ДженКоманда ДЖЕН
Название: Родня
Жанр: Общий
Герои/пейринг: Беллатрикс Лестрейндж, Регулус Блэк, Сириус Блэк
Рейтинг: PG-13
Саммари: Я действительно не терплю свою родню. Это потому, должно быть, что мы не выносим людей с теми же недостатками, что у нас. (с) Оскар Уайльд Примечание/предупреждение: Все герои принадлежат Джоан К. Роулинг.
7 мая 1975 года Люциус, по желанию Тёмного Лорда, организовал в Малфой-мэноре встречу выпускников Слизерина разных лет. По случайному совпадению в этот день моему кузену Регулусу исполнилось четырнадцать.
Его родители, а по совместительству – мои тётя и дядя, решили, что это самый подходящий возраст, чтобы представить своего младшего отпрыска Повелителю. Благо, мой двоюродный братец уже давно жаждал встречи со своим кумиром. Наконец-то его самое горячее желание могло исполниться. Сначала, правда, я очень удивилась, что его позвали на встречу выпускников. Но, едва войдя, заметила нескольких знакомых из Дурмстранга и поняла, что парящий под потолком плакат «Приветствуем выпускников прошлых лет!» смело можно было бы поменять на «Мы счастливы видеть вас, Упивающиеся!».
Появление Регулуса с родителями было встречено негромким перешёптыванием. Многие знали, что в последнее время Лорд был недоволен Блэками, поэтому гадали, является ли появление семьи в почти полном составе попыткой вернуть былое доверие. Регулус держался достойно: оглядывал всех с надменным выражением лица, презрительно поджимал губы, но нервно теребил манжеты костюма, тем самым выдавая своё волнение.
Нарцисса подошла к ним и поприветствовала на правах хозяйки дома. Она заговорила с Вальбургой о модных тенденциях в одежде, тётушка вежливо отвечала, хотя я не припомню, чтобы она увлекалась этой мишурой. Орион подошёл к Люциусу, произнёс пару ничего не значащих фраз и незаметно для всех передал ему записку. Сомневаюсь, что кто-нибудь, кроме меня, обладающей феноменальной наблюдательностью, заметил это.
Регулус, оставленный матерью без присмотра, тут же направился ко мне:
— Беллатрикс! Дражайшая кузина, безумно рад тебя видеть! – и тут же перешёл на тихий шепот: – Меня действительно представят Ему?
Он посмотрел на меня щенячьими глазами, выражавшими такую безграничную надежду и восторг, что я, хоть никогда и не испытывала к Регулусу особой симпатии, в этот миг прониклась к нему добрыми чувствами. Он напоминал сейчас меня саму, когда Рудольфус впервые привёл меня к Лорду.
Я позволила себе величественно кивнуть. Быть лично представленным Лорду в столь юном возрасте – это большая честь даже для такого чистокровного волшебника, как Регулус Блэк.
— Великолепно! – В это же мгновение мальчишка буквально исчез из поля моего зрения.
Признаться, я была удивлена. Я опасалась, что Регулус сейчас начнёт долго и нудно разглагольствовать о власти, о превосходстве чистокровных над грязнокровками, о свободе, о полном уничтожении маглов… Я сама люблю поболтать на эти темы, но так тоскливо, как Регулус, говорить об этом не может никто. Его тихий рассудительный голос не успокаивает меня, а приводит в такую ярость, что порой кажется - легче придушить Регулуса, чем убить сотню маглов. Хотя, по правде сказать, Регулуса действительно придушить легче.
То, что он не стал надоедать мне и портить замечательный вечер, сразу же добавило пару кнатов в небогатую копилку моего положительного отношения к нему.
Регулус скрылся в толпе, а я присела на зеленовато-серебристый диванчик и стала развлекаться, предлагая эльфу по имени Добби свою перчатку. Бедное животное то серело, то бледнело, то покрывалось красными пятнами, но вещь не брало! Нарцисса, заметив мои манипуляции, подошла и гневно отчитала меня. Животное принадлежало ей, никто больше не смел его освобождать! Вот за что я не любила сестричку, так это за её взрывной характер. Она, как вулкан, ничего вокруг себя не замечала, была тиха и надменна, а потом вдруг случался выброс горячей лавы, и попытайся спастись!
Эльфа по имени Добби милостиво сослали на кухню. Жаль, мне почти удалось уговорить его взять перчатку.
Пока Нарцисса отвлеклась на меня, тётя Вальбурга куда-то исчезла, да и Люциус проводил профилактическую беседу с Ноттом, а не с дядей. Очевидно, мои родственники удостоились чести побывать на аудиенции у Тёмного Лорда.
Но тут мне на глаза вновь попался Регулус. А я-то надеялась, что он надолго канул в небытие! Кузен вольготно устроился рядом с моим мужем и что-то весело излагал. Рядом стоял Долохов и криво улыбался. Впрочем, он всегда ухмылялся так, будто страдал параличом лицевых мышц…
Двое-трое гостей, стоявших неподалёку, с явным интересом начали прислушиваться к разглагольствованиям Регулуса, и я подошла поближе, чтобы узнать, чем же он сумел так заинтересовать старших.
– Я не терплю отца с матерью, сложно любить людей с такими же недостатками, как и у тебя, – с мнимым глубокомыслием вещал дорогой братец.
До меня не сразу дошёл смысл фразы, настолько она была оскорбительной. Зато остальных она, похоже, изрядно развеселила.
Честно говоря, тётушку и дядюшку в среде Упивающихся не особенно любили. Вальбургу признавали чрезмерно гордой, даже для чистокровной волшебницы, и даже для Блэк, а над Орионом за глаза посмеивались. Его считали слабохарактерным параноиком. Да, он был сильным волшебником, сумел защитить дом на площади Гриммо так надёжно, что некоторые общие знакомые просто зеленели от зависти, но сам полностью находился во власти жены, которая вряд ли его и за человека-то считала. Также многих раздражала их преданность Семье Блэк. Семья, Род, Клан – как это ещё называлось? – с некоторых пор считались пережитками прошлого, мусором. Теперь над всем и во главе всего должен был находиться Лидер — Лорд Волдеморт, только он решает, что достойно уважения, даже жалкие полукровки могут служить ему.
А для тёти с дядей Древний Род Блэк до сих пор оставалась главной ценностью в их жизни.
Раньше для меня Семья значила очень многое, но в день свадьбы Ориона и Вальбурги всё изменилось.
Когда родилась Андромеда, матери было не до меня, и моей нянькой надолго стал дядя Орион, троюродный брат отца. Он жил в Блэк-Лодж с нами, а не на площади Гриммо, с другой ветвью рода, как я теперь полагаю, из-за неприязненных отношений с Вальбургой. Она его люто ненавидела: поговаривали, что он некрасиво подшутил над ней в их школьные годы.
Когда Вальбурге исполнилось тридцать четыре года, шансов, что она найдёт достойного мужа практически не осталось – по причине непривлекательной внешности и такого же характера – семейный совет решил, что Орион будет самым подходящим кандидатом на эту сомнительную роль. К несчастью, он на тот момент оставался холостяком – просто из-за отсутствия желания связывать себя тесными узами брака с кем-либо.
Тогда я впервые увидела Ориона плачущим. Он сидел в своей комнате и вытирал слёзы батистовым платком, когда увидел меня, открывшую дверь, и поманил пальцем. Я не помнила, что он говорил мне. Помнила только, что он взял с меня зарок не выходить замуж без любви. Это было единственным обещанием, которое я дала дяде и не выполнила.
Мне было семь лет, и я надрывно рыдала, когда дядя навсегда переезжал к своей жене на площадь Гриммо, 12. Да, он это сделал ради Семьи, но я-то тоже была частью Семьи, а обо мне он не подумал! О себе – тоже.
Я не хотела быть такой же. Да, я выполнила долг перед Семьёй Блэк – вышла замуж за достойного меня по крови и древности рода волшебника. Но после этого посвятила себя единственной настоящей цели: быть верной слугой Темного Лорда. Это было нужно только мне. Всё, что я делала после брака с Рудольфусом, нужно было только мне. Верность Семье – глупый пережиток, я из него давно выросла.
– Какие именно недостатки? – Регулус, кажется, отвечал на вопрос, который я, увлёкшись своими мыслями, не услышала. – Разнообразные. В этом есть определённая доля иронии: мой брат Сириус унаследовал высокомерный характер матери и аристократичную внешность отца, я, наоборот, безволием пошёл в отца, а внешностью в мать.
Да как он смел! Как смел так отзываться о своих почтенных родителях! Об Орионе! Такое поведение скорее подобало только что упомянутому Сириусу, который Семью всегда ни в кнат не ставил, но Регулус… Как он мог?
– Сириусу повезло, – продолжал наглый мальчишка, – у него только один недостаток, а у меня – два.
Это заявление вызвало взрыв хохота, Регулус явно упивался вниманием к своей персоне. Со слов Нарциссы, во время её учёбы в Хогвартсе к кузену никто не испытывал особого интереса. Слизеринцы не могли простить ему, что «их Блэк» хуже «гриффиндорского».
Ситуация немного улучшилась, когда Регулус стал ловцом. Всех, правда, удивляло, что на отборе в команду он выступил бесподобно, а потом, во время тренировок и матчей так великолепно себя не проявлял. Да, он ловил снитч, но во всех матчах, кроме матча с Гриффиндором. Это выглядело очень подозрительно.
– Тебе не повезло, друг, – сказал Долохов.
– Это ещё не всё! – азартно продолжил Регулус.
Я должна была прекратить это разнузданное веселье. Заткнуть кузена, который посмел выставить Ориона на посмешище перед толпой дураков. За это и выжигание с Древа казалось слабым наказанием.
Я уже сделала шаг вперёд и опустила руку в карман за волшебной палочкой, как услышала знакомые шаги. Мой Лорд. Я забыла обо всём и склонилась перед ним. Еле удержала себя, чтобы не кинуться ему в ноги. Он как будто не заметил меня, прошёл мимо, но всё равно одно его присутствие доставляло мне неописуемое удовольствие.
