я не знаю, может, так и нельзя говорить – «неотъемлемая суть», но вы меня все поняли, да? Хм... Кхе... Так вот. Все четыре факультета нужны Хогвартсу, и всему магическому миру, и я очень надеюсь, что больше сквозь здоровое соперничество не прорастёт вражда! Отважные гриффиндорцы – помните, что отвага перед лицом смертельной опасности была не только лишь в ваших сердцах. Умники и умницы из Дома Рэйвенкло – не забывайте, что не вам одним удавалось решить непростые жизненные задачи. Добрые хаффлпаффцы – не только вам дано окружить заботой тех, кто нуждается в этом. Хитроумные слизеринцы – в том числе благодаря хитрости удалось выиграть прошедшую войну, но никогда не стоит обманывать самих себя! А теперь давайте посмотрим, кто к нам пришёл в этом году...
Профессор МакГонагал развернула длинный свиток пергамента.
– Абердинс, Эйприл! – объявила она первое имя.
Долговязая веснушчатая шотландка тряхнула головой и быстро шагнула к табурету. Шляпа едва коснулась её головы и тут же выпалила:
– Гриффиндор!
Самый малочисленный пока что факультет взорвался радостными аплодисментами. Покрасневшая Эйприл ещё шла к столу, а Профессор МакГонагал уже объявила следующего:
– Абрамс, Джордж!
Распределение шло, словно никогда не было войны. Разве что в Гриффиндор отправлялось невиданное число первокурсников – наверное, двое из каждых трёх. Не то Шляпа хотела заполнить наполовину пустующий стол, не то подвиги Гарри Поттера и его друзей, бывшие сейчас у всех на слуху, добавили популярности факультету, а Шляпа учитывала пожелания ребят.

Слизеринцы сидели с кислыми лицами. Список стремительно приближался к концу, а новичков на их факультете не появлялось. Разговоры вяло завязывались и тут же затухали. Чувствовалось, что «серебристо-зелёным» с каждой минутой всё неуютнее. Драко пытался принять непринуждённую позу – но вокруг него словно образовался маленький вакуум. Никто не пытался сесть рядом с ним, на его фразы звучали холодно-односложные ответы. Даже Пэнси делала вид, что им не о чем разговаривать, и презрительно смотрела сквозь Драко.

– Паркинсон, Азалия! – провозгласила МакГонагал.
Слизеринцы взорвались аплодисментами, не дожидаясь решения Шляпы, и угадали.
– Слизерин! – наконец-то провозгласил скрипучий голос.
Сестрёнка Пэнси была похожа на неё, разве что, пожалуй, посимпатичнее. Она гордо проследовала за слизеринский стол и уселась рядом с Пэнси.
– Притчард, Дэниэл!
– Слизерин! – снова гаркнула Шляпа. Грэхэм, кузен новичка, гордо подмигнул товарищам: мол, знай наших!
К концу Распределения первый курс худо-бедно набрался и на Слизерине. Чем больше оживлялся стол четвёртого факультета, тем более одиноко чувствовал себя Драко. Он уже понял, что однокурсники объявили ему холодную войну, и теперь делал скучающе-безразличный вид, чтобы скрыть злое отчаяние. В этот момент он ненавидел победителей, ненавидел себя за то, что принял их сторону, ненавидел родителей, пославших его сюда... Но ни одна чёрточка не дрогнула на бледном лице до конца обеда.

– Теперь я должна сделать объявление, – провозгласила Профессор МакГонагалл, когда все новички расселись за своими столами и табурет со Шляпой был унесён. – Даже так: несколько объявлений.
Во-первых, я должна представить вам наших новых преподавателей. Прежде всего, я прошу вас поприветствовать профессора Тонкс, которая любезно согласилась преподавать маггловедение, несмотря на то, ей приходится одной заботиться о маленьком внуке...
Андромеда Тонкс, в девичестве Блэк, поднялась и кивнула директору, затем – ученикам. Эта статная женщина, закутанная в чёрный бархат, с глубокими морщинами вокруг глаз и рта, с обильной сединой в аккуратно убранных волосах, излучала величественное спокойствие.
– Теперь понятно, о чём мама договаривалась с ней в августе, – кивнула Джинни сама себе. – Ну конечно же. Мама обожает возиться с малышами! Так что Тедди, видимо, будет у нас, пока миссис Тонкс преподаёт.
– Я также хочу уточнить, – продолжила МакГонагалл, – что маггловедение теперь является обязательным для всех предметом, начиная с первого курса. Программа капитально пересмотрена, в ней стало меньше мифов и больше полезной информации, которая позволит нам эффективно сотрудничать с магглами, не нарушая Статута о Секретности. Один час в неделю для всех. Пятый, шестой и седьмой курсы могут выбрать себе дополнительные часы по этому предмету при желании.
Часть учеников – в основном, маглорожденные из тех, кто успел хлебнуть горя от Пожирателей Смерти, – радостно захлопали в ладоши.
– Далее, – улыбнулась профессор МакГонагалл, – я хочу представить вам того, кто сменит меня на должности преподавателя Трансфигурации и декана Гриффиндора. Знакомьтесь: Марвин МакГонагалл!
Приятный мужчина средних лет поднялся из-за преподавательского стола и кивнул своим новым подопечным.
– Профессор МакГонагалл любезно принял моё приглашение и вернулся в Англию. Он преподавал Трансфигурацию в Соединённых Штатах Америки, и я надеюсь, что вы поладите.
Аплодисменты были сильно разбавлены бурным шёпотом: все четыре стола наперебой обсуждали, кем новый учитель приходится Минерве МакГонагалл. Впрочем, по её гордой улыбке и лёгкому смущению было нетрудно предположить, что директриса передала факультет «по наследству» своему сыну.
– И, наконец, новый преподаватель Защиты от Тёмных искусств. Я счастлива приветствовать Билла Уизли!
Молодой человек с изуродованным шрамами лицом и рыжими волосами радостно кивнул. Слизеринцы недовольно зашептались, а гриффиндорцы разразились бурей восторженных криков.
– Во-вторых, в этом году мы не рассылали значки Старост заранее, потому что не знали, кто из старшекурсников вернётся в Хогвартс. Поэтому я назову их имена сейчас. Не думаю, что вас удивит, что старостой школы среди девушек назначается Гермиона Грейнджер...
Хлынувшие овации не дали ей договорить. Три из четырёх столов радостно приветствовали девушку. Гермиона вздохнула и поднялась. Маленький блестящий значок спланировал ей в руку.
– Спасибо... Я... Постараюсь оправдать... Я оправдаю ваше доверие, – сказала она, тряхнув головой.
– Старостой среди юношей... – продолжила МакГонагал, подняв руку, чтобы добиться тишины, – в этом году назначен тот, кто заслужил это право, доказав, что умеет принимать непростые и ответственные решения... Кто прошёл по грани Зла и удержался. Я надеюсь, что вы поймёте наш выбор. Я уверена, что он оправдает наше доверие.
Зал замер в недоумении. Такой противоречивой характеристикой мог быть наделён, пожалуй, только один семикурсник.
– Драко Малфой!
Бледнее обычного, если только это было возможно, Драко медленно поднялся. В зале воцарилась мёртвая тишина. Значок Старосты спланировал к нему и со звоном упал на стол. Драко взял его заледеневшими пальцами.
И тут раздались первые одинокие хлопки. Он резко обернулся: да, увы! – это Гермиона Грейнджер приветствовала своего напарника. Драко скривился, как от зубной боли, и кивнул – не жест, а пародия на вежливость! Гермиона кивнула ему в ответ – он видел, что её лицо тоже напряжено.
К аплодисментам неожиданно присоединилась Луна Лавгуд. А уже за ней следом – и другие ученики сбросили оцепенение. Драко улыбнулся уголком губ. Он почувствовал, что вернулся в Хогвартс.

