ДженКоманда ДЖЕН
Название: Быть Роном Уизли
Рейтинг: G
Жанр: джен, общий
Персонажи: Рон Уизли, Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер, профессор Флитвик, тетушка Мюриэл, профессор Трелони.
Время: «Гарри Поттер и Орден Феникса»
Саммари: Как трудно стать таким, каким тебя видят другие
Быть Роном Уизли
Как трудно стать таким, каким тебя видят другие.
(с) Т. Уайлдер
Что значит быть Роном Уизли?
Быть Роном Уизли значит быть шестым из семи детей Уизли, самым младшим сыном. Это значит быть огненно-рыжим, носить обноски старших братьев и вязанные матерью свитера.
– Рональд Билиус Уизли! – голос миссис Уизли раскатом грома прокатился по дому номер двенадцать на площади Гриммо. В ответ на этот крик портрет покойной Валбурги Блэк ожил и принялся яростно и оглушительно извергать проклятия.
Молли быстро поднялась из подвальной кухни и раздраженно задернула скрывавшие портрет шторы, после чего в доме вновь стало тихо. Однако висевшее в воздухе напряжение ничуть не уменьшилось. Молли Уизли пылала праведным гневом. Наученные горьким опытом домочадцы бросались врассыпную, едва завидев ее в таком состоянии духа. Особенно в такие моменты старались не показываться ей на глаза виновники ее плохого настроения.
При звуке своего имени Рон со страдальческой миной втянул голову в плечи, отчаянно пожелав забиться в какую-нибудь щель или натянуть на себя мантию-невидимку Гарри. Фред и Джордж, сидевшие напротив него на кровати, побросали игральные карты и, окинув брата наполовину сочувственными, наполовину насмешливыми взглядами, трансгрессировали в свою комнату.
– Ой, – пискнула Джинни, испуганно взглянула на брата и, хлопнув дверью, исчезла. Инстинкт самосохранения являлся одной из основных семейных черт рода Уизли. Когда мама так орала, лучше оказаться подальше от того, на кого направлен ее гнев.
Гарри и Гермиона вздрогнули, когда дверь распахнулась и на пороге возникла миссис Уизли, вихрем влетев в комнату. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: Молли была в бешенстве. Ее обычно добрые глаза метали молнии, щеки покраснели, брови были угрожающе сведены к переносице. Рыжие волосы пылали, придавая ей вид обуреваемого пламенем ангела разрушения.
– Эм... – замешкалась Гермиона и уронила карты на покрывало. – Мне срочно нужно вернуть книгу в библиотеку.
– Да-да-да, – закивал Гарри, вскакивая на ноги. – Я тебе помогу ее донести.
Им понадобилось несколько секунд, чтобы скрыться в коридоре. Рон успел поймать извиняющийся взгляд Гарри и заметить сожаление в неуверенной улыбке Гермионы. Он не винил друзей за бегство, потому что сам поступил бы точно так же. Надо было быть самоубийцей, чтобы остаться в одной комнате с разъяренной Молли Уизли.
– Рональд! – обрушилась мать на сына. Рон вжался в кровать, рассыпая по покрывалу карты.
– Да, мам? – прикусив нижнюю губу, проговорил он.
– Разве я учила тебя врать?! – Молли угрожающе нависла над кроватью.
– Нет? – нерешительно отозвался Рон.
– Конечно, нет! – прогремела миссис Уизли, размахивая зажатым в руке письмом. – Как ты смел? Как ты мог сказать тете Мюриэл, что мы будем праздновать Рождество дома и ждем ее в гости?!
Рон нервно захихикал. Когда тетушка Мюриэл встретилась ему в Косом переулке во время традиционного поиска рождественских подарков, идея разыграть ее казалась довольно удачной. Раньше не любимая никем из семьи тетушка навещала Нору каждый год, и за те несколько праздничных дней, которые она проводила в доме Уизли, успевала основательно попортить всем нервы. Она была сварливой, желчной и невоспитанной, ей никто и никогда не мог угодить, и у нее для каждого была наготове какая-нибудь гадость.
В последний приезд Фред и Джордж надолго отбили ей желание приезжать на зимние праздники. Но, видимо, по прошествии нескольких лет тетушка Мюриэл успела позабыть обо всех тех шалостях, что обрушились на ее седую голову, и, встретив Рона в Косом переулке, сразу же после традиционных слов: «Мальчик, ты ужасно выглядишь, тощий и нескладный! Когда ты, наконец, станешь выглядеть более мужественно, или ты в отца пошел и всю жизнь будешь таким дохляком?» принялась напрашиваться в гости.
– Она пишет, что приедет на Рождество в Нору! – возмущалась миссис Уизли. – Мол, ты ее пригласил! Рон, ты же прекрасно знаешь, что мы всей семьей проведем праздники здесь, на площади Гриммо! Она приедет напрасно, никого не застанет и обидится на ближайшие десять лет… – Молли замолкла на полуслове, в ее взгляде появилось внезапное озарение, прошло несколько секунд, и ярость исчезла, миссис Уизли расплылась в улыбке. – И лет десять не будет о нас вспоминать. – На ее лице промелькнуло смущение, и она с деланной строгостью, но без былой пылкости добавила: – И всё же это было нехорошо с твоей стороны, Рональд!
– Если хочешь, я могу написать ей и пригласить сюда! – ехидно предложил Рон, осмелевший, как только почувствовал, что буря утихла, и мать уже больше не злится.
– Нет! – поспешно возразила Молли и быстро сменила тему. – Профессор Снейп пожаловался на твою успеваемость. Рон, как староста ты должен быть примером для подражания. Особенно в учебе. Не забывай, что у тебя в этом году еще и СОВ.
– Да, мам, – поддакнул Рон, собирая разбросанные карты.
– Приходи потом в гостиную, поможешь мне с гнездом докси под диваном, – спокойно сказала миссис Уизли, выходя из комнаты. Как только дверь за ней закрылась, в комнате с громким хлопком материализовались Фред и Джордж.
– Рон, образец для подражания, – рассмеялся Фред. Близнецы, конечно же, слышали каждое слово, произнесенное в их отсутствие. – Братец, да ты слишком непутевый для подражания!
– Когда в Хогвартсе наконец хватятся, что тебя по ошибке назначили старостой? – Джордж со смехом растрепал рыжую шевелюру Рона и плюхнулся на кровать. – Раздавай!
Рон перетасовал карты и принялся раздавать их заново. В комнату вместе вернулись Джинни, Гарри и Гермиона. Теперь, когда гнев миссис Уизли обошел их стороной, настроение у всех улучшилось.
– Но с Мюриэл ты правильно, – похвалил Фред, жизнерадостно разглядывая свои карты.
– Наша школа, – одобрительно рассмеялся Джордж.
– Кстати, староста, ты уже рассказал маме, что теперь играешь в квиддич за факультет? – Фред весело подмигнул Рону, подняв взгляд от своих карт.
– Нет еще, – нехотя ответил тот.
– Почему? Я думал, ты сразу же раструбишь о своем назначении! – удивился брат.
– Ты же знаешь маму, – замялся Рон. – Она ведь переживать сразу начнет.
Переглянувшись, близнецы расхохотались. Рон был забавным обладателем доброго сердца, неистощимого запаса оптимизма и заботы о маме.
– Ну и каково это, староста, быть заботливым добряком? – весело спросил Джордж.
– Что? – нахмурился Рон.
Что значит быть Роном Уизли?
Быть Роном Уизли значит быть лучшим другом и тенью Гарри Поттера, Мальчика-Который-Выжил. Это значит мечтать о кубке Хогвартса по квиддичу, до смерти бояться пауков, отлично играть в волшебные шахматы и болеть за команду «Пушки Педдл».
– Рон! Уизли! – голос Анжелины, капитана команды Гриффиндора по квиддичу, срывался на визг. – Ты хоть один мяч сегодня сможешь удержать или как?!
Облаченные в красно-желтую форму игроки кружили над полем. Солнце заходило за замком и окрашивало пейзаж в оранжевый оттенок. Пустые трибуны возвышались вокруг зеленого поля, по которому скользили длинные тени гриффиндорцев на метлах.
– Да не кричи ты на него, – Гарри завис в воздухе рядом с капитаном. – Рон же не виноват, что…
– Что? – перебила его охрипшая Анжелина. – Не виноват, что руки у него дырявые? Конечно, это я виновата, раз взяла его в команду!
– Да ладно тебе! – нахмурился Гарри. – Ты же знаешь, что он отличный вратарь. Просто устал.
Щурясь на заходящем солнце, Анжелина посмотрела на кольца и парящего перед ними Рона. Парень выглядел смущенным и несчастным, но при этом безмерно старательным.
– Знаю, – вздохнула она. – Просто я очень хочу, чтобы мы выиграли.