Чуть повернув голову, я посмотрела на Регулуса. Его лицо выражало такой восторг и преклонение, будто бы он был готов рухнуть перед Лордом на колени и целовать край мантии. Как же отвратительно в этот момент он выглядел, какая униженность и покорность! Настоящий Блэк не должен так себя вести.
Тёмный Лорд повелительно махнул Регулусу рукой, мальчишка с глупейшей улыбкой устремился к нему. Орион и Вальбурга, словно из воздуха, возникли рядом с сыном.
Красноречие Регулуса, которым он совсем недавно блистал перед публикой, куда-то делось. Он стоял, потупив взор, и что-то тихонько бормотал в качестве приветствия.
– Почему так мало людей на моей стороне? – спросил у него Лорд.
Я поняла, что он пошутил. Я всегда его понимала лучше, чем остальные.
«Ну и пусть нас мало, зато мы до смерти вам верны», – такой ответ он мог бы прочесть в моих глазах и в моём сердце.
Регулус же промямлил: «Люди глупы, мой Лорд. Им недоступны высокие идеи. Будьте проще, и к вам потянутся!»
Повисло молчание. Все замерли в ожидании немедленной расправы. Но Лорд рассмеялся, и окружающие угодливо захихикали. Вальбурга, которой только аристократическое хладнокровие помешало схватиться за сердце, успокоилась. Она взглянула на Регулуса с любовью и нежностью. Как будто он этого стоил.
Милостивым жестом Лорд отпустил их и оглядел остальных собравшихся. И – о, чудо! – сделал мне знак приблизиться. Чем там дальше позорил себя дражайший кузен, меня уже не интересовало.
***
Регулус Блэк элегантно вышел из камина в гостиной, отряхнул золу, подошёл к зеркалу и небрежным жестом взлохматил волосы, испортив тем самым причёску. Затем подмигнул себе и отправился вверх по лестнице в свою комнату.
Подойдя к двери, он повёл себя странно: постучал в неё и вошёл только тогда, когда услышал: «Можно!»
Посреди комнаты сидел Сириус и листал огромный фолиант. Человек, хорошо знавший братьев, должен был бы удивиться подобному их поведению и поступкам.
Сириус встал с пола:
- Ну, наконец-то, я уже начал беспокоиться. Действие зелья вот-вот закончится!
Только он это произнёс, как Оборотное зелье перестало действовать.
Сириус весело рассмеялся, Регулус легко улыбнулся и отложил фолиант, приготовившись слушать:
- Всё прошло, как надо - никто ничего не заметил! Ты должен мне двадцать галлеонов, даже Белла не догадалась, хоть и гордится своей проницательностью. Кстати, о ней, - Сириус демонстративно поскучнел. - Я должен тебе пятьдесят галлеонов, она действительно без ума от Лорда. Так что итог – тридцать в твою пользу.
- Я тебе прощаю долг! Я с тобой ещё за квиддич не расплатился. Спасибо, надеюсь, я произвёл на Упивающихся должное впечатление?
Сириус с гордостью произнёс:
- Я специалист по налаживанию хороших отношений с людьми! Запомни мой бесплатный пока ещё совет - будь проще, и люди к тебе потянутся!
Регулус подошёл к столу, на котором стояла странная чаша:
- Поделишься воспоминаниями?
Сириус приблизился и с восторгом стал рассматривать предмет:
- Мерлин! Это же Омут памяти! Где ты его достал?!
- Вскрыл кабинет нашего дражайшего папеньки, - Регулус довольно улыбнулся.
- Но как? На него наложено столько заклинаний, сколько раз я пытался проникнуть туда, но даже у меня ничего не выходило!
Регулус рассмеялся:
- Воспользовался старым магловским способом: сделал из маминой шпильки отмычку.
Проделка брата чрезвычайно развеселила Сириуса:
- Не ожидал от тебя такого, ты меня, признаться, сразил наповал!
Регулус шутливо раскланялся. Неожиданно по всему дому, забираясь даже в самые отдалённые уголки, разнёсся дикий гневный вопль:
- Сириус!!!
Старший брат обреченно вздохнул, с деланной суровостью посмотрел на младшего:
- Шалил, безобразничал, злодействовал?
- Да!
Сириус расцвёл:
- Заставить Регулуса проказничать - это дорого стоит, даже мамочкино мнение выслушаю с удовольствием! Представляю фронт разрушений!
По ступенькам уже поднималась Вальбурга.
- Удачи, брат!
- Приятного просмотра!
Оставшись один, Регулус подошёл к Омуту, быстро просмотрел воспоминания и весело заключил:
- Сириус, ты развлекался не хуже меня, но сказать такое сначала Лорду, а потом мне... Ха-ха! Но в чём ты точно прав – так это в том, что я не люблю людей с такими же недостатками, как у меня. Хотя тебе это было сообщено в приватном разговоре и не стоило, наверное, раскрывать его суть перед всеми. А может, и стоило.
Так мало людей, которых я люблю, и я рад, что у меня есть ты. Знаешь, в следующий раз я подброшу тебе новую фразу: «Сложно не любить людей с такими же достоинствами, как у тебя!»
СлешКоманда СЛЕШ
Название: Fade to Black
Жанр: Драма/Ангст
Герои/пейринг: Сириус Блэк, Регулус Блэк, Орион Блэк, Северус Снейп
Рейтинг: PG-13
Саммари: "И воистину, я действительно не терплю свою родню. Потому, должно быть, что мы не выносим людей с теми же недостатками, что и у нас." Главная причина ухода Сириуса из дома.
Иллюстрация к фику: http://www.hogwartsnet.ru/fanf/konkurs/13_slash.jpg
- Здравствуйте, мистер Малфой, сэр. – Я встал с кресла и почтительно склонил голову.
Он мне ответил таким же лаконичным жестом и, тронув отца за локоть, склонился к нему и что-то прошептал Я счел это за позволение снова сесть.
Малфой с отцом скрылись за дверью кабинета, и я взглянул на Сириуса, который сидел в глубоком кресле у камина. Он даже не потрудился поприветствовать гостя, хотя, кажется, мистер Абракас его и не заметил. Что, впрочем, неудивительно. Сириус сидел бледный, с покрасневшими глазами и каким-то бегающим взглядом. И когда вся спесь, бывшая в школе, успела с него слететь? Он ведь даже грозился рассказать… Хотя кто его знает – может, и расскажет.
Ведь что бы Сириус ни говорил, а все равно он за дом держался. Откуда ему знать, что семья Поттера его не выгонит; в конце концов, они тоже наши родственники.
Сириус посмотрел на меня, и мне отчего-то захотелось съежиться. Странно пугало то, что это была не привычная его игра на публику, а настоящий – как будто звериный – взгляд исподлобья. Он поджал под себя ноги и, усмехнувшись, спросил:
- Ты знаешь, чем они там занимаются?
Я сперва не понял, о ком он говорит, но, заметив кивок в сторону отцовского кабинета, ответил:
- Вероятно, делами.
Сириус, видимо, хотел еще что-то сказать, но передумал и только посмотрел на дубовую дверь. Он покачал головой и уставился в камин со странным выражением лица, будто обдумывал важное решение.
У меня в голове сразу появилась мысль, что за решение это может быть. Я одернул себя – Сириус не может рассказать. Ведь он сам должен подумать: кому поверят – мне или ему? Но страх все равно зашевелился чем-то липким в животе. Иногда я даже хотел подойти и попросить никому не рассказывать, но потом ловил себя на мысли – а что, если Сириус и думать ничего не думал? Что, если он и не замечал ничего в школе, просто это его привычная манера поведения? Мне сразу становилось стыдно за свое малодушие и страх, но через некоторое время я все равно возвращался к тому же, с чего и начинал.
В конце концов, это меня изведет.
Я снова мельком взглянул на Сириуса – он сидел с непроницаемым лицом, и только губы были поджаты. Я случайно подумал, что брат не похож на человека, который бросает слова на ветер. Может, он и правда собирается уйти из дома, как и говорил своим дружкам?
И жизнь моя станет значительно легче.
Но перед тем, как уйти, он основательно мне ее подпортит.
Дементор меня дернул тогда сказать ему, где был Снейп. Ответил бы, как обычно – «Отвали, Сириус», - и брат бы ничего не заподозрил. Я ведь и сам не замечал, что уже месяц слежу за этим Снейпом: как он на Эванс слюни пускает, как его Сириус с Поттером третируют. И что меня самого удивило – даже не из жалости. Наоборот – в ситуации Снейпа есть над чем посмеяться, но дело было даже не в этом. Мне стало интересно, когда мой брат напару с Поттером достанут его настолько, что он сам пошлет Эванс.
Я ходил за ним повсюду, в гостиной старался садиться как можно ближе, просил помочь с заданиями… Может, он хотя бы что-нибудь скажет? Но Снейп все так же упорно ходил за Эванс (я уверен, про себя не раз ее кляня и называя грязнокровкой), терпел насмешки и в упор не замечал моих попыток сблизиться. Что, с одной стороны, сыграло мне на руку, а с другой – навлекло пресловутые подозрения Сириуса.
Буквально двумя днями позже я с ужасом осознал, что его подозрения небеспочвенны. Я действительно таскаюсь за Снейпом, как он – за своей Эванс. И кто-то очень ехидный подсказывал мне, что Северус (с каких пор, кстати?) начал таскаться за ней по той же причине, что и я – за ним.
И не хватало мне помимо всего прочего осознать, что я влюбился в Северуса Снейпа. А он, между прочим, парень, и еще его ненавидит мой брат.
Но все это было давно, где-то около полугода назад, осенью, и вообще почти не имело никакого значения во всей истории. Главную роль сыграли моя глупость и влюбленность Снейпа в свою грязнокровку.