Неудивительно, что старостой Рэйвенкло на своём курсе стала Луна, а в Хаффлпаффе выбрали Ханну Эббот. После церемонии, как в старые добрые времена, столы развернули угощение, а затем старосты повели первокурсников по факультетам. Учебный год начался.

Глава 3

Первый хогсмидский выходной был назначен в начале октября. Джинни, едва вылетев за ворота, повисла на шее Гарри, ничуть не стесняясь. Гермиона тоже обняла своих друзей, удивившись, как они изменились всего за месяц. Молодцеватые, рослые, в новеньких мантиях авроров, они казались старше и серьёзнее.
– Ну как, не жалеешь пока, что вернулась в школу? – ехидно спросил Рон.
– Представь себе, нет! – фыркнула Гермиона. – А ты знаешь, кто у нас новые учителя?
– Ещё бы я не знал! – усмехнулся Рон. – Я вообще не понимаю, зачем учиться в школе, где половина преподавателей – твои знакомые или родственники!
– В школе получают знания, – отрезала Гермиона. – А пока ни у кого из нас нет дома библиотеки, сравнимой с Хогвартской...
– У-у, всё с тобой ясно! – махнул рукой Рон.
– Расскажи, как ваши стажёрские дела! – щебетала Джинни, почти вися на Гарри. Тот смущённо отмахнулся.
– Да, так, ничего интересного, если честно. Патрулируем улицы, иногда находим и обезвреживаем тёмные артефакты... – Гарри смущённо замолчал. Ему очень не хотелось рассказывать девочкам про рейды по поместьям аристократов, лояльных в прошлом Волдеморту. Ничего красивого и героического не было ни в обысках, ни в ведении протоколов допросов. Разумеется, допросы велись в рамках закона – авроры не опускались до пыток подследственных, – но от этого не были менее унизительной процедурой.
– Много писанины, – скривился Рон. – Никогда не подозревал, что «Мракоборцам» достаётся столько бумажной работы... В общем, тебе бы понравилось.
– Жалеешь, что пошёл в авроры? – улыбнулась Гермиона.
– Скорее да, чем нет, – пожал плечами Рон. – Думаю, ещё годик поработаю... И займусь профессионально квиддичем. В конце концов, я не самый худший вратарь, – улыбнулся он.
– Да, у нас в Министерстве теперь свои квиддичные сборные, – улыбнулся Гарри. – Я предложил Кингсли... То есть министру Шеклботу. А он взял и согласился. Сказал, что Департаменты должны работать слаженно, а спорт помогает снять напряжение. Так что теперь у нас, почти как в Хогвартсе – команды разных Департаментов играют за Кубок Министерства.
– А ты счастлив, – кивнула Гермиона. Гарри действительно весь сиял. – Подозреваю, что Департамент Правопорядка пока вне конкуренции...
– Есть немного, – кивнул Гарри. – Правда, у нас меньше всех времени на тренировки...

За болтовнёй друзья не заметили, как добрели до «Трёх мётел».
– Ну что, по сливочному за встречу? – спросила Джинни.
– Кхм... Ну... Знаешь, сестрёнка, я бы... это... Навестил бы старину Аберфорта, – покраснел Рон.
– Всё с тобой ясно, забулдыга! – фыркнула Джинни. – Вот я маме расскажу, а?
– Пойдёмте, пойдёмте! – неожиданно поддержала его Гермиона. – Думаю, у Аберфорта есть не только огневиски. А навестить его надо, обязательно!
Гарри кивнул. Джинни развела руками.
– Ну, как хотите, мальчики. Только чур, не напиваться! Вы как хотите, а нам с Гермионой нужно вечером в школу вернуться...

Аберфорт был несказанно рад ребятам.
– Даже не вздумайте платить! – заявил он. – Героев войны и моих друзей угощаю! Чего вам налить?
– Ог... кхм... Э... Ну, сливочное пиво у вас есть? – промямлил Рон, получив от сестры ощутимый тычок в рёбра. Аберфорт ехидно улыбнулся и вытащил четыре запотевшие бутылочки. Гермиона уловила выражение его лица, когда тот протягивал пиво Рону и Гарри, и она поняла, что мальчики были здесь частыми гостями, и заказывали отнюдь не «детские» напитки. Она вздохнула. Ей ли было их упрекать? Она сама сбежала от непростой послевоенной рутины в Хогвартс, родной и понятный. Сейчас ей было неловко, что она бросила друзей в объятиях взрослой жизни.
Джинни болтала с мальчишками, как ни в чём не бывало, а Гермиона мыслями была далеко. Она осознала, что понимает слишком многое за недомолвками Гарри и оговорками Рона. Жизнь в Магической Британии ещё не скоро войдёт в привычное русло. Самые тяжёлые дни мира – это дни после войны. Конечно, Кингсли – прекрасный Министр Магии, но всё его обаяние не может сгладить необходимость расследований... Слишком много зла было сделано Пожирателями Смерти. С другой стороны, Гермиона твердила себе, что все обыски и допросы проводятся исключительно для того, чтобы оправдать невиновных и справедливо возместить ущерб пострадавшим.
– Эй, Гермиона! Ты чего?
Она вздрогнула. Рон смотрел на неё с тревогой в глазах.
– Прости, – виновато вздохнула она. – Просто... наверное, зря я не с вами.
Глаза Рона выразительно округлились.
– Ты что, серьёзно это говоришь?!
– Сама не знаю, – вздохнула она. – Просто... Вы делаете сейчас настоящее дело, а я...
– Не переживай, – рука Гарри легла на плечо, как в старые времена. – Каждый из нас на своём месте, правда?
Гарри улыбнулся и поднял кружку. Гермиона кивнула и тоже взялась за сливочное пиво. Сейчас она, пожалуй, не отказалась бы от чего-то покрепче.