Под руководством Анжелины команда тренировалась в любую погоду. К своей новой роли капитана она подходила очень серьезно и не щадила ни себя, ни игроков. Гарри ее прекрасно понимал, догадываясь о том, какой груз ответственности лег на хрупкие плечи девушки.
– Ладно, хватит на сегодня, – Анжелина, устало махнув рукой, стала снижаться.
Гарри посмотрел ей вслед – фигура девушки с собранными в высокий конский хвост волосами выглядела усталой и нервной. Предстоящая игра, видимо, сильно тревожила ее.
– Гарри, я правда так ужасен?
Гарри повернулся на голос подлетевшего друга. Рон смотрел на него с несчастным видом побитой собаки.
– Нет, конечно, – усмехнулся Гарри. – Иначе тебя бы никто в ворота не поставил. Или ты решил, что попал в команду, потому что со мной дружишь?
Рон с облегчением рассмеялся.
– Пошли на ужин! – предложил Гарри, спускаясь на землю. Рон с радостью поддержал его идею.
В коридоре по пути к Большому Залу друзья столкнулись с профессором Трелони, которая, увидев их в квиддичной форме, сразу же пугающе округлила глаза.
– Мистер Поттер! – начала она высоким голосом. – Вам надо беречь себя! Квиддич – это слишком опасно! – Трелони пронзила Гарри неистовым взглядом, стараясь донести до него всю серьезность ситуации и неизбежность злого рока. – Слишком опасно!
Пытаясь сдержать смех, стоявший рядом с другом Рон громко фыркнул, чем привлек к себе внимание преподавательницы Прорицания. Трелони внезапно обернулась к Рону и резко шагнула в его сторону. Тот отступил назад и уперся спиной в стену.
– Мистер Уизли! – взвыла Трелони, и Рон испуганно побледнел. Однако профессор лишь многозначительно и угрожающе помолчала, неожиданно сорвалась с места и поспешила вдоль коридора.
– Чур меня, – пробормотал Рон ей вслед. – У меня от нее мурашки по коже.
Гарри неопределенно хмыкнул и взглянул на белого, как простыня, друга. Рон слишком близко принимал к сердцу предсказания Трелони, он на самом деле испугался. Гарри вдруг вспомнил, что самый большой страх Рон испытывал перед пауками, так как в детстве один из близнецов напугал его такой громадной тварью. Но ведь когда пришлось идти в Запретный Лес к огромным паукам-людоедам, Рон, несмотря на панику, пошел.
– Слушай, Рон, каково быть самым верным другом на свете? – с кривоватой улыбкой спросил Гарри.
– Что? – нахмурился Рон.
Что значит быть Роном Уизли?
Быть Роном Уизли значит туго соображать на занятиях и получать за это нагоняй от Гермионы. Это значит не унывать, быть приветливым и шутливым. Быть Роном Уизли не так уж и легко, как может показаться на первый взгляд, и справиться с этой задачей может только один человек…
– Мистер Уизли! – возмущенно воскликнул профессор Флитвик, останавливаясь перед партой Рона и Гарри. В аудитории было солнечно, тепло и пахло палеными волосами. Флитвик окинул гриффиндорцев хмурым взглядом снизу вверх.
– Вы же староста, мистер Уизли, – напомнил Флитвик. – Вам не к лицу подобные шалости!
Гарри благоразумно спрятал ухмылку за конспектом, кидая насмешливые взгляды на порозовевшего Рона. Запах паленных волос вовсе не являлся результатом розыгрыша, и Гермиона, потушившая вспыхнувшие кончики своих прядей, хоть и бросала на друзей укоризненные взгляды, ничуть не злилась на них. Просто Рон, как часто бывало, не совсем верно рассчитал силу заклинания, да к тому же и с расчетом траектории ошибся. С ним периодически происходили несчастные случаи, с самого первого дня обучения. А уж после того, как он сломал волшебную палочку…
– Каково это, быть самым несобранным волшебником в Хогвартсе? – недовольно прошептала Гермиона, как только профессор вернулся к доске. Тут она вдруг вспомнила, как Рон на втором курсе пытался наслать на Малфоя проклятие со слизнями, а рикошетом попал в себя же. Гермиона рассмеялась.
– Что? – нахмурился Рон.
Остальные ученики стали оборачиваться на хохотавшую девушку. Флитвик удивленно приподнял брови.
Гермиона с нежностью посмотрела на Рона и опять рассмеялась.
– Эй, Рон, что значит быть Роном Уизли?
– Что? Дурацкий вопрос…
СлешКоманда СЛЕШ
Название: Паутина
Жанр: слэш
Пейринг: Рон Уизли\Гарри Поттер
Рейтинг: PG-13
Саммари: Как трудно стать таким, каким тебя видят другие. (с) Т. Уайлдер
Отказ от прав: Все права у Дж. Роулинг
– Я вижу тьму вашего сердца, мальчик мой! Взгляните сами – там, где должен быть белый туман, призванный открыть нам тайны грядущего, – там клубиться черный сумрак. Загляните в свое сердце, найдите ответ в своей душе!
Он никогда не хотел быть на вторых ролях. Он всегда стремился в первые ряды. Один из многих представителей рыжего семейства, он всегда был в тени других. Сперва это были родители; потом старшие братья, подавляющие его кто своим успехом, кто темпераментом; потом – подруга детства, ставшая сперва девушкой, а затем – женой. Он привык жить за спинами, выходя на первый план только в тандеме с кем-то другим – дополняющим, оберегающим, прикрывающим или поучающим его, не имеющего ни славы, ни силы, ни особого ума или успехов в учебе.
А хотелось, хотелось пробиться вперед! Очень хотелось! Но он не собирался жаловаться и ругать судьбу – она и так была к нему более чем благосклонна, наделив рыжего мальчишку особым, удивительным талантом оказываться в нужное время в нужном месте и находить правильные слова, сразу, влет поднимающие его на несколько ступеней вверх, оставляя за флагом более талантливых и успешных.
Именно эта удача, эта особенность втолкнула его в купе Хогвартс-экспресса; та самая судьба заставила его открыть рот и заговорить с маленьким черноволосым очкариком, сидевшим на самом краешке лавки, смущенно поджавшим под сидение ноги в старых ботинках. Тот самый талант развязал ему язык и помог найти общую темы для беседы; та самая способность придала его веснушчатому лицу нужное выражение, и маленький мальчик с зигзагообразным шрамом на лбу принял его за «своего». Принял сразу и навсегда, заставив отказаться от других претендентов на место рядом с собой. И с поезда они сошли уже лучшими друзьями.
– Вас сжигает ревность, мой милый; ревность и неутоленное желание. Видите этот крест на ладони? В вашей жизни уже была встреча, повлиявшая на вашу судьбу; и только в ваших силах распорядиться правильно этой удачей. Или… потерять все.
Он сразу разобрался в своем положении. Отныне его место было не за спиной – оно было рядом, плечом к плечу, на равных; а еще новое положение давало огромные преимущества перед другими, менее удачливыми конкурентами. Школьные проказы всегда сходили с рук благодаря особому расположению учителей к его лучшему другу; опасные приключения, которые они делили поровну – принесли славу, о которой и не мечтали его братья. А третий друг – верный товарищ, боевая подруга, умненькая девочка с большими карими глазами – стала лучшим помощником в учебе, подстраховывая на уроках.
И все было хорошо, пока детские шалости и приключения не переросли в совсем не веселые события и во взрослые трагедии. Он прекрасно помнил, когда впервые почувствовал первый укол ревности, еще не понимая, откуда взялось чувство обиды и злости за лучшего друга. Из лохматого худенького очкарика в старых латаных вещах тот превратился в не менее лохматого парня, чье имя теперь гремело не только из-за событий в прошлом, но и благодаря его подвигам в настоящем.
А про рыжего друга так и продолжали говорить – друг Гарри Поттера. Не больше. Не смотря на то, что благодаря своему таланту бывать в нужное время в нужном месте они всегда стояли рядом, плечом к плечу.
Друг раздражал, друг бесил, друг сделался неприятен. Все было для него: слава и обожание, надежды и героическое прошлое. А он, вместо того, чтобы принимать заслуженное уважение, краснел и избегал похвалы, и рыжий не верил – отказывался верить – что это не кокетство и не попытка еще больше заработать очки, прослыв не только великим и героическим Гарри Поттером, но и скромным, обаятельным душкой Гарри...
– Милый мальчик, вам предстоит не легкий выбор. Посмотрите, как легли карты! Вы видите? Пустые хлопоты и мелкие заботы – вы слишком озабочены тем, что о вас думают другие, дорогой мой. Будьте собой, откройте свое сердце…
Это не было внезапным озарением, похожим на вспышку молнии, и с ясного неба не грянул гром – нет, ничего похожего. Просто однажды на уроке он поднял голову от заляпанного чернилами пергамента и увидел то, что привык видеть из года в год – серые внимательные глаза, следящие за его другом из противоположного угла класса. И все было бы как раньше – брошенное шепотом оскорбление, неприличные жесты в сторону врага, презрительные взгляды и язвительная усмешка на тонких губах, которые иногда так хочется увидеть разбитыми в кровь. Но в этот раз случилось то, чему он никогда бы не хотел стать свидетелем – лучший друг тоже поднял голову, встретился взглядом с обладателем серых холодных глаз, и мучительно покраснел, пряча улыбку за маской показной серьезности.