Одним вечером он все-таки заметил, как я тихо шел (почти крался) за ним к кабинету Зельеварения, резко остановился и спросил меня в лоб: «Что тебе от меня нужно?». Я сперва растерялся и испугался, а потом – вероятно, от страха, - ответил: «Давай ты позлишь Эванс, а я – Сириуса». Я не помню, что я ему тогда наплел, но спустя двадцать минут я все-таки затащил его в туалет и поцеловал.
Может, Северус обомлел не от моего напористого поцелуя, а оттого, что спиной к нам стоял Сириус и отливал?
Разумеется, из туалета мы выскочили с завидной скоростью, но вопрос меня мучил вот уже несколько недель: заметил ли Сириус, что происходило за его спиной?
Если заметил, – и если он расскажет - то неизвестно, кто уйдет из дома раньше.
В этот момент Сириус оторвался от созерцания огня в камине и задумчиво спросил:
- И все-таки, ты знаешь, чем они занимаются?
Я снова не ответил как положено: «Отвали, Сириус», а быстро поднялся наверх и прислонился ухом к двери. Вроде бы ничего не было слышно, но это меня и насторожило: что за важные дела можно обсуждать в собственном кабинете, чтобы накладывать Заглушающие?
Я встал на колени и постарался так пристроиться, чтобы увидеть хоть что-то сквозь замочную скважину. Перед глазами мелькали только неясные тени, но тут свет заслонила фигура. По комплекции – видимо, Малфоя. Далее я вообще плохо понял происходящее, потому что мистер Абракас опустился на колени и спустил с отца штаны.
Я резко отпрянул от замочной скважины и прижался пылающей щекой к холодной деревянной поверхности. Хотя не сказать, что я был удивлен – я просто не верил. Как отец, который так отзывался о… а отзывался он о них хуже, чем о мугродье, мог оказаться тем, кого так презирал? Как это называется – лицемерие, продажность, ложь? Мне подумалось, что все вместе.
Неожиданно раздался голос Сириуса.
- Что ты там такого увидел, что горишь, будто мак? – он не насмехался. Брат говорил серьезно и чуть раздраженно, будто и знать не знал, что творится в отцовском кабинете.
- Заглушающие…
- И? Из-за простых Заглушающих ты решил, что они сейчас вершат судьбы мира?
Я лишь покачал головой – и жест этот вышел настолько жалким, что Сириус, должно быть, решил, что я был только что приговорен к смерти. Или нет, не я – он.
Он посмотрел на меня с удивлением, а потом спросил неожиданно резко:
- Что, жалеешь?
- О чем? – не понял я.
- Что меня решили выжечь.
- Тебя… нет!..
Сириус воспринял мою последнюю реплику по-своему: он скривился, как от зубной боли, и резко помчался наверх. Что-то мне подсказывало, что еще чуть-чуть, и он начал бы демонстрировать рвотные позывы.
Я наконец опомнился и отошел от двери кабинета, чтобы не дать застать себя в компрометирующем положении. Хотя теперь я меньше всего стремился узнать что-то, что не должно было достигнуть моих глаз и ушей.
Утром следующего дня Сириус вел себя более чем странно. Он не огрызался ни со мной, ни с родителями, не кричал на Кикимера – он вообще ничего не говорил. Отец с мамой только радовались – проблем поубавилось, вот и хорошо. Но я чувствовал, что Сириус совсем по-своему воспринял слова, сказанные мною вчерашним вечером.
Предположим, он решил, что я услышал, как отец говорил мистеру Малфою о том, что его решили выжечь до того, как он уйдет из дома по собственной воле. Но зачем рассказывать об этом постороннему человеку? Хотя, даже если бы это так и было, неужели Сириус решил, будто… я буду его жалеть? Но, вспомнив его выражение лица, я понял, что все-таки решил. И что же он подумал, раз так скривился?..
Если ему так неприятна моя жалость, то почему он все рассказывает своим гриффиндорцам? Или думает, что они-то его жалеть точно не будут… Конечно, ему там все в рот смотрят, а сам Сириус смотрит в рот Поттеру.
Но, может быть, все как раз наоборот? Что, если Сириус решил, будто я хочу рассказать родителям что-то такое, отчего его точно выжгут с Древа. Но ведь у него тоже кое-что есть на меня. И снова мои мысли потекли в привычном русле.
Знает-не-знает? Расскажет-не-расскажет?
Внезапно мне стало себя жаль. Я словно бы взглянул со стороны: я не знаю, что делать, потому что мне сказали, как надо мыслить и действовать, но не дали инструкций на случай, если что-то пойдет не так… И вот получается – я в полной зависимости от человека, чья судьба и так висит на волоске. Но – что самое интересное – может быть, он и вовсе ничего не знает. И вроде бы я с ним ничем не связан, но стоит мне предположить, что…
В общем, эту цепочку я мог продолжать долго. И в любом случае надо было прояснить ситуацию, но и это тоже чревато лишними проблемами. А виной всему… Да, виной всему Снейп.
Завтрак проходил в абсолютном молчании. Родители вообще не привыкли говорить за столом, а Сириус замкнулся в себе еще больше чем обычно, когда бывает дома. Да и выглядел он больным, будто его всю ночь рвало. Сириус был бледен, его глаза покраснели, но иногда я чувствовал, как мою щеку буквально обжигает взгляд.
Когда я устроился в гостиной с книгой, брат, до этого сидевший в кресле напротив меня, поспешно встал и поднялся наверх. Я все еще не понимал, чем вызвал такое к себе отношение, но малодушно решил ничего не усложнять, подумав, что у Сириуса просто обостренная депрессия вне-гриффиндорской-спальни, как уже не раз бывало.
Мне было уже самому тошно от самокопаний и собственных подозрений. В конце концов, могу я хотя бы на Рождество расслабиться? Но две недели вместе с таким Сириусом я не выдержу.
С каждым днем он замыкался в себе все больше и больше, старался совсем не говорить с родителями, а со мной – в особенности. Мы не могли долго находиться в одной комнате – уходил либо я, либо он. Но чаще всего все же я, потому что для меня было пыткой выдерживать тот взгляд, каким меня обычно одаривал Сириус перед тем, как уйти. Создавалось впечатление, будто я внезапно покрылся слизью и превратился во флоббер-червя.
Раньше между нами была взаимная неприязнь и недоверие, сейчас же я чувствовал, что брат ощущал стыд, отвращение и почему-то вину. Хотя прежние чувства никуда не делись, просто они отошли на второй план, давая волю новым. И, глядя на Сириуса, я все больше уверялся в том, что он видел тот злосчастный поцелуй с Северусом. Я у себя в голове разложил все по полочкам и мог ответить за каждое чувство, которое испытывал ко мне Сириус.
Стыд – за такого брата, за то, что даже тут его семья не смогла стать «нормальной».
Отвращение – ко мне, к Северусу, к тому, что он видел, и вообще к таким, как мы.
Вина – наверное, перед родителями; за то, что в силу своего предубеждение не смог рассказать им о том, какой я есть на самом деле.
Я даже сам чувствовал вину перед Сириусом, и мне было неприятно сознавать, что мой собственный брат такого мнения обо мне. Пусть даже брат нелюбимый и не совсем не тот, которого хотелось бы иметь.
Мне думалось, что вслед за Сириусом так поступит вся семья – отец, мама, даже Кикимер будет бормотать проклятия мне в спину. Я ощущал себя грязным, я клял Снейпа, и мне было ужасно перед ним стыдно. Потому что за все это время я так и не смог избавиться от своей к нему привязанности.
Когда напряжение между мной и Сириусом достигло своего апогея, мы не выдержали.
Это было вечером, когда я снова столкнулся с ним в гостиной. В тот раз я не стал выходить из комнаты, а устроился в кресле напротив брата. Он не бросал на меня косых взглядов, да и вообще не смотрел. Было тихо, но в ушах стоял звон. Меня раздражало все: треск дров в камине, дыхание Сириуса, вой ветра за окном. Я отложил в сторону книгу, которую читал, и взглянул на брата. Как раз тогда, когда тот повернул голову и в упор на меня посмотрел. В его взгляде читалась решимость и какое-то мутное омерзение.
Я только успел открыть рот, как Сириус, глядя мне в глаза, спросил:
- Что ты от меня хочешь? – что-то стеклянное упало и звонко разбилось у меня в голове. Я опешил – чего-чего, а такого вопроса я точно не ожидал. Сириус, видя мое замешательство, начал говорить:
- Меня это достало. Просто вывело из себя то, что ты стал меня жалеть. Я не… твой брат. Не тот. И не надо меня любить!..
Он хотел сказать что-то еще, но запнулся. Я, севшим от потрясения голосом, ответил:
- Я тебя не жалел. И ты, правда, не тот брат. И я тебя за это не люблю.
Сириус странно усмехнулся, щуря глаза.
- Но чего-то же ты от меня хотел… Ты ведь…
Лицо Сириуса перекосило, будто он сжевал лимон. Я сразу же вспомнил, что точно такое же лицо было у отца, когда он очень критически отзывался о нравах современной молодежи.
Брат не сумел выговорить это слово, и я вышел из себя. Я схватил Сириуса за ворот рубашки и прорычал прямо в лицо:
- Да, я именно то, что ты не сумел сказать мне в лицо. Да, может, ты и видел, но это не значит, что ты можешь…
Я не успел договорить предложение, потому что Сириус сумел вырваться из моей хватки и теперь крепко сжимал мои запястья.
- Не могу что? Думать, что мой брат больной на голову, если…
Мой мозг заполонила одна лишь мысль: «Да как он смел?!». То, что я влюблен в парня, еще не значит, что я больной на голову. И, если это передается по наследству, Сириус точно такой же, как и я, как и отец. И пусть они оба – снобы, но это не противоречит тому, что мы все одинаковые, что мы все – семья.
От бешенства мое лицо пошло красными пятнами, я заорал, захлебываясь словами и глотая окончания:
- Да, если! Но представляешь, я не один такой! Знаешь, что я увидел там, в кабинете? Я увидел, как наш отец… Как у него сосал Малфой! Ты думал, тебя решили выжечь? Может, и решили! Но я ничего не слышал, абсолютно ничего, потому на кабинет были наложены Заглушающие, и я тогда тебе это говорил!