Драко Малфой сидел в самом дальнем углу «Кабаньей головы» и разглядывал четвёрку гриффиндорцев, непринуждённо болтавшую у стойки, со смесью отвращения и зависти. Его не замечали: за этот месяц староста школы поднаторел в Отводящих чарах, так что найти его вне занятий и не по делу было не так-то просто. Он проводил дни за написанием пространных писем матери – писем, которые он постыдился показывать кому бы то ни было ещё. Мать присылала ему в ответ сладости, словно первокурснику – Драко это страшно злило. Теперь перед ним стояла наполовину пустая бутылка «Огдена», и смутное, не осознаваемое пока опьянение наконец разбавило беспросветные дни. Драко отрешённо думал, что надо бы закупиться огневиски на месяц вперёд, и прекрасно понимал, почему не стоит этого делать. Уйти в запой легко, труднее будет изображать добропорядочного ученика. Малфоя злило всё. Мать была им очень довольна – тётя Андромеда подробно писала ей о том, как учителя относятся к Драко. Учителя выделяли его, хвалили, начисляли баллы – но если прежде Драко воспринимал бы это всё с довольной ухмылкой, как нечто должное, то теперь он тихо ненавидел такую учёбу. Каждая похвала – особенно на Маггловедении или Трансфигурации! – сопровождалась презрительным шепотком со стороны слизеринцев. Особенно старались Блез Забини, который наконец-то стал неформальным лидером факультета, и, что самое обидное, Пэнси Паркинсон.
Драко ждал похода в Хогсмид, как чуда, а теперь запивал разочарование крепким спиртным. Встреча с матерью не принесла облегчения – слишком много было вокруг посторонних, и мать, хоть и улыбалась, выглядела такой усталой и замотанной, что Драко не решился вешаться ей на шею. Только печально рассказал, что ему стало не с кем общаться. Мать погладила его по голове и велела держаться дальше.
– Для нас война закончится только тогда, – вздохнула она, – когда мы сможем не оглядываться больше назад.
– Тебе легко говорить, – протянул Драко. – А то, что у меня на руке, не смоешь и не скроешь никакими чарами...
– Значит, учись жить так, как есть. Со временем люди забудут, что это значит, – тихо сказала Нарцисса. – Все люди забывают плохое, так устроена память. Не думаю, что твои дети, когда они родятся и вырастут, будут стесняться тебя.
– Дети! – патетически воскликнул Драко. – Мама! Ну, о чём ты говоришь! Мне восемнадцать, лет, а у меня даже девушки нет!
– Тише, тише, – прошелестела Нарцисса. – На нас и так все оглядываются. Нет сейчас – значит, будет позже. Если однокурсницы тебя недостойны, присмотрись к другим факультетам. Пригласи на Рождественский бал кого-нибудь с Рэйвенкло, например... Кого-нибудь с безупречной репутацией.
– Кого?! – простонал Драко. – Полоумную Лавгуд, что ли?
– Ну зачем так сразу... Но всё-таки, ты там присмотрись, хорошо?
Драко покорно кивнул. Он понимал, что с матерью спорить бессмысленно, особенно, если она права. Ему, бывшему Пожирателю Смерти, хоть и перешедшему на сторону победителей, ничего не светит в мире «нового порядка». А как «предателю идеи», ничего не светит и среди бывших друзей. Поразительно, как быстро перестроилась мать... Хорошо, что тётка Беллатрикс её уже не видит...

Драко сделал ещё глоток огневиски: от жгучей горечи на глаза навернулись слёзы. Уж лучше бы он погиб в этой треклятой битве... Сколько бы проблем сразу было решено! А теперь у него собственная война – против всех вокруг и, что самое страшное, против себя самого. Что они все знают, эти бывшие дружки! Ни у кого из них не было вечного клейма на левой руке. Да, некоторые не сбежали, а сражались за Тёмного Лорда... Но никто из них не стоял в круге Пожирателей Смерти. Никто из них не пытал Круциатусом по приказу Лорда. Никто из них не получал невыполнимых заданий, ломающих душу...
Драко не заметил, что ревёт, как девчонка. Впрочем, никто другой этого тоже не заметил. Никому на свете не было дела до него.

Глава 4

Чем дальше шли учебные дни, тем больше Гермиона привыкала к мысли, что всё действительно позади. Ей очень не хватало Рона и Гарри, но обязанности старосты и огромная библиотека не давали ей скучать. Дождливый октябрь пролетел, ноябрь заморосил мокрым снегом, и казалось, что прошедший год был только дурным сном. К тому же, Директор МакГонагалл, казалось, специально не давала Гермионе уйти в себя. Девушка помогала профессору Тонкс с материалами по Маггловедению, проводила по просьбе профессора Уизли дополнительные занятия по Защите от Тёмных Искусств, и скоро начала подозревать, и не без оснований, что госпожа директор несколько лет спустя сделает Гермионе предложение, от которого она не сможет отказаться... Но чем дальше, тем больше Гермиона понимала, что преподавание – не её стезя.
Раз в месяц она исправно встречалась в Хогсмиде с Роном и Гарри, и каждый раз понимала, что общих тем для разговоров у них остаётся всё меньше. Ей отчаянно хотелось окунуться с ними в дела нового Министерства, частью которого ребята стали так быстро... Но между ними всё росла и росла стена отчуждения.

Несмотря на то, что Гермиона и Драко, как старосты школы, должны были много общаться, они умудрялись практически не замечать друг друга. Немалая заслуга в этом принадлежала Драко, который вёл себя тише воды, ниже травы, не расточал привычного ехидства, появлялся на собраниях старост ровно на то время, что было необходимо, и тут же исчезал по окончании. Впрочем, дисциплинарных проблем в Хогвартсе в тот год было на редкость мало. Видимо, у всех в памяти ещё свежа была отгремевшая война, и на поиски приключений никого не тянуло.

Драко сорвался в ноябре.
Это было на уроке Маггловедения. Профессор Тонкс, как всегда, безупречная, строгая, утянутая в чёрный бархат, объявила практическое занятие.
– Будьте любезны разделиться на пары, – сказала она. – Я прошу тех, кто имеет большой опыт общения с магглами, взять шефство над представителями магических семей. Вам необходимо отработать диалоги по страницам сорок шесть и сорок семь нашей брошюры. Прошу сейчас более опытных товарищей взять на себя роли простецов. Ваша задача, господа семикурсники, не прибегая к магии, в терминах, понятных простецам, объяснить простецу ваше случайно совершённое магическое действие. Прошу вас, каждая пара вытягивает карточку: на ней указано заклятие, действие которого вам придётся объяснить. Готовы? Будьте любезны убрать палочки... Что-то не так, мистер Малфой?