И вот тогда пришло и озарение, и молния, и гром среди ясного неба – не шок, не обида, не ужас перед непонятным и неправильным, нет, ничего этого не было. А была резкая боль в груди, где-то слева под ребрами, похожая на Круциатус – от которой навсегда перехватывает дыхание, голова наполняется звонким гулом, через который не долетают посторонние звуки, и кровь отливает от лица. Переживая мучительный приступ, он смотрел невидящими глазами на разнокалиберные кляксы, оставляемые зависшим в воздухе пером, дышал и думал. Думал о том, чего ему не хватало все эти годы; и чего он действительно хотел; и почему весь мир разом, за какие-то секунды, растянувшиеся в вечность, сконцентрировался на угловатом подростке, сидящим рядом за партой и с отсутствующим мечтательным видом уставившимся в пространство.
Он никогда бы не назвал это чувство ревностью, никогда. Просто сразу понял и принял для себя нехитрую истину – тот, кого он много лет назад так ловко выпроводил из купе Хогвартс-экспресса, тот самый вечный конкурент и обидчик, тот самый сероглазый враг каким-то образом умудрился взять реванш, пробив брешь в высокой стене, заботливо возведенной руками друзей вокруг знаменитого очкарика.
Брешь, о которой никто и не подозревал. Прокрался как вор, вполз как змея, осмотрелся и устроился по-хозяйски, заняв чужое место. И именно это место, в котором вольготно развалился враг, стало казаться самым желанным и важным, гораздо важнее детского стремления пробиться в первые ряды. И сразу пришло горькое понимание – ему самому никогда не стать для лучшего друга тем, кто сможет изгнать сероглазого воришку. Но можно было сделать по-другому…
– Ах, не верить в магическую силу кофейной гущи, это очень печально, дорогой мой! Ну, взгляните сами! Вы слишком, слишком, слишком хотите быть не тем, кто вы на самом деле, это иссушит вас, мальчик мой. А вот то, что вы сейчас смеетесь над великой тайной предсказания, совсем не делает вам чести, мистер Уизли! Вы еще не раз вспомните этот урок, но, увы! – будет слишком поздно!
Война стала для него тем самым шансом, разметав всех по разным сторонам, указав противникам их армии. И он опять был рядом с лучшим другом и девочкой с карими глазами, превратившейся в девушку – умная и хладнокровная, все понимающая и предназначенная с детства невеста, будущая жена. А рядом с героем – его родная сестра, такая же огненная и бойкая, как и брат, не то чтобы очень любимая своим героем, но и не отвергаемая до конца. Оказалось, что герой управляем и им можно манипулировать, нажимая на нужные точки: давить то на ревность, то на жалость, напоминать о долге и памяти о погибших, незаметно подталкивая к тому, что было нужно рыжему другу. Да, он все также был другом, желая быть любовником, но ни разу не попытался изменить существующее положение вещей, прекрасно понимая, что здесь хитрый враг сильнее – даже не смотря на то, что между героем и сероглазым теперь было поле боя, залитое кровью соратников и недругов.
Последнюю битву он предпочитал не вспоминать – слишком сильно хотелось раз и навсегда покончить с надменным призраком прошлого, спалив как мотылька в ревущем магическом пламени. Слишком велик был соблазн списать все на круговерть обстоятельств и случайностей, сменяющих друг друга как картинки в калейдоскопе. Но друг, наплевав на опасность и верную смерть, повернул назад – не дать умереть, спасти, вытащить из огня. И спас.
– Впереди вас ждут тяжелые испытания, но сумеете ли вы перенести их с честью? Взгляните, что показывают вам руны – видите, Хагал и Иса легли рядом с Одина – серьезные испытания для вашей воли. Нет-нет, никаких войн, вас ждут сложности в мирной жизни, вам придется делать выбор – открыть свое сердце, или избрать другой путь. Феу рядом с Отал – вас ждет благополучие, милый мой, спокойная сытая жизнь. Но вот Райдо и Дагаз… И Гебо не выпала, значит, с сердечными делами вам будет трудно...
Сестра оказалась истиной дочерью своего рыжего племени, упрямой и сильной, не отступившей после первого отказа: крутилась перед глазами, боролась, манила, влекла, обещала, намекала, дарила надежду... И герой, после всего пережитого ставший ломким, как сухая былинка, поддался, уступил, устав бороться с собой и ожиданиями окружающих. Лучше рыжее тихое счастье в доме, полном детей, чем сероглазая мечта за горизонтом, у которой нет будущего – да и не было никогда. Как и у него, без пяти минут жениха, планомерно напивающегося на свадьбе друга и сестры, вяло улыбающегося своей невесте, смотревшей на него всепонимающим взглядом – соратница, подруга, почти жена.
Герой больше не пытался вырываться, рыжие сети становились все прочнее, уютный теплый кокон заботы и внимания становился все непроницаемее. Дом, быт, учеба; друзья, семья; мягкие руки матери и жены, горячие булочки по выходным, горячее какао в кружке, поданное в постель на рассвете; работа и партнерские связи; общие воспоминания, общие интересы; дети…
Он смотрел на друга, уже почти не напоминающего того угловатого худого подростка в смешных очках, и думал. Думал о том, что в этой войне он победил сам себя, не позволив разрушить дружбу никому не нужным чувством, привязав к себе друга намного крепче, чем мог бы привязать любовника. Думал о том, что дружба намного важнее любви, и лучше остаться рядом, плечом к плечу, как в детстве, чем потерять все разом. И когда спустя девятнадцать лет на вокзале Кингс-Кросс он заметил усталый взгляд потухших серых глаз, то с восторгом понял, что действительно выиграл – лучший друг повернул голову, равнодушно ответил на сдержанный кивок и отвернулся.
– Рон, ты наконец-то счастлив? – тихо спросила жена, когда вечером он сидел у камина, глядя в огонь и грея руки о чашку с горячим чаем.
Он задумался, обернувшись на выставку небольших рамок, выстроившуюся на каминной полке: Гарри и Джинни перед алтарем; Гарри осторожно гладит выпуклый живот супруги; Гарри на пикнике с детьми; Гарри на метле; Гарри улыбается в объектив, обнимая за плечи своего лучшего друга – Рона Уизли…
– Да, – ответил он, чувствуя, что говорит сейчас абсолютную правду, – я счастлив.
Конец.
ГетКоманда ГЕТ
Название: «Своя чужая жизнь»
Жанр: общий, романс
Герои/пейринг: РУ/ГГ, ГП/ДУ, ГП/ГГ
Рейтинг: PG
Саммари: «Как трудно стать тем, кем тебя видят другие» Т. Уайлдер
Рон
- Возьми себя в руки, - сурово сказал Гарри. - Вспомни, какой ты отбил на днях. Даже Фред с Джорджем сказали: класс.
Рон повернул к нему несчастное лицо.
- Это вышло нечаянно, - пробормотал он жалким голосом. - Я не собирался... соскользнул с метлы, вы просто не видели, а когда пытался влезть обратно, случайно пнул мяч.
ГП и ОФ
* * *
- …а потом он кинул в меня Аваду. Я смотрел на зеленый луч заклятия, летящий прямо на меня и целое мгновение думал, что все – конец. Но только мне представилось, что я больше никогда в жизни не попробую этот чертовски вкусный вишневый пирог, я собрал волю в кулак и не позволил страху завладеть мной. Нет, ты бы видела, какое лицо было у того хмыря, когда я увернулся от его проклятья!
Рон самодовольно засмеялся, и ему вторил переливчатый смех Араминты, симпатичной розовощекой стажерки отдела аналитики, подсевшей за их - его и Гермионы - столик в министерской столовой. Сама же новоявленная миссис Уизли лишь презрительно фыркнула в ответ на рассказ мужа и на последовавшее за ним веселье. Рон тут же перестал смеяться и смущенно-недовольно воззрился на свою супругу, на что та лишь пожала плечами и, пожалуй, излишне резким движением схватила свою чашку с кофе. От этого часть напитка пролилась на ее мантию песочного цвета, и Гермиона в отчаянном смятении принялась вычищать салфеткой расплывшееся темно-коричневое пятно.
А Рон переглянулся со стажеркой Араминтой, и они вдвоем повторно предались веселью.
- Ты волшебница или нет?! – сквозь смех произнес Рон и наигранно эффектным движением палочки убрал злополучное пятно с мантии своей жены. – Вуаля!