Сириус отпустил мои запястья и уставился на меня в недоумении. Внезапно все мысли в моей голове выстроились в стройную цепочку. Сперва Сириус подумал, что я его жалею, судя по выражению моего лица. Потом – что я в него влюбился. Потому что тогда я вел себя так, будто разочаровался во всем и теряю самое важное… И я понял, почему брат всю неделю избегал и сторонился меня, почему смотрел так – с отвращением, стыдом, виной. Ему было противно то, что он является предметом мечтаний собственного брата, стыдно за то, что он меня за это ненавидит, и он винил себя из-за того, что жестоко меня разочаровывает. Внезапно мне захотелось рассмеяться. Надо же, гриффиндорец – он и есть гриффиндорец. И в голову ударила мысль: значит, он все-таки не видел моего поцелуя со Снейпом, и словно гора свалилась с плеч.
Я взглянул на Сириуса и по его лицу прочитал, что тот все еще думает, будто я в него влюблен и… его повергло в шок мое заявление об отце.
Я хотел было все ему объяснить, но он дернул меня за руку и потянул наверх, где были расположены наши спальни и кабинет отца.
- Куда ты?..
- Не надейся! К отцу.
- Зачем?..
- Узнать. Правду ли ты сказал про него и Малфоя.
Сердце мое ушло в пятки. А если отец начнет все отрицать? Вдруг мне это только показалось? Ведь могли же на кабинет быть наложены какие-нибудь чары… А учитывая то, что Сириуса переубедить я не смогу, то мне, возможно, придется уйти из дома вместе с ним.
Мы остановились перед отцовским кабинетом, Сириус резко дернул на себя дверь и, войдя, захлопнул ее перед моим носом. Я остался ждать снаружи. Мне даже не пришлось подслушивать, чтобы слышать громкий голос брата. До меня доносились обрывки фраз вроде «Как так?..», «Сумасшедшая семья…», «Не смогу жить с ним в одном доме…».
Вскоре крики затихли; видимо, отец снова наложил Заглушающие. Я снова попытался подсмотреть сквозь замочную скважину, но ничего не было видно. Значит, Сириус и про это рассказал.
Спустя двадцать минут я уже сгорал от нетерпения. О чем можно так долго говорить? Неужели отец поверил Сириусу, и меня выжгут с Древа? И что будет с мамой? Она ведь не может поддержать отца, она ведь меня любит, она ни за что не поверит Сириусу… В конце-то концов, правда на моей стороне, а моя в него влюбленность существует только в его же воображении.
Наконец-то дверь открылась, и из кабинета вышел донельзя мрачный Сириус. Он прошел мимо меня, даже не посмотрев, и стремглав спустился вниз.
Я осторожно вошел в кабинет к отцу. Он сидел за письменным столом, перебирая какие-то бумаги, но, как мне показалось, только для того, чтобы успокоить нервы. Он строго посмотрел на меня, и стало очень стыдно перед ним (я вообще тогда очень часто ощущал это чувство). За то, что влез без спросу в его жизнь и опозорил перед сыном. Я низко склонил голову, ожидая отповеди.
Но отец начал неожиданно мягко:
- Судя по тому, что ты увидел… Ты должен понимать, что я не могу запрещать тебе любить того, кого ты любишь.
Я подумал, что слово «любовь» довольно странно звучит из уст отца. Неужели у них с мистером Абракасом все так… хм, серьезно?
Он, тем временем, продолжал:
- Но не собственного брата, Регулус. Я не буду говорить о том, что ты искалечишь себе жизнь. Это и так понятно. Но ты должен знать, что рано или поздно тебе придется обзавестись наследником. И лучше будет в первую очередь для тебя, если ты сможешь зачать его, не представляя вместо жены своего брата.
Я слушал его молча, не перебивая. И, возможно, впервые в жизни я не боялся возразить отцу. Более того, я делал это с радостью.
- Я… я не влюблен в Сириуса. Потому что это лишь его домыслы, и…
Отец перебил меня, мягко, почти по-отцовски посмотрев.
- Ты не обязан оправдываться. И врать во избежание чего-то – тоже не обязан.
- Но это правда! – вспылил я. Значит, Сириус так его убедил, что мне он теперь не верит. – Я действительно влюблен в мужчину, но… не в Сириуса.
Я выжидающе взглянул на отца, ожидая его реакции. Он лишь кивнул, позволяя мне продолжить.
- Он слизеринец и старше меня на год. Я… я больше ничего не могу о нем сказать.
- Я снова повторю, что не могу тебя осуждать. Да и не буду. Только… постарайся не рассказывать ничего матери.
- Это наш семейный снобизм? – спросил я себе под нос, и, слава Мерлину, отец ничего не услышал.
Выходя из кабинета, я впервые за эту неделю улыбнулся.
Сириус стоял у камина, сосредоточенно глядя на огонь. Он обернулся, услышав мои шаги.
- Полагаю, ты уходишь вместе со мной?
- Нет, - ответил я, мрачнея. – Тебя все же выжгли?
Сириус покачал головой.
- Я сам решил уйти. Пойду к Джеймсу.
Я фыркнул – такое впечатление, его там кто-то ждет.
- Меня это не слишком-то интересует.
- Да неужели? Твой любимый, - это слово он выделил голосом, - брат уходит, а тебе все равно?
- А ты хочешь, чтобы было как-то по-другому?
- Нет. Я ничего не хочу. В особенности – от тебя. И от твоей больной семьи тоже!
- От моей? – Я посмотрел Сириусу в лицо; если он не называет нашу семью своей, значит, он отрекся. То есть, выжигать его можно прямо сейчас, даже если он никуда не пойдет. Хотя все равно уже придется.
- Да, именно. Если здесь… так относятся даже к тем, кого любят, - Сириус театрально скривился.
- Да не люблю я тебя! – крикнул я. – Ты…
- Вот и хорошо, - он шутовски поклонился, - Значит, меня никто не будет домогаться в школе. Замечательно!
Я подошел к камину и начал вертеть какую-то безделушку в руках. Сириус говорил как-то странно, с горечью и надрывом, будто не он пару недель назад с блеском в глазах рассказывал о побеге из дома. Хотя со своими гриффиндорскими дружками он всегда другой – неправдоподобно крутой. Почему-то я подумал, что он недолго таким будет, что рано или поздно случится что-то такое, что поломает его жизнь навсегда. И, как ни странно, мне не казалось это справедливым.
Я посмотрел на него – может, это действительно только кажется? Может, этот ссутулившийся, бледный, мрачный Сириус – не мой брат?
- Так ты уходишь? – тихо и с насмешкой спросил я. Не очень-то хотелось показывать, что сейчас я действительно начал его жалеть.
- Да, разумеется. Я ухожу. Не хочу иметь ничего общего с такими, как вы. С такими лжецами и лицемерами. С такими…
Мне показалось, что Сириус специально для такого случая написал эту пафосную речь. Будто он пытается окончательно убедить себя в том, что правильно поступает. И врет себе, думает, будто еще есть последний шанс остаться.
- Хватит, Сириус. Все знают, что тебе будет лучше со своими друзьями, чем с семьей.
- Нет у меня больше семьи! – закричал он.
- Хорошо, - согласился я, поднимая руки в примирительном жесте. – И когда же ты уходишь? Завтра?
- Сегодняшней ночью, - поспешно ответил Сириус, словно боялся, что не сможет этого сказать. Теперь сказанное заставить его сделать это.
- Я пожелаю тебе удачи, - Фарфоровая фигурка, которую я все еще вертел в руках, упала в камин.
- Спасибо, - ответил Сириус, глядя, как языки пламени облизывают фарфор.
Он резко развернулся и помчался наверх, перескакивая через ступеньки. Я глядел в огонь и думал, что завтра, скорее всего, не увижу брата за завтраком.
Мне стало жаль не его, а себя. Странное чувство вины пришло вместе с осознанием того, что Сириус больше не мой брат. Наверное, он бы не сдержал обещание, данное друзьям, если бы не вся эта история. В конце концов, что заставило его уйти? Обстоятельства? Мне бы очень хотелось верить, что это действительно так. Но неожиданно проснувшаяся совесть не дала мне уйти от ответа. Виной всему мнительность Сириуса, мой страх, наш общий снобизм. И я впервые подумал, что традиции рода – это дерьмо. Потому что традиции рано или поздно превращаются в привычки, привычки формируют черты характера, а характер у нас у всех одинаковый.
И воистину, я действительно не терплю свою родню. Потому, должно быть, что мы не выносим людей с теми же недостатками, что и у нас.
ГетКоманда ГЕТ
Название: "Рыцарь яркой звезды"
Жанр: Юмор, романс
Герои/пейринг: Сириус Блэк/Беллатрикс Блэк
Рейтинг: G
Саммари: Как молоды мы были, как молоды мы были, как искренне любили, как верили в себя. (с)
Примечание/предупреждение: Небольшое несоответствие возраста героя канону. Сириус у меня на целый год старше, чем у Роулинг.
Ух ты, что за день! Солнце чуть не во все небо, ни облачка, куда ни глянь. Это Сириус уже успел проверить, спозаранку выбравшись на покатую крышу тетушкиной усадьбы. Сидя верхом на коньке крыши, приложив ладонь ко лбу, юный наследник Блэков обозревал владения, доставшиеся ему на это лето.
Сад длился, казалось, до самого горизонта. От взрослых Сириус слышал, что где-то далеко-далеко сад переходит в самый настоящий дикий лес. Конечно, они это говорили не ему – дураков среди Блэков нет. А вот глуховатые попадаются. Поэтому Сириус – очень информированный мальчик для своих пяти с хвостиком лет. Впереди долгое-долгое лето, а кожаная сумка со всем необходимым для похода уже припасена в укромном месте под кроватью. Как только Сириус обзаведется тайником понадежнее, сразу перетащит сумку туда. Там же будет специальное отделение для сокровищ, которые посчастливится добыть в походе. Сириусу мерещились уже таинственные тропы, покрытые отпечатками следов неизвестных зверей, и он самый первый сумеет эти следы разгадать. Может, повезет наткнуться на пещеру дракона. Ну, дракона там, конечно, не будет уже. Но наверняка заваляется пара-тройка золотых монет. И древние доспехи. Может, даже со скелетом внутри…
Лето у тетушки обещало быть отменным.