Занятия по Маггловедению у слизеринцев проходили вместе с гриффиндорцами. Это было унизительно, но вполне понятно: по новой методике в группе должно было быть примерно поровну чистокровных волшебников и тех, кто рос среди магглов. В этом факультет Слизерин традиционно уравновешивался непримиримыми противниками – гриффиндорцами.
– Простите, Профессор, – процедил Драко, едва раздвигая губы. – Боюсь, что я не вижу, с кем становиться в пару.
Профессор Тонкс пристально оглядела аудиторию.
– Ваша пара – мисс Грейнджер, – коротко ответила она, давая понять, что разговор окончен и вопрос решён. – Прошу вас, мистер Малфой. Вы готовы продемонстрировать выученный материал?
Гермиона подошла к нему и улыбнулась ободряюще. Драко не шелохнулся. Он стоял, скрестив руки на груди и даже не пытаясь посмотреть в свою карточку. Гермиона осторожно взяла её из тонких бледных пальцев.
– Всё очень просто! Драко, ну посмотри, пожалуйста... «Вы применили заклятие Aquamenti, чтобы затушить начинающийся пожар в переулке...» Драко, ну, это же очень легко объяснить!
– Я наложу на него Конфундус! – процедил Малфой, не глядя на Грейнджер.
– Драко! Ну что ты... Ты же знаешь, что в задаче сказано...
– А мне наплевать! – взорвался Драко. – Я не собираюсь заниматься всякой ерундой! Меня достало учить маггловские научные и псевдонаучные термины! Я волшебник! Я не обязан отчитываться перед всякими грязнокро...
Малфой осёкся, но было поздно. Гермиона побледнела и хлестнула его по щеке, коротко и звонко. В зале все замерли, повисла напряжённая тишина. Драко краем глаза заметил, как руки слизеринцев скользнули к палочкам. Стоит сейчас дать сигнал, и...
– Мисс Грейнджер, минус пятьдесят баллов с Гриффиндора, – разбил тишину бесстрастный голос профессора Тонкс. – За несимметричный ответ на оскорбление. Мистер Малфой, минус десять баллов со Слизерина за неверное решение и минус сорок за оскорбление чести и достоинства. Прошу проследовать на свои места. Мисс Патил и мистер Гойл, вы готовы отвечать?..

* * *
Погода за окном была – более мерзко некуда, но Драко было наплевать. Он упрямо шагал к озеру – без шарфа, в распахнутой мантии, и ледяные капли секли его по лицу. Жизнь в таком кошмаре была дальше бессмысленна. Он предатель, предатель со всех сторон. Предатель крови – потому что подчинился грязнокровкам. Предатель идеи – потому что повёлся на лживую «правду победителей». Предатель семьи – потому что не может выполнить наказ матери и стать примерным гражданином новой Британии. Что ж, пускай гриндилоу помогут ему навсегда спрятать позор в глубине озера... Драко понимал, что его долго не хватятся: к его отсутствию все привыкли. Не хватятся до следующего дня... А там уже будет поздно.
Драко с наслаждением представил, как Грейнджер будет винить себя в его смерти. Правильно! Так ей и надо! Поделом! У гриффиндорцев обострённое чувство справедливости – так пусть помучается! Интересно, не оставить ли ей записку на прощание?
Задумавшись, Драко замедлил шаг. А подойдя к озеру, обнаружил, что у него зуб на зуб не попадает от холода. По озеру ходили щербатые серые волны. Нужно было всего-то ничего – сделать несколько шагов вперёд, но тело отчего-то не слушалось.
«Ну же... Ну, вперёд... И всё кончится... Ну же... Трус... Я трус!»
Драко бессильно рухнул на колени. Он чувствовал, что ноги и руки окоченели. «Или так...» – безразлично подумал он. – «Даже лучше – так... Пускай... Замёрзну на берегу... А утром меня найдут...»
А ледяная каша из дождя и снега всё летела и летела вниз, налипая на волосы, на одежду, расползаясь по лицу, и не было ни времени, ни пространства – только безликий и равнодушный снегодождь, которому не было дела до чистоты крови, для которого не было ни правды, ни идей... Драко почти успокоился. Вокруг стремительно сгущались ранние осенние сумерки. Немного раздражало, что зубы отбивают неровную, мелкую дробь. «Вот и всё, – блаженно подумал он. – Мне нет места в этом мире...»
Непрошенная, накатила острая жалость к себе, смешанная почему-то с отвращением. «Да, я трус... Я всю жизнь бегу от себя... Даже когда я думаю, что я твёрдо сказал «нет», я просто бегу от себя... И сейчас... из-за пустяка...»
Он даже хотел подняться и вернуться – но уже не смог. Нахлынула волна страха. «Мамочка... Мама... Прости меня... Я не хочу... Я не хочу, чтобы всё это было... Пусть всё будет по-другому... Как угодно, но по-другому... Не надо...»

Ему показалось, что он слышит чьи-то голоса. Жёлтое пятно заплясало перед глазами, и Драко зажмурился сильнее. «Наверное, за мной пришла тётя Белла», – подумал он перед тем, как провалиться в темноту.

* * *
Больничное крыло было до отвращения уютным. Драко был в нём сейчас, похоже, единственным пациентом. Он приоткрыл глаза, моргнул пару раз, потом попытался приподняться. Тело казалось тёплым и тяжёлым. Воспоминания не спешили возвращаться. Рядом с постелью никто не сидел. Похоже, он пришёл в себя глубокой ночью.
Драко застонал. Сначала негромко, потом – увереннее. Затем, почти в полный голос, крикнул:
– Эй! Есть тут кто-нибудь?
Он испугался, что всё-таки умер, и теперь навсегда останется в своём кошмаре – беспомощным и одиноким. Но через несколько бесконечных мучительных секунд раздались поспешные, чуть шаркающие шаги, и появилась мадам Помфри.
– Очнулись, мистер Малфой? Вот и славно. Сейчас дам вам зелье, и вы поспите ещё немного. Лихорадка отступила, слава Мерлину! Послезавтра будете на ногах.
– Я долго здесь? – спросил Драко, удивляясь, как слабо звучит голос.
– Три дня и почти четыре ночи. Ну, теперь нестрашно, всё обошлось. Здоровья у вас, мистер Малфой, на десятерых хватит!
Мадам Помфри ловко открыла флакончик с зельем и вылила его содержимое в маленький стакан.
– Выпейте, мистер Малфой. Ох, и напугали вы всех... Особенно профессора Тонкс и мисс Грейнджер. Они тут, можно сказать, от вас не отходили, разве что на уроки...
«Что, правда?» – хотел сказать Драко, но зелье уже подействовало. Он только блаженно улыбнулся – и снова провалился в исцеляющий сон.