Он определенно ожидал, что Гермиона хотя бы улыбнется, но та не желала на него смотреть. Она резко поднялась на ноги и, пряча свое вспыхнувшее стыдливым румянцем лицо в кулисах пышных волос, быстрым шагом направилась прочь от столика.
- Эй, Гермиона! Что случилось? – крикнул Рон ей вслед, а потом уже тихо, для себя, добавил непонимающим тоном. - Да что на нее нашло? Ведь только что была в хорошем настроении…
Тут он увидел, что Гермиона замерла на полпути к выходу из столовой. А уже через секунду, развернувшись на каблуках, стремительно направилась обратно к их столику. Лицо у нее было такое, что Рон даже засомневался, хочет ли он, чтобы она подходила. А по мере ее приближения возрастала его уверенность – лучше бы она просто покинула столовую. Потом бы он с радостью попросил прощения неизвестно за что…
- Я такая невежливая, - опершись ладонями о стол, произнесла Гермиона медовым голосом, обращаясь к Араминте, - забыла попрощаться. Было крайне приятно с вами познакомиться, но я очень спешу. Понимаете, дел невпроворот. Надеюсь еще с вами пообщаться на неделе. Ах да, Рон, - она сделала вид, что вспомнила только что нечто важное, - насколько я знаю, вы взяли того черного мага без всякого его сопротивления.
Сказав это, она одарила его ядовито-любезной улыбкой и теперь уже не спеша направилась к выходу. Лицо Рона приобрело кирпичный оттенок, он, старательно не глядя на Араминту, проглотил остатки вишневого пирога и, бросив что-то про срочные дела, вылетел из столовой.
Рон наивно полагал, что столкнется в коридоре с Гермионой и уж теперь, после ее кошмарного поведения, точно не будет просить никакого прощения. Он вообще решил, что сделает вид, будто ее не заметил. Но миссис Уизли в коридоре не оказалось, что несколько смутило молодого аврора. Впрочем, он быстро взял себя в руки и решил, что все к лучшему – он может выяснить причины столь дурного поведения своей женушки дома.
А пока ему и в самом деле нужно было идти на свое рабочее место. Сегодня не его дежурство, но он еще не закончил отчет по тому самому злополучному черному магу, который не захотел проявить хоть капельку недовольства своим задержанием. В легкую сдался, вереща от страха от направленной на него палочки. Скукота, хоть и безопасная.
У самых дверей, ведущих к рабочему месту, Рон едва не упал, столкнувшись с самим начальником Аврората и по совместительству своим лучшим другом – Гарри Поттером. Тот буркнул нечто невразумительное, и в мгновение исчез из виду, явно не поняв, с кем только что встретился. Рон со смесью возмущения и непонимания глядел ему вслед и подумывал о том, что мир катится куда-то в тартарары, раз все сегодня настолько взбалмошные и совершенно не такие, как обычно. Вот как мог Гарри не узнать его?
Как бы то ни было, в отдел Рон вошел с улыбкой на лице и с самым что ни на есть беспечным видом. У своих соратников он пользовался уважением, да и вообще слыл отличным и всегда веселым парнем – смысла разубеждать их в этом Рон не видел.
- Что это с Гарри? Он словно с боггартом встретился.
- Точнее с твоей сестрой, - хмыкнул Арчи, поспешно переодеваясь в рабочее. Рон не стал задумываться над тем, зачем сюда приходила Джинни – он заметил еще трех авроров в дежурных мантиях.
- Задание?
- Помнишь историю с проклятыми табакерками?
- Я думал, дело закрыто…
- Волди тоже думал, да в Лету канул, - Арчи коротко и громко хохотнул над придуманной пословицей и тут же продолжил. – Так вот, произошло еще несколько подобных случаев. А сегодня Найдж вышел на след. Минуту назад пришло его сообщение – интересное утро намечается.
- Я хочу помочь! – тут же вызвался Рон, но Арчи остановил его, по-дружески похлопав по плечу.
- Дело – пустяк, мы справимся. Дай уж другим погеройствовать.
- Но тебя-то нам не переплюнуть! - с некой долей зависти произнес молодой аврор Малькольм. – Никогда не забуду, как ты на прошлой неделе ты в одно мгновение вырубил тех двух увальней.
Рон никого не вырубал, он просто неудачно - или напротив, очень удачно - споткнулся и упал как раз тогда, когда оба черных волшебника решили напасть на него с двух сторон одновременно. В итоге они были сражены заклятиями друг друга. А Мальк видел лишь результат «сражения», и, разумеется, не преминул восхититься старшим товарищем.
И теперь Рон глуповато улыбался, не решаясь и не желая признаваться в том, что нет никакого геройства. Он просто чертовски везучий малый. Впрочем, сам Рон считал, что все эти происшествия – дурацкая насмешка судьбы. Он уже два года в аврорате, а за все это время так и не сделал ничего выдающегося. Каждый раз либо крайне легкое задание, либо идиотская случайность.
Тем временем Арчи вместе с Малькольмом и еще двумя аврорами аппарировал из отдела, а Рону оставалось лишь желать им скучнейшего задания.
- Да это царапинка, а не шрам! Вот у Уизли шрамы так шрамы! Эй, Рон, - веселым тоном окликнул его черноволосый и коренастый Альфред, восседавший за одним из шести столов основного помещения Аврората в компании еще нескольких сослуживцев, - покажи-ка свои шрамы. Я видел, когда он переодевался, - проинформировал Альфред остальных.
Рон нехотя закатал рукав мантии и явил «публике» исполосованную белыми рубцами правую руку – следствие его давнишнего конфликта с мозгами из отдела тайн.
- Ого, - с уважением присвистнул Уильфрек и даже сделал шаг к Рону, чтобы посмотреть поближе, но тот уже спрятал шрамы в рукаве мантии.
- Откуда они у тебя?
Они все уже приготовились слушать – Рон был мастером рассказывать интересные истории. Но тот лишь небрежно отмахнулся, не желая особо распространяться на эту тему. Ничего, заслуживающего восхищения, Рон в той истории не видел. Глупый был поступок – призвать с помощью манящих чар непонятно что из отдела тайн.
- Пустяк, - пробормотал он и, не глядя на товарищей, которые уже придумывали себе, что могло бы означать его неожиданное молчание (придумывали нечто геройское, так ему подходящее), сел за свободный стол – нужно было написать отчет. Рон для себя решил, что это не займет более пятнадцати минут – писать в самом деле было не о чем. А после он обязательно свалит из министерства – сегодня ведь не его смена – с привычным чувством разочарования, но с безмятежной улыбкой на лице, так подходящей его образу беспечного аврора, смельчака, смеющегося в лицо опасности и с легкостью справляющегося с любым заданием.
К тому же сам глава авроров на рабочее место, судя по всему, возвращаться не собирался – чем Рон-то хуже?
Тем, что Гарри, несмотря на то, что вернулся из Ирландии без Долохова, остается для всех героем. А Рон – пусть его сейчас и считают храбрецом и отличным аврором – превратится для всех в слабака и вруна Уизли, как только болтунья Араминта решит с кем-нибудь поделиться новостями с обеденного перерыва. Ну что с того, что Рон несколько приукрасил события, дабы они не выглядели такими скучными, какими они и были на самом деле?
* * *
Рон в самом деле ушел пораньше, положив на стол начальника – на стол Гарри – отчет и еще один лист пергамента с парой строк бисерно-мелким почерком.
Гермиона
- Так разведи огонь! - крикнул Гарри, задыхаясь.
- Да, разумеется, но что мне поджечь? Я нигде не вижу ничего деревянного, честное слово! - в голосе Гермионы слышалось отчаяние, она нервно заламывала руки.
- ТЫ С УМА СОШЛА? - проревел Рон. - ТЫ ВОЛШЕБНИЦА ИЛИ НЕТ?
ГП и ФК
* * *
- Гарри?
Гермиона явно не ожидала увидеть его на пороге их с Роном квартиры и теперь в замешательстве разглядывала несколько растерянного друга.
- Да вот, проходил мимо – решил зайти, - рассеяно бросил он и, поняв по скептическому выражению лица Гермионы, какую глупость сказал, неуверенно улыбнулся. – В смысле я проходил мимо твоего отдела в Министерстве. Захотел увидеться, но тебя не было на месте. Что случилось? Никогда бы не подумал, что ты можешь уйти посреди рабочего дня.
Гермиона проигнорировала его вопрос, вглядываясь в осунувшееся лицо Гарри с тем самым непередаваемым выражением, которое возникало у нее каждый раз, когда она видела нечто, достойное ее беспокойства.
- Все отлично, - поспешно – даже слишком поспешно – ответил Гарри и сделал попытку улыбнуться. - Просто устал.