Незамеченным Сириус слез с крыши на чердак. Вот тоже чудное место! Куда как удобнее их собственного. Хотя интересных штуковин дома, пожалуй, побольше. Здесь в основном старая мебель и прочая ерунда. Для постройки убежища и тайника лучше не придумать. Правда, доспехи втащить сюда бесшумно будет трудновато.
Сидя на чердачной лестнице, мальчишка прислушался. Снизу доносились громкие голоса мамы и тети, и пронзительный вой трехлетнего Регулуса.
- Не буду! Не буду кашу! Нибудунибудунибудунибудуууу!!!
- Да что же это такое! – мама явно уже закипала. – Был спокойный, тихий ребенок. И словно подменили! Хуже Сириуса, клянусь Морганой.
Дальше Сириус не слушал. Взрослым не до него, значит, можно спокойно заниматься своими делами. В глубине души он ощущал нечто вроде гордости за брата.
Скатившись по перилам вниз, он по-пластунски пересек столовую, поражая по пути воображаемых врагов супермощным колдовством из маминой черепаховой шпильки. Кувырок между створками стеклянных дверей – и вот он уже в саду. Будучи Мерлином, Сириус отважно сразился с кустом азалии, как король Артур привел к покорности мятежные алые розы, ну и, как дракон, немножко потоптал клумбу фиалок. Чуток совсем. Никто и не заметит.
Галопом он промчался сквозь кусты махровой сирени, словно сэр Ланселот верхом на верном скакуне. Оставив коня у водопоя, Сириус обнажил меч – все ту же шпильку – и отправился на разведку сквозь непролазную чащу жасмина. Там он героически взял в плен огромного зеленого жука и пятнистую жабу, и уже готовился допросить их, и узнать тайные планы захватчиков, как вдруг…
Тут-то все и случилось.
Сквозь прореху в плотно сплетенных ветках он увидел залитую солнцем лужайку. Опираясь спиной на ствол дерева, там сидела девчонка. Белое платье ослепительно сверкало. Пламенели алые ленты в черных волосах. От контраста всего этого с ярко-зеленой травой у Сириуса перехватило дух. Распластавшись по земле и стискивая в кулачках «пленных», он пополз вперед, чтобы лучше видеть девчонку.
Конечно, он узнал ее. Это Белла, из тех, которые называются «кузины». Она читала, устроив книгу на обтянутых белым коленях, и камешки на огненно-красных туфлях весело сверкали на солнце. Сириус чувствовал, как громко колотится сердце у него внутри. Хотелось вскочить и с гиканьем промчаться кругом, ломая ветки. Хотелось ходить колесом, стоять на голове, взлететь одним прыжком на дерево и прокукарекать оттуда так, чтобы весь свет услыхал, бессчетное число раз. И причиной всему была она.
Сириус рывком перевернулся на спину, не отрывая взгляда от Беллы. Теперь он видел ее и кусок яркого неба через покачивающиеся перед носом травинки. Просто смотреть на это дальше было невыносимо – в нем ключом била жажда действия.
Он с воплем выскочил из кустов и запустил в Беллу полураздавленным зеленым жуком. Жук жирно шлепнулся на страницы книги. Белла взвизгнула, книга захлопнулась. Сириус замер, спрятав за спиной жабу. Белла, прижимая книгу к груди, не отрываясь, смотрела на него. Глаза ее были черные и блестели, как спинки самых чудесных жуков.
- Ты что, сдурел? – заговорила она. Сириус снова завопил, подпрыгнул на месте и от всей души бросил в нее сокровенной жабой. Белла с визгом отскочила.
- Придурок! – в следующий миг ему в лоб прилетела книга.
Сидя в траве и глядя вслед убегающей Белле, Сириус понял, что эта девочка интересует его больше всех древних доспехов, вместе взятых. Даже если они со скелетом. И даже немного больше взаправдашнего дракона. А сердце в груди гулко вызванивало «Белл! Белл! Белл»!
Через какое-то время он обратил внимание на лежащую рядом книгу. С интересом начал листать. Читать Сириус умел – об этом мама позаботилась – но буквы в книге были украшены таким количеством завитушек, что он с трудом разбирал слова. Некоторых слов он просто не знал. Куда интереснее были картинки. Хотя на них тоже не все было ясно.
- Ну, с этими понятно, - говорил сам с собой Сириус, водя пальцем по картинке, - они укладываются спать. Они, наверное, муж и жена, поэтому ложатся в одну кровать. Хотя нет, их трое, оказывается. Значит, братья и сестры. Как в сказке. А это, наверное, опять древние греки. Их же все время так рисуют – голыми и на природе.
Чем дальше, тем страннее становились рисунки. Сириус задумался. Может, это и есть то самое «ЭТО», про которое начал рассказывать Джим тогда, перед тем как получил подзатыльник от мамы? Стоило выяснить – ведь это читала Белла, а все, что с нею связано, стало вдруг его сильно интересовать.
Припрятав книгу, Сириус отправился искать кузину Андромеду. Она точно и письмо поможет написать, и отправить его Джиму – тоже.
***
Андромеда, хоть и считалась взрослой в свои почти десять, носа не задирала и всегда готова была поиграть или помочь младшим. Сейчас они с Нарциссой завесили белым все кусты рядом с оранжереей, расстелили на траве шарфы и носовые платки и устраивали пышную кукольную свадьбу.
- Цисса-крыса, - вполголоса срифмовал Сириус, глядя из кустов на самую младшую из трех кузин – тощую белобрысую девочку с двумя тоненькими косами на голове. Та как раз вела к алтарю разряженную в пух и прах невесту, заливаясь тоненьким голосом, какое это счастье – выйти замуж за любимого, любящего и по любви.
«А точно! – пронеслось молнией у Сириуса в голове. – Все равно ведь придется жениться. Так лучше же на Белле!»
Куклы у алтаря слились в поцелуе. Нарцисса, Андромеда и Сириус из куста смотрели на это в возвышенном молчании. Весь остаток церемонии – бросание букета, обсыпание новобрачных рисом и торжественное отбытие их в богато украшенной карете –Сириус наблюдал, мысленно примеряя действие на себя. Кидание рисом – дело хорошее, только обязательно надо будет кидаться в ответ. Так интереснее. И вместо кареты и лошадей хорошо бы заиметь ту ревущую штуку на двух колесах…
Воображая себя и Беллу летящими с ревом и искрами на огромной маггловской двухколесной штуке, Сириус едва не упустил Андромеду.
Письмо в кармане. Осталось доложить туда какую-нибудь картинку из книги, чтоб Джиму было понятнее, запечатать личной суперпечатью и попросить кого-нибудь отправить. Ту же Андромеду, наверное. С кузиной, пусть и надежной, Сириус тайной книги решил не делиться: наверняка Белла уже ищет потерю, а они все же сестры.
На книгу у Сириуса были большие надежды. Об ухаживаниях за девочками он имел самые смутные представления, а в книге про «ЭТО» (если она, конечно, и вправду про «ЭТО», и это «ЭТО» - именно то, о чем он думает) наверняка должно быть и про ухаживания.
Устроившись в тайном убежище посреди густого малинника, Сириус приступил к чтению. Пожалуй, еще ни одну книгу он не изучал с таким вниманием, за всю свою жизнь. Не так-то легко было продираться сквозь дурацкие завитушки и непонятные слова. Всяческие «перси», «ланиты» и «уста» он с переменным успехом соотносил с частями тела, а вот «темное средоточие греха» поставило его в тупик. Единственным, что приходило в голову, была узкая и темная кладовка, где Кричер хранил разные вкусности к хозяйскому столу, но зачем ее тогда «лобзать»? И что вообще такое это «лобзать»?
Сириус понял одно: любовь – это тяжкий труд.
Впрочем, кое-какую информацию ему выудить все же удалось. И, не откладывая дела в долгий ящик, он решил применить полученные знания на практике.
К обеду приехали гости. Визит был неофициальный и почти семейный, поэтому старших детей усадили за общий стол вместе со взрослыми. На попечении эльфов остался только бедняга Регулус и совсем маленькая дочка Крэббов, которая еще и сидеть толком не умела.
Сириус подождал, пока усядутся девочки, и с разбегу плюхнулся на стул рядом с Беллой. Та одарила его возмущенным взглядом.
- Сириус Блэк, веди себя, как подобает за столом, - сурово приказала Вальбурга, и ее голос не предвещал ничего хорошего. Сириус насупился.
- Хочу сидеть с Беллой!
Белобрысый Малфой противненько хихикнул, похлопал ресницами и зашлепал губами, изображая поцелуи. Оба Блэка синхронно показали ему кулак.
С Люциком Сириус уже виделся несколько раз в гостях у каких-то родственников, и ничего хорошего о нем не думал. Малфой имел привычку подглядывать, подслушивать и закладывать. Словом, уважать его было не за что, а отлупить пока не получалось – Люцик был старше и больше.
Неожиданно за Сириуса вступились тетя Друэлла и дама с непроизносимым именем, мама толстяка Винса и маленькой Вальбурги. Место рядом с Беллой осталось за ним. Сама она, правда, радости никакой по этому поводу не выказала. Но Сириус не унывал – теперь-то он знал, как надо ухаживать, и с собой у него был верный способ поразить самую неприступную гордячку.
И вот стол снова очистился перед тем, как появиться десерту. Сириус выложил на белую скатерть потертую, видавшую виды коробочку, подвинул ее к Белле.
- Это тебе, - как можно более безразличным голосом сказал он. Хватило его, конечно, ненадолго, и уже через пару секунд он почти запрыгал на стуле. – Открой, открой быстрее.