Глава 5

Нарциссе Малфой хватило такта не присылать сыну громовещатель. Впрочем, письмо, которое предназначалось Драко, по содержанию заткнуло бы за пояс иные послания миссис Уизли. Нарцисса напоминала сыну, в какой стране они живут – а для убедительности вложила в конверт несколько вырезок из «Ежедневного Пророка» – таких, от которых у любого последователя идеи чистокровности должны были волосы встать дыбом от ужаса. На всех крупных предприятиях теперь были установлены строгие квоты на соотношение чистокровных волшебников, полукровок и магглорожденных. В Департаменте по контролю магических существ был создан Комитет по правам домовых эльфов. Оборотни могли после соответствующей регистрации обзавестись специальными медкартами, по которым получали зелье со скидкой – и эта же карта была для них разрешением на работу. Мир изменился. Продолжать изображать из себя идейного Пожирателя Смерти было не только глупо, но и опасно.
Впрочем, были и хорошие новости. Люциус Малфой стараниями жены всё-таки был признан пострадавшим от действий «Т.М. Риддла», как газеты, видимо, теперь навсегда, именовали бывшего Тёмного Лорда. Нарцисса даже «пробила» для мужа в Министерстве пенсию на время реабилитации. Судя по всему, отцу стало намного лучше. Во всяком случае, в конце письма его рукой было приписано: «Драко, времена изменились. Будь Малфоем, учись выживать. Помни: Малфои всегда превыше любой идеи. Л.»
Драко вздохнул. Он понимал, что устал воевать.

Гермиона делала вид, что ничего не случилось. Профессор Тонкс тоже ни слова не сказала Драко по поводу его поступка. Вообще, если бы не слова мадам Помфри, он никогда бы не догадался, что им было до него дело. Зато дело до него было профессору Слагхорну. Он вызвал Драко к себе, едва тот вышел из больничного крыла, и добрых два часа читал ему длинную лекцию о сотрудничестве с товарищами, чести факультета и прочей ерунде, снабжая это всё охами, вздохами и воспоминаниями о том, какие замечательные выпускники других факультетов учились у него. Когда декан Слизерина, наконец, выдохся, Драко окончательно осознал, что путей к отступлению у него нет. Новая жизнь не просто ждала его – она затягивала, как водоворот – щепку от разбитого корабля.
– Я всё понял, Профессор, – кивнул он.
– Вот и молодец, мальчик мой. Я уверен, тобой ещё будет гордиться весь Хогвартс, – улыбнулся Слагхорн.
Драко отвесил короткий вежливый поклон и удалился. Слагхорн улыбнулся, глядя на изумительно прямую и строгую осанку юного аристократа.

Гермиона сидела в библиотеке – Драко не ошибся, разыскивая гриффиндорку.
– Мисс Грейнджер, – окликнул он её самым официальным тоном, какой только смог изобразить. Гермиона удивлённо подняла голову от книги.
– Драко? Привет. Что-то случилось?
– Я полагаю, случилось, хм, некоторое время назад. – Он сейчас удивительно напоминал своего отца – только моложе. Гермиона подумала, что без презрительной ухмылки Драко выглядит намного лучше – но, разумеется, не стала говорить об этом вслух.
– Я слушаю, – улыбнулась Гермиона, откладывая книгу. Ей было интересно, к чему Драко ведёт. Тот скосил глаза, чтобы убедиться, что они в читальном зале одни, и никто за ними не наблюдает.
– Мисс Грейнджер, я прошу вас принять мои извинения по поводу того досадного инцидента на уроке Маггловедения. Мне не следовало выходить из себя, и я поступил бестактно по отношению к вам. Простите.
Он коротко кивнул, и Гермиона кивнула ему в ответ с лёгкой улыбкой.
– Драко... Мистер Малфой, если угодно, – сказала она. – Я принимаю ваши извинения в расчёте на то, что подобные инциденты между нами больше не возникнут... И очень сожалею, что мне пришлось вас осадить излишне резко.
«Интересно, – подумал Драко, – откуда у грязнокро... хм... магглорожденной такие манеры? Разве что начиталась книжек... Но хоть бы и так. Оказывается, разговаривать-то она умеет!»
– Забудем о происшедшем, – кивнул ей Драко. – В конце концов, мы с вами старосты школы, а я, кажется, пренебрегал своими обязанностями излишне часто.
– Ничего страшного, мистер Малфой. Я понимаю, что вы оказались в нелёгкой ситуации. Поверьте мне, я хотела назначения старостой не больше, чем вы... Да, кстати, может быть, нам стоит общаться без лишних формальностей? Я не против, поймите, но странно – столько лет учиться вместе и вдруг перейти на светский тон общения.
– Желание дамы – закон, – прохладно ответил Драко. – Однако боюсь, что мне будет непросто перейти на прежний уровень общения и удержаться от... хм... некоторого образа мышления, нежелательного теперь.
– Хорошо, мистер Малфой, – кивнула Гермиона. – Я понимаю. Пусть пока будет так. Просто имейте в виду, мистер Малфой, я не держу на вас никакого зла, и вы всегда можете обратиться ко мне, если пожелаете.
Драко вежливо кивнул и почти выбежал из библиотеки. В уборной он сорвал кран и подставил лицо под хлещущую холодную струю. Щёки бешено пылали, но Драко был втайне горд собой. Он всё-таки сумел это сделать. Отец, если бы знал, наверняка был бы доволен...