- Не нужно было выходить на работу в первый же день после возвращения, - ворчливым тоном произнесла Гермиона и крепко обняла его. – От тебя пахнет огневиски…
Всего мгновение ее лицо выражало неодобрение, тут же сменившееся беспокойством. Она сделала шаг назад и вопросительно взглянула на Гарри, ожидая услышать объяснения. Но он молчал, хоть и выглядел пристыженным. Казалось, он ожидал, что она набросится на него с упреками, и даже приготовился «отбиваться» от них.
- Я просто… неважно. Пустяк, - он улыбнулся, а Гермиона подумала, что это самая грустная улыбка, которую она только видела. – Просто устал.
- Это не твой метод, - только и произнесла она, жестом приглашая его пройти внутрь. Но Гарри замер на пороге, едва завидев, что происходило в квартире. Нервно усмехнувшись реакции друга на обстановку внутри, Гермиона взмахнула волшебной палочкой, и все щетки, тряпки и метелки, беспорядочно разбросанные по полу, принялись усердно наводить порядок в доме, чем они, видимо, и занимались до прихода нежданного гостя. – Может, чаю?
Гарри машинально кивнул и не без удивления на лице проследовал вслед за подругой на кухню, попутно отмахиваясь от щетки, норовящей вычистить его свитер.
- Я, наверное, помешал…
- О, не беспокойся, - звенящим голосом ответила Гермиона, взмахом палочки доставляя чашки с полки на стол. А уже через секунду к ним пролевитировали чайник и заварник. – Как ты заметил, меня это абсолютно не отвлекает. Очень удобно быть волшебницей, знаешь ли – не нужно тратить силы на уборку и прочие бытовые мелочи. Не нужно тратить силы
вообще ни на что!
Пожалуй, последнюю фразу Гермиона произнесла с излишней эмоциональностью – Гарри вздрогнул, а чайник, послушно разливающий кипяток по фарфоровым чашкам, неожиданно взметнулся к потолку и принялся расплескивать обжигающе горячую воду по кухне.
Гермиона тут же заставила чайник исчезнуть, но Гарри уже досадливо потирал плечо – как раз в том месте, где по свитеру расплывалось темное влажное пятно.
- О, Гарри, прости, пожалуйста, - пристыжено протянула Гермиона и метнулась к холодильнику. – Нужно охладить. Тут где-то был лед, но, думаю, и холодная бутылка сливочного пива сой…
Она вдруг резко замолчала, раздраженно глядя куда-то в недра холодильника.
- Я такая дура… - она повернулась к Гарри и направила палочку ему на плечо, произнося при этом сначала высушивающее заклинание – для свитера, потом обезболивающее и, напоследок, охлаждающее. – Тебе лучше? Больше не болит?
Гарри не успел ничего ответить – в эту минуту в кухню прошмыгнула взъерошенная метелка и принялась с усердием подметать пол. Гермиона пару секунд наблюдала за ее действиями со странным выражением лица – смесью раздражения и усталости.
- Все нормально? – осторожно спросил Гарри.
- Все отлично! – Гермиона улыбнулась, а Гарри подумал, что это самая наигранная улыбка, которую он только видел. – Все. Просто. Великолепно!
Метелка на глазах у Гарри превратилась в кучку пепла, а сам мистер Поттер выглядел так, словно ему было ужасно стыдно и неудобно за то, что он стал свидетелем всех этих непонятных вещей, творившихся в квартире его лучших друзей, творившихся с его лучшей подругой.
- Не обращай внимания, - голос у Гермионы был такой, точно она вот-вот разревется. – Я просто сегодня… жутко устала, - после непродолжительной паузы закончила она, пододвигая к Гарри успевшую наполниться кипятком чашку. Он едва успел спасти свой чай, подняв чашку за фарфоровую ручку, когда Гермиона с силой ударила ладонью по столу.
- Нет, ну что же это такое?! Почему я не могу собрать рассыпавшиеся по полу бумаги собственными руками без насмешек со стороны? Ты же волшебница, - препротивным голосом произнесла Гермиона, скривившись. – А я устала быть волшебницей!
Она вышла из кухни, хлопнув дверью напоследок, а уже в гостиной села на диван, подобрав под себя ноги, и принялась молча наблюдать за мельтешащими вокруг тряпками-метелками. Ей казалось, что их усердная работа – это насмешка, их стремление вычистить дом – издевка. Да-да, Гермиона Грейнджер считала, что они издеваются, хоть она и сама закляла их на это.
- Фините Инкантатем, - одним заклинанием прекратил активную уборку Гарри, появляясь в дверях гостиной. – Ты не против?
Гермиона выглядела слегка смущенной, но все же благодарно улыбнулась и без особой необходимости подвинулась на диване, приглашая друга присесть рядом, что он и сделал.
- Прости, - тут же произнесла она, теребя подол домашнего платья.
- За что? – искренне удивился Гарри.
- За все это. Я просто… - она не продолжила. Опустила голову и уставилась на бежевато-коричневый ковер на полу. Казалось, она сейчас заплачет, и Гарри протянул было руку, чтобы так поддерживающе и ободряюще погладить Гермиону по плечу, но, словно не решившись на такой, казалось бы, простой дружеский жест, положил руку на спинку дивана.
- Я бы уехала, - неожиданно мечтательным голосом промолвила Гермиона, откинув голову назад и глядя в потолок. Гарри бездумно последовал ее примеру – потолок был сливочно-белым, посередине торчала старомодная люстра с пластмассовыми висюльками, оставшаяся, как и все остальные предметы в квартире, от прежних владельцев. – Я бы запросто бросила все это, и уехала бы далеко-далеко. Я бы могла жить без магии. Знаешь, Гарри, это невероятно тяжкий труд, особенно когда ты не видишь в этом смысла. Я так чертовски сильно боялась, что меня признают негодной, так сильно опасалась хоть в чем-то не достичь совершенства! А все только для того, чтобы доказать непонятно кому – я достойна называться настоящей волшебницей. Но разве мне
это нужно? А эта ужасная идея с уборкой? Глупо и грустно то, как сильно это меня волнует. Но меня просто взбесило поведение Рона за обедом – он опять сказал это! – Гарри не стал спрашивать, что именно Рон сказал, и Гермиону это вполне устроило. – И каждый раз, когда он так говорит, мне становится стыдно – вот, что злит меня больше всего! А за что мне должно быть стыдно? Только если за то, что тебе, Гарри, пришлось здесь увидеть. Мой маленький личный спектакль – Гермиона Грейнджер в роли цивилизованной волшебницы, - в последней фразе можно было бы услышать злую иронию, если бы не тон – грусть с нотками отчаяния.
Она замолчала, и в комнате повисла тишина, не напрягающая и не напряженная. Рядом с Гарри молчать было просто, и за это Гермиона была ему благодарна. А еще за то, что он пришел. За то, что с должным спокойствием выдержал ее истерики. За то, что выслушал и не стал ничего комментировать. Глупцы те, кто считают своим долгом поддержать словами – на самом-то деле лучше просто молча послушать, как это сделал Гарри. Именно об этом думала Гермиона, все разглядывая прескучный в своем однообразии потолок.
- Я бы тоже мог жить без магии… Тоже бы уехал.
Гермиона вздрогнула от нарушившего тишину хрипловатого в неуверенности голоса Гарри. Заявление было неожиданным и в смысле того, что последовало после продолжительной тишины, и потому, что это сказал Гарри Поттер.
Ее раздирали вопросы, но Гермиона все же ни один из них не озвучила. Просто потому, что знала своего друга – он из тех, кто скрывает сокровенное даже от близких. Плакаться и раскрывать душу не в характере Гарри, поэтому он теперь так старательно притворяется «просто уставшим».
А сам мистер Поттер, словно почувствовав, что ненароком сорвавшаяся фраза могла бы завести разговор в нежелательное ему русло, нервно усмехнулся и с выражением наигранной безмятежности перевел взгляд с потолка на Гермиону.
- Представь, возьмем сейчас с тобой и поедем в самую глушь, оставим палочки и прошлое, - Гарри засмеялся, а Гермиона смогла заставить себя лишь улыбнуться – все именно так, как она и думала. Вот он уже тщательно пытается отшутиться от своих слов, не желая углубляться в то, что его тревожит. Его право, решила Гермиона и постаралась подыграть ему.
- Только ты сначала раздашь свое наследство бедным и неимущим, а часть обменяешь на фунты, чтобы купить дом…
- Совсем небольшую часть, зачем нам большой дом?
- А домик наш будет стоять на самой окраине деревни.
- И первое время ее жители даже не будут подозревать, что у них появились соседи.
- Но однажды один из них увидит, как мы с тобой работаем в саду…
-… собственными руками
Гермиона не выдержала и засмеялась – по-настоящему весело и задорно.
- … и уже к вечеру в деревне только и будут говорить о нас с тобой
- А мы, чтобы не прослыть затворниками, пригласим их всех на барбекю.
- Деревня-то маленькая. Людей немного. В саду все поместятся.
- А представляясь, мы назовем вымышленные имена. Гэрольд и Гермия Плоддер.