Взгляды всех, кто был за столом, сосредоточились на Беллатрикс и коробочке. Повисло молчание. Белла смерила подарок тяжелым взглядом. Потом перевела взгляд на Сириуса. Он же продолжал ерзать от нетерпения.
- Они совсем как твои глаза! – выпалил он. Взрослые заулыбались, а взгляд Беллы немного потеплел. Она взяла коробочку, ковырнула пальцем крышку…
На сложенном носовом платке – абсолютно чистом, кстати – внутри сидели два упитанных жука-навозника.
Первым хохотать начал папа Люцика, но все остальные присоединились дружным хором почти сразу. Щеки Беллы пламенели не хуже лент на ее голове.
- Ты… ты… !!! Ты тролль дебильный! Иди лечись!
Возмущенный возглас тети Друэллы «Беллатрикс Блэк, что ты себе позволяешь!» потонул в новом приступе всеобщего хохота. Разгневанно топая ногами, Белла вылетела из столовой.
Сириус молча смотрел, как два навозника осторожно выбираются из коробочки. Их спинки золотились в солнечных лучах и сверкали не хуже черных бриллиантов.
- И чего она разозлилась? – недоумевая, проговорил он.
Жуков, наверное, не любит.
И Сириуса, и Беллу заперли в комнатах, с напутствием «подумать о своем поведении». Сириус употребил это время в полном соответствии с требованием взрослых, и, когда наказание закончилось, он уже точно знал, что делать.
Гости, по всей видимости, были приглашены еще и на ужин. Во всяком случае, в большой детской Андромеда носилась кругами за повизгивающим Малфоем, охаживая того диванной подушкой, а в уголке ревела Нарцисса. Толстяк Винс держал в каждой руке по половинке поющего паровоза и задумчиво переводил взгляд с одной на другую.
Беллы видно не было. Впрочем, искать ее долго не пришлось – кузина выскочила на него сама из-за портьеры рядом с кухней. Крепко ухватив за ворот, прижала к стене. Сириус расплылся в счастливой улыбке.
- Где книга, ты, имбецил недоделанный? – прошипела Белла, сверкая глазами-алмазами. Сириус был в восторге – на такое проявление чувств он и не рассчитывал. В книге было ясно сказано, что дамы часто скрывают свою привязанность под видом холодности или гнева. И, что самое главное, из книжки он точно знал, что делать дальше.
Это называлось «быть куртуазным».
- Отдам за поцелуй! – выпалил он, даже зажмурившись от ликования. Белла оторопела на миг, но потом с удвоенной силой встряхнула ворот.
- Так отдай! Или порву на британский флаг!
- Не-не-не-не-не! – замотал головой Сириус. – Хоть ты режь меня, хоть ты ешь меня, отдам только за поцелуй любви!
Белла еще раз встряхнула его, но ярость на ее лице сменилась глубоким раздумьем.
- Ладно, - наконец, сказала она, насупившись. – Но в губы не целуюсь.
- В щечку не считается, - парировал Сириус.
- В лоб два раза. Или в нос, - торговалась Белла.
- В лоб детей целуют, или покойников, - не уступал Сириус. – А в нос - щенков только.
- Ты и есть щенок, - прошипела Белла. - А не отдашь книгу – будешь покойником.
Но упрямый Сириус только мотал головой и требовал «сладкий, горячий, влажный поцелуй». В конце концов, Белле пришлось уступить.
Перехватив ворот поудобнее, она приблизила лицо вплотную к лицу Сириуса. Ее горячее дыхание защекотало ему кожу. Он зажмурился и вытянул губы трубочкой. И вот их коснулось что-то мягкое, упругое, теплое, заманчиво пахнущее вишневой карамелькой. Это было… приятно.
Странный приглушенный звук с лестницы заставил их посмотреть в ту сторону. Между прутьями перил виднелись вытаращенные в изумлении квадратные глаза Люцика. На всем остальном его лице медленно проступал восторг от обладания таким потрясающим знанием.
- А ну-ка вали отсюда, суслик белобрысый, - сурово насупившись, процедила Белла. Малфой сполз еще немного вниз по ступеням, сладко улыбнулся и тоненьким голосом пропел:
- Поцелуйчики – поцелу-уйчики…
- Книгу принесешь в комнату!- крикнула Белла, уносясь вслед за Люциком вниз по лестнице. Затихал внизу вопль Малфоя: «Мама, а Белла дерется!»
Ошеломленный Сириус остался в одиночестве. В груди теснилось что-то невероятное, разноцветное, многоголосое. Огромное настолько, что молча вынести его было просто невозможно.
С победным воплем, высоко подпрыгивая, Сириус помчался за книгой. Ведь настоящие рыцари никогда не обманывают своих дам сердца.
Оставшееся до ужина время он провел в наблюдениях. О том, что жуков Белла не любит, он уже знал, и теперь твердо решил выяснить, что же ей нравится.
Орать на него. Это стало ясно с первых же минут. Стоило Белле завидеть его, даже вдалеке, она тут же начинала это делать. Сириус решил, во-первых, что после свадьбы будет позволять ей орать, но не чаще раза в неделю, а во-вторых, что наблюдения лучше проводить секретно. Иначе понять, что она любит, кроме этого, будет трудновато.
Следить за Беллой было интересно. Она не сидела на месте, как Андромеда или Нарцисса. Прячась по кустам, он исползал половину тетиного сада, пока она гуляла. Сириус видел, как она сжевала еще зеленое яблоко, поймала и сурово покарала бабочку (видимо, не только жуков не любит), и двумя метко брошенными камнями сбила с дерева какую-то птицу. Иногда Белла шагала вприпрыжку, но порой ее походка становилась медленной и торжественной, как у королевы. Она приподнимала подол белого платья и шла так, словно на голове у нее драгоценная корона, и Сириус почти наяву видел эту корону и шлейф, тянувшийся за Беллой.
Его восхищение росло с каждой секундой. Конечно, никакие жуки и близко не могли сравниться с таким великолепием. Но Сириус знал теперь, что смогло бы.
Дольше всего Белла пробыла в маленькой оранжерее в глубине сада. Там росли какие-то совершенно невероятные, меняющие цвет и форму цветы, на них она и любовалась. Сириус сделал себе еще одну мысленную пометку.
Когда все уже рассаживались на ужин, в руках у тети Друэллы взорвался Громовещатель, и Сириус узнал голос мамаши Джима. Ух, она и ругалась! Так и сыпала длиннющими словами – «аморальные», «разлагающиеся нравы», «порнография», «психика»… Выходило, что кто-то из Блэков сделал что-то такое, что могло как-то повредить Джиму. Сириус сурово оглядел стол – кто это тут мог такое сотворить? Но когда из руки покрасневшей тети выпала ужасно знакомая страничка, он понял, что дело пахнет навозными бомбами.
- Дети! Кто из вас взял сами знаете, какую книгу из нашей комнаты? – голос дяди Сигнуса, Беллиного папы, обычно тихий, на сей раз напоминал раскаты грома. Сириус втянул голову в плечи. Взгляды Беллы, Андромеды и мамы прожигали его насквозь. А Люцик восторженно запрыгал и заорал, показывая на Беллу.
- Это она, она! Она заставила его, - палец переметнулся на Сириуса, - взять книгу. И даже поцеловала за это! Я сам все видел!
Дальше все утонуло в криках.
- Заткнись, Малфой, урод! – вопила Белла.
- Это я, я взял! – надрывался Сириус, обегая стол вокруг, чтобы ускользнуть от разъяренной матери. – Но я не знал, что нельзя!
- Паршивец маленький! – причитала Вальбурга, безуспешно пытаясь отвесить верткому сыну подзатыльник. – Так опозорить!
- Дашь почитать? – с интересом разглядывая присланную страничку, спросил Орион Блэк у брата.
Взрослым быстро надоело выяснять, кто именно виноват. Всех детей одним махом лишили ужина и отправили по комнатам, «размышлять о своем поведении» до самого вечернего сна. Уставший и набегавшийся за день Сириус уснул, едва голова его коснулась подушки. Снился ему полет. Они с Беллой летели высоко-высоко в небе, глядя на море огней ночного города внизу. Белла смеялась. Несла их та самая маггловская двухколесная машина. Она громко ревела, выпускала клубы дыма, сыпала искрами и иногда превращалась в огромного дракона с золотыми крыльями.
Всю ночь Сириус улыбался.
Терять время юный наследник Ориона не любил, и прямо с утра развил бурную деятельность. Во-первых, он побывал дома.
Еще полгода назад он открыл в себе замечательную способность перемещаться туда, куда очень-очень хочется. Родители так делали постоянно, вот он и решил, что ничего сложного в этом нет. Так и оказалось. Теперь Сириус мог бывать даже там, куда его не пускали – в кладовке Кричера, к примеру. Или в родительской спальне. Но нужная ему вещь находилась совсем не там.
Чердак их собственного дома представлял собой целый склад удивительных, а иногда и пугающих вещей. Была там, к примеру, статуя, хватающая всех, кто проходит мимо нее. Сириусу повезло – он оказался слишком маленького роста, а статуя не умела наклоняться. Было зеркало, отражающее чью-то чужую комнату, и самозагорающееся кресло. Больше всего Сириусу нравилась большая, в полный рост, скульптура черного пса, охранявшая окованный железом сундук. Мальчик частенько приходил на чердак, просто посидеть, обняв каменную псину за шею, а в сторожкие собачьи уши так хорошо было шептать важные секреты и первые грустности. Симпатия, видимо, была взаимной, потому что в один прекрасный день Сириус обнаружил, что передняя лапа пса больше не придавливает крышку сундука.
Так сундук со всем содержимым перешел в его владение. Там-то и лежала вещь, которая, он был уверен, Белле придется по душе.
Сириус осторожно прокрался к двери спальни Беллы. Этим утром он успел сделать еще кое-что, пока хозяйка комнаты умывалась, и теперь с нетерпением ждал реакции.