* * *
Нарцисса Малфой была не единственной, кто понимал бессмысленность игры в сопротивление. Компания слизеринских семикурсников – Забини, Гойл, Паркинсон – вдруг обнаружила себя не просто в меньшинстве, а в полной изоляции. Многим младшим ученикам приходили из дома письма с просьбами «найти себе хороших, правильных друзей» – в основном, об этом просили бабушки и дедушки, дяди и тёти, потому что родители либо погибли, либо сидели в Азкабане. И дети поначалу осторожно, затем всё увереннее общались с учениками Рэйвенкло, а кое-кто и с гриффиндорцами, и с хаффлпаффцами... Разумеется, не без взаимных подколок, не без шуток в адрес друг друга – но главное, озлобленность понемногу уходила. Слизерин не зря считался факультетом хитрецов и дипломатов. Даже в одиннадцать или двенадцать лет слизеринцы начинали понимать, что вытащить родителей из тюрьмы будет проще, если дружить с ребёнком авроров, а не дразнить его.
Драко Малфой начал понемногу вливаться в жизнь факультета: занимался с младшекурсниками, с прежним азартом играл в квиддич – и действительно показал себя лучшим ловцом школы, к досаде Джинни Уизли и радости серебристо-зелёных. Теперь то, что случилось в ноябре, казалось ему нелепостью и дурным сном. Он всё реже писал домой, не сомневаясь, что тётя Андромеда общается с его матерью и держит её в курсе его успехов. Зато во всех письмах из дома он стал получать записки от отца, всё более полные. Малфой-старший понемногу вникал в новые политические и экономические хитросплетения, и щедро делился с сыном своими соображениями. Драко прекрасно понимал, к чему клонит отец. Представлять интересы Малфоев в Министерстве в совсем недалёком будущем предстояло именно Драко.

Конец декабря подкрался незаметно. Объявление Директора МакГонагалл, сделанное за завтраком в один холодный снежный понедельник, застало Драко совершенно врасплох. «Четыре дня до бала! Все девушки наверняка приглашены... Какой же я болван!» – билась в голове мысль, а глаза лихорадочно метались по залу. И вдруг Драко встретил такой же ошарашено-отчаянный взгляд. Встретил – и словно окунулся в кипяток. И ещё раз оглядел однокурсников... И понял, что у него снова нет выхода.
– Мисс Грейнджер, – окликнул он её на выходе из зала привычным прохладно-официальным тоном. – Не будете ли вы любезны сопровождать меня на Рождественском балу? – и затаил дыхание, не зная, чего боится больше: согласия или отказа.
– Я почту за честь, мистер Малфой, – вежливо склонила голову Гермиона. Он не выдержал – зажмурился и выдохнул более шумно, чем следовало:
– Спасибо... Я имею в виду – благодарю вас за любезность.
Гермиона улыбнулась ему ещё раз и ушла в сторону гриффиндорской башни. А Драко ещё долго стоял, прислонившись пылающей щекой к прохладной колонне, и не понимал, что за ураган бушует у него в голове.

Глава 6

Они никого не удивили, появившись вдвоём на балу – Гермиона в изумительном ореховом платье, которое так шло к её волосам и глазам, Драко – в строгом камзоле с иголочки, который сидел на нём как влитой. Они оба отчаянно смущались друг друга, и строго держались этикета – ни слова лишнего, ни движения. Гермиона невольно сравнивала Драко и Крама и находила в них, несмотря на всю внешнюю разницу, много общего. Драко же был настолько увлечён собственной игрой в этикет, что вообще был не способен ни думать, ни замечать многозначительных одобряющих взглядов, которыми обменивались Директор МакГонагалл и Профессор Тонкс.
Среди однокурсников даже не было особых разговоров– похоже, про Драко и Гермиону все всё поняли ещё в сентябре, когда двое «героев войны» получили свои значки старост. Впрочем, Лаванда не преминула высказать Гермионе своё «фи» по поводу её «дурновкусия» – но та сразу осадила подругу:
– А ты полагаешь, такие замечания, в духе слизеринцев, это признак хорошего вкуса?
Лаванда пожала плечами и больше не поднимала эту тему. Зато Джинни на следующий день после бала утащила подругу в сторонку и тихо сказала:
– Послушай, Гермиона... Я всё могу понять, наверное... Но я не понимаю.
– Джинни, – начала было Гермиона, но та перебила:
– Нет, выслушай меня до конца. Я знаю, что ты мне скажешь. Что он один, что ему плохо, что мы в долгу у него, что ты хочешь ему помочь... Но ты пойми, сострадание – это ещё не любовь! Ты это хоть понимаешь?
– Не знаю, – ответила Гермиона. – А что такое тогда вообще любовь?
– Ну хорошо, – Джинни решила зайти с другой стороны. – А как же Рон? Я думала, что вы поженитесь после войны... Потом решила, что – после Хогвартса... Я уже привыкла считать тебя почти что роднёй...
Тут настал черёд Гермионы удивляться:
– Я? Выйду замуж? За Рона? Джинни! Ну, о чём ты говоришь!
– Подожди. Но это же понятно давно: я выйду за Гарри, ты – за Рона...
Гермиона засмеялась.
– Джинни! Ты что, серьёзно? Ну, ты даёшь! А нас с Роном ты спрашивать не пробовала?
Джинни растерялась.
– Но это же было так очевидно...
– Очевидно? Что именно? Я всегда думала, что Гарри и Рон относятся ко мне одинаково... Пойми, Джинни, мы с ними не просто друзья...
– Я понимаю...
– Не понимаешь! – взорвалась Гермиона. – Всё совсем не так, как ты думаешь! Я не знаю, что у тебя с Гарри, и я рада, если это не твои фантазии, но про меня с Роном... Ну, как ты могла подумать! Пойми, мы с ним – боевые товарищи! Соратники! Я... я же не могу выйти замуж за боевого товарища!
– Почему нет? – удивилась Джинни.
– Да потому! Потому что война войной, а любовь – любовью! И вообще... Если бы он хотел, он мог жениться на мне десять раз!
Гермиона резко развернулась и пошла прочь. Джинни пожала плечами, не понимая, что она сделала не так. Сама она танцевала на балу с Шеймасом Финнеганом, но только потому, что Гарри с Роном, как назло, были в день бала на дежурстве, а отказывать себе в удовольствии она не любила. Если бы Гермиона сказала ей, что у них с Драко ничего нет, она бы поняла. Но эта странная отповедь была выше её разумения...