- Мы будем супругами?
- А как же? Народ в деревнях консервативный, чтобы ничего такого не подумали.
- Тогда не лучше ли представиться братом и сестрой?
Гарри слегка смутился. Совсем немного, потому что все это его скорее веселило.
- Впрочем, лучше супругами, иначе начнется сватовство, - решила, подумав, Гермиона. – В общем, жители деревни, познакомившись с нами и решив, что мы простые и очень даже скучные, не стали больше проявлять столь рьяное внимание к нашим персонам.
- Ну мы и жили себе припеваючи, спокойно и мирно. Пока однажды жители вновь не принялись за нас.
- Да чего ты к ним прицепился? - смеясь, спросила Гермиона. Гарри со шкодливой улыбкой на лице пожал плечами.
- Это самый безобидный источник неприятностей в нашей истории. А без этого скучно. Ну, теперь твоя очередь – почему они опять начали о нас говорить?
Гермиона выглядела слегка недовольной тем, что Гарри взвалил на нее такую проблему и секунд десять задумчиво и напряженно перебирала в уме возможные варианты, а после веселым тоном произнесла:
- Они задумались, почему у нас нет детей. Все-таки нужно было представляться братом и сестрой.
- Поздно, - нарочито вздохнул Гарри, - пять лет ведь уже прошло, а от магии мы отреклись, от хроноворотов значит тоже. Словом, вскоре мы, дабы утихомирить жителей, решили завести ребенка.
- Только для этого? – Гермиона сделала вид, что страшно возмутилась. – Какие же мы после этого родители? И надеюсь, ты понимаешь, что за всем этим стоит?
- Ладно. Тогда так – за эти пять лет мы уже успели основательно друг в друга влюбиться, и дети стали следствием нашей большой любви.
- Ого! – искренне удивилась такому повороту событий Гермиона, а после секундной заминки они оба долго и с наслаждением смеялись. Наконец, уставшие от смеха и расслабленные весельем, в неожиданно хорошем настроении, они вновь откинулись на спинку дивана и принялись испытывать взглядом потолок.
- Бедные наши дети, - вдруг серьезным тоном промолвила Гермиона, выводя взглядом круги вдоль ободка люстры. – Представь, какая их ждет наследственность с моими и твоими волосами.
Это уже не так походило на игру, меланхоличная серьезность в голосе подруги не давала Гарри повода для веселья. И он ответил подобающе – нисколько не шутя.
- Но у тебя ведь красивые, - он протянул руку, касаясь пышных волос кончиками пальцев.
Гермиона взглянула на него, смущенно и настороженно.
- А Рон и Джинни… что они делали, пока мы сбегали от нашей жизни? – осторожно спросила она, слегка отодвигаясь от Гарри. Впрочем, необходимости в этом не было. Он и так отдернул руку, и теперь напряженно всматривался в свои колени. – Ты ведь знаешь, это не метод. Не твой и не мой.
- Что ты имеешь в виду под «этим»?.. – бросил Гарри, но тут же, увидев, как Гермиона смущенно отвела взгляд, быстро добавил. – Шутка, - хмыкнул он и растрепал и так взлохмаченные волосы. – Я знаю, это в самом деле не метод, - Гарри поднял на нее взгляд и улыбнулся. Искренне. – Я, пожалуй, пойду. Мне еще нужно в министерство - я ведь все-таки важная шишка, - с грустной иронией произнес он и, поднявшись на ноги, быстрым шагом вышел из гостиной.
* * *
Гермиона не дала ему уйти так просто. Окликнула, еще не успев встать с дивана, и догнала в холле. Обнимала и шептала что-то, почти касаясь губами его уха, стоя на цыпочках и цепляясь за его плечи, заставляя лепетать в ответ бесконечные «обещаю» до тех пор, пока они не поменялись ролями, и уже Гарри вытягивал из нее обещания. До тех пор, пока он не ушел, легко поцеловав ее в лоб, столкнувшись на лестнице с Джинни.
Гарри
- Боже милостивый, - произнес бармен, пристально глядя на Гарри. - Это... Неужели это?..
В "Дырявом котле" воцарилась полная тишина.
- Благослови мою душу, - прошептал старый бармен. - Гарри Поттер... какая честь!
ГП и ФК
* * *
Гарри шел по темному паркету Атриума и в сердцах проклинал невозможность просто аппарировать в свой кабинет. Шел быстрым шагом, опустив голову в наивной надежде остаться незамеченным.
- Доброе утро, мистер Поттер! – первым окликнул его полный волшебник в изумрудной мантии, а за ним желание поприветствовать того самого Гарри Поттера охватило и остальных. Любимчик министерства, любимчик всего волшебного мира, он растерянно кивал головой в приветствии, растягивал уголки губ, изображая улыбку, и все так же систематично прорывался к лифтам.
Он был разочарован. Ладно вчерашний день, когда еще не все всё знали, но сейчас-то новость о его провале должна была разнестись по всему министерству. Но им было плевать. Ну да, это ведь казалось мелочью по сравнению с его достижениями. Гарри вдруг почувствовал себя обманутым. Он почему-то считал, что неудача с Долоховым окажется тем самым отступлением от навязываемого ему совершенства.
- Но мамочка, это не Гарри Поттер! – вдруг донесся до него писклявый девчоночий голос. Он посмотрел в сторону и увидел, как маленькая волшебница в розовой мантии трясет перед материнским носом игрушечной копией его самого. – Моя кукла куда красивее.
Мать девочки, увидев, что Гарри смотрит в их сторону, хоть он и отвел тут же взгляд, густо покраснела и принялась бормотать ему вслед какие-то извинения, но он уже не слышал, втискиваясь в ближайший лифт, битком набитый спешащими на рабочие места волшебниками.
Он случайно наступил на ногу стоящей к нему впритык молоденькой волшебнице, но та лишь хихикнула в ответ на его извинения. А когда большая часть людей вышла на шестом уровне, и в лифте стало намного просторнее, эта волшебница с белокурыми локонами и кукольно-голубыми глазами все так же оставалась стоять в неподобающей близости к Гарри. Он смутился и сделал шаг в сторону, а девушка вновь хихикнула и игриво ему подмигнула. К огромному облегчению Гарри, она вышла из лифта уже на пятом уровне. А вскоре в лифте и вовсе остались только он и еще один угрюмый волшебник из Визенгамота.
- Как дела, Генри? – посчитав тишину неловкой, произнес Гарри. Он уже пару раз встречался с этим волшебником – все-таки в одном отделе работали, и Генри заслужил его симпатию тем, что относился к «народному герою» абсолютно равнодушно.
- Паршиво, - буркнул тот, глядя прямо перед собой. – От меня жена ушла. Сказала, я совсем не такой, как Гарри Поттер.
Двери лифта открылись, и Генри вышел, оставляя главу авроров в удивленном смущении смотреть ему вслед. Гарри даже задумался, не побежать ли следом и не попросить ли прощения, но потом решил, что Генри меньше всего нуждается в его извинениях, и просто пошел на свое рабочее место, уже чувствуя себя уставшим в самом начале рабочего дня.
Здесь, как обычно после ночной смены, пахло кофе и табаком. Игральные карты вперемешку с отчетами и пустыми бумажными стаканами на столах – привычная картина, предстающая взгляду Гарри каждое утро. Его подчиненные (большинство даже младше него – из тех, кто работал во времена Волдеморта остались лишь пара человек), которых сам Гарри предпочитал считать коллегами, с сонным видом приветствовали его.
- Никаких происшествий, шеф, – позевывая и почесывая блондинистую лохматую голову, промолвил Мартин. Гарри нахмурился, он столько раз просил не называть его шефом или еще как-нибудь в этом духе, но повторять просьбу ему сейчас не хотелось. Единственным желанием было запереться в своем кабинете. – Правда, подтвердилось то, что братья Лестрейндж находятся во Франции. Лягушатники просили не вмешиваться, говорят, это теперь их дело. Будто хоть кто-то из них пострадал от этих двух мерзавцев, - презрительно произнес Мартин и взглянул на Гарри, думая, что тот его поддержит.
Тот лишь кивнул и прошел в свой кабинет. Но едва он успел сесть в кресло, раздался стук в дверь, и секундное уединение было нарушено недавно вступившим в ряды авроров Тревором.
- Я уйду сегодня пораньше? У меня у братишки день рождения.
- Конечно.
- И еще, вы не могли бы расписаться на этом? – смущаясь, пролепетал Тревор и положил на стол плакат. На Гарри смотрела его же улыбающаяся физиономия. – Он будет просто в восторге. Вы его кумир!