К его удивлению, из-за двери слышался громкий голос тети Друэллы. Похоже, она была чем-то очень расстроена.
- …ну как ты могла так поступить, дочь? Как будто ты не знаешь, каких трудов мне стоило вырастить ирисы Исиды в нашем климате! И с такой легкостью…
- Это не я! Не я! – голос Беллы звенел возмущением. – Это все мелкий придурок Сириус! Наверняка это он, мама! Он оборвал твои ирисы и припер их ко мне!
- Как тебе не стыдно все сваливать на маленького ребенка, - в голосе тети прорезались суровые нотки, - который, к тому же, так трогательно в тебя влюблен. Как бы он смог попасть в мою теплицу…
Дальше Сириус не слушал. Он вихрем влетел в комнату, едва не ударив тетю дверью.
- Это я, я сделал! Но я не знал, что нельзя! Тетя, не ругайте Беллу!
Суровые складки на лице Друэллы Блэк медленно разгладились.
- Ох, Сири… Ну что с тобой делать?
На лице Беллатрикс было очень подробно написано, что именно стоило бы сделать с «Сири», но, видя явную симпатию к нему матери, высказывать вслух она этого не стала. Друэлла же, видимо, посчитала инцидент исчерпанным. Никто не был наказан, а злосчастные ирисы еще долго украшали все вазы в доме.
К обеду снова были гости. Пятилетний Раба Лестранж привез свою игрушечную лошадь и вовсю хвастался ею. Сириус тихо завидовал – лошадка была совсем как настоящая, в красивой сбруе, да к тому же умела ржать, бить копытом и вставать на дыбы. Впрочем, Раба был не жадный, катались они по очереди, передавая друг другу и прилагающиеся к лошадке шпоры и шлем с забралом. Взамен Сириус показал Рабе свое тайное убежище в малиннике, угостил хранящимся там «настоящим пиратским ромом» - разведенным шоколадным сиропом в бутылке из-под виски – и под страшным секретом рассказал о том, что решил жениться на Белле и уже даже с ней целовался.
Раба сделал круглые глаза.
- Ты что-о, не зна-аешь? Белла уже выходит замуж за моего блата Луди. Наши ладители давно обо всем договолились.
У Сириуса перехватило что-то в груди. Даже немного захотелось зареветь от обиды, но он быстро отмел эту мысль.
По всем правилам, после такого могла быть только дуэль.
Стиснув зубы, молча, Сириус и Раба отчаянно тузили друг друга, не обращая внимания на колючую малину вокруг. Дуэль была джентльменской – до первой крови.
Шмыгая разбитым носом, Раба проговорил.
- Они сейчас у теплицы, лазговаливают, - помолчал немного, потом добавил. – Может, она еще тебя выбелет.
К теплице Сириус несся что есть духу. Каждая частичка его существа была захвачена одной целью. Цель эта стучала в висках, со свистом вырывалась из легких, рябила в глазах и подстегивала ноги бежать еще быстрее, хотя казалось, это уже и невозможно.
На Белле с утра было ярко-красное платье. Ее он увидел издалека. А рядом с ней ошивался долговязый типчик в голубом, и, кажется, даже держал ее за руку.
Боевой клич сам сорвался с губ. Сириус, не сбавляя хода, вылетел из кустов, и от всей души врезался головой прямо в живот типчику. Тот ойкнул, и мешком повалился в компостную кучу, сваленную за теплицей. Клич перерос в победный. Не останавливаясь на достигнутом, Сириус по локоть засунул руки в кучу, и всю выуженную массу плюхнул сопернику на голову.
- Это я женюсь на Белле! – проорал он, чтобы ни у кого не осталось сомнений, по какому поводу все это было. Руди только отплевывался и размахивал в воздухе ногами, пытаясь выбраться из вонючей, основательно подгнившей кучи.
Победно улыбнувшись ошеломленной Белле, Сириус поторопился, на всякий пожарный, удрать. Все же, Руди целых двенадцать, и в Хогвартсе он уже год отучился. Мало ли что?
Скандал, конечно, разразился жуткий. Сириусу здорово нагорело. Даже снисходительная тетя Друэлла заявила, что это уже ни в какие ворота не лезет, а мама надрала уши и заперла без ужина в комнате. Там, в темноте и тишине, Сириус все же немного поплакал – так, от нечего делать. О том, что случилось, он не сожалел ни секунды, и, повторись день с начала, поступил бы так же. Но чуть-чуть обидно было. И даже закрадывалась мысль, что знакомство с драконом прошло бы куда удачнее, чем все эти дурацкие ухаживания. Но он решительно отмел эту мысль. В конце концов, настоящие Блэки никогда не сдаются.
О том, что Беллатрикс – тоже Блэк, Сириус как-то не подумал.
- Ну, не знаю, - задумчиво проговорил Тихоня Эван, любуясь одновременно на очередную песочную башенку, пристроенную им к замку. – Она вроде ничего так. Но старая уже совсем.
- И ничего не старая, - обиделся за Беллу Сириус. Сам он давно уже весь извелся за высокой толстой стеной, в нетерпении ожидая, когда же от строительства можно будет перейти к осаде и штурму песочных замков. Эван же увлеченно строил и перестраивал башенки, прокапывал какие-то галереи, наводил мостики между стенами. В общем, ерундой занимался.
Все уже знали, что в субботу тетя Друэлла устраивает Детский бал. Поэтому и гости приезжали так часто всю неделю – в расчете на приглашение. И сегодня с самого утра Белла и Цисса, гордые и счастливые до безобразия, отправились в сопровождении мамы в Косой переулок, покупать все необходимое для бала. Туда же умчались и мамы Сириуса и Эвана. Сириус и Андромеда были наказаны и оставлены дома. Сириус – за вчерашнее (он уже похвастался Тихоне дракой с Руди, заработав в ответ восхищенно-недоуменный взгляд), Андромеда – как соучастница скандального послания Поттерам (родители опознали ее почерк на предъявленном письме). Тихоня Эван – сын родственников тети Друэллы – сам захотел остаться в гостях и поиграть с Сириусом, хоть и был старше на три года. Во время постройки замков они обсудили трех кузин Блэк и пришли к выводу, что Цисса из них самая противная, Белла – самая красивая, а Андромеда – самая нормальная. Так и выплыли на свет брачные планы Сириуса.
- Хотя, у меня мама ведь тоже старше папы, - продолжал меж тем Эван. – И у них одинаковые фамилии были до свадьбы.
- И у моих, - кивнул Сириус.
- Знаешь, папа рассказывал, как он маму жениться уговорил, - Тихоня даже вылез наполовину из-за своей стены, так его воодушевило воспоминание. – Они давно были знакомы, но не сильно дружили. А она ему нравилась. И тогда он начал рисовать ее портрет. А потом ей стих написал, в котором во всем признался.
- И что? – Сириус возбужденно запрыгал, невольно ломая кромку собственной крепостной стены.
- Ну как что – поженились.
Портрет и стих.
Идея явно была стоящая. Воодушевленный Сириус вытребовал у вернувшихся мамы с тетей бумагу и краски, забрался на чердак и приступил к творчеству. Рисовал он старательно, от души и не жалея краски. Очень хотелось подчеркнуть все особенности Беллы, которые ему так в ней нравились. Очень хотелось, чтобы, взглянув на картину, все ахнули от того, насколько похоже получилось. Он так увлекся, что едва не пропустил обед и совсем забыл попрощаться с Эваном. Но в итоге портрет вышел на славу. Оглядев еще мокрый шедевр, Сириус решил, что подарит портрет завтра на балу, если ему разрешат пойти. А если не разрешат – подарит перед балом. Но лучше, чтоб разрешили.
Со стихом проблем было больше.
Сириус знал, что в любом стихе главное – рифма. А рифмы на слово «Белла» - не знал. А уж на слово «Беллатрикс» - тем более. Те, что приходили в голову – «очумела», «заболела», «проревела» - для любовного стиха совершено не годились.
Промаявшись с полчаса, Сириус пошел искать Андромеду. Хорошо, что сестричка не злопамятная.
Андромеда не подвела. Поразмыслив немного, она выдала:
- Каравелла. Это парусное судно такое. На них пираты плавали.
Пираты…
Это Сириусу понравилось.
Вечером все собрались на крытой веранде в саду. Взрослые разговаривали, отдавая должное спиртному, старшие дети терлись рядышком, навострив уши, ощущая себя причастными к взрослой жизни. Сириус бочком подошел к Белле, пряча руки за спиной.
- Ты меня извини, пожалуйста, - ангельским тоном, который маму уже не пронимал, а всех остальных тетенек приводил в восторг, проговорил он, умильно глядя на нее. – Вот, возьми. Это тебе. Нравится?
Медленно стихли все разговоры. Один за другим все взгляды обратились на то, что держал на вытянутых руках Сириус.
Мерцание свечей расплескивалось по граням кроваво-красных камней, составляющих тонкий поясок. Каждый его край оканчивался фигурой Танцовщика и Танцовщицы. Когда пояс застегнули, фигуры оказались в горизонтальном и крайне недвусмысленном положении.
- Мерлиновы я…щерицы, - сдавленно просипел дядя Сигнус.
- Пояс Бетельгейзе, - благоговейно прошептала тетя Друэлла.
- Двадцать два рубина, пятнадцать бриллиантов, золото, эмаль, гоблинская чеканка, -откомментировал Орион Блэк, глядя на сына с непередаваемым выражением лица.
- Я возьму! – быстро сказала Белла, хватая пояс.- Большое спасибо.
Вальбурга подавилась очередным глотком воздуха. Друэлла неуверенно покосилась на нее и медленно проговорила:
- Белла, доченька, наверное, нам придется это вернуть.
По ее голосу было понятно, что это – последнее, чего ей бы хотелось.
- Боюсь, что нет, - мама Сириуса вполне овладела собой, но в голосе ее теперь сквозил арктический холод. – Если сумел взять – может и подарить. Имеет право. Не нам спорить с магией рода.