* * *
Рождественские каникулы дома – что может быть прекраснее? Гермиона с трудом расписала себе по дням все желанные встречи – пару дней у родителей, несколько дней в Норе, день – в маленькой квартирке, которую Гарри с Роном сняли в Лондоне, чтобы тратить меньше сил на дорогу: работа в аврорате оказалась делом изматывающим, а дом на площади Гриммо Гарри отдал Андромеде. По его словам, слишком многое напоминало ему там о погибших, чтобы спокойно жить. Гермиона про себя ужаснулась тесной холостяцкой квартире двух юных авроров, и мысленно пожелала Джинни удачи с Гарри. Вслух они ни о чём таком, разумеется, не говорили: обсуждали политику Министерства, соревнования по квиддичу, родных и друзей в Хогвартсе – преподавателей и учеников. Впрочем, общались в основном Гарри и Гермиона: Рон буркнул, что устал на дежурстве, и завалился на диван с недовольным видом, где и провёл почти весь вечер, периодически подманивая к себе бутылку и наполняя стакан. Гермиона не стала делать ему замечаний – во-первых, он был взрослым совершеннолетним волшебником и наверняка отдавал себе отчёт в том, что делает. Может быть, он специально хотел поддразнить её... Или она просто уговаривала себя, что это так? Гермиона откровенно боялась, что Рон начнёт разговор... И он начал – под самый вечер, когда Гермиона уже собралась уходить. Он, только что лежавший в пьяной полуотключке, внезапно сел на диване и посмотрел на девушку резко и зло:
– Слушай, Гермио...нна... – проговорил он. – А этт правд, что ты гуляешь тпперь с... ик... с Хорьком?
– С каким хорьком? – не поняла Гермиона.
– Рон, успокойся, – Гарри понял, что сейчас произойдёт, но было поздно.
– С блобрысым. С наглым белоб-брысым х-хорьком!
– Рон, не надо...
– Нет, надо! Ну почему! Скажи, что ты нашла в нём! Ну, скажи! А! Чем я хуже? Я т-тебе не нравлюсь?
Гермиона посмотрела на него с жалостью.
– Пьяным – точно не нравишься, – жёстко сказала она, поднимаясь. – Извините, ребята, но мне пора.
– Тебя проводить? – с извиняющимся видом спросил Гарри.
– Нет, спасибо. Я достаточно трезвая, чтобы аппарировать домой, – улыбнулась ему Гермиона. – Не скучайте, ребята.
– Ну и пжалсста! Ну и ввали... Спасительница обиженных слизеринцев... Ты от него ещё поплачешь! – донеслось ей вслед.

* * *
Родители Гермионы давно привыкли, что дочка появляется в комнате внезапно, не пользуясь входной дверью. В маггловском квартале аппарировать сразу в дом было удобнее, чем скрываться от любопытных глаз соседей.
– Я дома, – окликнула Гермиона родителей. Стрелки часов подбирались к одиннадцати, но Грейнджеры ещё не ложились.
– Вот и умница, – улыбнулась ей мать, выглядывая из гостиной. – Спускайся к нам. Тут к тебе сова прилетала, такая пушистая, такая прелесть. Я ей печеньку дала... А она так и облюбовала дерево напротив окна. – Миссис Грейнджер просто лучилась от гордости: мол, смотри, доченька, мы хоть и простецы, а тебя понимаем!
– Хорошо, мам, – через силу улыбнулась Гермиона. – А ты забрала то, что сова принесла?
– А как же! – кивнула мать. – Вот, держи: письмо! Красивое такое, конверт на ощупь шелковистый, волшебный, наверное? И змейка на нём такая красивая...
Гермиона уже не слушала её. Сердце бешено колотилось: она прекрасно поняла, от кого это послание.

«Дорогая Гермиона,

Мои родители будут счастливы, если ты найдёшь время посетить Малфой-мэнор в любой удобный тебе день из оставшихся зимних каникул. Будет очень любезно с твоей стороны, если мы получим ответ, в какой из дней тебя ждать, и какой сорт чая ты предпочитаешь.

С уважением,
Драко Малфой»

«У него изящный почерк», – подумала Гермиона и вздрогнула. Мать выжидающе смотрела на неё.
– Приглашение на чай, – улыбнулась девушка.
– От молодого человека? – подмигнула мама.
– Откуда ты всё знаешь? Ты что, сквозь бумагу умеешь читать? – рассмеялась Гермиона, чтобы не разрыдаться.
– А может, и сквозь бумагу – пошутила мама. – Доченька, дочка, когда же ты поймёшь, что в некоторых вещах материнское сердце сильней всякого волшебства.
– Ты права, – вздохнула Гермиона, обнимая её. – Извини, пойду к себе. Нужно написать ответ...
– Будь счастлива, девочка моя, – чуть слышно вздохнула мать ей вослед.

* * *
Чаепитие в Малфой-мэноре прошло безупречно. Гермиона держалась вежливо, не заносчиво, не подобострастно, смогла поддержать разговор с Люциусом об инфляции галлеона и с Нарциссой – о влиянии магловской моды на одежду нынешних волшебников. Нарцисса была приятно удивлена, узнав, что Гермиона поддерживает мысль о сохранении мантий как форменной рабочей одежды и традиционного наряда для праздников. «Она действительно неглупа», – отметила про себя Нарцисса.
– Чем вы планируете заняться после окончания учёбы, мисс Грейнджер? – спросила она как бы между делом, но при этом внимательно наблюдая за гостьей. Гермиона, похоже, давно ждала этого вопроса.
– О, я уверена, что пойду работать в Министерство, мэм, – ответила она. – Многие из старых законов не годятся для нынешнего волшебного сообщества и нуждаются в доработке... Я думаю, что могла бы многое сделать на подобной работе.
Нарцисса отметила про себя, как у девочки загорелись глаза при этих словах. «Да, она добьётся очень многого» – подумала миссис Малфой и, многозначительно поглядев на сына, поднялась из-за стола.
– Надеюсь, вы простите нас с мужем. У нас, к сожалению, есть неотложное дело. Примите мои извинения, мисс Грейнджер.
– Ничего страшного, миссис Малфой. Полагаю, мне скоро пора домой.
– О, не торопитесь, – хищно улыбнулась Нарцисса. – В конце концов, вы – гостья Драко, а он сегодня никуда не спешит...
– Был приятно удивлён вашим обществом, мисс Грейнджер, – кивнул Люциус, пристально глядя на Гермиону. Ей стало не по себе от его взгляда – на миг ей почудилось, что огромная красивая ловушка захлопнулась со щелчком, но эта мысль тут же исчезла.