Гарри выдавил подобие любезной улыбки и оставил росчерк в нижнем углу плаката, думая лишь о том, где же все достают эти дурацкие вещицы, вроде кукол, значков с его изображением и таких вот плакатов. В мечтах уничтожая все товары, связанные с ним, Гарри с привычной неловкостью выслушивал бесконечный поток благодарностей от Тревора. Наконец, он вновь остался один. Закрытая дверь отгородила его от сонных товарищей, но Гарри не находил себе покоя даже в уединении. Тугой комок подкатил к горлу, и пытаясь избавиться от него, Гарри сделал маленький глоток огневиски из посеребренной фляжки. Поколебавшись долю секунды, он сделал еще один глоток – побольше. Обжигающий горло, сжигающий мысли – разве не за эти качества ценят огневиски?
Он был рад, что Рон появится только к двенадцати – и то лишь для того, чтобы сдать отчет. Лучший друг обязательно бы спросил, в чем дело, а Гарри даже не знал, что на это ответить. Он взглянул на стол, заваленный письмами, открытками, заранее поздравляющими с приближающимся рождеством – почти то же самое творилось дома, и он уже даже не дотрагивался до всех этих посланий.
Но среди всей этой макулатуры он заметил колдографию Долохова – худое лицо с запавшими щеками, поросшими щетиной. Гарри понятия не имел – упустил он его или же отпустил? Зачем отправился за ним в одиночку, разве Рон был не прав – еще пара человек не помешает. Может, этого Гарри и хотел, провалиться, оплошать, показать всем, что никакой он не герой?
Глупо. Все равно ведь ничего не изменилось.
Он взглянул на фляжку огневиски в выдвинутом ящике стола. Это тоже казалось ему глупым. Тоже ничего не могло изменить.
Но Гарри все равно протянул руку – не затем, чтобы задвинуть ящик, но именно это ему пришлось сделать из-за резко распахнувшейся двери и появившейся на пороге Джинни.
- Ты знаешь, что означает слово отдых? – спросила она, прикрывая за собой дверь. – Ты ведь только вчера вернулся. А кому нужен уставший и измученный герой?
Непонятно, чего в ее тоне было больше – заботы или возмущения.
- Ты выглядишь просто ужасно. Зачем ты одел эту мантию – она такая старая, - критично высказалась по поводу внешнего вида супруга Джинни, подходя к нему ближе и наклоняясь, чтобы, наконец, поприветствовать легким поцелуем.
- Ты пил?
Джинни выпрямилась и сделала шаг назад, глядя на мужа с негодованием. Гарри слегка смутился – совсем чуть-чуть, достаточно для себя, но не для Джинни.
- Да от тебя прет огневиски! – принюхавшись, констатировала она. – Просто великолепно! – взвилась Джинни, бросая в него гневный взгляд. – Гарри Поттер явился в министерство подшофе. Да об этом завтра все газеты писать будут!
- И что? – пожал плечами Гарри. Он думал, что это, может, и к лучшему. Пусть газеты пишут, пусть люди разочаровываются. И ему не нравилось, что Джинни так это заботило. Ему не нравилось, что ее именно это и заботило.
- Что значит, «и что»? Ты разве не понимаешь? Так нельзя. Ты ведь чертов символ мира и спасения, кумир для них всех. Ты ведь герой, Гарри! Тебя обожают, тебе подражают – и ты просто не имеешь права являться перед ними таким.
Он смотрел на нее, красивую, безупречную, в новой зеленой мантии и с негодованием на лице, произносящую каждое слово со свойственной ей горячностью. Он думал, лучше бы она молчала, лучше бы приняла все, как есть. Он слишком устал, чтобы выслушивать претензии.
- А я не хочу быть героем, - вот что он произнес ей в ответ, бросая взгляд на заваленный стол. - Мне этого не нужно.
- А что, если мне это нужно?! – тут же выкрикнула она. – Что, если я тебя поэтому и люблю?
Джинни замерла, словно почувствовав вину за то, что только что сказала. Но опровергать свои слова не стала. А Гарри думал, что ему сейчас просто необходимо сделать еще один глоток огневиски. Ему казалось, что это как-то сотрет из памяти последние секунды.
Но, решив, что желаемый результат принесет разве что Обливэйт, Гарри поступил действительно героически, осмелившись задать вопрос, ответ на который боялся услышать.
- Забудь, - только и сказала Джинни, роясь в своей сумочке. На Гарри она не смотрела. – Просто вырвалось – так ты меня разозлил своим утренним распитием огневиски. Ради меня сделай милость и не попадайся сегодня людям на глаза, ладно? А я опаздываю – у меня были дела в спортивном отделе, а теперь нужно бежать на тренировку. Мы играем сегодня вечером. Вот пригласительные – тебе, Рону и Гермионе. Приходите.
Она ушла, оставляя после себя чувство недосказанности. А Гарри смотрел ей вслед и не решался подумать над ее словами. Весь волшебный мир видел его тем, каким он быть совершенно не хотел, благоговел перед тем, кем он не являлся. А теперь еще и Джинни со своим «я тебя поэтому и люблю».
* * *
Гарри в течение получаса методично уничтожал письма, придумывая для каждого новый вариант «кончины». А после чуть ли не убежал из аврората, быстро оставив поручение уже новой смене, сталкиваясь с кем-то в коридоре и желая встретиться с той, кто не видит в нем героя. Но ее почему-то не было на рабочем месте…
Джинни
Так ты же был занят, ты все спасал и спасал волшебный мир, - чуть усмехнувшись, отозвалась Джинни. – Ладно, не могу сказать, что ты меня удивил. Я знала, рано или поздно это произойдет. Знала, что ты не будешь счастлив, пока не настигнешь Волан-де-Морта. Может, поэтому ты мне так и нравишься.
ГП и ПП
* * *
- Миссис Поттер!
Волшебнице в безумной шляпе пришлось несколько раз окликнуть ее, прежде чем она обернулась. Джинни никак не могла привыкнуть к новому обращению, несмотря на то, что уже в десять лет решила, что кроме фамилии Уизли будет носить только эту фамилию.
А теперь она с досадой смотрела на приближающуюся волшебницу и мечтала поскорее от нее отделаться.
- Вы не представляете, как я рада, что встретила вас. Меня зовут Дорис Брикстон. И мы с мужем…
- Я сильно опаздываю, - прервала ее Джинни и хотела уже уйти, но не сдвинулась с места. Лишь обреченно провела ладонью по лбу. – Простите, да, я слушаю.
Волшебница в идиотской шляпе радостно заулыбалась.
- Мы с мужем уже много лет возглавляем британское сообщество сквибов. Наша работа ведется в нескольких направлениях – помощь в адаптации сквибов к жизни среди магглов, психологическая поддержка, обучение детей-сквибов…
- Ближе к делу, - все-таки не выдержала и прервала ее Джинни. Она в самом деле опаздывала. Она в самом деле жалела, что вообще явилась в министерство. И она все еще была взбешена поведением Гарри и словами, сорвавшимися с ее языка.
Лучше бы она держала их в себе. Теперь же, высказанные вслух, эти мысли больше походили на истину, чем когда-либо.
- В этот уикенд мы проводим небольшую встречу с заинтересованными в развитии нашего дела людьми. Мы надеемся привлечь состоятельных людей к этой проблеме. Поэтому было бы просто чудесно, если бы пришли вы со своим мужем. Понимаете, это привлечет журналистов, да и остальных заинтересует ваше участие в нашем деле.
- Да, конечно, мы постараемся прийти, - заверила ее Джинни, поглядывая на огромный циферблат на противоположной стене атриума. Тут эта самая Дорис обхватила жилистыми пальцами ладонь Джинни и принялась трясти ее руку в благодарном рукопожатии.
- Спасибо, миссис Поттер! Я знала, что вы не останетесь равнодушны. Я была уверена, супруга Гарри Поттера не может не обладать добрым сердцем и великодушием.
Джинни, пожалуй, излишне резко вырвала свою руку из цепких пальцев Дорис, не сказав ничего на прощание, быстрым шагом достигла зоны, открытой для аппарации и переместилась прямо к стадиону «Гарпий».
- Ты опоздала, Поттер, - упрек в голосе Гвиног Джонс, ожидающей ее в раздевалке, был проигнорирован Джинни. Она торопливо переодевалась в форму и собирала волосы в хвост, выслушивая назидательное ворчание своего капитана. - Ты понимаешь, что сегодня важная игра, Поттер?
- Прекрати меня так называть, - огрызнулась Джинни. – У меня имя вообще-то есть.
Гвиног с ехидством засмеялась.
- Джиневре уже надоела новая фамилия?
Джинни ничего не ответила. Взяла свою метлу и направилась к выходу из раздевалки, но Гвиног преградила ей путь.
- Еще раз опоздаешь, вылетишь из команды. Поняла, Поттер? – намеренно выделяя интонацией последнее слово, произнесла капитан «Гарпий».
- Конечно, поняла, - усмехнулась Джинни, и довольная Джонс сделала шаг в сторону, пропуская ее. Но уже в самых дверях рыжеволосая девушка обернулась и произнесла со злой усмешкой: - Но кто же тогда будет забивать?