- Вот и хорошо, - по выражению личика Беллы было ясно, что пояс из ее руки не вырвать никакой магии рода. Друэлла нервно улыбнулась, присела рядом с дочерью.
- Беллочка, пояс твой, конечно. Ты только его пока не носи, ладно? А лучше всего отдай папе на хранение, он в сокровищницу положит.
После довольно долгих раздумий, Белла протянула подарок отцу.
- На, положи. Но осенью – отдай. Я в нем в Хогвартс поеду.
Вальбурга громко фыркнула. Сигнус торопливо махнул рукой брату.
- Пойдем, вместе положим. Посмотришь коллекцию, кстати. Помнишь, та диадема, что перешла от Селвинов…
Теперь несколько помрачнела Друэлла. Зато воздух вокруг Вальбурги сразу стал на несколько градусов теплее.
Для Сириуса все обернулось хорошо. Остаток вечера Белла была невероятно любезна с ним – разрешила сидеть рядом, ела конфеты, которые он ей приносил, и даже поцеловала в щеку на прощание, когда мама погнала его спать. А тетя Друэлла ласковым голосом пригласила его на завтрашний детский бал и пообещала, что Белла обязательно с ним потанцует.
Впору было быть счастливым. Но, к собственному удивлению, укладываясь спать, Сириус почувствовал, что ему… становится скучно. Все больше тревожила мысль – уже прошло три дня, а дорога в лес до сих пор не найдена, дракон не пойман, сокровища все еще «где-то там», а Белла… Ругаться с ней, оказывается, было куда интереснее, чем… что? Чем все остальное.
Уже засыпая, Сириус вернулся мыслями к приготовленному портрету и снова разулыбался. Завтра он подарит его при всех. И все увидят. А потом…
Что будет потом, он не очень представлял. Но наверняка что-нибудь хорошее.
Бальную залу эльфы готовили с самого утра. Никого из детей туда, понятно, не пускали. Впрочем, девчонки особенно и не рвались, с упоением вертясь перед зеркалом. Белла проныла пол-утра, уговаривая маму разрешить ей пойти на бал в новом поясе, но Друэлла была непреклонна. Нарцисса устроила истерику из-за того, что Андромеда собралась идти в синем платье, а она сама хотела в синем. Конечно, Цисса победила, и Андромеде приготовили розовое. Правда, когда Нарцисса немедленно захотела идти в розовом, материнская поддержка оказалась уже на стороне средней дочери.
Сириус, улизнувший из-под носа Вальбурги, вознамерившейся завить старшему сыну локоны, наблюдал из-под стола в коридоре, как эльфы снуют туда и обратно. Его самого двустворчатая дверь в залу пропускать не желала. Вот снова появилась тетя Друэлла, проинспектировала гирлянду из живых цветов и распорядилась добавить еще поющих звезд над столами. Это подало Сириусу идею.
Дядю Сигнуса он нашел в библиотеке – тот, как всегда, читал что-то, задумчиво попыхивая трубкой. Сириус вытянул руки по швам, шаркнул ножкой, и тихо спросил:
- Дядя Сигнус, а могу я повесить в зале рисунок для Беллы?
- Да-да, конечно, - рассеяно отозвался дядя. Похоже, он не расслышал, что сказал Сириус, но тому и не нужно было ничего иного.
Зажав рулон с рисунком под мышкой, Сириус остановил первого попавшегося эльфа, убедившись, что никого из взрослых нет поблизости.
- Дядя Сигнус сказал повесить это на самом видном месте, - важно сказал он, передавая эльфу сверток. Эльф повел ушами, но противоречия не было – хозяин действительно дал на это разрешение. Домовик с поклоном принял рулон.
- Да, молодой господин Сириус. Морли сделает.
И вот стеклянные двери распахнулись, наконец, для истомившихся детей. До этой минуты каждый занимал себя, как мог. Три сестрички Блэк, обмахиваясь веерами, сидели на плетеной кушетке на террасе и с упоением корчили из себя взрослых леди. Люцик, затянутый в зеленый камзольчик с серебряным шитьем, небрежно облокотился на перила и поигрывал тросточкой, старательно сохраняя на лице выражение надменного безразличия ко всему. Однако, в глазах его, прикованных к бегающим наперегонки Рабастану, Сириусу и мелкому Эйвери, стояла тоска. Тихоню Эвана почти не было видно из-за книги, которую он взгромоздил себе на колени. Родольфус, сияющий драгоценной перевязью и словно бы невзначай поигрывающий волшебной палочкой (родители разрешили взять), развлекался болтовней с сестрами Блэк. Крэбб и еще один толстый мальчишка, словно завороженные, наблюдали за золотыми рыбками в фонтане в саду.
Но двери открылись – и стайка детей весело ринулась внутрь. В другую дверь – из дома – чинно входили взрослые.
Ах, что за великолепие встретило их! Потолок украшали разноцветные гирлянды из живых цветов и ветвей. В их переплетении мерцали золотые и серебряные звезды, напевающие нежную мелодию. Волшебные бабочки порхали над столами, расставленными вдоль стен, и крылья каждой были сделаны из разных сладостей. В центре зала под потолком висели клетки с певчими птицами, летали разноцветные воздушные шарики и нелопающиеся радужные пузыри.
Но основное внимание привлекал к себе большой плакат, укрепленный точно над детским столом и затейливо обрамленный веточками.
Краски на нем вопили и бушевали. Ярко-алый, пронзительно-зеленый, угольно-черный ¬– всем нашлось там место.
На рисунке было изображено нечто. Из красного квадрата росли в разные стороны причудливо изогнутые конечности, оканчивающиеся черными копытами (Сириус хотел передать так восхищающую его подвижность и стремительность Беллы). Два огромных глаза с жирными, похожими на поленья, ресницами, занимали большую часть остального пространства (глаза Беллы нравились Сириусу больше всего). Ровно между глаз расположился красный овал рта, усаженный мелкими треугольными зубами (Сириусу очень нравилось, как Белла улыбается). Весь угол над глазами занимало нечто, похожее на непроходимую лесную чащу с растущими из неё рогами (Сириус пытался передать чудесную красоту и густоту волос Беллы). Все оставшееся пространство было жирно замазано изумрудно-зеленой краской (в память о лужайке, на которой Сириус впервые влюбился в Беллу). И под всем этим краснели корявые, жирно выведенные буквы: «ЭТО БЕЛЛА! ОНА ТАКАЯ КОРОВЕЛА!!!!!!!» (больше ничего Сириус срифмовать не сумел, при всем желании).
Самое ужасное – портрет, при всей гротескности исполнения, был вполне узнаваем для каждого, кто видел Беллу хоть мельком.
И снова первым хохотать начал папа Люцика. Потом к нему присоединились Орион, Крэббы и Розье. И вот уже катается по полу от хохота Руди, которому полагалось бы Беллу защитить, мелко-мелко ржет Люцик, а уж Раба и Эйвери едва не писаются от смеха. Громче всех хохочет Вальбурга Блэк, утирая слезы рукавом черного платья.
Абсолютно пунцовая, Белла повернулась к ничего не понимающему Сириусу. Глаза ее тоже были как будто красные, зато губы выделялись белой полосой.
- Ты!... Ты!!! – прохрипела она, потеряв от ярости голос. – Ты козел безрогий! Ты мне всю помолвку испортил!!! Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ!!!
С громким топотом Беллатрикс вылетела из залы, не обращая внимания на причитания бегущей сзади матери: «Ну Беллочка, ну что ты. Мальчик ошибся, хотел написать «королева», ну куда же ты, постой…»
- Такая коровела! – причитал Абраксас Малфой, ударяя себя по коленям. Получивший подзатыльник от отца и сразу посерьезневший, Руди начал было проталкиваться к Сириусу, но путь ему преградила Вальбурга.
- Куда это ты собрался? – едко поинтересовалась она, глядя при этом на отца Руди . – Мой сын ничего плохого не имел в виду. Он – ах! – так трогательно влюблен в эту неблагодарную девчонку. Некоторым поучиться бы, клянусь Морганой.
Оба Лестранжа, бормоча что-то, поспешили отойти подальше. К Сириусу меж тем подошла Андромеда.
- Ты не расстраивайся,- тихо сказала она. – У нее сегодня и вправду помолвка. Весь бал ради этого затеяли. Вот она и рассердилась. Пройдет.
Сириус поднял на нее ясные глаза.
- Глупая она у вас какая-то, - доверительно сообщил он кузине. – Не буду я на ней жениться.
Вальбурга и дядя Сигнус рассаживали гостей, спешно вызванные эльфы в срочном порядке сдирали со стенки злосчастный плакат. На столах появилось угощение. Сирус решил, что настал отличный момент, чтобы отправиться-таки в долгожданное путешествие. Незаметно набив карманы снедью со стола, он тихо выскользнул за дверь.
А двумя этажами выше в своей спальне рыдала в подушку Белла. С грустной улыбкой мама гладила ее по спине, шептала успокоительные слова.
- Я его ненавижу! Ненавижу! – всхлипывала Белла. – Хочу, чтобы его не было! Чтобы их всех не было! Чего он ко мне привязался, шпендик придурошный! Я их всех ненавижу! И мамашу его – крысу старую – тоже! Пусть они умрут!
Улыбка Друэллы стала еще более грустной. Она вспоминала, как на приеме у кузенов Розье пятилетняя Белла хвостом ходила за особым гостем вечера, как настырно претендовала на место у него на коленях, и как прогоняла криками всех, кто осмеливался покуситься на разговор с ним. И как снисходителен был к ней тот.
Где-то в глубине души Друэлла жалела о том, что Сириус так мал, и из его чувств к Беллатрикс никогда не вырастет ничего серьезного. Потому что, при всей схожести их характеров, Сириус был по-своему добр. Чего, как уже давно понимала Друэлла, была почти начисто лишена ее старшая дочь.
«Вы, Блэки, так похожи. Может, поэтому так не терпите друг друга?»