Они остались с Драко наедине. Он упорно избегал её взгляда. Они молчали добрую четверть часа. В конце концов Гермиона не выдержала:
– Ну что? Я сдала экзамен? Я знаю ведь, что сдала! Прошла смотрины... Только скажи мне честно, Драко: чья это была идея – твоя или родителей? Ну? Чего ты молчишь?
Она вскочила, превратившись в прежнюю Гермиону; от образа светской леди остались разве что нарядная мантия да причёска.
– Не кричи, Грейнджер, – поморщился Драко. – У меня от маминого щебетания и так голова разболелась...
Он посмотрел на неё – она не могла понять, с жалостью, с презрением или с мольбой, а может быть – с дикой смесью всего этого сразу.
– Зачем ты играешь со мной, как кошка с мышью? Зачем... Зачем ты притворяешься? Ты же не слизеринка, ну зачем, зачем тебе притворяться?
– Мне?! – ахнула Гермиона. – Да ты... Да я...
Она дёрнулась, чтобы уйти, но Драко вскочил и загородил ей дорогу.
– Стой! Не смей уходить! Я прошу – не уходи, пожалуйста...
Она замерла, с удивлением вглядываясь в его бледное лицо.
– Я знаю, я, наверное, тебе противен... И сейчас буду противен, да... Смешно сказать... Я же слизеринец... Я враг...
– Драко, прекрати...
– Нет, послушай... Дай, я признаюсь тебе... Признаюсь во всём... Я ненавидел тебя! Я завидовал тебе – о, как я завидовал тебе, Грейнджер-всезнайка, и как презирал тебя! Я ненавидел Поттера за то, что ты была с ним, с ним и с мерзким рыжим Уизли...
– Не смей...
– Да брось ты, не перебивай! Не видишь – я говорю правду! Слизеринец говорит тебе правду – она тебе не нужна, так, Грейнджер?
– Н-нет... Прости, продолжай, – закусила губу Гермиона.
– Продолжать? – усмехнулся Драко и отступил на шаг. Его глаза вновь стали непроницаемо-ледяными. – Продолжать, – повторил он. – Зачем? К чему всё это, если ты мне не веришь? Я слизеринец. Значит, враг по определению. Так?
– Нет, не так...
– Молчи, не перебивай... Дальше. Я служил Тёмному Лорду. Хотел, да, хотел и служил!.. – он нервно расхохотался. Гермиона увидела, что Драко вот-вот сорвётся в истерику: на скулах выступили красные пятна, зрачки расширились.
– Я – мерзость... Чистокровная мерзость, я дрянь, я слизеринская змея... Я способен только строить козни, пристраиваться, где потеплее, я использую тебя, великая магглорожденная гриффиндорка Грейнджер, чтобы выбраться из ямы, куда сам себя закопал! Ты это хотела услышать? Ты же умная! Ты же обо всём догадалась! Ты же меня ненавидишь, правда?! Ну скажи, скажи, что ты меня ненави...

Гермиона сама не могла потом объяснить, почему сделала именно так. Не ударила, не убежала прочь – а шагнула внезапно к Драко и заткнула истерическую тираду поцелуем. Настоящим, взрослым, долгим поцелуем, которому её научил когда-то давно Виктор Крам...

Потом они ошарашено сидели на диване, и снова молчали. Потом Гермиона неловко засобиралась домой, и никак не могла вернуть бесстрастный вежливый тон. И Драко, смущённый и притихший, пошёл проводить её через сад до ворот Малфой-мэнора, где пролегала граница антиаппарационного купола. Они простояли там, у ворот, ещё с добрую четверть часа, и по-прежнему не знали, что друг другу сказать. В конце концов, Драко выдавил:
– Гермиона... Если я тебе не совсем противен... Может, пойдёшь со мной в Хогсмид на Валентинов день?
– И только? – грустно улыбнулась Гермиона.
– Не только, – кивнул Драко – и вдруг вернул ей поцелуй, неожиданно страстный и сильный.

Когда она аппарировала, он ещё долго смотрел в холодное звёздное небо – пока рука Нарциссы не коснулась внезапно его плеча.
– Иди в дом, – негромко сказала она. – Я не хочу, чтобы остатки каникул ты провалялся в постели.
– Да, мама, – кивнул он, и взгляд его оказался неожиданно ясным и лучистым. – Ты права. Ты во всём права.

Эпилог

Эпилог

Платформа 9 3/4 была привычно затянута дымом. Волшебный Хогвартс-экспресс, казалось, был неподвластен времени. Всё было привычно – из года в год одна и та же суета, воодушевлённая ребятня и нервные родители, провожающие своих чад в магическую школу.
В этом смысле очередная семья волшебников ничем не отличалась от прочих. Старший мальчишка старательно вертел головой, высматривая школьных товарищей, и не забывая подкалывать младшего брата, который светился тем восторгом, что можно увидеть в лице каждого первокурсника. Мать мальчишек, красивая, полненькая рыжая ведьма, держала за руку заплаканную дочурку. Пожалуй, больше всего внимания привлекал отец семейства – нестарый ещё статный мужчина в круглых очках. Многие здоровались с ним, другие просто оборачивались, не отказывая себе в удовольствии пару секунд поглазеть на живую легенду магического мира. Тот привычно улыбался первым и не обращал внимания на вторых. Он тоже высматривал кого-то.
– Вот они! – торжествующе завопил растрёпанный мальчишка и рванулся сквозь толпу, чтобы через миг повиснуть на шее приятеля, чуть не свалив того на землю.
– Альбус-Северус!
– Хайперион! Ну куда ты запропастился! А мы сегодня раньше вас! А папа сказал, что мы опоздаем! А... Ой, в смысле, здравствуйте, мистер Малфой, миссис Малфой!
Гермиона – элегантная, аккуратно причёсанная, в дорогом расклешённом пальто, мило улыбнулась мальчишке:
– Привет, Аль-Сев! А ты здорово подрос за последний месяц...
Драко Малфой только хмыкнул.
– Добрый день, Поттер, – кивнул он подошедшему Гарри.
– Добрый день, Малфой, – в тон ему ответил тот.
– Опять похитил начальницу нашего департамента? – подмигнул он, с симпатией посмотрев на живот Гермионы, слегка скрытый широкими полами одежды.
– Поттер, ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда ты меня в чём-то опережаешь! – беззлобно усмехнулся Драко.
– Ну, тут тебе нас догонять и догонять, – подмигнул Гарри.
– Если бы у некоторых жена работала столько же, сколько моя... – с притворной досадой вздохнул Драко. Внезапно он помрачнел.
– Так, Хайперион Малфой, – обратился он к сыну. – Будь в школе умничкой, помни, что ты у нас – гордость факультета. И не ввязывайся вслед за Поттером во всё подряд – ты меня понял?
– Да, папа, – важно кивнул ему Малфой-младший.
– Давай, садись в вагон. Нам с мамой пора.
– Береги маму. Обязательно напиши мне, кто там родится, – серьёзно кивнул Хайперион.
– Обязательно напишем, сынок, – Гермиона поцеловала его, и мальчишка заспешил в вагон, утягивая за собой лучшего друга. Драко кивнул Поттерам на прощанье, полуобнял жену, и они устремились к выходу с платформы – в самый раз, чтобы разминуться с долговязым рыжим мужчиной и пухлой блондинкой, которые уже увидели Поттера.
– Гарри! – радостно завопил рыжий.
– Привет, Рон. Здравствуй, Лаванда, – кивнул им Гарри. – Ты как раз вовремя. Привет, Хью, здравствуй, Рози...
Юные Уизли радостно повисли на «дяде Гарри». Всё было хорошо.