Гвиног что-то крикнула ей вслед, но Джинни уже взмыла в небо на своей метле. Она сделала круг над полем стадиона, чувствуя, что на нее смотрят уже выполнявшие тренировочные упражнения соратницы по команде. С завистью, как еще? Самая молодая из основного состава команды, забившая самое большое количество мячей в сезоне, снискавшая похвалу всех спортивных изданий. Но разве это ей было нужно? Джинни летела против ветра и думала, что ее жизнь – это осуществившаяся мечта. Вот только не ее, а кого-то другого.
Тренировка пролетела для нее незаметно. Под злостные выпады Джонс во время игры, под агрессивную игру против нее во время двусторонки Джинни мечтала оказаться в любом другом месте.
Она забросила мяч в кольцо основного голкипера своей команды прежде, чем раздался пронзительный звук свистка, и Гвиног отправила всех обедать.
- Плотно поешьте, мне не нужны слабачки на сегодняшнем матче! – кричала капитан своей команде. - В три встречаемся здесь же. И никаких опозданий, поняла, Поттер? - Гвиног резко развернулась на метле, оглядывая вторую половину поля. – Поттер?!
Джинни на стадионе уже не было.
* * *
Она поднималась по лестнице, думая, что напрасно теряет время. Дома все равно никого нет –
Гермиона редко возвращалась сюда на обед, но шанс, хоть и мизерный, был. Джинни чувствовала, что если не выговорится, произойдет что-то по-настоящему плохое. К тому же подруга всегда давала дельные советы.
Очередной пролет остался позади, и Джинни мечтала, чтобы и дальше никто из жильцов-магглов в этом многоквартирном доме не решил воспользоваться лестницей вместо лифта. Не хватало еще вопросов по поводу ее странного вида. Форма «Гарпий» и метла в руках вряд ли покажутся магглам нормальными.
Джинни проклинала потрясающее в своей кошмарности утро и заклятие дизапарации, наложенное на дом в целях безопасности и секретности, когда столкнулась со своим супругом, быстро сбегавшим по ступеням лестницы.
- О…
Гарри замер, удивленный и немного растерянный.
А Джинни смотрела на его плечо, на сжавшиеся в кулак пальцы, обреченно-расслабленные уже в следующую секунду, смотрела на чисто выбритый подбородок, чтобы не дать ему заметить, что она отводит взгляд.
Она знала, почему он здесь, поэтому задала не тот вопрос, который он, возможно, ожидал.
- Ты в министерство?
- Да. А ты с тренировки?
- Как видишь.
- И как?
- Все просто восхитительно. Мы их сегодня порвем. А пока у меня перерыв на обед.
- Может, вместе сходим куда-нибудь поесть? – после небольшой заминки спросил он.
Она молчала, предпочитая изучать грязные ступени под ногами.
- Поговорим дома, ладно? – наконец, произнесла Джинни, отлично понимая, что означает его «поесть». Она все-таки посмотрела ему в лицо, отважившись увидеть ожидаемое. Но он выглядел почти что беспечным. Почти что весело улыбался.
- Ладно. Я тогда побежал на работу.
Она стояла на месте, пока его шаги не стихли и не хлопнула подъездная дверь. А после быстро поднялась на нужный этаж, чтобы в нерешительности замереть перед дверью. Но лишь на секунду.
Джинни колотила в дверь, пока та не распахнулась и на пороге не появилась Гермиона, смятение на лице которой сменилось удивлением с долей смущения. А ее беспокойное «Гарри», брошенное вслед открывающейся двери, сменилось оглушительным молчанием, нарушенным коротким смешком Джинни.
- Я думала…
- Знаю. Встретила его, - бросила Джинни, без приглашения проходя внутрь. А Гермиона, словно опомнившись, запоздало произнесла: «Проходи».
- Решила прибраться? – усмехнулась Джинни, слегка пнув валявшийся в ногах веник. – Что Гарри? – практически безразличный тон ее голоса заставил Гермиону слегка нахмуриться, но Джинни не могла этого заметить – сейчас ее больше интересовала пресловутая метелка, которую миссис Уизли уже через секунду отправила в угол вслед за остальными хозяйственными принадлежностями.
- Устал, - только и сказала Гермиона, беспокойно глядя на подругу, которая продолжала смотреть себе под ноги. – Ты как?
- Он говорил что-нибудь? – спросила Джинни, проигнорировав адресованный ей вопрос.
- О чем?
- О нас.
- А должен был?
- Значит, не говорил. Впрочем, не удивительно, - безрезультатно попыталась улыбнуться Джинни – вышла скорее саркастичная ухмылка. – Не угостишь чаем?
Не дожидаясь ответа, она направилась на кухню, на мгновение замерла на пороге, разглядывая лужицы воды на полу и горстку пепла. А после прошла и села на стул, ни о чем не спрашивая. Нетронутая чашка чая тут же оказалась обхваченной ее пальцами.
- Он остыл, - предупредила Гермиона, вытирая полотенцем разлитую воду, а заодно и то, что осталось от одной метелки. Но Джинни проигнорировала ее слова, делая глоток за глотком из фарфоровой чашки.
- Гарри передал тебе пригласительные на матч?
- А должен был? – поднялась с корточек Гермиона, держа в руках грязное и мокрое полотенце. Джинни скривилась и заклинанием отправила тряпку в мусорное ведро.
- Ты потеряла свою палочку? Впрочем, неважно. Можешь не идти на матч. Меня там все равно не будет.
Гермиона смотрела на свои теперь пустые руки и думала над ходом мыслей подруги и над тем, к чему можно было бы отнести ее «Впрочем, неважно».
- С квиддичной карьерой покончено, - так и не дождавшись вопроса, произнесла Джинни, заглядывая в уже пустую чашку, на белых стенках которой остался коричневый налет. – И с Гарри тоже. Я ведь не люблю его. Вернее, люблю, но неправильно, - тут же продолжила она, выговаривая слова скороговоркой, не давая Гермионе вставить ни слова. - Не так, как мама любит папу, не так как ты любишь Рона. - Джинни не заметила смущения на лице подруги, предпочитая изучать налет от остывшего чая на стенках чашки. – Я люблю его, как любят его все остальные. Не за то, кто он есть, а за то, что он сделал. За то, что он делает. Он ведь герой, Гермиона. А мне всегда хотелось быть вместе с героем, любить героя, быть любимой героем. С самого детства. Но не это главное. Паршиво то, что я просто не создана для этого.
Ее короткий нервный смешок заставил Гермиону вздрогнуть и слегка нахмуриться. Она смотрела на свою рыжеволосую подругу и мечтала, чтобы та замолчала. Джинни сама не понимала, как важно для нее ничего не говорить. Так же важно, как для Гарри – наконец высказаться. Но они оба предпочитали делать все наоборот. Гермиона вздохнула, вслушиваясь в слова подруги и предпочитая ничего не говорить. Тем более не пытаясь со всем этим спорить – иначе Джинни будет невозможно остановить.
- Герою ведь нужна принцесса. Эталон всего положительного, добродетельная, милая, идеальная. Только такая – рядом с ним. И вдвоем они должны быть примером для подражания, они не имеют права разочаровать тех, кто надел на них корону. Но я ведь не такая, и я не смогу стать такой, как надо. А я не хочу, чтобы все видели то, что я не могу им дать. Я не могу быть ни женой героя, ни женой Гарри – он ведь достоин, чтобы его любили. Любили просто так, а не за что-то.
Она замолчала, ожидая, что Гермиона скажет хоть что-то, но та просто смотрела на нее, недовольно нахмурившись. И повисшая в воздухе тишина обрушилась на Джинни мучительным чувством вины. Она считала себя отвратительной за все свои мысли, облеченные в слова – ведь даже Гермионе, с ее вечными нотациями и наставлениями, было нечего сказать на все это. Но ведь все это было правдой, Джинни была уверена.
А Гермиона вырвала из ее рук пустую чашку и, поднявшись из за стола, принялась промывать ее под струей воды. Уже чистая чашка была отправлена на полку, кран закручен, и Гермиона, резко развернувшись, высказала то самое, за чем Джинни сюда и пришла. Резко, зло, но именно то, что нужно было.
- Любить за что-то не значит не любить вовсе. А боязнь не оправдать своего нового «статуса» не следует прятать за «я его не люблю». И почему вы цепляетесь к тому, кем вы оба являетесь или не являетесь? Заведите ребенка, в конце концов. Почувствуйте себя в новой роли – отца и матери. И тогда вам уж точно будет не до «героев и принцесс».
* * *
Джинни просидела у нее до самого вечера, до прихода Рона с широкой улыбкой и с его «я теперь работаю с Джорджем», до появления Гарри с ненужными пригласительными и множеством вопросов к лучшему другу, до громовещателя с увольнением из клуба «Гарпий».
